Текст книги "Не так страшен чёрт, как его малюют (СИ)"

Автор книги: A-Neo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Первое время Квазимодо ещё поглядывал на площадь, надеясь увидеть Эсмеральду, но плясунья с козочкой не появилась больше ни разу. Исчезновение цыганки обеспокоило его. Когда горбун, терзаемый неведением, однажды решился расспросить о ней мэтра, тот, вопреки ожиданиям, не возмутился дерзости пасынка, а поведал ему о чудесной встрече матери и дочери. В целом, отношения Клода и его воспитанника стали теплее и доверительнее, перенесённые невзгоды теснее сплотили священника и уродливого горбуна. Радость Квазимодо укрепляло отсутствие Жеана. Белокурый шалопай так и не выбрался на праведную дорогу, предпочтя брести окольными тропами, промышлять грабежами, вспоминая о своём дворянском происхождении и родстве с архидьяконом Жозасским лишь в кабацких попойках, и обещая в будущем стать если не новым королём Арго, то его ближайшим подручным. Квазимодо замечал, как мэтр Клод тоскует по брату и, скрепя сердце, предложил разыскать Жеана, однако священник, горестно вздохнув, отказался и попросил впредь не заводить подобных разговоров. Квазимодо возликовал, но виду не подал.

Итак, наступил май 1484 года. К тому времени Людовик Одиннадцатый навеки упокоился в базилике Нотр-Дам-де-Клери. Оливье ле Дэна, взятого под арест на следующий же день после смерти государя и заключённого в Консьержери, два дня тому назад на телеге отвезли на Монфокон, где повесили, а тело бросили в склепе среди истлевших остовов давно почивших жертв. Квазимодо ничего не знал о печальной участи своего старого врага. С высоты соборных башен он видел странное оживление на улицах, приметил и зловещую повозку, окружённую солдатами и толпой, но так и не узнал тогда, кого везли в последний путь. Отзвонив к обедне, горбун спустился по винтовой лестнице в храм, чтобы тайком поглядеть, как мэтр ведёт службу. В прежние времена он не решился бы на такой поступок, однако окрепшая уверенность в силе мэтра, вкупе с возросшей любовью, придавала ему смелости. После приключений в Плесси-ле-Тур Квазимодо переменился. Хоть прежние злоба и недоверие к людям не исчезли, хоть горб и кривой глаз по-прежнему служили предметом насмешек, в душе его не без участия Фролло прибавилось уверенности, он уже не прятался ото всех, точно дикий зверь.

Среди прихожан звонарь заметил человека, державшегося поодаль, отрешённого думавшего о чём-то своём, потаённом. Квазимодо дрогнул, узнав Тристана Отшельника, и замер, наблюдая за ним, позабыв даже о священнике. Прево, молитвенно сложив руки, сжав губы, застыл у стены. Поглощённый собственными думами, Тристан не обращал внимания на окружающее. Даже тогда, когда Клод Фролло благословил паству и люди потянулись к выходу, королевский кум не шелохнулся.

Когда храм опустел, звонарь решился приблизиться к грозному благодетелю, заняв такое положение, чтобы оказаться в поле его зрения. Квазимодо не мог покинуть человека, оказавшего ему неисчислимые благодеяния, а, возможно, и спасшего самую жизнь. Благодарность пересилила страх. Он терпеливо ожидал, когда прево заметит его. Он видел глаза Тристана – прежде хищные и злобные, а сейчас погасшие, растерянные, ищущие. Такой же взгляд иной раз бывал и у Фролло в дни одержимости цыганской плясуньей. Квазимодо понял: прево жаждет успокоения, но не находит нигде; то, от чего он пытается бежать, настигает его. Переживший лютую тоску после разлуки со священником, горбун постигал болезненность утраты, терзавшую Тристана после смерти господина, служение которому составляло смысл и цель его существования. Но того, что испытывает палач, пресытившийся кровью своих жертв, предчувствующий приближение неотвратимого – этого Квазимодо не знал и никто, кроме самого палача, не мог узнать.

Тристан очнулся от своих дум и, заметив, наконец, горбуна, знаком велел ему приблизиться.

– А, это ты, Квазимодо! – вымученно, криво улыбнулся прево. – Я слышал, как ты трезвонишь. Ну как, счастлив с мэтром? Не крадёшь больше цыганок?

– Я счастлив, мессир Тристан! Господин мой со мной, я вернулся к прежней работе. Я благодарю небо за вашу помощь. А вы… – горбун осёкся, запоздало сообразив, что не надо бы спрашивать прево об усопшем повелителе.

Квазимодо не лгал: он был действительно счастлив. Горбун счёл неуместным жаловаться благодетелю на свои повседневные неурядицы, да и они не так уже, как в минувшие времена, отравляли его жизнь, наполненную вниманием мэтра.

– Служу новому королю, как служил его отцу и деду, – твёрдо ответил Тристан, глядя мимо собеседника, не заботясь, понимают ли его. Взгляд его снова затуманился. – Думаю, не положить ли конец этой службе. Я состарился, Квазимодо, а иногда вижу… вижу их… – он скрипнул зубами. – Впрочем, тебе об этом знать незачем. Исполню одну работёнку по приказу его величества: достану из подземелий Монфокона останки бедолаги Оливье, чтоб закопать его труп среди подобающей компании, а там… Там видно будет. Прощай, Квазимодо! Хоть ты не поминай меня лихом!

Произнеся этот тоскливый монолог, не дожидаясь ответа, не подходя к священнику, прево маршалов удалился прочь военным своим шагом. Квазимодо, исторгнув из груди горестный вздох, долго смотрел ему вослед.