Текст книги "Солнечная принцесса (СИ)"
Автор книги: Зоя Сокол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Сокол Зоя
Солнечная принцесса
. . .
Домино лежала на просторной лужайке и, глядя в ночное небо, покрытое звездами, думала о том, какую жизнь она прожила, и, была ли она счастлива…
Интересно, если бы можно было вернуть все вспять…. Прожила бы она её иначе?!
. . .
Домино торопилась. Как всегда она слишком увлеклась и теперь безбожно опаздывала. И все бы ничего, ведь все давно привыкли к её жуткой непунктуальности, только вот сегодня был особенный вечер – сегодня миледи Домино Лэгасси де Торей, воспитанница и приемная дочь пресветлого Владыки правящего эльфийского дома, дебютирует в высшем свете.
Да-да! Именно приемная дочь! Именно эльфийского Владыки!
Невозможно скажете вы? И будете правы! Эльфы никогда не берут себе приемных дочерей из числа простолюдинок. А тем более эльфы из правящего эльфийского дома!
Тем более, что Домино по эльфийским меркам была отнюдь не красавицей – невысокая, миниатюрная, даже хрупкая, с яркими зелеными глазами, которые редко встретишь у человека, в обрамлении пушистых черных ресниц, которым тушь не требовалась по определению и, как бы не старались её стилистки нянечки и прочие прислужки – бронзовая от загара кожа.
Да! По человеческим меркам – она была красавицей, которых ещё поискать! Но по эльфийским… Как бы это назвать покоректнее… Полной противоположностью всему эльфийскому роду в принципе!
Как же она оказалась среди эльфов спросите вы?
Ну, это произошло, когда ей было всего четыре года. Тогда, ещё не пресветлый Владыка, а простой глава самого знатного эльфийского рода самым непостижимым образом умудрился заблудиться в собственном лесу! Он пробродил по лесу четыре дня, практически без воды и еды. Казалось, что лес решил его за что-то наказать…
Он совсем отчаялся найти нужную дорогу, а ему очень нужно было домой. Ведь его жена с минуты на минуту должна была разродиться вторым ребенком!
Оллавиэль слез с уставшей лошади и прислонился к дубу. Самой страшное для эльфа – это пропустить рождение своего ребенка! Рождение первенца он пропустил, так как тогда, семьдесят лет назад, он выполнял особое поручение Владыки, которое, впоследствии, возвысило его род над другими…
И сейчас он может пропустить рождение второго ребенка. У эльфов редко рождается больше одного ребенка. О том, что бы родилось три и речи быть не может. Это его единственный шанс, увидеть рождение своего ребенка…
Оллавиэль клял себя как мог за то, что пустился в дальнюю дорогу накануне столь важного события… Но ведь не поехать он не мог! Пресветлый Владыка, столько лет правивший миром и правдой почувствовал приближение своего конца (а эльфы всегда это чувствовали) и решил назначить приемника. Из предложенных кандидатур он выберет одну! Конечно, Оллавиэль не надеялся, что выберут именно его скромную персону. Но выставить свою кандидатуру должен был по этикету, будь он не ладен! Для этого обращение к Владыке делалось в виде письма с гербовой печатью. И, доставить обращение должен был лично, все по тому же этикету! Гербовая печать, что б её! Никто кроме, действующего главы рода не может к нему прикасаться.
И, вот, по дороге домой он заблудился! И вряд ли вернется вовремя…
Его отчаяние было так велико, что у почтенного эльфа, привыкшего скрывать свои эмоции, чувства хлынули из глаз…
Оллавиэль так и сидел возле старого дуба, не в силах вынести такое горе и такой позор, не сдерживая свои слезы. Эльфы, гордящиеся тем, что умеют скрывать свои эмоции ото всех, когда все-таки начинали их проявлять делали это так глубоко и проникновенно, со всей отдачей!
Возможно, поэтому он и не заметил, что кто-то дергает его за штанину. Но когда все же почувствовал, то реакция была незамедлительной. Он выхватил свой эльфийский клинок, который не раз спасал ему жизнь во многих страшных битвах, и наставил на гипотетического противника. Но противника, ни практического, ни гипотетического не оказалось. И прежде, чем он успело чем-либо подумать, подергивание повторилось.
Эльф, с изумлением посмотрел вниз, туда, где это самое подергивание и происходило и замер, как громом пораженный!
У его ног сидела маленькая девчушка лет трех, может, чуть старше, и усердно пыталась оторвать у него со штанины красный рубин, явно принимая его за что-то вкусное, так, как поминутно тянула его в рот. Но рубин был пришит на совесть, а штаны были узкими. Поэтому ни оторвать, ни затащить в рот заветную "вкусняшку" малышке не удавалось. Но попыток она не оставляла.
– Что ты делаешь! – строго прикрикнул он на дитя, но увидев, что она в ужасе отпрыгнула от него чуть ли не метр, смягчился: – Прости, но это нельзя есть!
– Есть! – повторила за ним малышка, пытливо заглядывая ему в глаза.
– Есть?! – недоуменно переспросил Оллавиэль, и, наконец, понял. – Есть! Ты хочешь есть! Ты голодная!
Малышка лишь склонила на бок голову и сказала ему что-то на непонятном, рычащем языке.
– Не понимаю! – развел руками Оллавиэль. – Но, если ты голодна, могу тебя накормить.
И Оллавиэль отдал странной девчушке последний хлеб и последнюю воду, что у него оставались. Хлеб был черствый, почти заплесневевший, а вода далеко не первой свежести, но ребенок сьел то немногое, что ему предложили, и выжидательно уставился, явно ожидая добавки.
– Прости, малыш. У меня больше ничего нет, – развел руками эльф.
Но малышка и не думала отступать.
– Есть! – требовательно сказала она.
– Я и сам хочу, но ничего нет! – снова попробовал он объяснится со странной девчушкой.
– Есть! – настойчиво повторила девчонка, и для убедительности принялась дергать его за штанину.
– Нету! – повысил голос Оллавиэль и для наглядности потряс у неё перед носом пустой флягой. – Ну, нету! Понимаешь!
Вместо ответа малышка просто отобрала у него флягу, и со всех ног побежала в лес, на прощанье, крикнув ему что-то на своем странном рычащем языке.
"В салочки решила погулять, что ли!?" – удивленно подумал он, но догонять её не стал. Набегается – вернется. А опасности поблизости нет, он бы почувствовал.
Оллавиэль даже не заметил, как провалился в тяжелый сон. Снилась ему женщина, по всей видимости, человечка, лет сорока с мягкими чертами лица, и теплыми лучистыми глазами непонятно какого цвета, так как сквозь сияние в них было не разобрать, которая просила его, позаботится о чем-то… изумрудном что ли? Он не помнил подробности, так как сон был довольно грубо прерван дерганьем штанины и чем-то похожим на скулеж.
Оллавиэль посмотрел на источник шума и не сразу узнал свою давешнюю знакомую.
– Опять ты! – "ласково" встретил он её, но быстро исправился, когда увидел, что пока он спал, ребенок натаскал ему грибов ягод и прочей снеди, которую смог найти. Причем съедобным было все!
– Есть! – ребенок просительно уставился ему в глаза и намекающе подсунул к нему поближе какой-то фрукт, весьма аппетитный, надо сказать. И очень вкусный, отметил про себя Оллавиэль, съедая четвертый подряд.
Девчушка все это время сидела рядом и смотрела на то, как он поглощает пищу и мило улыбалась.
– Спасибо, – сыто поблагодарил Оллавиэль, после того, как съел почти все, и только тут спохватился: – А ты что-нибудь ела?
Девочка отрицательно мотнула головой.
– Почему?
Она ответила ему на том самом незнакомом языке.
– Не понимаю, – развел руками эльф.
Ребенок огорченно оглянулся вокруг. Она явно хотела ему что-то рассказать, но не могла.
– Послушай, – перехватил нить разговора в свои руки Оллавиэль. – Ты ведь меня понимаешь?
Девочка положительно кивнула головой.
– Тогда, давай начнем с малого. Я – Оллавиэль.
– Олла… лава. вали… вала…
Эльф с улыбкой наблюдал, как ребенок хмурится и мучается, пытаясь произнести его имя.
– Лав! – окрестила его девочка, после некоторого времени мытарств.
– Ну, пускай и так, – снисходительно позволил эльф, хотя у его народа это позволялось только самым близким, и вопросительно уставился на малышку.
Она молчала, явно не понимая, чего от неё хотят.
– Как тебя зовут! – прервал игру в гляделки эльф, которому она порядком надоела.
– Зовут…,– эхом повторила она за ним, явно не понимая, что он хочет.
– Ну, имя… – Оллавиэль просто не знал, как ещё объяснить. А она все равно его не понимала. И тут к нему в душу закралось смутное подозрение.
– Ты знаешь, что такое имя? – положительный кивок.
– У тебя есть имя? – секундное замешательство и отрицательный кивок.
– Да кто же ты такая? – изумился эльф. – Откуда ты здесь взялась? (неопределенное пожатие плечами) Ты потерялась? (Кивок) Где твои родители (непонимающий взгляд). С родителями все понятно, проехали. Давно ты тут?
Малышка задумалась и показала ему два пальца.
– Два дня! – догадался он. – Ты умеешь считать!? (положительный кивок) А сколько тебе лет?
Она показала ему четыре пальца.
– Как четыре?!?! Ты же выглядишь максимум на три!!!!
Пока эльф приходил в чувство ребенок с интересом рассматривал его округлившиеся глаза и некрасиво отвисшую челюсть.
– Кто же ты такая?
Вопрос остался без ответа. Точнее, ответ был, и, весьма развернутый, но опять на непонятном языке. Оллавиэль крепко задумался, даже не замечая, что отдельные разы бормочет в голос.
– Послушай, малышка… – неожиданно он прервал сам себя. – Нет, не могу же я обращаться к тебе малышка. Хочешь я дам тебе имя?
Девочка надолго умолкла. На лице её отразилась напряженная работа мысли. Уж о чем она там думала непонятно, но несколько раз поглядывала на него с сомнением. Все же, явно взвесив все за и против, дала ему положительный ответ.
На этот раз задумался Оллавиэль. Как, оказалось, дать девочке имя не такая простая задача, как показалось в начале. Он знал только эльфийские женские имена, но назвать таким именем замухрышку из лесу?! Позвольте, это кощунство!
– Ну, и как мне тебя назвать? – он оглянулся вокруг. – Я слышал, что люди бывает, называют своих детей как цветы. Назовем тебя…назовем… ну, ромашка там… я не знаю…Хочешь быть Ромашкой?
Девочка отрицательно покачала головой.
– Ну, а кем ты хочешь быть? Елка, липа береза, дуб, клен, сосна…
Он перечислял и перечислял все виды деревьев и растений, а ей все не нравилось.
– Ладно, – в конце-концов махнул рукой он, – если по дороге ты увидишь какой– нибудь цветок или дерево которые тебе понравятся, то так мы тебя и назовем. Идет?
Ребенок подумал и кивнул.
– Ну, вот и договорились! – почти обрадовался эльф. – А теперь будем отсюда выбираться. Мне нужно домой.
– Домой, – эхом откликнулась девчушка и на её личико легла тень.
– Ты тоже хочешь домой? – понял он и сочувственно погладил малышку по голове.
Она только коротко кивнула, не поднимая на него глаза.
– Ну, тогда поехали со мной, я выберусь из леса и найду твой дом, – сам поразился своему неслыханному великодушию светлый эльф.
Оллавиэль уже сидел на лошади когда наклонился и подхватил испугано пискнувшего ребенка.
– Ты мне веришь? – спросил её эльф.
Девочка задумалась и ничего не ответила. Сказать, что он удивился, это ничего не сказать. Недоверять эльфу, светлому! Да если бы ему сейчас сказали, что его жена беременна третьим ребенком, то он бы удивился меньше!
Девочка тем временем повернула к нему ясные и очень умные глаза. Оллавиэль только сейчас впервые посмотрел ей прямо в глаза. Что он там увидел, повергло его в ещё больший ступор, чем он перебывал. Взгляд, которым она на него посмотрела, был отнюдь не детский! Так даже эльфы смотреть не умеют! Ясный, чистый взгляд, который будто смотрит не на тебя, а сквозь тебя, видит твою суть, и от него ничего не спрячешь…
– Домой? – уточнила "малышка".
– Домой, – подтвердил ей Оллавиэль, ловя себя на том, что отвел взгляд, хотя ему вроде и нечего скрывать, и стыдиться нечего.
Тогда она взяла в руки поводья и направила лошадь совсем в другую сторону, чем собирался ехать Оллавиэль.
Первые минут сорок она правила лошадью, пока они не добрались до какой-то поляны. На ней они почему-то задержались. Малышка все не решалась вывести на неё лошадь. Она просто сидел на лошади, и думала о чем-то своем. На лице у неё отразилась такая внутренняя борьба, что Оллавиэль не решался даже дышать в полную силу. Она боролась сама с собой, не зная, какое, решение принять. В таких случаях и взрослому не поможешь, а тут ребенок…
Да еще, какой ребенок!
Он взрослый эльф, блуждал по лесу четыре дня! А она за пятнадцать минут вывела его из непроходимой чащобы в более объезженные места!
Причем все эти пятнадцать минут он до последнего думал, что она знает дорогу и хотел намылить ей шею за то, что не показала её раньше. Но присмотревшись к ней, при более-менее нормальном освещении он ещё раз некрасиво выпучил глаза. Она ехала, полагаясь на чутье! Просто чувствовала, куда нужно свернуть, как правильно пройти…
И вот теперь, на поляне он нутром чувствовал, что происходит что-то важное, но не мог понять, что именно. Поэтому, старался не лезть и не мешать.
Спустя несколько долгих минут, которые показались ему вечностью, девочка приняла решение.
– Домой, – не по-детски твердым голосом велела она лошади и пустила её в галоп.
"Ей четыре года, четыре года…" – как мантру твердил себе светлый эльф.
Пока он так себя успокаивал (четыре часа к ряду), они выехали на проселочную дорогу, которую он узнал. Отсюда до его замка три-четыре часа пути.
Уставший ребенок вернул, наконец, ему поводья и. свернувшись калачиком, насколько это было возможно, уснул сладким сном.
. . .
Оллавиэль гнал лошадь во весь опор, но все равно его не покидало чувство безысходности.
Неужели он опоздал?
Не может быть! По его подсчетам только-только должны были начаться схватки. Или это связанно с ребенком, который так мирно сопит у него под боком?
Вряд ли. Кому могла помешать такая малышка? Сплошь кожа да кости. Это где же такое видано, что бы ребенок в четыре года выглядел так, словно ему едва ли есть три?! Нет, положительно, когда все успокоится, обязательно найдет её родителей и глянет этим нелюдям в глаза. Чем должен был провиниться ребенок, что бы его одного бросили в не проходимой чаще?!
Ему вспомнился взгляд, которым она одарила его в лесу и его невольно передернуло. Он подумал, каково это родителям каждый день смотреть в такие глаза. И решил, что это, конечно, ужасно, но все равно не повод, что бы бросить собственное дитя.
А может она просто потерялась и родители ищут её уже который месяц не находя себе места?
Оллавиэль поймал себя на мысли, что сейчас впервые задумался серьезно о своей невольной попутчице. Он ведь даже имени её не знает. Как он будет искать её родителей?
От раздумий его отвлекли башни родового замка, показавшиеся в дали. Он пустил коня скакать ещё быстрее и остановился уже у самых замковых ворот, которые перед ним спешно открывали.
Девочка почувствовала, что лошадь остановилась, и вылезла из-под плаща. Оглянувшись вокруг сонным любопытным личиком, она задала вопрос:
– Домой?
– Да, вот мы и дома, – сам не зная, почему так тепло ей улыбнулся эльф.
Девочка улыбнулась в ответ, и, будь он проклят, но в этот момент у неё в глазах что-то сверкнуло!
– Господин! Господин!
Слуги сбежались, как саранча на последний метр пшеничного поля! Каждый пытался ему что-то объяснить и в итоге получался полный бедлам.
Его маленькая спутница очень испугалась такого шума, и он чувствовал, как она дрожит всем телом у него под плащом.
– Молчать! – рявкнул он лишь бы прекратить этот бедлам.
Девочка под плащом вздрогнула и затихла. "Испугалась" – сообразил Оллавиэль.
– Лиаминиэль, – обратился он к своему дворецкому и остановился, увидев, как вытянулось его лицо. Проследив за его взглядом, он увидел два зеленых глаза, с интересом изучающие все округ и невольно улыбнулся. Снова.
Нет, определенно, эта девочка плохо на него влияет!
– Лиаминиэль, – спокойным голосом снова привлек к себе внимание хозяин замка. – Тебе есть, что мне сказать?
– Госпожа Аллистериэль. Она очень волновалась за вас… Вы пропали без вести, и никто не знал, что и думать…
– Благодаря этой молодой особе, которую вы все так сверлите взглядами, я таки вернулся домой вовремя! – перебил его Оллавиэль, уже стоя на твердой земле и одной рукой держа малышку за руку.
– Но господин! Простите великодушно, что приношу вам дурные известия, но госпожа…
Его снова самым наглым образом перебили. На этот раз для разнообразия истошный женский крик.
– Снова схватки, – сказала старая кухарка, а сердобольная горничная, стоящая рядом расплакалась.
Оллавиэль не помнил, как оказался на верхних этажах, как вломился в комнату жены, до смерти перепугав врачей и акушерок, и точно не смог бы объяснить, какого лешего он приволок с собой подмышкой девчонку.
Да и не думал он об этом. Там, в страшных муках умирали его жена и ещё не родившаяся дочь. Аллистериэль, его любимая прекрасная жена, сейчас не была похожа даже на бледную копию самой себя.
Она переволновалась, пока его не было, и схватки начались преждевременно. Ни она, ни ребенок не были готовы. И вот, ребенок выходил вперед ногами, и это практически разорвало её пополам.
Врач объяснил, что ребенок уже мертв. Сколько ещё осталось его супруге – неизвестно. Но смерть станет для неё избавлением. К сожалению, семья не сможет с ней проститься. Аллистериэль уже практически совсем обезумела от боли, и только чудо смогло бы вернуть ей рассудок хоть ненадолго. К сожалению, медицина такого чуда сотворить пока не может.
Неожиданно, Оллавиэль дал знак врачу молчать. Что-то вокруг изменилось, и он не сразу понял, что. А когда понял, сразу бросился в комнату к жене. Она больше не кричала. Он представил себе худшее. Неужели Аллистериэль умерла?!
Но к счастью, она лежала на кровати и смотрела на него абсолютно ясными глазами. Дыхание было тяжелое и прерывистое, но она смотрела на него осмысленным взглядом. Ещё больше его поразил тот факт, что девочка, которую он привез собой из лесу, сидела у изголовья его жены, положив одну руку ей на лоб, и плакала.
– Подойди дорогой, у нас мало времени. Я чувствую, долго она не сможет унимать мою боль.
Как под гипнозом он наклонился к умирающей супруге.
– Прости меня, родной! Я не уберегла нашу дочь…
– Ты не виновата!
– Возможно! Послушай меня, возлюбленный супруг. Береги наш дом и наш род, заботься о нашем сыне, не оплакивай меня слишком долго, найди себе достойную супругу и живи дальше!
– Я люблю тебя, Аллис, – нежно обратился он к супруге так, как обращался только тогда, когда они оставались наедине.
– Я тоже люблю тебя, Олли!
– Как мне жить без тебя?
– Олли…
Она больше ничего не успела сказать – её тело забилось в конвульсиях. В судорогах забилась и девочка, не успевшая разорвать контакт. Оллавиэль, несмотря на горе, среагировал мгновенно – подхватил на руки ребенка и отнес в сторону. В тот вечер в сознание она так и не пришла.
. . .
Со смерти Аллистериэль прошло уже почти четыре дня. Оллавиэль оплакивал супругу, и, казалось, помешался в своем горе. Он не позволял похоронить ни её, ни мертвую дочь, которую из покойницы, к слову сказать, пришлось просто выдирать, не покидал спальню покойницы, и практически не спал.
Туда же, в спальню ему приносили еду, хотя он практически ничего не ел…
Неизвестно сколько бы продлилось такое его состояние, если бы он не случайно услышанный разговор двух служанок, в саду под окнами спальни. Они как раз собирали листья и болтали о своем, о женском. Косметика, тряпки, мужчины… Обычный женский треп.
Сами понимаете, на таком фоне особо не погорюешь. Особенно его достали разговоры типа бедный хозяин, как он теперь и так дальше. Наконец, терпение его иссякло, и он пошел к окну, что бы разогнать болтливых слуг, но тут услышал то, что заставило его передумать:
– … а я тебе говорю, дочка это евойная! – вещала немолодая служанка, в переднике и чепчике.
– Да где ж ей взяться дочке то? – удивлялась, правда наигранно, вторая служанка, явно по моложе.
– Ясное дело, нагулял на стороне…
– Да как он мог её нагулять, если он жену свою так любит, что скоро сам возле неё сляжет?! – недоумевала теперь уже искренне вторая служанка.
– А может случайно, где вышло? По пьяни! – назидательно подняла вверх палец служанка постарше.
– Ну, разве, что так! – согласилась с ней "коллега". – По пьяни все бывает.
– Дуры вы! – вклинился в разговор голос разума в виде дворецкого. – Ну, какая она ему дочь? У всех эльфийских полукровок волосы светлые, а глаза голубые!
– А у этой волосы черные как ночь! – всплеснула руками служанка в передничке.
– А глаза! – схватила её за руку вторая служанка. – Ты глаза то видела?!? Не глаза, а глазищи! На пол лица!
– А зеленые! Батюшки, просто до жути! – эмоционально воскликнула служанка по старше.
– А смотрит то как! – вклинился в разговор дворецкий. – Будто насквозь тебя видит!
– Точно-точно! – поддакнула служанка по моложе.
– Ох, помяните мое слово, не к добру у девки такие глаза! – поучительно начала было рассказывать служанка в передничке, но дворецкий её неучтиво перебил.
– Ой, да оставьте вы эту девку в покое! Все равно такими темпами ей недолго осталось! – махнул на них рукой дворецкий, будто говорил, что в гостиной нужно полить цветы
– В каком смысле? – живо заинтересовались служанки последними новостями, и даже подошли к нему поближе, чтобы не пропустить ничего важного.
– Да девчонка больно дикая, никого к себе не подпускала, пока ходить могла да на своем непонятном языке рычала! А щас лежит он пластом, уже и шевелиться не может, а все равно рычит!
– Батюшки, а что ж дитя то не ходит? Аль хворь, какая приключилась? – уже по-настоящему всполошилась сердобольная старушка.
– Да какая там хворь! – отмахнулся от неё дворецкий, словно она ему про не выбитый ковер напоминала. – Не ест она ничего, и не пьет! От такого кто угодно загнется!
– Что же она ничего не ест? – удивленно переглянулись служанки.
– Первое утро ела и пила, – принялся рассказывать Лиаминиэль. – Но потом она хотела пройти в спальню к нашему господину, а я её оттуда прогнал. Не до неё ему было!
Служанки одобрительно кивнули головами, мол, горе у него, а тут она. Под одобрительные кивки дворецкий загордился и продолжил:
– Несколько раз её оттуда гонял! Представляете?! Пришлось даже выпороть, что бы неповадно было!
– Как выпороть? – удивилась служанка помоложе.
– Как-как! Розгами! – язвительно пояснил дворецкий.
– Как розгами?! Дитятко малое такое розгами?! – вытаращила на него глаза старуха.
– Ага! Так эта паршивка чего удумала! – снова продолжил свой рассказ Лиаминиэль, словно не замечая неодобрительных взглядов со стороны женщин. – Сбежать пыталась!
– Еще бы! – неодобрительно посмотрела в его сторону служанка в передничке.
Дворецкий воспринял это негодование насчет девчушки, и продолжил:
– Вот-вот! Несколько раз стражники её отлавливали и ко мне приводили! Надоело мне все это! Вот я её и отходил хорошенько! Что бы пока хозяин не даст на то распоряжений не лезла, куда не просят! И знаете что? – хитро спросил он у застывших от ужаса служанок. – Подействовало! Она потом до конца дня не то, что сбежать, встать с кровати не могла!
– Так она, что же умирает от того, что ты её выпорол? – спросила служанка помоложе каким-то странным голосом.
– Нет, конечно! – удивился её глупости Лиаминиэль. – Просто после этого она уже не берет у нас ни еды, ни воды!
– Так ведь помрет она от голода! – воскликнула служанка, но Оллавиэль уже не разбирал какая. Он перегнулся через окно, так что бы его стало видно и, однозначно, слышно.
– Лиаминиэль, – тихим и страшным голосом спросил Оллавиэль, – где девочка?
Дворецкий сглотнул и под прямым взглядом хозяина проблеял:
– Мы выделили ей коморку, где складывают не нужные вещи вашего сына, там как раз стояла его старая кровать, у которой с одной стороны отломан крепеж…
– Куда ты её поселил?! – этот тихий спокойный голос не мог обмануть никого. Оллавиэль был в гневе, в ярости, в бешенстве! Просто умел этого не показать!
Он повернулся и вышел из спальни жены
Быстрым шагом он направлялся в указанную комнату. Больше всего на свете он боялся того, что там застанет. Как же так!
Она спасла его, помогла проститься с женой! Он же просил ему верить!
Оллавиэль вбежал в комнату и застыл, как вкопанный. На кровати, перекошенной с одной стороны, лежало то, что осталось от его лесной спасительницы. Некогда довольно жизнерадостный ребенок, у которого просто цвела на губах улыбка, теперь просто худосочной бледной тенью лежал на кровати, и казалось, вообще не дышал. Эльф осторожно, что бы, не навредить, наклонился над маленьким тельцем и прислушался. Чуткие эльфийские уши уловили слабый стук сердца. Жива!
От этой новости у него самого казалось, сердце забилось сильнее. Прежде, чем он успел как-либо отреагировать, в комнату вбежала та самая пожилая служанка с кувшином води, а за нею следом более молодая с тарелкой, в которой находилась какая-то жидкая еда, по виду напоминающая нечто до крайней степени несъедобное.
– Что это? – строго спросил Оллавиэль.
– Так дитятко ж надо отпоить, откормить! А, как же! Ведь помрет же ни за шо, ни про шо! – и сердобольно всплеснула руками. – Угробил дитятко, ирод проклятый!
И даже собралась заплакать. Но вот чего-чего, а женских слез он терпеть не мог в принципе.
– Отставить разводить тут сырость! – строго прикрикнул он на служанок. – Чего не хватало, так это что бы она вдобавок ко всему ещё и простуду подцепила!
Служанки быстро присмирели, вспомнив кто тут хозяин, и выжидательно уставились на него, ожидая дальнейших команд. Оллавиэль приказал им первое, что пришло в голову, лишь бы они ушли:
– Приготовьте ей комнату на верхних этажах, где-нибудь рядом с моей спальней. Хотя нет, поставьте ей кровать в моей спальне! Выполнять! – рявкнул он. Увидев, что служанки застыли в ступоре.
Ещё бы им не застыть. Он сам от себя такого не ожидал. Комната на верхних этажах – это знак почтения и уважение, знак доверия и дружбы. Комната рядом с хозяйской – это только для членов семьи и только для самых близких! Постелить в хозяйской спальне? Да, такой чести не каждый эльфийский ребенок в своей жизни удостоился! Его родной сын так точно ни разу!
А вот она лежит тут и еле дышит. Может и не доживет до утра…. Слишком поздно он спохватился. А если бы не те служанки!
Он чувствовал, как ярость безудержно закипает в нем!
– Отец! – окрик вывел его из этого транса. – Что с тобой? Что здесь происходит?
Это был его родной сын, Бинкиниэль. Дурацкое имя. Но его жена в ту пору любила рыцарские романы. А он очень любил жену! Плоть от плоти, кровь от крови. И он не знал, как ему объяснить свое поведение. В конце-концов, он себе не мог ничего объяснить!
– Кто она? – спросил между тем сын, присаживаясь на край постели. Хотя это он, конечно, зря!
Кровать не выдержала и рухнула на пол… Оллавиэль успел отскочить Бинкиниэль – нет!
Когда Оллавиэль встал на ноги, то первое, что увидел, это взгляд сына Он смотрел на него, как смотрят на падшего героя – с недоверием (неужели это правда), непониманием (как ты мог?) и ужасом (ты просто чудовище!). И было от чего! В падении он подхватил девочку, и теперь он крепко держал её одной рукой и смотрел на кровь у себя на руках. Он осторожно перевернул её и в шоке уставился на спину ребенка. Она была вся исполосована!
– О, Господи! Отец, – вскричал Бинкиниэль, отбросив всю свою эльфийскую сдержанность. – Кто это сотворил?!
– Лиаминиэль, – еле слышно проговорил Оллавиэль, что было признаком страшной ярости.
Но сын с такой особенностью отца был не знаком, поэтому продолжил подливать масло в огонь.
– Как ты мог такое допустить! – он был зол. А ещё ему было ужасно стыдно за то, что отец такое допустил. – Она же ребенок! Ты посмотри на неё! Ведь такое не каждый взрослый переживет! Куда ты смотрел?!
– Бинкиниэль, – от этого голоса, казалось, даже стены поежились, – отнеси нашу гостью в мои покои и проследи, чтобы служанки напоили, накормили и обработали ей раны. А я проконтролирую, что бы Лиаминиэль раз и навсегда запомнил, что такое эльфийская гостеприимность.
И ушел.
Лиаминиэль потом ещё долго кричал во дворе, но Бинкиниэль был занят вытаскиванием их маленькой гостьи с того света. Это было крайне трудно, но они с отцом справились, и на рассвете третьего дня малышка открыла глаза.
Увидев рядом эльфов, она непроизвольно дернулась. Но потом, опознав одного из присутствующих, прохрипела еле слышно:
– Домой!
– Тебе пока никуда нельзя! – мягко ответил ей Оллавиэль.
– Домой! – умоляющий взгляд тронул бы даже каменную душу.
– Хорошо! – у него, что бы ни говорили и ли не думали по этому поводу, душа не каменная. – Как только ты поправишься!
Девочка отвернулась от них явно в обиде и, не желая продолжать начатый разговор.
– Прости меня…, – начал было Оллавиэль, но под, кажется, всевидящим взором ребенка быстро сник. Он как-то только сейчас понял, как виноват. Одного "прости" за такое не хватит!
– Давай познакомимся, – попытался разрядить обстановку Бинкиниэль. Все-таки, он тоже чувствовал свою вину за произошедшее, пока она была гостьей в его доме. А для эльфа гость – это все! Навредить гостью в доме? Да ещё и ребенку?! Это немыслимый позор!
Под взглядом девочки поежился и этот эльф, но не сдался.
– Я сын Оллавиэля…, – попробовал он снова, но девочка просто отвернулась от него, не произнося ни слова.
И тут единственному сыну главы дома стало крайне не по себе. Она молчит и молчит. Не смотрит по сторонам…. А ведь когда приехала, была таким любопытным ребенком! Он вспомнил, как она выглядывала из-под отцовского плаща, и как держалась за его руку, потому, что боялась…
И тут до него, наконец, дошло!
– Ты боишься?
Это был только вопрос, но девочка, наконец, признала их существование, пусть и коротким взглядом, лишь слегка брошенным в их сторону. Но это было начало, лед тронулся!
– Меня зовут Бинкиниэль! – продолжал закреплять успех он, и сам не ожидал, что это вызовет такой живой интерес.
– Бен… бин…киль…Бинки! – окрестила его малышка, и неожиданно для самого себя, ему это понравилось.
– Ну, пусть так. А тебя как зовут?
– Точно! А ведь мы так и не придумали, какое имя тебе дать… – вспомнил Оллавиэль.
Он задумчиво посмотрел на неё и на сына, и принял решение.
– Знаешь, ты сделала то, что считалось в принципе невозможным! Ты помогла мне проститься с моей женой. Это было очень важно для меня! – с абсолютно искренним и серьезным видом говорил эльф, под пристальным взглядом сына. – Ты облегчила её боль, пусть и ненадолго! Я хочу дать тебе имя, такое же важное для меня, как и твой поступок!
Казалось, торжественность момента прочувствовали даже стены!
– У моего рода есть символ, известный лишь истинным представителям нашего рода! Это клинок, которым владел основатель рода. О том, что символ у нас клинок – знают все! Но только истинные уроженцы знают, что имя ему Дамиан! Это для меня не менее важно, чем ты! Поэтому, если ты согласишься, стать моей приемной дочкой и частью нашего рода, я дам тебе имя Дамиана!
