Текст книги "Служанка (СИ)"
Автор книги: Злата Тур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Сбылась мечта идиота! Лежа в кровати, я смаковал каждый миг сегодняшнего вечера. Определенно, со мной тоже уже что-то не так!? Или у нас это семейное? Я с головой ныряю в заведомо табуированные отношения, и, похоже, хочу засунуть в них не только голову верхнюю, но и нижнюю.
Она домработница. В лучшем случае ПТУ, или как там сейчас их называют – лицеи? Социальная пропасть. Жениться я на ней не собираюсь, потому что не собираюсь этого делать в принципе. А она не та, с которой можно переспать без обязательств. Простая девчонка, но внутри стальной стержень, характер кремень. Спуску не даст. Хоть и положение обязывает быть глаза в пол, но она найдет способ отыграться.
Чего стоил только поднос, вывернутый на таракана?! Это не эмоциональный всплеск, а холодный расчет – ведь она потом сцену отлично доиграла. А могла бы просто с хихиканьем отпрыгнуть и сказать что-то типа: «Я не такая». Или еще хуже – если б в глазах мелькнуло – «Такая, такая..» А как она выдала про Веронику Матвеевну? Мой рот снова растянулся до ушей.
Ворочаясь с боку на бок, не могу никак отделаться от мысли, что Анюта занимает в моей голове намного больше места, чем следует.
Я, как подсевший на наркоту, осознаю, что качусь в пропасть и сам себя туда подталкиваю. Признаюсь честно – меня ведет от запаха, от пластики этой девчонки. От одного ее вида в шортиках и обтягивающей футболке пришлось подбирать отвисшую челюсть и вытирать слюни. И теперь однозначно я уже не могу сказать, что она не мой типаж.
Едва ли не по щелчку пальцев, причем своих собственных, я освободился от болезненной тяги к хрупким нимфеткам. Беспрепятственно получив доступ к телу Никотинки, заставив ее извиваться в оргазме, я закрыл свой гештальт. Часто так и получается – недоступная штучка оказывается на поверку похотливой сучкой. О как! И пословицу родил. А что дальше? Начну картины писать, или стихи сочинять?
Не влюбился я! Нет же! Просто Анюта такая …притягательная. Она, как ртуть, подвижная, энергичная. Словно маленький генератор позитива.
Снова и снова, как любимый фильм, прокручиваю сегодняшний урок тенниса. Я, как придурочный, с идиотской улыбкой ловил каждое ее движение и умилялся, когда ей удавалось отбить мяч. Я даже забыл, что изначально хотел получить себе партнера. Душа моя радовалась и ликовала, когда она сама, как мячик, подпрыгивала, как обиженно кривила носик, когда промахивалась. А я только успевал подбирать сладкие слюни, когда наклонялась она, подбирая мячи.
И все мне было в кайф. С удовольствием продолжу обучение.
Словно убаюканный волшебной колыбельной, я забыл, что родной дом находится в состоянии войны и заснул, как младенец.
Но все хорошее имеет свойство заканчиваться.
Не зря говорят, что утро добрым не бывает.
Подставив себя утреннему солнышку, я погрузился в свою медитацию с кофе и обязательной газетой. И забыл о времени. Поэтому появление Никотинки меня озадачило. Она ж заявляла, что застолбила время вместе с моим?! А я тут довольно задержался…Не успел я задать вопрос, как коврик мягко шлепнулся на деревянный настил террасы и началось йога – секси – шоу.
После того, как мои пальцы побывали в ней, мне уже не нужно было изображать стойкого оловянного солдатика. Отложив газету, я откровенно пялился на ее прогибы. Надо сказать, картина привлекательная.
Видно было, что Никотинка устраивала показательные выступления. Сейчас ее собака мордой вниз была повернута не в мою сторону. Я же лицезрел, как она, соблазнительно проскальзывая по коврику грудью, выходит в собаку мордой вверх. Выпяченная грудь, мимолетные взгляды из-под нарощенных ресниц призваны были, очевидно, заставить меня волноваться. Нет, детка! Я просто любуюсь красивым гибким телом. Как в стриптиз клубе. И я бы с удовольствием засунул купюру в твои бикини. Наконец – то я понял. Однозначно хотелось перевести ее в вертикальное положение и добавить для антуража шест.
– Ник, – кидаю шпильку. – Прекрати, а то я буду чувствовать себя не в своей тарелке.
– Ты возбуждаешься? – провокационно улыбается и садится на поперечный шпагат, отчего мой взгляд автоматически роняется туда, откуда ноги расходятся. Неслабо продемонстрировала растяжечку, и мало кто на моем месте не возбудился бы. Но для меня это теперь пройденный этап.
– Нет, я получаю приватный танец, не заплатив ни копейки, – усмехаюсь и ловлю тень растерянности на ее смазливом личике. И не давая себе труда задуматься, чем вызвана растерянность, увожу разговор со скользкой темы.
– А ты почему сегодня с опозданием? Как же работа? Это Матвей Тимофеевич может приехать, когда вздумается. А секретарша должна быть на месте.
Изящно поменяв положение, она оказывается в продольном шпагате и, чуть прогнувшись, победно мурлычет:
– А я больше не секретарша. Я личный помощник. И теперь папе не надо подрываться и ехать к девяти часам в офис.
Как ножом по стеклу резануло «папе»! Сучка, б еще сказала «папику», чтоб окончательно выказать свое отношение. Очевидно, правильно истолковав мой бешеный взгляд, она невинно улыбнулась и поправилась:
– Твоему папе!
И выдержав прямо таки театральную паузу, она буквально выбила из меня дух. Я почувствовал, что еще немного, и взорвусь, как килограммовая шашка тротила.
– Мы сейчас едем покупать мне бриллиантовое колье.
Я убрал руки под столик и там сжал кулаки, очень не хотелось, чтоб она видела признаки моего бешенства. Но, очевидно, молнию во взгляде ей все ж удалось поймать, поэтому она снова включила ангелочка.
– Тим. Ты не подумай, что я выпрашивала. Я просто пожаловалась, что давно мечтала попасть в Большой театр. А он сказал, что как раз хотел предложить сходить туда – уникальная возможность увидеть постановку английского театра. Там известная опера «В пучине тоски».
Черт, у меня аж злость испарилась от такой бесхитростной ограниченности. Летом гастроли, очевидно, Королевского оперного – это и правда из разряда Мега, но черт, в школе что ли не училась? Великого Пуччини скрестить с названием его же оперы?! И на кой ей тогда сдался Большой, если в искусстве разбирается, как свинья в тригонометрии? Статус? Вычитала, что в партере дамы высшего света блещут драгоценностями и нарядами? Да не факт. Достаточно просто элегантной одежды.
Маленькая, алчная шлюшка, мечтающая стать светской львицей. А папенька словно и, правда, решил ее удочерить. С великовозрастным сынулей не посюсюкаешься, а тут такой адреналин. Трогательно нежная девочка, о которой хочется заботиться, невинные глазки и пухлый ротик, лихо отсасывающий член.
Накатилась усталость, граничащая с апатией. Я бессилен отменить эти бриллианты, как задачу в компьютере, бессилен отменить ее торжественный выход в свет с еще не разведенным отцом. Бессилен помешать торжеству безумия.
Стало невыносимо горько. Неужели вот так наша семья развалится?
Матери он подарил первые бриллианты на двадцатилетие совместной жизни. Мысли о маме, словно раскаленной паутиной, опутали сердце. Если я так бешусь и нервничаю, то каково ей?
Сколько себя помню – «Матюша, тебе нельзя жирное!», «Матюша, от соленого поднимется давление». Карусель завертелась, подбрасывая кадры, которые постепенно сложились у меня в целостную картину. «Матюша, я из Пятигорска привезла пояс из собачей шерсти!» Все правильно. Мать заботилась о своем благоверном, зная, что здоровяк Матюша…. Совсем не здоровяк. По себе, начавшему бизнес даже не с нуля, а с небольшой финансовой подушкой, знаю, сколько сил и нервов потратишь, пока запустишь объект.
А он начинал с простого лотка. С разборок с крышами, ментами и всякими органами. Из Москвы возили с мамой сначала сами товар по провинции, затем нанимали людей, затем Турция, Польша. И только спустя годы торговая сеть «Барковский», загородная недвижимость, акции крупнейших АО. Но за все приходится всем расплачиваться – кто-то одиночеством, кто-то здоровьем. Вот и мой Матвей Тимофеевич, несмотря на всю профилактику, нет – нет, да и обращался к врачам. Вернее, мама его тащила в клинику. Чуть ли не на поводке.
О чем мы говорили в день моего приезда, врезалось в память в мелочах.
От ее «Тимочка» перехватило дыхание и голове начался какой-то траурный перезвон. Снова, как ребенок, я твердил – этого не может быть никогда. Однако вот она – моя мамуля, родная, любимая и сейчас такая раздавленная и несчастная.
И чем дольше я стоял в ступоре, тем больше понимал, что сочувствовать и жалеть сейчас никак нельзя. Как огонь – полыхает, пока есть кислород, а если перекрыть доступ, сразу гаснет. Сейчас сочувствие для мамы – кислород на ее горе.
– Ольга Васильевна! Я вас не узнаю! Что это за халат! Что на голове? Что за Вселенское горе? Мама? Разве кто-то умер? Или неизлечимо болен?
– Сына, мне кажется, я умерла, – тихо, почти шепотом ответила мама, снова заставив сердце больно стукнуться о ребра.
– Мам, ты чего говоришь? Почему ты вообще ушла из дома? Что это за дурацкий широкий жест – делайте, что хотите? Ма! – хоть я и не мог разделить родителей теперь на любимого и нелюбимого, но мыслить я пытался объективно.
– Тимочка, это было ужасно! Я захожу к Матвею в кабинет, вижу разбросанные по полу бумаги, подхожу поцеловать его и спросить, чего это он тут разбросал…., – мама замолчала, с трудом подавив слезы. – Я наклонилась, чтобы собрать и чуть не задохнулась от ужаса. У него под столом сидела ….эта… рыжая. Я поняла, что не зря о них ходят слухи. Мне даже смс-ки приходили. Но я не раздувала скандал, понимая, что люди не по доброте душевной писали. И вот увидела своими глазами. Я развернулась и молча ушла. И самое страшное – Матвей меня не остановил. Не позвонил. Поэтому я позвонила тебе и съехала на твою квартиру.
– Мам, а ты не думала, что ты просто спровоцировала отца на преступление?! Ты же не видела, что она там делала под столом? А своим уходом ты показала, что считаешь его изменником. И он не стал оправдываться! Оправдываться – это всегда унизительно! Да и потом, понимаешь, если вокруг гуляют сплетни, то логичней уже совершить то, в чем обвиняют. Чтоб не обидно было! – устраивая матери разбор полетов, я по ходу сам начал лучше понимать картину. Да, мой Матвей Тимофеевич, как и любой мужик, сделавший себя сам, не любит оправдываться. Жена – это тыл, это уверенность в том, что даже если весь мир ополчится, его женщина будет рядом, не сбежит, не поверит, если его в чем-то обвинят. – Я до сих пор не женился только потому, что не нашел такую, как ты. Которая и в огонь, в воду. А ты отступила, мам! Отдала своего законного мужа без борьбы! На блюдечке с голубой каемочкой!
Мама, очевидно, не ожидала такого поворота. Она зациклилась на том, что муж-подлец предал ее, все семейные ценности, и погрузилась в беспросветное горе.
– И ты думаешь, что можно все вернуть? – посмотрев под другим углом на события, она вдруг поймала лучик надежды, которая и мелькнула в ее глазах.
– Не будем предаваться беспочвенному оптимизму, Ольга Васильевна. Лови аналогию – когда легче вылечить зуб – когда только кусочек эмали откололся или когда вовсю шурует воспалительный процесс? Но в любом случае, лапки складывать нельзя. Мы должны предпринять все усилия, чтобы эту подстольную мышку – сосушку вышвырнуть из нашего дома. И спасти отца, иначе она его уничтожит.
– Сын!!! – возмущенно захлопала глазами моя благочестивая мамочка. – Ты при матери…., – словосочетание мышка – сосушка в устах ребенка показалось ей невероятно крамольным.
– Ну, ма, вещи нужно называть своими именами. Облегчает понимание проблемы, знаешь ли. Приводи себя в порядок, а я пока подумаю, что можно сделать, – поспешно прервал поток нравоучительного ханжества.
Впервые в жизни я задумался о том, как выглядела сексуальная жизнь родителей. Раньше это было для меня табу, нечто кощунственное, но с возрастом я понял, что и после пятидесяти жизнь продолжается. И если там у них проблема, то оторвать присосавшуюся пиявку будет трудно. А матушку отправить срочно к специалисту. Пусть лучше сначала поплачет у психолога, чем потом будет смеяться у психиатра.
Во-первых, раскопать все об этой стерве. По идее, отец должен был все о ней узнать, еще когда на работу принимал. Но все же.
Во-вторых, сделать ее пребывание в доме некомфортным. С этим пока ничего не получалось сделать.
В-третьих, скомпрометировать – процесс, хоть и слабо, но пошел.
Пока что четко представлял себе только первый пункт. Не зря же мне мысль пришла о приватных танцах?!
Глава 15
Однако, жизнь полосатая. И к вечеру эта своенравная зебра снова повернулась ко мне светлой полосой. И эта светлая полоса пришла с Анютой.
В нашем доме появилась приходящая повариха. А с ней и необходимость совместных семейных ужинов. Отец упорно давил на то, что я должен принять Веронику. И даже не догадывался, что Вероника целенаправленно старается разжечь соперничество между нами и вызвать у меня ненависть к нему же. В общем, для пищеварения от этих ужинов толку было мало, но я решил хоть информацию пособирать.
Сегодняшний же ужин мне определенно понравился. То, что не всегда удавалось сделать мне, а именно – накапать на мозги родителю и уколоть пиявку, – виртуозно делала Анюта. Причем с такой детской непосредственностью, что я просто впадал в прелесть, видя, как эта чертовка с невинными глазками загоняет шпильки им под кожу.
Только мы уселись за стол, подъехал курьер с билетами. Анюта пошла к воротам и, получив конверт, торжественно внесла его в столовую.
– Аня, посмотри, какие там места, – орудуя ножом и вилкой, попросил отец.
Наша фея открыла конверт и вместе с ним рот.
– С ума сошли! – вырвалось у нее, очевидно, при виде цены на билеты. – Ой, то есть с ума сойти! Пятьдесят семь тысяч один билет! – Бедная девочка, у нее зарплата за месяц меньше. Представляю, как она шокирована была. Однако шок тут же отрекошетил в сторону моего родственника и очень нежелательной кандидатки в родственницы. – Ой, Матвей Тимофеевич! А здесь только два билета! А кто же не идет?
Если бы в доме были мухи, то, исходя из фразеологизма, было б слышно, как одна из них пролетает. Папенька с Никотинкой открыли рты, я зажал челюсть, чтобы в открытую не заржать. Да, девочка! Да! Умеешь ты задавать правильные вопросы. Логично – отец с сыном. Логично – сын с молодой девушкой. И, сука, нелогично – старпер с молодой девушкой. Не успели переварить они одну оплеуху, как следом прилетела вторая: – Ой, простите. Я такая бестолковая. Понятно, что Матвей Тимофеевич и Вероника. Но, согласитесь, это было бы так мило, когда родители вместе с сыном. Семейный выход!
Анюта прижала конверт с билетами к груди и сделала мордаху кота из мультика про Шрека.
Понятно, что непредумышленная глупость домработницы изрядно испортила им настроение, но совершенно искренний вид не давал повода гневаться на нее. Простолюдинка, что с нее взять?! Ошалела от цены на билеты. Вот и несет ерунду. Только я был уверен, что Анюта просто методично мстит наглой соплюхе за пренебрежительное отношение. И чтобы не потерять место, обмакивает свои подколы в сладкий сиропчик безусловного почтения. И не придерешься! Ангелочка не будешь же ругать, тем более и не за что.
Мне в пору было просить лимон, чтобы стереть с лица выражение безумного счастья. Быстренько расправившись с лососем в миндальной шубке, я поблагодарил сотрапезников за приятное общество и поспешил к себе. Потому что там мог бесконечно улыбаться. И, конечно, страшно хотелось сжать Анюту в объятиях. Она мой единственный и совершенно неожиданно появившийся союзник, причем в осуществлении второго пункта сделавший намного больше, чем я.
Что меня немного настораживало – создавалось ощущение, что это не просто пролетарская месть выскочке. Тут непонятно, что лучше. Если тупо из зависти, значит, это не красит саму Анюту, если отыгрывается за пренебрежение, то малышке палец в рот не клади. Но сейчас она и папеньку зацепила. И очень неплохо – «Родители с сыном – это было бы мило». Каждое упоминание о семейных ценностях ему как нож по сердцу!!!
И не только это. Почему-то казалось, что она как роскошный сундучок с двойным дном. В том, что она порядочная и искренняя, я не сомневался. А вот в чем сомневался, я не могу понять. Может, она просто не нашла свой имидж? И этот блондинистый пучок на голове ей совершенно не идет? Или очки как – то не вяжутся? И чем дальше, тем больше я увязал в мыслях и тем больше не понимал, что не так.
Но как бы то ни было, мне хотелось ее видеть, пытаться играть с ней в теннис, пускать слюни от ее запаха. И ничего с этим не мог поделать. А она подбрасывала мне загадки и подбрасывала. События следующего дня вообще сбили мои «заводские» настройки и поставили на недопустимую грань «Я влюбился».
Родственники собирались в театр. Вернее, собиралась Вероника. С утра все уже знали, во сколько у нее маникюр, косметолог, стилист, он же парикмахер. Она носилась по дому, как угорелая кошка, доставая Аню тупыми «подай – принеси». Повариху довела до белого каления требованиями непонятно чего легкого и сытного.
Апофеоз наступил на решающей стадии. Длинное вечернее платье, очевидно, от кутюр, или где-то рядом, идеальная укладка, бриллианты, которые в дневном свете выглядели простыми стекляшками, и непередаваемое выражение торжества на лице. Будто она не в театр собралась, а замуж за какого-нибудь Принца Гадского. Папенька либо не замечал, что на его лицо приклеилось выражение неадекватной слюнявости, либо никак не мог его стереть. Он не отрывал щенячьего взгляда от Никотинки, оглаживая им ее обнаженные плечи, хрупкую талию, грудь, поднятую на должную высоту соответствующим бельем. А мы, (я, Анюта и Дарья Степановна) словно свита, призваны были посмотреть на это великолепие. Естественно, призваны были Дарья Степановна и Аня – нужно бы было постоянно поддакивать, отвечать на вопросы, поправлять складки, подать сумочку, принести салфетки и много еще чего. Я же находился тут как волонтер, в отчаянной надежде увидеть что-нибудь интересное. И не ошибся.
Триумф Никотинки длился недолго. Крутнувшись последний раз перед большим зеркалом в гостиной, чуть ли не поцеловав свое отражение, Никотинка победно задрала голову и тут же схватилась за живот. Неприлично громкие звуки, сопровождавшие обычно расстройство кишечника, услышали даже мы, находясь не на самом близком расстоянии.
Не успел заметить, как отреагировали остальные, но я испытал настоящий поросячий восторг. Такого подарка Судьбы просто не ожидал.
Недоумение, испуг, мучительная гримаса боли сменились на лице Никотинки за несколько секунд. И если первый спазм она еще могла отнести к разряду недоразумения, то второй явно показал, что ей нужно поторопиться и явно не в театр. Подобрав платье, она с громким стоном ринулась в туалет.
Дарья Степановна, не боясь, что я оскорблюсь нелицеприятным замечанием в адрес мачехи, философски произнесла:
– Очевидно, переволновалась барышня. Не в привычку ей в приличное общество собираться.
Черт, даже совсем новые люди тут же угадывают суть происходящего! В слово «барышня» было вложено столько сарказма, что было понятно – не верит она ни в какие высокие материи, в которые старается папенька завернуть свою похоть. Про «общество» вообще молчу.
Перевожу взгляд на Анюту – лицо непроницаемое, как у настоящего индейца и только лишь дрогнувший уголок губы выдает ее.
Она считывает вопрос в моих глазах, флегматично пожимает плечами и выдает офигенскую фразу, от которой я чуть не рухнул.
– Наверно, что-то не в ту чакру попало.
Занавес. Теперь желудочные колики начались и у меня. Понимаю, что это крайне негуманно, ржать, когда человек испытывает мучения, но сдержать проявления злорадства выше человеческих сил. А я всего лишь человек и поэтому сейчас получал несказанное удовольствие.
Уходить из зрительного зала я не торопился– главная героиня сегодняшнего представления должна еще выйти «на бис».
И она не подводит! Пару раз предпринимает героические попытки вернуться на «сцену», однако с каждым разом она выглядит все хуже и хуже. Бледность на лице сменяется зеленоватым оттенком, и Никотинка снова ныряет в туалет. Папенька, как встревоженная наседка, топчется там же и без конца задает один и тот же вопрос: «Никуша! Детка, как ты?» Хотя ответ и так очевиден.
Как очевидно и то, что запланированное шокирование почтенной публики сорвалось.
– Матвей, я не могу, – едва слышно простонала Никотинка из-за двери. Понятное дело, даже самый страстный любитель оперы не сможет наслаждаться высочайшим искусством, когда все мысли крутятся вокруг унитаза. Не говоря уже о той, которая связывает посещение Большого исключительно с болезненным желанием «соответствовать».
Не скажу, что я сам великий ценитель оперы. Нет. Я просто люблю искусство, как люблю и все красивое, захватывающее дух. В балете восхищаюсь потрясающим владением телом, грацией, красотой движений. Мне даже не нужно либретто – просто смотрю и наслаждаюсь. Точно так же меня привлекает спорт – с эстетической точки зрения. Опера, концерты – услада слуха, возможность получить заряд энергии от исполнителей. Они ведь выкладываются по полной, и это не может не бодрить.
Мои выходы в театр были обычно с мамой. Редко присоединялся Матвей Тимофеевич. Иногда я ходил с какой-нибудь подружкой. И видеть сейчас, как папенька молодым павианом вертится вокруг Никотинки и собирается вывести ее в свет, было невыносимо. Сказать больше – бесило.
Определенно, мозги родителя съехали набекрень, и он торопится показать ее людям, чтобы отрезать себе пути к отступлению. Но Вселенная сейчас дала хорошенький пинок под зад его намерениям.
– Давай сейчас таблеточки принесу, ты же так хотела на оперу! – Папенька, всю жизнь добивавшийся поставленных целей, никак не мог смириться с тем, что все пошло не так, как он хотел.
– Пап, ты давно с диареей не застревал в туалете? Не знаешь, что человеку свет не мил в этот момент? – отвлекаю его внимание на себя. И на него словно озарение снисходит.
– Ну, возьми какую-нибудь знакомую и сходи сам, – огрызается раздосадованный родитель. – Билеты дорого стоят, жалко если пропадут.
Глава 16
Идея сверкнула молнией в голове. Сейчас я покажу папеньке, как смотрелся бы его выход в свет в плане социального одобрения.
– Анюта! Ты в театре была когда-нибудь?
Девушка вздрагивает от неожиданности, и я даже сквозь ее очки вижу изумление. Несколько секунд она ошарашенно хлопает ресницами и, наконец, оживает.
– Была. Один раз. В ТЮЗе, в Костроме «Красную шапочку» давали.
– Ань, ты чудо! Не представляешь, что такое театр, а используешь лексику театральных старожилов, нафталиновых старушек с фиолетовыми волосами и уймой побрякушек на себе, – от слов Анюты я опять почувствовал, что у меня порхают на душе какие – то легкие мотыльки, настойчиво изгоняя из нее своими крылышками горечь и злость. – Тогда решено.
Я посмотрел на часы – до начала час двадцать минут. При самых оптимистичных прогнозах, до театра мы можем доехать за час. Значит на сборы не более двадцати минут.
– Так, Анна, собирайся, мы едем в театр! Ровно в восемнадцать ноль– ноль ты стоишь на этом же месте – полностью готовая. Время пошло.
Папенька, услышавший наш диалог, попытался силой взгляда превратить меня в угольки.
– Тимофей, Анна наша домработница, ты забыл? – угрожающий акцент был сделан на слове «домработница» и ясно показывал, что при всей его демократичности – мухи отдельно – колеты отдельно. – И у нее есть обязанности по дому. – Продолжает буравить меня глазами.
– Не вижу состава преступления. Ты сам сказал – возьми какую-нибудь знакомую. Анна – моя знакомая. Это раз. Два. Никакую другую знакомую я уже не успею пригласить и не хочу. И три – я полноправный член этого дома, если ничего не изменилось?! – посылаю вопрос-утверждение. – Значит, могу домработницу по обоюдному согласию привлечь к выполнению своих поручений. Да, пап?! Вот я и поручаю ей сопровождать меня в театр. Если хочешь, стоимость билетов могу вернуть, – проверяю на вшивость его благородство.
Против фактов не попрешь, поэтому закатав назад свои снобские замашки, он только махнул рукой, неохотно давая свое молчаливое согласие.
Анюта же, видя такой расклад, запротестовала.
– Нет-Нет! Тимофей! Это, во-первых, неудобно, а во– вторых, у меня нет подходящей одежды. Я же не могу поехать в сарафане джинсовом и сабо. Спасибо огромное за предложение.
И как бы она не отнекивалась, в глазах мелькало такое сожаление об утраченной возможности, что я решил идти до конца.
– Матвей Тимофеевич! Видите, девушку застращали своим барским неодобрением, она и испугалась. Отказывается от праздника, который ей больше, может, никогда в жизни не светит. Небось, опасается, что вы на нее злобу затаите.
Очевидно, отца тоже слово «барский» зацепило и попало в неотравленную тестостероном часть мозга, а также моя проникновенная речь возымели действие, и он смягчился, решив и, правда, сделать широкий жест.
– Анна, не переживай. Все равно с этим билетом мы бы не смогли ничего сделать. Ни сдать, ни продать. А так тебе будет бонус от нас, – уже вполне добродушно дал он свое барское согласие.
Видя растерянность Анюты и промелькнувшее, почти по-детски счастливое выражение, я принялся командовать, чтоб она не отказалась из-за глупых переживаний.
– Пойдем, – уверенно взял ее за руку, с восторгом ощутив нежную бархатистость ее кожи. Словно теплая волна прокатилась по телу, превращая меня чуть ли не в агукающего, безусловно счастливого младенца.
Мамина гардеробная была нетронута. Бросая впопыхах в чемодан первое попавшееся под руку, она, естественно, практические все свои вещи оставила здесь. Надо отдать должное отцу, он запретил Никотинке сюда входить. Все-таки понимал, что мама – хозяйка этого дома, так же, как и он. И если бы она свою гордость засунула куда подальше и вернулась, он бы не посмел сказать ей ни слова до развода и раздела имущества.
На миг я представил себе эту картину и содрогнулся. Конечно, нужно иметь или стальные канаты вместо нервов, или сумасшедшее желание превратить просто дом в дурдом, отравляя своим присутствием воркование голубков. Но мамуля не имела ни того, ни другого, поэтому я ей предоставил пока время для зализывания ран. Пусть придет в себя, а потом начнем войну.
То, что гардероб остался здесь, сейчас оказалось как нельзя кстати.
Чуть ли не силой затащив упирающуюся Анюту в святая святых любой обеспеченной женщины, я постарался вложить в свои слова максимум убедительности.
– Аня! Это вещи моей мамы. Они все, естественно, совершено чистые. Постарайся найти что-нибудь для себя. И никакого стеснения. Я уверен, если бы она узнала о том, что произошло, она бы не только обрядила тебя в свое лучшее платье, но и отдала б половину драгоценностей, лишь бы увидеть, как Никотинка зеленеет от злости. У тебя какой размер ноги? – спросил я для приличия, так как с одержимостью маньяка уже давно определил ее параметры. И ножка моей Золушки была такая ж маленькая, как у мамы. Значит, и вопрос с приличной обувью тоже будет решен. Меня просто распирало от счастья. Я чувствовал себя феем – крестным, собиравшим юную девушку на бал. Ловил себя на глупой мысли, что с великим удовольствием сейчас устроил бы ей примерку. И причем не в маминой гардеробной, а дорогом магазине.
Черт! Я хочу видеть восторг на ее лице, хочу слышать счастливый смех и радостное взвизгивание. Млею от мысли, что в благодарность она повиснет на моей шее. А потом дома будет демонстрировать мне новое белье, цокая каблучками по паркету. А я буду считать баранов в уме, лишь бы немного отвлечься и сразу же не дать волю своему жеребцу.
Очевидно, отсвет этой животной похоти мелькнул на моем лице, потому что Анюта чуть наклонила голову и исподлобья кинула вопрощающий взгляд.
Я сглотнул комок, невольно образовавшийся в горле от таких мыслей, и выдохнул.
– Давай быстренько выбирай, сейчас найдем, где колготки или чулки лежат – не пойдешь же в туфлях на босу ногу! – скомандовал я и распахнул двери шкафа – купе.
Упаковки чулочно – носочных изделии нашлись в левой секции, и теперь я был уверен, что сейчас произойдет превращение куколки в красивую бабочку. Или лягушонка из болота в Василису Прекрасную.
Глава 17
Элегантные платья сдержанных тонов. Классика. Я не худышка, но мама Тима поплотней меня будет. Почему я так отчаянно хочу найти себе наряд? Да, конечно, это любовь к опере, тем более моя любимая «Тоска». Меня аж передергивает, как вспомню долетевший до моего уха кусок диалога. Эта курица тупоголовая великого Пуччини обозвала тоскливой пучиной! В общем это и послужило спусковым крючком моей бесчеловечной, негуманной мести. Ну зачем ей опера, если она даже композиторов не знает?! Последняя капля в чаше моей неприязни!
Я не разбираюсь в людях и, как лопоухий щенок, сначала буду улыбаться тому, кто улыбается мне. Но и фальшь улавливаю сразу же. Хоть я и не имею прямых доказательств причастности этой стервы к вымогательству денег, но почему-то уверена, что так оно и есть.
К тому же бесит, как она строит глазки Тиму. А вот в его непричастность я верю. Хочу верить! Если б они были союзниками, он бы так насмешливо с ней не разговаривал. И хотя его глаза, скользя по нимфеточной фигурке, имеют совсем не целомудренное выражение, видно, что ее хозяйку он не уважает. Очевидно, именно эта стерва виновата в развале семьи Барковских, а не просто устали они друг от друга.
Как бы то ни было, я с благодарностью сейчас вспоминаю того гербалайфщика или еще там какого-то коробейника, который моей доверчивой мамочке умудрился втюхать чудо – средство для омоложения. А по факту – такое мощное слабительное, что прочищает всю канализационную систему организма в разы эффективнее, чем любой «Мистер мускул» реальную сантехнику. И я, отправляясь в тыл врага, захватила его в качестве единственного оружия без малейшего представления, как им можно воспользоваться. И вот пригодилось очень кстати.
И то я еще сомневалась! Однако десятое – «принеси мне что-нибудь попить» сыграло с Вероникой злую шутку. А я, как проводник Вселенной, только преподала ей урок – принесла что-нибудь попить! «Четче, конкретней, барышня, формулировать запрос нужно!».
Эти мысли помогали мне не заплакать от расстройства. Приталенные платья на мне будут смотреться, как чехол от танка. А двадцать минут, отведенные на сборы, безбожно таяли. И вдруг я замерла. Вот оно, чудесное, не знаю, как попавшее к Ольге Васильевне в гардероб, cвободного кроя платье от Ermanno Scervino. Мне очень нравится этот бренд. И хоть он считается люксовым, многое можно приобрести, не задумываясь, сколько голодных песиков можно было бы накормить на эти деньги.
