Текст книги "Форвард № 17: Повесть о Валерии Харламове."

Автор книги: Зиновий Юрьев

Соавторы: Владимир Дворцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

«МЕТР С КЕПКОЙ»

Как-то мы спросили у Харламова, когда он окончательно решил связать свою жизнь с хоккеем. Валерий подумал немножко и сказал:

– Наверное, это было, когда я играл у Виктора Георгиевича Ерфилова в молодежной команде ЦСКА. Помню, на турнире в Минске после игры с «Сибирью» он заговорил со мной о моем будущем. Я тогда сказал, что хотел бы поступить в институт физкультуры. Он одобрил мой план:

– Пригласят в команду мастеров – будешь заочно учиться, не позовут сразу – побудешь студентом, золотое время.

– Отлично помню тот матч, – вспоминает Ерфилов.– У «Сибири» в воротах стоял крупный, могучий парень с длинными руками. Ворота рядом с ним казались совсем крошечными. Мои ребята все время атаковали, бросали беспрерывно, но он буквально забаррикадировал собой ворота, и шайба отскакивала от него, как горох от стенки.

Я чувствовал, как у ребят появляется неуверенность. Знаете, бывает в игре, когда кажется, что какая-то сверхъестественная сила не дает шайбе влететь в ворота. В такие моменты и проверяется характер игроков и команды. И вот тут-то Харламов почти с линии ворот, едва отъехав от борта, четким броском послал шайбу в дальний от себя угол. Для того чтобы она попала в ворота под таким углом, требовалась поистине ювелирная точность.

Вратарь не сразу понял, что шайба в воротах, и все еще в стойке у ближней штанги недоуменно оглянулся на красный свет, который зажегся за его спиной.

Через несколько минут ситуация повторилась. Валерий снова прошел по краю и оказался на той же точке, откуда уже забросил шайбу. Вратарь теперь знал, что делать. Этот парнишка здорово бросает по дуге, в дальний угол. И он сместился, закрыв дальний угол. А Харламов «щелчком» бросил в ближний угол. Гол. И, словно спали чары, шайбы так и посыпались в ворота «Сибири».

Через мои руки прошли сотни ребят. Я знаю, чему можно научить любого мальчишку, если он добросовестно относится к тренировкам. А что зависит от таланта, если, конечно, этот талант умножается на фанатичную преданность игре. Так вот, Харламов сыграл тогда так, как может сыграть только талантливый игрок. И я понял, что, если он бросит хоккей, это будет потерей и для него, и для нашего хоккея.

Валерию казалось, что он решил связать свою жизнь с хоккеем после матча в Минске с «Сибирью». На самом деле он врастал в игру постепенно. Он уже четыре года тренировался в хоккейной школе ЦСКА. За это время его мышцы привыкли к большим физическим нагрузкам, его сердце привязывалось к игре. И теперь нередко его фантазия рисовала ему картину, как он выезжает на лед в красно-белой рубашке цээсковца, в рубашке игрока сборной, а по залу прокатываются волны аплодисментов. Он улыбается, сдержанно, с достоинством, но улыбается, потому что все-таки приятно, когда трибуны скандируют «Хар-ла-мов!». Нет, Валерий никогда не был мечтателем, никогда выдуманный мир не заменял ему реального, но он был восемнадцатилетним пареньком, и мечты о славе частенько пробивались сквозь заслон здравого смысла.

Сразу в ЦСКА Харламова не взяли. Летом, за день до истечения срока, они с Вадимом Никоновым, другом юности, впоследствии известным футболистом и капитаном «Торпедо», подали документы в инфизкульт, успешно прошли все экзаменационные «рифы» и были приняты на первый курс.

– С Валерием мы проучились в одной группе три семестра, полтора года, – вспоминает сейчас один из детских тренеров торпедозского клуба Вадим Никонов.– Поступить в то лето в институт физкультуры было непросто: заявлений имелось 250, а мест в десять раз меньше – 25. Но мы конкурс выдержали. Валера, должен заметить, ни в чем, никому не терпел проигрывать. Был оптимистом. Верил в свои способности и силы, хотя никогда по этому поводу не распространялся. Пока мы учились вместе, он проиграл только в матче первенства института футболистам третьего курса. У третьекурсников команда была не классная, но подобрались ребята дружные, сильные духом. Таким и проиграть не зазорно. Но Харламов все равно огорчился:

– Ну, погодите, – ворчал он, – придет зима, мы с вами в хоккей сразимся, поквитаемся тогда.

На хоккейной площадке, на футбольном поле, «малыш» Харламов – весь из мускулов – уже в ту пору не боялся грубых защитников, умел за себя постоять. Я у него этому научился, и в жизни приемы «самообороны» мне очень пригодились.

Валера никогда не курил. Когда учились, не пил даже пива. А ведь после бани так хочется «Жигулёвского». Он рубль «сдаст» и сидит с нами разговоры разговаривает. Поговорить любил. Но никогда не хвастался и лишнего не болтал. Ему можно было полностью довериться во всем. Товарищ мировой! Я знал, что всегда найду у него поддержку моральную, а понадобится, и материальную.

Родителей Валерий очень любил. Часто покупал тете Бегоне цветы, ее любимые красные гвоздики. На праздники маме и папе делал подарки. Потом племянник у него появился – тоже Валерий. Он его почему-то прозвал «хиппарь», сын и дочь родились. Он всех троих обожал.

…Валерий продолжал играть в молодежной команде ЦСКА под руководством Ерфилова. Виктор Григорьевич и Борис Павлович Кулагин снова и снова рекомендовали его старшему тренеру ЦСКА Анатолию Владимировичу Тарасову.

Тарасов – выдающийся хоккейный тренер. Он вначале играл в футбол и хоккей с мячом, считался игроком неплохим, но особых высот не достиг. И это было великолепно, потому что окажись он поудачливее в футболе или бенди, он не стал бы в первые послевоенные годы заниматься новомодной диковинкой под названием «канадский хоккей» – игрой, о которой одна из московских газет писала несколькими годами раньше: «В матчах по канадскому хоккею играют по шесть человек. Во время состязаний бессменно дежурят два запасных. Они заменяют уставших игроков… Единственная командная комбинация – это передача плашки своему партнеру, находящемуся в правильном положении. Других комбинаций в игре не существует…»

Тренеров в то время в хоккее с шайбой у нас не было, и функции его выполнял кто-нибудь из игроков. Руководители центрального армейского клуба опросили у Всеволода Боброва, который успел за фантастически короткий срок проявить свой спортивный гений в футболе и теперь блистал в новомодной игре, не согласится ли он стать играющим тренером. Было ему тогда чуть больше двадцати, по к нему обращались уважительно как к ветерану – Михалыч.

Михалыч пожал плечами и кивнул в сторону своего партнера по команде:

– Вон Тарасов у нас все записывает после игр и тренировок, пусть он, если так надо, значится тренером.

Дело, конечно, было не только в том, что Анатолий Тарасов записывал ход тренировок. Обязанности у играющего тренера были довольно многообразные и хлопотливые: нужно было и составлять расписание тренировок, и получить форму и инвентарь, а для этого – всем известно – приходится иногда основательно побегать, и обеспечивать своевременный выезд на игры и бог знает, что еще. И Михалычу не очень хотелось взваливать такой груз себе на плечи.

И это тоже было великолепно, потому что иначе – кто знает – наш хоккей, может быть, и не получил бы такого незаурядного тренера и не стал бы тем лучшим в мире хоккеем, который мы знаем и любим.

В 1968 году Тарасов был уже много лет старшим тренером ЦСКА и тренером сборной страны – многократного чемпиона мира. Человек он крутой, властный. Рассеянно выслушав своих помощников, рекомендовавших ему восемнадцатилетнего Харламова, он произнес фразу, которую многие потом вспоминали:

– Ну, вот, еще один метр с кепкой. Зачем он нам?

Анатолий Владимирович – человек темпераментный-часто пользуется в разговоре преувеличениями. Харламов, конечно, богатырем не был, но и «метром с кепкой» назвать парня ростом 174 сантиметра и весом 72 килограмма было трудно. Помощники привели его к хоккейному самодержцу. Тот остренько посмотрел на Харламова, пожал плечами и сказал:

– Ну что ж, хочешь рискнуть – давай. Пробьешься – молодец. Не пробьешься – винить некого будет. Тебе в армию по годам пора?

– Пора.

Валерия призвали в армию, но первое время в жизни его мало что изменилось. Разве что теперь он играл не за молодежную, а за первую мужскую команду армейского клуба и иногда тренировался с мастерами основного состава.

Слова старшего тренера «Пробьешься – молодец» были далеко не пустой фразой. В основном составе армейской команды блистали в те годы великолепные мастера: чемпионы мира, Европы и Олимпийских игр Анатолий Фирсов, Виктор Полупанов и Владимир Викулов. У Фирсова обводка, скорость, бросок, игра в пас могли служить учебным пособием. Полупанов выделялся бойцовскими качествами и мастерством в комбинационной игре. Викулов был непревзойденным мастером паса, снабжал партнеров точнейшими передачами и в то же время сам немало забивал.

Играли Юрий Моисеев, Евгений Мишаков и Анатолий Ионов, считавшиеся самой быстрой тройкой в мире.

Выступал еще Вениамин Александров. Его игрой вместе с сошедшими к тому времени Александром Альметовым и Константином Локтевым – грандов мирового хоккея – с мальчишеских лет восхищался Харламов.

Александров был удивительно быстр (он принес с собой скорость из русского хоккея), обладал непревзойденным кистевым броском. Мощный Альметов, хоть и был моложе партнеров, но звали его уважительно по отчеству «Давлетыч», стал тараном тройки и ее снайпером, а неутомимый Локтев – ее «мотором».

Не один год это была первая тройка клуба и страны, тройка-лидер, тройка, которая может только сниться наставникам команд неспокойными ночами. Именно этой тройке-эталону искал замену старший тренер ЦСКА. Искал и не находил. Только с приходом Харламова звено, наконец, появилось.

Новое поколение хоккейных болельщиков не видело этих мастеров, и многие задаются вопросом, а как, интересно, сыграли бы они с нынешними асами ледовых площадок. Может, не столь они были и велики, и лишь ностальгия немолодых любителей хоккея по своей юности приукрашивает их таланты? Увы, время течет, и никогда тройка Альметова не сыграет против тройки Ларионова. Но не так ведь далеки те годы, и помнят в деталях игру незабываемых наших виртуозов и могут сравнивать ее с игрой сегодняшних мастеров. Помним и мы. И свидетельствуем: то были мастера действительно экстра-класса, которые ни в чем не уступали нынешним своим преемникам, а кое в чем, может быть, и превосходили их.

Как-то одна американская телекомпания попыталась использовать компьютер, чтобы при помощи электроники смоделировать схватки современных боксеров с бойцами предыдущих поколений.

Может быть, когда-нибудь мы сможем посмотреть на экране телевизоров игру, скажем, ЦСКА образца восемьдесят пятого или девяностого годов против ЦСКА образца семидесятого года. А пока что будем полагаться на память, на коллективную память великого братства любителей хоккея, свято хранящую имена, лица и игру своих любимцев.

Играли уже и будущие партнеры Валерия – Борис Михайлов и Владимир Петров. Появились в составе В. Еремин, А. Смолин, Ю. Блинов, Б. Ноздрин, Е. Деев и другие. Что называется «на подходе» было уже целое звено юных дарований: Юрий Лебедев, Вячеслав Анисин, Александр Бодунов.

Вот в таком-то высшем хоккейном обществе и предстояло найти свое место восемнадцатилетнему пареньку. И не так уж трудно понять скептицизм старшего тренера ЦСКА, когда помощники сватали ему щупленького юношу.

* * *

Валерий Харламов выходил теперь на тренировки, как другие игроки выходят на решающий матч чемпионата мира. Даже стоять рядом, скажем, с Фирсовым было непросто. Уверенность в себе подвергалась гигантским перегрузкам. Он видел поистине цирковую ловкость, с которой тот обращался с шайбой и клюшкой, чарующую непринужденность всех его движений и еще острее осознавал, что ему еще ох как далеко до хоккейных гроссмейстеров.

А тут еще вес! Да, вес. Каждый из нас, даже те, кто не слишком успевал в школьной физике, помнят, что энергия движущегося тела, в том числе и тела хоккеиста, зависит от скорости и массы. И если скорость у Харламова была более или менее сравнимой со скоростями мастеров, то массы ему явно не хватало.

Стоило стокилограммовому Александру Рагулину вытянуть руку, как Харламов натыкался на нее, как на противотанковый надолб. Отставлял Владимир Брежнев ногу – и Харламов совершал воздушный полет.

Внешне Валерий не выходил из себя, он вообще человеком был довольно спокойным. Но тогда он сказал себе, что раз природа не наделила его фигурой Старшинова, он научится проходить могучих защитников не в лоб, а за счет ловкости и скорости. Не знал Харламов, что тренер ЦСКА в то время решил сделать ставку на крупных ребят. А решения этого человека увлекают его, и в своем энтузиазме он не желает считаться ни с какими препятствиями.

Владимир Петров тогда играл в команде «Крылья Советов» в тройке «трех Владимиров», как ее называли: Владимир Городецкий – Владимир Петров – Владимир Марков. И вот Петров приглянулся наставнику армейцев, он несколько раз ездил к Петрову домой в подмосковный Красногорск, уговаривал перейти в армейский клуб.

«Крылья Советов» тренировал Владимир Кузьмич Егоров. Он просил коллегу-тренера не разрушать его лучшую тройку, дать Петрову еще поиграть в «Крыльях». Но как мы уже сказали, Тарасов не признавал препятствий. Владимир Петров в конце концов оказался в армейском клубе.

Мы не присваиваем себе права выставлять героям этой книги отметки по поведению. Тем более что Петров стал всемирно известным хоккеистом именно в армейском клубе и именно под началом Тарасова. Стал бы он им, останься Петров в «Крыльях»? Кто знает…

Кулагин и Ерфилов продолжали ходатайствовать за Харламова.

– Давай попробуем, – предлагал Тарасову Кулагин, – паренька в игре.

В октябре 1967 года в Новосибирске, когда москвичи бесповоротно выигрывали у «Сибири», на льду появился Харламов. Дебют его прошел более чем скромно. Не было ни цветов, ни аплодисментов, ни поздравлений.

– Ничего особенного, – равнодушно полол плечами Тарасов, – какой-то «Конек-горбунок». – Подумал немножко и добавил: – Давай-ка его в Чебаркуль вместе с Гусевым.

В небольшом городке Чебаркуль, что находится в живописном уголке Челябинской области, базировалась хоккейная команда Уральского военного округа «Звезда», которая играла тогда в третьей группе.

Александр Гусев, впоследствии защитник мирового класса, которого канадские и американские специалисты считают равным прославленному Бобби Орру, нарушил спортивный режим. На «перевоспитание» он был отправлен в Чебаркуль.

Идею фирм-клубов, дочерних команд, тесно связанных с главной командой, от профессионалов НХЛ у нас в числе первых переняли в ЦСКА. Здесь широко пользовались так называемыми стажировками.

Вот в такую дочернюю команду «Звезда» и отправились Гусев с Харламовым.

В общем, если отбросить деликатное слово «стажировка», это был первый в жизни девятнадцатилетнего Валерия крупный щелчок по носу.

Как он пережил его?

С каким настроением ехал в далекий Чебаркуль? Знал ли он слова Владимира Петрова о том, что это только называется «стажировка», а на самом деле мало кому удавалось вернуться из хоккейной ссылки.

Сам Харламов спустя много лег так и не ответил на эти вопросы. Он лишь пожал плечами и сказал нам:

– Послали – поехал. Верил ли, что вернусь? Наверное, верил.

Мы склонны думать, что все было гораздо сложнее. Ведь никогда не был он апатичным, равнодушным человеком, безразлично относившимся к своей судьбе. Иначе не стал бы он так яростно тренироваться, не стал бы уплотнять свои дни до предела, чтобы совместить уроки в школе, тренировки, игры. И это в беспечные юные года, когда вокруг столько задорных девчонок и интересных кинофильмов.

Конечно, он был огорчен. Конечно, в мечтах все виделось другим. Конечно, это была неудача. Но спорт, как это ни странно, развивает в человеке, помимо других положительных качеств, и философское отношение к жизни, эдакую спортивную мудрость. Ведь всегда выигрывать нельзя, хотя к этому надо стремиться. Уметь проигрывать так же важно, как и выигрывать. Везение – штука переменчивая. Гораздо надежнее – высокий класс. Но если не веришь в себя, в спорте делать нечего.

Валерий рассчитывал на свое мастерство, а духом не падал никогда. Вовремя поддержал и Саша Гусев.

– Нос кверху, парень, – сказал он. – Все еще впереди, мы вернемся.

Слова были банальные, но они соответствовали тому, что он думал и чувствовал, на что надеялся, и он благодарно кивнул в ответ.

Они быстро стали приятелями, помогали друг другу и вместе вернулись через год в Москву, но об этом чуть позже, потому что нужно было еще доказать, чего они стоили.

Начальником команды в «Звезде» был майор В. Альфер, человек, искренне преданный хоккею. Он отлично понимал состояние обоих «стажеров». Рассказывая о приезде Гусева и Харламова на Урал, он как-то пошутил:

– Я прямо слышал, как у них кошки на душе скребут.

Он знал, как бороться с этими кошками: с места в карьер чебаркульские новобранцы включились в военноспортивную жизнь. Они поселились вместе, тренировались и играли. Большинство стадионов у команд третьей группы были открытыми, так что тренироваться и играть нередко приходилось при морозах в тридцать и даже сорок градусов. Чебаркульский каток располагался на краю городка, у подножья живописных лесистых гор. Ограда кольями была сработана из цельных стволов деревьев, и за это хоккеисты команд гостей называли стадион «острогом».

Валерий привык к жизни на колесах: сегодня Омск, завтра Серов, потом Златоуст, Челябинск, Калинин и другие большие и малые города, где проходили игры третьего дивизиона нашего хоккея.

В команде третьей лиги было немало способных молодых хоккеистов: Николай Макаров (старший брат знаменитого Сергея), Владимир Смагин и другие.

В Чебаркуле Валерий быстро обрел веру в себя и игровой опыт. В третьей группе мало было хоккеистов, которые могли бы сравниться с ним в скорости. Да и в обводке. И он забивал много: 34 шайбы за первый в своей жизни сезон в классе «А».

Очень помогала ему спокойная, доброжелательная атмосфера, которая царила в «Звезде». Тарасов, как мы уже говорили, был хорошим хоккейным тренером, новатором. Тренировки, которые он проводил, были неповторимы. Но человек он властный, нетерпеливый, требовательный, и во Дворце спорта ЦСКА в любое время могла раздаться его ироническая реплика: «Ты на тренировке или штаны по льду возишь?»

Напряженная, нервическая обстановка, с одной стороны, подгоняла спортсменов, заставляла их трудиться с полной отдачей сил, с другой – вынуждала постоянно оглядываться на старшего тренера.

В Чебаркуле Харламов чувствовал себя спокойно. Он видел, что другие игроки надеются на него, и постепенно привыкал к роли лидера.

– Харламов и Гусев приехали в Чебаркуль поздней осенью, – вспоминает игравший в то же время в «Звезде» Владихмир Смагин, впоследствии известный форвард Воскресенского «Химика». – Поначалу они ходили очень удрученные. Да их и можно понять: после столицы, лучшего клуба страны они попали в небольшой, далекий от дома городок, в малоизвестную команду. У Саши были даже срывы в спортивном режиме. Но недаром говорят: время лучший лекарь. Постепенно оба акклиматизировались. Во многом помог им строгий, но доброжелательный человек, начальник команды майор Владимир Филиппович Альфер.

Жили мы в четырех двухкомнатных квартирах, все друг у друга на виду.

Первые недели Харламов и Гусев держались особняком. Впрочем, как и мы, пятеро хоккеистов из Нижнего Тагила. Постепенно, однако, команда становилась коллективом, а Харламов завоевывал всеобщее уважение.

Мы ценили Валерия за высокое мастерство и как доброго, отзывчивого товарища. На меня, помню, огромное впечатление произвела его игра в матче с командой Нижнего Тагила, в которой я выступал до призыва в армию. Тагильчане были сильнее нас. Но мы их обыграли, во многом благодаря Валерию, забившему три гола. Одну шайбу он забросил, обведя четверых игроков соперника!

После этого матча игроки «Звезды» начали внимательнее присматриваться к дриблингу Харламова. Многому мы у Валерия научились…

Весной, завершив сезон выходом в первую лигу, мы провожали нашего лучшего бомбардира и Гусева, снова вызванных в ЦСКА, в алма-атинском аэропорту. Валерий понимал, что пробиться в основной состав ЦСКА и теперь ему будет нелегко, но с оптимизмом смотрел в будущее. «Вот увидите, – говорил он нам, – буду играть в ЦСКА и сборной СССР. Раз я в Чебаркуле не закис, то в Москве, дома, и подавно не увяну».

Слова Валерия не разошлись с делом.

Вполне оправданно было бы желание наставников «Звезды» сохранить для своей команды талантливого игрока, но они понимали: большому кораблю – большое плавание. И В. Альфер попросил Бориса Павловича Кулагина приехать в Калинин, где «Звезда» должна была играть в матче чемпионата страны с командой Московского военного округа. А тут случилось так, что из-за травм выбыло из строя сразу два защитника, и в ЦСКА вспомнили об Александре Гусеве. Кулагин отправился в Калинин присмотреться к Гусеву: может, пригодится?

Посмотрев матч, Борис Павлович понял, что надо вызывать в Москву не одного Гусева, но и Харламова. Тренерская интуиция, когда пятью годами раньше он приметил этого паренька, не подвела его: молодой хоккеист буквально раскрылся за сезон и показывал игру незаурядную.

У Бориса Павловича Кулагина, которого можно назвать первооткрывателем Харламова, биография для тренера обычная. Служил в рядах Советской Армии. Мальчиком и юношей играл в московском «Динамо» в футбол и хоккей с мячом. В числе первых у нас освоил шайбу. Выступал за команду мастеров ВВС. Был дружен с Юрием Тарасовым – братом тренера ЦСКА. Тяжело пережил гибель в авиакатастрофе 5 января 1950 года близ Свердловска команды ВВС, когда разбились такие мастера, как В. Бочарников, В. Володин, Е. Воронин, Ю. Жибуртович, 3. Зигмунд, Н. Исаев, X. Меллупс, А. Моисеев, Н. Новиков, Ю. Тарасов, Р. Шульманис.

Играл в челябинском «Тракторе» вместе с Н. Эпштейном и В. Шуваловым.

Будучи игроком ЦСКА, в 1951 году получил тяжелую травму колена. Выступать закончил. Три года учился в Ленинграде, у него высшее физкультурное образование, и после этого перешел на тренерскую работу.

Когда трудился в Оренбурге, у него занимался спортиграми военный летчик Юрий Гагарин.

Потом принял команду куйбышевского СКА, которую вывел в высшую лигу. С 1962 по 1970 год работал в ЦСКА. Позже добивался успехов, руководя «Крыльями Советов», сборной СССР.

Кулагин пришел в «Крылышки», когда они были командой-середнячком, и привел ее за короткий срок к чемпионскому титулу.

Под руководством Б. Кулагина сборная СССР становилась чемпионом мира в 1975 году, выиграла золотые медали на Олимпиаде 1976 года, суперсерию-74 у заокеанских профессионалов. Он привел к победе в первенстве страны до того заурядный датский клуб «Радовре» из Копенгагена. С московским «Спартаком» не раз завоевывал серебряные награды во всесоюзных соревнованиях.

…Ездил с Кулагиным в Калинин на матч «Звезды» с командой Московского военного округа и Борис Сергеевич Харламов, старавшийся всегда, когда представлялась возможность, быть на играх сына, выхлопотав себе по этому случаю на работе отгул. В дороге Кулагин снова убедился, что Харламов-старший – хороший помощник и сыну, и тренерам, работающим с ним.

Кстати, Борис Сергеевич не только помог сына довести до большого мастера, но привел в ЦСКА мальчика, что заприметил во дворе дома на Коровинском шоссе, куда после сноса деревянного домика на Соломенной сторожке перебрались его старики. Мальчика этого сейчас знает весь хоккейный мир – это Вячеслав Фетисов.

Из Калинина Харламов и Гусев поехали в Чебаркуль, но вскоре их отозвали в Москву.

– Как сейчас помню, – рассказывала Бегоня Харламова,– приехал он восьмого марта. С утра я все ждала от него весточки: у нас в семье дети приучены уважать родителей, с праздником поздравлять, преподносить цветы, подарки. А тут ничего. Какой же это праздник? Расстроились, принялась полы мыть. Вдруг звонок в дверь. «Кто там?» – спрашиваю. «Мам, это я». Валерик приехал! Снова в Москве будет играть. То-то радости у нас в семье было: снова все вместе! Вроде и немного времени прошло, а возмужал сын заметно.

Настала осень 1968 года. Валерий тренировался в основном составе ЦСКА, но постоянного места в нем для него все не было, хотя все чаще играл с Михайловым и Петровым.

Знаменитая тройка Альметова распалась к тому времени, в команде оставался последний из могикан – Вениамин Александров, которого обычно ставили в тройку с совсем молодыми Петровым и Михайловым. Ветерана и заменял Харламов.

Каждый спортсмен знает, что спортивный век скоротечен: не успеешь оглянуться, как тренеры уже тяжко вздыхают, глядя на тебя. Одни предпочитают уйти в зените славы, не дожидаясь свиста трибун, другие не могут найти в себе сил на это и мучительно спускаются со ступеньки на ступеньку.

Можно знать все тайны игры, все понимать, но приходит время, когда чуть-чуть притупляется реакция, чуть-чуть теряется скорость. Иногда спортсмену кажется, что это временный спад. Стоит лишь стиснуть зубы и удвоить нагрузки на тренировках. Ведь он все помнит, каждый финт, каждое движение запечатлено не только в мозгу, но и в мышцах, во сне сделаешь, как надо.

Приходит, однако, горький час, когда становится ясно, что это, увы, не спад, и надо принимать мучительное решение – уйти из большого спорта. И сразу ночи становятся бесконечно длинными, когда память прокручивает неповторимые твои годы и шайбы, шквальные волны аплодисментов, вскинутые вверх руки, сладостную обессиленность после игры.

И трудно поверить, что не будет больше аплодисментов, не будет острого ощущения плеча товарища – ведь мало что так сплачивает людей, как игра в команде. В расписанной по часам кочевой жизни не будут мелькать города, страны и стадионы. Все позади.

Впереди новая жизнь, в которой заново нужно завоевать место, а ты уже не мальчик, ты глава семейства, и давно уже прошло время, когда можно было поплакать на маминой груди.

Всех нас подкарауливает старость, но ни к кому она не подкрадывается так неожиданно, так жестоко рано, как к спортсменам, и нужно обладать настоящим мужеством и стойкостью духа, чтобы достойно встретить ее приход. Чтобы жить и работать с полной отдачей сил.

Великий мастер Вениамин Александров еще играл, но он понимал, что доигрывает. Он еще был капитаном армейской команды, но знал, что скоро повязку с буквой «К» наденет другой. Это закон жизни, закон спорта. Жестокий, но справедливый. Одни сталкиваются с ним чуть раньше, другие – чуть позже. Но все ему подвластны. Он был, в сущности, еще молодым человеком, ему был 31 год, но в нашем особенно скоростном хоккее ему уже стало недоставать скорости.

В нем не было горечи, разве что нервы были напряжены более обычного…

Приближались игры Московского международного турнира (позже он стал проводиться под патронатом «Известий»), Александров был в числе кандидатов в сборную.

И получилось, что в тройке Петрова оказалось… четыре форварда: Михайлов, Петров, Александров и Харламов.

– Как вы встретили тогда новичка? – спросили мы тренера столичной армейской команды майора Бориса Петровича Михайлова.

– Харламов – воспитанник клуба. Видели парня много раз на тренировках, примелькался. Честно говоря, никак его не встретили – ни горячо, ни прохладно. Уж стольких игроков с нами перепробовали, а никак наша тройка не могла устояться. Показался, не показался он нам – мы тогда так не рассуждали. Мы были молоды и честолюбивы, думали только об одном – закрепиться в основном составе. Новичок был тогда для нас не Валерой, не другом, а лишь кандидатом в партнеры.

Но вот мы начали играть вместе и поняли: игра пойдет. И мы так определили, и тренеры. И дело тут не в первом же результате. Результат был, можно сказать, самый плачевный. Играли мы первый матч с Харламовым в октябре 1968 года в Горьком на стадионе автозавода. И проиграли – 0:1. ЦСКА вообще редко проигрывал, а с таким футбольным счетом и подавно. Казалось, за такую беспомощность в атаке тренер уж точно разгонит нас. Но не разогнал. Или лучшего варианта звена у него в тот момент не было, или увидел, что мы можем и должны заиграть, кто знает? Но точно то, что были мы все трое «на скорости», могли много бегать. Все трое хотели и – главное – любили играть в хоккей. Не трудиться на льду, а именно играть. И как только почувствовали, что игра у нас ладится, как только научились чувствовать товарища, интуитивно угадывать его следующий ход, стали получать мы от игры истинное удовольствие.

В игре наши «я» растворялись в тройке, и это тоже было радостно. Знаете, это очень острая радость – радость полного взаимопонимания. Даю слово, нам было абсолютно безразлично, кто забрасывал шайбы, лишь бы тройка записывала на свой лицевой счет как молено больше.

– А как все-таки распределяются у вас забитые шайбы?

Валера забил двести девяносто три, Володя Петров – триста шестьдесят две, а я – четыреста двадцать семь. А по голевым передачам Валера был среди нас на первом месте. И уже одно это качество делало его необыкновенно ценным игроком для тройки. Мы ведь редко сольные голы забивали, больше после комбинаций, в которых последняя голевая передача стоит не менее гола, а порой и больше. Можно смело сказать, что в нашей тройке тотальный хоккей существовал много раньше голландского тотального футбола.

И, наверное, естественно, что наше тотальное товарищество на льду сделало нас друзьями и в жизни…

Поддержали нас и защитники Виктор Кузькин и Владимир Брежнев. Они были опытнее нас. Много полезного подсказывали. И играя с ними, мы за свой тыл не опасались, смело мчались вперед. Наверное обратили внимание, еще с той поры у нас Петров всегда больше впереди играл, в отличие от других центральных нападающих. Его позже за это критиковали. Но действовал он не потому, что ленился или не успевал в оборону, а просто так у нас уже сложилась комбинационная игра в нападение.

– А нам с Харламовым и его партнерами тоже приятно было выступать, – вспоминает ныне один из тренеров ЦСКА В. Кузькин: – На защитников при них особой нагрузки не падало – соперники больше об обороне думали, когда эта тройка была на льду.

Добавим к рассказу Бориса Михайлова и Виктора Кузькина несколько деталей об игре тройки Петрова. Было старшему из них – Б. Михайлову – 24 года. Он был быстр, резок, был бесстрашным бойцом. Именно бойцом, потому что никогда не избегал схваток, наоборот, лез в самую их гущу. Обладал Михайлов редким и необъяснимым чутьем на добивание. Мы не случайно употребили слово «необъяснимым». Пожалуй, и электронной машине с ее миллионами операций в секунду невозможно было бы учесть множество факторов: бросит партнер или не бросит, примет ли вратарь шайбу или отобьет ее, где она окажется через долю секунды, где будут защитники. Нет, машине такие уравнения со множеством неизвестных явно не под силу. А если бы машину при этом всячески толкали, пытаясь оттереть с пятачка, то и говорить нечего. А Борис Михайлов не раз, и не два, и не десять оказывался именно там, где была шайба, и уже тогда никто никакой жестокостью не мог помешать ему забить гол.