Текст книги "О любви в алфавитном порядке (СИ)"
Автор книги: _Moony_Padfoot_Prongs
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Тем не менее, мелкая морось начинает барабанить по крыше, что происходит каждый вечер, а чашка, которую Эмма до сих пор держит в руках, уже давно опустевшая, начинает остывать. Девушка смотрит на Джейка снизу вверх, словно мысленно спрашивает его, стоит ли идти домой. Енох лишь фыркает: может, Эмма этого и не замечает, но так она делает почти каждый вечер.
Задумавшись, Оливия начинает теребить край выцветающей скатерти, и не замечает, как по кивку Портмана и он и Блум уходят, оставляя её и О’Коннора наедине. Сумерки сгущаются, а птицы замолкают на какое-то время. Ребята вернутся, думает Оливия, не могут ведь они действительно уйти. Но, ни Джейкоб, ни Эмма не появляются, ни через пять минут, ни через десять.
Пиротехник переводит задумчивый взгляд на Еноха, но тот, даже почувствовав на себе взгляд зелёных глаз, не смотрит на неё. Словно нарочно, поворачивается в другую сторону и вглядывается в темноту, как будто может разглядеть там идеальные клумбы Фионы.
– Пить хочется, – словно для самого себя говорит кукольник, но потом обращается уже к Элефанте, – что-нибудь осталось?
– Только чай, – Оливия пожимает плечами, оглядывает то, что осталось на столе. Она прекрасно знает, что Енох не любит такой чай, поэтому тянет с ответом как может, – мятный.
Она уже хотела предложить ему заварить чай с лимоном или обычный черный, с одной ложкой сахара, как он любит, она готова была даже сбегать в дом, пусть он только попросит, но О’Коннор вдруг сам протягивает руку к заварнику, чем не мало удивляет её.
– Ладно, давай мятный.
Оливия видит, как он пьёт этот чай маленькими глотками, видит, как он старается не морщиться, и точно знает, он терпеть этот чай не может. Она старается подавить улыбку, и сама делает глоток чая, который оставляет привкус мяты на языке.
========== Ночь перед выпуском (Дом, в котором; Ведьма/Череп) ==========
«Я знаю весёлые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя»
Николай Гумилёв, «Жираф»
– Мамочка, расскажи мне сказку!
Маленькая девочка, шустрая и задорная, запрыгивает матери на колени и обхватывает её шею ручками. Женщина откладывает в сторону книгу и смотрит на дочь внимательно, а в ответ на неё глядят точно такие же глаза, только более веселые и жизнерадостные.
Женщина смотрит на дочку пристально, убирая с детского лица непослушные пряди волос. У девочки такие же невероятные большие глаза, и она смотрит на маму с таким восхищением, что сама женщина готова позавидовать искренности её взгляда. Пусть глаза у неё точно такие же, но так смотреть она никогда не умела.
– Какую же сказку ты хочешь услышать в этот раз?
Девочка задумывается. Затихает на несколько секунд, а потом цепляется за материнскую шею крепче и начинает щебетать:
– Я хочу волшебную историю, мамочка! – девочка крутится на месте, а потом смотрит на мать, – расскажи мне про Дом!
Женщина улыбается, надеясь, что ребёнок не заметил, как у неё перехватило дыхание. Рассказать про Дом? Что же такого можно рассказать про Дом, чтобы история непременно закончилась хорошо? Над этим стоило подумать…
– И какую историю о нём ты хочешь услышать? – женщина знала, что у девочки отличное воображение, оставалось только надеяться на то, что ребёнок забудется в собственных мечтах и не вспомнит, с какой просьбы всё началось. Девочка же начинает вертеть головой, словно задумывается над чем-то, хотя, давно придумала ответ на этот вопрос. Словно чувствовала, что мама спросит об этом, как только речь зайдёт о Доме. Впрочем, она всегда переспрашивала, поэтому девочка успела к этому привыкнуть.
Женщина думала, что, в целом, очень хорошо, что дочка растёт похожей на неё, но не настолько дикой и нелюдимой. Хорошо, что она общительная и любит заводить друзей. И, Боже, как же хорошо, что она унаследовала её глаза. Кем бы ни был сейчас тот человек, который являлся девочке отцом, женщина рада, что в ребёнке от него нет ничего. Потому что, если бы женщина не видела в дочери чего-то своего, она отчаянно принималась бы искать в ней черты другого человека, который не имел к ней никакого отношения.
– Расскажи мне о бесстрашном Белом Вожде. Расскажи о том, как он влюбился в добрую колдунью и спас её от злого Пятнистого Короля – Детское лицо расплывается в довольной улыбке, а невероятные глаза сияют. Женщина только усмехается и прижимает дочь крепче, удобнее устраивая её на своих коленях.
– Ты же много раз слышала эту историю. Вот, сама уже можешь её кому угодно рассказать.
– Но я очень люблю её, мамочка! Расскажи!
Разве она может ей отказать? Разве может согнать с колен и снова заняться домашними обязанностями или вернуться к прочтению книги? Женщина тихо смеется, вот только прекрасные глаза словно становятся намного печальнее, и целует дочь в макушку. Конечно, она расскажет ей эту сказку.
– Когда-то давно существовало одно королевство, и делили его между собой два правителя –Пятнистый Король и Белый Вождь. Пятнистый Король был суров и злобен, держал своих подданных при себе и всегда возвращался за тем, что принадлежало ему. Именно Пятнистый Король развязал войну между Западной и Восточной частями страны. Белый Вождь был не таким. Он был отважным и справедливым правителем, и все подданные его любили.
– Но разве не мог Белый Вождь отвоевать вторую половину королевства у Пятнистого Короля, мамочка?
Женщина только качает головой:
– К сожалению, не мог. Если бы Белый Вождь ввязался в войну, многие бы погибли, – из женской груди вырывается тяжёлый вздох, который дочка всё равно расценивает не верно. Потом женщина продолжает:
– Однажды, от своего Седого Шамана Белый Вождь услышал пророчество, в котором говорилось о том, что его околдует ведьма с Западной стороны. Шаман создал для него магический амулет, который должен был уберечь от злых чар, и Белый Вождь надел его на свою шею, больше так и не сняв. Вот только ведьма оказалась доброй колдуньей, и Белый Вождь влюбился в неё, как только встретил. Но Пятнистый Король не хотел отпускать от себя придворную колдунью. Тогда они решили бежать. Седой Шаман благословил их, и сделал каждому несколько защитных оберегов. Они дождались ночи настолько безлунной, что не было видно даже их теней, и бежали из королевства. Бежали они так долго, что у них устали ноги, и бежали до тех пор, пока не попали в чужие земли, где они могли быть счастливы вместе.
Девочка спрыгивает с материнских колен на пол. Она хлопает в ладоши, и женщина снова замечает в детских глазах восхищение, от которого приятно щемит в груди.
– И жили они долго и счастливо, да, мамочка?
Женщине хочется рассмеяться в голос. Громко и истерично. Потому что никакого долго и счастливо нет, но разве стоит говорить об этом маленькому ребенку? Хотя, иногда ей кажется, что нужно предупредить девочку заранее, чтобы потом было не так больно разбиваться об острые углы.
– Да, ты ведь и без меня прекрасно об этом знаешь.
Девочка снова хлопает в ладоши, а потом, подпрыгивая на месте, удаляется в другую комнату. Видимо, финал истории её более чем устраивает.
– Жили они долго и счастливо… – тихо тянет женщина, чувствуя, как начинают подрагивать руки, и на мгновение задыхается, стараясь проглотить образовавшийся в горле ком, когда дочка окончательно исчезает за дверями. Да, они могли бы жить долго и счастливо.
После всех сожженных писем и тайных встреч, после мимолетных взглядов и молчания в коридорах, после всего, через что они прошли, они просто обязаны били жить долго и счастливо.
Вот только Крести, длинная и тонконогая Крести, которую всегда считали серой мышью и никогда всерьёз не воспринимали, кое-что шепнула на ухо Мавру в ночь выпуска. Мавр озверел в одну секунду и кинулся на Ведьму, которой не посчастливилось стоять совсем рядом, а всё, что было дальше, она помнит очень смутно. Помнит, как из толпы выпускников выскочил Череп и бросился на Мавра, помнит, как блеснул нож. Помнит, как Швабра и ещё несколько девушек тянули её к выходу, а Ведьма кричала и вырывалась. И плакала. И плевать она хотела на собственный вспоротый бок. Она помнит, как Ральф передал её родителям, а больше ничего не сказал. В память о той ночи на её боку тянется длинный толстый шрам. А ещё постоянно болит душа.
Но ещё Ведьма прекрасно помнит ночь перед выпуском. Ту самую безлунную ночь, о которой она постоянно рассказывает дочери в своих сказках, когда они с Черепом сидели на чердаке и держались за руки, размышляя о том, что же будет дальше и придумывая свою совместную жизнь. Он был совсем рядом, так близко, что можно протянуть руку и коснуться его щеки, ничего не боясь и не оглядываясь по сторонам. Это была их ночь.
Ведь, он действительно предлагал ей сбежать тогда. Предлагал просочиться в дыру в заборе и выйти в Наружность, где они будут вместе и ничто их не разлучит. Но Ведьма тогда только покачала головой и попросила дождаться выпуска. Ждать оставалось совсем немного, да, разве кто-то сомневался в том, что Дом они покинут, держась за руки?
Тогда Череп закурил и уставился куда-то вдаль, а Ведьма только и могла сидеть и заворожённо наблюдать, как в его глазах отражаются огни от дальних домов Расчёски. Они сидели в тишине и тогда это казалось самой правильной на свете вещью.
В один момент Череп затушил сигарету и огляделся по сторонам, словно в поисках чего-то. Он поднял с пола колечко от пивной пробки и предложил Ведьме статье его женой. Она тогда только рассмеялась, но руку протянула и позволила надеть колечко на свой палец.
Та ночь, последняя ночь перед выпуском, несомненно была какой-то особенной, вот только Ведьма тогда никак не могла понять, чем же. Не понимает и сейчас. И, когда она вспоминает Черепа, в первую очередь на ум ей приходит та ночь и пивное колечко, которое теперь она носит на шее.
Ведьма облокачивается на столешницу и потирает виски. Сказки-сказками, но от всех этих воспоминаний у неё начинает болеть голова. А самым обидным было то, что она до сих пор не знает, что произошло с Черепом и куда он пропал после той ночи. Ральф ей ничего не сказал, а прощаться с теми, кто тогда попал под раздачу, она не захотела. Но и среди выживших Черепа она не видела. Тем не менее, в худшее Ведьме верить не хотелось.
Она поднимается на ноги и начинает прибирать на кухне, хотя, не считая нескольких немытых чашек, там была полная чистота. О недочитанной книге Ведьма теперь даже не думала, потому что все её мысли были заняты другим. Когда она ставила на место последнюю чашку, раздался стук в дверь.
========== Одуванчики (Little Women; Эми(/)Лори) ==========
Эми тринадцать, и она собирает одуванчики, по колено утопая в мягкой зеленой траве. Девочка не заботится ни о том, что может испачкать платье липким соком, ни о том, что её ладони уже им испачканы. Эми зачёсывает назад отросшую, падающую на глаза челку и срывает всё новые и новые цветы, которых тут целое поле.
Эми тринадцать. Она собирает одуванчики и думает о Лори.
О Лори с его прекрасными манерами и тонким чувством вкуса. О Лори со всей его начитанностью. Эми думает о Лори постоянно, в то время как он, наверняка, думает о Джо.
Полуденное солнце нещадно палит, и девочка, жалея о том, что оставила дома шляпку, которую ей так старательно предлагала Бет, садится под дерево, прячась в его тени. Эми раскладывает на своих коленях охапку желтых цветов и принимается один за одним вплетать их в венок.
Она мимолетно вспоминает, как давным-давно, в далёком детстве, когда дело обстояло такой же красивой весной, мама учила её плести такой венок. Она очень хорошо помнит, как у неё ничего не выходило, и один цветок никак не хотел цепляться за другой. Зато сейчас всё выходит удивительно хорошо.
Пусть сейчас девочка и сидит под деревом недалеко от своего дома, но мыслями она где-то далеко-далеко. Она думает об искусстве, о живописи, и совсем чуть-чуть о Лори. Она думает о его тёмных волосах, о его красивом профиле и о том, что было бы здорово его нарисовать, нужно лишь немного этому подучиться.
Она настолько забывается в своих мыслях, теряется в этом лабиринте фантазий, полностью принадлежащих лишь одному человеку, что даже не замечает, что её окликает знакомый голос:
– Добрый день, Эми.
Она поднимает голову и замирает на месте, так и не успев вплести ещё один цветок в общую композицию. Лори смотрит на неё внимательно, слегка улыбаясь и наклонив голову вбок. Ветер развивает его волосы, а Эми в один момент вспоминает, что нужно дышать. Когда Лори рядом, она почему-то постоянно забывает о самых простых вещах.
– Здравствуй.
Лори улыбается немного шире и делает в сторону девочки два шага. Эми бросает в какую-то необъяснимую дрожь, и она подскакивает на ноги. Потому что, если бы Мэг узнала, что она продолжает сидеть, разговаривая с молодым человеком (пусть даже и с Лори, который для каждой из девочек стал практически братом), она лишилась бы чувств. Или всё должно быть наоборот, и Эми не стоило вставать? Чтож, теперь это уже не имело никакого значения, потому что их разделяло каких-то несколько шагов и десяток сантиметров разницы в росте.
Эми расправляет складки на платье, всеми силами стараясь не поднимать на Лори взгляд. Потому что так пристально смотреть неприлично, уж этот-то урок она хорошо усвоила.
– Как поживаете, Эми? Как ваша матушка?
– Поживаем хорошо, спасибо. Матушка тоже здорова.
Наверное, злиться на то, что у неё справляются о здоровье матушки неправильно. Поэтому Эми всеми силами старается не показать своей растерянности и с ещё большим усилием старается улыбаться. Хотя, стоит ей только взглянуть на Лори, и улыбку натягивать не придётся.
На несколько секунд воцаряется тишина. Лори прячет руки в карманы, но взгляда с собеседницы не сводит, продолжает смотреть внимательно. Эми уже и не знает, куда ей деться, куда спрятаться от его взгляда. Хотя с другой стороны, ей невозможно нравилось то, что сейчас его взгляд прикован к ней и только к ней.
В один момент у Эми в груди зарождается какое-то тёплое чувство надежды. Надежды на то, что Лори пришел именно к ней. Надежды на то, что он говорит с ней, потому что она действительно интересная собеседница. Не говоря уже о давней мечте, что их дружба когда-нибудь сможет стать чем-то большим.
– Я хотел кое-что узнать у вас, Эми, – её сердце замирает, и, вопреки всем наставлениям старшей сестры, она поднимает на Лори взгляд и смотрит прямо в глаза. Смотрит настолько пристально, что любому стало бы не по себе, но только не Лори – Я хотел узнать, дома ли Джо.
Лори продолжает что-то говорить, но Эми его уже не слушала. Она лишь опустила взгляд и поджала губы, а стебелёк одуванчика, который до этого времени был в её руках, нещадно надламывается. Конечно, стоило догадаться.
– Да, она дома, – Эми приходиться собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы прямо сейчас не расплакаться от обиды, – Джо дома.
Лори лучезарно улыбается, услышав заветные слова, и благодарит девочку. Он старается поддержать разговор, задавая ещё какие-то вопросы, на которые Эми отвечает автоматически, прекрасно понимая, что ему просто не терпится уйти. И она не имеет права более его задерживать.
Когда юноша исчезает из вида, скрывшись в дверях дома, девочка, наконец, опускается обратно на землю. Солнце всё ещё печёт, а Эми снова погружается в свои мысли. Она думает о неоправданных ожиданиях, о боли, причинённой не специально, и совсем чуть-чуть о Лори. Интересно, насколько сильно бы всё изменилось, если бы она была на месте Джо?
Эми вытирает непрошеные слёзы ладонью и снова невольно думает о том, что Мэг бы ужаснулась, узнай она, что у неё, у Эми, нет носового платка. Она рассеянно оглядывается по сторонам, и собирает в одну охапку оставшиеся цветы. Для того, чтобы доплести венок, не хватает всего нескольких одуванчиков.
Она вплетает цветы, один за одним, в общую композицию, совершенно не заботясь о том, что она может испачкать платье липким соком, и что её ладони уж им перепачканы. В один момент ей начинает казаться, что одуванчики похожи на маленькие солнышки, которыми усеяно всё поле неподалёку от её дома. И только одна эта мысль, почему-то, греет не хуже любого другого солнца.
Девочка вплетает последний цветок и с по-детски наигранной серьёзностью осматривает получившуюся работу. Она думает о том, что этот венок хорошо смотрелся бы на голове Мэг, но, кажется, у неё нет подходящего к нему платья.
Эми вешает венок на обломанную ветку дерева, которое стоит у самого крыльца, и улыбается. Улыбается каким-то своим мыслям, настолько глубоко спрятанным в её душе, что, если бы девочку спросили, почему она улыбается, она бы сама не смогла ответить.
Она уходит в дом, плотно закрывая за собой дверь и не прекращая улыбаться, согретая полем маленьких солнц, которые растут у её дома. Большим, тёплым полем, которое пригреет каждого, кто в этом нуждается.
Всё-таки, одуванчики замечательные цветы. Особенно, когда тебе тринадцать.
Комментарий к Одуванчики (Little Women; Эми(/)Лори)
Да, за окном январь, а у меня одуванчики… Всех с наступившим новым годом, дорогие читатели! Спасибо, что остаётесь со мной ❤
========== Поцелуй на удачу (Harry Potter; Сириус/Марлин) ==========
Можно сказать, что это был самый холодный день той осени, и это была чистая правда. Ветер морозил щёки и кружил увядающие листья в вихре, разнося их по всей территории школы. Домовикам пришлось приложить немало усилий, чтобы очистить Квиддичное поле от налетевшей на него опавшей листвы, а ученикам пришлось водрузить на головы шапки и обмотать шеи зимними шарфами. Это был самый холодный день той осени.
Но никто не имел права отменить Квиддич. И пусть первый в году матч нельзя было назвать важным или решающим, он всегда был между Гриффиндором и Слизерином, что уже обещало интересное зрелище и заставляло приходить на трибуны даже тех, кто игрой не интересовался. И пусть Марлин после прошлогодней травмы раздражалась от одного только упоминания об этой игре, даже она не смогла побороть своего любопытства.
Девушка натянула шарф на подбородок, спрятала руки в карманы и беглым взглядом осмотрела трибуны. До матча оставалось чуть больше часа: Джеймс гонял Гриффиндорскую команду на поле, а немногочисленные зрители – от силы человек двадцать, – мёрзли на трибунах. Те, кто был поумнее, правда, применяли согревающие чары.
– Марлин! – МакКиннон резко развернулась в сторону знакомого голоса, и каблук её сапога чуть не соскользнул со ступеньки, на которой девушка стояла. Алиса вскочила на ноги и принялась махать обеими руками, чтобы привлечь внимание подруги, хотя этого и не требовалось, её и так было прекрасно видно. Рядом с ней сидела Лили.
Марлин села рядом с подругами и потерла друг об друга замерзающие ладони. Алиса только вскинула брови и достала из кармана свою палочку. До этого съёжившаяся девушка выпрямилась, ощутив окутавшее её магическое тепло, и благодарно улыбнулась. Лили не сводила сосредоточенного взгляда с поля, и немного щурилась.
– Они выиграют, ты же знаешь! – Алиса беззлобно толкает рыжеволосую в бок, а потом оборачивается к Марлин, словно ожидая услышать от неё слова поддержки.
– Я очень волнуюсь, – констатирует Лили, и принимается нервно покусывать свой палец, – Джеймс говорил, у Слизерина новые загонщики. Вроде пятикурсники, но амбалы ещё те.
На эти слова Алиса только вздыхает, откидывается на спинку трибуны и качает головой. «Как хорошо, что мой Фрэнк не играет!» – доносятся до Марлин слова, которые по всей видимости она слышать не должна. Лили, например, и не услышала. МакКиннон снова оглядывается по сторонам, словно в попытке отыскать кого-то, а потом переводит равнодушный взгляд на поле.
Ещё в прошлом году она так стремилась стать частью команды, что чуть не завалила полугодовые оценки по всем предметам, пропадая на тренировках, чтобы отличиться на отборочных. И она отличилась, она стала охотницей. Ей так нравилось ощущать ветер в своих волосах, когда проносишься на метле в десятках метрах от земли. Ей нравилось уворачиваться от бладжеров, нравилось закидывать квоффлы в кольца соперников. А потом, на матче между Гриффиндором и Когтевраном её скинули с метлы, и она вывихнула лодыжку. С тех пор Марлин смотреть не могла на мётлы без неприятных воспоминаний и характерного передёргивания.
Девушка достаёт из кармана пальто бумажный пакетик с шоколадными лягушками, и тут же безжалостно откусывает голову одной из них. Протягивает пакетик Лили, которая не сразу его замечает, но всё-таки берёт одну и благодарит. За сладким лакомством тянется и Алиса. Марлин передаёт пакет ей в руки, а сама наклоняется вперед, опирается на другую лавку, и смотрит на Лили. Смотрит внимательно, а потом переводит взгляд на поле и тоже немного щурится, вглядываясь в небольшие движущиеся фигурки.
– Ведь не только в загонщиках дело, да? – Лили отрывает взгляд от поля, слегка закусывает губу, а потом смотрит на Марлин.
Лили не выглядит напуганной, она выглядит взволнованной. И эта взволнованность Марлин до чёртиков пугает, потому что о чём, чёрт возьми, можно волноваться, наблюдая за игрой в Квиддич? Уж точно не о том, что Джеймс попадёт в Больничное крыло, потому что в последний раз он там оказывался курсе на четвёртом. А когда вышел, знатно набил морду Слизеринцу, который столкнул его с метлы. И больше такого не повторялось.
– Я боюсь за Сириуса, – тихо шепчет Лили, и Марлин путается ещё больше, – у Слизерина не только загонщики новые, но и ловец. Сириус об этом не знает.
И тут девушка чувствует, как по ногам пробегает волна мурашек. Действительно, как Блэк может принять появление брата на поле? Да ещё и играющего за чужую команду? Учитывая обострившиеся в последний год между ними разногласия, может произойти всё, что угодно. Даже взрыв. МакКиннон сжимает губы в тонкую белеющую полоску, а Лили снова погружается в свои мысли и принимается заламывать пальцы.
– Не скучаете, дамы? – на скамейке появляется Фрэнк, и Алиса заметно оживляется, накладывает на него согревающие чары, поправляет его шапку и засовывает ему в рот шоколадную лягушку. Она выглядит как озабоченная мать, порхающая над своим ребёнком, или как влюблённая девушка, что в прочем-то почти одно и то же, и Марлин это ужасно забавляет.
Ученики начинают постепенно заполнять пустующие трибуны, а тихий, пусть и прохладный осенний воздух наполняется задорным гомоном и шумом голосов. Марлин смотрит на поле: вон там не метле Джеймс наблюдает за каждым членом команды и что-то кричит, забывая про заклинание «Сонорус»*. Хотя, может оно и вовсе не нужно? В прошлом году, когда в команде была Марлин, все они были единым организмом, и каждый понимал другого без каких-то дополнительный чар и примочек. Разве с её уходом должно было что-то измениться?
Гидеон и Фабиан Пруэтты, что старше всего на год, кружат, кажется, у самых облаков, и дурачатся так, словно Джеймс не трясётся за кубок, а самим им не нужно сдавать Ж.А.Б.А. Марлин всегда поражалась их весёлости и беззаботности, но, надо отдать им должное, они умели становиться серьёзными, когда этого требовали обстоятельства.
А вот и Сириус. Носится на метле с квоффлом, как маленькие магловские мальчишки носятся с обычными мячами. Отросшие волосы у него стянуты в какое-то подобие пучка, который, Марлин знает, ему помогала завязывать Лили, а красно-золотая мантия развевается на ветру. Сириус носится вокруг колец, кружится над ними, а иногда, перекидывая мяч Харкнессу, свешивается с метлы вниз головой, так, что мантия падает ему на лицо и закрывает глаза. Джеймс принимается кричать, и в один момент даже подрывается с места, подлетает к Блэку и отвешивает ему подзатыльник. Поттер весь на нервах. И непонятно, из-за предстоящей игры или из-за Сириуса, который ещё не знает о том, что его брат – новый ловец Слизерина.
В числе одних из последних на трибуне появляются Питер и Римус, старательно проталкиваясь через шумную толпу учеников с самых разных факультетов.
– А я говорил, что стоит выйти раньше, – тихо, с наигранной претензией в голосе говорит Питер, а Римус на его слова только кивает, поджимая губы, и старательно высматривает, куда лучше поставить ногу для следующего шага. Марлин поднимается со скамейки и машет друзьям рукой, чтобы они её заметили.
Складывается ощущение, что Лили распространяет свою тревогу флюидами, и Марлин тоже начинает нервничать. И её волнение усиливается, когда Слизеринская команда подходит к полю, и краем глаза МакКиннон видит, как одной рукой Лили беспомощно цепляется за Римуса, словно прося поддержки. И Римус её ладонь молча сжимает, так, как сжимать ладонь умеет только Римус – аккуратно, не надавливая, но вселяя в тебя столько уверенности, что начинает казаться, что тебе под силу даже горы свернуть. А ещё с трибун плохо видно, но Марлин кажется, что Джеймс тоже напрягся.
– Я сейчас вернусь, – шепчет Марлин на ухо дёрнувшейся Лили, и встаёт со своего места, спускаясь вниз, к полю. Она не видит того, как Сириус спрыгивает с метлы и бросается на брата, но видит, как Джеймс оттаскивает его за ворот, не видит, как Сириус уходит в раздевалку, сжимая зубы. Не видит, но чувствует.
Расстояние до раздевалки кажется непреодолимым, а Сириус широким шагом уходит всё дальше и дальше. Разгневанный и раздосадованный он не видит никого в радиусе мили.
– Блэк! – Марлин переходит на бег и догоняет замедлившегося парня, цепляется за его рукав, поворачивая к себе. Сириус старательно отводит взгляд и вырывает свою руку из девичьей хватки.
– Ты не вовремя, МакКиннон, – грубо бросает он. Но никуда не уходит, только опирается спиной на деревянную подпорку и прикрывает глаза. Марлин делает маленький шажок ему навстречу, но снова взять за руку не решается.
Сириус выглядит потерянным и злым, передние пряди волос выпали из пучка и упали ему на лицо. Он привычно стучит по бокам, там, где в его магловской кожаной куртке находятся карманы, в которые он убирает сигареты. Марлин всё ещё стоит, не зная, что сказать и что сделать, чтобы хотя бы немного успокоить друга.
– Он же терпеть не может Квиддич, – тихо произносит парень, зарываясь пальцами в волосы, – просто на дух не переносит.
Марлин заправляет собственную прядь волос за ухо, и начинает совершенно бессовестно рассматривать Блэка. Она учится с ним целых шесть лет. Шесть лет в одной гостиной, в одном Большом Зале за одним завтраком, обедом или ужином, шесть лет в одних кабинетах на одних и тех же занятиях. Если задумать, она провела с ним так много времени, но никогда не допускала даже мысли о том, что Сириус может быть чем-то расстроен или по-настоящему зол на кого-то.
Это была не такая злоба, с которой он смотрел на других Слизеринцев – здесь была самая настоящая ярость. Выкручивающая внутренности и поглощающая изнутри. И Марлин правда хотелось сделать хоть что-нибудь для того, чтобы его успокоить и подбодрить.
– Тебе придётся выйти на поле. Хочешь ты этого, или нет. Ты должен, – она пугается тех слов, которые произносит. И ей бы сейчас прикрыть рот ладонью, извиниться перед Сириусом, ободряюще похлопать его по руке и быстрым шагом вернуться на трибуны, но она продолжает – потому что они нуждаются в тебе. Джеймс и команда, и весь факультет. И как бы твой брат не пытался вывести тебя из колеи, ты должен показать ему, что ты выше этого.
Сириус смотрит удивлённо, но гнев в его взгляде утихает. Парень слегка хмурится, а потом беззлобно улыбается.
– Иди сюда, МакКиннон, – легким движением он притягивает растерянную девушку к себе и заключает в объятия. Сириус прижимает крепко, а оторопевшая на мгновение Марлин прижимается в ответ, потому что понимает, что сейчас эти объятия нужны Сириусу как никогда. И она никогда никому не расскажет об этой мимолётной слабости, которую позволил себе неприступный Сириус Блэк. И уж точно никто не узнает о том, как её сердце дрогнуло, стоило ей услышать тихое «Спасибо, Марлин».
– Тебе пора, – девушка неловко отстраняется, а Сириус облизывает губы, после чего благодарно улыбается, – без тебя они не начнут.
Сириус заправляет за уши пряди чёрных волос, и, не поворачиваясь к Марлин спиной, делает несколько больших шагов сторону квиддичного поля. В груди девушки словно что-то екает. Она понимает, что сейчас совершит поступок, о котором будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Или не совершит его, и тоже будет жалеть.
– Погоди, Блэк! – в несколько маленьких шагов МкКиннон преодолевает разделявшее их расстояние. Губы у Сириуса сухие и тёплые, а ладонь, которую он положил на девичью щеку – холодная и слегка шершавая. И Марлин ловит себя на мысли, что никогда не представляла, какого это, целоваться с ним.
– Это на удачу, – улыбается девушка, когда отстраняется от парня. Вдалеке слышатся спешные шаги Джеймса, – Не оплошай, Блэк.
Они улыбаются друг другу напоследок, и когда Джеймс сталкивается с Сириусом на пути к полю, Марлин уже проталкивается сквозь шумную толпу, направляясь к своему месту. Всю игру она не сводит с Сириуса задумчивого взгляда.
Тот матч, к слову, выиграл Гриффиндор.
Комментарий к Поцелуй на удачу (Harry Potter; Сириус/Марлин)
*Сонорус – заклинание, усиливающее голос.
========== Розовое небо (Fate: The Winx Saga; Муза/Ривен) ==========
Раскидистые кроны деревьев старательно скрывали пропадающее за горизонтом солнце, которое окрашивало небо в пастельные оттенки розового и оранжевого. Это выглядело красиво и даже как-то романтично. Если бы не витавшее в воздухе напряжение.
– Терпеть не могу, когда мне лезут в голову, – наигранно-будничным тоном, пусть и сквозь зубы сообщает Ривен, делая затяжку и выпуская дым через ноздри.
Он стоит к Музе вполоборота, практически спиной, и прячет свободную от сигареты руку в кармане куртки так, словно этим жестом не демонстрирует все свои чувства, протягивая их ей на раскрытой ладони. А Музе даже не надо быть эмпатом, чтобы понять, как он раздражен.
– Я же извинилась, – стараясь утихомирить собственную нарастающую в груди злость, готовую вот-вот вырваться наружу, оправдывается фея. С Ривеном ссориться ей не нужно, не выгодно, потому что он её единственный шанс научиться сражаться. Единственный шанс не сидеть на скамье запасных, а помогать подругам и Сэму в бою.
Специалист только ядовито усмехается и поднимает взгляд к небу, сквозь листву вглядываясь в эту нежную цветовую палитру, и снова затягивается. Тошно. Муза скрещивает руки на груди, то ли защищается от него, то ли защищает его от себя – непонятно.
– Вот только извинилась ты уже после того как сделала это снова, – Ривен выбрасывает в сторону окурок, но сил повернуться к своей собеседнице в себе всё ещё не находит. Не хочется и искать. Он намеренно даже не смотрит в её сторону, но слышит, как Муза вздыхает, и старается игнорировать пробежавшие по спине мурашки, – я думал, мы пришли к согласию.
