Текст книги "БиоГенерация (СИ)"

Автор книги: AdrianaDeimos

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Всё это, конечно, хорошо, – Адриана сделала большой глоток бодрящего напитка, изо всех сил стараясь перестать стучать зубами о край пластикового стаканчика. – Шкаф, шифр. Но как мы можем быть уверены, что он нас не обманывает и вместо вакцины для Коннора в пробирке не будет какой-нибудь яд? Или в лаборатории нас не будет ждать засада?

– Я тоже об этом подумал. Но Джек упомянул, что Пирс обмолвился о личных счётах со Сперви. Она его использовала и предала. И я так понял, не только в профессиональном смысле. Эммерс ещё сказал, что учёный вёл себя очень беспокойно и, как показалось Джеку, даже немного успокоился, увидев агента ФБР у себя на пороге. Пусть даже не слишком дружелюбного.

– Вполне возможно, что за информацией, которой он владеет, охотимся не только мы, – Адриана опустила глаза и на пару мгновений прикрыла веки, всё ещё пытаясь глубоким дыханием успокоить взбесившийся пульс. – Я уже немного жалею, что втянула в это всё Джека.

– Джек рад, что наконец отдал тебе должок и отделался малыми жертвами, – Джон дотронулся до щеки Адрианы и мягко добавил: – Ты как? Совсем бледная.

– Нормально… – резко отмахнулась она. – Если Пирс не только нам сливает данные, а может просто чего-то или кого-то боится, то как бы кто раньше нас не нагрянул туда. Да и нам медлить нельзя: это единственный шанс спасти Коннору жизнь. Если ты говоришь, что там есть архив документов и биологических образцов, нужно войти в лабораторию, поискать материалы на Коннора и забрать их с собой. Я не хочу, чтобы его клетки использовались и дальше в экспериментах. Даже на благо всего человечества.

– Прости меня за то, что я сейчас скажу, – Доггетт помотал головой, – но в какой момент Дойл стал для тебя так много значить, что ты готова поставить на кон всё: свою жизнь, карьеру? Ты же понимаешь, что мы действовали, мягко говоря, не самым законным способом, выбивая это признание из Пирса… А дальше пойдём уже на прямое нарушение закона, если вломимся в лабораторию ночью.

– Знаешь, Джон, я очень хотела, чтобы Николь осталась со мной. Я не знала, кто такой Коннор Дойл, какой он человек… – она отвела глаза, что делала крайне редко, предпочитая смотреть всегда в упор. – И последняя воля моей сестры буквально привела меня в бешенство, ведь я должна была отдать ребёнка незнакомцу, да ещё и подопытному в её лаборатории. Да, я ничего не обещала Аманде, я просто ушла… И она умерла, не зная, что я решила, но попросила Одри отвезти Николь Дойлу, если я всё же не смогу это сделать. И сейчас я понимаю, что он хороший отец. Вряд ли бы я смогла стать для неё такой же хорошей матерью. Николь уже потеряла свою настоящую маму, и я не хочу, чтобы она потеряла ещё и Коннора. Поэтому я должна это сделать… Для неё, не для себя.

– Адди, ты была бы потрясающей матерью, – Джон дотронулся до её щеки.

– Не называй меня так, ты же знаешь… – он не дал ей договорить, закрыв рот своими губами. Поцелуй был коротким и его целью, скорее всего, и было заставить её замолчать.

– Я не пущу тебя туда одну! – Доггетт произнёс каждое слово так, чтобы она поняла: спорить бесполезно. – Пойдём туда вместе в ночь с субботы на воскресенье.

Женский центр Эллейн Сперви

Вашингтон, округ Колумбия

4 июня 2000, 5.23

Проникнуть в Женский центр Сперви было не так уж и сложно. Охранники, видимо, привыкшие за столько лет, что ночью ничего не происходит, спали беспробудным сном. Чуть сложнее было попасть в кабинет Сперви. Джону пришлось попотеть, пока он подобрал нужную отмычку. Адриана дежурила в коридоре, с табельным наготове. Доггетт с удовольствием поменялся бы с ней местами, видя дьявольские огни в глазах Де Марко. Он понимал, что она пойдёт на что угодно, лишь бы эта тайная операция завершилась удачно. Поэтому не удивился бы, услышав в коридоре выстрелы. Но управляться с отмычками она не умела, поэтому пришлось идти ему. Наконец замок щёлкнул и Адриана, услышав это, медленным шагом, со своим «Смит энд Вессоном» наперевес, двинулась к партнёру.

Де Марко чертыхнулась, увидев тот самый шкаф с ещё одним замком, явно посложнее входного.

– Радуйся, что не кодовый. С физическим я управлюсь, – еле слышно прошептал Джон.

Пока он возился с замком, взгляд Адрианы остановился на компьютере Сперви. Она смотрела на системный блок, слушая, как тихо чертыхается Джон. Значит, пару минут у неё есть. Включать компьютер было глупо и бессмысленно. Скорее всего, там стоит пароль и данные зашифрованы. Де Марко перевела взгляд на небольшую сумку Доггетта, из которой он доставал отмычки.

– У тебя отвёртки есть? – спросила она, уже взяв в руки сумку.

– Зачем тебе отвёртки?

«А потом мужчины говорят, что женщины не могут конкретно ответить на вопрос и задают кучу наводящих в ответ», – с раздражением подумала Де Марко, самостоятельно обнаружив футляр с отвёртками. Джон молча проследил за её действиями, вздохнул и вернулся к манипуляциям с замком.

– Полагаю, если пропажу пары пробирок можно будет заметить не сразу, то отсутствие жёсткого диска вряд ли, – недовольно прошептал Доггетт. Адриана лишь презрительно фыркнула.

– Я верну его на место, не беспокойся. Хочу, чтобы Эксон скопировал данные.

– Ты с ума сошла? – сказал Джон, повысив голос, и Адриана зашипела на него.

– Джон, дело сейчас уже не только в Дойле. Она занимается какими-то противоестественными экспериментами, я почти уверена. Мне нужны доказательства… На кон поставлены жизни людей и детей.

Доггетт снова тихо вздохнул. Спустя несколько минут замок поддался рукам взломщика, а жёсткий диск оказался в сумке Адрианы. Доггетт помог побыстрее собрать корпус системного блока, и пара агентов вошла в лабораторию. Помещение было небольшим. Возле одной из стен стоял шкаф с выдвижными ящиками, очень похожий на архив в отделе «Секретных материалов», а возле второй – стеклянный стеллаж с огромным количеством пробирок и штативов. Количество папок очень впечатлило Доггетта. Видимо, доктор Сперви имела богатую практику. Причём, судя по мужским именам на ярлыках, явно не только гинекологическую. Джон не был любопытным человеком, но в момент, пока он перебирал папки, ему очень хотелось узнать, какими экспериментами занималась Сперви на самом деле и, главное, как давно.

A, B, C… Так, ну вот, наконец-то D. Джон потянул папку с именем «Коннор Дойл», но его смутило, что на ярлыке было написано слово «прототип». Он посмотрел на следующую папку с наклейкой «Коннор Дойл (образец #418).

Адриана подошла к нему, заглянув через плечо.

– Джон, какой на папке номер? Штативы с препаратами все пронумерованы, на них нет имён.

Доггетт снова перевёл взгляд на папку с ярлыком прототип. Под именем стояла цифра 122.

– Адриана, тут на Дойла есть ещё одна папка, на ней написано…

– Тшшш! Я вроде услышала шаги.

Джон прислушался. Тихо… Адриана в это время как раз закончила прятать содержимое медицинского штатива в сумку. Он снова хотел обратить её внимание на вторую папку, но тут и сам услышал шаги. Оба агента замерли. Адриана кивком дала понять, что успела собрать всё, что нужно. Дело с ярлыком «Коннор Дойл (прототип)» Доггетт также держал в руках. Джон перевёл взгляд на вторую папку, которую не успел извлечь. Он потянулся за ней и в этот момент дверь импровизированного шкафа распахнулась. Де Марко, стоявшая ближе к выходу, среагировала моментально, обрушив на голову вошедшего рукоятку пистолета. Охранник в серой униформе упал, фонарик отлетел в сторону. Оружия в его руке Джон не заметил.

– Бежим! – прошипела Адриана, видя, что Доггетт на секунду замешкался. Джон коротко кивнул и кинулся за ней следом.

Адриана бежала на десяток шагов впереди. Она успела скрыться за дверью, ведущей в главный холл, в тот момент, когда Джон услышал звук выстрела и почувствовал боль чуть выше щиколотки, сделавшую невозможным движение вперёд. С коротким криком он упал, пистолет и папка отлетели куда-то в сторону. Значит, человек, преследовавший их, всё же был вооружён. Доггетт быстро перевернулся на спину и увидел вместо мужчины в серой униформе знакомую фигуру в чёрной одежде и маске. Это был тот же мужчина, которого он видел в квартире у Дойла. На этот раз в его руках был не шприц, а пистолет. И целился он специальному агенту в голову.

Счёт шёл на секунды. Ранение существенно снизило его реакцию. Агент понимал, что не успеет дотянуться до своего пистолета. Встать и попытаться обезоружить нападавшего тоже вряд выйдет – незнакомец уже прицелился. Оставалось только принять такое положение дел… Он молился, чтобы Адриана была уже далеко. «Ну, вот и всё… Люк, мы скоро встретимся». Мужчина закрыл глаза. В следующую секунду раздался выстрел…

Но Джон ничего не почувствовал, да и выстрел прозвучал очень странно. Как будто вдалеке от него. Он открыл глаза, понимая, что жив и рано собрался встречаться с погибшим сыном. Мужчина в чёрном в изумлении смотрел на свою руку, державшую только что пистолет. В руке ничего не было. В следующее мгновение неведомая сила отбросила его в самый конец коридора, впечатав в стену. Нападавший на Джона проделал этот путь буквально за пару секунд. Джон услышал хруст костей и увидел, как мужчина упал на пол. «Может, я всё же умер?» – подумал агент. Он хотел было обернуться и посмотреть на двери, за которыми скрылась Адриана, но внезапно почувствовал, как его веки становятся очень тяжёлыми. Он не терял сознание – он засыпал, словно ему вкололи сильное снотворное. Доггетт резко вдохнул воздух, пытаясь раскрыть широко глаза. Но сила, морившая его, была явно сильнее… И Джон отключился.

Дом Джона Доггетта,

Фолс Черч

4 июня 2000, 7.35

– Пуля прошла по касательной, судя по всему, не задев кость и голеностопный сустав. Но хромать пару дней будешь, наверное, – Адриана закончила перевязку и, довольная результатом, отошла от Доггетта.

– Спасибо, – Джон мягко улыбнулся. Он всё ещё не мог понять, как так получилось, что рана на ноге такая несерьёзная, а он ничего не помнил с момента, как потерял сознание в лаборатории Сперви, а очнулся в собственном доме.

Адриана отошла в угол комнаты, скрестив руки на груди. Быстро глянула на наручные часы. Первый рейс в Галифакс она уже пропустила, а следующий – только через три часа. Последнее смс о состоянии Коннора она получила около часа назад от Линдсей. Ему становилось всё хуже, а на изучение пробирок в её сумке могли понадобиться дни… Которых у Дойла не было. Благо Скотт Блевинс, директор ОНИР, проявил крайнюю степень заинтересованности в том, чтобы вытащить одного из своих кейс-менеджеров с того света. Адриану уже ждал целый штат специалистов для изучения веществ, добытых из лаборатории, который должен был работать по сменам днём и ночью. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что всё получится.

– Что там произошло? – спросил Джон.

– Не знаю, – она пожала плечами и часто заморгала, – когда я вернулась за тобой, ты лежал без сознания. Я привела тебя в чувство, и мы дошли до машины. А потом приехали сюда. Ты отключился.

– В самом деле? Я ничего не помню. Ни того, что ты меня привела в чувство, ни тем более того, что садился в машину, – он сверлил её взглядом, пытаясь разглядеть, говорит ли она правду или лжёт.

– Я всё сказала, Джон, – отрезала Де Марко. – Ты сомневаешься в моих словах?

– Я сомневаюсь, что мог отключиться от касательного ранения, которое, по сути, только поцарапало кожу. И мне уж явно не привиделось, что тот, кто целился в меня, пролетел метров пять-шесть и упал как тряпичная кукла, ударившись об стену.

– Я ничего не видела. Была за дверью, когда это произошло, – раздражённо произнесла она. – И прости, не было времени рассматривать, кто там лежал в углу. Сирены полицейских машин действовали отрезвляюще. Я даже папку на Дойла не успела достать из-под стеллажа, куда она залетела. Твоё табельное оружие было в приоритете.

Джон смотрел на неё, прищурив глаза. Ну что за женщина? Никогда из неё никаких ответов не выбить.

– Ты всерьёз собираешься идти снова в эту лабораторию, чтобы вернуть винчестер на место? – грозно спросил Джон.

Адриана молчала, и по её лицу снова невозможно было догадаться, о чем она думает.

– Может, возьми больничный на пару дней? – спросила она, меняя тему.

– Адриана, прекрати! – Доггетт разозлился. – Ты видела, чем закончилось наше сегодняшнее путешествие? Я хочу знать, что ты собираешься делать.

– Ты меня идиоткой считаешь? – Адриана тоже вскипела и повысила голос. – Или ты думаешь, я не понимаю, что возвращаться туда опасно?

– Я считаю, что надо было отговорить тебя от этой затеи, – он вздохнул и подошёл к ней, быстро поцеловав в висок, намекая, что ссориться не хочет, однако раздражение продолжало его захлёстывать.

– Может, правда, возьмёшь больничный? – чуть мягче сказала Де Марко, обняв его за плечи.

– И что я скажу Кёршу? – Джон широко распахнул глаза и изменил интонацию голоса. – Уважаемый заместитель директора, я вынужден уйти на больничный, так как я был ранен, когда мы с агентом Де Марко вломились незаконно в лабораторию в Женском центре доктора Сперви, откуда выкрали некие биологические образцы для спасения её родственника, живущего в Галифаксе. Ах, так вы что, не в курсе, что недавно у агента Де Марко родилась племянница в результате тех самых экспериментов, расследование которых продвинуло её по карьерной лестнице?

– Скажи, что повредил ногу на пробежке, – кажется, его сарказм и блестящий спич она пропустила мимо ушей. – Я тебя прикрою.

– Спасибо, – пробормотал он. – Хватило мне уже прикрытий на сегодня. Я тебе не Эммерс, чтобы перед начальством прикрывать. Но в такие моменты я бы отдал всё, чтобы уметь читать твои мысли, Адриана.

– Будь осторожен в своих желаниях! – глядя ему в глаза, прошипела Де Марко. И почему-то от этого взгляда Джону сделалось не по себе.

========== 9. Всего лишь пепел ==========

Женский исследовательский центр Эллейн Сперви

Вашингтон, округ Колумбия

5 июня 2000, 17.44

Вечером следующего дня Джон заехал в магазин после работы, чтобы купить кое-какие продукты. Нога почти не беспокоила его, хотя прогноз Адрианы сбылся: он немного прихрамывал. «Сырая» версия для коллег про неудачно завершившуюся пробежку тоже пригодилась. И после относительно спокойного рабочего дня Джону больше всего хотелось сразу поехать домой, но он помнил, что там его ждёт абсолютно пустой холодильник. Поэтому пришлось по дороге припарковать свой пикап недалеко от входных дверей супермаркета и ковылять туда за покупками.

Судя по короткому разговору с Адрианой час назад, он понял, что этот вечер ему снова придётся коротать в одиночестве. Она никогда не объясняла и не оправдывалась, просто сообщала, приедет или нет. Сегодня как раз прозвучало лаконичное «нет», заставившее Джона снова испытать раздражение. Он даже не подозревал, что его радость несколько месяцев назад, когда Адриана сказала, что стала тётей, будет омрачаться с каждым одиноким вечером всё больше. И дело было не только в Николь, чьё имя за день прозвучало всего три раза. Зато имя Коннора – как минимум, раз восемь. Джон понимал, что Адриана переживает за его жизнь, но никогда ранее он не видел, чтобы она так волновалась за кого-либо. И это заставляло Джона испытывать злость и… ревность всякий раз при упоминании имени Дойла. Да и ведь сегодня понедельник. Адриана точно не полетит в Галифакс, брифинг закончился, какие у неё ещё могут быть дела? И почему нельзя провести вместе время?

С этими невесёлыми мыслями Джон выбирал свежее мясо для стейка. Он вздрогнул, когда в кармане неожиданно зазвонил мобильный. Удивился, увидев имя Адрианы на дисплее. Неужели передумала?

– Джон, ты где? – по её интонации Доггетт понял: она не только не передумала, ещё и стряслось что-то.

– В магазине, а что? – он закрыл холодильник, так ничего и не взяв с полки.

– Я только что узнала, что в Женском центре Сперви случился пожар. И кажется, там найдено чьё-то тело.

– Я как раз в десяти минутах езды от её центра. Если хочешь, я могу подъехать, – Джон сам не знал, зачем он это предложил. Куда-то ехать ему совсем не хотелось.

– Если тебе не сложно… Я не могу подъехать сама, хотя хочу знать детали, – она грустно вздохнула и замолчала.

– У тебя всё хорошо? – Джон кинул в корзинку замороженную пиццу и пошёл на кассу.

– Да, позвони мне, как съездишь на место и что-то узнаешь.

Джон тоже вздохнул и на секунду прикрыл глаза, услышав короткие гудки.

– Как же с тобой сложно, Адриана, – тихо сказал он сам себе.

Через полчаса Доггетт стоял перед зданием, которое ещё вчера было Женским центром Эллейн Сперви. Сейчас от него осталась одна стена и куча пепла. Джон явно не ожидал, что одноэтажное здание в центре города может успеть сгореть почти дотла. Явно не проводку замкнуло.

Джон подошёл к одинокой фигуре в форме спасателя. Парень стоял и что-то записывал в блокнот. Доггетт показал ему удостоверение, коротко представившись. Молодой человек перевёл удивлённый взгляд с документов на агента.

– ФБР? Я думал, этим делом занимается полиция.

– У меня личный интерес, – ответил Доггетт, разглядывая осколки стекла под ногами. – В общих чертах, что здесь произошло?

– Очевидно, поджог. Обстоятельства ещё выясняются, – долговязый юноша косился на подозрительного агента с личным интересом и сомневался, стоит ли ему сообщать какие-то подробности. К его счастью за спиной фбровца прогромыхал женский голос, от которого агент вздрогнул и резко обернулся.

– Агент Доггетт?! Что вы здесь делаете? – Дана Скалли вышла из-за угла здания и стремительно приближалась к своему новому напарнику, опасно нахмурив брови и поджав губы. Видимо, и она после работы направилась сюда. – Я же сказала вам не лезть в мои личные дела!

– Агент Скалли, – тихо начал Джон, чувствуя, что закипает внутри. – Я и не думал лезть в ваши дела. С чего вы взяли, что я приехал сюда из-за вас?

Его искренний взгляд и тон немного охладили пыл Даны. Она остановилась напротив, глядя прямо в голубые глаза напарника, словно пытаясь прочитать мысли и понять, что же он здесь забыл.

– Тогда почему вы здесь? – чуть мягче спросила она.

– Я здесь… – Доггетт судорожно искал слова, понимая, что не может сказать правду. – Я здесь по личному вопросу, который не имеет никакого отношения ни к вам, ни к агенту Малдеру.

Дана удивлённо изогнула бровь и чуть наклонила голову.

– Агент Скалли, я ведь тоже не обязан перед вами отчитываться о том, что побудило меня сюда приехать, – сказал Джон, ощущая, что раздражение на Адриану и на рыжеволосую напарницу начинает усиливаться. – Вы знаете, что здесь произошло?

– Знаю, – с горечью в голосе сказала Скалли и опустила взгляд. – Моя доктор погибла во время пожара.

– Доктор Сперви? – Джон широко распахнул глаза и не успел сдержать порыв озвучить эту фамилию, поздно прикусив себе язык.

Скалли снова подняла глаза и странно посмотрела на него, всё ещё сомневаясь, стоит ли продолжать.

– Да, доктор Сперви. Вы с ней были знакомы?

– Можно и так сказать, – коротко ответил Джон и снова покосился на стекло под ногами. Ему хотелось поскорее закончить этот неловкий разговор.

– Агент Доггетт? – Скалли пристально смотрела на напарника, явно давая понять, что беседа не окончена.

– Как она погибла? И был ли в лаборатории кто-нибудь ещё? – Джон сообразил, как увести разговор в сторону.

– Я беседовала с полицией. Со слов свидетелей, когда здание начало гореть, некий мужчина вынес Эллейн на руках и попытался привести её в чувство, зовя на помощь. Сам он не пострадал, в отличие от доктора Сперви, которая получила ожоги третьей степени тяжести. Она скончалась до приезда парамедиков.

– А мужчина? – спросил Доггетт, пристально всматриваясь в печальные глаза напарницы.

– Скрылся. По описанию его вряд ли удастся найти: черная униформа, шапка, маска, скрывающая нижнюю половину лица. Единственная отличительная черта, которую указал юноша, – странная кожа, будто покрытая следами от ожогов или от перенесённой оспы, – агент Скалли тяжело вздохнула и отвела взгляд.

Джон, едва заслышав описание мужчины, почувствовал противный холод, побежавший по позвоночнику. Опять незнакомец в чёрной униформе и маске. Про следы на лице он ничего не помнил. Оба раза мужчина стоял вдали от него. Хотя сейчас память упорно спешила подсказать или навязать Доггетту, что были некие странности во внешности ночного «пришельца». Однако в квартире Дойла было, как минимум, два человека. И кто был вторым – неизвестно. Интересно, остался ли в живых тот, который пролетел несколько метров, отброшенный неизвестной силой.

– Странно, что доктор Сперви и неизвестный мужчина оказались здесь в шесть утра в понедельник, ведь Женский центр открывается только в десять. И охраны здесь не было на момент возгорания.

– Действительно, странно, – пробормотал Доггетт, вспомнив, как Адриана оглушила вчера охранника в серой форме.

Оба агента, глядя на битые стекла и разлетающийся пепел, не хотели озвучить вопрос, одинаково мучивший их сейчас. Неужели этот пожар и смерть учёной положили конец всем тем разработкам и экспериментам, над которыми она работала? Агента Скалли это пугало и заставляло волноваться за судьбу своего ребёнка, зачатого благодаря экспериментальному проекту Эллейн Сперви. А агент Доггетт мысленно порадовался и понадеялся, что все пробирки и бумаги, хранимые в стенах лаборатории, навсегда развеются пеплом и никогда больше не оживут в реальной жизни…

Лаборатория ОНИР

6 июня 2000, 20.18

Линдсей понимала, что вся команда учёных уже устала до чёртиков, не отводя глаз от стёкол микроскопов практически десять часов подряд. Пошли третьи сутки исследования пробирок, полученных от Адрианы. Все были на взводе, в очередной раз разругались, и теперь работали в гробовой тишине. Оставалось последнее звено в исследовании R-вакцины, но именно оно тормозило весь процесс.

Час назад Лин созванивалась с Антоном, который дежурил в палате Коннора. Хендрикс был не на шутку обеспокоен состоянием своего пациента. Несмотря на то, что Дойл находился в сознании уже больше трёх часов, его жизненные показатели упали практически вдвое и продолжали стремительно падать. Коннор ни на что не жаловался, просто лежал в оцепенении и отвечал на вопросы односложно после длительных пауз. Антон и сам, похоже, боялся признаться, что отсчёт пошёл на часы, а может даже на минуты.

В кармане Линдсей завибрировал мобильный. Это была Клэр.

– Как дела? – спросила Дэвисон.

– Всё так же топчемся на месте.

– Слушай, я не знаю, что делать… Я понимаю, Блевинс запретил нам вкалывать вакцину Коннору, пока её до конца не изучат и не синтезируют новую партию. Но времени нет совсем!

– Он так плох? – голос Линдсей предательски дрогнул.

– Мне кажется, у него начинается агония, – но голос Клэр звучал не лучше и дрожал на каждом произнесённом звуке. – Я попросила Антона сменить тебя, приходи сюда. Побудь с ним… – и тут Клэр расплакалась.

Слезы защипали глаза Линдсей. Они все были вымотаны так сильно, что с трудом держались. И плакать больше хотелось от собственной беспомощности. Ведь вот она, так называемая вакцина – в руках! И хочется взять её и поскорее вколоть Коннору. Но ведь именно от этого он и пострадал: ему бездумно кололи различные препараты в «Улье», не заботясь о побочных эффектах. И кроме честного слова Сперви к материалам дела прикрепить было нечего. Восемьдесят шесть процентов! Линдсей начинала злиться, ощущая некую тонкую грань между учёным, который понимал, что нельзя вкалывать чужеродное вещество, не до конца изучив свойства, и между любящим сердцем, которое буквально кричало от боли и толкало её на необдуманные шаги. Она уже несколько раз отводила взгляд от штатива с образцами. В голове бились мысли: «Взять… Бежать… Уколоть… Будь, что будет… Я не могу потерять Коннора снова». Но каждый раз она гнала эти мысли прочь и шла снова к микроскопу. Нельзя действовать бездумно и обрекать его на ещё большие муки, если вакцина вдруг, в лучшем случае, окажется пустышкой.

Линдсей сама себе боялась признаться, но в какой-то момент, видя как Коннор страдает, она начала молиться о скорейшем избавлении от мучений для него. Любой ценой… Ей хотелось верить, что Спаситель милостив, и если изучение вакцины – это путь в никуда, то Коннору не придётся слишком долго переносить эти муки. Доннер было противно от этих мыслей. Как любящий человек может ждать смерти своей второй половинки? Но в какой-то момент эгоизм и вопрос «А как я буду без него?» отпускают, и начинаешь смотреть на ситуацию глазами того, кто умирает, испытывая жуткую боль.

В дверях показался измученный бледный Хендрикс, который из последних сил выдавил ободряющую улыбку, хлопнул Лин по плечу и занял её место у микроскопа.

Больше не медля, Линдсей развернулась и пошла в палату к Коннору. Он лежал с широко открытыми глазами. Дойл часто вздрагивал всем телом, его лицо было как восковая маска, не отражающая ни чувств, ни эмоций, ни каких-то проявлений боли.

– Привет! – Линдсей подошла и взяла его холодную, как лёд, руку.

– Привет… – после очень длительной паузы сказал он, не моргая и не отводя взгляда от несуществующей точки на потолке. – Всё будет хорошо, не волнуйся! – так же машинально сказал Коннор.

– Коннор, я…

– Не надо… Не сегодня, сядь…

Линдсей села на краешек кровати и наклонилась поближе, чтобы рассмотреть его глаза. Зрачки, несмотря на яркий свет в палате, были расширены. Она вздрогнула, понимая, что на этот раз отказали зрительные центры, находящиеся в теменной зоне коры головного мозга.

– Обещай мне! – вдруг очень чётко и ясно проговорил Коннор. – Нет, поклянись, что если меня не станет, ты пойдёшь дальше. Никаких слез и терзаний. Ты просто будешь жить.

Несмотря на чёткость каждой фразы, Линдсей видела, что Коннор не здесь, не с ней. Он где-то далеко. Возможно, ей это казалось из-за того, что он не смотрел на неё, так как уже не мог. Однако говорил он, как робот. Или как руководитель, озвучивающий на совещании сухие статистические факты. И тут Коннор переменился в лице, сморщился, весь задрожал…

– Я люблю тебя, – прошептал он и затих.

После этих слов Линдсей не смогла сдержаться. Слёзы брызнули из глаз, она уронила голову на грудь Коннора и громко зарыдала, выпуская всё накопленное за несколько недель.

– Обещаю, но умоляю тебя, держись! – она шептала и гладила его по руке. – Ты меня слышишь? Коннор, прошу…

Линдсей прикрыла веки и перед глазами каруселью понеслись картинки из прошлого.

…Первая встреча в Управлении.

– Коннор Дойл, – он протягивает ей руку, ни намёка на улыбку, лишь строгий взгляд руководителя, – будете стажироваться в моей команде. Вашим куратором будет Антон Хендрикс. Все вопросы общего характера по ведению дел к нему, ко мне – сугубо по текущему расследованию.

…Месяц спустя они впервые остались наедине в мобильной лаборатории, и слова Коннора навсегда врезались ей в память.

– Ты молодец! А ведь не скажешь, что стажёр! Такими темпами, думаю, тебя ждёт быстрое продвижение по карьерной лестнице, – он одобрительно кивает… и улыбается. Впервые.

…Расследования… Расследования… В какой-то момент она сбилась со счёта, сколько совместных дел они провели. Сейчас она не помнила лиц жертв, свидетелей, особенности феноменов. Видела перед глазами только лицо Коннора и слышала его реплики.

…Вот они стоят на палубе яхты. Его серые глаза, наполненные печалью и грустью. Каждое слово даётся с трудом. Глядя на Коннора, она думает о том, что не стоило спрашивать его, почему он так одержим идеей Бермудского треугольника. Не подозревала, что это окажется настолько личным.

– Когда я был в ВМФ, я командовал противоминным катером в заливе Гуантанамо. Мы вошли в область, где не действовали законы физики. Мы столкнулись с явлением… Мой катер начал набирать воду и тонуть… Я приказал эвакуироваться. Но когда прибыли спасатели, в живых остались только я и старпом. Остальные… пропали.

…Солнечный свет сгущается, и воспоминания переносят её в помещение для встреч Флэтворкской тюрьмы. Коннор, выбив дверь, неловко касается её плеча после того, как русский маньяк Мишенко исчез на глазах, пройдя сквозь стальную решётку. Она дрожит от страха, но лишь одно касание тут же приводит её в чувство и заставляет ощутить себя в безопасности.

– Ты куда? – нервно спрашивает она.

– Иду искать Мишенко, – с твёрдой уверенностью отвечает Дойл.

– Я с тобой, – голос звучит уверенно, а колени трясутся и подгибаются. Но, держась за его руку, ей уже не так страшно…

В ту же ночь, увидев в зеркале лицо Гедеона, она снова почувствовала леденящий ужас, и рука сама потянулась за трубкой телефона.

– Коннор? Ты спишь?

…Она открывает ему дверь, а он быстрым шагом обходит её квартиру, но не обнаруживает следов проникновения. Остаётся на кофе. Кажется, это их самая непринуждённая беседа за всё время, что они знакомы. Оказывается, Коннор умеет шутить. И она смеется над его шутками, чувствуя, как напряжение отпускает.

…После той ночи Коннор как-то иначе стал смотреть на неё. Появилось в его глазах некое особое тепло и даже… ревность. В супермаркете, когда она вдруг поцеловала Фаррелла, глаза Дойла вспыхнули странным огнём. Это даже Клэр заметила, усмехнувшись потом: «Ревнует он тебя».

…Архангельск.

– Линдсей, это приказ! – Коннор стоит, прижимая руку к животу, по лицу градом течёт пот. Но взгляд, как и всегда, решительный и строгий, не терпящий возражений.

Каждый раз, прокручивая эту сцену в памяти, она вспоминала тот момент, когда он пошёл вниз, в технический отсек, а она – помогать выносить носилки с раненым Купером. Одно мгновение – три года боли, отчаяния и мук. Почему она не ослушалась и не пошла за ним? Как не поняла, что он заражён? Линдсей обвинила Питера, но в глубине сердца понимала, что он не причём. Коннор был для Питера всего лишь другом и начальником, а для неё – смыслом жизни.

…Заснеженный Флинт, старый замок… В горле першит от того, что она наглоталась газа, встретившись с призраками мальчика и женщины. Нужен свежий воздух. Глаза болят от искрящегося снега. Она щурится – напротив, вдалеке стоит фигура мужчины.

– Коннор! Коннор? Это ты?

Он вернулся… Её смысл жизни вернулся!

Линдсей на секунду улыбнулась, вспомнив тепло его кожи в тот холодный февральский день. Она повисла у Коннора на шее, чуть не потеряв сознание.

Нет, так не бывает, жизнь – суровая госпожа, но не настолько, чтобы отнимать любимого человека два раза, дав, наконец, шанс на счастливое будущее.

– Коннор, после всего, что ты пережил, – вдруг с уверенностью сказала она, поглаживая кончиками пальцев его по груди, – ты будешь жить до глубокой старости. Мы вместе… Я тоже тебя люблю!

Линдсей хотела поднять голову, чтобы посмотреть на него, но замерла, прислушиваясь к сердцебиению… Ни стука.