Текст книги "Николетта Скайрини или Старший брат - босс Варии?! (СИ)"

Автор книги: Адский жнец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 41 страниц)

– И это произошло по вине того солнечного сопляка? – спросил Суперби, стискивая кулаки и сжимая зубы до скрипа.

– Я полагаю это связано с пламенем Солнца, я имею в виду концентрированное пламя Солнца, – исправился Мукуро, видя, как напряглись офицеры. – Мне неизвестно, почему, видимо это произошло уже после того, как нас разделили и Снежинку перевезли в другую лабораторию.

– Мы не сможем повлиять на этот процесс? Вмешаться, или позвать Летту? Мы можем помочь ей вырваться из воспоминаний? – спросил Нагиса, обеспокоенно поглядывая на друзей.

Его взгляд падал то на хмурого Карму, то на Диего, что понимал, о чем идет речь. Реже он останавливался на пришедшем Онигашиме. Эти трое пришли не так давно, до этого тренируясь в контроле и рукопашном бою. Пришли и тут же попали в наполненную мрачностью гостиную.

Мукуро… торжествовал. Он знал о Снежинке гораздо больше босса Варии и его офицеров. Хотя тот факт, что он тоже ничем не может помочь, удручал и сильно бил по самолюбию. Даже со всеми своими умениями, знаниями и Путями Ада он не мог сделать ничего. Абсолютно.

– Остается только ждать, – произнес он вслух, облокотившись на колени и переплетя пальцы. То, как он их сжимает и заламывает, выдавало, как ему противно признавать собственную беспомощность.

Занзас мрачнел на глазах. Офицеры, видя это, обеспокоенно переглядывались. Если они ничего не придумают, босс превратится в ту одержимую убийствами, кровью и ненавистью машину. Машину, которой босс был до того, как они взяли то задание. Они все признали, что появление Николетты в поместье Варии изменило их жизнь. Признали, но вслух этого не произносили.

В голове Маммона была идея, как пробудить девушку, но он не решался высказать эту мысль. С одной стороны, если они это сделают, появится шанс разбудить, вернуть им Николетту, но с другой стороны ему придется связываться с одним из проклятой Семерки. И хорошо, если только с одним. Для реабилитации и стабилизации психического здоровья девушки может потребоваться знания и помощь еще одного Аркобалено.

– Босс, я хочу сказать кое-что, что вас может заинтересовать, – все же подал голос Аркобалено, окунаясь в омут с головой.

– Чего еще, жадный мусор? Выкладывай.

– Я могу связаться с тем, кто может помочь Николетте, а так же, если потребуется, попросить помощи со стабилизацией ее психического равновесия.

Занзас, да и все остальные варийцы, посмотрели на Аркобалено с удивлением. Чтобы казначей Варии сказал “попросить”…

– И кто же, по-твоему, способен на это?

– Гроза Аркобалено Верде и Ураган Аркобалено Фонг. Первый может помочь с тем, чтобы вернуть Николетту из пелены воспоминаний, а Фонг со своим спокойствием, занятиями и чаем сможет помочь Николетте с психикой. Она, конечно, уже не ребенок, но все же такой удар по психике способен подкосить любого.

Каждый признал правоту Тумана Варии, но только мысленно. Вслух никто не произнес ни слова, ожидая вердикта босса. Тот замер и задумался, сверля взглядом Туман Аркобалено. Каждый в этой комнате подумал о том, что девушка владеет, пожалуй, самой страшной силой: она владеет силой переубеждения. А иначе как объяснить то, что Вария полным составом борется за ее жизнь с таким рвением?

– Хорошо, – наконец произнес вариец, прикрывая глаза и поднимаясь на ноги. – Как скоро ты сможешь с ними связаться, и как быстро они приедут?

– Связаться я смогу с ними прямо сейчас, а вот на счет прибытия, все зависит от того, где каждый из них находится.

– Тогда действуй, – дал разрешение вариец, поднимаясь на второй этаж и скрываясь в комнате младшей сестры.

Какое-то время в гостиной царила тишина, а после некоторые начали подниматься и тоже покидать гостиную. Кто-то пошел на кухню, кто-то в комнату, кто-то вышел на улицу. В итоге в гостиной остались только Маммон, Бельфегор и Скуалло.

Вытащив свой ноутбук, Маммон начал стучать по клавишам. Нажав последнюю кнопку, Аркобалено Тумана замер, ожидая чего-то.

– Что тебе нужно, Вайпер? – из динамиков ноутбука послышался писклявый младенческий голос, который принадлежал Грозе Аркобалено. – Если это какая-то ерунда, то не отвлекай меня. Мои чертежи нового изобретения ожидают меня, а я трачу на тебя свое время.

– Я бы не стал звонить тебе просто так, Верде. Мне необходима твоя помощь, – нехотя признал иллюзионист, отчего варийцы готовы были уронить челюсти.

Чтобы Маммон сам признал, что ему требуется чья-то помощь…. Это просто за гранью фантастики. И так думали не только варийцы. Если судить по грохоту и тихому мату из динамиков, Верде так же пребывал в конечной степени охреневания.

– Кхм, и в чем же тебе нужна помощь?

– Если только фактами, то нужно поставить одного человека на ноги. Девушку.

Все, у Верде случится сердечный приступ. Эгоистичный Туман Аркобалено просит не для себя, а для кого-то другого! Для девушки!

– Остановите планету, я сойду, – удалось разобрать из тихой брани Грозы. – Так, а что с ней?

– Я скажу, только если ты точно возьмешься за эту работу.

– Ладно, черт с тобой. Я берусь. Так в чем дело?

Пока Вайпер пересказывал все, что произошло, Занзас сидел у кровати сестры. Сейчас, пока никто его не видел, он аккуратно сжимал в руках хрупкую ладошку девушки. Разметавшиеся по подушке длинные седые волосы, легкая испарина на лбу, вращающиеся под веками глаза, рваное дыхание, едва ли не со свистом вырывающееся из груди. Все это заставляло лицо босса Варии мрачнеть с каждой секундой, с каждым выдохом, с каждым ударом сердца Николетты.

– Вернись ко мне, Никки, – тихо прошептал вариец, прикладываясь к тыльной стороне ладони итальянки губами, закрывая глаза. – Вернись. Не изводи.

На улице разразился ливень, отражая настроение домочадцев дома номер двадцать восемь. Сидящие на кухне Нагиса, Карма и Диего были мрачнее туч, что сейчас лениво ползли по небу. Мукуро ушел в больницу к Наги, так как больше невозможно было находиться в этом мрачном доме. Животные чувствовали общее настроение людей и тоже притихли.

Нагиса поднялся на ноги и встал к плите. Да, сейчас на душе скребут кошки и мрачно так же, как в безлунную ночь, но погружаться в отчаянье сейчас нельзя. Только не сейчас. Пока парень готовил ужин, варийцы заседали в гостиной.

– Сегодня бой Грозы, – произнес Скуалло, стоя у окна, прислонившись спиной к стене.

– Я покажу, на что способен.

– Да, только вот принцесса этого не увидит, – усмехнулся Каваллини, но его улыбка была не так широка.

– Возможно, это даже к лучшему, – присоединился к обсуждению Луссурия, чье колено уже подживало. – Никки-чан питает слабость к этому ребенку, а когда Леви причинит ему боль, вполне возможно, что Никки возненавидит Леви, – на этих словах Гроза Варии дернулся и выпучил глаза. Да, девушка это не его босс, но она его младшая сестра, а значит, он не должен упасть в грязь лицом. – Да, будет даже лучше, что она этого не увидит.

Варийцы согласились с Солнцем отряда и замолчали. Разговаривать о чем-либо не хотелось, но и тишина давила на плечи десятитонной плотиной. Тут раздалась тихая песня канарейки, что сидела на спинке кресла, в котором сидел Бельфегор. Эта песня была любимой песней Николетты, которую она выучила, еще находясь в особняке Варии, так что варийцы ее помнили.

Офицеры сидели и слушали песню. На губах некоторых из них появилась улыбка. Да, рановато они сдались. Еще есть шанс, что девушка очнется. Остается лишь дождаться прибытия Верде.

Вечером, варийцы выступили по направлению к школе. Они все молчали, но уже не было того отчаянья, что наполняло их, стоило им услышать слова Рокудо Мукуро.

Поле боя для Хранителей Грозы находилось на крыше школы. Там были установлены громоотводы, от которых ток будет идти по замкнутой электрической цепи. Именно там и будет проходить бой Грозы.

Савада и его друзья оглядывали стан варийцев, но подруги среди них не было. Они переживали после того, что произошло вчера и хотели убедиться, что с девушкой все в порядке, но ее не было видно.

Суперби заметил, как подростки ищут итальянку взглядами и снова от досады скрипнул зубами, желая, чтобы следующим был его бой. Ему уже не терпелось выпустить пар и надрать кому-нибудь задницу. Пусть даже этому не умеющему сражаться мечом япошке.

Битва обещала быть неинтересной, так как противником Грозы Варии был маленький пятилетний ребенок. Во всяком случае, так думали офицеры Варии.

Когда началось сражение и в ребенка ударило молнией, все решили, что он мертв, но малыш оказался жив. Да, его ударила молния, но она не причинила его почти никакого вреда. Разве что одежду немного подпалило. И тут до офицеров донесся голос Реборна:

– Возможно, он раздражает и туп, как корова, но никто лучше него не подходит на роль Грозы Вонголы.

– Хм, возможно, это заставит Леви действовать серьезнее, – усмехнулся Бельфегор, наблюдая за лицом Грозы их отряда.

– Да, – согласился Маммон. – Леви самый преданный боссу офицер. Пунктуален, исполнителен и он офицер Варии. Все это ради того, чтобы босс признал его пользу. Думаю, его разозлит тот факт, что есть кто-то более подходящий на роль Хранителя Грозы. И заставит его завидовать.

Иллюзионист оказался прав: наступление Грозы Варии стало агрессивнее, выпады резче и чаще. В итоге ребенок разревелся и вытащил из своей шевелюры базуку лилового цвета. Взрыв розоватого дыма и вместо пятилетнего ребенка на земле сидит подросток лет пятнадцати-шестнадцати.

– Врооой что за черт?! Почему здесь посторонний?!

– Это не так. Он обладатель кольца, вызванный из десятилетнего будущего базукой десятилетия. Мы признаем его кандидатом. Битва продолжится.

– Хм, а интересное у этого сопляка имущество, – улыбнулся Каваллини, разглядывая подростка, что о чем-то говорил с Савадой.

– Мне впервые довелось увидеть нечто подобное. Раньше я не видел подобного оружия, – пробормотал Вайпер

Однако даже это не помогло Бовино победить Леви. Тот использовал свою сильнейшую технику и даже Ламбо с его необычной кожей стало больно, и он упал. Потом, дотянувшись, выстрелил в себя из брошенной базуки десятилетия.

– Ламбо из десятилетнего будущего… выстрелил в себя базукой десятилетия. Что теперь будет?!

Некоторый участок крыши заволокло ровозым дымом, и варийцы почувствовали ауру и исходящую от кого-то невероятную мощь.

– Это еще что? – на губах Каваллини больше не было улыбки, но была настороженность.

– Ошеломляющая мощь. Кто это?

– Это… невозможно. Это…. Ламбо через двадцать лет!

Мужчина, появившийся из дыма, выглядел впечатляюще. Он не был похож ни на Ламбо из десятилетнего будущего, ни тем более на нынешнего Ламбо.

– Аа, эта ситуация. Если я не сплю, я попал в прошлое с помощью базуки десятилетия, – проговорил Ламбо, оглядываясь. За его спиной находились Савада, Гокудера, Ямамото и Сасагава. – Не думал, что увижу вас снова, ребята. Ваши лица… как ностальгично. Этого достаточно, чтобы довести меня до слез, но сейчас не самое время для сантиментов. Какой-то грубиян таращится на меня.

– Неважно, кто ты. Я одержи победу.

– Похоже, у прошлого меня неприятности, – говоря это, Ламбо наклонился и подобрал упавшее кольцо на цепочке, – но я другой.

– Ты слишком много болтаешь.

Леви решил применить атаку, благодаря которой и попал в Варию. Восемь зонтов, которые он постоянно носит за спиной, раскрываются и направляют молнию в противника. Если хотя бы один попадет в цель, остальные семь так же направятся туда же.

Атака была проведена, а вдобавок к ней по электрической цепи прошел заряд, усиливая атаку в несколько раз. Леви уже развернулся, чтобы покинуть поле, но…

– Куда это ты собрался?

– Что?!

– Смотри сюда. Электрическое поглощение!

Присев на корточки, Ламбо перенаправил весь электрический заряд, который был в его теле, в землю, отчего все окна треснули и разбились.

Все были так поглощены сражением, что позабыли о временном ограничении. Пять минут истекли и Ламбо из двадцатилетнего будущего вернулся в свое время. На его месте лежал пятилетний ребенок.

– Ламбо… он не двигается!

Битва казалась законченной, но Леви так не думал. Он был зол и продолжил бить уже лежащего противника. Варийцы хотели вмешаться, но знали, что если кто-то из них ступит на поле, его дисквалифицируют.

Но вот все прекратилось. Громоотводы рухнули в кучу.

– Это явно не ветер.

– То, как она упали…

– Электрическая цепь была расплавлена. Источник жара..?

– Вне цепи!

Там, в клубах дыма, стоял Савада Тсунаеши. Пламя Неба, пылающее на его руках и лбу, и было тем, что расплавило электрическую цепь. Янтарь глаз сиял изнутри и чем-то напоминал цвет левого глаза Николетты.

– Если я должен стоять и наблюдать за тем, как дорогой мне друг умирает на моих глазах, я не смогу искупить свою вину. И будет не важно, как сильно я буду стараться, – его холодный голос и взгляд никак не вязались с тем пугливым шатеном, которым он был до того, как вспыхнуло пламя.

– Понятно, – произнес Маммон, глядя на оплавленные провода в руках шатена. – Электрическая цепь проводника сделана из материала, хорошо проводящего тепло. Тепло достигло стержней, самой тонкой части громоотводов, и расплавило их. Под тяжестью собственного веса они рухнули.

– Скуалло, ты не говорил, что среди этих сопляков есть тот, кто мог бы испускать такое пламя, – заметил Каваллини, покосившись на задумчивого мечника.

Суперби промолчал, разглядывая подростка. То, что его пламя чем-то отличается от пламени Николетты, было заметно сразу. Пламя Николетты, которая смогла зажечь пламя без посторонней помощи, горело по-другому. Оно было словно… живым. Будто у него была собственная воля, эмоции.

– Неважно, насколько все это ценно: кольца, кресло босса Вонголы. Я не собираюсь сражаться за такие вещи, – произнес Савада, повергая всех в шок. – Но… мои друзья. Я не хочу, чтобы мои друзья страдали за нечто подобное. Не хочу, чтобы им было больно!

– Прекрати нести эту чушь, – послышался холодный голос, а после шатена что-то сбило с ног, прилетев в скулу.

– Это же… Занзас!

– Босс явился, – хмыкнул Скуалло, но после нахмурился. – А ведь говорил, что не собирается отходить от Николетты этот вечер.

– Принцесса без сознания и она страдает, – Каваллини и сам бы не хотел идти сегодня на этот глупый бой, но пришлось. – Я и сам бы не смог смотреть на ее полное страдания лицо, зная, что ничем не могу помочь.

Занзас стоял на крыше пристройки и смотрел на шатена сверху вниз. Но на этот раз Савада принял вызов и посмотрел на варийца, упрямо нахмурив брови.

– Что случилось с тем твоим выражением лица? Неужели решил бросить мне вызов и доказать, что достоин встать во главе Вонголы? – хмыкнул босс Варии, засунув руки в карманы брюк и перенеся вес на правую ногу.

– Мне это не нужно! Я лишь не хочу, чтобы мои друзья пострадали в этих драках!

– Зря он это сказал, – произнес Бельфегор, посмотрев на лицо босса. – Пусть Савада и сказал так, Николетта уже сутки не приходила в себя, а для босса из всей этой своры подростков важна только она.

– Не только для него, если ты забыл, – хмыкнул Суперби, наблюдая за противостоянием взглядов шатена и босса Варии.

– Друзья, говоришь, – прошипел вариец, формируя в руке шар из пламени Ярости. – Чего стоит твоя дружба, если вы ничем не можете помочь уже попавшему в беду?

– О чем… ты? – прошептал Савада, глядя на варийца широко раскрытыми глазами.

Хмыкнув, Скайрини погасил пламя, удивив тем самым и своих офицеров, и тем более представителей Вонголы. Они все думали, что он попытается выстрелить в Саваду, но он не сделал. Ничего не сделал.

– Эй, женщина. Огласи результаты.

– Да. Победитель этого боя Леви-а-Тан, так как мистер Савада вмешался в битву Хранителей. Поэтому, кольца Грозы и Неба переходят к Варии.

– Что?!

– Но мы не вмешивались! Савада-доно не ступил на поле боя! Он не вмешивался в поединок, – возражал ученик Внешнего Советника.

– Ты дисквалифицирован за то, что повредил поле боя. Это тоже считается вмешательством в битву между Хранителями. Мы устанавливаем правила.

Забрав кольца, девушка запрыгнула на пристройку и, встав на колено, протянула варийцу кольца Грозы и Неба. Тот забрал лишь кольцо Неба, надев его на средний палец правой руки.

Глядя на кольцо, он вспоминал те дни в особняке Варии, когда Николетта бегала по нему, когда забегала в кабинет варийца и залезала к нему на колени, прося прогуляться с ней по городу. Уже тогда он не мог ей отказать. Уже тогда он отказался от идеи захватывать власть в семье. Ему это стало просто не нужно.

– Остальные кольца меня не интересуют, – произнес Скайрини, опустив руку и глядя на подростков сверху вниз. – Я могу просто сообщить, что вы не подходите на роль Десятого поколения. Но я не буду этого делать. Пока. Вам дается еще один шанс. Хотя я и сомневаюсь, что такое отродье как вы справится. Мы продолжим турнир. Если вы выиграете большинство боев, то я отдам вам кольца и сообщу старику, что вы прошли. Однако если продуете, то потеряете все, что вам дорого. Мы вас просто уничтожим.

– Все, что мне… дорого?

– Покажите силу, за которую оказались выбраны стариком, – презрительно скривился Занзас, глядя на них сверху вниз. – Женщина, объявляй, чей бой следующий.

– Тогда мы объявим, чей бой состоится завтра. Бой, который пройдет завтра между Хранителями Урагана.

Услышав это, Бельфегор растянул губы в довольной оскале улыбке. О том, что улыбка была похожа на улыбку сумасшедшего, даже говорить не нужно.

– Ши-ши-ши, наконец-то.

– Врооой! Когда уже будет моя очередь?! – зарычал Суперби, когда они покидали территорию школы. – Мне уже не терпится надрать кому-нибудь зад! Пусть даже моим противником будет тот сопляк!

Пока варийцы были в школе и наблюдали за избиением младенца, в доме творилось нечто. После ухода Занзаса его место занял Диего. Он всегда старался улыбаться, как бы плохо ему не было, но сейчас его никто не увидит, поэтому можно снять маску улыбки.

– Сеньорита…

Словно услышав его, Николетта слабо застонала. То, как она повела себя после, заставило иллюзиониста напрячься.

– Брат… старший… брат…

– Раз она начала говорить, значит, все сильнее погружается в свои воспоминания, – пробормотал Вентозо, смачивая полотенце и стирая с лица девушки пот. – Если сеньор Верде не поторопится, мы не сможем ее вытащить.

В это время Николетта блуждала по собственным воспоминаниям. Она пыталась закрыть глаза, не смотреть, но не получалось. И ей… пришлось.

Перед ее глазами предстало следующее: гостиная какого-то дома, в камине полыхает огонь. Тихое потрескивание горящих поленьев не могло превзойти тихое перестукивание вязальных спиц, а так же отвлечь совсем крохотную девочку от ловких пальцев сиделки.

– Мари, – позвала кроха женщину, заставляя ту поднять взгляд от вязания и улыбнуться, посмотрев на непоседу с вопросом, – а когда мама вернется?

На лице женщины проскользнула боль, которую та поспешила скрыть. Она уже столько раз говорила юной мисс, что ее мама вернется нескоро, но даже ей уже надоело обманывать малышку. Но как сказать ребенку, которому совсем недавно исполнилось четыре года, что ее мама не вернется? Никогда не вернется.

Мари, так звали сиделку, совсем не выглядела на свой возраст. Ей было тридцать восемь лет, но выглядела она молодо, лет на двадцать семь. Каштановые волосы достигали талии, а синие глаза всегда смотрели на мир открыто. Она не боялась, в ее глазах не было страха. Редко проскальзывало беспокойство, но она умела прятать эмоции, оставляя на лице ласковую улыбку, предназначавшуюся для юной мисс, что сейчас сидела на ковре и глядела на нее, ожидая ответа.

– Госпожа Франсуаза обещала вернуться к восьми…

– Я не про тетю говорю, Мари, – насупилась малышка, надув щечки. – Я говорю по маму и…

– Франческа, – раздался женский голос со стороны дверей, услышав который кроха вздрогнула. Но больше от неожиданности, так как в следующее мгновение она насупилась, отворачиваясь к камину. Она не видела, как скривилась стоящая в дверях женщина. Ей эта девчонка уже надоела до такой степени, что хотелось ее просто выгнать на улицу. Но что-то останавливало.

Малышка, которую назвали Франческа, была настоящей милашкой. Тонкий, чуть вздернутый носик, аккуратный овал лица, изумрудные глаза и волосы. Мари твердила, что ее глаза и волосы у нее от отца. Правда, у отца цвет волос был чуточку темнее, зато ее мать белокурая красавица. Так же сиделка говорила, что хаос на голове, что обычно царит на голове юной мисс, так же от отца.

– Хорошо, что вы родились девочкой, юная мисс, – смеялась Мари, расчесывая спутавшиеся волосы девочки. – Ваш отец порой ходил не бритым неделю, а то и две. Вам от этого страдать не придется.

Мари знала обоих родителей девочки, в отличие от родной тети Франчески. Отец оставил мать малышки, так и не объяснив причин. Госпожа Маргарет, так звали мать девочки, продолжала любить его, даже не смотря на то, что они не успели пожениться, хотя собирались обвенчаться. Кольцами они все же успели обменяться, так что Маргарет носила кольцо на пальце до самой кончины. Уйдя на покой, она попросила Мари передать кольцо своей дочери, чтобы у нее было хоть какое-то воспоминание. Однако кольцо пропало сразу после родов. Куда оно делось, так и не смогли выяснить. Мари искала его, но безуспешно. В итоге она рассказывала малышке о ее матери, об отце, рассказывала, как эти двое познакомились и, что самое главное, как они любили друг друга.

Николетта наблюдала за всем этим и тихо, не издавая ни звука, молча плакала. Слезы стекали по щекам. Она вспомнила. Эта девочка, обиженно надувшая щеки, это она сама. Это ее детство. У нее был дом до того, как она попала в цепкие лапы ученых семьи Эстранео.

– Почему ты еще не в постели? – строго спросила тетя девочки, подойдя к дивану, на котором сидела сиделка девочки. – Марианна, почему она еще не спит?

– Простите, госпожа. Юная мисс хотела дождаться вас…

– Мне некогда, так что быстро в кровать, – перебила ее женщина, недовольно поджав губы.

Малышка подскочила на ноги и, послав женщине полный злобы взгляд, побежала прочь. Лишь в дверях остановилась и, повернувшись, показала тете в спину язык, а после убежала.

Мари, что видела все это, отложила вязание и, поднявшись, пошла следом за своей подопечной, оставляя недовольную госпожу одну. Впрочем, та простояла в гостиной недолго.

Постучавшись, Мари вошла в комнату, ища взглядом маленькую госпожу. Та нашлась сразу, в своем любимом месте – в месте, которое Маргарет уговорила сделать рабочих такой диванчик, чтобы ей было удобно читать книги и наблюдать за происходящим на улице. Удобный постамент, который сделан в виде дивана, был усеян мягкими подушками. И все это находилось вблизи окна. Вот и сейчас девочка сидела у окна, подогнув ноги под себя и обняв подушку.

– Юная мисс…

– Мари, почему так? Почему тетя меня ненавидит?

– Это не так, юная мисс, – попыталась переубедить малышку сиделка, сама понимая, что это действительно так. – Госпожа Франсуаза просто очень устала за день, поэтому…

– Это ложь, Мари, – усмехнулась малышка, и у женщины перехватило дыхание. Так сильно она сейчас была похожа на свою мать. – Тетя ненавидит меня и мечтает избавиться.

Услышав это, Мари поджала губы. Да, этого ребенка Франсуаза невзлюбила из-за того, что он был зачат вне брака. Хотя больше женщину злило то, что ее сестра была счастлива с каким-то оборванцем и родила от него ребенка. Кто отец девочки было известно лишь сиделке девочки, так как именно в ее доме встречались влюбленные. Мари была лучшей подругой покойной Маргарет, и именно у нее в доме произошла первая встреча родителей Франчески.

– Тебя невозможно ненавидеть, дитя, – мягко произнесла Мари, присаживаясь на край постамента и притягивая к себе не сопротивляющуюся кроху. – Ты была рождена любящей тебя женщиной от любимого мужчины. Ты рождена от любви и наполнена любовью своих родителей. Поверь, я знаю, о чем говорю.

– Расскажи, – попросила Николетта одновременно со своей детской версией, глядя на женщину.

– Твоя мама, Маргарет, была моей лучшей подругой. Многие говорят, что дружба между представителями разных сословий невозможна, но мы с твоей мамой дружили. Она из богатой семьи, а я работала в лавке и изредка приходила помогать своему другу детства. Он был начинающий изобретатель, и ему нужна была помощь. Я не отказывалась, да и было интересно ему помогать. Его изобретения поначалу не вызывали ничего, кроме смеха, но постепенно, когда он начал подниматься, к нему приезжали из других городов и даже стран. Маргарет приходила ко мне, и мы часами сидели в моей комнате, попивая чай. В один из дней мой друг пришел ко мне с чертежами своего очередного изобретения. Весь чумазый, перепачканный машинным маслом и сажей, но с белозубой улыбкой и горящими глазами, – смеялась Мари, прижимая к себе девочку. Николетта же стояла чуть в стороне и запоминала каждое слово, каждую эмоцию. Она так же смотрела на свою маленькую детскую версию, запоминая каждую черточку лица. – Тогда-то и произошла первая встреча Маргарет и твоего отца. Я видела, как смущалась Маргарет, и как старательно отводил взгляд приятель, но молчала, улыбаясь. Они понравились друг другу. Я поняла это по тому, как Маргарет стала чаще заглядывать ко мне, просиживая со мной дни. Да и друг мой что-то зачастил, придумывая самые нелепые оправдания. Однажды даже пришел за гаечным ключом, которого у меня отродясь не было. В итоге я не выдержала и попросила их разобраться в себе, а не заседать в моем доме. Как оказалось, они уже встречались и гуляли за городом, чтобы их никто не видел вместе. Местом встречи в городе для них стал мой дом. Узнав об этом, я разозлилась, но после разрешила им встречаться в моем доме. Все равно я днем работаю в лавке своего отца. На протяжении года все было хорошо, а после твой отец пропал. В то же время Маргарет сказала мне, что беременна. Я уже начинала догадываться, так как ее вкусы резко поменялись, и она просто смотреть не могла на некоторые блюда, которые с удовольствием уплетала ранее. Тогда-то я и узнала правду. Маргарет долго скрывала руки перчатками, а после сняла их и показала мне кольцо, которое ей подарил мой приятель. Я спросила, знает ли он о ребенке, на что Маргарет лишь улыбнулась и покачала головой. Желая узнать, почему, я отправилась на его поиски, но он уже исчез. Куда, когда и зачем не знал никто. Его больше никто не видел, но знай, юная мисс. Ты была рождена от любви и наполнена любовью родителей. Они живут в твоем сердце, и ты просто должна это помнить. Они тебя любят, слышишь? Пойми, детка, если бы они могли, то всегда были рядом, не отходили от тебя ни на шаг.

Николетта, что тоже слышала это, улыбалась, однако слезы не прекращались. У нее была семья, был дом, и была заботливая Мари. У нее было все, но это отняли. Забрали, считая, что она недостойна этого.

Тут воспоминание сменилось другим. Маленькая Франческа стояла в кабинете тети и опасливо косилась на мужчину. Тот ей улыбался и предлагал конфетку, но отчего-то кроха чувствовала в нем угрозу и не спешила брать угощение.

– Франческа, этот господин предложил нам свои услуги, и я намерена согласиться, – сухо говорила тетя девочки, сидя за столом. – Господин Рувелье, могу я быть уверенна, что моя племянница будет в безопасности?

– Разумеется, сеньора, разумеется, – произнес Рувелье, улыбаясь самой настоящей лисьей улыбкой. – Наш лагерь оборудован новейшими технологиями, охрана на высшем уровне. Так же есть воспитатели и вожатые, которые следят за дисциплиной и соблюдением порядков. Вам не о чем переживать, сеньора. Камеры видеонаблюдения так же самые лучшие, так что незамеченным проскользнуть никто не сможет.

Женщина бы с радостью сплавила девчонку, но приходилось спрашивать, задавать эти глупые вопросы, так как у дверей стояла сиделка ее племянницы, которая хотела быть уверена, что ее подопечная будет в целости и сохранности.

Николетта, наблюдая за всем, нахмурилась. Будучи ребенком она бы не поняла подставы, но теперь, будучи подростком, ей было ясно как день: от нее решили избавиться. Но разве могла так родная тетя поступить? Может, ее обманули?

Воспоминание снова сменилось, и теперь Франческа сидела в каком-то автобусе с решетками на окнах. На сидениях сидели дети ее возраста и чуть старше. В конце салона и рядом с водителем стояли мужчины и следили за детьми. Им раздали по бутылке воды, но не открыли окна, поэтому все дети без исключения потянулись к воде. Было слишком жарко. Однако сделав хоть глоток, дети вырубались. Франческа так же вырубилась, но Николетта все видела и все слышала. Ее же никто не видел.

– Все вырубились?

– Да, все. Дольше остальных держалась соплячка с зелеными волосами, но даже она не сдержалась. Они проспят порядком пяти часов. Успеем?

– Успеем, начальник. Меньше часа осталось ехать.

– Ладно.

Картинка снова сменилась и теперь они находились в каком-то большом зале. Хорошее освещение позволяло осмотреться. В зале было порядком двадцати столов с металлическими креплениями. Ими закрепляли руки и ноги детей. За стеклянной перегородкой стояли ученые и о чем-то переговаривались. Стекло было толстым и прочным.

– Итак, все очнулись?

Дети завозились на столах, некоторые начали кричать и звать родителей, кто-то плакал и просил отпустить их. Франческа, лежа на столе, что находился ближе всех к стеклу, скосила взгляд на тех, кто находился за стеклом. Среди них был и тот мужчина, с которым разговаривала тетя. Не зря он показался ей подозрительным. Не зря она не доверяла ему.

– Что вам нужно?! Отпустите нас домой! Мама! Я хочу к маме! К маме и папе!

– Ненавижу детей, – поморщился тот, кто представился Рувелье и, поднеся ко рту микрофон, заговорил: – Дорогие мои дети, я хочу вам кое-что сказать, поэтому послушайте, хорошо?

Его мягкий голос успокоил детей и заставил их замолчать, но Франческа нахмурилась и попыталась подняться. Не вышло. Даже пошевелиться не выходит.

– Пока вы спали, мы взяли у вас анализы крови и обнаружили ужасную болезнь. Опытным путем мы выяснили, что она является смертельной. Однако не спешите пугаться! Группа ученых, во главе со мной, изобрела лекарство, благодаря которому вы выздоровеете и вернетесь домой, к родителям. Вы пробудете здесь недолго, около двух недель.

Дети обрадовались, однако Франческа смотрела на ученых. На их лицах появились странные ухмылки.

Они лгут, – шептал девочке чей-то голос. – Они все лгут.

Николетта, стоя у стола, к которому была прикована Франческа, нахмурилась. Все же ее отдала собственная тетя. Тетя, которая ненавидела сам факт существования малышки Франчески.

Картинка снова сменилась. Франческа находилась в отдельной камере, в которой две стены были бетонными, а две другими стеклянными. За одной из стен оказывались ученые, чтобы наблюдать за процессом, а за другой был еще один стол. На нем лежал молодой мужчина с пустыми черными глазами.