Текст книги "Особенности эльфийского воспитания"

Автор книги: 000

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Подростки изнемогали. Раскрасневшись и вспотев, как от тяжелого труда, они с перекошенными лицами продолжали двигаться в унисон с женщинами, тоже глянцевыми от пота. Молодые легкие работали будто не для дыхания как такового, а исключительно ради выбрасывания воздуха с громкими звуками. Каждый юноша, включая его самого, казался Берту раскаленным паровым котлом, который вот-вот разорвется от огромного давления.

Алчный взор его бросился на центр поляны, как нищий на жаркое.

В Шиаль трудно было узнать ту застенчивую девочку, какой она была в начале ритуала. Тогда она боялась лишний раз пошевелиться, теперь же ее тело двигалось беспрестанно. Она не знала, куда девать руки, пальцы на которых то распрямлялись, становясь похожими на карандаши, то сгибались крючьями, голова запрокидывалась и в следующее же мгновение касалась подбородком груди, пластичное лицо стремительно меняло выражения, что смотрелось даже несколько жутковато. Девочка то вцеплялась сумасшедшим взглядом в двигавшиеся руки Нээль, то смотрела на нее умоляюще, пока очередной порыв не заставлял ее зажмуриться, кусая губы.

Нээль же совсем не походила на страстную любовницу – она производила впечатление особы, которая точно знает, что делает, и делает это с почти механической расчетливостью. Ее пальцы умело порхали по дрожащему телу девочки, точно женщина играла на каком-то экзотическом музыкальном инструменте, виртуозно извлекая из него мелодии экстаза. Мурлыканье, писк и повизгивание Шиаль для ушей Берта были сейчас самой чудесной музыкой на свете.

Рассудок его, казалось, совсем помутился. Он как будто услышал у себя в голове голос Нээль, который произнес:

– Я не хочу, чтобы ты закончил, как человек. Я хочу, чтобы ты закончил, как оалви.

Оалви? Это же вроде значит «эльф»?..

Берт почувствовал себя странно, голова его пошла кругом. Разума коснулось что-то извне, как бы настойчиво просясь в гости, и мальчик неосторожно впустил его. Теперь он ощущал, как плоть Мегеналь словно обволакивала его. Мальчик встряхнул головой и посмотрел на девушку. Она резво скользила кулаком по члену, от усердия высунув язык. Он понял, что чувствует не только трение ладони, а всю женщину целиком, каждый сантиметр ее кожи, каждую ее клетку. Это можно было грубо сравнить с тактильными ощущениями пальца, с которого ободрали слой отмершей кожи: почти болезненная чувствительность, но в случае Берта боль заменялась дистиллированным удовольствием.

Это было настолько ошеломительно, что парень едва устоял на ногах. Заметив перемены в нем, Мегеналь расплылась в улыбке: она-то, скорее всего, понимала, что происходит. Эльфийка глянула исподлобья, точно бросая Берту вызов, и заскользила свободной ладонью по собственному телу. Каким-то невероятным образом подросток почувствовал, как она трогает себя, и от неожиданных ощущений стал хватать ртом воздух. Он взял ее за груди и ощутил ими свои мокрые ладони с дрожащими пальцами.

Юноша кинул взгляд на алтарь, как будто оттуда его окликнули.

С бешеной скоростью запуская в девочку два пальца, тетя Нээль доводила свою композицию до финальных аккордов. Берт понял, что Шиаль смотрит прямо на него пугающе широко распахнутыми глазами, и через крошечный отрезок вечности он услышал ее грудной вопль десятками пар ушей.

Непонятных ощущений стало слишком много, не было времени их осознавать, и годились только для того, чтобы пировать ими.

Парень чувствовал, как до предела напряглось тело Шиаль, как оно конвульсивно сотрясается, словно в приступе эпилепсии, и натянувшиеся нити сухожилий, казалось, вот-вот прорежут нежную кожу. Он чувствовал, как крепко стиснуты между пальцами рук и ног складки одеяния, в котором девочка явилась на поляну, и как из разверзнутого в крике рта по ее худой щеке течет слюна, а из закатившихся глаз – слезы.

Шиаль словно выпустила некий невидимый, но мощный импульс, который, наконец, выбил пробки из наглухо закупоренных подростков.

Воздух разорвался от множества исступленно кричавших голосов, и Берт не мог сказать, какой из них исходил из его гортани: все в равной степени принадлежали как ему, так и каждому юноше.

Ощутив ласки женщин, всех одновременно и каждой по-отдельности, он вспыхивал тремя десятками оргазмов, потому что был в этот момент тремя десятками мальчиков, всеми одновременно и каждым по отдельности. Семя эльфов выбрасывалось очень частыми сильными толчками, формируя почти непрерывный поток, который не иссякал удивительно долго, и это сопровождалось не по-человечески острыми ощущениями. Парень так же чувствовал, как жесткие горячие струи хлещут тела женщин, распадаясь густыми каплями, и видел перед собой тридцать корчившихся юношеских лиц, включая свое.

Грандиозная экзальтация, к которой Берт оказался не готов, подхватила и теперь швыряла его сознание, как смерч цыпленка. Он видел три десятка женских лиц перед собой. Его ублажали все мамы, сестры, тетушки и соседки на этой поляне, все их руки, рты, ступни, груди – все это было в его распоряжении. Из неистово мелькавшего перед глазами коллажа, хоть и не сразу, но удавалось выделить конкретные образы.

Неопытная девушка забавно жмурится, уворачиваясь от брызг. Женщина с металлическими серьгами, напротив, охотно ловит их на язык. Из щели между грудями «девушки-альбиноса» бьет настоящий фонтан, и она с непосредственной улыбкой размазывает жидкость по бюсту, отчего он сверкает на солнце. Рыжая «воительница» так и лежит на спине, мышцы ее живота сокращаются от неровно обдающей его струи. «Графиня» с закрытыми глазами массирует головку отпрыска кончиками пальцев, принимая брызги на благородное лицо, а тот срывающимся голосом повторяет слово «мама» как заведенный.

Берт, наконец, разобрал в этой какофонии собственные стенания и увидел мир своими глазами. А вот и Мегеналь. Девушка, улыбнувшись и смежив веки, отклонилась назад, словно подставляя тело ласковому солнцу. Уже даже не утруждая себя ласками, она устроила себе эдакий расслабляющий душ из вязких теплых капель, извергаемых мальчиком безо всякой посторонней помощи.

– Надо же, вы эяку... кончаете иначе. Как будто... – услышал Берт ее голос, который тут же уплыл куда-то и теперь слышался в отдалении, так что слов было не разобрать.

Спиной Шиаль Берт почувствовал мягкую, как подушки, грудь старшей служанки, а внутри себя – ее пальцы. Мальчик услышал, как издает долгий девичий стон, похожий на звук расстроенной скрипки. Кто бы мог подумать, что в эту худую грудную клетку вмещается столько воздуха.

Парню хотелось провести вечность в этой карусели из шестидесяти тел, упиваясь идеальными ощущениями. Это был бы лучший рай, чем мог вообразить себе любой святоша.

Однако, Берта крутило слишком быстро, его сознание не справлялось с нагрузкой, и все вокруг сливалось. Кажется, у него подкосились ноги, и мальчик упал. Или это был не он? Берт почувствовал, что соскальзывает куда-то.

«Нет, не отпускайте меня, я хочу остаться! Хоть ненадол...»

8

Это было одно из худших пробуждений в жизни Берта. Первым делом он понял, что теперь у него только одно тело, и в нем ему жутко не нравится. Голова неумолимо раскалывалась, туловище и конечности ломило, словно его били десятеро, а внизу живота... В общем, шевелиться было крайне нежелательно. Еле ворочая глазами, в которых все даже не двоилось, а троилось, Берт сообразил, что находится в какой-то небольшой светлой комнате. Послышался ритмичный стук. Мальчика осенило – он в поезде. Куда он едет?

Юноша понял, что на нем нет одежды, не считая казенного дорожного одеяла. Он полежал недолго с закрытыми глазами, все это время проклятый стук колес отдавался в голове пушечными выстрелами, и думать было невозможно.

Боже, когда уже наступит будущее с бесшумными летающими поездами?

Когда хотя бы зрение пришло в относительный порядок, подросток увидел напротив себя силуэт. Напрягшись, он узнал тетю Нээль, которая, как и в самом начале путешествия, читала книгу, подобрав под себя ноги. В стоявшем на столике пустом стакане с характерным подстаканником дребезжала чайная ложка. Берт возненавидел ее.

Он попытался задать старшей служанке вопрос, но в горле его вдруг обнаружилась самая засушливая в мире пустыня. Это географическое открытие юноша отметил жестоким кашлем.

Нээль с неожиданной заботой сказала Берту не пытаться говорить и вставать и заверила его, что скоро все пройдет. Только она умела выражать беспокойство совершенно монотонным голосом. Мальчугану было неловко, когда она кормила его бульоном с ложечки, но выбирать особо не приходилось. Он выпил чая, который показался ему неожиданно вкусным. Затем его напоили каким-то травяным напитком, который своим вкусом убил все улучшенное чаем настроение. И, что самое главное, Нээль вынула из стакана дребезжавшую ложку. Завершая визит в реальность и проваливаясь обратно в сон, Берт пообещал себе признаться ей в любви, как только сможет.

9

На этот раз очнулся он более бодрым. Хотя все ощущения казались несколько притупленными, так Берту даже больше нравилось. За окном было темно, а в купе горела новомодная электрическая лампочка, освещая интерьер высшего класса. Нээль в своем обыкновении сидела за книжкой, и ее черные как уголь волосы слегка покачивались от колебаний вагона. Стук колес больше не казался таким мучительным. Женщина, заметив пробуждение юноши, чуть улыбнулась, что уже не казалось столь непривычным. Берт не без удивления поймал себя на том, что думает о ней с нежностью. Он смог присесть, прикрываясь одеялом, но пришлось перевести дыхание – чудовищная слабость не торопилась сдавать позиции.

– Тетя Нээль, куда мы едем? – перво-наперво спросил мальчик.

– Домой, конечно, – пожала плечами женщина, пригубив чая.

– Спасибо вам за заботу, тетя Нээль.

Эльфийка ответила учтивым кивком.

– Сколько я спал?

– Первый раз или второй?

Юнец задумался.

– В общей сложности.

– Четыре дня, – невозмутимо сообщила женщина.

Берт уставился на нее огромными глазами.

– Четыре? Как же это?.. – его напряженный голос осип, и парень кашлянул.

Нээль внимательно посмотрела на него, будто оценивая состояние. Затем сделала глоток из граненого стакана.

– Что ж, ритуал Единения отнимает действительно много сил. – будничным тоном заметила она.

Сын барона какое-то время угрюмо молчал, обхватив под одеялом колени руками. Он прокручивал в голове последние события.

– Я не помню, как попал на поезд, потому что спал?

– Да. Мегеналь заносила тебя в вагон на руках. Все мальчики теряют сознание в конце ритуала, это нормально.

– И все, что там было, не сон?

– Конечно, нет, – ответила Нээль таким тоном, словно ей задали вопрос вроде «живут ли тролли под моей кроватью?».

– Значит, это оргия...

– Не оргия, – без строгости поправила женщина, – Ритуал.

– Ритуал. Все эти...мальчики с матерями, сестрами. И... – Берт вдруг запнулся, опустил взгляд и покраснел.

– И? – Нээль не спеша наливала новую порцию чая из металлического чайника с эмблемой транспортной компании.

На лице мальчика застыло выражение муки.

– Вы с Шиаль, – тихо выдавил он.

– А. Ну да, – спокойно подтвердила женщина, – Мы с Шиаль. Вы с Мегеналь. И все со всеми в итоге, хоть и не физически. В этом и есть смысл ритуала.

– В чем? – не понял Берт.

– В том, чтобы чувствовать как эльф, – терпеливо объясняла Нээль, – Мы так чувствуем, поэтому мы оалви, и наоборот. И ты теперь один из нас.

Ложка, которой женщина размешивала сахар, ритмично позвякивала о стенки стакана, будто подражая стуку колес поезда.

– То есть?

– Ты теперь оалви. Эльф.

– Погодите... Но я же человек.

– Ты человек, – кивнула женщина, – Отчасти.

Берт нахмурился. Он никак не мог взять в толк, о чем она говорит.

– Вы хотите сказать, что в моем роду были эльфы?

– Твоя мать – эльф, – огорошила мальчика тетя Нээль совершенно будничным тоном.

Лизнув палец, она перелистнула страницу книги, куда поглядывала во время пауз в диалоге.

– Откуда вы знаете? – послышался, наконец, слабый голос мальчика.

Нээль снисходительно посмотрела на него. Он поежился.

– Я знаю о тебе и твоем отце больше, чем ты можешь себе представить.

– Значит, я бастард... – тихо, будто беседуя сам с собой, произнес Берт.

– Всего лишь с точки зрения имперской юриспруденции. И то только в том случае, если она об этом узнает. Думаешь, я продержалась в этой семье столько, если бы разбалтывала ее тайны направо и налево? – Нээль одарила парня еще одной неожиданной улыбкой.

Чувствую себя несколько приободренным, тот улыбнулся краем рта

На самом деле, новость о его матери не то чтобы так уж сильно удивила Берта: он, пожалуй, всегда подозревал что-то подобное. Очевидно, матери своей он никогда не знал, а на вопросы о ней отец реагировал тем, что неуклюже уводил разговор в другое русло. Даже те крупицы сведений, что мальчику удавалось все-таки вытянуть из папаши, выглядели неправдоподобно, поэтому однажды он просто плюнул на это дело. В общем, парень не слишком расстроился. То, что он полуэльф, ему даже казалось занятным.

Как всегда без предупреждения, Нээль поднялась, чтобы переодеться в ночное. Оказалось, странные перемены произошли не только в ней: мальчик, к его довольно вялому удивлению, больше не стеснялся ее. Факт того, что не стоит робеть перед ее голым телом, как таковым, вдруг принялся им легко и как-то сам собой. Юнец почти без эмоций наблюдал за тем, как она, изящно поставив ногу на спальную полку, скатывает с нее чулок. Женщина подняла на него глаза, но он не отвел взгляда, как обязательно поступил бы раньше. Она хмыкнула, прежде чем продолжить

Юноша сам не понимал, что с ним такое случилось. Это вряд ли вопрос настроения, как ему показалось. Возможно, в его ослабевшем страхе перед Нээль играло роль его болезненное, отчасти апатичное состояние. А, может, хотя на ритуале он так и не завладел ее чувствами, они просто стали ближе. В человеческом смысле.

Так или иначе, даже когда эльфийка избавилась от верха, обнажив бюст, Берт созерцал ее без смущения.

Нээль вдруг замерла, остановив на нем взгляд больших синих глаз. Она рассматривала его со своим обыкновенным холодным любопытством, не торопясь надевать ночное платье. Подросток вспомнил тот момент в кабинете служанки, когда эта женщина впервые показала ему грудь. Тогда он был шокирован, сейчас же он довольно-таки отстраненно оценивал совершенство форм.

– Тебя просто не узнать, – наконец, сказала она.

– Да уж. Наверное, я выгляжу настолько плохо, что меня мать родная не узнала бы, – не слишком весело усмехнулся юноша.

Эльфийка как-то странно посмотрела на него, после чего оделась.

– Я не о том. Ты не хочешь меня. Нет похоти.

Если бы не абсолютно спокойный тон, Берт бы подумал, что она обиделась.

– После такого, тетя Нээль, я еще очень долго ничего не захочу.

– Отныне ты будешь более сдержан, – уверенно сказала женщина, присаживаясь.

– Потому что меня...инициировали, и теперь я оалви?

– Да.

Берт почесал затылок. Его спутница не торопилась спать, вместо этого она снова взяла книгу и стала читать, лежа на животе и качая босыми ногами в воздухе, как школьница. В былые времена мальчик не остался бы равнодушен к этому, но сейчас сама мысль о сексуальном возбуждении отдавала болью.

– А другие...участники ритуала в таком же, как я, состоянии?

– В ком больше нашей крови, тот легче переносит такие вещи, – ответила Нээль, не отрываясь от текста.

– Нам еще долго ехать?

– Послезавтра будем дома.

– А Осом-Шиаль осталась в деревне? – Берту не очень нравилось заваливать Нээль вопросами, но любопытство распирало его.

– Да, на пару дней. Потом вернется в город. Можно даже организовать вашу встречу. Она ведь тебе понравилась? – женщина взглянула на юнца с легкой улыбкой.

– Э-э... – протянул тот, залившись краской, – Да. Конечно.

Они помолчали какое-то время. Берту не хотелось спать, и было довольно скучно, но утомлять тяжелую голову чтением не тянуло.

На языке крутился вопрос, казавшийся парню очень важным.

– Тетя Нээль.

– Да?

– Вы знали мою мать?

– Я твоя мать.

– Что, простите? – Берт решил, что не расслышал.

Нээль бросила на него долгий серьезный взгляд.

– Я твоя мать, – с расстановкой повторила она.

С полминуты мальчик просто смотрел перед собой.

– Ты шутишь?..

Впервые в жизни он обратился к Нээль на «ты».

Она села на койке, не сводя с побелевшего юноши взгляд.

– Я похожа на шутницу?

Берт еле нашел в себе силы помотать головой.

Женщина повернулась лицом к окну, за которым не было видно ничего, кроме проносящихся мимо редких огней.

Одного этого открытия было достаточно, чтобы оставить подростка без сна на ночь. Но тетя Нээль сочла нужным продолжить демонстрацию скелетов из семейного шкафа.

– Я хочу, чтобы ты очень внимательно меня выслушал, не задавая вопросов, – хладнокровно начала Нээль, – Опыт, полученный в ритуале, должен помочь тебе понять, если ты позволишь ему. Итак, ты должен будешь безоговорочно принять четыре вещи. Первое: я твоя мать. Я давно знакома с твоей семьей. Второе: я мать Мегеналь. Она твоя сводная сестра. Третье: я так же мать твоего отца. Да, я очень давно знакома с твоей семьей, и мне гораздо больше лет, чем на вид.

Женщина прервалась, внимательно изучая выражение лица Берта.

Он смотрел на Нээль стеклянными глазами. Ему подумалось, что она прямо сейчас перед его очами сходит с ума, настолько невероятную чушь она несла, и от этого стало жутко. Но даже перспектива ее безумие было гораздо более приемлемой, чем правдивость ее слов, потому что в этом случае сумасшествие грозило самому Берту.

Довольно долго ничего не происходило. Двое сидели друг напротив друга, одна всматривалась во тьму за окном поезда, другой – во тьму внутри себя. Последняя была значительно более непроглядной.

Женщина неожиданно переместилась на койку Берта, буравя того невыносимо спокойным взглядом ледяных глаз.

– Я не договорила о четвертой вещи, которую ты должен уяснить, – тихо сказала она, – Я тебе больше, чем мать. Ты состоишь из меня на три четверти, а не наполовину, как все сыновья. И твой отец, и ты были сделаны зачаты намеренно, а не случайно, как многие сыновья. Вы – это часть замысла, а замысел – это и есть четвертая вещь. Я хочу предоставить тебе выбор, Ты узнаешь о ней в любом случае, но я могу раскрыть тебе этот замысел либо сейчас, либо позднее. Выбирай.

Берт чувствовал себя жуком на ладони этой страшной женщины, мелочью в ее кармане, пешкой на ее шахматной доске. Только ее замораживающий взор не давал слезам катиться по его щекам.

– Сейчас, – бесцветно прошелестел мальчик. Черт с ним, с рассудком, подумал он. Может, сумасшедшим быть не так тяжко.

– Хорошо. Ты выбрал. Итак, я и дальше займусь твоим воспитанием, а когда ты будешь готов, мы предпримем необходимые шаги для того, чтобы сделать тебя императором. С твоим отцом это было рано еще рано делать, но с тобой возможно – я все предусмотрела. Ты будешь править государством, и с моим опытом достигнешь колоссальных успехов. Тебя будут помнить столетия, как когда-то меня. И я прослежу, чтобы ты воплотил в жизнь кое-какие идеи относительно моего когда-то великого народа. Вероятно, я даже официально выйду за тебя замуж – под новой личиной, конечно. Если общество будет готово. А когда один из величайших правителей сойдет со сцены, да здравствует новый – я к тому моменту воспитаю нескольких наследников. Часть рожу я, часть – возможно, Мегеналь. В том, что будет дальше, ты участие, конечно, не принимаешь, но все, что до – твоя судьба. Ты можешь похвастаться, что знаешь ее, и многие бы что угодно продали за такую судьбу, а я же просто подарю ее тебе. И буду всегда рядом, чтобы подкорректировать ее курс, – Нээль рассуждала о своих планах без излишнего пафоса, волнения или даже особой увлеченности. К сожалению для Берта, не было в ее взгляде ни искорки безумия, которую он так отчаянно хотел там найти. Сжавшись в комок и закутавшись в одеяло, он смотрел на нее, как кролик на Господа Бога.

– Теперь ты можешь задавать вопросы, – повелел Господь.

Только один пришел мальчику на ум.

– Кто ты такая?

Тетя Нээль лишь усмехнулась в ответ.