Текст книги "Смертельное бессмертие"

Автор книги: Зиновий Юрьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

9

В полупустом кафе кондиционер беззвучно гнал прохладный воздух. Александр Владимирович вдруг почувствовал бесконечную усталость. Лечь бы, закрыть глаза, забыть о проклятом коде, об охотниках, которые вышли на его след. Он даже на мгновенье опустил веки.

– Таким образом, – медленно начал Сергей Сергеевич, – подводя итог, я могу сформулировать его следующим образом ваше открытие в целом можно считать завершенным. Но требуются некоторые доработки. Вы смогли бы продолжить исследование, если бы не тревожились из-за того, что открытие раньше времени станет известным кому-либо?

– Именно так, – проговорил Александр Владимирович, машинально размешивая ложечкой кофе, хотя сахар уже давно растаял.

– И для вас главное даже не ваша безопасность, а безопасность формулы? – с некоторой недоверчивостью уточнил подполковник.

– Вот именно, – повторил Александр Владимирович.

Подполковник потер бровь, это был, наверное, привычный жест, когда он искал решение задачи.

– Ни в одном сейфе, ни в одном учреждении ему не место. Владельцы сейфов меняются, и кто может знать, какими людьми они окажутся. В вашем институте…

– Полностью исключается. Наш замдиректора Борис Николаевич Гладко готов, по моему убеждению, продать все и всех. Очень современный человек. Он даже наши подвалы ухитрился сдать в аренду какой-то мастерской. Что они там делают – одному богу известно. Больше того, не удивлюсь, если та информация, которая вызвала у кого-то интерес к моей персоне, исходила от него. Вам Дерунов – сотрудник милиции – передал то немногое, что они узнали?

– Да.

– Так вот Лиза – моя лаборантка – призналась, что хвасталась долголетием мышек секретарю этого Гладко. И, кстати, есть еще один человек, бизнесмен, который тоже что-то услышал о наших мышках и даже предложил Лизе уговорить меня открыть клинику продления жизни. Хотя, похоже, он никакого отношения к кражам не имеет.

– Почему вы так думаете?

– Потому что, во-первых, он прислал машину – и Лиза запомнила номер, а кроме того, он дал визитку, на которой черным по белому написано Василий Иванович Степаненко. И я подумал: зачем ему устраивать кражи, привлекать внимание, вызывать подозрения, если он действительно рассчитывал, что Лиза уговорит меня принять предложение. Тогда бы у меня уж точно хватило бы на стальную дверь – не только входную, но даже на дверь в туалет.

– Скорее всего, вы правы, и к кражам он не причастен. Теперь еще один вопрос. Я прочел в отделе кадров института ваше досье и знаю, что вы были женаты и у вас есть сын.

– Да, жена уехала в США почти двадцать пять лет назад, и связи с ней я практически не поддерживаю.

– А с сыном?

– Изредка посылаем друг другу коротенькие е-мейлы. Грустно, конечно, но так уж получилось.

– А чем он занимается?

– Химик. Работает в крупной американской корпорации, не помню названия. Сейчас представляет эту корпорацию в Кёльне.

– Надо подумать…

– О чем?

– Пока не знаю. Но, может быть, вам придется съездить к нему… Загранпаспорт у вас есть?

– Есть. Но зачем мне туда ехать?

– Если не возражаете, я объясню это позже. А сейчас я позвоню, чтобы за нами прислали машину.

10

Доктор Фред Кюн, вице-президент крупнейшей транснациональной фармацевтической корпорации, нажал кнопку переговорного устройства и сказал секретарю:

– Пригласите, пожалуйста, Бассоу.

Через пять минут начальник службы безопасности корпорации Бассоу уже входил в кабинет.

– Добрый день, мистер Кюн.

– Садитесь. Что нового из Москвы?

– К сожалению, хороших новостей пока нет. Мне доложили, что господин Сапрыгин стал соблюдать меры безопасности: начиная с установки стальной двери в квартире и кончая тем, что ни на минуту не остается один.

– Что значит “не остается один”?

– То, что возле него постоянно находится телохранитель. Домой его отвозят только на машине и тоже с телохранителем.

– И что, с вашей точки зрения, это значит?

– Во-первых, – и это самое главное – та информация, которой мы располагаем от нашего источника о революционном методе продления жизни, по всей видимости, соответствует действительности.

– Почему? Вы же сами говорили, что ни на одном из компьютерных дисков, которые изъяли у него дома и в лаборатории, ничего интересного не нашли, как ничего не нашли и в лабораторном журнале.

– Совершенно верно. Но даже само отсутствие материалов о том, что фактически делается в его лаборатории, по моему глубокому убеждению, уже о многом свидетельствует.

– Гм, не слишком убедительно.

– Согласен, господин вице-президент. Но нанять несколько телохранителей – стоит денег. А на ту зарплату, что он получает в институте, господин Сапрыгин не смог бы не то что нанять нескольких телохранителей, но даже вызвать машину, чтобы пару раз съездить домой. Значит, кто-то за все это платит или, сформулируем по-другому, считает охранять есть что. Причем мой источник твердо заявляет, что институт ко всем этим мерам по обеспечению безопасности господина Сапрыгина отношения не имеет.

– Послушайте, Бассоу, если этот ученый так беден, почему бы просто не предложить ему хорошие деньги, такие, какие ему и во сне не снились, за сотрудничество с нами? Слава богу, теперь другие времена, вон сколько русских ученых работают во всем мире, в том числе и у нас. По-моему, это был бы самый естественный и простой ход, а не все эти ваши штучки из дешевых шпионских триллеров.

Начальник службы безопасности сделал глубокий вдох – он всегда поступал так, когда нужно было сдержаться – и, стараясь подавить раздражение в голосе, ответил:

– Поверьте, то было первым побуждением, но мой источник в институте убедил меня, что подобный ход совершенно бесперспективен. Господин Сапрыгин на редкость скрытный и недоверчивый человек. Обычно ученые – народ довольно тщеславный, а он не только не торопится поведать миру о своих успехах, даже в институте никто не может точно сказать, чего он добился. Одни лишь разговоры, что его мыши превратились в долгожителей Я бы первый отнесся к такой информации скептически, но вот именно странное отсутствие информации и в компьютере, и в лабораторном журнале показывает: ему есть что скрывать. Обычно в любой лаборатории весь ход экспериментов, даже неудачных, фиксируется. Хотя бы для того, чтобы потом определить, где допущена ошибка. Все это и побудило меня рекомендовать корпорации всерьез заинтересоваться работами господина Сапрыгина. Кстати, мы не первые…

– Что вы хотите сказать?

– Один русский бизнесмен сделал ему через лаборантку предложение о совместной работе – открытие клиник омоложения.

– Интересно, интересно, почему вы сразу мне не сказали? Совсем не глупая идея, совсем не глупая.

– Потому что он об этом предложении и слушать не захотел.

– Гм… Значит, одним конкурентом меньше. Что же вы собираетесь делать, мистер Бассоу? Или вы подводите меня к мысли, что на всей затее нужно поставить крест?

– Сейчас мы готовим беседу тет-а-тет с его лаборанткой – госпожой Елизаветой Семеновой, – сухо ответил начальник службы безопасности. – Будем надеяться, что она сможет заменить упрямца Сапрыгина. В конце концов, они работают вместе уже семь лет. Такая тематика – и всего два человека, – просто уму непостижимо!

– М-да, у нас этим вопросом занимаются, наверное, человек триста. Выдали нам совершенно потрясающие рекомендации: если есть наполовину меньше, проживешь чуть дольше. А то, что голодные мыши, или на ком там еще они ставят опыты, еле ползают от слабости и засыпают на ходу – это не столь важно. Второе предложение еще более революционно: чтобы продлить жизнь, нужно периодически погружать людей в спячку. Великолепная идея, ничего не скажешь! Прямо хоть сегодня начинай производство портативных берлог. Ладно, пора уже привыкнуть к тому, что у нас не столько исследовательские подразделения, сколько богадельни для бездельников. Но вернемся к московским мышкам. Вы уверены, что беседа с лаборанткой пройдет успешно? Надеюсь, вы понимаете, что абсолютная гарантия нашей анонимности – это главное?

– Разумеется.

Вице-президент Кюн остался один. Здесь, в своем кабинете, который он обставил старинной мебелью красного дерева, он чувствовал себя как дома. Только здесь он понимал истинный смысл немецкого слова “гемютлихкайт”. Это даже что-то большее, чем просто уют. Атмосфера, в которой удобно и покойно. Как раз то, чего дома у него, увы, давно уже нет.

Мысли его снова вернулись к Москве. Хоть он и привык никогда не давать воли фантазии – в его мире подобные занятия до добра не доводят, – он думал о том, что, если там действительно сделали что-то интересное и это интересное окажется в его руках, открытие может стать не только источником прибыли, но и оружием для борьбы за президентское кресло. В конце концов, корпорации сегодня хвастаться нечем. Доходы и прибыль, а с ними и акции падают уже третий год подряд. Лекарственный рынок давно переполнен, почти все новые средства, которые ежегодно выбрасывают для потребителей – на самом деле чуть-чуть модифицированные старые препараты, мало чем отличающиеся от предшествующих. Аспирин, например, химик Феликс Хофман синтезировал больше ста лет назад. До сих пор он остается непревзойденным противовоспалительным и болеутоляющим средством. А продавать бесконечные модификации в сущности одного и того же становится все труднее. Неудивительно, что за последние два года акции компании потеряли почти четверть цены. Не сегодня-завтра кто-нибудь из гигантских акул на фармацевтическом рынке решит, что их можно прибрать к рукам.

Господи, сделай так, чтобы из московской затеи что-нибудь получилось!

Мобильный в кармане Николая Федоровича звякнул. Он взглянул на дисплей, чтобы определить, кто звонит. Ага, опять заказчик, как он мысленно называл маленького человека, который интересовался мышами.

– Слушаю, – сказал он.

– Николай Федорович, завтра в полдень подъезжайте к Ленинградскому рынку. Там есть крытая платная стоянка, где вы оставите машину. Я буду ждать. И, конечно, возьмите своего напарника.

11

Когда Николай Федорович приехал на рынок, заказчик передал ему ключи от машины и доверенность.

– А зачем мне ваша машина и кто это в ней? – подозрительно спросил Николай Федорович.

– Познакомьтесь, это наш эксперт. Так можете и звать его. Эксперт поедет с вами. К четырем вы будете ждать лаборантку недалеко от входа в институт. Вы уже были там на своей машине, поэтому на всякий случай лучше воспользуйтесь моей. Хоть вас никто и не засек тогда – береженого, хочется надеяться, и Бог бережет. Лаборантку вы узнаете, я вам показывал ее фото. На всякий случай вот оно, держите.

– Симпатичная женщина, – сказал Вован, заглядывая через плечо шефа.

– И что с ней делать? Передать привет от вас?

– Николай Федорович, – укоризненно сказал заказчик, – что-то я вас не узнаю. Шутить мы с вами не имеем права, потому что наши шутки не всегда совпадают с чувством юмора создателей уголовного кодекса. Так что привета ей не передавайте, а привезите в условленное место. Вы помните куда. Понятно, надеюсь?

– Понятно-то понятно, но… что-то не нравится мне эта затея…

– А мне, Николай Федорович, без разницы, что вам нравится, а что нет. Если б нравилось, вы бы мне платили, а не я вам.

В голосе заказчика послышались такие нотки что Николай Федорович поежился.

Сапрыгин в тот день уехал из лаборатории очень рано, и Лиза тоже стала собираться домой. С момента кражи все в ее маленьком упорядоченном мире словно сорвалось с привычных мест и закружилось в какой-то странной карусели.

Лиза заперла лабораторию, кивнула вахтерше, отдавая ключ, и вышла из института.

– Елизавета Григорьевна, – послышался чей-то голос, и Лиза вздрогнула от неожиданности. На тротуаре около машины стоял незнакомый человек. – Василий Иванович просил извиниться, что не мог сам позвонить, и прислал нас. Он хотел бы срочно поговорить с вами. Садитесь, Елизавета Григорьевна. Вова, помоги девушке.

– А Валера где? – зачем-то спросила Лиза, залезая в большую машину. В салоне сидели еще двое, и Лиза почувствовала какое-то легкое беспокойство.

– Валера, наверное, сейчас везет шефа на свидание с вами, – успокоил ее человек, сидевший за рулем.

– Вам удобно? – спросил ее совсем еще молодой парень, который помогал ей сесть в машину.

– Спасибо.

Тяжелая машина плавно покатила по дороге. Три спутника молчали. И опять Лиза почувствовала странное безотчетное напряжение, которое, казалось, исходило от них. Глупости, сказала она себе не дури. Но напряжение не проходило.

– Нам далеко? – спросила она водителя просто для того, чтобы не молчать.

– Скоро приедем, – ответил человек, сидевший рядом, и Лизе показалось, что в голосе его прозвучала непонятная насмешка.

Лиза ничего не ответила, откинулась на спинку и закрыла глаза, чтобы успокоиться. Ей показалось, что она даже задремала, убаюканная плавным ходом машины и приятной прохладой кондиционера.

Машину слегка качнуло, и Лиза с сожалением открыла глаза. Спутники ее по-прежнему молчали, и она опять почувствовала беспокойство. Когда ее вез Валера, она ведь тоже не знала, куда и зачем едет, но никакого волнения не испытывала, скорее любопытство. А сейчас… Она даже не могла объяснить себе, что именно заставляло ее нервничать. Какой-то она стала подозрительной. Правда, тогда с Валерой они ехали всего минут пятнадцать – двадцать, а сейчас, наверное, целый час И в пробках вроде не стояли.

– Долго еще? – снова спросила она у младшего из спутников, вроде поприветливее других, и посмотрела на часы. – Почти целый час едем.

– Скоро, скоро, да вы не волнуйтесь, Василий Николаевич уже ждет вас.

– Василий Николаевич? Вы сказали “Василий Николаевич”? Кто это? Я думала, мы едем к Василию Ивановичу.

– Ну, конечно, к Василию Ивановичу, – поправил товарища водитель. – Володя оговорился.

– Простите. Задумался.

– Меньше думать надо, – буркнул водитель.

Теперь уже не беспокойство, а какой-то холодный густой страх начал подниматься к горлу Лизы. Сердце забилось так, словно вот-вот выскочит из груди.

– Остановите, пожалуйста, машину, – взмолилась она. – Я что-то плохо себя чувствую.

– Лучше помолчите, – посоветовал ей тот, кого водитель назвал Вованом.

– Выпустите меня, – закричала Лиза. – Я…

И вдруг ощутила острый приторный запах у лица, а потом ее окружила темнота.

Когда она открыла глаза, то обнаружила, что сидит в кресле перед невысоким полноватым человеком.

– Елизавета Григорьевна, – вежливо начал он. – Простите, что пришлось вас умыкнуть. Как кавказскую невесту. Шутка! А если серьезно, я просто не был уверен, что вы захотите встретиться со мной. Зато я этого очень хотел. Так что вы уж не обессудьте за наши методы.

– Что вам нужно от меня? – выдавила из себя Лиза.

– Совсем немного. Мы знаем ваш шеф и вы добились того, что подопытные мышки стали настоящими долгожителями. От вас требуется лишь одно расскажите, как именно это делается. Расскажете – преподнесем вам царский подарок. Вот здесь у меня приготовлена для вас пачка долларов. Это примерно, сколько вы получите в своем институте лет за шесть – семь, которые еще, между прочим, прожить нужно. Не расскажете, вынуждены будем применить к вам какие-нибудь не очень приятные меры принуждения. Поверьте, мне даже говорить о них не хочется.

– Господи, – взмолилась Лиза, – но я же ничего не могу рассказать.

– Зачем играть в партизанку, – приятно улыбнулся маленький человечек. – Для чего подвергать себя испытаниям, которые, увы, ждут вас, если будете упорствовать? Честно говоря, я даже не понимаю, к чему это? – он развел руками.

– Да! Наши мышки живут уже больше трех с половиной лет, хотя их обычная продолжительность жизни не более двух лет. Ну, конечно, это в среднем, а так бывают и небольшие отклонения.

– Прекрасно, Елизавета Григорьевна. Поверьте, я был бы очень рад за ваших мышек, если бы бедняги были живы.

– Как так “если бы”? – почему-то переполошилась Лиза, на мгновение забыв, где она и зачем. Александр Владимирович тысячу раз повторял ей, что о мышках нужно заботиться больше, чем о себе.

– Наш эксперт, – маленький человечек кивнул в сторону одного из сопровождавших Лизу в машине, – вскрыл их, но, к сожалению, определить, что именно вы с ними сделали, оказалось невозможно. Нужна ваша помощь. Хочу лишь добавить, что о нашем разговоре никто ничего не узнает, поэтому никаких оснований у шефа упрекать вас не будет.

– Ну как мне убедить вас?! – тоскливо пробормотала Лиза – Я знаю лишь, что Александр Владимирович изменил генный код, ответственный за продолжительность жизни мышей. Он говорил об этом в самых общих чертах. Вообще-то он всегда старался объяснять, что мы делаем, но с этим кодом… Клянусь, что как прошла операция, он не объяснял. Растворы готовил сам, а я только делала инъекции.

– А может, Елизавета Григорьевна, вы просто плохо помните? Может, вы бы и хотели все рассказать, но что-то мешает? Детская лояльность шефу? Мол, как я могу выдать его секреты? Тогда мы вам поможем. Для начала самым щадящим образом. – Он повернулся к человеку, которого называл “экспертом”, и спросил: – Готово?

– Да.

– Ну, Елизавета Григорьевна, заверните рукавчик вашей кофточки

– Клянусь вам… – начала Лиза и в ужасе замолчала.

– Давайте поможем даме.

“Эксперт” приподнял шприц, слегка брызнул вверх раствором и спросил:

– Дайте мне кусочек ватки, смоченной каким-нибудь одеколоном.

– Ничего, – ответил маленький человечек, – обойдется.

Дождавшись, когда Лизе сделают укол, он уточнил:

– Скоро это ваша штука начнет действовать?

– Думаю, через несколько минут.

Коротышка внимательно посмотрел на Лизу, сжавшуюся в кресле, и криво улыбнулся.

– Вот видите, ничего страшного не произошло. Ну как, продолжим беседу? Теперь вы должны рассказать все. Получите свой гонорар, и мы отвезем вас домой.

Лиза вдруг почувствовала какое-то странное желание поделиться самым сокровенным. Вежливый такой человек, ничего не скажешь. Слова так и рвались из нее, как газ из только что открытой бутылки воды.

– Вообще-то, Александр Владимирович, – быстро заговорила она, – ко мне хорошо относится, как-никак мы семь лет вместе работаем. Никогда не обижал, если нужно было раньше уйти с работы, всегда отпускал. За все годы я слова грубого от него не слышала.

– Елизавета Григорьевна, – оборвал ее коротышка. – Давайте ближе к делу.

12

– Пустое дело, – пожал плечами Николай Федорович, – если бы знала что-нибудь, давно бы выложила все.

– Гм, честно говоря, у меня тоже такое впечатление. – Коротышка повернулся к эксперту:

– Вы уверены, что ваш пентотал действует?

– Во-первых, он не мой, а ваш, – пожал плечами тот. – А во-вторых, человек может сообщить только то, что знает. Ее хоть утюгом гладь, хоть под асфальтовый каток клади, видно самое главное шеф от нее утаил.

Коротышка представил себе, что ему будет говорить эта долговязая глиста, который, оплачивая дурацкую операцию, передал пентотал, и с отвращением пробормотал:

– Вот сволочи… – раздражение и гнев так распирали его, что он зачем-то влепил женщине пощечину. Легче не стало, и он буркнул Николаю Федоровичу:

– Отвезите ее.

Лиза очнулась на скамейке и несколько минут старалась понять, где она и что с ней происходит. В голове медленно плыли обрывки мыслей. “А! Это же “Сокол”, – как-то заторможенно сообразила она. Надо было спуститься в метро и ехать домой, но ноги оставались ватными и не слушались. И тут она вспомнила, что в сумке лежит мобильный телефон. Она старалась по вечерам не беспокоить Александра Владимировича, но теперь просто не оставалось выбор. а Кто еще мог помочь ей? Она набрала номер. Шеф ответил почти сразу.

– Александр Владимирович, – еле ворочая языком, сказала она, – простите, что беспокою вас.

– Лиза, что с вами? Где вы?

– У входа в метро “Сокол”. Боюсь, не смогу сама добраться домой.

– Только никуда не уходите, – попросил ее Александр Владимирович. – Сидите там, где сидите.

Ей сразу стало немножко легче. Значит, что-то она для него значит… А тридцать лет разницы… Да он в свои шестьдесят два выглядит бодрее многих молодых ребят. Может работать по пятнадцать часов без передышки. Она улыбнулась, и ей сразу полегчало. Даже щека меньше горела от пощечины. Лиза как-то смутно вспомнила, как у нее пытались выяснить генный код, как сделали укол, как почему-то ее просто распирало желание говорить. То, что тайна осталась нераскрытой, – не ее заслуга. И все равно хорошо, что так или иначе она не подвела шефа. Произнеся мысленно слово “шеф”, Лиза усмехнулась. Она вдруг представила себе, как они живут вместе. Как муж и жена, а она все равно называет его шеф. Господи, что за глупости лезут ей в голову!

– Лиза! Ну слава богу, вы здесь, – услышала она вдруг голос Александра Владимировича. Рядом с ним стоял какой-то человек, которого она вроде бы уже видела. Кажется, из милиции.

– Сергей Сергеевич, – человек перехватил ее взгляд, – если забыли мое имя.

– Лиза, где вы были? Как здесь очутились? – сдержанно допытывался Александр Владимирович.

– А меня… меня украли, в смысле похитили. Когда я вышла из института, они сказали, что их послал за мной Василий Иванович.

– Предприниматель, который предлагал организовать клиники омоложения, так? – уточнил Сергей Сергеевич.

– Да. Только уже в дороге я поняла что-то не так…

– Почему?

– Ну, во-первых, ехали очень долго.

– Сколько приблизительно?

– Не менее часа, причем мне казалось, что часть времени мы ехали не по городу, а за городом.

– В каком именно направлении, вы не обратили внимания?

– Нет. Окна у них оказались затененные. А потом я почему-то потеряла сознание.

– Куда вас привезли?

– Какой-то особняк. Я только одну комнату запомнила, где нас ждал коротышка.

– Коротышка?

– Я его мысленно так назвала. Маленький полноватый человечек. Он у них главный. И сразу начал требовать от меня, чтобы я рассказала, какой препарат вводили мышкам.

– А вы?

– Я пыталась им объяснить, что ничего не знаю. Но они не поверили и сделали укол. После чего я почувствовала, что слова так и лезут из меня. Наверное, если бы я действительно знала, как именно Александр Владимирович воздействует на генный код, я бы проболталась…

– Все понятно. – Сергей Сергеевич нахмурился и посмотрел на часы. – Едем в нашу больницу.

– Зачем? – почему-то испугалась Лиза. – Я чувствую себя уже почти нормально.

– Надо обязательно сделать анализ крови, и чем быстрее, тем лучше. Мне хочется знать, что именно они вкололи.