Текст книги "Форвард № 17: Повесть о Валерии Харламове."

Автор книги: Зиновий Юрьев

Соавторы: Владимир Дворцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Советские хоккеисты выиграли, за исключением одной, все встречи олимпийского турнира. Матч со шведами завершился вничью – 3:3. Этот самый трудный для нас поединок, в котором канадский тренер скандинавов, применив тактическую новинку – сыграл в четыре звена в атаке с одним «скользящим» форвардом, – доставил, немало хлопот нашим наставникам и хоккеистам. Но Валерий и в этом матче был на высоте. Он открыл счет. Потом Фирсов забил гол с его подачи. Харламов забросил и третью шайбу.

Первый олимпийский турнир завершился для Харламова блестяще: он стал олимпийским чемпионом в составе сборной. Серебряные медали завоевали американцы, бронзовые достались хоккеистам Чехословакии, которые спустя два месяца на чемпионате мира и Европы в Праге доказали, что они достойные соперники нашей сборной, завоевав звание чемпионов мира и Европы.

Повезли команду в Прагу новые тренеры – В. Бобров и Н. Пучков, поскольку А. Чернышев и А. Тарасов попросили освободить их от руководства сборной страны.

Оба новых тренера личности в нашем спорте выдающиеся.

Восхождение звезды Всеволода Боброва на спортивный небосклон было стремительно. Родился он под Ленинградом, в Сестрорецке, и так же как отец Харламова обучил сына азам хоккея с мячом и футбола, так и кадровый рабочий Михаил Бобров приохотил сына к двум этим самым популярным в стране до войны играм.

Приехав после окончания военного училища в 1944 году из Омска в Москву, Бобров попал в команду ЦДКА (Центральный Дом Красной Армии) к одному из наших самых знаменитых футбольных тренеров Борису Андреевичу Аркадьеву. Нелегко в ту пору было пробиться в основной состав именитого клуба. Но Боброву это оказалось по силам.

Впервые он вышел на поле в красной футболке в матче с московским «Локомотивом», заменив ветерана Петра Щербатенко. Счет в этот момент был уже 4:0 в пользу армейцев, и Аркадьев мог позволить себе без риска испытать новобранца.

Так уж получилось, что играл против дебютировавшего на месте левого полусреднего В. Боброва в том матче полузащитник Николай Эпштейн, ставший впоследствии известным хоккейным тренером.

Николай Семенович вспоминает:

– До конца игры оставалось минут пятнадцать, счет был 4: 0 в пользу армейцев, команда которых была в то время сильна необычайно. Игра была сделана, мы понимали всю тщетность попыток отыграться и спокойно доигрывали оставшееся время. Но вот на замену вышел высокий, хорошо сложенный парень, но какой-то полусонный. Не бегает, а как бы бродит по полю, словно все происходящее его ни в малейшей степени не касается.

Ну, думаю, можно хоть немного перевести дух. Этого сонного нечего опасаться. А какое может быть настроение при счете 4: 0 в пользу соперника, сами понимаете. И в этот момент этот долговязый получил мяч и двинулся с ним к нашим воротам. Любой игрок, предпринимая ускорение, вкладывает в рывок все силы. Мой противник, казалось, не делал ни малейших усилий набрать скорость. У него даже выражение лица не изменилось: оно оставалось такое же безмятежно-спокойное.

Но не успел я понять, что происходит, как этот новый игрок армейцев оказался прямо передо мной. Он не остановился, чтобы обвести меня, не замедлил бег. Я даже не понял, как это он сделал, но через мгновение он оказался у меня за спиной, вышел к воротам и аккуратно, все так же легко уложил мяч в сетку.

Минут через пятнадцать все это повторилось, как в кошмарном сне. На этот раз я уже знал, чего опасаться, знал, на что способен этот флегматичный на вид армеец, и как только мяч отпасовали ему, атаковал его в момент приема.

Он начал делать финт, чтобы обойти меня. Мне казалось, что делает он его очень медленно, бесхитростно. Я видел, что он на самом деле приготовился пройти слева, и у меня более чем достаточно времени, чтобы отнять мяч. Но мне показали фокус: молодой армеец мгновенно обошел меня справа и уже мчался к воротам. Пока я разворачивался, он успел забить второй в этом матче гол.

Потом я множество раз видел игру Боброва и на зеленом поле, и на льду и всегда поражался этому мгновенному рывку, этой способности оказываться в нужный момент именно там, где ему следовало быть, этому редкостному умению делать все необыкновенно быстро, нисколько при этом не спеша, не суетясь.

Защитнику вспоминать, как его подряд дважды легко обыграли в одном матче, причем не просто обыграли, а обыграли, забив оба раза по голу, должно быть тяжело. Мне не тяжело. Я столкнулся с редким талантом.

А талантлив Всеволод Михайлович Бобров был необычайно. Осенью 1945 года, всего несколько месяцев спустя после дебюта в чемпионате страны, Бобров ездил в знаменитое турне по Англии в составе московского «Динамо».

Хоккей с шайбой начался в нашей стране в сезоне 1946/47 года, и в первом же сезоне Бобров играл за хоккейную команду армейцев. Причем играл так, что прибывшие в 1948 году чешские хоккеисты из пражского клуба ЛТЦ только развели руками. Пражане были в то время неизмеримо опытнее нас и приехали поучить советских коллег новой для нас игре. Но, увидев на льду Всеволода Боброва, сказали:

– Такой «звезды» мы никогда не видели.

Они не ошибались и ничего не преувеличивали, В 1954 году наша сборная по хоккею с шайбой впервые отправилась на чемпионат мира в Стокгольм, и Всеволод Бобров был признан лучшим нападающим чемпионата.

Одного из авторов этой книги судьба впервые свела с Бобровым, «Бобром», как звали его болельщики, еще во время его учебы в военном училище. Поэтому мы с полным основанием можем засвидетельствовать, что уже тогда Всеволод Михайлович играл в футбол великолепно, как играл позже в ЦДКА и сборной, восхищая любителей футбола и болельщиков.

Природа наделила его редкостным даром координации. Он управлял своим большим, отлично развитым телом поистине виртуозно, а главное, легко, без видимых усилий. Этот дар плюс интуиция, без которой нельзя достичь высот в игровых видах спорта, делали Боброва спортсменом уникальным. К сожалению, травмы преследовали его и ограничили его спортивный век, а смерть прервала его тренерскую карьеру, отмеченную многими большими успехами.

В 1972 году ему было пятьдесят лет, Бобров уже успел завоевать тренерский авторитет, приведя «Спартак» к золотым медалям в чемпионате страны, и вполне естественно, что к нему, человеку ослепительной славы, обратилось руководство Спорткомитета с просьбой возглавить сборную страны.

Николай Георгиевич Пучков, как и Бобров, начинал с футбола. Играл он вратарем в команде ВВС, а зимой, чтобы не терять форму, в хоккей. В то время многие спортсмены совмещали футбол и хоккей. Когда хоккейная команда ВВС погибла в авиакатастрофе, Пучков стал основным вратарем. А потом хоккей его совсем перетянул.

К этому времени он уже успел присмотреться к игре рижанина Харри Меллупса. В то время, когда наш хоккей с шайбой только рождался, рижане, уже имевшие опыт в этой «странной» игре, в которой вместо привычного плетеного мячика гоняли по льду тяжелую резиновую плашку, как тогда называли всем знакомую теперь шайбу, были непререкаемым авторитетом.

Нынешним хоккеистам и любителям хоккея теперь даже трудно представить себе то время, когда в стране не было ни одной площадки с искусственным льдом, когда играли в мороз, в оттепель, во вьюгу и даже буран, а зрители дружно пританцовывали, стоя на трибупах, и хлопали себя по-извозчичьи по бокам, чтобы както согреться.

Хоккей с шайбой пришел из Канады и назывался в те времена канадским, и Николай Георгиевич засел за английский язык, чтобы читать канадскую хоккейную литературу в оригинале. Осваивать терминологию хоккея было непросто, потому что словари наши давали какие угодно значения слов, но только не хоккейные, и не сразу можно было догадаться о значении, скажем, слова «стэк». Чего только не было в словаре: и палка, и клеить, и прилипать, и бог знает что еще. Не было только одного значения, нужного Пучкову, – «клюшка». И пришлось молодому вратарю, впоследствии вице-президенгу Общества дружбы СССР – Канада, составлять собственный англо-русский словарик хоккейных терминов. Пополнял он его все время, особенно во время поездок в Канаду.

Настойчивость и преданность Пучкова хоккею были и остаются удивительными. Он избегал терять время попусту. А тренироваться он мог даже сидя на… стуле.

– Это очень просто, – объяснил Пучков. – Я закрываю глаза и представляю себе нападающего, выходящего один на один к воротам, которые я защищаю. Вот он пытается уложить меня на лед финтом, но я не поддаюсь. Я лишь слежу за шайбой…

В 1956 году Николай Пучков стал одним из героев зимней Олимпиады в итальянском городке Кортина д'Ампеццо. В Риме на олимпийском стадионе установлены мраморные статуи героев Олимпиад, проводившихся в Италии. Статуя хоккейного вратаря вылеплена с Николая Георгиевича Пучкова.

Закончив играть, Пучков стал тренером, работал с ленинградским СКА, привел команду к бронзовым медалям. Его высочайшая требовательность к себе самому не только помогала в работе, но и создавала определенные трудности. Он просто не мог понять игроков, которые не отдавали себя целиком хоккею.

Вот такой новый тренерский дуэт и принял сборную СССР по хоккею.

Оба в судьбе Харламова сыграли большую роль. Всеволод Михайлович Бобров и раньше был его кумиром, а узнав легендарного футболиста и хоккеиста в работе, в тесном каждодневном общении, Валерий проникся к нему еще большим уважением, да что говорить – был в него влюблен. Поистине наградой для Харламова было сыграть с Михалычем в хоккей на тренировке или в футбол в товарищеском матче.

С Николаем Георгиевичем Пучковым Харламов был в тесном контакте меньше сезона, но не раз вспоминал его с благодарностью. И как тренера, хотя Пучков держался с игроками да и коллегами-тренерами официально (даже многолетнего партнера, кумира и друга Боброва чаще всего называл Всеволод Михайлович, хотя имел полное право на короткое, дружеское – Сева) и просто как человека.

– Что, вы думаете, купил в Саппоро на командировочные Пучков? – спрашивал восхищенно Харламов и сам же отвечал. – Правильно подумали, японский стереомагнитофон. А кому? Себе? В том-то и дело, что команде. У них, видите ли, на спортбазе в Кавголове «бедновато» и «скучновато» – есть только бильярд с выщербленными шарами и одним кием. Тренер и решил поднять культурный досуг на высоту.

Вот это человек! Не говоря уже о том, какой спортсмен был и как тренировки проводит!

Естественно, ни о какой серьезной перестройке, реконструкции в сборной СССР речи быть не могло. Времени не хватало даже на небольшой текущий ремонт, который сделать было совершенно необходимо.

Анатолий Фирсов – большой мастер нашего хоккея – заканчивал свою блистательную карьеру, и в тройку с Владимиром Викуловым и Валерием Харламовым поставили Александра Мальцева, признанного, кстати, в апреле лучшим форвардом мирового первенства.

После Олимпиады ставился крест на спартаковцах Евгении Зимине, Владимире Шадрине и Александре Якушеве. «…Это спортсмены высокого класса. Но их учат играть в старомодный хоккей – они играют в хоккей прошлых лет, а не в хоккей будущего»,– писал о них один из тогдашних авторитетных специалистов.

Новые тренеры, напротив, высоко ценили этих форвардов, в особенности Якушева. Вот что писал в «Правде» об игре Александра В. Бобров после пражского чемпионата: «Раньше А. Якушева в сборной подгоняли под намеченную тактическую схему, заставляя играть на передачах. Мы же дали ему возможность действовать так, как он умеет, как у него лучше получается, иначе говоря, не хотелось сковывать его. Спартаковец не подвел нас. Мне кажется, что пражский чемпионат, пожалуй, лучший в биографии этого незаурядного форварда».

Пражский чемпионат мира выдался на редкость трудным, чехословацкая команда была подготовлена идеально, и наша сборная вернулась домой с серебряными медалями. Хозяева чемпионата были в апреле в пике спортивной формы, а олимпийские чемпионы миновали его в феврале. Чувствовалось это в игре юного вратаря Третьяка. Тренеры вынуждены были оставить дома уставших Фирсова и Давыдова. В Праге долго болел и не выступал Цыганков. Один из ключевых матчей со сборной ЧССР пассивно провел Викулов.

Первую встречу с хозяевами сыграли вничью – 3:3, во второй уступили – 2:3. Одна шайба все и решила.

Несмотря на относительную неудачу, у руля сборной остался В. Бобров, а помогать ему стал возглавивший «Крылья Советов» Б. Кулагин.

А что же Валерий Харламов? Он и в Праге сыграл отменно. В. Бобров отмечал в уже упоминавшейся нами статье: «Как всегда в последние годы, ярко сыграл В. Харламов».

В Праге он, правда, больше пасовал, нежели забивал сам. Но все равно тройка Викулов – Мальцев – Харламов забросила шайб больше всех. А бывали матчи, как, например, с финнами во втором круге, когда Харламов и пасовал и забивал. В той игре он провел гол, когда наши были в меньшинстве, и еще два при равных составах. В труднейшей встрече с хозяевами во втором круге один из двух наших голов забил Харламов, а другой – его новый партнер, ставший на много лет верным другом, Мальцев. Уж на что чехословацкие болельщики яро поддерживали своих любимцев, но и они восхищались виртуозной игрой Харламова.

А журналисты включили Валерия в «Олл старз», выглядевшую так: вратарь Холечек (86 голосов), защитники– Махач (79), Поспишил (75), нападающие – Викулов (28), Мальцев (96), Харламов (91).

…В самый разгар пражского чемпионата в гостиницу, где жили хоккеисты, принесли огромную корзину апельсинов. Это сотрудники испанской торговой фирмы из Валенсии, поставлявшие в тот год в Чехословакию апельсины, узнав, что Харламов наполовину испанец и в знак восхищения его игрой, преподнесли ему в подарок свой отборный продукт.

Но это маленький забавный эпизод. Другое же событие, тоже имевшее место в те дни в Праге, сыграло значительную роль в судьбе Харламова: была достигнута договоренность о встречах советских хоккеистов с канадскими профессионалами из НХЛ.

Переговоры об этих встречах тянулись много лет. В конце концов даже Д. Ахерн, президент ЛИХГ, заявил: «Лично я против встреч любителей с профессионалами. Наши лиги чужды друг другу по духу и целям. Но зная о жгучем интересе к таким матчам, я согласен с мнением исполкома ЛИХГ, который еще несколько лет назад уведомил, что у него нет принципиальных возражений против подобного сравнения сил хоккеистов-любителей и профессионалов. Мы лишь просим заранее оповестить о месте и условиях игры.

Если они пройдут по любительским правилам, победит сборная СССР, если по кодексу профессионалов, то на первых порах выигрывать будут канадцы из НХЛ».

Тем не менее выдвигались различные условия. Скажем, чтобы профессионалов в команде было не более девяти, чтобы они были не из ведущих команд. Вдруг «возникали» опасения, что состязания с «профи» станут препятствием для выступления сильнейших советских хоккеистов на Олимпийских играх.

Когда В. Бобров, возглавив сборную СССР, встретился в Праге с представителями канадских хоккейных кругов и вновь встал вопрос о встречах с профессионалами, он был решен незамедлительно.

Бобров не ставил никаких условий, он просто сказал «да». Мы готовы сыграть серию. В матчах может принять участие любой канадец и гражданин СССР мужского пола, а встречи пройдут по правилам ЛИХГ. (К этому времени они мало чем отличались от кодекса профессионалов НХЛ.) Через несколько часов канадские газеты уже пестрели громадными шапками. «Наконец-то канадские профессионалы встретятся осенью с русскими хоккеистами», – восклицал заголовок в монреальской «Газетт», набранный через всю спортивную страницу. «Канада и Россия схватятся осенью в серии из восьми матчей», – сообщала своим читателям торонтская «Глоб энд мейл».

Корреспондент агентства ЮПИ сообщал из Праги: «Советские хоккеисты очень хотели бы сыграть с канадскими профессионалами и решительно поддерживают идею возвращения Канады к участию в чемпионатах мира по хоккею – эти слова принадлежат старшему тренеру советской команды Всеволоду Боброву, давшему интервью агентству ЮПИ во время нынешнего чемпионата мира».

Одному из нас довелось быть в гостиничном номере Николая Георгиевича Пучкова, когда вице-президенту Общества дружбы СССР – Канада позвонили из Монреаля.

– Приедут ли советские хоккеисты в сентябре в Канаду? – спросили Николая Георгиевича.

– Конечно, ведь договорились, – ответил он.

– В каком составе?

– В боевом.

– Каких вы ожидаете результатов?

– Будет борьба, но при любом счете в выигрыше останется хоккей.

Эти ответы Пучкова вскоре появились во многих газетах Канады и США.

Всю советскую прессу обошло сообщение ТАСС о подписании соглашения о матчах с профессионалами, хотя соглашение подписывалось вечером и информация из Праги поступила на телетайпы в поздний час.

Хоккейный мир предвкушал встречи многократных чемпионов мира с почти легендарными профессионалами из НХЛ и с нетерпением ждал осени.

Ждал нового своего «звездного часа» и Валерий Харламов.

«ОСТАНОВИТЕ СЕМНАДЦАТЫЙ НОМЕР!»

Много лет шли разговоры о встречах между нашей сборной с канадскими профессионалами. И наконец, договоренность была достигнута.

Перед началом первой серии матчей с канадскими профессионалами прогнозов было множество. Все в Канаде считали себя хоккейными оракулами и точно знали, чем кончится серия – сокрушительной победой профессионалов.

Джек Коффман писал в оттавской газете «Ситизен»: «Одно совершенно ясно: они не добьются успеха в играх с лучшими профессиональными клубами».

«Успехи русских в хоккее порядком преувеличены, – заявил журналистам тренер «Монреаля» Клод Рюэль – Хотел бы я посмотреть, как они попытаются сыграть с любой из команд НХЛ».

Но это высказывания канадских оракулов. А что думали осенью 1972 года у нас? Большинство специалистов вздыхали, качали головами. Вспоминали игру вратаря Сета Мартина, экс-профессионалов защитников Карла Бревера, Джека Боуэнса и других. И тут же добавляли, что, несмотря на великолепную игру Мартина, он считался далеко не лучшим вратарем у себя на родине. В общем, прогноз общественности был довольно пессимистичен…

Перед самым отлетом в Монреаль журналисты беседовали со старшим тренером нашей сборной Всеволодом Михайловичем Бобровым. Как и полагается любому старшему тренеру, выглядел он озабоченным. В команде шла смена поколений, игроки пришли в сборную недостаточно тренированными, хоккейный сезон только начинался, и их пришлось срочно подтягивать до нужного уровня.

– А все-таки, Михалыч, сам-то как думаешь? – допытывались журналисты у Боброва. – Неофициально, не для печати.

Всеволод Михайлович усмехнулся, и его нахмуренное лицо стало сразу лукавым:

– Почти двадцать лет назад, в пятьдесят четвертом, нас тоже пугали канадцами. Они, говорили, надо льдом летают, шайбу бросают так, что гвозди ею забивать могут. И что приготовиться нам нужно к поражению с двузначным счетом. У некоторых из ребят зуб на зуб не попадал при мысли о канадских страшилищах. И что получилось? Страшилища при ближайшем рассмотрении оказались обычными игроками, даже послабее нас, и мы родоначальников хоккея обыграли. Да не просто у них выиграли, а расколотили со счетом семь два.

– Но то ведь были любители…

– Верно. Но и мы за эти годы кое-чему научились. Тогда ведь азы хоккея с шайбой осваивали, не знали толком, как клюшку держать, а теперь давно уже не чувствуем себя учениками. Так что, думаю, преподнесем мы хоккейному миру еще одну сенсацию.

Есть виды спорта, которые требуют предельного напряжения физических и духовных сил: скажем, у бобслеистов при спуске сердце бьется со скоростью более двухсот ударов в минуту. Штангист, штурмуя рекордный вес, должен несколько мгновений сражаться и с самим чудовищным весом, и со страхом перед этим весом.

А тренер? В отличие от спортсменов, нервное напряжение которых уравновешивается огромными физическими нагрузками, он один на один со своим бешено колотящимся сердцем, один на один с потоком адреналина, который безостановочно выбрасывается в кровь. Все инстинкты вопиют: да иди же! Беги! Сделай что-нибудь! Забей! Но все это делать должны его ученики, а он может лишь смотреть. Смотреть и во что бы то ни стало сохранять спокойствие и уверенность, потому что его спокойствие и уверенность мгновенно передаются команде.

Мало того, постарайтесь войти в положение Боброва осенью 1972 года. Это ведь он дал добро на встречи наших хоккеистов с канадскими профессионалами. Он взял на себя огромную ответственность. Он отвечал не только перед Спорткомитетом – официальных лиц он не страшился никогда, – но и перед миллионами наших болельщиков. Он отвечал за честь советского спорта.

В глубине души Всеволод Михайлович, конечно, беспокоился за исход предстоящих матчей, но вида, что переживает, изо всех сил старался не подавать. Напротив, он распространял вокруг себя спокойствие, и всякий, кто соприкасался с ним, ощущал уверенность старшего тренера в успехе дела.

А уверенность ох как была нам нужна! Ажиотаж перед первой встречей в Монреале достиг такого накала, что спортивный обозреватель Дик Беддос написал в газете «Глоб энд мейл»: «В победе профессионалов с крупным счетом в первом матче я настолько уверен, что в противном случае обещаю публично съесть эту свою статью».

Забегая чуть вперед, скажем, что оказался он хоть и не пророком, но человеком слова и после окончания игры явился в отель, где остановилась наша команда, для расправы со статьей. Она была довольно пространной, поскольку в ней подробно рассказывалось, почему именно канадцы выиграют, и выиграют крупно, и съесть ее всухомятку было довольно трудно. Наши хоккеисты, следуя рыцарским традициям советского спорта, разрешили «оракулу» накрошить статью в суп…

Но напомним, хотя бы вкратце, как была добыта эта победа, как блестяще оправдались слова Боброва о еще одной сенсации.

Проходила игра в знаменитом монреальском «Форуме», до предела заполненном болельщиками, которые пришли посмотреть, как их кумиры растерзают «русских медведей», осмелившихся скрестить клюшки с цветом канадского хоккея.

Места у телевизоров заняла… вся Канада. У нас тоже все мужское население да и значительная часть женского смотрели телерепортаж. Чтобы провести его,

Н. Озеров покинул Олимпийские игры в Мюнхене и прилетел через океан в Монреаль.

Шайбу в игру вбросил премьер-министр Канады Пьер-Эллиот Трюдо.

Начали канадцы с яростных атак. Они шли вперед с твердой убежденностью в том, что они лучшие в мире хоккеисты и никто не может противостоять им. И когда на первой же минуте встречи стокилограммовый форвард из «Бостон брюинз» Фил Эспозито вскинул клюшку после заброшенной в ворота Третьяка шайбы, зал разразился шквалом аплодисментов.

После второй шайбы, заброшенной Полом Хендерсоном, ликование охватило двадцать тысяч зрителей, заполнивших трибуны «Форума»: урок настоящего хоккея преподавался этим русским выскочкам. Все шло так, как должно было идти.

Но тут Евгений Зимин сквитал одну шайбу, а вскоре Владимир Петров, завершая атаку, начатую Борисом Михайловым и Валерием Харламовым, сравнял счет. В зале стало тихо. Слышался только хруст льда под лезвиями коньков, гулкие удары шайбы о деревянные бортики, короткие выкрики игроков и трель судейского свистка. Зрители переводили взгляд с табло на лед и со льда на табло, словно хотели еще раз убедиться, что две шайбы в сетке канадских ворот и равный счет – это не нелепая шутка, не некая иллюзия, а неожиданная реальность.

Второй период стал триумфом Валерия Харламова. Он уже играл на родине хоккея, играл блестяще, но то были игры с любителями, и, несмотря на сокрушительное поражение от русских, канадские болельщики лишь пожимали плечами: да, русские выиграли много матчей, играли они неплохо, и этот черненький форвард с неудобопроизносимой фамилией неплох, ничего не скажешь, но ведь играли-то с любителями.

Теперь на льду в Монреале против нашей сборной была сборная могущественной профессиональной лиги НХЛ, то есть цвет канадского хоккея, лучшие из лучших. Родоначальники хоккея играли на своем поле, в родных стенах. Отступать было некуда. Нельзя было в случае поражения снова сказать: да, но это были не самые лучшие, посмотрим, что вы запоете, когда увидите самых…

Второй тайм начался при счете 2: 2. И по тому, с какими сосредоточенными лицами выходили на лед канадцы, забыв о фотографах и телевизионных камерах, видно было, что и они поняли, с кем играют.

Конечно, ни одна команда НХЛ не выбирает игроков по росту и весу, но такие малогабаритные спортсмены, как Уэйн Гретцки из «Эдмонтон ойлерз» – «звезда» НХЛ № 1 – скорее исключение. Особенно защитники. Как правило, это мощные атлеты, смелые, любящие игру жесткую, построенную на силовых приемах. Тот, кто попытался бы сравнить Валерия Харламова с канадскими защитниками по антропометрическим данным, вывод сделал бы один: паренек обречен. Но двадцать тысяч зрителей на трибунах «Форума» и миллионы телезрителей с удивлением наблюдали, как семнадцатый номер советской дружины расправлялся с канадскими защитниками. Он демонстрировал превосходство искусства над силой, скорости – над массой. Он обходил противников с легкостью, которая заставляла их ошеломленно озираться по сторонам: где этот дьяволенок, который, казалось, только что уперся в защитника и остановился в нерешительности, а в следующее мгновение уже оказался позади него.

Искушенные в тонкостях хоккея канадские зрители видели много великих игроков. Они аплодировали легендарному Морису Ришару, прозванному за реактивную скорость «Ракета». Они скандировали: «Ка-та-пульта!» – когда на поле выходил знаменитый ревнитель чистого хоккея двухметровый гигант Жак Беливо. Они восторгались реакцией вратарей Жака Планта и Джорджа Везины.

Они видели стремительный бег на коньках, видели искусное владение клюшкой, снайперские мощные броски, видели точные пасы, игру без шайбы. А теперь своим виртуозным мастерством их удивлял этот невысокий, не отличающийся мощью игрок.

В тот памятный период Валерий Харламов забросил две шайбы в ворота сборной Канады. Позже он вспоминал:

– После этого матча в Монреале советских хоккеистов узнавали на каждом шагу, и, где бы они ни появлялись,-сразу толпа, всем нужны автографы, каждый хочет что-то спросить. Ладно бы на стадионе – там собираются болельщики, но ведь и на улицах, и в магазинах – всюду так.

Не будет преувеличением сказать, что канадский профессиональный хоккей испытал за эти двадцать минут чистого игрового времени такой шок, который вывел его из десятилетий спокойного самодовольства и заставил произвести мучительную переоценку ценностей. Матч, закончившийся со счетом 7: 3, особенно его второй период, навсегда вошел в анналы советской и канадской хоккейной летописей.

Несколькими годами позже, вспоминая эту игру, Харламов говорил:

– Нет, бояться мы их не боялись. И не потому, конечно, что считали противников слабаками. Это было бы глупо. Во время предыдущей поездки в Канаду мы видели матчи профессионалов, знали, на что они способны. Но мы верили в себя. Эта вера воспитывалась победами нескольких поколений наших хоккеистов. К тому же с нами был Всеволод Михайлович Бобров, который в 1954 году был героем сенсационной победы над канадцами, когда также прочили советской команде поражение.

– Но честно, Валерий, уверены ли были ребята в крупном успехе тогда в «Форуме»?

– Если заранее быть уверенным в победе, можно продуть кому угодно. Любая самоуверенность в спорте наказуема. Я не о том говорю. Была уверенность в своих силах, уверенность в том, что наш хоккей не хуже, а, может быть, лучше канадского. Ну и, конечно, важно то, что играем мы в разную игру…

– Вы имеете в виду разное толкование правил? Харламов усмехнулся.

– Дело не в правилах, они сейчас, расходятся в мелочах. Я говорю о другом: известно, что профессионал играет за деньги. Причем за большие деньги. И выкладывается за них до финальной сирены. В этом смысле он знает, за что играет. У нас другие стимулы. Нас ведет в спортивное сражение и помогает победить любовь к Родине, чувство высокой ответственности перед всем народом, доверившим нам защищать честь советского спорта.

А деньги что? Когда мы сыграли первые матчи с профессионалами в Канаде, на нас со всех сторон посылались предложения контрактов, причем каких! Миллионных, представляете?

– Какое у вас было ощущение, когда вам предлагали миллион долларов?

– Чувство удовлетворения. Ага, грозились шапками закидать, а теперь приглашаете с поклонами. И смешно было: я – и вдруг миллионер!

– Как складывалась сама игра? Первая игра в Монреале?

Харламов подумал немножко и сказал:

– Волновались мы очень. Особенно когда забили нам два гола. Но тут помог тренер. Авторитет Всеволода Михайловича был для нас очень высок. Возбужденный плюхнешься на скамейку во время смены, сделаешь глоток из кувшинчика, передашь соседу, а напряжение не спадает. И тут глянешь на Боброва, лицо, как обычно, чуть нахмуренное, но совершенно спокойное-и спокойствие, и уверенность снова возвращаются к тебе.

К тому же играл я в своей родной тройке с Борей Михайловым и Володей Петровым, с которыми я всегда чувствую себя уверенно. Володя Петров… Да очутись мы с ним, кажется, на Марсе, он бы и там сохранял апломб. Как-то приехал к нам чемпион мира по шахматам Анатолий Карпов. Володя к нему: «Может, сыграем партию, я – лучший шахматист команды». Карпов человек вежливый, улыбнулся и отвечает: «Ну, раз лучший, тогда, конечно, сыграем». Сели, и, как вы понимаете, чемпион мира мгновенно выиграл. «Петя» наш – так мы его зовем– говорит: «Это я не сосредоточился. Сыграем еще одну». Представляете, мучил бедного Карпова до тех пор, пока не сыграл с ним вничью.

Вы обратили внимание, как Володя разыгрывает вбрасывание? Он должен всегда выиграть его. Понимаете, должен! Проигрыш вбрасывания – это личное оскорбление для него. Добавьте к этому характеру мощную фигуру и отчаянную храбрость, и вы получите то, что один болельщик назвал «боевая машина хоккея».

А Борис Михайлов – скала! Не все знают, как он начинал. Когда мальчишкой играл во дворе, был у него один конек, потом уж раздобыл второй. Годы были первые послевоенные, четверо сыновей у мамы, не до коньков, как вы понимаете. И не до клюшек. Сам их делал. Выпиливал из доски. Несколько раз ударишь– и в щепки. И снова выпиливал. Представляете, какой характер иметь надо! А щитки? Он нам рассказывал, пришла ему в голову «гениальная» идея: сделать щитки из старых водосточных труб. И сделал. Грохот стоял страшный, когда в них попадала шайба или кто-нибудь задевал клюшкой. Когда Борис вырос, он хотел поступить на курсы водителей локомотивов, а его не приняли по… состоянию здоровья. Как же нужно было вкалывать на тренировках, как держать себя в ежовых рукавицах, чтобы человеку с ослабленным здоровьем стать лидером нашего хоккея! Тот, кто не занимал позицию на «пятачке» у ворот противника, никогда до конца не поймет, что это такое. Тебе не только клюшку прижимают, но и толкают, и бьют, и пытаются свалить с ног. Иной раз смотришь, здоровенный защитник, а то и два, чего только не делают, чтобы свалить Бориса, а он стоит. И только потом под душем видишь, что он весь в пятнах, как леопард: в синяках, ссадинах, подтеках. И это, заметьте, при сравнительно небольшом весе и вовсе не богатырском здоровье.