Текст книги "Путька"

Автор книги: Зоя Журавлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

А САХАР ПАХНЕТ?

У самого дома мы Димку встретили. Он нас давно искал. У него одна идея возникла. Он даже со своим папой советовался. Если сахар банкой накрыть и у крыльца положить, чтобы Путька не видел, найдёт он или нет? Так у собак всегда нюх проверяют, Димкин папа сказал.

– Подумаешь! – говорю я. – Путька мне сандалии принёс. Вот!

Димка не верит, что он сам принёс. Потом, сандалии – это одно, а сахар под банкой – совсем другое дело.

Тут столько разных запахов! И вдруг Путька сахар учует?

– Ещё как учует, – говорю я.

Мы с Путькой в сторонке гуляем, а Димка сахар прячет. И кричит, чтобы мы в ту сторону не смотрели. Мы совсем и не смотрим. Я только чуть-чуть покосилась.

– Готово! – говорит Димка.

– Ищи, Путька! – говорю я.

Путька начинает искать. Он бегает и тычется носом в землю. У него хвост дрожит – так он бегает. Но он же не знает, что искать! Он нам старый носок принёс. Потом бумажку какую-то нашёл.

– Сахар! Сахар! – говорю я.

– А ты не подсказывай, – говорит Димка.

Разве я подсказываю? Я просто объясняю. Путька ведь не знает, что искать!

Путька к самой банке подбежал. Банка железная, через неё не видно. Она железом пахнет, а не сахаром. Путька её носом потрогал и дальше побежал.

– Он просто сахар не любит, – говорю я. – Он его совсем не ест.

– А вот и врёшь, – говорит Димка. – Ещё как ест. Я ему сам давал. Он мне все руки облизал!

– Нет, не облизал!

– А вот облизал! – говорит Димка.

Мы так заспорили, что даже про Путьку забыли. Димка сахар решил из-под банки вынуть и Путьке отдать. Чтобы доказать, что он любит. Как будто я сама не знаю.

Димка подбежал к банке. А она на боку лежит. И ничего под ней нет. Только трава.

– Где же сахар? – говорит Димка.

А Путька на крыльце сидит и похрустывает. Хвост кренделем. Глаза жёлтые. Очень доволен. Димкин сахар доедает. Кому хочется есть, когда на тебя смотрят? Он дождался, пока мы про него забыли. И теперь с удовольствием сахар жуёт. Перехитрил!

– Вот это нюх! – говорит Димка. – Я бы ни за что не нашёл, а он нашёл. Сахар и не пахнет совсем.

– Подумаешь, – говорю я. – Он сандалии принёс. Сандалии уж подавно не пахнут.

– Значит, любит, – говорит Димка.

– Конечно, любит, – говорю я. – Кто же сахар не любит? Это же не лук, а сахар.

– Чего ж ты врала? – говорит Димка.

– А мне надоело правду говорить. Все целый день спрашивают: «Можно Путьке сахар дать? Он его ест?» Вот я и придумала, что он не любит.

– Зато в нашей кладовке мыши есть, – говорит Димка.

– Живые? – говорю я.

– Ага, – говорит Димка. – Мы вечером их будем ловить.

– Подумаешь, – говорю я. – А мне Путька сандалии во рту принёс!

Димке на это нечего сказать.

– Я на озеро иду, – говорит Димка.

– А мы домой, правда, Путька? – говорю я.

На улице что-то жарко. Путька язык высунул. У него шерсть до того густая!

НЕТ, У НЕГО НЕТ РЕФЛЕКСА!

В комнате хорошо. Пол такой прохладный. На полу лежать очень удобно. Из-под стола ветерок немножко дует. Там, в углу, паучок раскачивается. Стол снизу такой шершавый. Его погладить хочется. Красивый стол!

Так можно целый день пролежать. Но мне некогда. Мы сегодня ещё через скакалку не прыгали. Я её между стульями привяжу. Вот так! Не очень высоко. Но и не низко. В самый раз.

– Прыгай! – говорю я Путьке.

Но ему одному не хочется. Он бы с кем-нибудь прыгнул. А то – одному!

Я сама как прыгну!

И Путька сразу как прыгнет!

И тут мама пришла.

– Это ещё что за стадион! – говорит она. – Вам разве улицы мало?

Я ей объясняю, что на улице люди ходят. Путька при них стесняется.

– Понятно, – говорит мама. – Как же ты его тренируешь? Ну-ка, покажи.

Я как через скакалку прыгну. Даже стулья закачались. Я уж при маме постаралась.

И Путька за мной сразу как прыгнет.

– Видишь? – говорю я.

– Неправильно ты его учишь, – говорит мама. – Нужно добиваться, чтобы он сам делал, по твоей команде.

– Ему одному скучно, – говорю я. – Я бы тоже не стала одна прыгать.

– Когда он выполнит команду, – говорит мама, – ты его награждай. Вот он и привыкнет.

– Чем же мне его награждать?

– Сахаром, – говорит мама. – Ты ему сахар без толку скармливаешь! А надо так делать: он прыгнул, тогда ты сахар даёшь.

– Почему? – говорю я.

– Потому, – говорит мама, – что у него тогда появляется устойчивый рефлекс. Он не умеет думать, как человек.

– Нет, умеет, – говорю я. – Он лапу даёт.

– Он несознательно даёт, – говорит мама. – А вот спроси у него – правую или левую. Он никогда не сообразит.

Мама садится перед Путькой на корточки.

– Здравствуй! – говорит мама. И протягивает Путьке руку.

Путька смотрит на маму. Ему приятно, что она с ним так разговаривает. Он стучит по полу хвостом. Бровями шевелит. У него губы дрожат. Он маме улыбается.

Путька протягивает маме правую лапу. В белой тапочке.

– А теперь – левую, – говорит мама.

Путька ей левую даёт.

– Это потому, – говорит мама, – что я его по порядку спрашиваю. А то он сразу же собьётся. Левую!

Путька ей опять левую даёт. Она у него тоже в белой тапочке. Только эта тапочка побольше, как носочек.

– Он случайно угадал, – говорит мама. – Правую!

Пожалуйста. Путька ей правую даёт.

– М-м, – говорит мама, – неплохо. Но это всё-таки не сознательное «здравствуйте», а просто рефлекс.

Она протягивает Путьке сахар. Путька не хочет маму обидеть. Он вежливый. Он одними губами берёт. Осторожно.

– Вот видишь, – говорит мне мама. – Он для этого и старался!

Путька сахар за щеку спрятал и на маму смотрит. Что она дальше придумает? Но мама уже отвернулась. Зачем только он этот сахар взял! Теперь мама подумает, что у него рефлекс.

Как только мама отвернулась, Путька сахар тихонько выплюнул. Он у него чуть-чуть намок за щекой. Но кусочек остался целый. Путька его на пол положил. Потом попил немножко. А то у него во рту сладко. Так долго сахар за щекой держал! И сразу в свой угол ушёл. Повернулся к нам спиной.

– Ага! – говорю я.

– Это ещё что? – говорит мама. – Возьми сейчас же!

Маме, конечно, обидно. Она Путьку наградила, а он не хочет. И ещё спиной поворачивается.

– Бери! – говорит мама. – Я кому говорю!

У Путьки уши острые, они всегда торчком стоят. А сейчас он их опустил. Как будто они у него отдыхают. Он ими как будто не слышит. Только хвост по полу – тук, тук! И снова – тук!

– Ага, – говорю я, – у него вовсе рефлекса нет! Он на рефлекс обиделся.

– Новости какие, – говорит мама. – Путька!

Путька обернулся и так на маму грустно посмотрел.

– Скажите пожалуйста, какие у него глаза персидские, – говорит мама. – Ты что, правда обиделся?

Путька вдруг заморгал-заморгал…

– Ну, извини, пожалуйста, – говорит мама.

– Ага! – говорю я.

– А ты чего подзуживаешь? – говорит мама. – На тебя вот положиться нельзя – не то что на Путьку. Может, ты всё-таки соизволишь пол подмести?

– Соизволю! – говорю я. – Сейчас! Мне просто очень некогда было. Мы веточку учились носить. Потом…

– Скажите пожалуйста! – говорит мама. – Ты самый занятой человек в институтском посёлке!

МАРШ ОТСЮДА!

– Строители наконец дом сдают, – сказала тётя Клава.

Мы с Димкой сразу побежали смотреть. И Путька с нами побежал. Интересно ведь: как они его сдают? Хорошо, что мы услышали. А ведь могли прозевать! Строители бы его без нас сдали. Они целое лето дом строили. Там сначала яма была. Потом столько кирпичей привезли! И ещё рамы. На них окна делают.

Этот дом столько народу строило! Мимо идёшь, а они сидят на досках и курят. Потом друг другу что-то кричат. Машины ходят…

Дом большой получился, в два этажа. Весь каменный, как в городе. Даже клумбу каменную сделали перед домом. Такая клумба не рассыплется. В ней цветы будут жить.

А с крыши трубы висят. Почти до самой земли. Если нагнуться, можно под трубой сесть. Когда начинается дождь, вот когда надо под трубу забраться. Всюду дождь, а под трубой ещё совсем сухо. И гудит. Потом как сразу польётся! Это весь дождь в трубу вошёл. Тогда надо быстро выскочить. Уже везде солнце, а из трубы дождь льёт.

Но сейчас дождя нет, неинтересно.

Мы вокруг дома три раза обошли. Путька дом нюхал. И потом даже кашлял. Будто ему не в то горло попало. Так сильно новый дом пахнет. Мы Путьку по спине стукали, чтобы он прокашлялся.

– Давай квартиры смотреть, – сказал Димка.

Мы тут жить будем. Надо посмотреть! Строители дом сдают, а нигде нет никого. Они, наверное, внутри его сдают. Так и опоздать можно.

Нас дверь чуть не прищемила. Такая быстрая! Не успеешь открыть, уже захлопнулась.

Если мы сюда переедем, то в эту дверь бегом придётся бегать.

– Тут толстые люди не смогут жить, – сказал Димка. – Баба Рита ни за что не пролезет. Её дверью зажмёт.

На лестнице тоже никого не было. Мы вежливо постучали в квартиру. Потом Путька носом толкнулся, и мы все вошли. Мы попали в зелёный коридор. Такой зелёный, будто через зелёное стекло смотришь. Или ныряешь с открытыми глазами. Димка умеет нырять, а у меня не получается.

– Ээээ! – крикнул Димка.

Путька дальше, в комнату, побежал. Мы смотрим – ему почему-то трудно бежать. Он ногами прилепляется к полу. И за ним следы остаются. Я даже к стенке хотела прислониться, чтобы удобнее смотреть. Так смешно бежит, через силу.

– Осторожней, девочка! – вдруг сказали сзади.

Мы с Димкой так и вздрогнули. Мы не заметили, как женщина вошла. В больших варежках, как зимой. В платке и в тёплых штанах. Странная такая. Кричит.

– Вы что стенки вытираете? – кричит. – Они же покрашены! Они ещё не просохли!

– Вы кто? – спросили мы с Димкой.

– Маляр, – сказала она. – А вот вы что делаете на объекте? Тут нельзя ходить!

– Мы тут жить будем, – сказал Димка. – Это наш дом!

– Когда въедете, тогда и ходите, – сказала женщина. – А сейчас марш отсюда!

«Ррра!» – сказал Путька.

Он всю комнату обошёл и вернулся в коридор. Ему уже надоело смотреть. Совсем пустая комната. Ничего нет, одни углы.

– А собаку кто пустил? – сказала женщина. – Чья собака?

– Это же Путька, – сказал Димка.

Тут женщина увидела Путькины следы, белые на тёмном. И так стала кричать! Ужасно расстроилась. Она кричала, что теперь придётся заново перекрашивать. Что они этот дом никогда не сдадут! А нашим родителям горя мало!

Я уши зажала – так она кричала. То зажму, то отпущу. И в ушах – шу! шу-шу! А слов уже не слышно. А Путька лапы себе лизал. Он их в комнате испачкал. Теперь придётся мыть. Мы его в старой ванночке моем. Я из неё уже выросла. Путька сначала так дрожал, когда мама его мылила. Прямо трясся. Боялся, что мыло в глаза попадёт. Теперь он привык. Как скажешь: «Путька, мыться!» – он прыгать начинает. И хвостом крутит. Мама его осторожно мылит.

– А когда вы к нам придёте, – сказал Димка, – мы на вас тоже будем кричать. Вот!

– Иди-иди! – сказала женщина.

И мы домой пошли. Какая она! Мы только хотели посмотреть, как дом сдают. А они вовсе не сдают! Они его никогда не сдадут, она сама сказала. Мы решили маме и тёте Клаве ничего не говорить. Они ведь так ждут, когда дом сдадут.

– Нагулялись? – спросила мама.

Мы с Димкой сразу закивали, чтобы она не подумала, будто мы к новому дому ходили.

Путька на свой матрас залез и ноги под себя спрятал. А то увидят, что ноги у него в краске.

КАК МЫ «ПЕРЕЕЗЖАЛИ»

Мы с Димкой тихо стали играть.

Потом к нам тётя Клава пришла и Димкин папа. Все стали пить чай с вареньем. Мама жалела, что у неё варенье переварилось. Но тётя Клава сказала, что она только такое варенье и признаёт, густое. Сладкое! Маме грех на себя обижаться, она – хозяйка! А вот тётя Клава совсем не хозяйка, у неё руки-крюки.

Димкин папа сказал, что совсем не крюки, он любое варенье любит. Лишь бы было.

Потом они про дом заговорили.

– Строители наконец раскачались, – сказала тётя Клава. – А то зима на носу.

– Сунули в эти сараи, и живи! – сказала мама. – А у нас дети маленькие!

Если бы не дети, тогда и разговору бы не было. А директор не понимает. Ещё, слава богу, что двухэтажный успели построить, просто не верится! Ведь там почти все удобства. Можно по-человечески жить. Не нужно возиться с печами. Печи столько сил отнимают! В новом доме, слава богу, паровое отопление.

– Какие ещё соседи попадутся, – сказала тётя Клава.

В новом доме большие квартиры. Такой неудачный дом! Нужно бы каждой семье отдельную квартиру. А там по четыре комнаты. Не будет же мама занимать четыре комнаты! Ей просто некогда пыль вытирать в четырёх комнатах. И тёте Клаве такая большая квартира ни к чему. Хотя Димкиному папе нужен кабинет. Ведь он работает над дис-сер-та-ци-ей. Это не шуточки!

– Место для дома не очень удачно выбрано, – сказала мама.

– Что говорить! – сказала тётя Клава. – Если ветер с озера, никакие стены не выдержат. Сейчас так плохо строят!

Вот у нас в городе были стены – с мамину руку толщиной. Рука у мамы вон какая длинная. Такие толстые были стены. Теперь разве так строят? У нас же в городе был старый дом! А потолки? Разве сейчас строят хорошие потолки? Димкин папа рукой достаёт, – куда это годится? Ребёнка нельзя на плечи посадить!

– Ну, вот здесь, положим, не достаю, – сказал Димкин папа.

Здесь он, конечно, не достаёт. Наш домик на совесть сделан! Он, правда, сельского типа, но это не имеет значения. Грех жаловаться! Если бы в нашем доме были все удобства, тогда и разговору бы не было!

– А сирень какая под окном! – сказала мама. – Прямо белые звёзды. Никогда такой не видала. Выйдешь на крыльцо, и сразу такой простор, прямо дух захватывает. На минутку выйдешь, даже если просто за дровами, и то отдыхаешь душой. Никаких крыш и заборов. Воздух прозрачный. Озеро синей, чем небо. И закаты… Земляника даже под крыльцом цвела, помните?.. Детям раздолье, – продолжала мама. – У меня Таточка так поздоровела!

– Дым Алексеич даже на крымском солнце так ровно не загорал, – сказала тётя Клава.

– Место очень здоровое, – сказала мама. – Песок и сосны.

Наши двухквартирные дома так удачно расположены! А новый дом окнами на институт смотрит. Вот уж действительно вид! И совсем близко от него болото. Болото, правда, маленькое и почти совсем пересохло, но всё-таки болото. Там от комаров не отобьёшься. Дети постоянно будут с мокрыми ногами.

– У нас ведь собака, – сказала мама. – Ума не приложу, как мы там устроимся с Путькой.

– Зато удобства, – улыбнулся Димкин папа. И положил себе варенья.

Мама с тётей Клавой так разговаривают, что им некогда варенье есть. Они даже чай никак не выпьют. А Димка на блюдечко дует. По блюдечку настоящие волны ходят и даже выплёскиваются на скатерть. Я Димку от мамы загораживаю, чтобы он спокойно дул. Он шторм делает. Как на озере.

– А что эти удобства? – сказала мама.

В конце концов, паровое отопление ничего не решает. С печами даже лучше. По крайней мере, всегда можно натопить. А паровое отопление в морозы едва дышит. Когда жарко, оно, наоборот, вовсю греет, у нас в городе так бывало.

– Были бы дрова, – говорит тётя Клава. – Печку недолго затопить.

Вот если бы в новом доме была ванна! Но ванны там нет, что говорить. А без ванны всё равно неудобства. При переездах всегда столько трудностей! Даже если на двести метров надо переехать! Только-только обжились…

– А наши дома на днях утеплять будут, – говорит тётя Клава. – Сама видела приказ. Потом сюда заместителя директора вселят. Ну этого, нового…

– Вот как? – говорит мама. – Подходящий домик выбрал. Что же он в двухэтажный не едет?

– Какие вы странные, – сказал Димкин папа. – Сами же говорили, что вам тут неудобно!

– Детям здесь удобно, – говорит мама.

Главное, что нам с Димкой тут удобно. А там ещё неизвестно, как будет. Если наш дом обошьют изнутри и снаружи, он выдержит любую зиму. У Димкиного папы и тут неплохой кабинет…

– Не знаю, как ты, Галя, – говорит тётя Клава, – а я – нет!

– Пусть туда новенькие вселяются, – говорит мама, – им всё равно.

– Конечно, – говорит тётя Клава. – Дмитрий, ты всю скатерть залил!

Я так обрадовалась, что мы в нашем доме останемся, даже Димку забыла заслонять. У нас же сирень под окном! У нас мыши в кладовке! Живые! У нас паучок под столом, он качается. Мы на крыльце душой отдыхаем! Зачем нам уезжать?

Мама тоже довольна. Она даже Димку не ругает за скатерть.

– Пустяки, – говорит мама. – Подумаешь, скатерть! Просто чудо, что мы вот так вместе живём. Соседи, а как родные! Путька, – говорит мама, – иди сюда! Ты почему так тихо сидишь?

Путька виляет хвостом из угла. На столе так много всякой еды! Он бы с удовольствием вышел, но у него ноги грязные. Ему ковёр не хочется пачкать. Но если мама зовёт…

Путька идёт через комнату. Он прямо на цыпочках идёт. Но всё равно следы остаются.

– Тата, – говорит мама, – объясни мне, пожалуйста, где бегал Путька? Он весь в грязи!

– Гм! – говорит Димкин папа. – Если не ошибаюсь, это краска.

– А догадайся – откуда? – кричит Димка. – Ну, откуда?

– Если не ошибаюсь, – говорит Димкин папа, – из нового дома.

– А как ты догадался? – кричит Димка.

– Как вы догадались? – кричу я. – Как?!

– Они когда-нибудь голову себе сломают, – говорит мама.

– Мы квартиры смотрели! – кричим мы.

– Понравились? – спрашивает тётя Клава.

– Нет! – кричим мы с Димкой. – Там коридор зелёный! Там дверь дерётся! Там тётка злая! Она этот дом никогда не сдаст!

Но строители новый дом всё-таки сдали. Если бы они его днём сдавали, мы бы увидели. Они его, наверное, ночью сдали. Вдруг сразу жильцов понаехало! С узлами. Кровати с собой тащат. И всё время воду пьют. У нас целый графин выпили. И всё просят и просят. Не буду же я им сырую воду давать! Хотя один дяденька даже из озера пил. Честное слово! Я сама видела. И до сих пор здоровый, всё на работу ходит.

НИНОЧКА ИЗ НОВОГО ДОМА

У нашего крыльца стоит рябина. Нам Димкин папа сорвал кисточку, чтобы попробовать. Рябина такая яркая. До неё дотронуться страшно, как до лампочки! А горькая! И ещё кислая. Я целый лимон могу сразу съесть, а рябину – только две ягодки.

Мы теперь ждём, когда её морозом ударит. Димкин папа сказал, что тогда рябина будет сладкая. И мы стали морозов ждать.

А сколько ещё ждать? Даже в пальто ещё жарко ходить. Какие же морозы? А в платье холодно. Мне мама лыжный костюм купила. Вот я в нём сейчас хожу. Всем нравится. У меня на куртке козлята вышиты. Они рожками здороваются. Козлята белые, мохнатые, а весь костюм – синий. А у Димки – красный. Разве сравнить? Конечно, синий красивее.

Мы с Путькой на улице гуляем. Путька от меня не отходит. Ему так костюм нравится! Он на минуту не может отойти. Всё просит, чтобы я козлят показывала. Встанет на задние лапы, передние на меня поставит. И вот козлят разглядывает. Они с рожками. У них копытца. Они белые!

Путька мне куртку немножко испачкал, но совсем незаметно.

Я в озере куртку отмывала. Пусть теперь сохнет.

К нам новенькая девочка подходит. Из двухэтажного дома. Мы с ней ещё не успели познакомиться. Туда столько детей приехало! Я эту девочку пока только издалека видела. У неё платье как рейтузы. Всё вязаное.

И ещё – косы. Такие толстые косы. Она косами размахивает. Длинные.

– Мальчик, это твоя собака? – говорит девочка. – Она не кусается?

– Я не мальчик, я Тата. А тебя как звать?

– Ниночка, – говорит девочка. – А почему у тебя волосы такие короткие?

Подумаешь – короткие! У меня, может, ещё длиннее бы косы были. Но меня мама летом стрижёт. Она мне чёлку оставляет и сзади чуть-чуть. Пусть моя голова тоже загорает! А зимой у меня так быстро волосы растут. Прямо до плеч. Мама меня зимой не стрижёт. И тут как раз лето. Если бы две зимы подряд шли, я бы вся в косах была.

– У меня очень волосы тяжёлые, – объясняю я, – у меня от них голова болит.

– А у меня волосы лёгкие, – хвалится Ниночка, – я их нисколько не чувствую. Прямо как пух, такие у меня волосы.

– А у нас в подушке тоже пух есть, – говорю я.

Потом мы стали вместе играть. Мы играли в дочки-матери. Я была мать, а Ниночка как будто моя дочка. Путька у нас был сын. Я Ниночку заставляла с ним гулять. Но она боится. Вдруг он её укусит? А мне так некогда! Мне в институт надо бежать. У меня там опыты. Я Ниночке на обед рябину сварила. В ней столько витаминов! Очень полезно. А она не хочет есть. Она уже где-то конфет наелась. И Путька рябину есть не стал. Он пожевал и выплюнул.

Я про Ниночку всё узнала. У неё братик есть. Он ещё даже ходить сам не умеет. Ему целый год, а он не хочет ходить. Бабушка с ним прямо измучилась. Он ей все руки отсидел.

Они раньше в Пушкине жили. Это такой город. Там одни парки. В парке Пушкин сидит на скамейке. За голову рукой держится.

Мы с Ниночкой хорошо познакомились.

Только она всё предсказывает. Это мне не очень понравилось. Ещё ничего не случилось, а она уже предсказывает. Как она всё заранее знает?

Я на доске стала качаться, а Ниночка сразу говорит: «Ка-ак упадёшь!»

И у меня вдруг всё в глазах зашаталось. Столько раз качалась, и ничего не было. А тут вдруг упала.

Тётя Клава форточку забыла закрыть. У них форточка, как живая. Она сама по себе – хлоп, хлоп! То об стенку, то об окошко.

Мы долго смотрели. Ниночка говорит: «Ка-ак сейчас разобьётся!»

И форточка разбилась. Стукнула об стенку, и стекло треснуло. А если бы Ниночка не сказала, форточка бы спокойно хлопала. Всё лето открытая была.

Димка в это время в комнате сидел. Его тётя Клава наказала. Не велела ему из дому носа высовывать. Он утром, пока его папа умывался, Путьке очки примерил. Путька такой был важный в очках! Сразу побежал на улицу всем показывать. Совсем немножко побегал, но в очках отломился кусочек. Маленький. Вполне можно смотреть. Но тётя Клава сразу заметила и запретила Димке даже думать об улице. Ещё счастье, что у Димкиного папы есть вторые очки, так она сказала.

Димка увидел, что стекло в форточке треснуло, и полез закрывать её.

Разве можно форточку закрывать и носа не высунуть? Конечно, нельзя. Димке и пришлось нос на улицу высунуть. Иначе бы форточка совсем разбилась. А уж раз высунул, значит, всё равно. Так и так от мамы попадёт. Димка совсем на улицу вышел.

Если бы не форточка, он бы хоть до вечера дома сидел. Просто уж так получилось.