Текст книги "Кровопийца (СИ)"
Автор книги: Ad Astra
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Кровопийца
Пролог. Тени прошлого
– Господин Кроули! Господин…Мой повелитель! – глас ужаса, пронзивший застывший осенний воздух, эхом отозвался в большом потускневшем саду, зелень которого едва сменилась неприятной желтизной. Позади высокого холодного замка сгущались черные тучи, и приглушенный гром заполонил горизонт, касаясь земли тонкой молнией, блеснувшей лишь на секунды. – Господин… – женский голос умолк, сменившись всхлипом, и давящие горло слезы вызвали кашель, что лишил девушку аристократичной осанки, заставив её согнуться пополам.
– Авалона…Госпожа, – побледнев от испуга, молодая служанка протянула к герцогине свои холодные костлявые руки, едва касаясь её гладкой мраморной кожи. Повисший в саду хлесткий удар вновь сменился надвигающимся к городу громом, и Авалона, гордо расправив плечи, властно взглянула на потирающую свою ладонь слугу.
– Не смейте даже прикасаться ко мне! – прошипела герцогиня, преисполненная злости, вновь устремляя взгляд вперед, где широкая спина, укутанная в черный длинный плащ, медленно направлялась к открытым дверям замка.
Длинная трость звонко отчеканивала ритм по вымощенной камнями тропинке. Каждый новый щелчок будто обрывал последние нити, держащие Авалону в мире живых. Пухлые яркие губы на прекрасном лице предательски дрожали, и скопившиеся в уголках глаз слезы норовили пустить по щекам тонкие линии, что слились бы у острого подбородка в единую каплю. Нет хуже ужаса, чем страх пред неминуемой гибелью, и нет на свете храбрецов, что осмелились бы взглянуть этому страху прямо в глаза. В бездонные красные глаза, в которых не было ничего, кроме холодной глубины и отвращения ко всему живому. Эти глаза были ужасны, это были глаза, в которые Авалона была бесповоротно влюблена…
– Господин Кроули, – жалобно произнесла герцогиня, сжимая собственные пальцы с такой силой, что те мгновенно побелели, – Вилфорд! – вскрикнула она вдруг, и темная фигура остановилась, сложив на трости изящные руки, скрытые черными перчатками. Столпившиеся у беседки слуги переглянулись, сделав невольно шаг назад, а стоявшая в стороне миниатюрная рыжеволосая девушка прикрыла рот ладонью, будто столь ужасно невежливое обращение принадлежало ей самой. – Я…Я не заслуживаю подобной участи! Мой Господин, я люблю Вас сильнее, чем кто-либо в этом замке! Подумайте, да разве могла я пойти против Вас? Господин, – герцогиня опустилась на холодную тропу, складывая перед собой ладони в молитвенном жесте, – я всецело преданна Вам. Я лишь прошу…Я умоляю Вас! Дайте мне немного времени, чтобы доказать свою невиновность!
Редкие, но крупные капли упали на дорогую белоснежную ткань, оставляя на ней безобразные мокрые пятна. Поспешивший к Господину дворецкий раскрыл над его головой черный зонт, и тогда мужчина медленно повернулся, бросая на девушку долгий, но безразличный взгляд, от которого у Авалоны прервалось дыхание. Он словно смотрел сквозь неё, разглядывая скорее стоящую позади гончую, нежели молящее о спасении заплаканное лицо. Этот взгляд был подобен точке, которую ставит писатель, заканчивая свой труд. Неизменный конец…
– Габриэль, – обратился Вилфорд к дворецкому, и герцогиня поморщилась от того, как по-прежнему приятен ей этот сильный басовитый голос, – подай в мой кабинет чай. Думаю, – мужчина взглянул в громыхающее небо, – черный подойдет…
– Слушаюсь, мой Господин.
Блеснувший перед шеей клинок оставил на желтых листьях яркую алую кровь, что тут же смешалась с грязью, в которую упало хрупкое женское тело. Брызнувшая фонтаном жидкость быстро растекалась по тропе, заползая в растрепанные золотые волосы и в трещины между камнями. Затухающий взгляд устремился на своего убийцу, что жестоко не лишил герцогиню жизни одним безукоризненным ударом. Сжимая в ладони рукоять кинжала, мужчина, чьё лицо было скрыто капюшоном, внимательно смотрел в ещё суженные зрачки Авалоны.
– Если бы он тебя любил…Позволил бы он этому случится? – задал убийца вопрос, понимая, что прекрасная Герцогиня Кроули уже никогда не сможет ответить ему. Но, услышав странную, будто нечеловеческую хрипоту, он замер, присаживаясь на корточки и наклоняя к лицу девушки свою голову.
– Кро…во…пий…цы… – произнесла она, испуская последний выдох, и мужчина, кивнув своим невысказанным мыслям, аккуратно закрыл веки герцогини, стараясь не смотреть в угасшие глаза, поражавшие некогда своей голубизной.
Шестой раз взмахивает он своим клинком, и четвертый раз ему искренне жаль собственных жертв, павших от неизмеримой любви и обычной прихоти. Вытерев окровавленный кинжал и без того грязной тряпкой, которой садовник ещё недавно протирал глиняные горшки, мужчина бросил недовольной и вместе с тем сочувственный взгляд рыжеволосой девушке, что мокла под дождем, не сдвигаясь с места. Её миловидное лицо, что ещё утром блистало радостью и жизнелюбием, покрылось ужасом и отчаянием, с каким она смотрела то на Авалону, то на дверной проём, в котором скрылся Господин Кроули.
– Если не хочешь кончить также, – тихо произнес убийца, убирая кинжал в ножны, – никогда не иди против воли нашего Герцога.
– Я…не хочу умирать. Я хочу домой…
– Никто не хочет умирать, Доротея.
– Сказал мне тот, кто может жить вечно, – едко бросила девушка, преисполненная злобой, – людские жизни для вас – ничто. Одни – сосуды с кровью, другие – красивые оболочки, с которыми можно развлечься…
– Не говори так громко, иначе…
– Что? Рано или поздно я надоем ему, как и все остальные! Но я…Я решу свою судьбу сама. И, если бежать нет смысла, я…Я…
Доротея не договорила. Преисполненная странной решимостью, она стремительно ушла в сторону конюшен, подбирая к себе испачканный грязью подол. Грубая ладонь взметнулась кверху, готовая резко схватить тонкую женскую руку, но замерзшие под холодным дождем пальцы так и замерли в неисполненном жесте. Быть может, пришедшее к Доротее решение действительно является единственно верным, и, сунув руки в карманы брюк и кивнув самому себе в очередной раз, убийца пошел в сторону замка, ведь ему, как и девушке, тоже некуда бежать…
Глава 1. Точка невозврата
Пролистав в телефоне очередную блеклую статью о десятке популярных певцов современности, я отложила гаджет в сторону, вспоминая о кружке чая, стоявшей на соседней тумбе. Его гладкая поверхность, покрывшись прозрачными пленками, больше не источала согревающий пар, и, сделав всего один глоток, я зажмурилась от того, насколько холодным и мерзким стал купленный по акции чай. Моя подруга Джанет, с которой мы снимали квартиру неподалеку от университета, громко захлопнула книгу, демонстративно показывая мне свою пустую кружку, на дне которой лежал желтый заварочный пакет.
– Уж не знаю, что такого интересного в телефоне ты нашла, – произнесла она, не скрывая улыбки, – вот только чай я тебе принесла ещё сорок минут назад.
– В том-то и дело, что ничего интересного там нет… – честно призналась я, поднимаясь с дивана и направляясь к раковине вместе с кружкой, – но сама знаешь, как это бывает. Откроешь сообщения, чтобы ответить, а затем начинаешь бессмысленно смотреть чужие фотографии и читать несодержательные статьи…
– Проблемы людей, живущих в технологичном мире, – философски протянула Джанет, опуская взгляд на темно-синюю обложку заметно потрепанной книги. – Вот, – заключила она, поднимая её вверх, – восемнадцатый век! Умели же люди развлекать себя и без социальных сетей.
– Дуэлями?
– Трис, что за стереотипное мышление? Я имею в виду балы, карнавалы, маскарады… – Джанет затихла, явно пытаясь вспомнить что-то еще, но вместо этого она задумчиво мычала, жестикулируя при этом руками. – Много всего, – тихо и невнятно пробубнила она, наконец, утаскивая из корзинки очередное овсяное печенье.
– Ладно, я поняла тебя, – домыв кружку и в очередной раз поставив на плиту наполненный чайник, я открыла холодильник, обнаруживая его совершенно пустым. – Эй, Джанет, понимаю, что экзамены позади и летом можно расслабиться, но не настолько же!
– А сегодня моя очередь покупать? – лениво отозвалась она. – Давай сходим вместе, мне одной скучно.
Возвращаясь на уже продавленный старый диван, я бросила взгляд на висящую в рамке фотографию, где мы с Джанет, будучи первоклассницами, сжимали в руках цветастые рюкзачки. Наша претерпевшая все невзгоды дружба завязалась гораздо раньше, и, должно быть, не последнюю роль сыграла в этом большая песочница, что располагалась вместе с обшарпанной площадкой во дворе меж двух домов. Это были те отношения, что с победоносным удивлением взирали на все предрассудки современного мира, отрицающего вечную дружбу между двумя женщинами. Моя недоверчивость была врожденной, но даже с ней я знала о том, что всегда могу положиться на Джанет так же, как и она без сомнений доверяла мне свои мысли. Если в этом мире судьба каждого предрешена, я безмерно благодарна вселенной появлению этой девушки в моей жизни. Позади Джанет на фотографии виднелась рыжая макушка её брата-близнеца Марвина, которому не повезло перепачкать потекшей ручкой свой белоснежный костюм, и потому стоять с нами рядом он не пожелал, решив исказить своё лицо обиженной гримасой. Порой мне кажется, что с тех пор его характер ничуть не изменился.
– Кстати, мне Марвин прошлым вечером звонил, – словно прочитала мои мысли подруга, отцепляя свой телефон от размалеванной фломастерами зарядки, – предложил кое-что интересное. Я раньше хотела тебе рассказать, но из головы вылетело…
– Все его «я придумал кое-что интересное» заканчивались не очень хорошо, – рассмеялась я, вспоминая последнюю выходку этого любителя приключений, – на прошлой неделе он хотел снять на видео то, как он катится в продуктовой тележке с горы.
– Скатился же, – рассмеялась в ответ Джанет, хватаясь за живот, – о гравий всё лицо своё расцарапал!
– И что же теперь на этот раз?
– Ох, какой-то эксперимент, – Джанет вытерла выступившие от смеха слезы, – помнишь Арчи? Ну, Арчибальд Макнелли. Два года назад он пытался тебе цветы дарить. Он теперь с Лаурой встречается из твоей группы.
– А, кажется, поняла, о ком ты говоришь. Звезда всея университета и соседних кварталов.
– Вот-вот, он самый. Его мама психолог, как рассказывал мне Марвин, и важная шишка в какой-то организации, которая периодически проводит различные опыты и эксперименты. Год назад, к примеру, они набирали группу с целью проверки влияния социальных сетей на образ жизни людей.
– Нам бы следовало принять участие в этом опыте, – произнесла я, отбирая у Джанет телефон, – это уже больше, чем зависимость.
– Он уже прошел, – недовольно ответила она, – но их психологические эксперименты и правда интересные. Я читала про их исследования, и многие результаты, в виду получения неожиданных данных, не раскрывают, но их просят даже иностранные университеты и клиники.
– Надо же, я и подумать не могла, что мама Арчи работает в такой крутой организации… – чайник засвистел и я поспешила выключить этот громкий раздражающий звук. – Так, а что предложил Марвин? Можно стать участником такого эксперимента?
– Именно! Они хорошие друзья, и Арчи слил моему братцу информацию, что сейчас проводится набор испытуемых. Давай попробуем. Испытуемым же платят за то, что они участвуют в опыте!
– Погоди-погоди, сначала расскажи, что это за эксперимент. Может, скажут, что будут тебя ежедневно током бить.
– Я не думаю, что такие опыты вообще есть, – скептически заявила Джанет, подбегая к холодильнику и открывая дверцу, – ой, что-то и правда пусто…Марвин явно куда-то бежал, но сказал, что запишет нас на собеседование.
– Эй, – строго окликнула я подругу, отодвигая в сторону кружку и посвящая осуждающий взгляд всецело ей, – я согласие не давала. Даже на собеседование.
– Ты не дослушала, – беззаботно ответила Джанет, начиная при том говорить быстрее, чтобы я не успела разозлиться, – этот эксперимент будет проходить в настоящем замке! В замке в другой стране, ты представляешь? Перелеты и расходы оплачивают организаторы! Мы ведь хотели куда-нибудь съездить, помнишь?
Я не нашла слов, чтобы ответить, а злость и вовсе, как рукой сняло. С первого курса мы мечтали о совместном путешествии, собирая деньги и пытаясь определиться с местом отдыха, а тут вдруг возможность приятно расслабиться на летних каникулах, за отдых на которых тебе заплатят. Но события, манящие своей выгодностью, мгновенно вызывали во мне жуткие подозрения, словно за подобную роскошь придется заплатить чем-то более ценным, чем деньги. Не знаю почему, но само слово эксперимент ассоциировалось у меня с опасностью и дискомфортом, хотя я и никогда не участвовала в подобном. Понимаю, что испытуемым ни в коем случае не навредят и на деле все безопасно, но мысль об одном лишь участии вызывала странную и необъяснимую тревогу. Впрочем, всё неизвестное пугает, такова уж людская натура.
– Я не очень понимаю в психологии, но…Ох, как же сказал мне Марвин…Дай-ка вспомнить. В общем, для опыта требуются настоящие скептики, для которых тема мистики является обычной сказкой. Мы подходим, не находишь? Ведь, как утверждал Демокрит, всё…
– …состоит из атомов, – продолжила я, подавляя смешок.
– Суть в том, как подходящая окружающая среда может повлиять на людей, твердо убежденных в своих мнениях. Так, кажется…Ты и сама знаешь, что иногда в опытах некоторые преследуемые цели испытуемым не называются для чистоты эксперимента. Но, если кратко, то как-то так. Видишь? Ничего опасного.
– Наверное, – неуверенно произнесла я, пытаясь зацепиться за что-то, что не позволило бы согласиться окончательно, – но ведь мы ещё не прошли собеседование. И не факт, что пройдем.
– Беатрис, – строго произнесла Джанет, называя меня полным именем, – если есть связи, не грех ими воспользоваться. Попросим Арчи замолвить за нас словечко.
– Ну, если получится, будет, думаю, здорово…
– Больше уверенности, эй! – радостно воскликнула Джанет, вновь указывая на мою остывшую чашку. – Судьба против того, чтобы ты сегодня пила чай, – рассмеялась она, отходя в сторону, – давай лучше сходим в магазин. Я голодна, как черт.
Глава 2. Влияние меньшинства
Место, избранное под собеседование на роль подопытного, не выглядело примечательно в виду того, что снаружи оно походило на самый обычный трехэтажный офис с пластиковыми окнами и стеклянными дверьми. Выбеленное помещение, явно находящееся в состоянии неоконченного ремонта, не изобиловало предметами интерьера и не содержало в себе ничего кроме новенькой стойки для регистрации, парочки стульев из местной столовой и увядающего алоэ на маленькой тумбе в самом углу. Второй этаж, наполненный кабинетами, выглядел куда приятнее, возможно, потому, что уставляющие коридор черные диванчики из кожзама придавали этому месту стереотипный престиж. Рядом с нужной мне дверью уже сидело несколько человек, и я с некоторой неуверенностью посмотрела на часы в своем телефоне, припоминая, что каждому потенциальному подопытному для собеседования уделено своё, отдельное время.
– Вы на какое время? – безучастно, но в то же время пренебрежительно спросила незнакомая мне блондинка, от интонации которой во мне тут же проснулась неприязнь к, вероятно, зазнавшейся особе.
– 10:45, – ответила я как можно грубее. Не считаю верным выражение, где ответ агрессией на агрессию является психологически неверным. Если человек изначально опускает все правила приличия, где даже для показушной вежливости нужен минимум, он не поймет вашего спокойствия, с которым вы попытаетесь на него воздействовать.
Девушка демонстративно цокнула, устремляя свои излишне разукрашенные глаза в экран гаджета. Сев напротив неё, я вдруг поймала себя на мысли, что не хочу доставать телефон, словно, если я возьму его в руки, я проиграю в интеллекте и уподоблюсь поведению этой невежественной особы. Отчего человечество более не может найти иного способа для развлечения себя в свободное время? Какая же палка о двух концах этот гаджет, что несет в себе на просторах всемирной сети информацию интеллектуальную, но используется по большей части для развлечений и коротания свободного времени. Подумать только, я рассуждаю столь старо в моем двадцати трехлетнем возрасте.
Дверь кабинета открылась, и на пороге возникло два человека. Один из них тут же удалился вглубь коридора, тогда как второй, поправив прямоугольные очки с цепочкой, устремил свой взгляд на планшет.
– Беатрис Дэнсон, – громко произнес этот мужчина, переводя взгляд на ожидающих кандидатов и не поднимая при том от планшета головы. – Здесь?
– Здесь, – громко ответила я, поднимаясь с дивана, – доброе утро.
– Доброе утро, – ответил мужчина, придерживаясь хорошего тона, – пройдите в кабинет.
Прежде, чем зайти внутрь, я взглянула на обыкновенную, наскоро приделанную табличку, на которой крупными буквами красовалось «Профессор Бенджамин Маквей». Понимаю, что отбор проводится на качествах исключительно личностных и единичных, однако, не позориться же мне, в самом деле, пред людьми своим незнанием о неотъемлемых частях важного исследования. Профессор Бенджамин был известным психологом, чьи труды читала даже я, хотя подобная тематика мне чужда, и, признаюсь честно, его наблюдательность, а также чистейший фанатизм пред своим делом удивляли и восторгали.
Закрыв за собой дверь, я услышала приглашение сесть, и, поздоровавшись, опустилась на мягкое крутящееся кресло. Профессор сидел за столом, сложив в замок тонкие, испещренные линиями пальцы, и кофе, что стоял подле него в темной кружке, источал аромат по всей комнате. Его фотография, которую я видела на одной из книг, была абсолютной копией того лица, что я разглядывала ныне. Словно бы белая короткая борода и уходящие к ней бакенбарды ничуть не изменялись в длине по времени и покрывали это лицо все те года, что опасались тронуть даже лицо, пуская по нему первые морщины. Если верить слухам, Бенджамину Маквею в прошлом году исполнилось ровно пятьдесят, однако, выглядел он точно на сорок и ничуть не больше.
– Вы, полагаю, уже ознакомились с целью и задачами нашего предстоящего исследования? – я согласно кивнула. – Это хорошо, – мужчина сложил перед собой несколько бумаг и ударил их по столу, чтобы сформировать ровную стопку.
– Людское мнение изменчиво, – начал профессор, забирая из моих рук заявление и отдавая его своему помощнику, – и пять лет тому назад я был одним из организаторов одного занимательного опыта. Как мнение меньшинства воздействует на мнение большинства? Как быстро мысли двух человек, яростно уверенных в своей правоте, смогут изменить мышление восемнадцати людей? Встречаясь с теми, чьё мнение рознится от их личного, люди начинают чувствовать себя неуверенно, в их устоявшихся принципах появляются сомнения. Они хотят найти компромисс. И ведь, что удивительно. Когда двое испытуемых начинали обсуждать эти сомнения друг с другом, они вдруг признавали эти сомнения верными!
– Профессор Маквей, – строго прервал мужчину помощник, – у нас не так много времени.
– Ах, да. В этот раз влиять на мнение людей будут не слова других, а среда. Мы создадим необходимые условия, а потому нам нужны люди, что все могут объяснить одной лишь логикой. Чтобы избежать притворств и обманов, мы проведем несколько тестов, – профессор протянул мне бланк с вопросами, в котором ответы нужно было вписать словами, поэтому на это у меня ушло некоторое время, пускай я и пыталась сделать всё, как можно скорее. Тест с черными пятнами, устный опрос, тест на психологический тип личности, на различные психологические отклонения – всё свидетельствовало о тщательности подбора испытуемых для чистоты эксперимента. В какой-то момент я подумала о том, что, если я не пройду отбор, ничего страшного не произойдет, ведь всё, что ни делается, – к лучшему.
Собеседование было окончено, и я вышла из кабинета совершенно опустошенная, словно из меня выжали все силы. Достав из рюкзака телефон и обнаружив на нем несколько пропущенных от Джанет, я тут же перезвонила ей, вкратце изложив все то, что со мной провернули. Судя по звукам, Джанет отчаянно искала подобающую одежду для предстоящей встречи, что была записана у неё на 13.20. Попросив купить чего-то многозначно «вкусненького», она положила трубку, а я направилась в сторону дома, думая о том, что на ужин было бы неплохо испечь шарлотку, которую я не готовила уж сто лет.
в небольшом продуктовом магазинчике, который мы давно облюбовали с Джанет в виду его небольших цен относительно расположенных в округе супермаркетов, я вновь достала из сумки брошюрку, где на красочном фоне были выписаны не менее яркие задачи исследования. Проверка положений бихевиоризма, определение знаков– гештальтов, включение психоанализа на различных этапах исследования – я не имела ни малейшего представления о прописанных здесь понятиях, и, пообещав себе ознакомиться хотя бы с определением бихевиоризма, я остановилась напротив полки с лотками яиц, невольно бросая взгляд только на те ценники, что были отмечены желтым цветом. Купив всё необходимое для предстоящей выпечки и набрав два килограмма красных яблок, я отправилась домой, попутно набирая Джанет сообщение о том, что покупку «вкусненького» и, полагаю, вредного, я оставила на её совести.
