Текст книги "От Шекспира до Шоу: Английские писатели XVI—XX вв."
Автор книги: Зоя Гражданская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Действие романа «Овод» развертывается в 30—40-е годы XIX века в Италии. Писательница изображает деятельность революционно-патриотического общества «Молодая Италия», боровшегося против австрийского гнета, показывает и его ошибки, наивность его лозунгов. Так, вера в то, что католическая церковь – верная союзница итальянского народа в борьбе за освобождение Италии, приводит к разгрому общества и становится причиной личной трагедии главного героя. Артур Бертон – молодой англичанин, выросший в Италии, воспитанный итальянским священником Монтанелли, пламенно верующим, рассказывает о своих взглядах, о существовании тайной организации священнику Карди. Исповедуя юношу, Карди действует как провокатор и, выведав тайну, доносит австрийской полиции. Артур брошен в тюрьму, держится стойко, но выходит из тюрьмы с клеймом предателя. От него отворачиваются друзья, любимая девушка. Он узнает, что один священник (Карди) был доносчиком и австрийским шпионом, а другой (обожаемый воспитатель юноши – Монтанелли) скрывал от него, что он – его родной отец.
Потрясенный несправедливостью и ложью, 18-летний Артур покидает Италию. Возвращается он сюда через много лет. Он стал другим по внешности, даже отец (Монтанелли) и любимая женщина (Джемма Уоррен) долго не могут узнать его. Но еще сильнее изменился его характер. Вместо прекраснодушного мечтателя, наивного идеалиста перед нами человек исключительной целеустремленности, разоблачитель любого красивого лицемерия, непримиримый враг церкви. Его борьба за революцию неотделима от борьбы с католичеством. Он и его отец Монтанелли (теперь уже кардинал) оказываются по разные стороны баррикад. Этот конфликт сложен и романтически необычен. Отец и сын страстно любят друг друга, оба они – незаурядные и благородные люди. Но Монтанелли морально изуродован церковью, которой он служит. Когда-то он принес в жертву религии свою «греховную» любовь и любимую женщину, потом – свои отношения с мальчиком-сыном. В конце романа он приносит в жертву и сына, став на сторону его врагов. Только после казни Овода, охваченный жестоким раскаянием и тоскою о сыне, кардинал отрекается от бога.
Роман «Овод» написан в революционно-романтической традиции. Влияние Байрона, Шелли, Гюго чувствуется в нем при всей его самостоятельности. Много гадали, кто был прототипом Овода. Некоторые черты и биографические моменты сближают его с Джузеппе Гарибальди, знаменитым вождем национально-освободительной борьбы в Италии. Другие справедливо указывали на сходство Овода с Байроном. Видимо, писательница отразила в нем и черты хорошо известных людей, ее современников, – бесстрашного Степняка-Кравчинского, насмешливого ирландца-журналиста Шоу; но главное не в этом сходстве Овода с тем или иным деятелем или героем. Войнич сумела создать обаятельно-живой образ, в котором она соединила черты многих борцов за свободу (прежде всего русских народовольцев). Артур-Овод может быть назван положительным героем в английской литературе конца XIX века. Он вдохновлял на борьбу наших революционеров 1905 и 1917 годов, наших бойцов и партизан в годы Великой Отечественной войны.
Одновременно с писателями, избравшими в конце XIX века романтический путь, в английской литературе выступали беспощадные реалисты, рисовавшие современную действительность со всеми ужасными сторонами, не боявшиеся, что их несправедливо назовут натуралистами, вскрывавшие глубокий социальный и психологический смысл происходящих явлений. Это были Т. Гарди, С. Батлер, Д. Мередит, А. Беннет, Г. Уэллс, Б. Шоу, Дж. Голсуорси.
Бернард Шоу (1856–1950) выделяется в этой группе писателей-реалистов как сатирик и реформатор английской драмы.
Б. Шоу родился в Ирландии, в Дублине. Его отец принадлежал к обедневшему дворянскому роду и был торговым служащим; мать обладала прекрасным голосом и работала учительницей музыки и пения. Приходилось ей и выступать на сцене, что вызывало бурное негодование дублинского «хорошего общества», к которому принадлежала семья Шоу.
Детство Бернарда и двух его сестер не было счастливым: отец пил, а мать тщетно боролась с этой его наклонностью. Деньги для семьи в основном зарабатывала она. Ссоры и взаимное отчуждение были естественным результатом семейной беды.
В то же время родители Шоу были передовыми смелыми людьми. Они не верили в бога и не ходили в церковь, не посылали туда и детей. Это было редкостью в ту эпоху. Весельчак и остроумец, дядя Шоу по матери, моряк, постоянно высмеивал религию; правда, был и другой дядя, по отцу, – священник, который пытался внушить мальчику совсем другие взгляды, но Бернард предпочел веселый атеизм дяди Уолтера. В доме собирались артисты, друзья матери, шли интересные споры о музыке, о театре, о политике. Много говорили о родной Ирландии. Родители Шоу и их друзья мечтали о независимости Ирландии, о ее освобождении от английского владычества. Так складывалось мировоззрение Шоу.
О страшной нищете ирландского народа внимательный, впечатлительный мальчик узнает рано. Няня уходила с ним «гулять», но, вместо того чтобы вести его в парк, она направлялась с ребенком к своим родным, в дублинские трущобы.
В 40-е и 50-е годы Ирландия стала жертвой голода и ареной ужасных народных бедствий. Целые семьи вымирали от тифа и цинги; питались травой и мхом, ели мышей и собак. Умерло более миллиона человек за пять лет, миллион ирландцев эмигрировал в Америку.
Ирландия боролась. В 1858 году возникло «Ирландское революционное братство»; это название обычно заменяли одним коротким словом – «фении». Так назывались в древности ирландские витязи, так называли теперь ирландских борцов за свободу. Организация была революционно-патриотической и очень многочисленной, в числе ее методов был революционный террор. В 1867 году в Дублине вспыхнуло вооруженное восстание; оно было жестоко подавлено, некоторые его участники казнены. Террористический акт – взрыв тюрьмы и попытка освободить заключенных фениев – был организован фениями и в самом Лондоне.
Бернарду было 11 лет. За год до событий в Дублине друг семьи Шоу, знаменитый музыкант Ванделер Ли, снял вместе с родителями Шоу загородный дом на морском берегу и вывез детей из пыльного Дублина. Дивные картины ирландской природы, красота морского побережья потрясли мальчика, он чувствовал себя безгранично счастливым.
Только ли от пыли и грязи оберегали детей родители и воспитатель, когда сняли коттедж за городом? Скорее всего, они знали о готовящемся восстании и оберегали их от сцен кровопролития. Мальчик не видел восстания своими глазами, но он, как и его родители, горячо сочувствовал фениям.
В 1869 году его поместили (по настоянию того же Ли) в Дублинскую центральную образцовую католическую школу. Эта школа была создана патриотически настроенной интеллигенцией для ирландского народа; она имела демократический состав учащихся и фенианский преподавательский состав. Поэтому родители и перевели мальчика в эту школу; из него готовили патриота, хотели, чтобы он общался с ирландским народом.
В этой школе, как и во всех других, процветали телесные наказания, но способному и дисциплинированному мальчику они не угрожали. В школе остро ощущались патриотические, фенианские настроения. В официальных учебниках и программах, конечно, всячески принижалась Ирландия и прославлялась Англия. Двенадцатилетний Шоу, отвечая урок, опровергал эти сведения, защищал и славил Ирландию. Мальчики удивлялись его смелости и завидовали ему, учителя, улыбаясь, хранили молчание. «Все эти учителя были фениями, я тоже был юный фений», – писал Шоу впоследствии.
Учителя любили его и в перемены гуляли с ним. Можно догадаться, о чем беседовали молодые люди, готовые умереть за Ирландию, с воспитанником прославленного мистера Ли.
Когда Бернарду было 15 лет, его мать уехала на поиски заработка в Лондон и забрала с собой девочек. Она хотела подготовить их (особенно одаренную Люси) к артистической деятельности, что сделать в Дублине было невозможно. Бернард остался в обществе больного, опустившегося отца.
Он жестоко тосковал без матери и сестер, но не хотел признаваться в этом даже себе. Ему казалось, что он тоскует без музыки, которая раньше наполняла дом. Осталось пианино матери – он не мог смотреть на замолчавший инструмент. Он купил самоучитель и, «замучив себя и окружающих», в короткий срок выучился играть. Начал он сразу с самых серьезных вещей – Бетховена и Моцарта.
Шоу был необычайно одарен музыкально. У него был прекрасный голос и слух, он очень тонко чувствовал музыку. Он мог стать певцом, музыкантом, композитором. Он стал в дальнейшем музыкальным критиком и писателем, постигшим тайну музыки в литературе.
Но надо было зарабатывать на хлеб. Об университете не приходилось мечтать, – впрочем, Шоу о нем и не мечтал. На образование у него уже был свой взгляд: он хотел получить его сам, хотел изучать только вещи, которые его действительно интересуют.
Мальчика устроили клерком в земельную контору дублинских богачей. Ему поручили собирать еженедельную квартирную плату с бедняков, обитателей трущоб. Снова он увидел эти подвалы и мансарды, это грязное тряпье и землистые лица. Все это было так же ужасно, но теперь он был здесь нежеланным, ненавистным гостем. Воспоминания об этом периоде жгли его всю жизнь и легли в основу его первой пьесы – «Дома вдовца». «Здесь каждый пенни облит слезами. На него бы хлеба купить ребенку, потому что ребенок плачет от голода! А тут прихожу я и вырываю последний грош у них из глотки!» Это слова сборщика квартирной платы Ликчиза, но, видимо, такие же мысли терзали и 18-летнего дублинского клерка.
По вечерам он продолжал заниматься самообразованием: много играл и рисовал, ходил в театры, в Дублинскую национальную галерею. Был у него и товарищ, банковский клерк Мэтью Мак-Нёлти, с которым они учились в школе. Молодые люди говорили об искусстве, о смысле жизни, о призвании. Сохранилась фотография тех времен: два белокурых юноши, почти мальчика, чем-то похожие друг на друга. Но у одного лицо мечтательное, а у другого – по-мальчишески упрямое и озорное. Разумеется, этот второй – Бернард Шоу.
В 1875 году 19-летний Шоу взорвал тишину и однообразие дублинской жизни смелым и оригинальным выступлением в газете. В Ирландию из Америки прибыли два проповедника-евангелиста, и их приезд был обставлен шумной рекламой. Б. Шоу осмеял святых отцов и сразу подорвал их шансы на успех.
Вскоре пришлось покинуть Ирландию. В 1876 году мать вызвала его в Лондон – проститься с умирающей от чахотки младшей сестрой Агнес. Он не вернулся на родину, но никогда не смог ее забыть.
Бернард поселился вместе с матерью, дававшей уроки музыки. Некоторое время зарабатывал гроши в телефонной компании, потом оставил службу, отдавшись только писательской деятельности. Он писал романы один за другим и отсылал их в издательства. У него не было ни связей, ни поддержки, ни известного имени. Рукописи возвращались обратно. Впоследствии он вспоминал, что ему отказали 60 издательств.
Это было время нужды и лишений, которые он почти не замечал. Он носил старую одежду и рваную обувь и, когда шел куда-нибудь, тщательно закрашивал дыры. Он старался вообще не обедать, чтобы поменьше обременять мать: ведь жить-то приходилось на ее средства. Они с матерью, оба гордые и насмешливые, были достойны друг друга. Она ни разу не упрекнула его, что он сидит у нее на шее, а он предпочитал не обедать и не покупать себе новых вещей. Так – без лишних слов – они выражали ту дружбу и любовь, которые связали их на долгие годы.
Романы Шоу стали печатать (без гонораров) небольшие социалистические журналы. Первым заметил и поддержал молодого писателя У. Моррис. Но издание романов не принесло Б. Шоу известности. Мечту о литературном творчестве пришлось временно оставить. Дальнейшая его деятельность пошла по двум руслам: он стал музыкальным и театральным критиком и выдающимся оратором. Впечатление сложного человека произвел Б. Шоу на известного критика У. Арчера, ставшего впоследствии его другом. В читальне Британского музея Арчер заметил в один из вечеров 1885 года рыжеволосого молодого человека, перед которым лежали «Капитал» Маркса и партитура оперы Вагнера «Золото Рейна». От чтения книги он переходил к чтению партитуры, точно искал в ней комментарий к книге.
В этот период молодой социалист увлекался чтением работ К. Маркса. «Маркс открыл мне глаза на факты истории и цивилизации, открыл цель и смысл жизни», – говорил он.
Шоу в это время уже состоял в организации, которая называла себя социалистической, но была далека от марксизма (Шоу был там левее всех остальных, он искал путь к подлинному научному социализму).
Это было «Фабианское общество», основанное в 1884 году супругами Уэббами, общественными деятелями и друзьями Шоу. Они назвали себя фабианцами в честь римского полководца III века до н. э. Фабия, прозванного Кунктатором (Медлителем). В борьбе с карфагенским полководцем Ганнибалом он добился успеха именно потому, что умел выжидать, медлить, уклоняться от решительных действий, когда они были преждевременными. Такую же тактику предлагали фабианцы и в отношении капитализма. Вместо открытой классовой борьбы они намеревались идти путем словесной полемики и постепенных реформ.
«Фабианское общество» было типичной социал-реформистской организацией. Оно не раз вызывало резко критические замечания и оценки Ф. Энгельса и В. И. Ленина. Но характерно, что и Ф. Энгельс и В. И. Ленин выделяют Б. Шоу в среде фабианцев, отмечая его субъективную честность, его искреннее стремление к переустройству общества. Ф. Энгельс так охарактеризовал его в одном из писем 1892 года: «Парадоксальный беллетрист Шоу – как беллетрист очень талантливый и остроумный, но абсолютно ничего не стоящий как экономист и политик, хотя он и честен и не карьерист…».[33]33
Маркс К.,Энгельс Ф. Соч., т. 38, с. 379.
[Закрыть]
В. И. Ленин в 1918 году в беседе с английским журналистом А. Рансомом, назвав Б. Шоу честным человеком, попавшим в компанию фабианцев, сказал: «Он куда левее всех тех, кто его окружает».[34]34
Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. М., 1970, т. 5, с. 206
[Закрыть]
Высокую оценку таланту Шоу как писателя дал Энгельс, еще не знавший в это время пьес Шоу, так как они появились позднее. Очевидно, Энгельсу нравились романы Шоу, и он отметил склонность Шоу к парадоксам как характерную черту его таланта.
Вступив в «Фабианское общество», Шоу отдал ему свои незаурядные способности оратора и пропагандиста. Вначале он был очень застенчив, страшно нервничал перед выступлениями, но сумел пересилить себя и овладеть вниманием публики. В Лондоне заговорили о нем как об остроумном и оригинальном ораторе. Разумеется, он в своих выступлениях постоянно выходил за рамки фабианской доктрины. Он использовал любую трибуну для своих выступлений. Особенно часто его можно было слышать в лондонском Гайд-парке, где выступали ораторы самых различных направлений.
Однажды Шоу предложили выступить с речью в церкви. Пастор думал таким образом привлечь побольше прихожан: ведь Шоу был знаменитым оратором. Шоу не отказался, но решил учесть в своей речи место выступления и своеобразие слушающей публики. Он попутно рассказал историю о сумасшедшем боге: человек, попавший после смерти на небо, узнает, что «у старика не все в порядке». Разумеется, после этого его уже не приглашали выступать в церквах.
Параллельно с деятельностью оратора и активного фабианца Шоу работал как театральный критик и рецензент. Почти ежедневно ему приходилось бывать в театре, что у человека, менее сильного духом, могло вызвать отвращение к театральным зрелищам. Его язвительное перо повергало в ужас режиссеров и примадонн; свои блестящие статьи он подписывал тремя буквами: G. В. S. (Джордж Бернард Шоу), которые скоро стали известны всей Англии.
Хорошо изучив английский театр своего времени, Б. Шоу пришел к выводу, что английская драматургия находится в тупике, что репертуар английских театров нуждается в коренном обновлении. Нельзя сказать, чтобы в Англии того времени не было драматургов. Они были. Но английские драматурги не были оригинальны, они следовали за французскими образцами, слишком много думали о том, чтобы понравиться публике, развлечь ее или заставить проливать слезы. Пьесы должны были быть «хорошо сделанными» и доходными для театров.
Английские театры до 1889 года не ставили пьес Ибсена, знаменитого норвежского драматурга той эпохи. Зато систематически ставились пьесы второстепенных французских драматургов: Э. Скриба, В. Сарду и др. Развлекательный или мелодраматический характер драматургии казался гарантией ее «доходности», привлекал публику и режиссеров. Тем же, кто хотел более серьезной и глубокой оценки действительности, предлагался Шекспир. Шекспир был прекрасен, как всегда, его ставили в роскошных декорациях, с привлечением первоклассных актеров, но Шоу был прав, когда считал, что, кроме Шекспира, нужны актуальные современные пьесы, что нельзя превращать Шекспира в какое-то средство ухода от современности. Кроме того, Шекспира часто огрубляли и упрощали. Шоу начал борьбу за новую драму. Прежде всего это был борьба за Ибсена, писателя, который срывал с буржуазного общества лживую маску. Шоу пропагандировал творчество Ибсена в своих статьях; обращался с письмами к знаменитым актрисам, говоря им о том, какие огромные возможности открылись бы перед их талантом, если бы им дали играть Ибсена; наконец, сам играл в пьесах Ибсена, когда их ставили частные любительские кружки. В 1891 году он написал об Ибсене целую книгу, которую назвал «Квинтэссенция ибсенизма». Это очень интересное исследование, в котором дан глубокий анализ драматургического мастерства Ибсена. В этом исследовании, в сущности, он намечает тот путь, по которому пойдет сам, когда станет драматургом.
Главную цель Ибсена («квинтэссенцию ибсенизма») Шоу видит в разоблачении буржуазной морали, в срывании масок с буржуазных деятелей, с буржуазной семьи и брака, в разрушении лживых идеалов. Новаторство Ибсена он видит и в проблемном характере его драм, и в наличии умных, тонких дискуссий. Дискуссия, спор становится, по мнению Шоу, неотъемлемой частью современной драмы.
Шоу не был одинок в своей борьбе. Если он не смог увлечь знаменитых актеров Генри Ирвинга и Эллен Терри (которые в театре «Лицеум» отказывались ставить Ибсена), то многие актеры и театральные деятели поддержали его.
В 1891 году критиком и режиссером Дж. Грейном был открыт «Независимый театр». В нем ставились пьесы Ибсена и других современных драматургов. В 1899 году традиции «Независимого театра» продолжило «Сценическое общество», возглавленное тем же Дж. Грейном. Там ставились пьесы Ибсена, «Власть тьмы» Л. Толстого, «На дне» М. Горького, «Вишневый сад» и «Дядя Ваня» Чехова. «Независимый театр» и «Сценическое общество» сыграли в Англии исключительно прогрессивную роль.
Борясь за Ибсена, Шоу неожиданно напал на Шекспира. В 1888 году было напечатано письмо мисс Риббонсон, которая резко критиковала Шекспира и шекспировские спектакли (в частности, «Укрощение строптивой»). Это выступление безвестной провинциалки было воспринято как неслыханная дерзость и невежество. Но тут же открылось, что Горацией Риббонсон был Бернард Шоу. С тех пор Шоу в течение 20 лет атаковал театр «Лицеум», возглавляемый Г. Ирвингом, и его шекспировские постановки.
В Англии считали, что это лишь оригинальничанье Шоу. Шоу, унижающий Шекспира, стал излюбленной темой газетных и журнальных карикатур: Шоу в виде монаха-отшельника молится перед черепом Ибсена и сметает сор на томик Шекспира; Шоу оперся рукой на голову статуи Шекспира, повторив ее позу, и т. д. и т. п.
Шоу прекрасно знал и любил Шекспира (знал его пьесы почти наизусть и не пропускал ни одного нового шекспировского спектакля, когда уже мог и не ходить в театр). Но он не хотел, чтобы Шекспиром прикрывали свой консерватизм, свою робость, свое нежелание иметь дело с современностью, освещать ее жгучие проблемы. Смысл борьбы Шоу против Шекспира заключался в борьбе за современную злободневную драму. «Шекспир для меня – одна из башен Бастилии, и он должен пасть», – писал Шоу в письме артистке «Лицеума» Эллен Терри, имея в виду театральную цитадель консерватизма.
На этом фоне яростной борьбы за новую драму Шоу начал писать собственные пьесы.
В 1885 году Б. Шоу с У. Арчером задумали написать совместно драму, которая должна была повторить в современных условиях сюжет оперы Р. Вагнера «Золото Рейна». Между двумя молодыми соавторами (они были ровесниками, им было по 29 лет) была договоренность, что диалоги напишет Шоу, а сюжет сочинит Арчер. По сути дела, получалось, что Шоу напишет пьесу на сюжет Арчера, но он сначала не заметил этой несообразности. Однако из этого сотрудничества не вышло ничего, кроме споров и разногласий. Сюжет Арчера был мелодраматичен, сентиментален, «хорошо сделан». Юный социалист, убедившись, что деньги его тестя нажиты ограблением бедняков, топил эти «грязные деньги» (приданое своей невесты) в Рейне и обрекал себя на бедность. Любовь молодой четы торжествовала над миром алчности и низменных расчетов.
Но Шоу не смог иллюстрировать своими броскими диалогами этот нежизненный сюжет. Перед ним встали те дублинские трущобы, где он сам собирал своими руками квартирную плату с бедняков, чтобы не умереть с голода. И перед ним встали десятки изящных, хорошо воспитанных, гордящихся своей принципиальностью молодых людей, которые никогда не отказались бы от «грязных денег».
Все в жизни было гораздо сложнее и страшнее той надуманной схемы, которую предлагал ему новый друг.
Диалоги, развиваясь, увлекли за собой автора и разрушили арчеровский сюжет. Нежная и чувствительная героиня превратилась в капризную и властную особу, которой даже не приходится выбирать между богатством и любимым человеком: она берет и то и другое. Добродетельный «социалист», немного поломавшись, взял деньги тестя.
Арчер пришел в негодование и сказал, что Шоу не имеет никаких способностей драматурга. Шоу отложил пьесу, она осталась незаконченной.
В 1892 году, когда Джекобу Грейну потребовалась английская пьеса, соответствующая духу «Независимого театра», пьеса, построенная на отечественном материале, Шоу извлек свою пьесу, доработал ее, придумал название «Дома вдовца»[35]35
«Дома вдовца» – пародия на упоминаемые в библии «дома вдов», т. е. бедные жилища. Здесь такие жилища бедняков оказываются домами вдовца, так как принадлежат вдовцу Сарториусу.
[Закрыть] и предложил ее Д. Грейну. Первое представление прошло в бурной, накаленной обстановке. Социалисты различных группировок аплодировали, театралы шикали и свистели; Шоу моментально очутился перед занавесом и произнес речь, достойную опытного митингового оратора. Две недели пресса обсуждала пьесу. «Я молниеносно обесславился как драматург», – писал Шоу. Большинство критиков (и, конечно, Арчер) решили, что это и не пьеса даже, а социальный трактат в форме диалогов. Арчер смотрел так на многие пьесы Шоу, хотя дружески относился к нему лично.
В «Домах вдовца» молодой врач Тренч, потомок аристократической, но небогатой семьи, узнает, что отец его невесты Сарториус[36]36
«Сарториус» – значит «священный»; этот смысл полон иронии
[Закрыть] – владелец трущоб, разбогатевший на грошах, которые платят ему нищие жильцы. Тренч пытается отвергнуть эти деньги и предлагает Бланш скромную жизнь на его собственные «независимые доходы». Но вскоре выясняется, что эти «независимые доходы» поступают к нему с тех же самых трущоб, так как Сарториус арендует землю, где они построены, у знатной леди, тетки Тренча. «Похоже, что мы все тут одна шайка!» – с изумлением восклицает Тренч. Он смиряется и берет очаровательную Бланш вместе с ее приданым.
Тренчу открывает глаза на доходы его тестя сборщик квартирной платы Ликчиз. Но это не автобиографический образ, как можно было ожидать, не тот семнадцатилетний юнец, страдавший от собственной исполнительности, каким был когда-то Шоу. Ликчиз – немолодой человек с неопрятной внешностью и «темпераментом фокстерьера». И именно он с гневом разоблачает Сарториуса. Это не порыв к добру, а страх и месть за себя: у Ликчиза четверо детей, а хозяин (Сарториус) решил его уволить. Позднее он помогает Сарториусу устроить новую выгодную аферу с домами и возвращается к нему. «Шайка» вновь объединяется; в этой шайке нет благородных людей и истинных бунтарей. Сарториус, Бланш, Тренч, Ликчиз, знатные родственники Тренча и их прихлебатели – все связаны единой «золотой» цепью.
Вторая пьеса Шоу, «Профессия миссис Уоррен» (1894), – о содержательнице притонов и ее мужественной дочери Виви – еще больше потрясла читателей и зрителей своей беспощадной правдивостью.
Разумеется, эта пьеса была запрещена английской цензурой, как «непристойная» и «безнравственная». Опубликовать ее удалось только через пять лет после написания, а поставить на сцене – через восемь (она была поставлена «Сценическим обществом» Дж. Грейна в 1902 г.). Попытка поставить эту пьесу в Америке в 1903 г. вызвала арест всей труппы. Особенно бесновались те американские газеты, которые пользовались финансовой поддержкой владельцев притонов.
В 1907 году пьеса была показана в России, в Александрийском театре, со знаменитой актрисой М. Савиной в роли Китти Уоррен.
Если «Дома вдовца» были пьесой без положительного героя, то в «Профессии миссис Уоррен» он появляется. Это Виви, дочь миссис Уоррен. Шоу знал, что существуют люди, способные отвергнуть «грязные деньги». Тренчу это не под силу, – Виви оказывается способной на это. Получив прекрасное математическое образование, почти не видя своей матери, она выросла честной, стойкой, самостоятельной девушкой. Узнав о профессии матери, она сначала приходит в ужас, готова с презрением отвернуться от нее. Но Китти Уоррен в долгую лунную ночь рассказывает ей свою, в сущности трагическую, жизнь, и отношение девушки к матери меняется. Она понимает, что в ее судьбе виновато общество. Ей нужно только одно: чтобы мать рассталась со своей позорной профессией, ушла бы со своей «должности», приносящей ей огромные доходы. Мать отказывается это сделать; она будет торговать здоровьем и честью молодых женщин до конца своих дней. Выгодное «дело» держит ее крепко. Виви порывает с матерью и устраивается на работу в нотариальную контору. Она отвергает богатство матери и отказывается от личного счастья во имя своего человеческого достоинства. В столкновении Китти Уоррен с дочерью моментами ощущается подлинный трагизм.
Свои первые пьесы Шоу объединил в цикл «Неприятные пьесы» и издал в 1898 году. Само заглавие звучало как вызов английской буржуазии.
Одновременно был написан цикл «Приятные пьесы», который Шоу опубликовал в том же году. Сюда вошли пьесы «Война и человек» (1894), «Кандида» (1895), «Избранник судьбы» (1895) и «Никогда бы вы этого не сказали» (1895). Название «Приятные пьесы» исполнено скрытой иронии, так как и в них Шоу преподносил буржуазной публике много горьких истин. Но она им рукоплескала по ряду причин. В пьесах было много подлинного комизма, была введена любовная интрига, пьесы эти по форме (но не по содержанию) казались более традиционными, более привычными. «Война и человек»[37]37
Чаще переводится как «Оружие и человек» и как «Шоколадный солдатик»
[Закрыть] выглядела как блестящая комедия на экзотическом материале (действие развертывалось в Болгарии); «Кандида» казалась любовной пьесой, решающей проблему «треугольника»; пьеса «Избранник судьбы» была исторической, посвященной Наполеону.
Конечно, на самом деле все было не совсем так: Шоу легко вводил в заблуждение театральную публику. «Приятные пьесы» были прежде всего антивоенными, осмеивающими мнимую героику и романтику захватнических войн. Недаром принц Уэльский, наследник престола (будущий король Эдуард VII), с негодованием вышел из ложи, когда шла пьеса «Война и человек», и назвал ее клеветой на военное сословие. В пьесе «Избранник судьбы» достаточно отталкивающей фигурой оказывается Наполеон.
За «Приятными пьесами» последовали «Пьесы для пуритан». В этот цикл вошли «Ученик дьявола» (1897), «Цезарь и Клеопатра» (1898) и «Обращение капитана Брассбаунда» (1899).
Заглавие цикла имеет (как часто у Шоу) двойственный смысл, прежде всего иронический: Шоу ненавидел мрачное ханжество и порядком издевался в этом цикле над пуританами. Тип жестокой и фанатичной пуританки дан в лице миссис Даджен, матери главного героя («Ученик дьявола»). Но в то же время Шоу преподнес эти пьесы (если верить его предисловию) как пьесы, в которых герои не руководствуются любовью, этим единственным стимулом в традиционной драматургии.
Шоу предлагает своим читателям почаще заглядывать в газеты, где сообщается о героических подвигах пожарных, полицейских, больничных сиделок. Неужели они спасали чужую жизнь, рискуя своей, только потому, что были в кого-то влюблены?
И все-таки даже в этом «пуританском» отрицании любви как движущей силы людских поступков немало скрытой иронии. Шоу отлично знает, что изгнать любовь из числа самых высоких побуждений человека нельзя, и не собирается этого делать. Его драматургия очень эмоциональна и лирична при всей ее интеллектуальности. Тема любви постоянно звучит в пьесах Шоу, в том числе и в «Пьесах для пуритан».
Подлинная слава пришла к Шоу именно в этот период, в конце 90-х годов. «Ученик дьявола» был поставлен в Соединенных Штатах в 1897 году (на два года раньше, чем в Англии) и имел огромный успех. Это была неожиданная для американцев пьеса английского автора об Америке, о героическом периоде войны за независимость.
Действие развертывалось в маленьком американском городке в 1777 году. Американские войска начали одерживать решающие победы, а англичане организовали ряд устрашающих карательных экспедиций в еще принадлежащей им части страны. Одна из таких экспедиций показана в пьесе. Изображая ее, ирландец Шоу, может быть, вспоминал ирландское восстание 1867 года, когда английские солдаты вот так же врывались в дома его родины и уводили арестованных мужчин.
Главный герой пьесы, Ричард Даджен, вырос в угрюмом доме своей матери, где часто в детстве ему приходилось плакать. Он порвал с матерью, с ее домом, с ее религией, стал бродягой и бунтарем. Из ненависти к пуританскому ханжеству он объявил себя учеником дьявола. Но этот странный «ученик дьявола» полон жалости к обиженным и обездоленным, не может видеть плачущих детей и женщин.
По логике развитая действия мы ждем, что именно он станет во главе надвигающегося на городок восстания. Недаром он уже задал перепуганным обывателям вопрос: «Есть ли среди вас охотники остаться со мной, поднять американский флаг над домом дьявола и драться за свободу?» Но обстоятельства складываются иначе, и судьбы героев поворачиваются парадоксально (как всегда у Шоу). Английское командование решает арестовать самого авторитетного в городке (и сочувствующего повстанцам) человека – местного священника. Но по ошибке вместо пастора Андерсона арестован Дик Даджен, случайно зашедший к нему по делу и пивший чай в его доме. Дик продолжает выдавать себя за пастора до конца, до грозящей ему виселицы. Он делает это не потому, что он влюблен в жену пастора и жалеет её; не потому, что считает Андерсона более подходящим вождем восстания, – он просто не может снять петлю со своей шеи, чтобы надеть на чужую. Самоотверженность и жертвенность оказываются главными чертами «ученика дьявола».
