Текст книги "Heartbeat (СИ)"
Автор книги: A-Leman
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Интересно, что скажет Тейт? Он ведь запрещал…
Эта мысль не давала покоя. Ох, как долго она не давала ей покоя…
Да, кстати.
Где он?
День посещений – это волнительно.
А Тейт волнуется? А к нему кто-то придет?
А где он, черт возьми?! Где, когда так нужен?!
Нужен…
Как быстро Тейт стал ей нужен. Так странно. До этого Вайолет ни в ком не испытывала потребности. Она обходилась без людей. Без них было легче.
Вайолет вошла в специально отведенное светлое застекленное помещение с множеством пластмассовых столиков и стульчиков…
Столов и стульев. Настроение ни к черту для уменьшительно-ласкательных.
За некоторыми уже сидели люди. Среди них она узнала двое знакомых людей и тут же закатила глаза.
Снова ссорятся. Глупые.
Ведь глупые же, да?
Твою мать, где Тейт?!
Спокойно, Вайолет, не вечно же ему торчать с тобой, верно?
Ему не нравится? Да?
Глупая. Разговоры с собой – не самое лучшее в жизни. Прекрати сейчас же!
Так, ругая саму себя невесть за что, она подошла к столику с родителями. Они тут же отвлеклись от своих нереально важных дел и оба уставились на нее, будто они – заядлые биологи, а она – диковинный вид растения, который они до этого не встречали.
Абсурд.
И снова Вайолет закатила глаза. Понятия не имеет зачем, но… просто.
… разговаривать с собой – это так глупо, да?
Не глупее, чем влюбится в психопата с таинственного третьего этажа!..
Стоп.
Влюбится? Это что еще такое?!
… интересно, какая у него фамилия?
– Вайолет? – неуверенно, боясь спугнуть, позвал отец. Именно так обращаются к психопатам. Ну кончено, не зря же ее сюда поместили, правда ведь?
Вайолет моргнула.
Даже ни уставилась вопросительно, ни просто подняла взгляд на отца, да что там: даже рукой ни пошевелила!.. А просто остановила свой блуждающий взгляд на жалюзи, и раз моргнула, будто колебание воздуха от слов Бэна донеслось до ресниц девушки и заставило их сомкнутся.
Вивьен закатила глаза. Ну конечно, сейчас она скажет слово, и Вайолет растает, как пломбир на солнце, и вдруг начнет лить на их головы ненужный поток информации. Будто и не молчала все эти три месяца.
– Вайолет, солнышко… Как ты? – спросила Вивьен, по-доброму, участливо улыбнувшись. Вайолет, однако, заметила, что мать пихнула отца под столом. И снова, снова девушка закатила глаза. Кажется, уже на все.
Вайолет молчала.
Девушка не понимала, тяготило ли ее молчание или наоборот было отрадой, потому что она так привыкла молчать, что все слова, сказанные ею, казались неестественными. Кроме слов, которыми она обменивалась с Тейтом, конечно.
Тейт.
Вот и он; снова он в сознании. Как вовремя.
– Вай… может, присядешь? – Опять неуверенно, опять как с психически нездоровой. Отец. Вайолет еле удержала себя от того, чтобы не закатить глаза. Но все же она послушно села, показывая, что слышит все эти неловкие слова, брошенные родителями.
И снова Вайолет уставилась в одну точку. Только теперь это оказалась стеклянная стена, за которой всего лишь пять минут назад стояла Вайолет. Родители что-то бубнили, безостановочно ссорясь из-за, как они считали, «неправильно сказанных, лишних слов». Хотя все эти слова были неправильно сказанными, а тем более лишними.
Сколько Вайолет себя помнила, родителям всегда было неловко с ней. Будто она и не их ребенок вовсе, а чей-то чужой, за которым попросили присмотреть занятые родители. А Бэн и Вивьен будто не знают, как с ним справится, как понять и как отдать в целости и сохранности.
Ведь чужое всегда стыдно сломать. А свое жалко.
А родителям Вайолет и стыдно, и жалко, ведь они уже сломали.
Если нет, то тогда почему Вайолет сейчас здесь, в этой гребаной психбольнице?
Как игрушка. А они как нерадивые дети.
– … и, знаешь, доктор Арден, когда обследовал тебя – ну, после обморока, – нашел шрамы, некоторые даже старые, и… – И снова Вивьен бубнила.
Да, шрамы.
Да, старые.
Да, резала себя.
Да, из-за вас.
Да, было плохо.
Дадада.
И все мысленно, будто просто отдавая отчет себе, а на деле же просто молча и смотря немигающими глазами в свое отражение в стекле.
Солнце стояло высоко. Полдень. К чему это? Ах, да. Солнце стояло высоко, заливая просторную комнату ярким светом.
А внутри вот пасмурно.
– … мы посовещались и… – Да неужели? Сколько мебели сломано?
– … решили, что это из-за того, что твой отец часто пропадал на работе…
– Нет уж! Из-за того, что твоя мать оставляла тебя с тетей во Флориде, а сама…
Ой, да кому это интересно? Разве что Марви, любящему покопаться в чужих проблемах. Он же психотерапевт, а они любят порыться в чужом грязном белье. Ушлые ребята.
– … в общем, все-таки, мы сопоставили все и поняли, что…
Вайолет даже стало интересно, что же они там поняли, но…
Но.
Нононо.
Тейт.
Что? Тейт? Что он здесь делает? Ай, глупая, день посещений же, но… почему он тогда так настойчиво машет Вайолет и блестит своими нет-я-не-думаю-о-них-постоянно глазами?
Блестит для нее.
О ней.
На нее.
Из-за нее.
Но… Что? Почему он так зол? Более того, он чертовски зол, еще чуть-чуть – и пар пойдет из ушей.
Кстати, об ушах.
Вайолет совсем перестала слушать пустую болтовню родителей. К черту. Там Тейт за стеной, и он настойчиво машет ей. И выглядит он так, будто если бы не стеклянная стена, разнес бы здесь все к чертям.
И Вайолет, уже даже не обращая внимания на родителей, которые, кстати, удивленно пытались дозваться до нее, пошла в сторону двери. Какое ей до родителей дело? Там же Тейт! Стоит и машет, ей машет, блестит…
Ай, к черту!
Мысли вдруг стали разлетаться в разные стороны, как шарики по полу, и Вайолет уже перестала понимать их ход. Только Тейт, который пытается привлечь ее внимание.
И вот она уже толкнула тяжелую стеклянную дверь и…
И.
Неловко замерла. Вдруг. Неожиданно. Внезапно. Осознание.
Злой псих – это плохо, да?
И почему он, черт возьми, так зол?
Почему в заброшенном крыле горячие стены?
Почему на третьем этаже…
– Какого черта ты пошла туда? – глухо спросил Тейт. А у Вайолет все будто ухнуло вниз. Все.
– Может, не здесь? – тихо и даже немного разочарованно спросила Вайолет. Тейт, прищурившись, кивнул и потащил ее за локоть куда-то. Он схватил ее за локоть крепко, больно, так, что останутся синяки. Но Вайолет не чувствовала. Она напряженно пыталась понять, почему же он так зол. Неужели из-за третьего этажа? Что, правда?
А Тейт все шел вперед, дико осматриваясь и пытаясь сдержать злость.
Вайолет еле дышала из-за страха и вожделения, которые обуревали ее.
Наконец, эта пытка закончилась.
Тейт и Вайолет стали посреди светлого полупустого коридора. По бокам его стен стояли металлические стенды со странными хирургическими атрибутами. В некоторых местах стояли каталки, впереди было большое окно, освещавшее белые стены. Дверей, что странно, было немного. Три-четыре, не больше.
Взгляд Вайолет наткнулся на жутко злого Тейта, у которого разве что пар из ушей не шел.
– Зачем ты пошла туда? – повторил он, опасно смотря на нее. Вайолет сделала шаг назад, уткнувшись спиной в стену.
– Тейт, я… – начала девушка, но потом тут же сжалась, потому что Тейт перебил ее:
– Какого черта?! – заорал он, делая нетерпеливый шаг к ней, прислоняясь подушечками пальцев к стене по обе стороны от голову Вайолет и наклоняясь к девушке.
Сейчас Вай не видела перед собой привычного Тейта, подшучивающего, усмехающегося. Только разъяренный, злой и чертовски горячий.
Тихий выдох сорвался с губ Вайолет и…
Никто этого не ожидал. Как гром среди ясного неба. Как снег в апреле. Как Вайолет в Брайерклиффе.
Все пошло не так. Не по тому сценарию. Даже Брайерклифф ничего не решал.
Просто. Резко, быстро. Ярко. Властно, горячо. Оченьблингорячо.
Губы Тейта резко накрыли губы Вайолет.
И все, все будто запылало в огне. Будто Тейт и Вайолет извергали этот огонь, будто они были огнедышащими.
========== Chapter X ==========
Faith in monster
Больно. Грубо. Страстно. Ярко. Столько слов, которые могут описать это безумие, но Вайолет не хочет об этом думать. Ей больше нравится с блаженной улыбкой сидеть перед родителями, перебирая между пальцами замок толстовки и иногда слушая серьезные, как кажется родителям Вай, речи.
Девушка вернулась в застекленный зал после… Вайолет даже не могла произнести это вроде бы безобидное слово.
Поцелуй.
Нет. Не то. Безумие. Помешательство. Наслаждение. Облегчение. Страсть. Много, много слов знала Вай, но и они не смогли в полной мере передать это… это.
– И, знаешь, Вайолет, мы волнуемся, действительно волнуемся. Мы принесли еще немного вещей. Даже сходили к доктору Харви; он сказал, что у вас был уже один прием, и ты, вроде, молчала… Но ведь это только один прием! – щебетала Вивьен, перечисляя заслуги свои и доктора Марви. Вайолет медленно раскачивалась на стуле, поджав под себя ноги и смотря в одну точку на окне.
– Вайолет, неужели тебе было так плохо, что ты резала себя? По шрамам понятно, что ты делала это и до… депрессии, – твердо спросил Бэн, запнувшись только в конце.
До твоей измены, папа. Закончи предложение правильно.
Бэн сделал вид, что не заметил, как Вивьен сначала фыркнула, а потом озабоченно уставилась на Вайолет, с тем же вопросом в глазах.
Вай заинтересовал этот вопрос и вправду. Из-за этого она перевела любопытный взгляд на отца, склонив голову и прищурив глаза.
А действительно: было ли ей так плохо или она просто хотела, чтобы ее все-таки заметили?
Вайолет снова отвернулась к окну, продолжив прожигать стекло взглядом. Кажется, родители поняли, что ничего не добьются от нее и замолчали, задумавшись о чем-то.
Вай тоже думала. Но сейчас все было не как обычно. Мысли почему-то были еще более обрывочными, чем обычно, не приносящими почти никакого дискомфорта, что было странно. Но, несомненно, хорошо.
Что-то привлекло внимание Вайолет. Точнее, не что-то, а кто-то.
Нора Монтгомери сидела за таким же столом как и Вай. Перед несчастной женщиной сидела молодая девушка, которая была едва ли старше Вайолет. Пухлые губы ее были недовольно поджаты, карие глаза с прищуром смотрели на Нору, белокурые волосы рассыпались по плечам, облаченным в черный свитер, бледные руки с ярко-красным маникюром медленно поглаживали пластиковую поверхность стола. Эта девушка выделялась, не вписывалась в общую атмосферу. Но не это привлекло Вай.
Нора – вот, кто привлек взор Вай. Взгляд девушки то и дело возвращался к ней. Нора сразу начала вызывать у Вайолет странное сочувствие, понимание, желание помочь. Особенность самой Вай была в том, что отношение к человеку у нее зарождалось сразу же, в первую встречу, без знания поступков, характера, истории, даже имени иногда. Но в Брайерклиффе все по-другому, верно? Люди заставляют менять свое отношение к ним. Та же Дейзи. Или…
Тейт.
Да. Вот давай, попробуй теперь избавится от мыслей о нем!
Девушка перед Норой заговорила, но Вайолет, конечно же, не услышала ее. Она только видела как недовольно и презрительно сжимает губы блондинка, и как Нора безразлично и отсутствующим взглядом смотрит на дверь.
Совсем как я.
Девушка перед Норой раздраженно выдохнула и закурила. Вайолет засмотрелась на серый клубящийся дым, напоминающий небольшую тучу или, скорее, серое облако. Ей вдруг захотелось курить. В последний раз она затягивалась перед тем, как принять те самые таблетки. Облизнув губы, она рассеянно перевела взгляд на Бэна, когда он спросил ее.
– Если хочешь, мы заберем тебя отсюда. Но только если ты начнешь говорить с нами. Не обязательно делится своими проблемами, просто… говори, ладно? Просто говори, – отец умолял. Вайолет – совсем чуть-чуть, едва ли ощутимо! – пожалела его. Так… отчаянно звучал его голос. Будто он… нет, не умирал, конечно нет. Просто…
Будто его это трогало. Было до Вайолет дело. Может …?
Нет. Точно нет. Вот уж бред.
Стоп!.. А… А хочет ли Вай, чтобы ее забирали из Брайерклиффа? Хм.
И вдруг. Жуткая мысль, такая же безумная, как и все обитатели Брайерклиффа вместе взятые. Что это? Безумие? Любопытство? Или что-то другое? Но…
Вайолет покачала головой.
Нет. Нет! Нет! Нет! Нетнетнет.
Ты чокнутая, сумасшедшая дура, Брайерклифф – местечко как раз для тебя, раз ты…
Господи! Подумать только – покачала головой, отказалась от билета на свободу, от билета из Брайерклиффа…
Дура. Дурадурадура.
Бэн только тяжело вздохнул и покачал головой, запуская руки в волосы.
Мне показалось, или он вздохнул облегченно? Что за …?
Ладно, к черту. Просто… все.
– Послушай, – вдруг встрепенулась Вивьен, недоверчиво смотря на Вайолет, – ты… ты сейчас покачала головой? На просьбу отца?
Да знаю я, что это безумие, но менять решение и уезжать из Брайерклиффа я не собираюсь!
– То есть ты… ты сейчас почти что разговаривала с нами! Ты… слушала все это время то, что мы говорили, то есть не все еще потеряно! – восторженно шептала мать, обращаясь, скорее, к самой себе, чем к Вайолет. – Брайерклифф пошел тебе на пошел тебе на пользу, да…
О, да! Вайолет будет считать, что просто дала надежду родителям, хоть это и не в ее стиле. Правда, слишком много в последнее время Вай совершала поступков в «не своем стиле».
*
Вайолет немного обеспокоенно шла по направлению к кабинету Марви. Она помнила, что у Тейта сейчас прием у него; Вайолет нужно было поговорить с парнем. Вполне естественно, что она чувствовала неловкость, только думая о Тейте и о том, что случилось часом ранее, но поговорить все же нужно. Насчет их общего расследования. Насчет третьего этажа и насчет заброшенного крыла.
Она еще раз завернула и оказалась прямиком возле двери Марви, читая уже изученную табличку с его именем. Девушка прислушалась. И точно: за дверью слышался бодрый голос Марви, ответом на который служил злой и довольный одновременно Тейта. Зол он, определенно, из-за выходки Вайолет с третьим этажом. А доволен… Вай не позволила себе об этом думать.
– Вы когда-нибудь испытывали желание, Ларри? – вдруг услышала Вайолет вопрос Тейта. Она прислушалась и совсем чуть-чуть – ну правда, лишь ненамного! – приоткрыла дверь. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль о том, что это ей что-то напоминает. Что-то, что было совсем недавно.
– Плотское? – заинтересованно уточнил Марви. Вайолет прильнула к косяку двери.
– Да, именно… но, я не уверен. То есть, я уверен, что испытываю плотское желание, желание обладать ею, но… не примешано ли к нему еще что-то? Мы ведь знакомы всего ничего, – Вай еле расслышала его бормотание. Она знала, что он говорит о ней. И от этого ей захотелось кричать от радости.
– Хм… ну, это зависит от того, что ты первое думаешь, видя ее, – задумчиво ответил Марви.
– Это целый калейдоскоп чувств… Я не знаю, Харви. И ты так и не ответил на мой вопрос, – недовольно пробурчал Тейт.
– Ну… однажды, вообще-то. Я… Но это совершенно не важно! Важно то, что ты чувствуешь, – убежденно проговорил Марви. Вай мысленно поблагодарила его за перевод темы на более нужную. Ведь ее вовсе не интересуют похождения молодого Марви.
– Ох, ну ты только послушай себя! – возмутился Тейт. – Это же невозможно. Ты бы хотя бы старался пытаться незаметно это делать!
– Что делать? – не понял Марви.
– Копаться у меня в голове. И вообще…
Вай вдруг вздрогнула, потому что услышала холодный голос, который просто невозможно забыть.
– Мисс Хармон, насколько я знаю, у вас сегодня нет приема у доктора Харви.
Сталь, которая разрезала смертоносным диском самообладание и безразличие Вайолет – вот, что это было, но никак не голос обычной молодой монашки.
Вайолет, задрожав как осиновый лист, обернулась. Рядом с ней, возвышаясь над несчастной девушкой, будто огромный хищник над мышонком, стояла Мэри Юнис, подчеркнуто грозно смотря на Вай.
– Пойдем, – бросила она, следуя вперед. И Вай ничего не оставалось, кроме как следовать за монашкой, смотря на ее прямую, как кол спину.
*
– Итак, Вайолет, – начала Мэри Юнис, когда Вай уселась в кресле напротив.
Кабинет Мэри Юнис не походил на кабинет монашки. Вайолет, как бы не старалась, не увидела ни одного распятия. На стенах висели картины, на некоторых из которых были изображены настоящие вакханалии. Вай также не увидела ни одного святого лика. На столе, вместо ожидаемой библии, лежали простая шариковая ручка, тетрадь, газета, несколько дел пациентов, среди которых девушка с удивлением узнала и свою лиловую папку, а также книга Стивена Кинга «Кэрри». Вайолет очень удивилась этому. Что бы здесь, в кабинете монашки, забыла книга Кинга? Да еще и «Кэрри»! Вот уж чепуха.
– Ты веришь? – вдруг спросила Мэри Юнис. Вайолет, оторвав взор от «Кэрри», уставилась на Мэри.
– В-во что? – заикаясь, спросила пациентка.
– Во что угодно, – быстро ответила монашка, нервно махнув рукой и поморщившись, – Не против? – спросила она и достала из стола пачку Marlboro. Вай удивленно покачала головой.
Монашка курит? Серьезно? Куда я попала, черт подери?
– Хочешь? – поинтересовалась она, зажигая сигарету. Вайолет не смогла отказаться. Так давно она не курила!.. Мэри Юнис протянула ей сигарету и подожгла ее. Случайно Вай заметила, что когда подул ветер, и огонь коснулся длинного пальца Мэри, та даже не вздрогнула, будто и не заметив вовсе.
А Вайолет вот задрожала.
Затянувшись, Вайолет немного расслабилась. Легкие заполнил привычный ядовитый дым. Мэри Юнис тоже затянулась.
– Так ты веришь? – повторила Мэри и, не давая Вай ответить, продолжила: – Хоть в то, что пишут на упаковках всякой дряни, которую подростки постоянно суют себе в рот. В любовь или, наоборот, в ненависть. В разум, в людей, в апокалипсис. В Иисуса, например, или в Дьявола. Кто бы что ни говорил, а они не противоположности. Она похожи. Ты во что веришь? – закончила Мэри Юнис, выдохнув дым в лицо Вайолет, которая внимательно слушала монашку, изредка затягиваясь.
– Я верю в себя, – тихо, но уверенно сказала Вайолет после недолгих раздумий, – и не верю другим.
– Плохо. Это плохо, Вайолет, – раздраженно бросила Мэри Юнис, вставая с кресла и шагами меряя комнату, – Это не хорошо. Как бы ты не думала, что полностью управляешь собой, это не так. Кто-то другой может управлять тобой или сбивать с правильного пути. Пускать пыль в глаза, отчего твои чувства притупятся, и ты не сможешь уже полностью доверять себе, – яростно говорила монашка, затягиваясь и все еще меряя комнату шагами, – Ты любишь книги, Вайолет? – неожиданно спросила Мэри Юнис.
– Конечно, сестра, – тут же ответила Вай.
– Какая твоя любимая? – нетерпеливо спросила Мэри, будто кто-то мог их прервать в любую секунду. Вай была бы только счастлива.
Девушка задумалась. Столько книг она прочитала, так много она думала о них, столько раз перечитывала… И все время пыталась выделить ту одну единственную, которую бы можно было бы без колебания назвать «любимой».
– Ну… у каждой книги есть свой великий замысел. У того же «Портрета Дориана Грея». Или у Трумэна Капоте в «Хладнокровном убийстве». Он видел другую сторону у монстра. Как и Оскар Уайлд. Или, например… – размышляла Вайолет, напрочь забыв, что сидит в кабинете девушки, которую боится. Действительно боится.
– Все ясно, – резко оборвала ее Мэри Юнис, отчего Вайолет замерла с все еще поднятыми вверх руками, которыми она активно жестикулировала. – Эти книги – как и все остальные твои любимые, я уверена! – объединяет одно: главные герои – монстры. Плохие, просто ужасные люди. А иногда и нелюди, – холодно бросила монашка, усевшись обратно. – Ты веришь в монстров, в то, что они имеют право на искупление, на любовь. Но это не так, – отрезала Мэри Юнис.
Какое-то время они сидели молча. «Наступление» Мэри Юнис ненадолго прекратилось. Она будто давала время Вайолет осмыслить свои слова. И она осмысливала.
Действительно ли это так? Права ли Мэри Юнис?
Пока что Вай не могла дать точный ответ. Но может когда-нибудь?..
– Вы любите Кинга? – вдруг спросила Вайолет. Она совершенно точно не хотела спрашивать, но вдруг спросила.
– Что? – Казалось, Мэри Юнис сама удивилась вопросу. – Ох, нет, Вайолет. Я не любитель подобного. Какое наслаждение читать об этих глупых ужасах, когда вокруг нас и так хватает расстройств?
О, несомненно, Вайолет была не согласна с ней. Кинг – великий писатель, которого Вайолет постоянно зачитывает. Сколько потрепанных, зачитанных вдоль и поперек томиков стоит в ее библиотеке? Десятки? Сотни?
– Но «Кэрри» мне нравится. Фанатичность матери этого адского ребенка не может не напомнить мне фанатичность некоторых людей. И вообще эта книга не о телекинезе, и даже не о несчастном подростке Кэрри, которая до шестнадцати лет не знала, что такое «менструация». Эта книга о последствиях той фанатичности, того безумия Уайт старшей по Господу. Из-за сильной веры в Бога, перетекшей в простое сумасшествие, Кэрри и стала – вот уж парадокс! – исчадием Ада. Ты, Вайолет, читаешь книги о том, как монстры находят искупление, как монстров представляют людьми. Я читаю о том, как люди становятся монстрами, – заключила Мэри Юнис, кинув окурок сигареты на пол. Пепельницы, что странно, было. – Ох, черт подери, Мойра опять забрала мою пепельницу вытрусить и забыла вернуть! Глупая старуха! – зло зашипела Мэри, давя окурок ногой.
Нет, совершенно точно, это не монашка. Из уст верующей девушки бы точно не вырвалось «черт побери»! И вообще.
Что за странное мнение о Кэрри? Конечно, она права, что именно из-за миссис Уайт Кэрри стала той, кем умерла, но почему так пренебрежительно…
Додумать Вай не смогла: ее прервал короткий стук в дверь и человек, вошедший без приглашения.
Это был Марви.
– Сестра Юнис, я по поводу Лэнгдона*, – быстро зашептал он, не замечая Вайолет. – Все, как вы и говорили: он встретил… – Марви не закончил, услышав раздраженный шик Мэри Юнис и ее пылающий взгляд. Бедный Марви опустил взгляд на Вай и сглотнул; девушка смотрела на него, подняв бровь. Вай поняла, что еще чуть-чуть – и Марви сболтнул бы чего-то лишнего. Видимо, и ему нельзя доверять.
– Мы закончили, Вайолет.
Комментарий к Chapter X
* – кто не понял, Вайолет пока не знает фамилии Тейта. Так что она и не встрепенулась :3
Почему-то мне кажется, что с мыслями Вайолет я переусердствовала. Напишите, пожалуйста, может, нужно что-то исправить? Убрать лишнее или, может, добавить недостающего?
Ваша Алеман
========== Chapter XI ==========
In her mind, behind her mind
Monday
Вай еще с пятницы не видела Тейта. После того поцелуя он пропал. Да и Вай хотела немного отдохнуть от ускоренного сердцебиения, которое начинало свою гонку сразу после появления Тейта; от перехватывающего дыхания, которое становилось прерывистым только лишь при намеке на аромат, схожий с медом и орехами; от зудения в руках, которое появлялось, стоит только Вайолет коснуться Тейта.
Прием у Марви в субботу прошел довольно странно. Сначала он спрашивал про отношение Вайолет к родителям, к школе, к парням. Насчет последнего Вай задумалась, вспомнив милого кудрявого друга, с которым совсем недавно она целовалась. Но потом она отмахнулась и отвернулась к аквариуму с пираньями. Она все еще не разговаривала с Марви, но на некоторые его вопросы Вай изредка кивала или наоборот качала головой. Марви все время что-то записывал в своем синем блокноте, все больше раздражая Вай. Потом Марви неожиданно посерьезнел и стал наконец-то похож на нормального психиатра, а не психотерапевта.
– Вайолет, я понимаю, ты не хочешь говорить. Но ты разумная, правда, и твое желание молчать вовсе не глупое, – заговорил Марви, поправляя очки и привлекая внимание Вай, – В наш следующий сеанс я дам тебе листок с вопросами, утверждениями и прочим. Тебе нужно будет лишь подчеркнуть правильный ответ или написать свой. Наши вводные ознакомительные приемы закончились, Вайолет. Я должен заняться твоим лечением, – строго сказал Марви.
Да, это было немного неожиданно и неприятно. Вайолет-то наивно полагала, что в Брайерклиффе никому нет дела до пациентов, и что все ограничится простыми монологами Марви.
В воскресенье к Вайолет снова приходили родители. Конечно же Вай будто не видела их. Одно хорошо от их посещений – они приносят новых книг.
Гуляя по второму этажу, Вайолет наткнулась на занятную дверцу. Когда Вай вошла в нее, то оказалась в очередном длинном коридоре, в стенах которого были двери, ведущие в различные комнаты. Все двери она не успела обследовать, точнее, не хотела. Вай чувствовала себя плохо и поэтому провела большую часть времени в комнате. Это из-за нехватки свежего воздуха, наверное.
Спустившись на первый этаж, Вай с удивлением заметила ту же светловолосую девушку, которая сидела в день посещений напротив Норы. Она курила, стоя напротив стойки Тутти. Последняя недовольно морщилась, косо поглядывая на нее.
– Мисс Монтгомери, у нас не курят, – возмущенно сказала Тутти, отмахиваясь от дыма и кашляя.
– Да что ты? – усмехнулась девушка. Ее голос совсем не соответствовал ей, одетой в черные меха и кружева, с темной шляпой. Он был каким-то слишком детским. – Я – кинозвезда, мне плевать, – бросила она, зло взглянув на Тутти.
Монтгомери? Значит, она все-таки родственница Норы. А может даже и дочь.
– А, Вайолет! – воскликнула Тутти, только завидев Вай, – Как ты себя чувствуешь? Как тебе Брайерклифф?
Так спрашивает, будто я в санатории каком-нибудь отдыхаю!..
– Как она может чувствовать себя в этой психушке? Ну и вопросы у тебя, Тутт! – презрительно бросила мисс Монтгомери. Она уселась на кожаный диван, нелепо стоящий в самой середине холла. – Ну, что стоишь? Присаживайся, Вайолет! – пригласила девушку она. Вай присела рядом, с удовольствием вдыхая знакомый запах никотина. – Я Мэдисон. Мэдисон Монтгомери, актриса, – гордо представилась девушка.
Вайолет чуть задумалась. Слышала ли она имя Мэдисон Монтгомери? Да, несомненно. Но Вай не очень хорошо разбирается в современном кино. Ей больше нравится кино девяностых, и редко – двухтысячных.
– За что ты здесь? – поинтересовалась Мэдисон.
– Депрессия, попытка самоубийства, – коротко ответила Вайолет.
– Все ясно. У меня здесь мать, – бросила Мэдисон. Однако, Вай успела заметить, что этот факт печалит юную Монтгомери. – Она совсем обезумела после смерти Таддеуса, – осуждающе проворчала она, – и совсем забыла о том, что у нее есть семья. Уверенна, ты слышала об этом вопиющем случае. «Расчлененный отпрыск талантов, невиновная жертва мести» – подобные заголовки украшали половину всей желтой прессы! – возмущенно пробормотала Мэдисон. Теперь понятно почему она одета в одежду траурного цвета. Впрочем, не было особенно заметно, чтобы она сильно горевала. Факт смерти брата и заточения матери в психбольницу, скорее, досадовал ее. Что ж, лишняя трата средств.
На время Мэдисон и Вай замолчали. Каждый думал о своем. О чем думала Мэдисон, Вайолет не знала, но наверняка это что-нибудь связанное с ее профессией. Мэдисон казалась очень довольной ею.
– Когда же уже придет этот идиот? – раздраженно зашипела Мэдисон, посматривая на изящные тонкие часы на бледной руке.
Вай не совсем понимала, что она здесь делает. Вся эта ситуация казалась ей странной.
– Я, пожалуй, пойду, – тихо сказала Вай и, не оборачиваясь ушла под проклятия в сторону неизвестного ей идиота.
*
Это было странно и неожиданно, но Вайолет пошла искать Дейзи. Ей нужно было узнать, можно ли ей выйти на улицу, погулять хотя бы недолго и где это можно было бы сделать.
В который раз проходя мимо комнаты отдыха по коридору, Вай услышала подозрительный шум. Опасаясь повторения недавних событий, Вайолет тихо отворила дверь и зашла. То, что Вайолет увидела там не совсем соответствовало ожидаемому. Все пациенты столпились возле стены с замысловатыми узорами и умиленно улюлюкали. Они толпились над небольшим клочком комнаты, где, по-видимому, было что-то достаточно милое, чтобы пациенты все вместе собрались, без драки, а лишь тихо толкаясь. «Посмотри, посмотри, какой он очаровательный!» – шепнула Хейден Шону. Он лишь улыбнулся и, промурлыкав девушке что-то на ухо, приобнял ее. Вайолет удивилась такому проявлению нежности. По толпе пациентов, сейчас так сроднившихся, прошла волна оживления, когда что-то случилось внутри их узкого круга. Вайолет, заинтригованная этим, как бабочка на свет, подошла к стене. Прямо под ней важно расхаживал, подтираясь боком о ноги пациентов, вызывая у них неподдельный детский восторг, маленький пушистый белый котенок. Его умные изумрудные глаза, чем-то напоминавшие Вайолет глаза Марви, блестели от белых солнечных лучей, пробивавшихся сквозь оконное стекло. Котенок бродил между ног пациентов, обнюхивая их и будто чувствуя свою важность и власть над ними.
Вайолет задумчиво уставилась на него. Почему-то ей тоже хотелось погладить его, улыбаясь, будто она тоже была такой психованной. Поддавшись минутному порыву, Вай наклонилась и провела рукой по гладкой шерстке. Она была холодной из-за низкой температуры в Брайерклиффе. Котенок довольно замурлыкал с еще большим усердием, подаваясь прохладным прикосновениям руки Вайолет и шершавым рукава ее большого бордового свитера.
Внезапно сознание Вай будто ослепила яркая вспышка. Белый свет, мешающий видеть, будто оглушающий.
Затуманивающий сознание.
Что-то напоминает, да?
Вайолет будто выпала из реальности. Она была готова поклясться, что почувствовала желанный жар губ Тейта на своих, бледных и холодных. Готова поклясться, что ощутила тот самый холодок, который она ощутила, когда только услышала впервые голос Мэри Юнис. В голове отчетливо вспыхнул нежный обеспокоенный голос матери: «Саншайн!» и ее теплые прикосновения… и тут же сгорели, сменившись прохладными, или даже какими-то нейтральными, будто не имеющими температуры крепкими руками отца и строгим голосом, но, все же, с такими же заботливыми нотками: «Вайолет?». И вдруг все это будто ухнуло куда-то вниз, пропало, скрылось в темной пропасти сознания, в котором будто кто-то копошился, вызывая щекотку. Если бы могла, Вай бы сейчас открыла черепную коробку и почесала бы перегруженный мозг, как в каком-нибудь плохом комедийном хорроре.
Вдруг очередная вспышка – и Вайолет почувствовала привкус холодных круглых таблеток на языке. Отчаянно перегрызла их, почему-то давясь собственными слезами, соленый вкус которых смешивался с горьким антидепрессантов. В отражении перекошенного от рыданий и красного лица Вайолет еле узнала себя…
… И вдруг все будто смылось слезами Вайолет и исчезло…
*
Легкий ветер теребил зеленые листочки на высоких старых деревьях. Некоторые листья все еще были сухими, но они безвозвратно опадали, уступая свое место молоденьким, желто-зеленым. Маленькие фиолетовые, синие и белые цветочки нежно касались друг друга. Молодая, кажется, только выросшая травка помялась, когда на нее опустились двое молодых людей. Они просто сели, обнявшись. Девушка и парень наслаждались благоуханием трав, спокойствием и друг другом. Молчание прерывали только шелест ветра и дыхание молодых людей. Это было будто дыхание самой весны.
