Текст книги "В темноте зазеркалья (СИ)"

Автор книги: AdrianaDeimos

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Поддавшись внутреннему порыву, Коннор хотел сказать Линдсей, что любит её, но понял, что не может открыть рот. Да и звуков никаких вокруг не было, словно они с Линдсей попали в вакуум.

Несмотря на начавшийся процесс превращения в нарисованную фигуру на холсте, остатки разума Коннора бились в агонии с яростными криками: «Нужно уходить! Картина пожирает тебя, превращает в нарисованного, убивает твои мысли, стирает память!», но мужчина лишь отмахнулся от этих попыток Дойла-исследователя и учёного взять над ним вверх. «Надоел ты мне… Дай мне, наконец, быть счастливым». И тут коварный мозг, понимая, что его обладатель окончательно решил поддаться сладостным иллюзиям, уцепился за последнюю ниточку и подсунул воспоминания о Николь….

… Телефонный звонок. Смятение, непонимание, отрицание. Какая дочь? Адам спятил! Не может быть! Ему не нужна дочь. Не сейчас, он не готов!

… Вот он берёт Николь на руки, неуклюже, боясь что-то сломать. Сердце бешено колотится, ум отказывается признавать и принимать тот факт, что теперь он отец.

… Вот он впервые видит, как дочь улыбается, смешно пуская пузыри. Её серые глаза – его точная копия – смотрят внимательно, словно исследуя… Глупая мысль о том, что достойная смена растёт, может тоже учёным будет… А, может, не всё так страшно? Ведь когда-то он хотел детей. Видел в них смысл жизни. А ему он сейчас так нужен.

… Беспокойство, ужас от вестей, что у Николь поднялась температура. Он не может её потерять. Даже понимая всю абсурдность этих мыслей, он всё равно тревожится. Бросить всё, быстрее, нужно ехать к ней. Быть рядом!

… «Никки, папа рядом, не плачь! Я всегда с тобой, запомни, я с тобой… Я никуда не уйду, никому не позволю забрать тебя. Ты лучшая частичка меня…»

Я с тобой… Я с тобой… Я с тобой…

Коннор перевёл взгляд на портал между этим миром и квартирой Лин. Тот уже почти растворился. Да и его память рассыпалась, как ожерелье, бусинки которого уже не найти в траве. Дойл вдруг понял, что если сейчас ничего не предпринять, то они с Линдсей застрянут тут навеки. Которая, вероятно, продлится до момента, пока картина не попадёт к следующим владельцам, и их души не будут затянуты в эту ловушку. Ведь «Закартинье» представляло собой очень маленький мирок, все, кто попал в него, скорее всего, растворялись, стоило попасть сюда следующей паре. Медлить было нельзя, ведь картина получила своё: она затянула в себя ту, которая страдала от неразделённой любви и того, кого она любила.

Каждое движение давалось Коннору с трудом, как будто он угодил в смолу. Превозмогая липкий сумрак, охватывающий их всё больше, он схватил Линдсей за руки, чуть выше локтей. Улыбка на её лице исчезла. Она испуганно смотрела на него, словно чувствуя, что он задумал. Глаза Доннер умоляли его не делать это, не разрушать их счастье и только что созданный союз, но Коннор собрал остатки сил, которые растворялись вслед за мыслями и болью, и толкнул Линдсей в портал. Он видел, как она оказалась по ту сторону картины, встала с колен и начала осматриваться по сторонам. Повернулась, и их глаза встретились. Взгляд Лин снова наполнился ужасом. Она упёрлась ладонями в холст, а по движению губ он догадался, что Лин произнесла его имя.

А ещё Коннор видел, как границы портала всё больше размываются с каждой секундой, а в абсолютной тишине раздались чьи-то душераздирающие стоны. Сумрак вокруг него стал сгущаться ещё сильнее. Коннор стоял, наблюдая, как и без того серый мир картины заполнялся темнотой. Стоны становились всё более слышимыми. Мир картины рушился, а сил на последний рывок у Коннора уже не было. Он не мог пошевелиться. Хотел вспомнить, где чувствовал абсолютную беспомощность и пожирающий страх, но уже не смог. Он не помнил, кто он и как сюда попал, но чётко понимал, что выйти уже вряд ли получится. Да и стоит ли? И тут мозг пронзил отчаянный детский крик. Коннор с трудом собрал из ошмётков памяти детское лицо с серыми глазками, сжал кулаки, стиснул зубы, сгруппировался и прыгнул…

***

Оказавшись в своём мире, Коннор почувствовал, что он полностью дезориентирован. Пару минут понадобилось, чтобы зрение снова стало чётким, а слух смог различить звуки окружающей действительности. Он и Линдсей стояли друг напротив друга, ошарашенно и странно улыбаясь. И только спустя какое-то время, когда морок окончательно отступил, до них дошло, что они стоят в костюмах Адама и Евы, а вся их одежда лежит под ногами. Улыбка моментально слетела с уст и уступила место стыдливому румянцу на щеках. Они одновременно наклонились за одеждой, стукнулись лбами, но, словно не заметив этого, похватали свои вещи с пола и разбежались в разные углы квартиры. Линдсей убежала в спальню, а Коннор – на кухню.

Застегнув брюки и ощутив яркий контраст между привычной опоясывающей туловище болью под рёбрами и вновь нахлынувшим возбуждением, Дойл с некоторым сарказмом подумал: «Уж лучше эти надоедливые ощущения в животе и спине, чем вечность в узких нарисованных панталонах». И тут он услышал лёгкий хлопок позади себя, поняв, что что-то выпало из кармана брюк и ударилось об кафель. Подарок для Линдсей: бархатная коробочка с брошкой. А ведь он совсем забыл о ней. Хорошо, что не потерял.

Коннор открыл кран с холодной водой, спешно умылся и сделал несколько глотков, чувствуя, как кровь начинает закипать в венах от застывшего перед глазами образа Линдсей после выхода из картины. Теперь он был уверен, что пушистый белый халат вряд ли ему приснится после увиденного сегодня. Нужно срочно переключиться. Например, на работу, в конце концов. Коннор медленно выдохнул, стараясь отпустить напряжение и сконцентрироваться на деле.

Больше всего его интересовало, как сейчас выглядит картина, на которую он даже не взглянул после выхода. И сейчас это было чистое любопытство. Коннор больше не чувствовал влияние полотна на чувства, эмоции, состояние, больше не слышал зов в голове, что не могло его не радовать. Он наконец избавился от наваждения. Возвращение внутреннего исследователя, его привычного хода мысли также немного успокоило Коннора и остудило пыл внутри.

Откуда-то из глубины комнаты раздался короткий нервный смешок Линдсей. Неожиданно и Коннору вся ситуация показалась нелепой. Он улыбнулся уголками губ и, поправив пиджак, вышел из кухни.

От «Дарящих любовь» остался лишь одинокий лес, который выглядел сейчас тёмным и мрачным. Людей в нём не было, только деревья с голыми ветками. А ведь до этого лес манил своей зеленью и разнообразием красок. Пока Коннор разглядывал картину, Линдсей также полностью оделась и вышла к нему.

– Как ты? – мягко спросил Дойл.

– Нормально, а ты? – она выглядела смущённой, как в тот вечер после встречи с Мишенко.

– Я всё же пробыл в картине меньше времени.

– А сколько я там провела? Мне показалось, не более пяти минут. Но вижу, что уже день, а я попала туда ночью.

– Сегодня двадцать первое апреля, – Коннор глянул на часы, – Половина двенадцатого.

– Ты шутишь? Последнее, что я помню, это ночь после моего дня рождения. Ты хочешь сказать, что всё двадцатое число и почти половину двадцать первого я просидела там? – она ошарашенно уставилась на увядший лес. – Не может быть! Да и как? Как я туда попала? Я ведь почти ничего не помню. И как ты туда вошёл?

– Для начала я бы хотел утолить собственное любопытство и узнать, как эта картина попала к тебе…

Линдсей помолчала какое-то время, всё ещё не отводя взгляд от нарисованной чёрной ели, а потом посмотрела на Дойла и тихо спросила:

– Хочешь кофе?

– Хочу, – кивнул Дойл. – Наверное, у нас с тобой будет длинный разговор. Мне столько нужно рассказать, объяснить… И, в конце концов, подарить тебе подарок на день рождения, – Коннор улыбнулся уголками губ и нащупал в кармане бархатную коробочку.

========== 9. «Разбор полётов» за столом плохих идей ==========

Офис по научным исследованиям и разработкам

21 апреля 2000, 16.55

Перед окончанием пятничного рабочего дня четверо учёных сидели в конференц-зале за круглым столом, который они в шутку называли «столом плохих идей». Коннор решил провести итоговое собрание сегодня и не откладывать его на понедельник. Линдсей рассматривала какие-то фотографии, пока Антон рассказывал о первых попытках связаться с частными школами для детей с уникальными способностями.

– Я созвонился с руководителями трёх школ, с которыми мы работали ранее. И только в одной из них, выслушав историю Саманты и что-то проверив по базе данных, мне ответили, что они готовы принять её даже на остаток этого учебного года и без собеседования. Меня несколько удивил такой подход, поскольку школа профессора Де Марко в Вашингтоне обычно очень тщательно выбирает своих учеников.

Коннор вздрогнул, услышав знакомую и не слишком распространённую в Штатах фамилию.

– Извини, что перебиваю, Антон. Расскажи мне об этой школе. Я не помню, чтобы я слышал о ней ранее.

– Неудивительно, Коннор, – Хендрикс развёл руками. – Эта частная школа открылась года два назад и уже зарекомендовала себя как достаточно серьёзное заведение. Они тесно сотрудничают с нами по вопросам детей со сверхспособностями, но отнюдь не всех кандидатов принимают к себе.

– Ты сказал, что школа принадлежит профессору Де Марко. Знакомая фамилия, напомни, где я её мог услышать… – это был тот редкий случай, когда Коннор почти соврал, но его команда пока и про Николь не знает, как им объяснить, что эту фамилию он вряд ли когда-нибудь уже забудет.

– Профессор Уильям Де Марко имеет учёную степень в области биологии и генетики. Наверное, ты мог читать его публикации, поэтому фамилия кажется знакомой. Хотя в последние несколько лет в научной периодике чаще возникали статьи его дочери, но она публиковалась под другой фамилией… Сейчас не вспомню…

– Райз? Аманда Райз? – тихо уточнил Дойл.

– Ты прав, Коннор. Райз. Кажется, у него есть ещё одна дочь, но о ней мне ничего неизвестно.

Пока Коннор думал, как свести в одну цепочку только что полученную информацию от Антона и собственное знакомство со второй дочерью профессора, открывшего недавно школу для детей с уникальными способностями, Антон продолжил:

– Миранда уже дала согласие на продолжение наблюдения за дочерью. Она рассчитывает на нашу поддержку и помощь, так как переживает, что не сможет справиться с внезапно проявившимися способностями Саманты. Я пока не стал говорить Миранде о своих результатах поиска школы для девочки. Кстати, что интересно, сегодня ни одной неприятной истории с нашей «Мисс Катастрофой» не произошло. Она звонила буквально минут десять назад и сказала, что это был абсолютно спокойный день без происшествий. Кто знает, может быть, чёрная полоса в жизни Миранды Спрингз наконец завершится.

– Естественно, мы не оставим мисс Спрингз без помощи, я уже обещал ей это вчера, – Коннор перевёл взгляд с Антона на Лин. – А теперь, я думаю, нам всем будет интересно послушать Линдсей уже по другому нашему делу. Ты узнала что-нибудь о судьбе своей подруги Джейн Мур?

Доннер оторвала взгляд от фотографий и, тяжело вздохнув, начала говорить:

– Джейн бесследно пропала более двух недель назад. А за неделю до исчезновения моей подруги исчез её коллега по работе, Майкл Филипс. Со слов секретаря Мур, Майкл был давно и безответно влюблён в Джейн. Он буквально сох по ней, а она совсем не обращала внимания на его робкие ухаживания. У меня есть сведения, что Майкл Филипс купил картину «Дарящие любовь» на аукционе, и я получила час назад фотографии, сделанные во время торгов.

Линдсей вывела изображение на экран. Коннор буквально вытянулся в струну, пытаясь рассмотреть на снимке две фигуры, изображённые на холсте. Фотография не самого лучшего качества, но даже на ней можно было рассмотреть высокого блондина и рыжую девушку.

– Эту картину купил Майкл. Моника, секретарь Джейн, сказала, что когда её начальница не вышла на работу, её начали искать и обнаружили в квартире картину. Как она попала к ней из дома Филипса – загадка. А ещё найдены две записки. Одна из них, написанная для меня, была прикреплена к раме.

Линдсей перещёлкнула слайд и на экране появилась сфотографированная записка, оригинал которой всё это время находился в кармане её пиджака.

– Вторая записка адресована Монике, которую Джейн просила отправить картину мне и не искать её и Майкла, ведь они обрели друг друга и теперь будут счастливы всю оставшуюся жизнь, – Доннер немного помолчала. – Ума не приложу, почему Моника узнала в женщине на картине Джейн, а я, её подруга – нет! Ещё более странным мне кажется тот факт, что Джейн не знала, что Коннор жив и вернулся на работу. – Лин вдохнула полной грудь, собираясь сказать то, что ей казалось самым сложным, но, как говорится, аналитик в команде для того и нужен, чтобы собирать все факты в одну цепь, даже если они слишком личные. – Ведь по сути, если Коннор погиб, кого же тогда «Дарящие любовь» затягивали бы вовнутрь?

– Возможно, мы чего-то не знаем об этой картине, – перехватил слова Линдсей Дойл, желая отвести от неё внимание Питера и Антона. Он видел, как тяжело ей сидеть напротив них и говорить о своих чувствах так открыто, маскируя некоторые фразы и облекая слова в деловые формы. – У нас слишком мало сведений о жертвах, попавших в эту ловушку. По сути, мы можем проанализировать только информацию о Джейн и Майкле, и то с натяжкой. Ну, и о нас с Линдсей… – Дойл посмотрел на Доннер, щеки которой заполыхали румянцем ещё ярче.

– Что же случилось с Джейн и Майклом? И с теми, кто раньше попадал в картину? – Питер зашуршал бумагами, готовясь огласить данные замера полей вокруг картины, сделанные около часа назад после выхода из неё Коннора и Линдсей.

– Мы точно не знаем, – Коннор пожал плечами. – Наверное, уже и не узнаем. Если Линдсей говорит, что Майкл был безответно влюблен в Джейн, но всё же полотну удалось как-то заманить девушку. Иначе зачем ей идти за тем, кого она не любила? Возможно, картина сама ищет новых владельцев, придумывая изощрённые способы поглощать всё новых жертв. Линдсей ничего не помнит о своём пребывании внутри картины, она не помнит… – он замялся, – моментов, когда покидала её. Мои воспоминания о пребывании внутри полотна тоже весьма туманны, но я припоминаю, что в этом маленьком мирке никого не было, кроме нас двоих. Кажется, я слышал чьи-то стоны, когда вытолкнул Линдсей, но не уверен…

– Я так понимаю, о создателях картины нам мало что известно? – спросил Антон. – Я просмотрел материалы в папке. Они ведь тоже бесследно исчезли?

– Я думал об этом… – Коннор нахмурился. – Что если художники сами были настолько несчастны в попытках обрести свою любовь, что неосознанно создали своеобразный портал в мир, который мог подарить иллюзорное счастье. Однако мне видится, что в какой-то момент картина превратилась в «хищника», желая питаться чувствами и эмоциями попавших в неё. Возможно, сами художники также стали невольными жертвами своего творения. И каждый, кто входил туда, заменял место предыдущего человека. Я хорошо помню, что в момент, когда я увидел картину в первый раз, Линдсей стояла там с мужчиной без лица. Я тогда обратил на это внимание, потому что этот дефект показался мне весьма странным. И если Линдсей заменила Джейн, то от Майкла могла к этому моменту остаться лишь одна оболочка, которая полностью исчезла в ту ночь, когда злой дух попытался заманить меня вовнутрь.

– Да, я ведь тоже увидел Линдсей уже одну и с гримасой ужаса на лице. Мужской фигуры там тоже не было, – дополнил его Питер. – Что ж, сдаётся мне, что Джейн, Майкла и других людей, попавших в картину, действительно уже не вернуть. Сейчас никаких волн и излучений от полотна не исходит, хотя фон вокруг него ночью буквально зашкаливал. Возможно, выйдя из картины, вы разрушили портал и свели на нет аномальную активность.

– Но я всё же думаю, что нам надо провести дополнительное исследование полотна в нашей лаборатории, – сказал Коннор.

– Только давайте отдадим «Дарящих любовь» на изучение тем нашим коллегам, которые счастливы в браке, – робко дополнила его Линдсей. – На всякий случай…

– Не возражаю, Линдсей. Я распоряжусь, чтобы, несмотря на вечер пятницы, картину прямо сегодня перевезли в лабораторию из твоей квартиры.

– Спасибо, Коннор, не могу на неё смотреть. И вряд ли усну, зная, что она стоит в коридоре.

– Кстати, а как же вам удалось оттуда выйти? – задумчиво спросил Антон. – Из рассказа Линдсей и твоего, Коннор, я понял, что целью картины было заманить пару вовнутрь и подарить им счастье.

– Это «счастье» выглядело весьма сомнительно. Очень мрачно и туманно. Но ты прав, Антон, в какой-то момент я почувствовал, что все мои заботы, проблемы, боли растворились и всё, что я хочу, это быть там, внутри… – «с ней» хотел добавить Коннор, но не рискнул, глядя на ярко-пунцовую Доннер напротив.

– И как же вы выбрались? – Питер от нетерпения аж подпрыгивал на стуле, слушая неторопливую речь Дойла.

– В нашем мире появился кто-то, кто стал для меня очень сильным «якорем» и не позволил остаться по ту сторону холста, который старательно вычищал из памяти всё моё прошлое. Не думаю, что у безответно влюблённых, попавших в картину, были такие «якоря».

Питер и Антон смотрели то на него, то на Линдсей, не понимая, что происходит и о каком «якоре» он говорит.

– Я должен вам признаться… – тихо сказал Дойл. – У меня есть дочь!

Эксон громко засмеялся, подумав, что Коннор шутит, но увидев, что тот смерил его строгим взглядом, понял, что это не шутка. Дойл спокойно продолжил:

– Её зовут Николь. Ей два месяца. И да, только благодаря воспоминаниям о ней, которые нахлынули по ту сторону холста, я смог вытолкнуть оттуда Линдсей и выйти сам.

В кабинете воцарилось гробовое молчание. Ошарашенный Питер смотрел то на Линдсей, то на Коннора. Причём, в глазах Доннер он не видел того, что видел сейчас в глазах Антона. Лин не была удивлена или шокирована. Она сидела, опустив взгляд, и делала вид, что её привлекают больше фотографии на столе, чем то, о чём говорит Коннор. И тут до Питера дошло: она уже знает! Но почему Доннер в курсе, а он нет?

«Эх, Дойл, а ещё лучший друг называется…» – с обидной подумал Питер, вспомнив, как в один из вечеров они с Коннором беседовали про семью и про детей. Питер честно признался, что не готов взвалить на себя такие обязанности. А Коннор лишь улыбнулся и промолчал.

– Питер, не смотри так на Линдсей, – Коннор словно прочитал мысли Эксона. – Она сама узнала несколько часов назад. Простите, что не сказал вам раньше, – он немного помолчал, дав понять, что на этом тема о дочери пока исчерпана. – Но знаете, я считаю, что на сегодня нам хватит потрясений и новостей – давайте это обсудим в другой раз. Рабочий день уже закончился…

Эксон схватил распечатки со стола, встал и уже был готов уйти из конференц-зала, но Коннор уверенно продолжил:

– Но у нас на повестке остался ещё один вопрос, – под пристальным взглядом Дойла Питер снова сел на стул. – Предлагаю в воскресенье собраться в баре «Дикий койот» и отметить день рождения Линдсей! – Коннор перевёл взгляд на Питера и едва заметно ему подмигнул. – С меня пиво, Питер!

========== 10. Эпилог. Плюшевый мишка ==========

Неделю спустя

Линдсей вышла из «Шевроле», поправила фиолетовую бабочку на лацкане пиджака и с лёгкой улыбкой принялась рассматривать гномиков, стоявших в саду за небольшой оградой. Коннор заглушил мотор, достал ключи и вышел следом. Вместе они неспешно поднялись по крыльцу и вошли в дом.

– Здравствуйте, я Адам, – пожилой мужчина был рад, наконец, познакомиться с женщиной, о которой так много слышал от своего названного сына.

– Линдсей Доннер. Как поживаете?

– Отлично, мисс Доннер.

– А это Николь, – пока Линдсей и Адам знакомились, Коннор успел взять на руки и вынести из комнаты малышку, которая радостно улыбалась и перебирала ручками, пытаясь ухватить папу за воротник.

– Привет! – Линдсей подошла к ним и аккуратно погладила девочку по животику. Забирать её из рук Коннора она не рискнула.

– Ну, вот и познакомились. Да, Николь? – он улыбнулся самой очаровательной улыбкой, которую только видела Линдсей.

Лин отметила, что он не спускает глаз с девочки и очень ловко управляется с двухмесячным ребёнком. Наверное, самый большой страх, который встречается у молодых родителей – это страх навредить ребёнку. Но Коннора, кажется, он не беспокоил. Удивительно.

Через какое-то время Николь, наигравшись с воротником рубашки Коннора, уснула. Он переложил её в кроватку, бережно накрыл одеяльцем и аккуратно расправил края. Адам позвал Дойла и Линдсей пообедать. Трое взрослых вели непринуждённую беседу и порой тихо смеялись, чтобы не потревожить сон малютки. Никто из них не знал, что Николь в соседней комнате не спит. Небольшой плюшевый мишка, которого Линдсей привезла ей в подарок, сидевший в ножках девочки, вдруг сам по себе поднялся на несколько сантиметров от матраса, повисел в воздухе, а затем стремительно упал на место. Николь радостно засмеялась, а затем закрыла глазки и уснула…

23.08.2020 – 11.11.2020