Текст книги "Дождь"

Автор книги: Зульфат Шигапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Зульфат Шигапов
Дождь

Глава 1.

Солнце близилось к полудню. Его теплые лучи ласкали землю, а на голубом небосводе невидимый самолёт оставил рыхлую белую борозду, расширявшуюся в безоблачном невидимом пространстве.

Шёл мелкий дождь… Как и многие дни до этого, он капал не переставая, с того самого времени как и начался. Рамиль хорошо помнил тот день, будто бы это было только вчера или даже сегодня утром. Так ярко все отпечаталось в его памяти. Вот и сейчас, крепко держа рукоять косы, отточенными движениями ювелирно срезая острием невысокую газонную траву, он думал и прокручивал уже наверное в тысячный раз, словно старый видеоролик, кадры того дня… Дня, когда пошел дождь…

– Ребята! Ребята! – кричала Лия, – быстрее идите на улицу, Рамиль, Марат, ну быстрее, пропустите же все!

Он нехотя поднялся с постели и глянул в окно. Во дворе дома Лия и Резеда, широко раскинув руки и направив лица к дождю, пытались ртом ловить капли. Девушки радостно прыгали и громко смеялись, как маленькие дети.

«А ведь им обеим уже далеко за тридцать», – усмехнулся про себя Рамиль. Ярко светило утреннее солнце, подсвечивая и играя оттенками со струйками дождя.

– Что там? Радуга что ли? – Марат, наспех надев на босые ноги калоши, в одних трусах выбежал к ним на улицу и, озираясь вокруг, не мог понять, чему они так радуются. – Ну, где радуга то? – не унимался он и, поддавшись заразительному смеху, тоже гоготал и подпрыгивал вместе со всеми, вертя запрокинутую голову, пытаясь отыскать предмет всеобщего ликования.

«А ведь этому козлику в трусах уже за сорок», – отметил про себя Рамиль и не спеша стал одеваться.

В деревню Ключи Рамиль с Лией приехали поздно вечером. Припарковав новенький Ленд Крузер рядом с машиной хозяев, они вошли в дом, где уже был накрыт праздничный стол и других гостей сегодня не предполагалось. Их встретили Марат с супругой Резедой.

Этот дом принадлежал матери Марата, что несколько лет назад переехала в город к дочери. Продавать дом Марат не захотел. Вместо этого, он нашел для себя странное увлечение – ежегодно стал тратить время и деньги на благоустройство жилья. Так он перестелил крышу с шифера на профнастил, поменял деревянные окна на пластиковые, старый газовый котел – на современный экономичный, а ванную комнату обложил кафелем. В некоторых комнатах поменял линолеум на ламинат, а после всё лето с удовольствием копался в огороде. Эту работу он выполнял всегда сам. Его жена особо и не возражала, когда Марат, вместо того что бы везти семью на юг, на всё лето уезжал в деревню, предварительно спровадив ее с детьми к родителям. Благо те жили в пригородном коттеджном поселке, имея там огромный двухэтажный особняк со всеми причитающимися к нему прелестями, и были безмерно рады приезду таких гостей. Зато возвращался Марат из деревни всегда отдохнувшим и полным сил. Каково же было удивление Рамиля, знавшего о странном увлечении друга, когда тот, неожиданно позвонив, пригласил его с женой в гости именно в этот дом.

Когда Рамиль, наконец, присоединился к своим друзьям девушки уже не прыгали, а молча стояли, направив лица к дождю. Глаза у них были закрыты, а на лицах сияла блаженная улыбка. Распущенные светло-русые с медовым оттенком волосы Лии слегка колыхались на слабом ветру. Рамилю нравилось зарываться в них лицом и вдыхать их аромат. Вот и сейчас он представил себе, как они нежно щекочут его нос и щеки. Солнце ярко освещало её красивое лицо, и Рамиль с нескрываемым восхищением некоторое время смотрел на свою жену. Супруга Марата ничуть не уступала в красоте. Волосы у Резеды были, каштанового цвета с легкой рыжинкой. Аккуратная прическа и строгое лицо выдавали в ней учительницу, а изящная фигура никак не согласовывалась с тем фактом, что она была матерью троих детей.

Марат в это время, все так же стоял в одних трусах, согнувшись над неизвестно откуда появившимся у него смартфоном и быстро водил пальцем по экрану.

– Ну и из-за чего весь этот переполох? Вы, прям, как дети малые, дождя с радугой что ли не видели? – как бы с досадой, что его разбудили в такую рань да еще и в выходной день, пробурчал Рамиль. Хотя в душе он был доволен, что присоединился к ним. Ему передавалось их общее возбуждение. Воздух вокруг был наэлектризован радостью. Дышалось легко, а тело испытывало бодрость.

– Ты ощущаешь дождь? – не отрывая взгляда от экрана своего смартфона, озабоченно спросил Марат.

– В каком смысле? – Рамиль недоуменно посмотрел на друга.

– Физически, на себе ощущаешь дождевые капли?

Рамиль только сейчас обратил внимание на то, что дождь не был материален, скорее эта была иллюзия дождя, похожая на голограмму… Дождь шел из ниоткуда в никуда. Он не ударялся о тело, одежда не намокала, и не было следов влаги ни на земле, ни на предметах, а на небе не наблюдалось даже малюсенького облачка.

– А все-таки он ощущается, – умиротворённым голосом, произнесла Резеда, – какое-то еле заметное покалывание на лице.

– Словно, слабое электрическое поле ласкает кожу, – с такой же интонацией отметила Лия.

Рамиль направил свое лицо навстречу струям дождя, но ничего не почувствовал.

– Что пишут? – спросил он, находясь в той же позе что и девушки.

– Вообще ничего! Ни одного упоминания об этом явлении! – Недоумённо ответил Марат.

– А может это что–то на подобии солнечной пыли или радиационных осадков, а мы стоим, как дураки, и ловим опасное излучение.

– Не пугай так Рамиль, – Лия обиженно посмотрела и обняла мужа, – я вот сердцем чувствую, что ничего плохого в этом нет.

Марат, так ничего не добившись от своего телефона, принялся кому–то названивать и уже через пару минут сообщил, что в городе дождя нет.

– Смотрите! Кто это? – Резеда кивнула на соседний участок.

Там, на крыльце соседнего дома, в инвалидном кресле сидела женщина со сморщенным и передернутым судорогой лицом. Руки ее были скрючены в неестественном положении, будто, неведомая сила удерживала их так. Она направляла свое лицо к дождю и нечленораздельно тихо мычала, при этом с ее рта свисала длинная слюна. Одета она была по-мусульмански: голова покрыта платком, а подол платья прикрывал ноги до ступней.

– Баба–Яга, какая то – прошептала Лия.

– Это соседка наша. Она дэцэпэшница с рождения, – пояснил Марат, – кстати, помоложе вас будет, ей наверное лет двадцать.

Вскоре из соседнего дома вышла пожилая женщина, одетая на тот же манер, и закатила кресло вместе с «Бабой-Ягой» в дом.

– Мать, наверное, – подумала вслух Резеда.

– Отец у них умер в прошлом году, он был здесь муллой при мечети. Вдвоем так и осталась с матерью, – вполголоса сказал Марат, кивнув головой пожилой женщине, когда та посмотрела на них, – она у них поздний ребенок и вот такое… Раньше отец ее преподавал в школе. Помнишь, Рамиль?

– Конечно, я помню, учитель физики, Исмагил Ахматович. Был моим классным руководителем, я и не знал, что он стал муллой. Часто захаживал к ним домой. Он помогал мне еще готовиться к вступительным в универ. И жена у него тоже учительницей была… Начальных классов, вроде. Хорошая такая, добрая, всегда улыбалась мне. Это ведь она сейчас закатила кресло?

– Да, Мадина Сабировна, – моя первая учительница.

– А у нас была Марина Валерьевна.

– А ты что жил здесь? – удивленно спросила Лия, посмотрев на Рамиля.

– Ну да, до 17 лет. Окончил местную школу. Потом всей семьей переехали в город.

– Ты никогда не рассказывал мне об этом. Я думала ты городской мальчик, а ты оказывается деревенский.

– Я с тех пор ни разу не был здесь. Получается двадцать три года прошло. Деревенского во мне только воспоминания, – с грустью отметил Рамиль.

Марат с Резедой зашли в дом, оставив гостей одних. Рамиль и, прижавшаяся к его груди, Лия продолжали заворожено смотреть на длинные капли дождя. Рамиль вытянул ладонь и, действительно, через некоторое время начал чувствовать лёгкое приятное покалывание. Случайно посмотрев на окно соседнего дома, он неожиданно поймал на себе знакомый взгляд, взгляд из прошлого… Умные и добрые глаза любимого учителя все так же с любовью, по-отечески глядели на него. Нет, это был не призрак давно забытого им учителя, эти глаза принадлежали «Бабе-Яге». Какая же она Баба-Яга?! Теперь, недавно сморщенное и напряженное от боли лицо было спокойно, и на него уже смотрела удивительно красивая девушка. Её большие черные глаза и алые чувственные губы намертво приковали к себе взгляд Рамиля. На ней сейчас не было платка, и темные волосы, красиво заплетенные в длинную косу, свисали с правого плеча. Она была похожа на восточную красавицу, сошедшую со страниц сказок Шахерезады из «Тысячи и одной ночи». Через мгновение женщина, что закатила кресло, задернула шторы. Рамиль почувствовал неловкость, когда без разрешения коснулся этой красоты… Ему стало стыдно, ведь за все это время он не только не навестил, но даже не поинтересовался судьбой некогда дорогого ему человека.

– Эй, молодожены, завтракать то будете? – крикнула в открытое окно Резеда.

– Это она нам что ли? – недоумевая, спросила Лия.

– Видимо намекает на нашу вчерашнюю страстную ночь, – улыбнувшись, подмигнул своей жене Рамиль.

– Это ты виноват, – Лия, смутившись, ударила своими маленькими кулачками в грудь Рамиля.

– А хочешь, я проведу тебе экскурсию по деревне?

– Хочу!

– Папа, папа! – кричал детский голос, пробуждая Рамиля от дремот воспоминаний.

Он отложил косу на безопасное место и обернулся. Перед ним стояла его трехлетняя дочь, в белой косынке и цветастом сарафанчике. С ее правой прижатой у груди руки, свисал белый щенок с одним черным пятном вокруг правого глаза, который постоянно вырывался и пытался укусить девочку за руку, но та не обращала на него внимания.

– Что доченька? – обратился к ней Рамиль.

– Мама кушать зовет.

– Сейчас иду, можешь отпустить Акбая, пусть бегает. Я больше не буду косить.

Девочка послушно выпустила щенка из рук, и тот радостно, спотыкаясь и ударяясь мордочкой об землю, подбежав к Рамилю, заскулил, попросившись на руки. Девочка снова подошла и подняла щенка. Тогда Рамиль, поцеловав дочку в лоб, взял обоих на руки и прямо так они вошли в дом.

– Акбая домой не пускайте! – увидев входящего в дверь мужа с дочерью, строго проговорила Зульфия, – он сейчас скулить начнет, Алмаз только что уснул.

– Пойди кызым, поиграй с ним на улице, – спустив ребенка с щенком в руках на пол произнес Рамиль.

После этого он помыл руки, сел за стол и начал есть. Зульфия села рядом и некоторое время, молча, смотрела на него.

– О чем ты думаешь, всё время? – спросила она, остановив своей ладонью его руку с ложкой, – Ты где-то далеко от нас.

– Ты помнишь жизнь до дождя? – Рамиль поднял на нее глаза.

– Плохо. Отрывками. А если честно и вспоминать не хочу.

Зульфия отпустила его руку. Рамиль помедлив, продолжил есть. Теперь она смотрела в окно. Там на лужайке перед домом играла со щеночком их дочь.

– Боль была настолько сильной, что я не могла ни о чем думать, – наконец, продолжила она дрожащим голосом, – а когда боль становилась просто невыносимой, папа начинал гладить меня по голове. Иногда после этого боль немного притуплялась, и тогда мы с ним начинали молиться, он в полголоса, я про себя. Мама сидела рядом и тихо плакала. Я засыпала и спала очень-очень долго, мне снился ты – сильный, умный, добрый. Снилась наша дочь, вот так же как сейчас играющая со щенком и наш сын, прильнувший к моей груди. Тогда я даже представить себе не могла, что Всевышний услышит и одарит меня таким счастьем, тобой и детьми. Я безгранично Ему благодарна.

– Как же он, Твой Всевышний, мог позволить, безвинному ребенку испытывать такие страдания?

– Не надо об этом Рамиль, не гневи судьбу, я бы согласилась и на большие мучения, знай, какая награда меня ожидает в будущем.

– Какая же ты у меня всё ещё глупая, матурым, – Рамиль прижал ее ладони к своему лицу и начал целовать.

– Они убьют тебя, – с тревогой прошептала Зульфия.

– Они мне обещали!

– Ты сам говорил, грош цена их обещаниям.

– Марат поможет!

– Марат простой школьный учитель.

– Он мой друг, ты и представить себе не можешь, на что он способен ради меня, ради нашей дружбы.

– У него семья, – не отступала она.

На Рамиля с укоризной смотрели мудрые глаза его учителя, они навсегда переселились в тело своей дочери и теперь, как и в далёком детстве, поучали его. Ему нечем было ответить на это.

– Фархат абый говорит, что за пределами дождя мы умрём, – решив сменить тему, произнесла Зульфия.

– Фархату Шаукатовичу сто лет, он давно уже выживший из ума старик.

– Они водили его за пределы дождя, – продолжала она.

– И что?

– У него там остановилось сердце.

– Это он тебе рассказал?– усмехнулся Рамиль. – Он нам детям в школе и не такое рассказывал! Большой фантазер он, твой Фархат абый. Я видел его утром, бегает по деревне, словно у него шило в заднице. И откуда только у него столько сил?

– Оттуда же откуда и у меня.

– И зачем они его водили за пределы дождя? – не унимался Рамиль.

– Ты же сам говорил, что мы им нужны для опытов.

Рамиль встал. Ему было душно. Конечно, он всё это знал и без нее, где–то догадывался, а где–то и видел собственными глазами. Там вне дождя они все умрут, возможно, умрет и он. В этом средневековом мире без электричества, без связи, без интернета, где его заперли в клетку, как опасного зверя, именно здесь он впервые почувствовал себя нужным людям. Вся его предыдущая жизнь была лишь подготовительным этапом к тому, чтобы здесь и сейчас взять ответственность за этих людей на себя и принять самый важный бой в своей жизни.

– Они убьют тебя, – снова прошептала она, – а без тебя мы не сможем дальше жить, вся деревня без тебя не сможет.

– Нет, матурым, они боятся меня! И правильно делают… – он прижал ее руки к груди, – я не дам вас в обиду.

Глава 2.

– Шарафетдинов! Шарафетдинов! – повышая голос, повторяла Марина Валерьевна.

– Тебя же, – больно ткнув Рамиля локтем в бок, прошипел Алмаз.

– Я! – вскочив из-за парты, выкрикнул Рамиль.

– Вонючая свинья, – передразнил его Алмаз.

Класс загоготал, а Рамиль тут же отвесил увесистую оплеуху своему школьному другу.

– Шарафетдинов! – Строго прикрикнула учительница. – Это не достойное поведение октябренка и будущего пионера!

Молодая учительница Марина Валерьевна окончила пединститут только в прошлом году, и это был ее первый класс. Она возилась с ними как со своими детьми уже второй год. По распределению попала в среднюю школу деревни Ключи, где ей была выделена отдельная комната в доме барачного типа. Приезд учительницы совпал с открытием новой школы, что само по себе не могло не радовать. Этот класс разительно отличался от детей городских школ, где она проходила практику: деревенские дети были спокойны, послушны и с каким-то удивительным восхищением смотрели на преподавателя, ловя каждое слово. К концу первого года Марина Валерьевна знала всех детей, лучше пальцев на руках.

– Где, кстати, твой значок октябренка? – Уже более мягким и вопросительным тоном произнесла она.

Рамиль посмотрел себе на грудь, вместо значка там висела только булавка. Он вспомнил, что на перемене подрался с третьеклассником Маратом, порвал тому его пионерский галстук и директор школы, лично их разнявший, велел обоим после уроков зайти к нему в кабинет.

– Ты готовил домашние задание? – не дождавшись от ученика ответа, продолжала вопрошать Марина Валерьевна.

– Да.

– Выходи тогда к доске. Ну, какое твое любимое произведение Зощенко о Ленине?

Рамилю нравились эти рассказы о Ленине. Мама Алмаза работала в сельской библиотеке и они, найдя там эту книгу, ещё летом прочитали все рассказы. Больше всего им понравился рассказ про то, как Ленин перехитрил жандармов. По мотивам этого рассказа они часто разыгрывали сцены в библиотеке. Ну и конечно не упустили из внимания рассказ про чернильницу, после которого слопали вдвоем целую буханку хлеба.

Рамиль тихо постучав в дверь директорского кабинета, немного приоткрыл его, и просунул свою голову.

– А, юный драчун! Ну, проходи, присаживайся пока, подождем твоего соперника, – дружелюбно произнес строгий директорский голос.

Фархат Шаукатович был уже в годах. Участник Великой Отечественной, бессменный директор школы на протяжении тридцати лет и более чем с сорокалетним учительским стажем, он был одним из самых уважаемых людей не только у себя в деревне, но и во всем районе. Его самой большой гордостью была новая двухэтажная школа, с большим спортивным залом и столовой, душевыми и туалетами. В деревне почти все, когда-либо учились у него. Уроки истории, которые вел Фархат Шаукатович – это смесь реальных фактов, житейской мудрости и выдуманной небывальщины которой он охотно увлекался. Ученики младших классов слушали его, раскрыв рты, а старшеклассники тайно посмеивались над ним, когда тот, увлекшись и окончательно запутавшись в своих военных похождениях, начинал нести околесицу. Ну, или так казалось детям. Родители же учеников побаивались старого преподавателя, особенно когда вызывали к нему за проделки детей, потому что тот любил припоминать им их собственные детские шалости, и пристыдить.

Марат в кабинет директора постучался минутой позже. И вот уже они с Рамилем вдвоем, опустив головы, и сверля взглядами свои школьные ботинки, молча выслушивали директорские нотации.

Фархату Шаукатовичу не было интересно кто прав или виноват, из-за чего произошла драка и прочее. Вместо этого он долго и нудно рассказывал им о героическом прошлом их дедов, благодаря которым они могут ходить в прекрасную школу и получать бесплатное образование, а не быть прислугой у фашистов. Что дети Африки не доедают и не имеют возможности учиться, а современные капиталистические страны во главе с Америкой только и мечтают завоевать их свободную страну. А вот вы, вместо того чтобы с благодарностью получать знания и быть готовыми, если понадобится, стать бок о бок, спина к спине для того что бы дать отпор им, деретесь!

В конце своей речи директор попросил их пожать друг другу руки и отправляться домой, что дети с удовольствием сделали, лишь бы поскорее покинуть кабинет, так как Фархату Шаукатовичу могло ещё взбрести в голову пригласить и родителей.

У директорского кабинета Рамиля ждал Алмаз.

– Нашел? – спросил Рамиль, увидев его.

– Нет, всё обыскал. Может ты его ещё до драки потерял?

Рамиль протянул раскрытую ладонь и в ней лежал потерянный значок без булавки.

– Директор вернул? – удивлённо спросил Алмаз.

– Нет, Марат, когда жали друг другу руки. Вечно ты попадаешь в истории, а получаю я. Хорошо, что без родителей обошлось.

– Я вообще не знаю, что он так взбесился! Его же все безотцовщиной называют, вот и я ляпнул, не подумав, – обиженно пробурчал Алмаз.

– Ладно, пошли домой!

Бабье лето было в самом разгаре. Солнце припекало почти по-летнему и оттого казалось, что осень ещё не скоро настанет. Только вот лес, успевший принарядиться в свой самый красивый наряд за год, да вереницы выстроенных клином журавлей, летевших высоко в небе и громко прощавшихся с летом, говорили об ином.

От школы до дома надо было идти десять минут. Но что такое время для двух восьмилетних мальчиков? Нужно обязательно проверить тайник в дупле дерева, а то Колька Захаров похвастался Алмазу, что нашел их место и все оттуда забрал. Конечно Колька тот ещё врун, но проверить не мешало. Ещё морда, что забросили в речку на прошлой неделе, наверное, уже полна рыбой. А если повезёт, можно покататься на КамАЗе отца Алмаза, который возил зерно от комбайна в поле до зернотока. Да и мало ли дел у двух беззаботных, охочих до приключений мальчишек!

– Ты когда-нибудь, видел живого черта? – задал неожиданный вопрос Рамилю Алмаз.

– Нет, конечно, черти только в сказках бывают. Ты что в сказки веришь? – усмехнулся Рамиль.

Алмаза издевка на счет сказки ничуть не задела, он спокойно продолжал:

– Сказка сказкой, да только этой ночью мы вместе с отцом видели черта.

– Ладно, врать то! – Засмеялся Рамиль. – Опять, что-нибудь, придумал.

– Не веришь, как хочешь, ничего не расскажу, – обиженным голосом пробурчал Алмаз.

– Ну ладно, не обижайся, – как можно мягче стараясь его задобрить, произнес Рамиль, – где ты видел своего черта?

– Вовсе он не мой! – Успокоившись, начал свой рассказ Алмаз. – Я сам до этого времени чертей видел только в мультфильмах, но этот не был на них похож. Он выглядел в точности как человек, был весь голый и волосатый. Моя мама, вместе с сестренкой в больнице лежат, поэтому мы с папой пока живём вдвоем. Этой ночью я проснулся, от странной возни возле шкафа, что стоит в моей комнате. Открыл глаза и увидел, как в нем роется какой-то человек, было темно, и я сначала подумал, что это папа, наверное, что-то хочет взять из шкафа. Он долго рылся, и все время бормотал себе под нос. Потом стал швырять вещи из полок на пол. Я еще подумал, что папа не может в темноте найти то, что ему нужно, а свет не включает, чтобы не будить меня. Ну и чтобы помочь ему я включил ночник возле моей кровати. Как только свет зажегся, я увидел это существо. Это был не мой отец, это был какой-то мужик с уродливым лицом, худой такой, с длинными руками и ногами, весь голый и покрытый шерстью. Он обернулся ко мне и начал, что-то говорить на непонятном мне языке. Я закричал. На крик прибежал папа. Увидев его, мужик кинулся на него, и они начали бороться, вцепившись вдруг друга, упали, продолжая бороться, катаясь по полу. Я сижу на кровати, боясь пошевелиться, и тут отец как закричит: «Алмаз, беги за топором!» У меня тут весь страх пропал. Когда я прибежал с топором, тот мужик уже сидел на отце, и душил его. Папа, увидев меня с топором в руках, начал через хрипоту кричать: «Бей, скорее, ударь по нему!». Я размахнулся и ударил, вот только промахнулся малость. Целился ему в голову, но топор как-то соскользнул с головы и воткнулся в плечо. Мужик вскочил, завизжал, из раны хлынула кровь… А папа быстро выхватил у меня топор и несколько раз всадил ему в грудь. Мужик упал и больше не шевелился. После, мы закопали его в саду. В моей комнате было полно крови, мы всю ночь отмывали полы. Папа сказал мне, что это был черт, самый настоящий черт. Он что-то искал в нашем доме. Он так же сказал мне, чтобы я никому не рассказывал про это, потому что могут прийти другие черти, когда узнают, что мы убили их собрата. Поэтому Рамиль клянись, что никому не расскажешь!

Рамиль, конечно же, поклялся. И долго затем думал верить ему в то, что рассказал Алмаз или нет. Может, ему это только приснилось? Часто потом Рамиль, проснувшись ночью, лежал в постели, боясь открыть глаза, и увидеть в темноте этого странного, голого, заросшего шерстью мужика.

Глава 3.

Рамиль с Лией, предупредив Марата и Резеду, что хотят прогуляться по деревне, шли теперь по центральной улице. Утреннее сельское солнце, немного стыдясь своей ущербности, осторожно гладило их загорелые на испанских пляжах тела. А теплый беззаботный ветер нежно облизывал, желая распробовать на язык, неведомый ему вкус Атлантического океана. Неосязаемый дождь продолжал идти. За это время глаза привыкли к нему, и лишь присмотревшись можно было поверить в его реальность.

Деревня Ключи была образована эвакуированным во время Великой отечественной войны военным заводом, сначала как подсобное хозяйство, а потом как самостоятельный совхоз. В советское время в деревне имелось свое автохозяйство с автопарком, животноводческий комплекс, детский сад и школа. С началом 90-х всему этому пришел конец, и огромное хозяйство пришло в упадок, руины которого до сих пор можно было наблюдать.

Деревню с одной стороны окружал лес, простиравшийся на многие километры и считавшийся непроходимым, так как в глубине его имелось болото. С другой стороны деревню огибала речка, за которой находились посевные поля.

Много лет прошло с тех пор, как Рамиль покинул эти края. И теперь он с удивлением для себя замечал, как знакомые ему мир выглядел иначе, по-другому и по-новому. Частокол деревянных заборов сменился со штакетника на профнастил, шиферные крыши домов на металлочерепицу, деревянные окна на пластиковые стеклопакеты. Старые избы были обшиты сайдингом и выглядели внешне довольно прилично. Почти возле каждого дома припарковалось по автомобилю, а то и по два. Появились и новые двухэтажные коттеджи, за кирпичными заборами которых скрывались ровно подстриженные газоны с бассейнами и беседками.

На самом видном месте располагалась мечеть. Красиво сложенная из облицовочного кирпича, с высоким минаретом, украшенным узорной кирпичной кладкой и увенчанным полумесяцем. Она словно пряничный домик для верующих, заманивала в свои объятья. Из динамиков, расположенных на самой верхушки минарета, раздавался громкий распевчатый Азан. Он приводил всех деревенских собак в состояние глубоко эмоционального стресса, побуждая их тем самым выть в аккомпанемент муэдзину.

«Интересно, проводились ли исследования о влиянии звуков, Азана исходящих из динамиков мечетей, на психико-эмоциональное состояние собак, и является ли это значимым фактором, влияющим, на продолжительность их жизни?» – С иронией подумал Рамиль, представив себе название доклада на эту тему. – «Было бы интересно узнать результаты».

– А ты знаешь, почему собаки воют во время Азана? – спросил он Лию.

– Нет, – удивившись неожиданному вопросу, ответила она, – наверное, они просто подпевают. Я видела на Ютюбе, как собаки подвывают хозяевам, когда те поют.

– А вот и нет, – хитро усмехнулся Рамиль, – просто собаки видят чертей, в ужасе мечущихся и разбегающихся во все стороны от мечети во время Азана. Вот и воют, видя такой беспредел.

– Ты издеваешься? – посмотрев на него серьезно, спросила она.

– Мне об этом один уважаемый Хазрат сказал, – не скрывая улыбки, произнес Рамиль.

– Когда это ты с Хазратами успел пообщаться?

– Ну было дело… Пойдём я лучше покажу тебе школу, она находится на окраине.

– Удивительно, почему это мечеть находится посередине деревни, а школа на окраине, – заметила Лия.

– Не знаю, я не думал об этом, – ответил Рамиль, – мечеть ведь недавно построили, раньше на ее месте располагался дом культуры, видимо сейчас вера людям нужнее, чем образование и культура.

По дороге к школе они увидели человека на инвалидном кресле. Он сидел возле старого бревенчатого дома, который выбивался, от основной массы домов, своей неухоженностью. Кривые и почерневшие от времени старые штакетники забора были местами поломаны. В огороде росла лебеда и крапива, а сам дом от старости накренился на одну сторону. Крыша его была покрыта кусками рубероида, а один оконный проем забит фанерным листом.

Человек на кресле сидел с закрытыми глазами, направив свое лицо к дождю. Мышцы его головы иногда подергивались, складки губ выражали удовольствие. На вид ему было лет пятьдесят и сгоревшее от солнца лицо, было все испещрено морщинами. Вероятно так он просиживал здесь целыми днями. Засаленные, грязные волосы торчали завитками во все стороны. По неестественно худым ногам и рукам можно было понять, что они атрофированы ввиду паралича случившего очень давно или если не вообще с рождения.

– Ну, привет Егор! – Громко обратился к нему Рамиль, когда подошел вплотную.

Человек от неожиданности испугано открыл глаза, и стал всматриваться в лицо Рамиля, пытаясь его вспомнить.

– А может ты предпочитаешь, чтобы к тебе обращались по кликухе? – Рамиль говорил жёстко, не скрывая злобы, ладони его были сжаты в кулаки, готовые пуститься в дело. – Что скажешь, Багор? Вспомнил меня?

Выкрикивая последнюю фразу, Рамиль наклонился так, чтобы их глаза были на одном уровне. Человек с недоумением смотрел на Рамиля, видимо непривыкший к такому обращению, он явно не понимал, что происходит.

– Рамиль, пойдём отсюда, – позвала его Лия, стоявшая до этого в сторонке, испугано наблюдая, как ее муж кричит на человека в инвалидной коляске. За десять лет, что они были знакомы, она ни разу не видела, чтобы он на кого-то кричал, считая его эталоном спокойствия.

Услышав это имя, человек изменился в лице. Оно стало наливаться яростью: кривой рот исказился в зверином оскале, в глазах появилась злость, а на шее и лбу вздулись вены.

– Узнал, – уже спокойным голосом протянул Рамиль, продолжал его мучить, – как видишь, я жив и здоров. И ничего ты со мной не сделал.

Он взял его голову двумя руками, наклонился и прошептал в ухо:

– Лучше бы ты тогда сдох, как твой братец! Глядишь, не пришлось бы твоей матери подтирать тебе зад всю твою никчемную жизнь.

Голова человека тряслась в припадке, у рта появилась пена, а из глубины глотки вырывался приглушённый рев. Сейчас он напоминал Рамилю затравленную бешеную собаку, не вызывавшую ни малейшего сожаления. Рамиль демонстративно плюнул в его сторону, затем подойдя к Лийе, взял ее за руку и потянул в сторону школы.

Напуганная происшедшим, Лия какое-то время покорно и молча, шла рядом с Рамилем. Но любопытство пересилило, и она все же спросила его, кто это был и почему он так себя вёл. Рамиль словно и не услышал вопроса, шел весь погруженный в себя. И только когда она уже и не надеялась услышать ответа, он начал говорить:

– Это был самый отъявленный негодяй, когда-либо встречавшийся в моей жизни. Порождение чистого зла. В нем нет ни капли добра или сострадания. Ведь столько лет прошло, половина жизни, а зло в нем только усилилось. Это я увидел в его глазах. Если бы не инвалидность, сколько ещё человеческих страданий могло быть у него на совести.

Рамиль говорил напряжено, сбивчиво, словно вновь переживал трагические события прошлого. Видя это, Лия не стала дальше мучить его своими расспросами, тем более что они подошли к школе, и всё внимание Рамиля было сейчас приковано к ней.

Вид школы был удручающий, блага цивилизации явно не коснулись её. Потемневшая от времени и потрескавшаяся шиферная крыша, облупившаяся краска на старых деревянных оконных рамах, местами заросшие мхом стены из красного кирпича.

«Хорошо, что Фархат Шаукатович не видит этого» – думал про себя Рамиль, глядя на здание. Зато школьный приусадебный участок приятно удивлял. Аккуратные овощные грядки были прополоты и политы, стволы садовых деревьев красиво окрашены, а цветочные клумбы изумляли своим разнообразием. Рамиль с ностальгией смотрел на всё это и никак не мог понять, что твориться в его душе. Ему было радостно и тепло при виде высоких елей и раскидистых яблонь, которые он видел ещё саженцами, а вместе с тем грустно и больно видеть неухоженное здание школы.

– Расскажи мне про Рамиля-школьника, – обняв его сзади, тихо прошептала ему в ухо Лия.

– Про что именно?

– Ну не знаю, про своих друзей. Про Марата, например. Вы же в одном классе учились? Нет-нет лучше расскажи мне про свою первую любовь.