Текст книги "Путька"

Автор книги: Зоя Журавлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

ОХ, ТАМ ВЕДЬ НАША ЗАРПЛАТА!

Если лыжи есть и холода не боишься, то зима очень быстро проходит. Зима мне ещё совсем не надоела, а мама говорит:

– Я боялась, что тебе одного лыжного костюма не хватит. Но костюм, кажется, выдержал.

– Не бойся, – говорю я, – я его ещё изорву.

– Когда же? – говорит мама. – Уже скоро тепло станет. Как-никак второй день весны…

Я к окну бросилась. Второй день весны! Я так испугалась, что уже снега нет и кругом лужи. Я весну не очень люблю. Как ни ходи, вода всегда в галоши забирается. Постоишь в ручейке минут пять, а уже булькает. И мама заставляет дома сидеть.

Я взглянула в окно. Ой как хорошо! Все сугробы на месте, и от них тени длинные. Синие. На чёрных домах сидят белые шапки. Где – прямо, где – набекрень. Как будто дома хвастаются – у кого шапка лучше. И дым чёрный идёт из трубы. Сам по себе вьётся.

– А ещё кто-нибудь знает, что уже весна? – говорю я маме.

– Нет, – говорит мама, – только мы с тобой. Как все узнают, так сразу лёд на озере поплывет…

Я так и думала! Если чего-нибудь не хочешь, никогда не надо об этом напоминать. Я решила, что никому не скажу про весну. И мама пообещала. Пускай ещё зима постоит. У меня даже косички ещё не отросли!

– Не беспокойся, – говорит мама, – ещё есть время.

И мы с Путькой пошли гулять. Мы весь день гуляли. Как мне надоест, я вдруг подумаю, что зимы скоро не будет, и так снова захочется и на лыжах, и на санках, и просто так в снегу поваляться.

Я даже Димке не сказала про весну.

Я только Путьке рассказала. И он тоже стал бегать, – теперь его домой не затащишь.

Сегодня мы с Ладой познакомились. Она в новом доме живёт, где Ниночка. Её, наверное, раньше на улицу не выпускали. Боялись, что простудится. Но сегодня мы наконец познакомились.

Лада такая красивая! У неё вся шерсть курчавая. Даже глаз не видно. Когда совсем близко подойдёшь, то вдруг из шерсти как блеснёт! Это у Лады глаза такие блескучие.

Лада гордая. Она хлеб, например, не ест. И булку тоже не хочет. Она от булки отвернулась, будто обиделась. Я ей скорее дала конфету «Ну-ка отними!». И Лада её взяла. Она её вежливо взяла, губами, и сразу проглотила. Даже не разжевала! Такую шоколадную конфету вдруг проглотила… И на меня смотрит – может, я ещё дам? Но у меня больше нет.

Тут подошёл Путька, и они тоже познакомились. Они долго обнюхивали друг друга. Собаки всегда так знакомятся. Потом как стали играть! Снегом бросаются, прыгают, прячутся понарошку. Я Путьку зову маму встречать, а он не идёт. Так заигрался, обо всём на свете забыл. У меня тоже так бывает. Я Путьку за передние лапы взяла, как за руки, и повела. А он упирается!

А к Ладе столько разных собак подошло – Шарик из тринадцатого дома, лепновский Джек, потом ещё Кутька, который ничей, мы его все понемножку кормим. Ладе и без нас не скучно. Она же не одна осталась.

Но Путька Ладе больше всех понравился: она всё нам вслед смотрела. Путька оборачивался и лапы у меня вырывал. Потом мы зашли за деревья, и Ладу стало не видно. Тогда Путька сам побежал вперёд, к институту. Он так любит маму встречать!

Институт вечером красивый! Он весь светится. В больших белых окнах горят жёлтые шары. Это в институте такие лампы. Мохнатые, как цветы. И чуть-чуть раскачиваются. Как лампы погаснут, так рабочий день кончился.

Мы вовремя подошли – лампы уже гаснут. Потом в некоторых комнатах снова вспыхнут. Значит, там что-нибудь забыли и вернулись. Может, халат забыли снять. Там все в белых халатах работают.

Потом окна совсем гаснут.

Мы с Путькой в институт не заходим. Там сторожиха сидит и у всех спрашивает пропуск. Даже у знакомых. Но мамин пропуск дома лежит, в столе. А мама в институте. Значит, без пропуска можно пройти. Мне сторожиха всегда улыбается! Она бы ещё как пустила. Но мама не велит. Она говорит, что научена горьким опытом.

А я и не прошусь. Я все эти опыты знаю. Когда мы в городе жили, я сколько раз у мамы в лаборатории была. Мне даже надоело. Я только один раз в лаборатории хорошо поиграла. Но мама сказала, что это был ужасный день, она его никогда не забудет.

В тот день я во дворе сначала играла, а потом как пойдёт дождь! И я скорее в лабораторию. А у мамы собрание, ей некогда.

– Лиля, посмотрите за моей Татой, – сказала мама своей помощнице. И ушла.

Тётя Лиля взяла меня с собой в виварий. Это такая комната, где до самого потолка стоят полки и на полках – клетки. А в клетках сидят белые крысы, блестящие, с длинными хвостами. Как мышки, только симпатичнее.

– Зачем их так много? – спросила я.

– Мы с ними опыт проводим, – сказала тётя Лиля. – Кормим их по-разному и смотрим, как действуют разные витамины.

– Они не кусаются? – спросила я.

– Они добрые, – сказала тётя Лиля.

И ушла звонить по телефону. Ей нужно было срочно позвонить. Я думаю – как же с ними играть, если они в клетках? Открыла одну клетку и позвала: «Мыша! Мыша!» И мышка сразу ко мне вышла. Только хвост в клетке остался, потом она и хвост подобрала. Совсем вышла!

Такая весёлая! Со своим хвостом стала играть!

Я подумала – как им скучно в клетках сидеть! Даже гулять не пускают. Надо их ненадолго выпустить, пока никого нет.

И я стала открывать клетки. Где высоко, я на лесенку залезала. Там стоят специальные лесенки.

Мышки все сразу забегали, заиграли. Я устала и села на пол. Решила отдохнуть. А они не боятся. Совсем ручные. Через мои ноги перелезают, лапками платье щупают. Одна, совсем маленькая, у меня на ладошке уселась и усики себе гладит…

Я даже про тётю Лилю забыла. А она вдруг прибежала, открыла дверь и как закричит:

– Что ты наделала!

И сразу народ сбежался. Все, кто был на собрании. Знакомые и вовсе не знакомые. И мама. Они так расстроились! Все стали мышек ловить, а мышки от них убегают. Им не хочется опять в клетку, они побегать хотят.

А мама чуть не заплакала. Она сказала, что я им весь опыт сорвала. Погубила работу всего коллектива! Им теперь не разобрать, какую мышку чем кормили. Мышки все одинаковые, они просто в разных клетках сидели. И теперь все перепутались.

Потом пришёл мамин заведующий. Седой. Важный такой. И сказал:

– Кто разрешил пустить ребёнка в лабораторию?

– Куда же я её дену? – сказала мама. – В детском саду мест нет.

– Как это – нет? – сказал заведующий.

И меня сразу устроили в детский сад. До этого никак не могли, а тут сразу устроили. Маме ещё выговор дали за то, что я сорвала опыт. Поэтому мама теперь не разрешает мне в институт ходить. Даже на минутку. А сама сказала, когда повела меня в детсад:

– Не было бы счастья, да несчастье помогло!

Вот какой был день… Когда мы с Путькой встречаем маму после работы, я всегда вспоминаю этот день.

Я задумалась и не заметила, что мама уже вышла. Её Путька первый заметил. Он подбежал к маме и поздоровался. И мама ему отдала свою сумочку. Путька сразу стал такой гордый! Задрал нос и побежал по тропинке домой. Сумочку в зубах несёт. И так воображает при этом. С ним в это время нельзя разговаривать. Он ни на кого внимания не обращает. Думает про себя: «Вот я сумочку несу! А вы что? Вы просто так идёте!»

– Отдай! – сказала я Путьке, чтобы он не задавался.

Но он на меня только сердито взглянул своими зелёными глазами и ещё сильнее хвост задрал. Кренделем. И убежал вперёд.

– Уже позавидовала? – сказала мама. – Эх ты…

Но всё-таки дала мне книгу. Книгу куда интереснее нести! В ней вон сколько страниц. Толстая! А в сумочке что? Зеркальце, платок, всякие пустяки.

– Мам, хочешь, я тебе звезду подарю? – сказала я.

– Ты уже волшебница? – сказала мама. И улыбнулась. Не поверила, что я правду говорю. Наверное, подумала: откуда Тата звезду возьмёт? Сейчас звёзд даже на небе нет, только тучи.

– А вот и волшебница, – сказала я.

Подставила варежку, и на неё звёзды так и посыпались! Даже варежка заблестела. Это снежинки, как звёзды. Они на руке сразу тают, рассмотреть не успеешь. А на варежке долго лежат, каждая отдельно.

– Бери, – сказала я маме, – я не жадная.

– Вот спасибо! – обрадовалась мама.

Ей, наверное, ещё никогда звезду не дарили. Она хотела самую большую с варежки снять. А звезда сразу растаяла. Только капелька осталась.

– Другую! – сказала я. – Другую!

– Нет, – сказала мама, – мы на них лучше будем смотреть. А руками не надо…

У мамы иногда глаза становятся грустные, как у Путьки. С ней по-весёлому разговариваешь, а она вдруг грустная.

Я только хотела спросить, а тут прямо на нас из-за деревьев выбежала Лада. Она так гордо бежала, что нам с мамой пришлось сойти с тропинки прямо в снег. Лада бы нам ни за что дорогу не уступила. Такой у неё был вид.

– Королева, – сказала мама.

– Она только шоколадные конфеты ест, – сказала я.

– А вот и свита, – сказала мама.

Из-за кустов, прямо за Ладой, выскочил наш Путька, потом лепновский Джек, Шарик из тринадцатого, институтской сторожихи Рекс, Кутька, который ничей, и замдиректорский Султан. И они так дружно пробежали мимо нас, только снег столбом.

– Путька! – закричала я.

А Путька – вот ведь какой! – даже не обернулся. Он красиво бежал, лучше всех. Сильный такой! Весь чёрный. На снегу даже ещё чернее, чем всегда. Прямо чернущий.

– Путька! – крикнула я.

Но он только ухом немножечко дёрнул. Мне так обидно стало! Путька нашёл себе новых друзей…

– Оставь его, – сказала мама. – Надо ему и со своими побыть, правда?

– А мы? – сказала я. – Мы же свои!

– Глупыш, – сказала мама. – Он скоро вернётся.

– Домой? – сказала я.

– Иногда нужно отойти от дома, чтобы понять, что такое дом, – непонятно сказала мама.

Я посмотрела на маму и увидела, что она о чём-то своём думает. А я даже не знаю о чём. У меня вдруг в горле так защипало…

– Мы же с тобой, – сказала мама. – Больше нам никого не нужно.

– А Путька? – сказала я.

– Ты, я и Путька, – сказала мама.

И тут они опять на нас выбежали. Впереди Лада с Путькой, как старые друзья. А сзади, чуть отставая, – Дельби из магазина; он всегда на цепи сидит, такой злой. Он, значит, с цепи сорвался.

– А наш Путька пользуется успехом, – сказала мама.

И вдруг она что-то вспомнила и остановилась.

– Сумочка, – сказала мама. – А где же сумочка? Ой, там же наша зарплата!

Она сегодня как раз зарплату получила и положила в сумочку. Всю зарплату до копейки! А сумочку Путька унёс! Где же сумочка?

– Путька! – закричали мы с мамой. – Путька!

Но он даже не слышит. Они уже давно убежали…

– Я уверена, что он в коридоре положил, – сказала мама. – Путька дисциплинированный пёс.

И мы быстро пошли домой.

На крыльце столько Путькиных следов, сплошные следы! Но сумочки не было. Потом мы в коридоре искали. Нашли старый веник, библиотечный журнал, про который давно забыли, и одну галошу, неизвестно чью. А сумочки не было.

– Может, под крыльцом? – сказала мама.

Я лазила под крыльцо, а мама светила фонариком. Она мне раньше не разрешала лазить под крыльцо. Там бог знает что валяется! Под крыльцом я нашла старый башмак, скакалку и вторую галошу, неизвестно чью. Но сумочка там не валяется, нет.

– Как я сразу не догадалась, – сказала мама. – Ну конечно! Он её в сарай затащил!

У нас сарай никогда не закрывается. Дверь так примёрзла, что не закрыть. Зато и открывать не нужно – входишь, и всё. Мы в сарае долго искали. Мама руку себе поцарапала. На меня полено упало. Мы были уверены, что сумочка лежит где-то рядом и на нас смотрит. Вот тут, за дровами. Очень странно, что мы её там не нашли.

– Я ему уши оборву, – пообещала мама. – Он, конечно, её за домом бросил, в кустах. Ему, видите ли, некогда было…

Мы в кустах ползали-ползали. Там снегу по колено. Я себе щёку уколола. Кусты острые. Мама вдруг фонарик потеряла. Сразу темно стало. Хоть глаз выколи!

– Разве ночью найдёшь? – сказала мама. – Придётся это удовольствие отложить до утра.

– Вы чего тут возитесь? – спросила тётя Клава.

Она ещё только из института. Она там сегодня задержалась. Хотела проверить один результат, но он себя не оправдал, и тётя Клава сразу пошла домой.

– Да вот зарплату ищем, – сказала мама.

И всё тёте Клаве объяснила. Как она положила зарплату в сумочку, а Путька встретил красавицу Ладу из нового дома и неизвестно куда сумочку дел.

Тётя Клава стала так смеяться, ну, до слёз. Я думала, она никогда не кончит. Вот какая тётя Клава весёлая!

Мы с мамой не выдержали и тоже ка-ак вдруг засмеёмся! Сидим, все в снегу, и вот заливаемся. И мама ещё показывает, как я под крыльцо лезла скорчившись. Так смешно! Под крыльцо же иначе не влезть: там тесно! А потом я показывала, как мама в дровах искала. Носом в дрова, как Путька. И говорит: «А ну, ещё в этой дырочке посмотрим!» А там – паутина…

– Давно так не смеялась, – говорит тётя Клава.

– Спасибо Путьке, – говорит мама. – Главное, всё до копейки.

– Проживём, – говорит тётя Клава. – Беру вас на своё иждивение!

И снова мы в темноте как засмеёмся. Так хорошо вечером на крыльце сидеть! Всем вместе. Мороз чуть-чуть пощипывает брови. Приятно так! Я к маме прижимаюсь тихонько. И она меня обнимает. Когда светло, мы с ней стесняемся обниматься.

Вдруг тёти Клавина дверь открылась – шииии!

– Вы чего хохочете? – сказал Димка.

Он, оказывается, устал, лёг и нечаянно заснул. И тут мы его разбудили.

– Здоров же ты спать, Дым Алексеич, – говорит тётя Клава.

– Я только-только глаза закрыл, – говорит Димка. – Меня ещё Путька сначала разбудил. Как затопает в коридоре!..

– Путька? – спросили мы все трое.

– Ну да, – сказал Димка. – Он к нам прибежал! Сумочку на пол бросил – и сразу обратно. Я ему кричу…

– Где сумка? – спросили мы все трое.

– Да вот она, – сказал Димка. – Я её в руках держу. Я из-за этой сумки и заснул. Сел на кровать и думаю: зачем он мне сумку принёс? И незаметно заснул.

Мы все опять посмеялись, но у нас уже сил нет. Один Димка хохотал со свежими силами, когда ему всё рассказали. Но он тоже быстро устал. Одному скучно смеяться!

И мы пошли к нам пить кофе. Мы с Димкой кофе не очень любим. Если бы лимонад!

Потом мы с мамой ждали Путьку. Всё придумывали, как мы его обманем. Мы ему скажем, что сумочка потерялась. Пусть теперь ремень нюхает!

Но Путька даже ночевать не пришёл.

– Ишь как загулял, – сказала мама.

Я сразу поняла, почему он не пришёл. Ему стыдно. Он же вспомнил, что бросил сумочку. Ему мама так доверяет, а он бросил.

И тут я заснула.

А Путька только утром пришёл. Такой виноватый! Прямо ползком по комнате и тихонько в уголке лёг. Будто глаза закрыл, а сам за нами подглядывает. Думал, мы его будем ругать.

– Явился? – строго сказала мама.

Но Путька понял, что она не сердится. Он по маминому тону понял. Его не обманешь. Он сразу запрыгал. И на задних лапах потанцевал, хотя мы не просили.

– Ладно, ладно, – сказала мама.

И мы с Путькой пошли провожать её до института. Я взяла книгу, а Путька нёс сумочку. Он её осторожно нёс, прямо на цыпочках. И на всех так важно смотрел.

Из нового дома вышла Лада. Но Путька даже не обернулся.

А ВДРУГ ДИМКА ЗАБОЛЕЕТ?

Зима давным-давно прошла. Я о ней уже забыла. Всё белое, совсем неинтересно. Я лето больше люблю. Оно красное, синее, жёлтое. Столько цветов! У нас весь дом в одуванчиках. Я из одуванчиков плету венки, а Путька их нюхает. У него нос жёлтый, так он нюхает.

Мне скоро будет семь лет. А Димке как раз сегодня утром исполнилось семь. Он меня перегнал. В день его рождения зацвела черёмуха. Так она подгадала! Я Димке подарила большущий букет, руками не обхватить – такой большой. Потом вырвала лист из альбома и написала: «Димке от Таты».

И всё вместе подарила.

Когда Димка прочитал, он так обрадовался. Я же ему ещё никогда не писала! Он десять раз прочитал и всё понял. Потом мы с ним вместе читали. Потом прочитали тёте Клаве. Она удивилась, что я так хорошо написала. Потом мы Димкиному папе прочитали. Он прямо был потрясён.

– Вы за зиму вытянулись, – сказал Димкин папа.

Тут мы с Димкой ещё сильнее вытянулись. Мы на цыпочки встали – воо-оон мы какие большие! Скоро в школу пойдём.

Димкин папа нас у стенки измерил. Он нас всегда у этой стенки измеряет, для сравнения. И отмечает красным карандашом.

– А я выше! – сказал Димка.

– Нет, – сказал Димкин папа, – ты на цыпочки встал. Тата на целый сантиметр выше!

Вот и тётя Клава слышала. И Путька! Я на целый сантиметр выше, а мне только шесть лет. Когда мне семь будет, я ещё не так вырасту. На мой день рождения сирень зацветёт, а на Димкин – одна черёмуха. Сирень гораздо красивее! Я Димке язык показала, чтобы он не задавался.

– Зато я старше Татки, – сказал Димка.

Он такой сегодня гордый! Даже моего языка будто не заметил. Димкин папа сегодня взял выходной день, чтобы с Димкой гулять. Вот почему Димка так задаётся.

– Зато Тата моложе тебя, – сказал Димкин папа.

Это он за меня заступился. Но он как-то неудачно заступился. Моложе неинтересно быть, вот если бы старше.

– Давайте есть торт, – сказала тётя Клава.

У них торт шоколадный. Его можно не жевать, он сам во рту тает, как льдинка. И ещё хрустит. Этот торт Димке подарили. Вот пусть его Димка и ест.

– Чего же ты своего товарища в беде бросаешь? – сказал Димкин папа. – Он же объестся и даже заболеть может!

Тогда я, конечно, стала есть торт.

А ПЛАТЬЕ ЗА ЗАБОРОМ ОСТАЛОСЬ…

Потом мы с Путькой пошли гулять. А Димка со своим папой остались дома, у них там какие-то дела. Они обещали нас на улице найти. Если мы далеко не уйдём…

Я подумала: как же мы с Путькой будем играть? Мы последнее время играли в следы. Димка убежит подальше, его совсем не видно, а я Путьке говорю: «Путька, следы! Ищи, Путька!» – говорю я ему.

Он сразу как залает! И бежит по Димкиным следам. Очень быстро Димку находит. Димка куда только не прятался, даже на дерево залезал, но Путька его всё равно находит. Голову задерёт и лает на дерево.

Но если Димка дома, то какие же следы?

Тут я смотрю – Путька нюхает дорогу. У него такой вид сосредоточенный! Он даже лапами роет, так ему интересно. Он что-то нашёл. Я нагнулась и вижу – на дороге ботинки отпечатаны, большие. Можно прутиком обвести, до того ясно отпечатались. Потому что ночью был дождик. Путька нюхает эти ботинки и мотает головой.

Я у нашего дома таких ботинок никогда не видала…

– Следы! – говорю я Путьке. – Ищи!

Он сразу как побежит. Я за ним едва успеваю. Мы изо всех сил бежим. Путька иногда остановится и траву нюхает. И снова вперёд. Мы уже на тропинку свернули. Уже института не видно. И бабы Ритиного дома. Мы под берёзами бежим. Так светло – одни берёзы. Я ни разу здесь не была. Мама не разрешает далеко уходить. Но я не сама ухожу! Меня Путька по следам ведёт.

Потом мы с Путькой спустились в овраг. Там столько черёмухи! Вот куда надо было за букетом идти. В овраге ручей течёт и маленькие лягушки прыгают. Ну, такие малюсенькие, просто игрушечные. Это, наверное, лягушкины дети. Мы с Путькой перешли через ручей по доске. Путька перебежал, а я тихонько шла, на четвереньках, и руками тоже держалась. У меня на этой доске голова кружится.

Потом мы лезли куда-то вверх. Так высоко! Даже Путька устал и язык высунул. Прямо над нами небо. Близко! Рукой можно достать. Только у меня руки всё время заняты! Я держусь за корни, чтобы вниз не скатиться.

Вдруг мы вылезли и сразу увидели озеро. Может быть, это наше озеро, а может, совсем другое. Мы так долго шли! Но всё-таки не сбились с тропинки. Вот она, под ногами. Вся лопухами заросла.

«Ррр!» – сказал Путька.

– Ай! – сказала я.

Мы с ним вдруг упёрлись в забор. Весь зелёный, ни одной щёлочки. Но Путька побежал около забора и нашёл дырку. Там доска немножко отстала.

Путька пролез. А мне пришлось платье снимать. Я на Димкин день рождения новое платье надела. Оно такое широкое! Без платья-то я быстро пролезла.

Смотрю – мы очутились во дворе. Большой двор, и скамейки стоят, как в парке. И круглые клумбы. Они красными кирпичиками выложены, чтобы не помять цветы. И между ними домик стоит. Зелёный. С террасой. На террасе сидит беленький старичок и щурится от солнца. Путька подбежал к старичку и с ним здоровается. Он ему лапу протянул, в белой тапочке.

Старик подумал и тоже протянул Путьке руку.

– Это что же за дама ко мне в гости пожаловала? – спросил старичок.

– Это не дама, – сказала я. – Это Путька!

– Простите, я не знал, – сказал старичок. – Если это Путька, тогда другой разговор. Беру свои слова обратно.

– А зачем они вам? – удивилась я.

– Что? – не понял старичок.

– Свои слова, – объяснила я.

– Это, молодой человек, долгий разговор, – сказал старичок.

– У меня зимой косы были, – сказала я. – Но сейчас с короткими волосами удобней. Меня мама сама подстригла. А платье за забором осталось. В платье никак в дырку не пролезешь!

– В платье действительно трудно, – сказал старичок.

– А у вас ботинки есть? – спросила я.

– Ботинки? – удивился старичок. – Вообще-то есть, скрывать не буду. А вы как сюда попали?

– Мы по вашим следам попали, – сказала я, – через овраг. Вы свои следы около нашего дома оставили, а у Путьки знаете какой нюх! Мы без остановки бежали.

– Интересно, – сказал старичок. – Я сегодня из дому ещё не выходил. Но это, конечно, ничего не значит.

– Путька вас сразу узнал, – сказала я.

– Мне его лицо тоже как будто знакомо, – сказал старичок. – Ваша мама в институте работает?

– И тётя Клава. – сказала я. – Только Димкин папа в совхозе работает, потому что он доктор. А мама просто помешана на витаминах. Она их всё ищет, ищет…

– Да, ваша мама очень настойчивая, – согласился старичок.

– Она настойчивая, – сказала я. Мне вдруг захотелось с этим старичком поговорить откровенно. – Она их ищет, – сказала я, – но мне кажется, она их никогда не найдёт. Потому что их нет.

– Кого – нет? – не понял старичок.

– Ну, этих… витаминов, – сказала я. – Вообще нет.

– Вы думаете? – спросил старичок.

И я увидела, что он очень серьёзно отнёсся к моим словам. Даже расстроился.

– Я и в луке смотрела, и в морковке, – сказала я. – Нет!

– А маме вы говорили о своих сомнениях? – спросил старичок.

– Что вы! – сказала я. – Это я вам первому говорю. Я даже Димке не говорила. Зачем маму огорчать? Пускай ищет, если ей нравится…

– Спасибо за доверие, – сказал старичок. – Я с вами абсолютно согласен. Пусть каждый занимается тем, что ему нравится. А вы в каком классе?

– Нам с Димкой в первый надо идти, – сказала я. – И Дзахову тоже. И Ниночке из нового дома. Только боюсь, что мы здесь совсем – как это? – неучами останемся…

– Почему? – спросил старичок. – Школу как будто строят.

– Ой строят!.. – сказала я. – Прямо черепашными темпами. Об этом директор должен заботиться, а он нисколько не думает о быте.

– Правда? – спросил старичок. – Это для меня новость.

– Что вы! – сказала я. – Это все давно знают. Директору лишь бы план! Он своих сотрудников просто замучил. У него детей нет, вот он и не заботится.

– Что верно, то верно, – сказал старичок. – Детей у него нет.

– Вот видите, – сказала я. – Люди приехали, тут же современное оборудование! А директор им не создаёт условий…

– Понимаете, – сказал старичок, – трудно одному за всем уследить. Но вы, конечно, правы… – и вздохнул. – А детей у него действительно нет. Никого не осталось. Два сына на фронте погибли, а жена от голода умерла… Во время войны.

– Война ещё когдаа-аа была, – сказала я. – Он разве такой старый?

– Да нет, – сказал старичок. – Не то чтобы старый, но, конечно, очень уже пожилой.

– И он теперь один живёт? – сказала я.

– Он не один, – сказал старичок, – он с людьми живёт. Много разных хороших людей…

– А вы нигде не работаете? – спросила я.

И тут Путька вдруг прыгнул с террасы. Уши прижал, как виноватый, и побежал к калитке. Я сначала эту калитку даже не заметила. Мы с Путькой пришли совсем с другой стороны. А калитка так медленно открывается… И вдруг входит мама. Как же она нас нашла? Тоже, наверное, по следам.

Я думала, мама обрадуется. Но она почему-то испугалась.

– Ты здесь? – сказала мама. – Я так и знала!

– Это я виноват, Галина Андреевна, – сказал старичок. – Надо было их сразу обратно отправить.

– Простите, Евгений Михайлович, – сказала мама. – Я никак не думала, что они сюда забредут. Я просто не успеваю за ней следить. Скорей бы уж в школу пошла!

– Что вы, – сказал старичок, – мы очень интересно беседовали.

– Представляю! – сказала мама. – Баба Рита видела, что они в эту сторону направились, я сразу же побежала…

– Всегда рад их видеть, – сказал старичок. И ещё мне рукой помахал.

Мама скорей повела нас домой; мы даже про платье чуть не забыли. Мама о чём-то думала всю дорогу. Я её спрашиваю, а она даже не отвечает.

– Он разве работает в институте? – спросила я.

– Помолчи! – сказала мама. – Если ты будешь себя так вести, мне придётся вас в комнате запирать.

И больше ничего до самого дома не говорила. На крыльце нас ждали тётя Клава и Димкин папа.

– Ну как? – спросила тётя Клава. – Нашлись?

– Конечно, – сказала мама. – На даче у директора. Беседовала с ним…

– Я только со старичком, – сказала я.

– Помолчи, – сказала мама. – Это и есть директор.