Текст книги "По закону сказки (СИ)"

Автор книги: 5ximera5

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Айрон искренне считал себя правым и не собирался уступать, по-прежнему ожидая законных извинений со стороны Императора, хотя подзатянувшееся на пару лет молчание заставило его нервничать. Он раз за разом повторял для себя уже давным-давно придуманные оправдания собственной вспышке ярости в тот злополучный день и основные его тезисы, что он заготовил для обличительной речи были таковы:

– Тимо виноват в том, что постоянно втравливает Айрона в неприятности;

– Тимо виноват в том, что не остановил вовремя Кана Сатора, позволив старому маньяку причинить вред Айрону и, в конце концов:

– Тимо виноват в том, что проглядел посмертное проклятие Кана, оказавшее на Айрона, опять-таки, неблагоприятный эффект.

И после всего этого Император и не подумал принести извинения за причинённые неудобства!

– Ведь я прав! – В который раз восклицал Айрон, расхаживая по кабинету. Его холеричный темперамент не позволял вампиру спокойно сидеть на месте, смирившись с действительностью. Распиравшая Владыку Эргона жажда деятельности, в конце концов, вылилась в целую вереницу любовных похождений, целью которых была абсурдная мысль: доказать себе и почему-то Тимо, что Айрон прекрасно обойдётся и без общества неугомонного старлинга, заменив его чередой случайных любовников и любовниц. Да, вот именно! Отличный секс без обязательств и никакого Лайтонена не нужно.

От него одни неприят…

Как же скучно!

Айрон тоскливо вздохнул, сбросив со своего плеча нахальную руку белокурой прелестницы, зажатой между ним и очаровательным юношей, выбранным Айроном исключительно за цвет глаз – небесно-голубой. И всё же… чего-то не хватало ему для того, чтобы почувствовать себя полностью удовлетворённым, какими бы искушёнными в сексе не были его партнёры. Что-то важное исчезло из его жизни, навсегда заставив её потускнеть, словно пыльное старое зеркало. Мир, лишённый ярких красок, которые так щедро дарил ему Император.

Это обстоятельство не давало покоя, жгло калёным железом, подобно клейму, въевшемуся под кожу. Невыносимая скука стала постоянной спутницей Айрона, радостно скалясь высшему вампиру из зеркальных витрин магазинов, мимо которых он шёл, вкрадчиво скреблась в душу, когда он сосредотачивался на государственных делах, хохотала и торжествующе завывала, пресекая любые попытки забыться в объятиях очередного красавца-блондина или синеглазой раскрепощённой кошечки.

На пятый год упрямого молчания Айрон сдался – забросил беспорядочные связи, больше не засыпал в винном погребе в окружении опустевших бутылок… Он просто тихо смирился с неизбежностью: Тимо больше никогда не придёт.

Ему стали сниться сны, в которых окно в его спальню распахивалось и в вихре снежинок, вкусно пахнущий морозом и мятой, входит Император. Он садится на край кровати, проводит ладонью по иссиня-чёрным волосам Айрона, пропуская сквозь пальцы невесомые пряди, и шепчет очень тихо:

– Im maelle antal…

Просыпаясь после таких снов, Принц Ночи злился на себя и предательски реагирующее тело, шёл в душ снимать напряжение, делая это без удовольствия – просто чтобы заглушить потребности плоти, жаждущей совсем иных прикосновений, и окунался в изматывающий рабочий день, думая лишь об одном: приснится ли ему снова этот чудесный сон? Услышит ли вновь эти слова, сказанные на чужом, незнакомом языке и означающие, должно быть, что-то невероятно нежное…

Уже перед самым рассветом, не в силах расслабится после напряжённого заседания с главами Родов, слишком взбудораженный и злой, чтобы ложиться, Айрон бесцельно слонялся по комнатам своего особняка, то и дело натыкаясь на слуг и пугая их своим мрачным видом. Наконец, решив встретиться с гостившим в поместье братом и помучить беднягу очередными колкостями, Айрон подкрался к дверям комнат, отведённых Луциану, намереваясь злобненько подшутить над герцогом, но передумал, услышав голоса. Видимо, брат беседовал со своей возлюбленной – принцессой Иллой, связавшись с ней по межгалактической связи, так как из этого разговора Принц Ночи не понял ничего. К своей досаде отметил, что Луциан отлично говорит на языке Империи Мэру и вдруг…

– Im maelle antal, Illa.

Знакомые слова заставили Айрона замереть на мгновение, а когда невольный ступор прошёл, вампир, не скрываясь, ворвался в комнату, успев увидеть, как гаснет зеркало, с помощью которого Луциан связывался с возлюбленной.

– Что ты сейчас сказал?! – Требовательно выпалил Айрон, дрожа от возбуждения. Возмущённый столь наглым вторжением, Луциан вскочил на ноги, негодующе прищурившись:

– Ты опустился до того, что подслушиваешь личные разговоры? Не ожидал от тебя подобной низости, брат… Хотя ты, в отличие от меня, всегда мог пойти на любую подлость ради достижения своих целей.

– Оставь свои обвинительные речи для более благодарных слушателей, – ехидно усмехнулся Принц Ночи. – Отвечай на вопрос!

Луциан пожал плечами, удивлённо вздёрнув брови:

– Мы всегда обмениваемся этими естественными словами в конце разговора, да и что может быть проще, сказав “я люблю тебя”, если это действительно так?

Айрон почувствовал, как внутри него разверзается ледяная бездна ужаса и отчаяния.

– Что? – Слабым голосом переспросил Владыка, неосознанно комкая на груди рубашку. Поражённый не меньше брата Луциан медленно повторил:

– “Я люблю тебя”. Разве вы не говорили друг другу те же самые слова?

– Мне… я… – Айрон прижал ладонь ко лбу, словно пытаясь поймать разбежавшиеся в смятении мысли. Герцог Де Виже Лебрун неверяще уставился на собеседника, сразу же поняв причину столь явного замешательства брата:

– То есть, – растягивая слова, с несказанным удовольствием, произнёс Луциан: – Твой любовник говорил тебе о любви, а ты ни разу не поинтересовался, что означают эти слова? Даже не потрудился выучить его язык? Боги, Айрон, ты хоть что-то сделал для того, чтобы стать ему ближе?

Подавив острый приступ раздражения и проглотив пожелание для надоедливого советника убираться в самый тёмный из уголков человеческого тела, Айрон развернулся и слепо побрёл куда-то, продолжая мучительно осознавать свалившуюся на голову информацию.

Сделал ли он для Тимо что-нибудь? О, да! Всего лишь обозвал его шлюхой и источником проблем!

Тимо не простит, вдруг с отчаянной ясностью понял вампир. Слишком много раз он превращал ранящие слова, произнесенные Айроном, в шуточную перепалку. И Принц Ночи потерял ту тонкую грань, за которую нельзя заходить. Теперь же линия эта морозной стеной отгородила их друг от друга навсегда.

В груди глухо заныло, заставив Айрона сдавленно застонать. Если бы можно было вернуться назад во времени, удержать рвущиеся с языка неправильно жестокие слова, попытаться понять того, кто так долго принимал Владыку Эргона со всеми его недостатками – без претензий и упреков, с мудрой улыбкой на тонких губах… Кем же Айрон был для Императора Лайтонена? Умным, интересным врагом, верным другом, неизменным партнером по приключениям, нужным, скорее, самому Айрону – юному и ветреному, беззаботному мальчишке, еще не принявшему в своё сердце настоящую тьму. Должно быть, Тимо делал все возможное, чтобы скрасить вечность вампира, не допустить окончательно смерти его солнечного, светлого нрава, сохранить от подступающего безумия… А что же получил взамен?

Вернувшись в свои комнаты, Айрон распахнул все окна, выходящие в зимний тусклый рассвет.

– Ты слишком сильно баловал меня, – хрипло прошептал, глотая слезы от непривычной, ужасной боли, рвущей сердце. Полной грудью вдыхая морозный воздух, сдерживая сухие рыдания, молил только об одном: – Ну пожалуйста, скажи мне еще раз те слова! Я знаю, ты слышишь меня, так пришли мне на крыльях ветра свое прощение!

Но верный слуга Императора, северный ветер, оставался немым, мстительно кусая обветренные, потрескавшиеся до крови губы, проникая ледяными пальцами под тонкий шёлк рубашки, прихотливыми узорами невесомых кружев инея покрывая черные волосы Принца Ночи.

Дневной сон обрушился на вампира вместе с первыми лучами проснувшегося солнца, словно колдовской дурман: поддавшись собственным переживаниям, эмоциональный Айрон просто забыл подновить оберегающие его заклинания, но в страшном забытьи совсем не ощущал, как покрываются жуткими ожогами лицо и кисти рук, как дымится, рассерженно шипя и тает плоть под безжалостным светом… Напротив! Ему казалось, будто он очутился посреди безумной круговерти снегопада и это снег режет, обжигает его острыми гранями сотен тысяч крошечных лезвий снежинок. От белоснежного сияния, пробивающегося даже сквозь закрытые веки, безумно болела голова, но эта боль была слишком несерьезной по сравнению с той, что крушила и корёжила его изнутри.

Вот бы заснуть так навсегда, превратиться в персонажа из сказки, чтобы пришел кто-нибудь и разбудил его поцелуем, чтобы все страдания измученной души, внезапно осознавшей истинное значение одиночества, давно отболели и остались полустёртым воспоминанием! Но Айрон понимал – не будет больше нежных прикосновений губ, только стальное лезвие кинжала, прекращающее все муки.

Потому что так заканчиваются сказки бессмертных.

Снег огненной метелью кружил вокруг него, в завывании ветра Айрону чудились знакомые голоса, но Владыка Эргона не желал думать о том, кому они принадлежали. Ничто на свете не имело значения, он устал и хотел лишь одного – покоя и тишины, чтобы, погружаясь в них всё глубже, смириться с участью, уготованной ему на долгие века.

Отныне время – его самый страшный враг.

Прохладная ладонь легла на пылающий лоб, иссечённый безобразными полосами ожогов, принеся мимолётное облегчение. Губ коснулась первая капля горячей крови, пробуждая дремлющие, могучие инстинкты: тело Айрона вопило, что хочет жить, а что думает по этому поводу его ненормальный хозяин – десятое дело.

– Это точно поможет? – Из снежной завесы, окружающей Принца Ночи, ясно прозвучал голос Луциана, необыкновенно усталый и тусклый. – Эргону не нужны новые политические потрясения.

Внезапно очень захотелось услышать ответ, но тут сознание Айрона, наконец, решило, что довольно с него аллегорических видений и милосердно погасло, исполнив его сокровенное желание.

***

Араши Змееглазый с отвратительно-участливой улыбкой встретил подозрительный взгляд Айрона, потянув тому бокал с какой-то не внушающей оптимизма коричневой жидкостью.

– Что за дрянь? – осведомился Владыка Эргона, опасливо принюхиваясь. Он был прекрасно осведомлен о способностях Императора хсаши в алхимии и не торопился пить нечто неведомое из его рук.

– Всего лишь горячий шоколад, Ваше темнейшество, – не менее сладким голосом пропел коварный искуситель. – Отлично восстанавливает силы и тонизирует участки мозга, ответственные за память.

– Намеки ваши настолько тонкие, что не улавливаю смысла, – Айрон нахмурился, чувствуя во всем теле незнакомую, глухую боль, будто его пару раз прокрутили в мясорубке, а потом вставили на место вывернутые суставы, собрали заново раздробленные кости и срастили порванные сухожилия. Вроде бы тело осталось прежним, но что-то изменилось, отчего нужно было заново к нему привыкать. Араши, видимо, прекрасно понимал состояние Владыки Эргона, потому не торопился с ответом, давая собеседнику время прийти в себя. Наконец, решив, что пауза была достаточной, Змееглазый любезно улыбнулся:

– Не утруждайте себя напрасными вопросами. Герцог де Виже Лебрун, как можно догадаться, взял на себя смелость посвятить меня в суть вашей маленькой проблемы и вот я здесь. – Араши протянул немного опешившему от подобной наглости вампиру небольшой блокнот, исписанный мелким, но разборчивым подчерком. – Луциан сразу выразил свое нежелание обучать вас языку моей бывшей родины, и я великодушно пошел навстречу вашей проблеме, составив краткий словарь некоторых терминов.

Айрон, подозревая нехорошее, а оттого не торопясь бросаться на шею неожиданному благодетелю, наугад открыл небольшую книжицу, тут же возмущенно и вместе с тем стыдливо побагровев. Для верности пролистав импровизированный “словарь” и убедившись, что глаза его не подвели, Принц Ночи въедливо уточнил:

– А ПРИЛИЧНЫХ слов вам не довелось вспомнить?

– Что вы, что вы, – отмахнулся Араши, уже не скрывая довольной улыбки, обнажавшей почти что вампирские клыки. – Зная моего отца, других слов в беседе с ним вам не понадобится.

– С чего вы взяли, что эта самая беседа вообще состоится? – Айрон почувствовал себя ужасно уставшим, словно эта короткая дружеская перепалка со Змееглазым выпила все его силы.

– О, будьте уверены, в вашей истории ещё рано ставить точку, – загадочно откликнулся Араши. – Возьмём, к примеру, милую привычку Тимо Лайтонена освобождать себя от прежних любовников и любовниц, чтобы завести новый роман. У него, видите ли, принцип – не встречаться одновременно с двумя людьми. Обычно он щедро одаривал своих бывших пассий деньгами и недвижимостью в достаточном удалении от собственной персоны, но попадались и такие, которые не желали верить в разрыв до конца. До их печального, чаще всего, насильственного, конца. Судя по тому, что с вами до сих пор ничего не случилось, следует довольно оптимистичный вывод: либо он о вас забыл, либо до сих пор остаётся верен вам.

– Второе мало вероятно, – сварливо буркнул Айрон, припоминая собственный затяжной вояж по чужим постелям. – Невозможно семь лет ни разу не…

Владыка Эргона запнулся, не договорив фразу до конца, наткнувшись на совершенно серьёзный взгляд собеседника. Недоверчиво фыркнул:

– Да нет же… не может быть!

– Он – старлинг, – пожал плечами Араши. – В его воле обуздать любые свои желания, будь они даже зовом плоти. Я могу дать вам небольшой шанс исправить ситуацию, а уже в вашей власти – воспользоваться им или же пустить всё на самотёк. Через месяц в Столице Империи Мэру состоится ежегодный бал-маскарад, посвящённый празднованию Зимних Столпов. Император будет присутствовать на нём, так же, как и вы. Я взял на себя смелость подготовить ваш костюм и аксессуары, а так же одноразовый портал, ведущий в один из внутренних двориков Дворца.

Айрон благодарно склонил голову, понимая, что Змееглазый вовсе не обязан был этого делать. Вдруг, поддавшись внезапному порыву, спросил:

– Но что я должен сказать, чтобы не оттолкнуть его вновь?! Как выяснилось, я не так уж хорошо и знаю Тимо Лайтонена…

– Ему не нужны ваши извинения или подобная чушь. В его долгой жизни хватало оскорблений и похлеще сказанных вами слов.

– Тогда я не понимаю, – в совершенной растерянности прошептал Айрон, тусклым взглядом смотря на собственные руки, безвольно лежащие поверх одеяла.

– Может быть, вам стоит подумать, что могло причинить ему большую боль, чем смешные обвинения? Скажем, вам стало известно нечто, чем он вовсе не собирался делиться с кем-либо? Не теряйте надежду, Владыка, – Араши ободряюще улыбнулся, сверкнув расплавленным золотом лукавого взгляда.

– Могу я узнать, почему вы приняли такое участие в моей проблеме? Если ваша помощь небезвозмездна, чем я мог бы помочь народу хсаши в вашем лице?

– Ах, право, какие пустяки! – Весело рассмеялся Император хсаши. – На ваш вопрос есть один незамысловатый ответ: ваше влияние на отца я нахожу в высшей степени позитивным, что имеет отражение и на его внешней политике. В последние годы мы даже стали находить взаимопонимание по особенно острым вопросам… во многом, благодаря вам.

– Мне? – Воскликнул изумлённый до глубины души Айрон. – Но как?!.

– Когда-нибудь мы поговорим об этом за бокальчиком отличного вина, а пока… время дорого.

– Разумеется, – понятливо откликнулся вампир, протягивая ладонь для тёплого рукопожатия. Уверенность Араши Змееглазого в благополучном исходе задуманной эскапады магическим образом придала поникшему было Айрону сил, вернув Владыке Эргона свойственный его непоседливой натуре утраченный было оптимизм.

***

Маскарадный костюм необычен своей вычурностью – слишком много мелких деталей, назначения и символизма которых Айрон не понимал. Чужая культура, так явственно отражённая в этом облачении, словно лишний раз проводила черту между ним и Императором Лайтоненом. Они из разных, слишком разных миров и Тимо всегда понимал это, в отличие от наивного Айрона, стремящегося к приключениям, не признающим ни титулов, ни различий.

Араши Змееглазый выбрал интересный образ для Владыки Эргона – в зеркале отражался невысокий, стройный мужчина, облачённый в чёрный с пронзительно-алыми вставками камзол, расшитый серебряной вышивкой. Место пуговиц занимали некрупные, но отлично огранённые рубины, а накидка с высоким, жёстким воротом имела вид птичьих крыльев. Айрон ещё раз провёл рукой по удивительному плащу и под пальцами зашуршали самые настоящие перья, неведомым образом закреплённые на тёмной ткани. Закрепляла образ ворона полумаска с острым металлическим клювом, оставляющая открытыми рот и подбородок Принца Ночи. Вокруг отверстий для глаз мрачно сверкали чёрные агаты и, разумеется, здесь тоже не обошлось без перьев. Тончайшая кожа чёрных перчаток тесно облегала пальцы Владыки Эргона, поверх них было надето три кольца – с лунным топазом, изумрудом и сапфиром.

– Отлично выглядишь, – завистливо проворчал Луциан, одетый куда более скромно – в серо-стального цвета камзол, брюки и чёрные сапоги почти до колен. Его маска так же была без особых изысков – целиком закрывавшая лицо, была раскрашена в два цвета – серебряный и чёрный. Айрон повернулся на голос брата, услышав, как тихонько заскрипели и зашуршали весьма правдоподобно жёсткие перья накидки. Тонкие губы, не скрытые маской, сложились в язвительную улыбку:

– Похоже, разницу в сословиях принято демонстрировать даже на таком увеселительном мероприятии, как бал-маскарад.

Луциан кисло кивнул, бросив взгляд на ручной хронометр, выставленный по времени Столицы Империи Мэру.

– Уже пора, – сухо констатировал он свои наблюдения и у Айрона вдруг взволнованно заколотилось сердце. Скоро, уже совсем скоро он вновь увидит Лайтонена… чтобы лишний раз убедиться – с гордым упрямцем всё в полном порядке. Хватит ли ему духу первым сломать стену отчуждения, возникшую между ними, Айрон не знал, но ему очень хотелось верить в собственные силы.

Повернув на пальце массивное кольцо с изумрудом, Владыка Эргона, а следом за ним и его брат-герцог, вошли в появившийся портал, чтобы оказаться под чужими небесами, уже осенёнными крыльями Богини Ночи. Айрон протянул руку, ладонью вверх и на чёрную кожу перчатки плавно опустилась пушистая узорчатая снежинка. Ледяные грани непоправимо сломались и теперь неспешно оплывали по краям, навсегда губя зимнее волшебство. Айрон заворожённо наблюдал за этим разрушением, пока Луциан грубо не одёрнул брата:

– Нам нельзя долго находиться в этой части Дворца! Обычных гостей сюда не допускают, а в момент появления мы могли бы столкнуться с кем-нибудь, вот Змееглазый и выбрал именно это место. Скорее всего, мы находимся в крыле Дворца, ранее принадлежащем ему. Нужно торопиться!

Айрон рассеянно кивнул, в последний раз бросив тоскующий взгляд в тёмные небеса, откуда падающими звёздочками планировали снежинки. Скорее всего, снегопад только начинался – на каменных плитах лежал лёгкий белоснежный пушок, уже к середине ночи грозящий превратиться в сугробы. Изо рта вырывался пар, однако Айрон не чувствовал холода, в его крови бурлил адреналин, он торопился на самое важное в своей жизни свидание, поэтому без возражений последовал за Луцианом, знающим дорогу в хитросплетениях дворцовых коридоров, сжав в ладони растаявшую снежинку, словно одинокую слезу.

…Он не запоминал те залы, мимо которых проходил. Возможно, погружённые в темноту, сейчас пустые и одинокие, они немного напоминали комнаты Вергандума, но сквозь каменные стены всё отчётливее звучала весёлая, праздничная музыка, гул голосов множества живых существ и, разумеется, гулкие хлопки взрывающихся салютов и фейерверков. Империя праздновала Зимние Столпы, а в Эргоне этот день звался проще – канун Нового Года.

Всё чаще стали появляться освещённые залы, попадаться люди в смешных и вычурных костюмах, с которыми Айрон и Луциан раскланивались, словно со старыми знакомыми, поддавшись всеобщему веселью, и вот, наконец, они вышли к эпицентру празднества – тронному залу Дворца, оказавшись на галерее, с которой открывался замечательный вид на танцующие пары, скользящие по начищенным плитам пола, словно яркие, разноцветные бабочки. Музыка чудесного вальса гремела, проникая в душу и хотелось подхватить какую-нибудь красотку в цветастом облаке кружев и влиться с нею в круг, освободившись от тревог и забот, просто отдаться настроению праздника.

Однако взгляд Айрона уже пытливо ощупывал незнакомые лица и фигуры в поисках одного-единственного человека, и всё же первым его заметил Луциан, тихо прошептавший:

– Там, у тронного возвышения…

Айрон развернулся так резко, что едва не сбил плечом проходящего мимо маркиза во фривольном костюме морского волка, уже прилично набравшегося пьяным шампанским, и оттого оставивший вопиющую выходку без особого внимания. Наверняка решил, будто его штормит.

Тимо Лайтонен стоял в окружении блестящих придворных и непринуждённо улыбался какой-то шутке. Рядом с ним высился гранитным утёсом Алмазный Меч Империи – Браних Грейд, второй сын, а утончённо-изысканный Эвазар развлекал милых дам каким-то рассказом, полностью завладев их вниманием. Но они не были интересны Айрону, только один…

Тимо сменил свой повседневный чёрный френч на белоснежный мундир, украшенный орденами и золотыми эполетами, так что вполне мог сойти за маскарадный костюм, если не знать, что все эти награды – настоящие. Седые волосы заплетены в тонкие косицы и уложены в идеальном порядке в какую-то наверняка жутко модную причёску, синие глаза смотрят без всякого выражения, напоминая гладкое, ровное зеркало, но Айрон отчего-то содрогнулся, вспомнив, как помертвел этот взгляд в последние мгновения перед их расставанием. С тех пор в них так и не загорелись новые звёзды.

Он был по-прежнему великолепен, его Император! Невыносимо, преступно прекрасный, порочный и невинный, безумно желанный… Айрон провел языком по пересохшим губам, чувствуя, как невовремя дает о себе знать долгое воздержание при виде столь блистательного совершенства! С трудом усмирив буйную плоть, вампир наслаждался созерцанием своего врага, все больше подмечая некоторые детали, изменившие привычный облик Лайтонена. Император был бледен почти до прозрачности и Айрону казалось – еще немного и он различит трогательно нежную сеточку вен под тонкой ухоженной кожей. Ноздри вампира затрепетали, когда он помимо воли жадно вдохнул воздух, насыщенный всевозможными запахами и ароматами духов, в надежде уловить единственный, принадлежащий Тимо – терпкий, горьковатый… Губы Лайтонена, умеющие так сладко, порочно улыбаться, теперь бесцветны и наверняка прохладны – Айрона затрясло от желания прикоснуться к ним, обогреть своим дыханием, зацеловать до крови, вернув им цвет и любимый вкус.

Но главное – пустота во взгляде, преступное равнодушие к празднику и всеобщему веселью. Странно, но Айрону как никогда раньше захотелось взять Лайтонена и сделать это грубо, жестко, не слушая мольбы и угрозы. Подчинить себе, заполнить собой и вернуть, наконец, своего Тимо! Чтобы в этих безжизненных, потухших глазах вновь разгорелось непокорное синее пламя, чтобы припухшие от страстных поцелуев губы улыбнулись иначе – дерзко, весело, задорно. Расплести тонкие косицы, позволив седым волосам живой, свободной волной ниспадать до бёдер… и никуда никогда больше не отпускать.

Да, красота Лайтонена была мистической, запредельно идеальной, навевающей мысли о её искусственности, и всё же… От Императора было невозможно отвести взгляд. Если бы красотой можно было отравить, то любой, посмотревший на Тимо, погибал бы на месте. При этом его ни в коем случае нельзя было назвать женственным и жеманным, как большинство мужчин, следивших за своей внешностью.

От рванувшего сердце бессилия стало больно, сжались пальцы на мраморных перилах балкончика. В своих мечтах Айрон без проблем покорял врага остроумием фраз, но на деле даже не представлял, как без опаски приблизиться к ледяному Императору, дабы не захлебнуться в волнах презрения и ненависти.

Нужно было спуститься в зал, однако верный проводник Луциан уже умчался по своим сердечным делам, не желая тратить драгоценное время на сопровождение непутёвого брата, поэтому Айрон, сотворив Сферу Тьмы, сделавшую его невидимым на краткое время, просто-напросто перепрыгнул через ограждение, плавно приземлившись на плиты пола тронного зала и, по-прежнему никем не замеченный, последовал за своей целью – Император как раз покинул высокое собрание, чтобы в благословенной тишине и прохладе зимнего сада выкурить пару своих любимых миндальных сигар. Миновав огромные стеклянные двери, ведущие под ночное небо Столицы, Айрон оглянулся в поисках Тимо. Тот стоял у подножия белокаменной лестницы, действительно раскуривая тонкую сигару и щурясь сквозь сизый дымок на очистившееся от низких облаков звёздное небо. Новогодний снежок, больше являющийся праздничным антуражем, нежели реальной погодной аномалией в искусственном климате планеты, ровным слоем покрывал розовые кусты и небольшие скамейки парка. Чуть дальше виднелся стеклянный купол оранжереи, занимающей больше гектара земли того летающего острова, на котором Дворец парил над зданиями Столицы.

Император сделал глубокую затяжку и с наслаждением выдохнул ароматный, немного горьковатый дым. Впереди раскинулся ухоженный трудами целого штата садовников, идеальной красоты парк, сейчас почти что безлюдный – все предпочитали любоваться зимней сказкой с балкончиков и галерей, откуда слышался весёлый смех, обрывки тостов и поздравлений, мелодичный звон бокалов и удалые выкрики. Айрон молча наблюдал за тем, как Тимо остановился, в нерешительности оглянувшись на ярко освещённый прямоугольник дверного проёма, ведущий в тронный зал, но тут же пожав плечами, выбросил окурок в небольшой сугробчик и решительно направился вглубь ночного парка, подальше от пьяного веселья, которого, увы, не разделял.

Принц Ночи следовал бесшумно за своей жертвой, будто вновь охотился, только вот данный приз будет ценней любой, даже самой сладкой, крови. Он скрывался в тени деревьев, избегая лунного сияния, плавный шаг его не потревожил ни листика, ни сухой веточки, и уж подавно снежная крупа не скрипела под ногами того, кто был в этот момент самой Тьмою. Смерть вкрадчивыми шагами преследовала Лайтонена, вдыхая запах миндаля и почти неуловимого, терпкого аромата любимого парфюма Императора.

Любимый во всем.

Тимо резко остановился, не дойдя пары шагов до заснеженной чаши фонтана, которую украшала скульптура легендарной птицы феникс, по странному стечению обстоятельств являющаяся гербом Великого Дома Амадо, главой которого и был Лайтонен. Айрон невольно затаил дыхание – он знал, что не мог выдать своего присутствия ни шумным дыханием, ни звуком шагов или шелестом одежды… и всё же Тимо настороженно замер, к чему-то прислушиваясь. Вдруг, не оборачиваясь в сторону замершего в тени деревьев врага, сказал бесконечно ледяным тоном:

– Не припомню, чтобы подписывал приглашение для тебя, упырь.

– Мне оно и не нужно, – с лёгкой ухмылкой заявил Айрон, пытаясь казаться беспечным, хотя у самого внутри смерзался колючий ком страха и неуверенности. – Я гуляю сам по себе и не нуждаюсь в подсказках.

Медленно, словно нехотя, Император повернулся, встречая изумрудный взгляд, исполненный тоски и в то же время пламенеющий надеждой. Ах, в этом был весь Айрон! Очарование и непосредственность юности мешались в причудливых пропорциях со зрелой мудростью опытного правителя. Сумевший сохранить в себе способность радоваться каждому дню в своей бесконечной жизни, оставляя во тьме все невзгоды и неприятности, Принц Ночи был для Тимо неразгаданным ребусом, привлекающим своей таинственностью. И даже сейчас Император не мог не восхититься яростью, светящейся в глазах напротив.

Айрон сделал шаг вперёд и тут же перед ним вспыхнула на мгновение серебристая преграда.

– Нельзя, – прошелестел в ночной тишине голос Тимо. – Помнишь наш уговор? Заступаешь за эту черту и мне не останется ничего, кроме как убить тебя.

– За что? – Осмелев, спросил Айрон, не испугавшись угрозы, исходящей от напряжённой фигуры Лайтонена. Ненавидящий прищур светло-синих глаз причинял ему боль куда серьёзней ранящих слов. – За то, что посмею ослушаться твоего приказа? Так ты мне не повелитель. Может, мне умереть ради искупления своих грехов? Какой именно имеешь в виду? Но что-то мне подсказывает, что единственное, в чём я перед тобой провинился – увидел нечто из того, чем ты никогда не поделился бы со мной, потому что с такими, как я… одноразовыми куклами… ты не делишься сокровенными переживаниями, так ведь?

Каждое сказанное Айроном слово заставляло Тимо болезненно вздрагивать, каждая фраза будто отсекала острым клинком часть его души, пластая на тонкие, прозрачные части. Он хотел остановить зарвавшегося вампира, осадить резким словом, ядовитой насмешкой… в его арсенале было достаточно инструментов, чтобы заставить наглого выскочку из Эргона умыться кровавыми соплями и ползать в ногах Императора, вымаливая прощение… Но Тимо медлил, продолжая выслушивать бессвязный поток обвинений и едких комментариев, и всё смотрел, смотрел, как по щекам забывшегося Айрона текут злые слёзы обиды. В зелёных, будто спелая листва, глазах вскипали прозрачные, солёные капли и старлингу, жившему на свете более тысячи лет, был отлично известен их вкус. Всегда – только горечь. Он дрожал, конвульсивно сжимая и разжимая тонкие пальцы, теряясь под градом выстраданных одинокими ночами вопросов, и отступал до тех пор, пока не наткнулся спиной на каменную чашу фонтана, а Принц Ночи продолжал неумолимо приближаться, задыхаясь от гнева и щемящей скорби, боровшихся в его душе.

– Почему ты такой жестокий?! – Айрон поднял ладони и с силой ударил в прозрачно-серебристую преграду, ледяным коконом окружившую Лайтонена, смотрящего сейчас так растеряно и грустно, что сердце было готово разорваться напополам под этим взглядом! – Хватит всё за всех решать самому! Что же ты молчишь? Скажи что-нибудь, мой Император! Знаешь, я как дурак открывал все окна в своём доме, потому что боялся, что ветер-посланник не сможет донести до меня твоих слов. Я слышал твой голос в вое зимнего ветра, я жадно ловил призрачное эхо тех слов, что ты так великодушно подарил мне… Луциан хотел даже упечь меня в лечебницу для душевнобольных и там мне было бы самое место, верно?