Текст книги "В самое сердце (СИ)"

Автор книги: _Mirrori_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Прости, мне надо идти. Это по работе, что-то важное, походу, – я не встаю из-за стола, ожидая, что на это скажет Трой. Он так же, как и я, отставляет тарелку и говорит:

– Мы же еще встретимся?

Я выдыхаю, замечая, что все то время, пока я ждал ответа, дышать я напрочь забыл. Трой смотри на меня своими сапфировыми глазами, даже не моргает.

– Конечно, – я достаю из кармана кошелек и, положив на стол деньги, говорю: – Дай свой телефон.

Сиван достает из кармана джинс Iphone, чем-то похожий на мой, и протягивает. Забирая из его тонкой руки телефон, я случайно касаюсь кончиками пальцев холодной и гладкой кожи. Парень не вздрагивает, лишь поджимает губы, а я быстрее устремляю взгляд в экран, вбивая туда свой номер. Никак не подписываю, оставляя это Трою.

Забираю со стола свой телефон и пачку с сигаретами, стараясь игнорировать оповещения о новых сообщениях.

На прощание говорю:

– Ты мне должен еще песню.

Сиван прикладывает ладонь ко рту и выдает короткое «упс», а потом добавляет:

– Будет повод увидеться?

Вопросительная интонация вводит меня в какой-то ступор. Конечно же, мы увидимся и не раз. Я буду искать с ним встречи всегда, кажется, до самой смерти. Вот только… что если она наступит совсем скоро?

По спине пробегает холодок, и я невольно встряхиваю плечами, будто пытаясь согнать это липкое чувство с себя.

– Конечно, – я отдаю парню телефон обратно и, забрав со спинки стула джинсовую куртку, немного зависаю на одном месте. Ненавижу этот неловкий момент прощания. – Увидимся.

Машу рукой Зои, снующей между столов, и Джо, стоящему за стойкой. Уже выйди из-под навеса, оборачиваюсь и, коротко махнув рукой Трою, быстро пересекаю улицу. И даже не подозреваю, что этот голубоглазый парень с чарующим голосом еще долго смотрит мне вдаль, а потом удаляет мой номер из контактов.

***

A.A. Bondy – Skull & Bones

Я вбегаю в офис, сшибая какую-то девушку у турникета. На бегу извиняюсь и, принимая звонок от Маркуса и задыхаясь от бешеного темпа, быстро говорю:

– Я уже в здании, сейчас буду.

В ответ я слышу только короткие гудки, что свидетельствует лишь о том, что Маркус зол. Это редкость, несмотря на то, что именно он практически руководит «Alma Mater», выплясывая под дудку «кого-то», сидящего на самом верху. Обычно Маркус – это человек-спокойствие. Он равнодушно посылает нас убивать людей, хотя я как никто другой знаю, что в этот момент в душе (а точнее в жалком лоскутке души, всего лишь остаток) у него буря противоречий и сожалений. Спустя столько лет в этом деле. И я испытываю такие же чувства.

Добегаю до лифта и трясущейся рукой жму на кнопку вызова несколько раз, будто от этого железная коробка станет двигаться быстрее. Сегодня в здании почти нет людей, лишь изредка снуют инженеры из технического отдела нашей организации. «AM» – известная половине США служба по охране персональных данных, охраняющая банковские счета от обычных граждан до высших чинов. Никто из них не подозревает, что каждый день наши сотрудники взламывают сотни профилей в твиттере, на фейсбуке и в Google Mail. Alma Mater – это не только заказные убийства. Это манипуляции деньгами, личными данными, интимными фото. Шантаж чистой воды. И все это в обычном многоэтажном здании в центре Сакраменто. Люди проходят мимо, даже не зная, что в этот момент вполне вероятно именно их компьютер взламывают, запуская туда вредоносный вирус. И именно поэтому всем, кто состоит в «AM», запрещено иметь какие-либо странички в соц.сетях, заходить в интернет без программы, скрывающей IP-адрес. Программу, к нашему счастью, написала одна девушка-хаккер, которая пришла в «Alma Mater» намного раньше меня и в более младшем возрасте. Таких одаренных подбирают на улицах и быстро вербуют к нам. Жутко, но при этом восхитительно, как быстро ползет по стране наша сеть, находясь на виду, но оставаясь незамеченной.

Я поднимаю на девятнадцатый этаж, стараясь не смотреть из окна вниз. Почему-то от взгляда на проезжающие мимо на огромной для города скорости машины у меня начинает кружиться голова. Такого ощущения не возникает, когда я лежу на крыше, сжимая в руках винтовку. Холодный металл всегда будто успокаивает. Но сейчас, кажется, даже это не принесло бы спокойствия. Сердце чувствует неладное, а оно меня не обманывает никогда.

Я выхожу из лифта и направляюсь к кабинету, находящемуся в конце длинного коридора. Звук моих шагов отражается от стен, слишком звонко для пустующего помещения. Этот этаж на первый взгляд вообще может показаться заброшенным: на стенах немного потрескавшаяся от времени краска; там, где раньше висели картины, теперь лишь светлые пятна, а на полу старый, облупившийся паркет. Этот этаж нарочно не ремонтируют, оставляя все так, как есть. Сюда почти никто не заходит. А нас, берущих задания, готовящихся убивать, мало волнует, когда последний раз красили стены и куда делся диван, стоявший у окна.

Я подхожу к двери и замираю. Стук сердца раздается в ушах набатом. Глубоко вдыхаю, считаю до пяти и выдыхаю. Не помогает. Тянусь за сигаретами, что лежат в кармане, зная, что Маркус не будет против, если я закурю. Достаю все же сигарету и зажигалку, лежащую прямо в пачке, дабы не потерять. Чиркаю кремнем, выбивая искру. Прикуриваю, затягиваюсь жадно, будто не курил не пару часов, а несколько дней. Лишь горький дым унимает дрожь в руках. Поворачиваю ручку и захожу.

Батлер сидит, повернувшись к входу боком, листает какую-то папку. Не поворачивается ко мне, когда я захожу и закрываю дверь. Вновь затягиваюсь и нагло стряхиваю пепел на пол. Этому паркету уже столько лет, на него столько было стряхнуто пепла, столько пролито слез, крови и пота.

– Ты бы еще дольше игнорировал звонки, – голос Маркуса звучит без упрека и без злости, но мне становится не по себе.

– Я был… – запинаюсь. Что сказать? Правду? Нет. – Занят.

– Не важно, – Батлер поворачивается ко мне и встает. Протягивает папку, которую я почему-то совершенно не хочу брать в руки. Зажимаю сигарету между зубами, вдыхая дым и выдыхая его через нос. Морщусь от горечи, оставшейся где-то в районе переносицы. – Посмотри прямо сейчас. Тут все люди, которых тебе надо убрать в течение двух месяцев. Иначе за работу возьмется другая организация.

Я открываю папку и начинаю листать. Отвлекаюсь на то, чтобы убрать сигарету изо рта и посмотреть на Маркуса. Тот устало трет глаза и продолжает говорить:

– Вообще это чистой воды шантаж. Обещают баснословную сумму за это все, но при этом угрожают, что свалят к чертовой матери все сервера. Так что-либо убиваем их, либо убивают нас.

Подхожу к столу, на котором стоит пепельница и, потушив выкуренную до фильтра сигарету, кидаю ее туда. Усмехаюсь:

– Как будто нам впервой. Каждый год стабильно шантажируют, что поменялось в этот раз?

– Посмотри, – Батлер коротко кивает на папку.

И я открываю. Гну пластиковый переплет, чтобы было удобнее просматривать. Незнакомые имена, незнакомые лица. Тогда почему же так бешено бьется сердце?

Пальцы еле двигаются. Я переворачиваю страницу за страницей, пробегаясь глазами по местами нужной, а местами совершенно бесполезной информации.

Переворачивая последний лист, я, кажется, заранее знаю, что меня ждет.

– Нет, – мотаю головой, не веря своим глазам. – Нет, Маркус.

Дышать становится труднее. Я мертвой хваткой держу папку, которая дрожит в моих руках. В глазах начинает щипать. Обшарпанный паркет под ногами ходит ходуном, будто палуба тонущего корабля. Корабля, вместе с которым и я иду ко дну, захлебываясь водой, умирая, чувствуя, как меня душат.

– Я не возьмусь за это дело. Отмени. Прошу.

С фотографии на последней странице на меня смотрят сапфировые глаза в обрамлении редких угольно-черных ресниц.

========== IV ==========

Three Days Grace – Last to Know

Пересекая раз за разом комнату, нервно заламывая тонкие пальцы до неприятного хруста, Трой ждет и ждет, когда гудки телефона, стоящего на громкой связи, перестанут содрогать привычный шум комнаты. Сиван ждет, когда механическое гудение сменится родным, успокаивающим голосом. Когда это наконец происходит, Трой стремительно садится на стул и запускает изящные тонкие пальцы в кучерявые волосы. Этот жест ничуть не унимает боли в правом виске, от которой щиплет глаза и выступают слезы, которые тонкими дорожками скатываются по щекам. Сквозь них Трой говорит медленно и тихо, будто не веря своим словам:

– Я удалил его номер.

Под «ним» парень подразумевает, конечно же, Коннора. И хотя Франта так и не назвал своего имени, оставаясь сначала просто «тем самым» парнем, для Сивана было не слишком сложно узнать хоть что-то о нем. Пробив по базе данных номер, Тайд прислал всё, что там было, брату. И Трой разочаровался. Всё слишком поверхностно. Имя, фамилия, дата рождения и род войск, где служил Франта. Не дослужившись совсем немного до майора, что было огромным скачком в карьере военного, будучи отличным снайпером, Коннор покинул ряды американской армии. Во всех остальных строках биографии парня – пустота. Ни семейного положения, ни братьев или сестер, родителей, нынешнего места работы. Будто кто-то прошелся по электронному листу базы ластиком, стерев всё самое важное, за что мог зацепиться хоть кто-то.

– Не молчи там, Трой.

Голос брата раздается так резко, что Сиван вздрагивает, чуть не сбивая лежащий на столе телефон. Парень отмечает про себя, что стал слишком дерганным, все движения теперь не плавные и в какой-то мере грациозные, а резкие, острые, сметающие всё, что неровно лежит. Началась определенно черная полоса в жизни Троя. И он давно привык к подобному. Такое случалось, случается и будет случаться с ним всю жизнь, будто с проклятым. Таблетки, капельницы, дотошная и уже засевшая в районе глотки забота родных. Да, Сиван понимал, что братья, сестра и родители – все волнуются за него. Но каждое напоминание о лекарствах, каждодневные звонки, выпытывания (это можно было назвать только так, потому что каждое слово из Троя будто клещами тянули) утомляли. До болезни у парня были прекрасные отношения с семьей, но легким взмахом чужой руки вся привычная жизнь рухнула, будто башенка в игре «Jenga»*.

– Трой? – голос брата опять раздается в трубке, и парень устало выдыхает, надеясь, что этого не слышит Тайд.

– Я тут. У меня все хорошо. Все лекарства по расписанию. Прости, я слишком быстро устаю, слишком растерян и сам не знаю, что происходит, – прижимая одной дрожащей рукой телефон к уху, чтобы не сбить его в конце концов случайно со стола, выключив громкоговоритель Трой второй рукой проводит по лицу, чувствуя под ладонью слишком холодную кожу лба и щек. Видимо, у него опять упала температура, от того так хочется забиться в ближайший угол и уснуть.

На том конце провода Тайд начинает щелкать клавишами ноутбука и говорит:

– Я пришлю тебе его номер смс-кой, а родителям передам, чтобы не звонили, у тебя все окей. А ты в обмен на это больше не делаешь глупостей.

Трой кивает, а потом, опомнившись, что брат его не видит, тихо фыркает себе под нос.

– Хорошо. Никаких глупостей.

– Всё, – в Перте младший Меллет щелкает по клавише ноутбука, и Трою спустя пару секунд приходит оповещение на телефон. – Сохраняй и не смей удалять. Иди отдохни или поспи, не забудь…

Парень договаривает в один голос с братом:

– Принять лекарства. Я прекрасно всё помню, – последняя фраза звучит как-то совсем грустно и устало, и Тайд невольно чувствует себя виноватым.

– Прости. Ладно, созвонимся завтра. Пока?

– Пока, – Трой улыбается уголками губ, сбрасывает вызов и смотрит на оповещение об смс, как будто не знает, что с ним делать. Открыть или все же удалить? Не делать глупостей или, засыпав себя вопросами без ответа, забиться в угол, забыться, забыть, жалеть себя в абсолютном одиночестве?

Тонкие пальцы быстро открывают сообщение, копируют номер и, вставив в строку «Кому», пишут ниже:

«Доброе утро»

Отправить.

Бросив короткий взгляд на часы, Трой усмехается. 12:00 – это, конечно, вряд ли утро, но для Сивана было не особо важно содержание его сообщения. Важнее то, что он смог все-таки отправить, переступить через себя, сделать первый шаг в надежде хоть что-то поменять в своей жизни. И хотя по-прежнему хотелось забиться в угол, Трой пересиливает себя и идет на кухню, чтобы там закинуть две таблетки в рот и запить их остывшим и уже покрывшимся тонкой пленкой зеленым чаем. Открыв холодильник, парень вытаскивает оттуда шоколадку, которую, он знает заранее, не доест, так и оставив в какой-нибудь части квартиры, забыв про сладость. Взяв оставшийся чай, Сиван отправляется на балкон, намеренно оставив телефон в комнате. И глядя на проходящих по улице людей, на парочки, держащиеся за руки, он думает лишь о том, кто все-таки для него этот Коннор Франта? Просто знакомый из кафе, явно зачарованный голосом Сивана? Один из приходящих-уходящих людей, которые бывают в жизни каждого человека?

Или кто-то больший?

Надломив плитку шоколада, Трой отправляет один кусочек в рот, разгрызая его. Все-таки даже сладкое не может принести такого удовольствия, как хоть какое-то постоянство.

И чтобы рядом был кто-то. И Сивану почему-то безумно хочется, чтобы это был тот самый человек, который был влюблен в его песни.

И кто знает, может, в него самого. Только не осознает этого. Люди зрят, кажется, в самую суть, но не видят ни своих чувств, ни чувств других, так и продолжая биться о стену непонимания, как рыбы о толщу льда.

***

The XX – Together

Я чувствую ловкие пальцы на своем теле. Сначала они «пробегаются» по плечам, и я запрокидываю голову на подушки, открывая свое самое слабое место – шею. Обладатель холодной и изящной руки проводит по адамову яблоку, а потом сдавливает мою шею, будто примеряясь – может удушить меня одной рукой или нет? Но я-то знаю, что он не может. Потому что Трой, рука которого на моей шее сменяется его горячими и мягкими, будто без единого изъяна, губами, не способен на убийство.

Он может дарить тепло. Нежность. Он может возбуждать, отдаваясь полностью в мои руки, может свои невозможным до одури языком пробегаться по моему телу.

Он – это яркий свет, тепло, сексуальность. Он весь: от кучерявой макушки до пяток своих тонких ног идеальный. И я, все так же оставаясь с закрытыми глазами, зная, что в комнате все равно темно и видно будет лишь очертания худого тела, лежащего на мне, хватаю тонкое запястье и перетаскиваю Троя на свои бедра, обхватывая тут же руками его за пояс. И когда его губы приближаются к моим, а руки упираются в грудь, где почему-то висит армейский жетон, который должен быть спрятан далеко и навсегда, я открываю глаза.

И просыпаюсь.

В комнате действительно темно, как и в моем сне, и мне даже на мгновение кажется, будто постель хранит тепло другого тела, но, повернув голову влево, я вздрагиваю. На подушке лежит синяя папка с открытой страницей, на которой написано всё о Трое Сиване. Вплоть до адреса его квартиры здесь, в Сакраменто, и адреса его семьи в Перте, за тысячу километров отсюда.

Я смотрю на фотографию, проводя по ней дрожащими пальцами. Хочется к черту сжечь эту папку, забыть об этом задании, как о страшном сне. Вот только не все кошмары забываются. Помню, мне как-то в детстве приснился сон, что я один стою посреди пустыни. Вокруг меня ни единой живой души. Но очень много мертвых. Они появляются постепенно, будто телепортируясь откуда-то, материализуются прямо под моими ногами. И вот я, совсем маленький, всего девяти лет, стою уже не на раскаленной потрескавшейся земле, а на горе из трупов. Дрожа всем телом, глотая слезы, я понимал, что стою на тех, кто мне дорог, хотя лиц я не видел.

Проснувшись, я впервые в своей жизни узнал, что такое паническая атака. Я думал до самой армии, что боюсь смерти, боюсь увидеть искалеченных пулями или взрывами, ножами или чем-либо – не важно чем – людей. А теперь, изо дня в день сжимая в руках винтовку, я даже не вспоминаю о том сне.

Но не сейчас. Проведя кончиками пальцев, аккуратно, будто передо мной не фотография, а действительно Трой, я чувствую то самое почти забытое чувство паники. Очертания комнаты перед глазами начинают плыть, будто потревоженная водная гладь, а воздух поступает в легкие через раз глубокими, рваными вдохами. Еле передвигая рукой, я все же нашариваю на краю кровати пачку сигарет. Вытащив одну, а следом за ней зажигалку, я прикуриваю, успевая до того момента, как темнота окончательно застелет глаза. Вдыхая глубоко дым, выдыхая его тонкой струйкой в потолок, я жду, когда волна паники откатит. И только после этого, немного свесившись с дивана, служащего мне также кроватью, достаю импровизированную пепельницу. Облегченно вдыхая дым и стряхивая пепел в черное блюдце, я созерцаю идеально-белый потолок, будто он может решить все проблемы и вопросы, которые гложут меня, точат, будто термиты дерево.

От бесполезного созерцания меня отвлекает лишь звонкое оповещение об смс на телефоне. Дотянувшись до смартфона, лежащего рядом с тем местом, где стояла пепельница, я откидываюсь обратно на подушки. Потом, немного помедлив, все-таки встаю и, закурив еще одну сигарету, потягиваясь, выхожу на балкон, закутавшись в одеяло. Лишь облокатившись на пластиковый подоконник, зажимая между зубов сигарету, я посмотрел, от кого же эта смс.

Этот номер я, кажется, выучил наизусть за два дня, которые был дома и изучал содержимое папки. Я клялся, божился, что не буду читать его биографию. Я упорно говорил себе, что узнаю все от него самого, добьюсь того, что мы станем хотя бы хорошими знакомыми. Но каждый час, каждое мгновение руки тянулись перевернуть страницы до последней и жадно, будто изголодавшись по какой-либо информации, вчитываться в каждую строчку. И в итоге я не выдержал. Открыв сразу на нужном мне месте, я читал до рези в глазах, запоминая. У Троя, оказывается, есть два брата и сестра. Все старшие, кроме Тайда. Отец Троя бизнесмен, который, кажется, кому-то крупно перешел дорогу, и теперь отплатить за это он может только сыном. Кровью сына, которую должен пролить я.

Я встряхиваю головой и вынимаю сигарету изо рта. Открываю смс.

«Доброе утро»

Эти два слова не вызывают улыбки. Они кажутся, почему-то, не просто сообщением, а криком: «Помоги мне. Спаси меня. Приди ко мне. Сделай хоть что-нибудь, ведь я иду тебе навстречу. Сделай свои десять шагов».

Мы оба делаем первый шаг. И когда мы встретимся, случится что-то невообразимо ужасное. Такое бывает, когда знакомишься опрометчиво, внезапно, идя на поводу у своих желаний. Такое бывает, когда ты убийца, а он ангел с волшебным голосом. Вот только такое бывает редко, вероятность в этом случае настолько мелочна, что ее можно даже не считать.

Но почему-то это случилось со мной.

Я могу бросить всё. Удалить его номер. Отдать дело другому снайперу и попытаться забыть о некоем Трое Сиване, что когда-то встретился мне в кофейне, когда я, выполнив очередной заказ, шел домой. Я могу попросить Маркуса перевести меня в другой город, а лучше в другую страну, ведь «Alma Mater» все равно, где я буду убивать, лишь бы на их пользу.

Я могу сделать это всё. Но вырвать себе сердце, чтобы оно перестало болеть, когда я представляю, как пули вонзятся в его хрупкое тело, я не могу.

Поднеся дрожащей еще больше, чем при пробуждении, рукой сигарету ко рту, я затягиваюсь последний раз, глубоко вдохнув и не выдохнув дым, и, потушив о бетонную кладку балкона дотлевающий окурок, бросаю его в еще одну пепельницу. Второй рукой я пишу сообщение Маркусу, не решаясь ответить Трою.

Пальцы, хотя и дрожат, набирают вполне быстро:

«Дай мне время на раздумье. Я не могу так быстро взять всё задание сразу. И мне нужна звукозаписывающая студия, которая готова сразу записать диск. Плачý сам».

Отправив это сообщение Батлеру, я ухожу на кухню, забрав телефон с собой, а не кинув по привычке на неубранную постель. Ответ, который придет мне, я уверен, минут через двадцать максимум, слишком важен для меня. Я прекрасно помню слова Троя о том, что ему отказывают одна студия за другой, что его карьера рушится, так и не успев начаться лишь потому, что без денег, которые он не хочет принимать от отца, в этом мире не прорваться вперед.

Он не хочет принимать финансовую помощь от отца, но про меня Трой ничего не сказал. И я очень хочу ему помочь. Я готов сорваться прямо сейчас с места, побежать к нему и сделать всё, что необходимо, лишь бы мы… что? Стали ближе? Стали друзьями? Меня тянет к нему и к его голосу. Но Трой меня вовсе не знает. У него нет причин мне доверять, общаться со мной. Но он пишет мне смс, на которое я даже не отвечаю.

В этот момент, ставя чайник на плиту, чтобы заварить себе растворимый кофе, доставая из холодильника сыр на бутерброды и спокойно готовя завтрак, я даже не подозреваю, что о скалу своего молчания в ответ на это «доброе утро» я разбиваю хрупкую надежду.

Маркус присылает мне адрес студии почти через час после моей смс. Я удивленно вскидываю брови, хочу сказать что-то насчет ожидания, но в ответ отправляю лишь сухое «спасибо», решая не нарываться на гнев хоть и неплохого человека, но все же стоящего выше меня в иерархии «Alma Mater». А пользоваться каким-то подобием если не дружбы, то простого товарищества между мной и Батлером было бы непозволительной наглостью.

Взяв с постели папку, я запихиваю ее за полку с полотенцами и постельным бельем в шкафу, куда я заглядываю реже всего. С книжной полки я часто беру пистолет, который лежит практически на виду, но в квартире у меня никого не бывает. Помимо оружия я частенько вытаскиваю оттуда что-нибудь почитать, поэтому прятать туда так ненавистную и всё же так манящую вещь было бы глупость.

Покончив с папкой, я нахожу под журнальным столиком лист картона, на которым записываю адрес студии, которая за заоблачную, но вполне возможную для оплаты мной сумму согласится записать пробный альбом с Троем, если у него есть несколько песен.

Трой. Меня почему-то не покидает ни на секунду чувство, что зря я еду к нему. Кажется, будто дверь либо захлопнется перед моим носом, либо вообще не откроется. Но с упорством, которому позавидовал бы любой баран перед новыми воротами, я продолжаю собираться. На улице сгущаются тучи, и я, быстро сменив шорты и футболку на джинсы, черную толстовку с разноцветными ромбами и обычные черные кеды с коричневыми кожаными вставками, выхожу из дома, захватив с собой лист с адресом, телефон и сигареты. Стоя у подъезда, я набираю номер такси. Автоматический голос диспетчера сообщает, что такси подъедет через пять минут. В течение этого времени я выкуриваю одну сигарету, которая ничуть не унимает комок тревоги где-то между ребер.

Стоит мне только сесть в подъехавшее такси и назвать адрес, как по незатонированным стеклам начинают барабанить первые капли дождя. У меня проскальзывает мысль, что в такую резко испортившуюся погоду, когда люди рассчитывают на солнце и теплый ветер, дующий со стороны Сакраменто ривер, в кофейне, где я встретился трижды с Троем Сиваном, будет особенно много посетителей.

***

Слава Басюл – Танцы на стеклах (минус)

Трой ждет. Проходит час.

Проходит два.

Он ждет ответа, но не получает его. Он ждет спокойствия, но вместо него приходит гнетущее чувство, которое бывает у парня обычно перед очередным рецидивом. Ремиссия казалась теперь парню несбыточной мечтой. С его диагнозом ее, по сути, и не могло быть, но надежда теплилась в его душе маленьким огоньком. Теперь же этот огонек задул мощный ветер разочарования.

Сначала Сиван думал, что Коннор занят, а потому не может ответить. Но спустя пару часов Трой почему-то отмел эту мысль, заменив ее другой, добивающей и так расшатанное душевное спокойствие парня.

«Зачем давать мне свой номер, а потом молчать? Шутки ради?»

Возможно, ни одна глупая мысль подобно этой не закралась бы в голову Троя, если бы не лекарства, постоянный стресс, беспочвенные попытки построить карьеру в индустрии музыки и одиночество. Последнее добивает парня изо дня в день, из года в год. Признавшись еще в школе, что он гей, Трой и не ожидал, что у него появится хоть кто-то. Но вот ему двадцать один. Он по-прежнему пытается что-то сделать со своей жизнью, не сломав ее окончательно. Но безрезультатно.

И все эти мысли заставляют парня забиться в угол у входной двери и, обхватив острые коленки руками, просто сидеть и ждать, когда невыплаканные слезы наконец прольются, сжав до жути болезненным спазмом горло. И тогда, наверное, станет легче. Трой надеется на это.

Но легче не становится потому, что телефон звенит оповещением об смс, и Сиван, неожиданно для себя, срывается с места. Чтобы увидеть извещение от мобильного оператора.

Парень не кидает телефон, чтобы разбить его. Нет, этот жест королев драм он никогда не применит. Трой слишком ценит то, что имеет, чтобы так легко бить, крушить и терять. И это правило касается и людей, находящихся рядом с ним. И Сиван мельком думает о том, что приди Франта к нему, он бы сделал всё, лишь бы не потерять парня.

Вот только Трой невесело думает о том, что, чтобы что-то потерять, надо это приобрести. А Коннор не его друг, не его парень. Он просто человек из кофейни. Просто один из толпы, увлекшийся мимолетно милым мальчиком со звонким и прекрасным голосом. Увлекся – забыл.

Трой запускает руки в кудрявые волос и сжимает их, резко дергая прядки. Мысли копошатся, и парню кажется, будто он действительно чувствует эту возню в своей черепной коробке. Это сводит с ума. Сведет, обязательно.

Но вдруг раздается настойчивый стук в дверь.

***

Я поднимаюсь на четвертый этаж небольшого домика, в котором все квартиры с картонными стенами находятся настолько близко друг к другу, что можно услышать, как у соседа кипит чайник или бегает кот, сметая все на своем пути. Я преодолеваю лестничные пролеты быстро, переступая порой через одну-две ступеньки. Достигнув нужной мне двери, я стучу в нее сначала костяшками пальцев. Не получив ответа, я повторяю стук. В подъезде завывает прокрадывающийся через открытые окна на пролетах ветер, занося за собой дождевые капли. Я промок, пока бежал от такси до подъезда, и сквозняк не добавляет теперь тепла. Повторив стук уже кулаком, и не дождавшись ответа, я, прислонившись к двери ухом, прислушиваюсь.

Тишина. Потом раздаются медленные шаги и звук, будто кто-то облокотился на дверь спиной и съехал вниз. Шуршит рубашка об обивку.

– Кто там? – я еле узнаю тихий и какой-то полузадушенный, будто от слез, голос Троя.

– Это Коннор. Трой, я принес тебе… – не знаю, как обозвать свою помощь. Подарком? Нет. И тут я опрометчиво вспоминаю, что не назвал Сивану свое имя. Но что-то мне подсказывает, что он его уже знает. И я продолжаю: – Адрес. Буду рад, если ты приедешь по нему.

С той стороны доносится какое-то копошение, и я жду, что дверь сейчас откроется. Тщетно. Подсовываю бумажку под дверь и говорю:

– Возьми, пожалуйста. Я просто хочу помочь.

Кусок картона, вырезанный ровным прямоугольником, исписанный черной ручкой моим почерком остается неподвижным.

– Трой? – я тихо стучу по двери. В ответ тишина. – Трой? Ты там в порядке?

Сомнение, засевшее где-то внутри, между ребер, теперь разрастается, заполняя собой всё мое тело. Это как неприятный жар, который трепещет, не позволяя выпрямить спину, сгибая под своей тяжестью.

– Трой! – я уже не тихо стучу, а барабаню по двери кулаками, наплевав, что могут выйти соседи. – Открой, пожалуйста!

Руки, сжатые в кулаки, разжимаются. Я бью ладонями по обивке двери, не зная, сколько уже прошло времени.

– Открой, – последний раз не просто прошу, а будто молю я. – Я не знаю, что с тобой, но хочу помочь!

Я ударяю по двери ладонями последний раз, но мои руки так и не соприкасаются с поверхностью. Дверь резко открывается вовнутрь квартиры, и я зависаю, так и оставив ладони в воздухе. Передо мной стоит бледный, с синяками под сапфировыми глазами, выделяющимися сейчас на лице особенно ярко, с растрепанными волосами, но все же красивый Трой. Он ловит мои ладони своими руками, и тут же, опустив их вниз, одергивает руки, будто ошпарившись.

– Там дождь, – говорит он тихо, но мне слышно. – И ты явно промок. Чаю?

Комментарий к IV

http://vk.com/ficbookmirrori?w=wall-109497309_56

(1) – дом, в котором находится квартира Троя

(2) – улица, где располагается кофейня

========== V ==========

Psycho Choke – The Fine Art Of Being Idle

Вжимая педаль в пол новой Toyota Camry, я ехал по трассе, не рискуя идти на обгон. И пусть дорога до Сан-Франциско займет у меня вместо положенных двух часов почти три из-за загруженности трассы фурами, я доеду до пункта своего назначения в целости и сохранности, не влетев на встречной полосе в появляющиеся там, казалось бы, из ниоткуда, машины. На пассажирском сиденье, по правую руку от меня, лежит злополучная копия той папки, что запрятана у меня дома уже не в шкафу, а в коробке вместе с армейским жетоном, потертым пистолетом Glock 25, который мне привез из Австрии* Маркус в первый год работы в «AM». Именно с этим пистолетом в руках я и спустился впервые в небольшой тир под зданием, в котором заседают компьютерные инженеры, сам Батлер, оружейники и аналитическая группа организации. До сих пор вспоминаю, как меня поразила вместимость магазина. Девятнадцать – странное число для патронов в пистолете. Сейчас же я вез с собой Magnum, выданный мне на выходе из здания парнем из оружейного отдела. Зачем мне такое мощности пистолет, когда мое задание – всего лишь один простой парень, я не знал, но оружие забрал.

Какая-то фура, везущая, кажется, Coca-Cola, тормозит все движение на трассе, и образуется пробка, которая явно рассосется не скоро. Но в запасе у меня есть еще часа четыре, и если даже бессмысленное стояние на дороге затянется на два часа, я успею завершить задание и вернуться в Сакраменто до того момента, как из Перта прилетит Трой.

Сиван улетел туда почти три недели назад, спустя всего пять дней после нашего разговора на кухне его тесной квартиры.

Я достаю из кармана фирменных джинс чуть смятую пачку Camel и зажигалку, лежащую в ней. Беру сигарету и, открыв окно, закуриваю. Движение на дороге немного оживляется, но стоит мне проехать всего приблизительно десять метров, как оно опять замирает. И я, не найдя себе лучшего занятия, одной рукой держа сигарету, второй беру папку и листаю до нужной мне страницы – сегодняшнего моего задания. Это парень двадцати пяти лет, и я невольно отмечаю, что хоть он и старше меня всего на три года, выглядит лет на двадцать девять, возможно, в этом виновата его борода. Зовут его Стеффан Баллет, и он гей, что, в принципе, мне лишь играет на руку. Если верить написанному в папке (а по опыту с Троем, я уверен, что все написанное – реально), работает этот Стеффан в Сан-Франциско в клубе «MatrixFillmore» инструктором по танцам. И хотя я терпеть не могу танцы на подобие сальсы, которую и преподает этот парень, мне ничего другого не остается, как явиться в клуб и сделать вид, что я заинтересован им и его уроками.