Текст книги "Чужак"

Автор книги: Зоэ Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Мир очень быстро менялся. Создавались огромные состояния, и исследовались новые горизонты. Но десятки тысяч людей будут раздавлены поступью прогресса.

– Эй, не спи, – крикнул ему Эйбел, стоявший по другую сторону насоса.

– Завтра нужно выпить побольше кофе, – с улыбкой отозвался Саймон.

Он взялся за дело. Следовало проверить клапаны и отрегулировать давление, а также завинтить то, что развинтилось. Слава богу, он успел все осмотреть заранее. Поэтому теперь мог без колебаний делать все необходимое. И почему-то именно сейчас ему вспомнился давний разговор с отцом.

– У нашей семьи есть обязательства, – поучал Хорас Аддисон-Шоу семнадцатилетнего сына.

Но Саймон не смотрел в лицо отца; вместо этого он изучал узоры турецкого ковра на полу кабинета. «Кто-то соткал этот ковер, и шедевр неизвестного ремесленника привезли в Англию новомодным пароходом», – думал юноша. И еще он думал о том, что мир разделен – и в то же время соединен – огромной паутиной.

– Да-да, репутация! – продолжал отец. – Мы не суем руки в грязь просто ради забавы.

– Лучше быть грязным, но жить полной жизнью, – заметил Саймон. – А все эти привилегии… они ужасно утомляют.

Но отец, как всегда, был неумолим.

– Положение второго сына не освобождает тебя от долга перед семьей и обществом. Ты вернешься в Оксфорд, и мы больше не будем говорить о возможности наняться подмастерьем к какому-нибудь грубому оружейнику. Приходить домой каждый день с грязью под ногтями?.. О боже, твоя мать попросту сляжет!

– Не слегла же она сейчас. Да и с чего бы?.. Она абсолютно бесчувственная.

За эти слова Саймон заработал пощечину.

Не в первый и не в последний раз отец отчитывал его. Просто чудо, что на ушах у него не осталось шрамов от поучений папаши. К счастью, Хорас бо́льшую часть времени проводил в своем клубе и сейчас не мог видеть своего сына в рабочей одежде и с грязными руками. Интересно, что бы сказала Элис Карр о другом Саймоне, не о Саймоне Шарпе – механике, а о Саймоне Аддисоне-Шоу из высшего общества? Веселые вечеринки, шикарные званые обеды с десятью блюдами и изысканными винами… Сверкающие бальные залы с дебютантками в белых кружевах и охотниками за приданым в своих обычных «униформах» – черных фраках и белых сорочках… Она могла и не знать о существовании такого мира. А если и знала – мечтала ли о нем? Или презрительно усмехалась? Вполне вероятно и то и другое.

Пока Саймон регулировал клапан, что-то изменилось – он почувствовал это. Затем понял, что к нему кто-то подходит. Подходил мужчина.

Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не поддаться привычке: не обернуться, размахивая гаечным ключом – оружием.

Он продолжал работать, пока не услышал знакомый голос:

– Шарп, не так ли?

– Констебль Типпетт? – сказал он, оборачиваясь.

– Старший констебль Типпетт, – напомнил тот, сжимая толстыми пальцами поля украшенной пряжкой шляпы.

Эйбел и Билл во все глаза смотрели на них, забыв про работу.

– Вам здесь что-то понадобилось, старший констебль Типпетт?

Саймон глянул поверх его плеча. Двое других констеблей стояли в стороне, заложив руки за спину. Одного из них Саймон видел вчера вечером, а вот другой… Он носил мундир как маскарадный костюм, а глаза его постоянно бегали.

– Вы проделали долгий путь, – заметил Саймон. – Я думал, что на шахте своя служба безопасности.

Лицо Типпетта потемнело.

– У меня разрешение от управляющих патрулировать здешние места. Я считаю это необходимым.

– Считаете, что здесь какая-то опасность?

Констебль коротко кивнул.

– И поэтому пришли в машинный зал, – продолжал Саймон. – Что ж, посмотрите, старший констебль. Тут все в рабочем порядке. Ничего угрожающего или опасного. Ни в малейшей степени.

Типпетт снова кивнул и, прищурившись, проговорил:

– Здесь, на «Уилл-Просперити» и в Тревине, соблюдается определенный порядок. Ради общей безопасности. А когда все идет не так, когда какой-то маленький винтик думает, что он один знает, как полагается работать машинам, – тогда все разваливается. А людям приходится плохо. Я этого не хочу.

– Но винтик тоже гибнет под каблуками.

Констебль улыбнулся:

– Да, верно. Неудивительно, что тебя наняли, Шарп. Хорошо понимаешь, каков порядок вещей.

– Вы не должны ни о чем беспокоиться, старший констебль. Иногда человек бывает неловким, но это еще не делает его глупым. Мы с вами хотим одного и того же.

Саймон перевел взгляд на других констеблей, и Типпетт сказал:

– Вот этот – мой заместитель Оливер. А вон тот – Байс.

Байс стал по стойке «смирно».

– Он докладывает мне обо всех беспорядках, – добавил старший констебль.

Губы Байса сжались в тонкую линию, и он оглядел машинный зал.

«Интересно, есть ли в полицейском участке печатная машинка? – думал Саймон. – И если есть, то кто чаще всего на ней печатает?»

– Вы зря проделали такой долгий путь, – сказал наконец Саймон. – Я уже говорил, что тут полный порядок. Я хорошо делаю работу, на которую меня наняли.

Он говорил любезно, самым миролюбивым тоном. И улыбка Типпетта стала чуть шире, хотя приятной ее трудно было назвать.

– Вот и хорошо, парень, – сказал констебль.

Саймон же мысленно поблагодарил Бога за то, что Типпетт не попытался хлопнуть его по плечу жестом снисходительного одобрения, иначе… Стараясь не думать о том, что он тогда сделал бы, Саймон проговорил:

– Не хотелось бы отвлекать вас, вашего заместителя Оливера, а также констебля Байса от ваших обязанностей. Полагаю, у такого важного человека, как вы, их множество.

Типпетт выпятил грудь.

– Это точно. Не могу тратить здесь свое время.

Он нахлобучил на голову шляпу и вышел из машинного зала. Вышел, исполненный сознания собственной важности. Оливер тотчас же направился за ним. Байс же несколько мгновений в упор смотрел на Саймона; рот его несколько раз открылся и закрылся.

– Так вы… – пробормотал он наконец.

– Эй, Байс! – завопил Типпетт.

Молодой человек надел кепи и потрусил следом за констеблем, даже не оглянувшись. Слишком уж он боялся своего начальника.

Саймон вернулся к работе, игнорируя вопросительные взгляды Билла и Эйбела. Машина, за которой он следил, имела сложный двигатель, требовавший тщательного ухода. Но ситуация на шахте была еще сложнее и требовала более тонкого подхода. Тут не просто смазка и клапаны, тут живые люди. Хорошие люди – вроде Эдгара, Натаниела, Элис и ее семьи. И его долг – обеспечить их безопасность. Но он не имел права на ошибку и на неудачу.

Глава 4

Энергия и ритм владели Элис, поднимавшей и опускавшей молоток уверенными отточенными движениями. Металлическая головка падала на куски породы у ее ног, дробя ее в крошки. Красноватая грязь разлеталась во все стороны и оседала на ботинках и переднике.

Вокруг слышались такие же звуки: женщины громко пыхтели от натуги, камни разлетались, лопаты скрипели. Эти звуки, повторявшиеся снова и снова, почти убаюкивали. И так – все дни, кроме воскресенья.

«Заключенные тоже дробят камни», – подумала Элис с мрачной улыбкой.

На несколько мгновений она оперлась на молоток, чтобы передохнуть и дождаться, когда Дебора Мейн нагрузит в тачку камни. Неподалеку худенькая девочка с угрюмым чумазым личиком толкала перед собой тачку. Это Вера Девон? Было трудно различить черты лица под красноватой грязью. Кажется, совсем недавно она была малышкой, игравшей с тряпичными мячами.

Тут Вера остановила тачку рядом с женщинами, которые неустанно размалывали руду на более мелкие куски.

«Вначале мы как огромные булыжники, а потом нас долбят молотком, пока не останется ничего, кроме пыли», – подумала Элис.

Ивлин Филдз подтолкнула к ней очередную тачку с рудой и тут же опрокинула ее. Новые камни, только что вырванные из глубин земли, застучали у ног Элис.

– Ты настоящий ангел, – сказала она. – А я уже волновалась, что мне все утро нечего будет делать.

– Будь благодарна, что в шахте еще осталась руда, – отозвалась Ивлин. – Когда она закончится, мы все умрем от голода.

Печальная правда. Именно об этом твердили управляющие каждый раз, когда Элис излагала очередную жалобу.

– Будьте благодарны, что у вас вообще есть работа, мисс Карр. Очень многие позавидовали бы вашей участи, потому что у них совсем ничего нет.

Элис поморщилась. Каждый раз, опуская молоток, она представляла вместо комков руды ухмыляющиеся физиономии Горли, Мертона и Уира. Молоток врезался в камни с такой силой, что они превращались в крохотные камешки. Элис широко улыбнулась. Ох, если бы она могла свободно орудовать молотком, разбивая гранит счетной конторы и письменные столы, за которыми сидели управляющие. Какое было бы великолепное зрелище – она, размахивающая молотком точно ангел разрушения!

– Разве это не констебли Типпетт, Оливер и Байс? – неожиданно спросила Ивлин.

Молоток Элис замер в воздухе. Она нахмурилась. Констебли казались темно-синими силуэтами на усеянном камнями дворе. Элис вместе с другими наземными рабочими смотрела, как констебли шли по двору. Типпетт и Оливер шагали впереди, а Байс следовал за ними как побитая собачонка.

– Они приходят сюда только тогда, когда что-то случается, – со страхом пробормотала Дебора. – Ведь Джордж и Джо сегодня не вышли на работу. И если бы Типпетт захотел посадить в тюрьму еще кого-то или избить у всех на глазах, то никто не смог бы его остановить.

Когда старший констебль и двое других вошли в машинный зал, сердце Элис укатилось в пятки.

– Кого, по-вашему, они хотят видеть? – пробормотала она.

– Откуда же я знаю… – Ивлин покачала головой. – Там ведь только механики и кочегары. И никто из них не затевал никаких беспорядков.

– Там и новый парень, – напомнила Дебора. – Забыла его имя.

– Саймон, – выдавила Элис сквозь онемевшие губы. – Саймон Шарп.

Прошла целая ночь с тех пор, как Саймон «случайно» споткнулся о старшего констебля. За эту ночь у Типпетта было время подумать и налиться злобой, а Типпетт, обозлившийся на кого-либо, превращался в сущего дьявола. Однажды он едва не сломал ногу человеку, отпустившему шуточку на его счет. Типпетт избил беднягу под каким-то надуманным предлогом. И ни одна душа не протестовала, даже тот человек, которого он едва не покалечил.

– Какой он красавец, – прищелкнула языком одна из дробильщиц. – Ну, этот, новый парень.

Ивлин со вздохом покачала головой:

– После того, что сделает с ним Типпетт, его вряд ли назовут красивым. Да и Оливер любит задать хорошую трепку.

Холодная тошнота подкатила к горлу Элис. Должна ли она сделать что-либо? Может, побежать в машинный зал и попытаться увести оттуда старшего констебля? Но вряд ли Типпетта можно уговорить. Он не понимал ни логики, ни рассуждений. Сторожевой пес, вскормленный неприязнью и издевательствами над окружающими. И ее, Элис, присутствие обозлит его еще больше.

«Просто ты не хочешь рисковать собственной шеей», – прошептал какой-то голосок у нее в голове.

Она едва знала Саймона и ничем не была ему обязана. Но все равно стыд жег щеки. Да-да, она боится! Боится того, что может сделать с ней Типпетт. Пока что женщин он не бил. Но всегда бывает первый раз.

Типпетт и Оливер неожиданно вышли из зала. Через несколько секунд за ними последовал Байс. Все трое взгромоздились на привязанных неподалеку коней и направились к деревне.

– Недолго они там пробыли, – заметила Дебора.

– Может, Типпетт просто надрал ему уши? – предположила одна из женщин.

Элис ужасно хотелось побежать в машинный зал, но разум приказывал стоять на месте.

Потом в дверях зала, словно солнечный луч, появился Саймон. Ни единого синяка. И совсем не хромал.

Неожиданное головокружение угрожало бросить Элис на землю, но она опиралась на молоток, пока не стало легче.

– Если Типпетту нужен был именно Шарп, – прошептала Ивлин, – то лишь для того, чтобы поговорить. Повезло парню.

– Повезло нам, – подмигнула Дебора. – Вот была бы жалость, если бы что-то случилось с его лицом.

– Или с другими важными частями тела, – хихикнула другая дробильщица.

Все женщины рассмеялись. Все, кроме Элис. Та не могла смеяться. И не могла вымолвить ни слова. Слишком велико было облегчение.

Саймон же ловко свернул сигарету, вытащил из кармана спичку, чиркнул ею о стену и закурил. Несколько минут он лениво покуривал, оглядывая двор. Его взгляд на мгновение задержался на Элис, и она, несмотря на разделявшее их расстояние, тотчас же почувствовала его настороженность.

Оттолкнувшись от двери, Саймон зашагал по двору. Шагал медленно, но все же было очевидно, что он шел к какой-то цели.

– Щипайте щеки и кусайте губы, девушки, – зашипела Ивлин. – Он идет сюда.

Дробильщицы постарше только усмехнулись, но молодые одинокие девушки стащили грязные перчатки, чтобы пригладить волосы и оправить одежду. Элис нарочно не сделала ничего подобного. Она подняла свой молоток и снова принялась дробить руду. Саймон подошел ближе, пробравшись между хихикавшими и улыбавшимися дробильщицами, но она продолжала работать.

Несколько минут он просто следил за ней, то и дело поднося сигарету к губам и затягиваясь. Он держал сигарету как рабочий, между указательным и большим пальцами, но это все равно завораживало. Элис пыталась не смотреть на него и сосредоточиться на своей работе, но краем глаза все же поглядывала. Он опускал руку после каждой затяжки, а когда выдыхал дым… О, это было так изящно, так чувственно!

Элис видела десятки, даже сотни курящих мужчин, но только этот курил так обольстительно.

– Здесь нельзя курить, – обронила она, не глядя на него. Ей почему-то казалось жизненно важным изображать безразличие.

Он тотчас затушил сигарету, после чего спрятал ее в карман и сказал:

– Я еще не знаю всех здешних правил.

– Именно поэтому к вам приходил констебль Типпетт?

Саймон вскинул брови.

– В машинном зале работают еще пятеро. Типпетт мог поговорить с любым.

Элис снова замахнулась молотком и раздробила очередной комок руды.

– Эйбел, Билл и остальные знают свое место. Знают правила. Но не вы. Потому Типпетт и решил последить за вами повнимательнее.

– Я безвреден как столетний старикашка, – ответил механик, сунув руки в карманы.

Элис рассмеялась.

– Не забывайте, что я все видела вчера вечером. – Снова подняв молоток, она добавила: – Безвредным вас никак не назовешь. – Ее молоток опустился на комок руды.

– Я мог бы сказать то же самое про вас. Даже больно смотреть, как вы работаете.

– Но если я не буду размахивать молотком, то кто мне заплатит? Так я работаю почти семь лет – с тех пор как стала достаточно сильной, чтобы орудовать молотком. До того нагружала тачку и увозила ее. – Она кивнула в сторону девушек, увозивших пустую породу. – Но и это тоже нелегкая работа.

Немного помолчав, Элис согнула руку в локте и проговорила:

– Не похожа на руку благородной леди. И нисколько не мягкая.

Она вздрогнула, когда Саймон осторожно сжал ее бицепс. А ее сердце радостно подпрыгнуло – как у шахтера, выходящего на волю из шахты.

– Сильная рука… – заметил он. – Такая куда лучше, чем слабая и нежная.

Он издевался над ней? Судя по его рассказам, он всю жизнь сталкивался с работницами, так что вряд ли мог удивиться, увидев ее мускулистую руку. Но вне шахт и фабрик женщины должны быть нежными хрупкими созданиями. Она видела несколько модных журналов. Там у всех леди были гладкие белые руки. Трудно представить, что у таких дам есть кости, не говоря уже о мышцах.

Хотя Элис гордилась своей силой, она все же знала, что не могла считаться воплощением женственности. Но изящные женщины не приносят в дом хлеб. Мужчины могут фантазировать сколько угодно насчет того, какими должны быть женщины, и в их фантазиях женщины не размахивали молотком.

И все же ей показалось, что во взгляде Саймона светилось искреннее восхищение, а голос его был низким и серьезным.

Ему нравилось, что она сильная. Да-да, нравилось!

И только сейчас Элис заметила, что все дробильщицы с неприкрытым интересом смотрели на нее и Саймона. Женщины обычно не сгибают рук, а мужчины не сжимают их бицепсы. Особенно те, которые встретились только вчера.

Черт побери, к вечеру вся деревня будет о них сплетничать!

– Вам лучше вернуться в машинный зал. Нельзя, чтобы наши парни там, внизу, оказались в воде.

– Нельзя. – Он отвернулся от нее, но тут же снова взглянул на девушку. – Перед кем отчитывается Типпетт?

– А что? Хотите подать на него жалобу? – рассмеялась Элис.

Саймон пожал плечами.

– Просто хотел узнать, чье слово здесь последнее.

– Всем цирком заправляет эта троица.

– Управляющие? А как же владельцы?

– Они редко сюда заглядывают. И плевать им на все, пока их прибыли поступают вовремя. – Элис посмотрела на него с подозрением и спросила: – Так вы поэтому явились сюда? Чтобы расспросить меня о Типпетте и толстобрюхих хозяевах?

Он хмыкнул и пробормотал:

– Я всего лишь механик. Как выразился добрый констебль, я только маленький винтик в машине. В моем отчаянном положении я был рад любой работе. И не хочу ее потерять.

– Тогда почему же вы сюда пришли? – допытывалась Элис.

Механик широко улыбнулся.

– Просто захотелось погреться на солнышке в вашей компании. – Он коснулся своего кепи и поклонился другим дробильщицам, прежде чем направиться в машинный зал. И ни разу не оглянулся.

После его ухода на Элис уставились десятки глаз. Она отвечала вызывающим взглядом, пока женщины не вернулись к работе. Потом тоже взялась за молоток, но рука, которой он коснулся, пульсировала до сих пор. И в ушах по-прежнему звучали его слова: «Сильная рука… Такая куда лучше, чем слабая и нежная». А потом он сказал: «Просто захотелось погреться на солнышке в вашей компании».

«Осторожнее, – одернула себя Элис. – Ведь он все-таки чужак». Чужак, который любит флиртовать, но тем не менее чужак. И если за ним следят, то нужно держаться от него подальше. Она ничего не сможет сделать, если управляющие и констебли будут наблюдать за каждым ее шагом. Так что лучше не подходить к Саймону. Не видеть яркой голубизны его глаз и теплой улыбки. Пусть даже он способен угадывать ее мысли как ни один мужчина в деревне… Да-да, лучше отказаться от общения с ним.

Но когда Элис снова размахнулась молотком, он показался ей немного тяжелее, чем обычно.

Держа в руке отмычки, Саймон присел у сейфа в конторе управляющих. Затем вставил тонкий металлический инструмент в замок и повертел. Тени стелились по столам и шкафам с документами. Часы на стене пробили два. Вряд ли кто-то из служащих появится тут среди ночи и застанет его за взломом сейфа.

Он работал на ощупь, не рисковал. Ведь если зажечь лампу, кто-нибудь мог увидеть свет. Да и ни к чему ему видеть все, что он делал. Давным-давно Марко заставил всех сотрудников «Немисис» неделями практиковаться во взломе любых замков, причем – в полной темноте.

– Это все равно что заниматься любовью, – говаривал Марко. – Необязательно смотреть, чтобы знать, что все делаешь правильно.

Но Саймон считал, что видеть все же не мешает, поскольку это часть удовольствия, если речь идет о постели.

Как бы то ни было, но они практиковались до тех пор, пока не наловчились открывать любой замок за несколько минут. И теперь Саймон, сидя на корточках, проворачивал в замке отмычки, чтобы добраться до финансовых документов компании. Он чувствовал скрежет металла о металл, чувствовал, как отходят «языки» замка. Несмотря на все его шутки над Марко, было нечто интимное и чувственное в том, чтобы ощущать, как замок выдает ему все свои секреты, приглашая войти. Все лучше, чем грубый взлом. Он никогда не брал женщину против ее воли.

Работая, он думал об Элис. Прошла уже неделя, но она больше не приближалась к нему, когда шла на шахту или домой. Либо окружала себя другими дробильщицами, либо так быстро шла впереди, что ему приходилось почти бежать, чтобы догнать ее. Он не мог курить там, где женщины дробили руду, а сама она не подходила к нему, когда он устраивал перекуры рядом с машинным залом. Когда же он пытался поговорить с ней, она отвечала сухо и коротко. Ничего похожего на прежнюю взаимную приязнь.

Она намеренно избегала его. Может, он чем-то ее оскорбил? Или она подозревала, что он не просто механик? Ни то ни другое предположение ему не нравилось. Но если Элис действительно подозревала его, то следовало сделать так, чтобы она не поделилась своими подозрениями с кем-то еще, – от этого зависел успех его миссии.

Вот оно!

Еще один «язычок» отошел, но он пока не открыл сейф.

Придется продолжать работать и над Элис. Она почти все знала о шахте и уже доказала, что может стать ценным источником информации. Кроме того, она – за перемены, и будет ценным союзником, когда его планы наконец начнут осуществляться. Он пытался вытянуть какие-либо сведения у Эдгара, Натаниела и еще нескольких шахтеров, но те не решились на откровенность. Поэтому ему нужна Элис.

«Для выполнения задания», – напомнил он себе.

Послышался щелчок, и сейф открылся. Внутри – бухгалтерские книги в кожаных переплетах. Саймон стал вытаскивать книги одну за другой, перелистывая страницы. Когда-то он участвовал в ночном патрулировании и видел в темноте почти так же хорошо, как при свете. Поэтому ему не составляло труда читать столбцы цифр.

Правда, все это было ужасно скучно. Заканчивая читать одну книгу, он возвращал ее на место и тянулся за другой, но не нашел ничего интересного.

Если бы компанию можно было закрыть за недоплату рабочим, тогда почти все предприятия в Англии перестали бы существовать. «Уилл-Просперити» зарабатывала куда больше, чем платила работникам. Управители забирали себе солидные суммы, а остальное отсылалось владельцам. А рабочие в это время едва сводили концы с концами. Что ж, обычная история. Ничего удивительного. Ничего скандального. Ничего такого, что он мог бы использовать.

Саймон тихо выругался, положив в сейф последнюю книгу. Потом снова выругался (уже про себя), когда свет фонаря патрульного констебля скользнул по окнам конторы. Дверь затряслась – констебль отпер ее, – и доски пола скрипнули под тяжелыми сапогами. Внезапно в комнате стало светло; желтый луч фонаря метнулся по стенам, затем остановился на сейфе. Но дверца сейфа была уже закрыта.

Саймон же, скорчившись под письменным столом, затаил дыхание. Слава богу, между ножками стола была толстая панель, скрывавшая его от констебля. Но оставалась вероятность, что констебль окажется слишком амбициозным и решит более тщательно обыскать офис.

Пятно света остановилось на письменном столе, под которым прятался Саймон. «Что же делать?» – спрашивал он себя. Можно натянуть на лицо вязаный джемпер и притвориться грабителем. У констеблей ведь не было оружия… Можно выпрыгнуть из-под стола, сбить констебля с ног и оставить доказательство того, что «грабитель» искал деньги. Конечно, утром начнется расследование. Но уж лучше это. Иначе управляющие узнают, каковы его истинные цели.

Саймон приготовился к борьбе и уже собрался потянуть вверх ворот джемпера, но тут свет двинулся дальше. Снова послышались тяжелые шаги, а затем констебль запер за собой дверь.

Прошло пять минут. И еще пять. Наконец Саймон выбрался из-под стола. И, как ни странно, в досаде поморщился: он был немного разочарован тем, что не пришлось подраться. В Лондоне он каждый день занимался в боксерском зале, и сейчас с удовольствием подрался бы, чтобы избавиться от напряжения и разочарования… В книгах не было доказательств финансовых преступлений, которые могли бы погубить владельцев и управляющих рудником. Следовало применить другую тактику. И он точно знал, какую именно, вернее – знал, кто сможет ему помочь.

Элис ждала у раздевалки, откуда выходили мужчины. Некоторые все еще вытирали ветошью лица, стирая следы красной медной пыли, другие же заправляли в брюки поношенные, но чистые рубашки. И от всех пахло сыростью, землей и потом – даже несмотря на то что шахтеры пытались отмыться после работы под землей. Но для умывания у них были только тазики – так, по крайней мере, сказал ей Генри. Сама же она никогда не бывала в раздевалке и не собиралась туда заходить. Возможно, шахтеры засмущаются и завизжат, если она увидит их в одних длинных кальсонах.

Представив здоровяка Хэла Мартина, прикрывающего крохотной тряпочкой грудь и вопящего как перепуганная девушка, Элис улыбнулась. Хэл весил не менее шестнадцати стоунов и был выше большинства мужчин Тревина. Странно, что можно вырасти таким великаном на скудном шахтерском рационе.

Она обменялась приветствиями с мужчинами, выходившими из раздевалки. К Элис присоединились жены и дочери шахтеров, работавшие дробильщицами. Долгая дорога домой становится короче, когда идешь в компании.

Ивлин Филдз ждала своего мужа Теда.

– А ты? Ждешь своего механика? – спросила Ивлин.

Лицо Элис обдало жаром.

– Механикам раздевалки ни к чему.

Ивлин пожала плечами.

– Может, он весь скользкий от смазки и хочет выглядеть красивым ради тебя.

– Я жду Генри, – ответила Элис.

Брат не был идеальным компаньоном, и они почти всегда находили повод для ссоры, но уж лучше идти домой с ним, чем рисковать встретить Саймона.

– Кроме того, этот механик, – она не хотела называть Саймона по имени, – больше не приходит к дробильщицам поболтать. Так что ему абсолютно все равно, как он выглядит.

К собственному удивлению, Элис услышала нотки разочарования в своем голосе. Она и не сознавала, как ей нравилось беседовать с ним, пока беседы их не прекратились. И прекратились они по ее вине… Несколько дней подряд он под любыми предлогами приходил и пытался поболтать с ней. Спрашивал совета насчет подарка сестре на день рождения, жаловался, что другие механики спорят с ним и испытывают его терпение. Но она не поддавалась на его уловки и он наконец все понял и больше не приходил и не пытался догнать ее по пути на шахту или в деревню.

«Я сделала верный выбор», – напомнила себе Элис. Прежде всего она должна была позаботиться о семье. А этот человек… Он вполне мог причинить им всяческие неприятности.

Но поразительно то, что после такого короткого знакомства она тосковала по нему. По его уму. По крошечной ямочке на щеках, когда он улыбался. Словно она сделала глоток холодной воды – и вдруг обнаружила, что страдала от жажды.

Сплетники утверждали, что Типпетт больше не тревожил Саймона с того самого дня. Никто не мог сказать про него ничего плохого, а Дженни Григг и Нэн Бассет влюбились в него; обе пекли мясные пироги и давали ему на ленч.

А что, если она, Элис, поспешила его отвергнуть? Может, попросить Сару, чтобы научила ее печь пироги с мясом?

При этой мысли Элис в раздражении фыркнула. Не станет она добиваться внимания мужчины, заманивая его едой.

Из раздевалки вышел Тед Филдз и, улыбаясь, взял жену за руку. После чего они присоединились к процессии, возвращавшейся в Тревин.

Но у Элис не было ни мужа, ни возлюбленного. Зато был брат, выходивший в тот момент из раздевалки. Он выглядел хмуро. Не успела Элис слова сказать, как он стал ее ругать.

– Чарли Пул сказал, что видел, как сегодня утром ты входила в контору управляющих.

Элис в раздражении передернула плечами.

– А может, он сказал, что у меня чесался нос и я скребла его целое утро? Похоже, в этой чертовой деревне каждый считает своим долгом лезть в мои дела!

– Плевать мне на зуд у тебя в носу. Пусть он вообще отпадет! Но ты, раздражая боссов, затрудняешь нам жизнь.

– Масло в лавке компании протухло, – заявила Элис. – Как я и предупреждала! Люди не смогут работать, если заболеют от прогорклого масла. Управляющие должны его заменить.

– Может, и так. Но чего ты добилась, ворвавшись к ним и вопя во все горло?

– Я не вопила. И рассуждала вполне здраво.

Много хорошего это ей дало! Ее силой вывели из конторы, а констебль Фрайман предупредил: если она и впредь будет беспокоить управляющих, то лишится жалованья.

Генри страдальчески вздохнул.

– Существует лучший способ добиться своего, Элис.

Подходящий ответ так и вертелся на языке, но, прежде чем она заговорила, кто-то сказал:

– Я не мешаю семейному разговору?

Тотчас узнав голос, Элис обернулась. Перед ней стоял Саймон с легкой улыбкой на губах. Он застал ее врасплох. Она не ожидала увидеть его так близко, и сейчас сердце гулко забилось. Наверное потому, что он подкрался незаметно. Возможно, они с Генри слишком громко спорили. Либо Саймон подобрался очень тихо. Как бы то ни было, но вот он, стоит перед ними.

– Верно, семейному, – ответил Генри, взглянув на Элис.

Она окинула брата яростным взглядом, затем посмотрела на Саймона. Что ей следует сказать, когда он попытается заговорить с ней? Снова дать отпор? Или быть приветливее?

Но Саймон, вежливо кивнув ей, обратился к Генри:

– Мне сказали, что именно с вами стоит поговорить о регби.

– Я капитан шахтерского клуба, – с гордостью ответил Генри, стараясь не слишком хвастать, но давая понять, что знает себе цену. – Именно я договариваюсь о матчах с другими шахтами. Хотите вступить в клуб?

– Если там найдется место для меня.

– Какую позицию вы занимаете? Впрочем, не говорите. Наверное, между второй и пятой, так?

Элис поморщилась, услышав такое оскорбление. Генри явно намекал на то, что Саймон совершенно бесполезен для команды. Но тот дружелюбно улыбнулся и ответил:

– Вообще-то я нападающий.

Брат и сестра с любопытством посмотрели на механика. Нападающие отличались высокой скоростью, и исход матча во многом зависел от них.

– Где вы играли?

– В армии я не всегда посылал в цель пули. Между боями бывало свободное время.

– И каков ваш рекорд?

– Засчитано семь очков за одну игру.

Генри почтительно присвистнул.

– Сам я фланкер, и мой рекорд – пять очков.

– Так вы можете меня использовать? – спросил Саймон.

В голосе Генри звучало искреннее сожаление:

– Мы уже взяли Роба Тернера, хотя он ничтожество. Кроме того, сезон уже закончился.

– Жаль, – разочарованно вздохнул Саймон.

– Но мы принимаем гостей на Пасху, – добавил Генри и ткнул кулаком в плечо Саймона. – Думаю, тебе следует попробовать.

– Конечно, – с улыбкой согласился Саймон.

Элис с удивлением взглянула на брата. Казалось, неприязнь, которую тот испытывал к Саймону, растаяла, как сосулька на солнце.

– Бьюсь об заклад, у вас есть что рассказать, – заметил Генри.

– Да и у вас тоже, – отозвался механик.

– Тогда пойдем. До деревни еще далеко.

Ошеломленная Элис последовала за мужчинами, болтавшими как старые приятели. И говорили они, конечно же, о регби. Элис так часто слышала все истории Генри (к тому же она присутствовала на матчах), что давно уже запомнила все его игры. Что же касается Саймона… Он либо случайно, либо намеренно нашел слабое место Генри – матчи по регби в «Уилл-Просперити» за последние пятнадцать лет. Причем он слушал Генри с таким видом, словно это была самая интересная в мире тема.

Элис тоже любила регби, и летом они с братом с нетерпением ждали воскресенья, но неужели она должна в очередной раз выслушивать все те же истории? Ей было бы куда интереснее послушать о матчах, в которых играл Саймон. Но тот продолжал задавать Генри вопросы, а ее братец только что не вилял от радости хвостом, как щенок, расписывая собственные подвиги.