Текст книги "По закону сказки (СИ)"

Автор книги: 5ximera5

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Блистательного Лорда-аристократа, – со смущением выдавил мальчик, трогательно покраснев. Тейн тихо рассмеялся:

– Красивая обложка, не больше. На самом деле это я буду учиться у тебя тому, как выстоять перед лицом ужасных лишений. В тебе я обрету ту силу, что ещё не подвластна мне. Силу, необходимую, чтобы защитить Элли. Как видишь, мои уроки не совсем бескорыстны…

– Я… Буду рад хоть чем-то вам помочь в благодарность за моё спасение.

Тейн вдруг встал из-за стола и опустился перед Каном на одно колено. Мальчик озадаченно выдохнул:

– За-зачем?..

– Император отметил мою полезность.

– Н-но я… Я ещё не…

– Император не должен говорить о том, чего он не может, ибо Повелителю Галактики подвластно всё.

Так началось обучение Кана Сатора.

***

Кан ещё нежился в постели, когда кто-то вошёл в его комнату и бесцеремонно раздвинул плотные шторы, впустив в комнату золотой поток света, пробившийся даже сквозь закрытые веки юноши. Кан, протестующее пробормотав что-то, попытался скрыться от затопившего спальню сияния, натянув на голову одеяло, однако ласковые, но твёрдые руки удержали его от этого.

– Подумай, сколько всего ты успеешь узнать и сделать, не укорачивая свой день бессмысленной ленью!

При звуках этого знакомого, глубокого и бархатного голоса остатки сна покинули мальчика и он резко сел в кровати, зная, что в этот момент выглядит нелепо и жалко – с заспанным лицом, всклокоченными волосами и мутными глазами. Сожаление, что Наставник видит его таким, огненной волной пробежало по венам, болью вонзившись в каждую клеточку его тела. Кан хрипло выдохнул:

– Простите, Лорд! Я… Этого больше не повториться!

Тейн, сидевший на краешке кровати, предпочёл оставить при себе критику внешнего вида юноши, потому что видел – Кан и без того взволнован и смущён. Будь подросток менее восприимчивым, пришлось бы сделать соответствующие замечания. Но Кан отлично справлялся с ролью убитого горем ученика и поэтому Тимо лишь добродушно улыбнулся – как всегда, безупречный, в тщательно выглаженной униформе Лиги, золотистые волосы расчёсаны волосок к волоску… Кан в который раз признал, что ему, при всём старании, даже близко не удастся подойти к подобному совершенству.

Как всегда, Тейн легко понял, о чём думает мальчишка:

– Кан, не стоит забивать себе голову такими пустяками раньше времени. – Не больно, но обидно щёлкнул юношу по носу. – Когда же ты научишься смотреть не на внешность человека, а в его суть?

– Да, сэр, – покаянно опустил голову будущий Император.

– Собирайся. Мы едем на охоту.

Кан в совершеннейшем восторге испустил боевой клич и выскочил из-под одеяла. Тейн Лорас наблюдал за тем, как юный принц торопливо натягивает кожаные брюки и расшитый золотом дублет, снисходительно улыбаясь. Он занимался этим ребёнком вот уже несколько месяцев, пытаясь заставить его думать так, как положено политику и аристократу, одновременно с этим бережно лелея довольно приличные способности Кана к телепатии. Однако, не смотря на все усилия, ему удалось добиться немногого – мальчишка смог вспомнить то, что ему успели привить в детстве, но не более того. Тем более, в порыве чувств Кан мог забыть о правилах приличия, как это происходило сейчас. У него не было выдержки и чувства собственного достоинства, не было того внутреннего величия, что должно отличать Повелителя Галактики. С этим придётся что-то делать.

Но даже не это беспокоило Тейна – в конце концов, привить правильный образ мышления человеку в столь нежном возрасте трудно, но возможно, скорее, это был вопрос времени и усердия. Гораздо сильнее Лорда-одарённого волновали те чувства, что начинал испытывать к нему Кан. Поначалу нелюдимый и подозрительно агрессивный подросток начал меняться, и теперь Тейн был для него не просто Наставником, другом и человеком, почти заменившем отца… Тейн Лорас опасался, что будущий Император видит в нём некий идеал, и, как следствие, становится зависимым от него.

И, если признаться откровенно, такое преданное преклонение начинало ему нравится. Чувства, недостойные высокого Лорда.

Они оба балансировали на тончайшем лезвии из бритвенно-острых эмоций.

– Я готов! – Кан застыл перед наставником на вытяжку, демонстрируя своё рвение, и глядя на него своими преданными карими глазами, в которых даже не читались – светились – любовь и восхищение.

Тейн встал, положил руку на плечо юноши и скомандовал:

– Тогда – вперёд!

Целый день они провели, мчась по свежим зелёным лесам на быстрых скакунах и ветер вплетал в их волосы ленты из запаха полыни и дикой вишни. Они выслеживали добычу по едва заметным следам или, утомившись, лежали на берегу быстрого ручья, в котором холодная, кристально-чистая вода перепрыгивала многочисленные пороги, сверкая каскадами и сотней маленьких радуг…

Кан чувствовал, что он по-настоящему счастлив! Ему хотелось кричать на весь мир о своём счастье и призрак рудников тускнел, стыдливо пряча во тьме забвения своё ужасное лицо. И всем этим Кан был обязан одному человеку, который лежит рядом на траве, закинув большие, сильные руки за голову и небесно-голубыми глазами провожает караваны облаков. Он всегда кажется таким надёжным, уверенным… Он – это весь мир, внезапно понял Кан. И кричать совсем не обязательно – чтобы мир услышал его счастье, достаточно лишь протянуть руку, дотронуться до тёплого плеча под тонким шёлком белоснежной рубашки… И встретить мудрый, такой понимающий взгляд!

Но почему-то Кан боится сделать это. Боится нарушить очарование момента, разбить хрустальную тишину своей неловкостью. Вдруг Наставник сочтёт его глупым или?..

– Никогда, – вдруг спокойно отозвался Тейн. – Никогда я не назову тебя глупцом, Кан Сатор. Ибо совсем не так полагается Лорду величать Повелителя Галактики.

– Вы… Читаете мои мысли? Вы же обещали этого не делать! – Окончательно сконфузился юноша. Тейн скосил на него глаза и лениво улыбнулся:

– У вас на лице всё написано, милорд… И, ради Небес… Думайте тише. Вы – словно неиссякаемый источник энергии! А я-то думал, что порядком утомил вас этими скачками…

Кан спрятал пылающее смущением лицо на сгибе локтя и пробормотал:

– Со мной это происходит, только когда вы рядом…

– Смотри, не растеряй свой задор – у нас впереди весьма насыщенная программа.

– Как скажите…

– Оставим официальный тон, – вдруг вздохнул Тейн. – Я уже убедился, что ты в должной мере владеешь им, Кан. Так что можешь весь остаток дня звать меня по имени. Веришь ли, но я до сих пор не привык к титулам.

– Мне говорили, – согласно кивнул юноша. – Но для меня не имеет значения цвет твоей крови или длина родословной, Наставник. Передо мной живой пример того, как может возвыситься обычный человек. И… Я тоже хотел бы взять победу своими руками.

– Ты обязательно сделаешь это, Кан. Не зря же я столько времени учу тебя? – Тейн Лорас улыбался, а на дне его сапфировых глаз вспыхивали золотые искры.

И Кан решился. Он медленно, с наслаждением провёл ладонью по длинным золотистым волосам Наставника, чувствуя, какие они мягкие на ощупь, ощущая, как напряглось его сильное, упругое тело, словно у хищника, готового к броску. Кану это нравилось, как и то, что взгляд Тейна стал вдруг тёмным, глубоким, завораживающим…

– Мы могли бы… – Начал юноша, но мужчина вдруг рывком поднялся, не позволив ему закончить фразу.

– Это было бы слишком опасно для вас, мой Повелитель. – Обещание было забыто и они вновь перешли на официальный тон, отчего Кан почувствовал беспомощность и холод, поселившийся внутри. Тейн вежливо поклонился:

– Приношу свои извинения.

– Тейн… – Кан растеряно смотрел на него сверху вниз. – Я… Я что-то не так?.. Постой…

Но тот, игнорируя этот жалобный вскрик, торопливо шёл прочь от берега туда, где они оставили стреноженных скакунов. Сердце билось часто-часто, мягкое прикосновение мальчика к его волосам всё ещё ощущалось… Как клеймо.

– Стоять! – Вдруг догнал его холодный и властный голос, тем не менее, выдававший ярость и гнев владельца. – Я приказываю тебе!

Тейн застыл на месте, пытаясь скрыть торжествующую улыбку. Щенок пытается подать голос. Позволим ему ощутить, как это приятно. Торопливые шаги за спиной и вот Кан уже требовательно заглядывает в лицо Наставника:

– Почему?!

– Вы приказали и я повиновался. Вас это удивило, Повелитель? – В безучастном голосе Тейна нельзя было заподозрить ехидство. В голубых глазах золотым светом отражалась доброта и покорность.

– Конечно не это! – с возмущением крикнул Кан, и вдруг вновь превратился в обиженного мальчишку: – Зачем ты играешь со мной? То приближаешь к себе, то отталкиваешь, как надоевшую игрушку… Кто я для тебя?!

Горькие слёзы искренней обиды текли по лицу юноши, но он не отводил взгляда. Тогда Тейн встал перед ним на колени и качнулся вперёд, обнимая нескладного подростка:

– Прости, что тебе приходится испытывать боль… Но ты должен быть сильным, мой Повелитель. И я поклялся, что сделаю тебя великим, твой взгляд будет заставлять людей преклонять колена пред тобой, по твоему слову будут взмывать в воздух армады боевых кораблей, и даже зажигаться новые звёзды…

– Я слышал, у тебя скоро родится сын. – В голосе юноши всё ещё слышались слёзы. Тейн, не поднимая головы, кивнул. Он слышал, как торопливо бьётся сердце мальчишки, чувствовал, как он дрожит, поражённый их волнительной близостью.

– Значит, он будет моим братом… Или соперником?!

Тейн не успел ничего ответить – Кан резко оттолкнул его и бросился к лошади. Вскочив в седло, юноша послал своего скакуна в бешеный галоп, словно пытаясь спастись в этой дикой скачке от собственных противоречивых чувств.

Кан, задыхаясь, гнал коня всё быстрее и быстрее, но за грохочущим в ушах биением сердца он слышал гулкий ритмичный бой копыт лошади Наставника. Ему было безмерно стыдно за свою эгоистичную просьбу, а потом – за последующее поведение. Тейн Лорас что-то делал с ним, что-то не очень хорошее, заставлял переживать постыдные чувства и, вместе с тем, каким-то непостижимым образом готовил его к новой жизни, заставлял испытывать страдания и удовольствия, а сегодня… Сегодня он позволил Кану вкусить власти.

Приказывать, оказывается, так сладко…

И Кан натянул поводья, останавливая скакуна. Через мгновение Лорас поравнялся с ним и юноша спросил, призвав на помощь всю свою выдержку:

– Значит, я могу распоряжаться тобой?

– Да, мой Повелитель, – спокойно ответил мужчина.

– А если я прикажу… – Во взгляде Кана, алчном, жаждущем, вспыхнула неподдельная страсть и Наставник разочарованно опустил взгляд:

– Не стоит, господин.

– Но почему?!

– Потому что вы должны приказывать только тогда, когда действительно желаете исполнения своей воли. Во всех остальных случаях это будет лишь напрасным сотрясением воздуха.

– Вот как? – Задумчиво протянул Кан. – Я обязательно запомню, и вот ещё что, Тейн… Прости меня.

Наставник, тепло улыбнувшись, взъерошил каштаново-седые волосы Кана. Так по-домашнему…

– Я рад, что мне выпала честь привести вас к трону, Кан Сатор из Дома Ттар. У вас впереди столько великих свершений!

– Думаешь, я справлюсь?

– Непременно! – Заверил юношу Лорд Лиги. В сапфирово-синих глазах искрилась улыбка.

***

Кан остановился напротив стальной клетки, в которую был заключён один-единственный пленник, с брезгливым любопытством рассматривая свой трофей. Слой грязи, покрывавший некогда ухоженную, бархатистую кожу, к которой Кан так мечтал прикоснуться, казался серым налётом на былом совершенстве. Волосы мокрыми седыми сосульками свисали на лицо бывшего Лорда, уже ничто более не напоминало об их прежнем золотистом цвете. И только синие, безбрежно-синие глаза по-прежнему сияли на изуродованном побоями и безобразными кровоподтёками лице.

– Вот мы и поменялись местами, Кан Сатор, – раздался в тишине хриплый голос, полный неприкрытой насмешки и Император неожиданно остро ощутил собственную ничтожность. Почему?! Разве не он теперь свысока смотрит на других, копающихся в грязи и отбросах у его ног, счастливых уже тем, что он позволил им приблизиться? Он – тот, кого считают великолепным, блистательным и сиятельным, похоронивший в своей памяти ужасы прошлого, чтобы жить дальше ради будущего тех миллиардов живых существ, что верили в его мудрость. Так почему, во имя Неба, он вновь чувствует себя беспомощным, жалким мальчишкой под суровым взглядом Наставника?..

– Я бы сказал иначе – свершилась справедливость и действующие лица заняли свои истинные места на игральной доске. Так вот твоё место, Тейн Лорас, у моих ног.

Заключённый отбросил голову назад и рассмеялся, однако в голосе его не было слышно веселья.

– А помнишь ли ты, о, мой Император, что любая пешка, дошедшая до края игрового поля способна стать ферзём?

– Тебе это уже не грозит, мой бывший наставник. Хочешь, я уже сейчас предреку твоё будущее? За измену государству тебя ждёт позорная казнь, но я буду милостив… один-единственный раз. Я помню, как ты старался, выполняя приказ своей жены, этой рыжей ведьмы, и нашёл меня на задворках Вселенной. Пусть никто не посмеет сказать, будто я – неблагодарен. Казнь Элеоноры Эшли и Тейна Лорана будет состоять в изгнании и вы век будете скитаться в безмолвной пустоте Великого Космоса. Изящный ход, не правда ли?

– Моя семья не виновна в предъявленных обвинениях, и тебе, Кан Сатор, об этом прекрасно известно. – Тейн Лорас подался вперёд, вцепившись длинными пальцами в кровавых струпьях на месте вырванных ногтей в прутья стальной решётки, с отчаянием, граничащем с безумием, вглядываясь в надменное, прекрасное лицо своего бывшего подопечного. – Не делай этого, мой милый мальчик, не превращай нас во врагов. Ещё не поздно остановиться!

– Нет, Тейн, – прошептал Кан, до боли сжимая кулаки, но не отводя горящего взгляда от до сих пор любимого лица. – Уже слишком… слишком поздно. Всё зашло так далеко! Если бы ты ответил на мои чувства, не был бы столь упрям! Теперь же за твои грехи ответит твой сын и, клянусь всеми силами, мне подвластными, вернувшись в обитаемый космос, ты не узнаешь своего Альфреда.

– Сотня лет, Кан, что ты отмерил нам с Элли, пытаясь казаться справедливым, – ничто для тебя и моей жены, как для представителей Великих Домов, но я… с чего такая уверенность в том, что я доживу до момента истинного возмездия?

– Поверь, Тейн Лорас, ты будешь всё так же красив и молод, как в нашу первую встречу. Элеонора вряд ли захочет провести всё это время в одиночестве, ей понадобится спутник, а у глав Великих Домов есть некие… преимущества над обычными людьми. Бессмертие, коим она, несомненно, поделится с тобой, станет не благословением, а наказанием. Настоящей пыткой, по сравнению с которой любая физическая боль превратиться в прах и тлен.

– За что?.. – Только и смог выдохнуть несчастный, опускаясь на колени. Мучительно застонал, повторяя: – За что?!

– Потому что я люблю тебя. А ты уничтожил мои надежды, безжалостно раздавил хрупкие бутоны цветов своими военными сапогами, даже не задумавшись над тем, какую рану нанёс моему сердцу. Тейн, я не могу видеть тебя, не могу слышать твой голос, не могу думать о тебе… но отказаться от тебя выше моих сил. Что за наказание и мука – любить такого холодного, равнодушного человека, как ты?! Кто из нас виноват в этом? Кто страдает больше? Хочешь знать всю правду? Да, это я велел подбросить в твой дом компрометирующие документы, на основании которых стал возможен ваш арест. Я знаю – Элеонора Эшли задумывала с самого начала править Империей от моего имени, это она приказала тебе превратить меня в одержимого идиота, пускающего слюни вожделения при виде её смазливого муженька. О, ваш план был безупречен, гениален… и он почти сработал. Вот только я не собираюсь становиться вашей марионеткой.

Тейн Лорас молча смотрел на своего мучителя и Кан не выдержал. Плечи его задрожали, слёзы, давно уже душившие его, пролились на щёки, солёными тёплыми каплями срывались с подбородка.

– Даже сейчас… даже сейчас ты ни слова не говоришь в своё оправдание. Ты страшный человек, Тейн, бездушная тварь! Ну же! Умоляй, проси меня, целуй мои ноги и, возможно, я передумаю, оставлю тебя здесь, в столице. Рядом с собой…

Но Тейн по-прежнему молчал. И тогда волна могучего гнева поднялась со дна души юного Кана, она захлестнула его, исторгла нечеловеческий крик из его горла:

– Да будь же ты проклят во веки веков! Я отнимаю твоё имя, ибо ты его недостоин!!! Отныне каждая собака будет знать тебя, как Тимо Лайтонена – короля лжецов, Императора предателей! Тот, кто был Тейном Лорасом умрёт для всех в тот миг, когда я объявлю об этом. Так что запомни хорошенько своё новое имя, мерзавец. Оно тебе пригодится, чтобы принимать проклятия и ненависть всех тех, кто пострадал из-за твоего равнодушия!

С этими словами Император, резко развернувшись так, что хлопнул красивый, вышитый золотой нитью плащ, стремительно вышел, оставив позади себя опустошённого, раздавленного человека, только что лишённого самого последнего, что у него оставалось – имени. Такова была истинная власть наследника Дома Ттар: все его проклятия всегда сбывались.

***

Кан Сатор стоял у распахнутого в столичную тёплую ночь окна, с удовольствием закуривая тонкую длинную сигару. Свет трёх лун мистической вязью ложился на его по-прежнему прекрасное лицо, испорченное лишь неуловимой печатью порока, присущей всем тем, кто живёт дольше обычных людей. Металлические пластинки, вплетённые в кончики многочисленных косичек, украшавших голову Императора, мелодично звенели при каждом повороте или движении, создавая свою невесомую музыку. Седины в каштановых волосах прибавилось за прошедшую сотню лет, однако ему всё ещё было далеко до той белоснежной гривы, чей обладатель сейчас со стоном боли пытался подняться с окровавленных простыней.

Отбросив едва начатую сигару и недовольно нахмурившись из-за этого, Император вернулся к постели, сильным толчком отправив едва вставшего мужчину обратно в ворох простыней.

– Куда-то собрался, Лайтонен? Мы ещё не закончили.

– Мне казалось, что моя персона уже достаточно сильно утомила вас, мой Император. – Голос Тимо прохладен и чист, словно осенний дождь. Ни следа эмоций – равнодушный шелест мёртвых листьев под тяжёлыми, холодными каплями. Он даже не был возбуждён, это Кан ощущал особенно остро, воспринимая как очередную издёвку Директора Лиги, будто ставившую под сомнение способность Императора удовлетворять любовников. Однако, они оба знали, что происходящее в этой комнате никак нельзя отнести к любовным играм. Скорее, к пыткам.

– Это правда, – хмыкнул Кан Сатор больше в ответ на собственные мысли. – Но ты вынослив, а я ещё не наигрался.

– Тогда, может, сыграем в другую игру? – В потоках лунного света сапфировые глаза Лайтонена казались провалами во тьму. Теперь он ничем не напоминал того, кого раньше звали Тейн Лорас. Исчезли золотые искорки тепла во взгляде – теперь это были бездушные и холодные драгоценные камни, в уголках красиво очерченных губ поселились тени тревоги и какой-то невозможной усталости, изумительный золотистый цвет волос превратился в снежную белизну… и в тоже время непостижимым образом облик Тимо казался завершенным, идеальным. На это совершенство было больно смотреть.

Кан пожал плечами, поднимая с прикроватного столика небольшой стилет с узким, но отменно наточенным лезвием и покручивая его в пальцах, в любой момент готовый пустить оружие в ход. Тимо протянул руку, коснувшись плеча своего мучителя в почти нежном жесте, ласково провел кончиками пальцев по гладкой коже, заставив Кана настороженно следить за каждым движением одаренного, поудобнее перехватив кинжал… однако Директор Лиги ограничился лишь этими невесомыми прикосновениями и таинственной улыбкой из прошлой жизни. – Хочешь, я предреку твое будущее, Владыка? – мягкий, бархатный голос по-прежнему обладал гипнотическим влиянием и Кан вздрогнул, уловив в интонации Лайтонена некую угрозу. Желая закончить разговор, над которым был уже не властен, Император раздраженно фыркнул:

– Неужели открыл в себе дар прорицания? Он пригодился бы тебе тогда, сто десять лет назад.

– О, воистину, но то, что я сейчас скажу – всего лишь сухие факты.

– Что же, удиви меня. – Кан криво улыбнулся, поигрывая кинжалом. Ему было даже интересно, каким образом может ужалить змея, которой он давно выбил ядовитые клыки. Лайтонен натянул брюки, едва заметно морщась от боли и накинул на плечи белоснежную сорочку. Голосом, по-прежнему лишенным эмоций, размеренно произнес:

– Десять лет я оплачиваю благополучие Лиги и Девяти Башен этой порочной связью с тобой. Думаю, настало время изменить ситуацию.

– Каким образом? – Кан, ожидавший нечто подобное от своего “любовника”, поднял красиво очерченные брови в фальшивом удивлении. – Уж не собираешься ли ты предать огласке наши отношения?

– Именно так я и собираюсь поступить, – проигнорировав возмущенное фырканье Императора, спокойно сообщил Тимо. – Знаю, ты этого не боишься, даже более того – откровения подобного рода нанесут мне несопоставимый по величине ущерб, но… для меня уже давно не имеют значения понятия вроде “чести” и “совести”, а вот твоей драгоценной кузине Фэйт Амадо, в которой ты, так уж получилось, души не чаешь, придется выдержать немало неприятностей.

– Что ты имеешь в виду, твареныш? – прошипел Кан, мгновенно утративший благостное расположение духа. Фэйт он действительно любил так, как не всякий отец обожает свою дочь. Она была для него воплощением всего самого чистого, светлого и непорочного. Тимо улыбнулся незнакомой, жестокой улыбкой, сказав:

– Как думаешь, жена вправе разделить позор мужа? Уверен, новость эту будут смаковать на всех великосветских приемах и раутах Столицы… Какой пассаж! Император имеет супруга собственной кузины!

– Ублюдок! Что ты натворил?! – взревел Кан, сгребая в кулак ворот рубахи Лайтонена, а тот заливался страшным, безумным смехом и огоньки этого сумасшествия горели в его сапфировых глазах.

– Ты позволил моей Элли умереть, взял жизнь той, что была мне так дорога, почему же мне запрещено сделать тоже самое с тобой, Кан Сатор? Мы поженились два года назад, сведения об этом можно найти в реестре бракосочетаний Столицы.

– Никогда… – Кана трясло от избытка гнева и ярости, он с трудом проталкивал слова сквозь сжатые губы, цедя: – Никогда ты не любил, ты не знаешь, что означает это чувство!

– Верно, – в жутких, горящих синим огнём глазах, жило нечто тёмное, чужое, что превратило Тейна Лораса, которого знал Кан, в Тимо Лайтонена. – Любовь – всего лишь грёза, недостижимая и прекрасная мечта и ею лучше всего любоваться издали, чтобы её безжалостный свет не спалил дотла сердце и душу. Ни я, ни Фэйт не любим друг друга, но мы делаем то, что и остальные вокруг – пользуемся. Твоя ненаглядная девочка-кузина использует меня и мой авторитет в Лиге, чтобы доказать обществу, будто достойна сама принимать ответственные решения. Ты, Кан Сатор, и её мать – Леа Амадо – своим давлением вынудили её пойти на этот шаг. Я всего лишь согласился помочь исполнить её мечту, а заодно – отомстить вам за излишний прессинг. По твоему лицу я вижу, ей это вполне удалось.

– А какая выгода для тебя в этом союзе? – Прохрипел взбешённый до предела Кан и Тимо пожал плечами, стряхивая со своего горла скрюченные пальцы Императора.

– Что может желать мужчина от женщины? Разумеется, физическое удовольствие. Кроме того, наш брак позволил мне войти, наконец, в высшее дворянство, потому как милая, нежная Фэйт не стала слишком осторожничать, как это делала моя предыдущая супруга, и ввела меня в род Амадо, так что я теперь – представитель Великого Дома Феникса. Абсолютно официально.

Кан почувствовал, как скулы сводит от ненависти. Красивое лицо его перекосила дикая гримаса и он сделал то, о чём мечтал с самого начала разговора – размахнувшись, со всей силы ударил Лайтонена в висок рукояткой кинжала. Седые волосы окрасились кровью, но тварь оказалась из породы особо живучих. Тимо качнул головой из стороны в сторону, словно прогоняя туман перед глазами, и снова улыбнулся Кану оскалом хищника:

– Так ты всё ещё хочешь узнать своё будущее, Император? После того, как вскроется наш адюльтер, общественность возмутится падением нравов в среде аристократов, поднимется мятеж, пламя которого умело раздуют провокаторы Лиги. Революция, мой мальчик, куда ближе, чем ты думал. Вместо того, чтобы наслаждаться моим телом, лелея старые обиды, тебе следовало бы больше времени уделять государственным делам.

– Кто предупреждён, тот вооружён, – ехидно прошипел Кан, но Тимо лишь фыркнул:

– Если бы тебе помогли полученные от меня сведения, я бы не стал открывать карты, разве нет? Ты не сможешь остановить народный гнев. Начнётся бойня, поверь, все приготовления давно завершены, нужен лишь сигнал, спусковой крючок, могущий подхлестнуть недовольство черни. Разврат и содомия в Императорском дворце, порочные связи в семьях аристократов и дворян – отвратительно… Ничто не спасёт ни тебя, ни твою семью, ни Империю. Всё сметёт беспощадная волна революции. Но… ты ещё можешь спасти большинство из тех, кого ведёшь за собой.

Кан нервно сглотнул, пытаясь прогнать видения горящих дворцов знати и молчаливых покойников из высшего общества, раскачивающихся на фонарных столбах. Тимо аккуратно застёгивал рубашку, словно не придавая значения собственным словам, что вогнали в шок Императора. Он тщательно расчесал волосы, заплетая их в косу и только после того, как это дело было завершено, спокойно сказал:

– Второй вариант твоего будущего таков. Ты, не желая подобного разрушительного развития событий, убиваешь меня. Это будет не публичная казнь, здесь нужно что-то более деликатное. Возможно даже, что ты решишь сделать это сам, не доверяя наёмным убийцам. Концы в воду, – Тимо неприятно усмехнулся. – Однако в Лиге есть люди, которым поручено следить за каждым моим шагом и если я надолго пропаду из их поля зрения, запускается определённый план действий, который приведёт к полной смене правящей династии путём наименьшего кровопролития. Цени мою щедрость, Кан.

– И ты сможешь отдать приказ из могилы? Ладно я… у нас старые счёты, но Тимо, ты сможешь убить ребёнка? Моего сына? Шону всего лишь семь лет.

– Моему сыну было на год меньше, когда ты отнял его у меня.

Кан встал с кровати и отошёл к окну, глядя на то, как прозрачно-розовый рассвет нежной дымкой окутывает шпили вычурных дворцов. Он не сомневался ни секунды – Тимо Лайтонен выполнит любую из своих угроз и выбора у Императора не осталось.

– А ты долго планировал это, не так ли?

– Дольше пришлось терпеть тебя и твои извращённые вкусы.

– Что же медлил?

– Политика, Кан, не терпит спешки. Нужно было время, чтобы окрепла Лига, чтобы люди привыкли к тому, что одарённые… ручные одарённые – им не враги. И это мне удалось. Ты проиграл, мой “повелитель”. Тебя не станет, а я найду способ вернуться даже с того света, чтобы насладиться своей победой сполна.

***

– Айрон… Айрон, очнись, наконец!

Настойчивый и слишком знакомый голос бился в висках торопливым пульсом, заставил усталое сознание вампира встрепенуться, потому что до Айрона вдруг дошло – он слышит! Сделав над собой поистине титаническое усилие, открыл глаза. Веки показались просто свинцовыми, но Принц Ночи не обратил внимания на это неудобство, всё его внимание было поглощено сапфировым взглядом напротив. Тимо слабо улыбнулся, тонкие губы еле заметно шевельнулись и Айрон не услышал – скорее, почувствовал:

– О, слава Небесам, мой Принц. Это действительно ты.

– Что происходит? – Воспользовался вернувшейся речью вампир, накинувшись на любовника с расспросами. – Где мы? Что со мной? Куда делся этот чёрт?

– Тихо, mai ammel… Кан всё ещё здесь, в твоей голове, просто слишком крепко уснул, уверовав в собственную безопасность и у меня появился шанс разбудить тебя.

Айрон огляделся. Они по-прежнему находились в его поместье, только сменили комнату, расположившись теперь в спальне. В воздухе витал острый мускусный запах, мешавшийся с вполне знакомым тяжёлым ароматом крови. Тимо пошевелился, пытаясь лечь поудобнее, хотя с закинутыми за голову руками, привязанными к изголовью кровати, это сделать было очень непросто. Всё тело Императора было покрыто подживающими ранами – тонкими и длинными, словно разрезы были сделаны бритвой. Поймав встревоженный взгляд аманта, старлинг прошептал:

– Я в порядке, но нам нужно подумать о том, как разделить вас с Каном.

– Для начала я хочу знать, что этот больной извращенец делал с тобой. – Упёрся Айрон.

– Зачем, упырь? Или думаешь перенять пару забавных идей? Поверь, тебе не понравится ни одна, ведь ты не любишь боли, верно?

– Великая Мать Ночи! Ты просто магнит для разных маньяков, Лайтонен! Наверное, пора что-то менять в имидже, не находишь?

– Мы можем обсудить это позже, кровосос. Кан удивительно силён и эта неожиданность сыграла со мной злую шутку. Впрочем, он всегда был таким – экспертом в ментальном вторжении. Его блоки настолько хороши, что я смог достучаться до тебя лишь на вторые сутки. К счастью, за прошедшее время, пока мы считали друг друга мертвецами, я тоже выучил пару приёмов. – Тимо тяжело, мрачно усмехнулся. – Даже хвалёной мощи и навыкам Кана, воспитанным поколениями селекции Великого Дома Ттар, не одолеть старлинга, Перворождённого. Изгнать его из твоего тела будет непросто, но главной занозой остаётся его настоящее тело, которое где-то рядом, иначе его контроль над твоими чувствами не был бы настолько полным. Вот его-то и надо уничтожить.

– Что нужно делать? – Деловито поинтересовался Айрон. Он умел внимательно слушать, когда от скучных лекций могла зависеть его жизнь или свобода, но Тимо излагал созревший у него план короткими и доступными тезисами, не вдаваясь в метафизику и длинные объяснения.

– …Таким образом его защита ослабнет изнутри, чего он никак не ожидает и вот тогда вступаю я.

– Тимо, это больно? – Вдруг забеспокоился вампир. Боли он и впрямь не любил, тем более что затеянный эксперимент казался ему в высшей степени сомнительным. Строгий взгляд синих глаз с искорками смешинок на самом их донышке, едва не заставил Айрона вновь забыть о том, как нужно дышать.

– Не трусь, мой Принц, обещаю, что буду нежным.

– Идиот… – печально констатировал Айрон, и вдруг, дотянувшись, тихонько прикоснулся губами к искусанным до крови губам Императора. – Это на удачу. Старинный обычай.

Тимо кивнул, будто принимая такое нелепое оправдание. Они начали действовать одновременно – Айрон бил в нерушимую стену ментального щита изнутри, а Лайтонен атаковал снаружи, выбрав точку наиболее уязвимую – воспоминания врага о семье. Владыка Эргона смутно понимал, что делает на самом деле, просто следовал подробным инструкциям и молился Богине, дабы его доверие врагу не оказалось напрасным. Ощущения, как и предупреждал старлинг, оказались сродни тому, как если бы Айрон, разбежавшись хорошенько, со всей силы грянулся о бетонную стену: на мгновение перехватило дух и сознание начало медленный полет в темноту бесчувствия, но вампир не мог себе позволить подвести Лайтонена. Собрав волю в кулак и борясь с дурнотой, которую, как весьма надеялся, разделял с Каном, Принц Ночи ударил снова.