Текст книги "Бюро находок"

Автор книги: Зигфрид Ленц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Итак, – Федор казался удовлетворенным, – если не ошибаюсь, вы вновь обрели сестру благодаря предопределенному случаю или это была необходимая случайность?

– В любом случае мистика, – заключил профессор Кассу и, поднявшись, погладил Федора по плечу; его требовали к столику, за которым пили красное вино студенты старших курсов.

* * *

Как никто другой, Федор веселился, когда несколько студентов разыграли скетч, названный ими «Дистанционное управление». Они изображали строительных рабочих: облачились в спецодежду, притащили кирпичи, ведра с раствором, черепицу, оконные рамы и еще парочку сточных труб. Неожиданно все артисты замерли, и один из них объявил:

– Дамы и господа, вы присутствуете на мировой премьере – на ваших глазах с помощью самодельного дистанционного управления мы сейчас построим дом.

На передний план вышел празднично одетый мужчина с пультом в руках; по оптическому сигналу окаменевшие рабочие немного размялись, а по акустическому, прозвучавшему как пронзительный свисток, они, словно роботы, начали выполнять осмысленную работу. Выстроилась рабочая цепочка: один подносил кирпичи, другой возводил стену; управляемые оптическими или акустическими сигналами, они будто бы прокладывали трубы, делали замеры для оконной рамы – человек с дистанционным пультом давал каждому задание. Все происходило в ускоренном темпе, как в немом кино, и когда внесли и символично установили опорную балку, простенький щитовой домик начал принимать реальные очертания.

Внезапная вспышка на пульте управления, за которой последовало истошное завывание сирены, неожиданно оборвала осмысленные движения, символическая стройплощадка превратилась в забавный хаос. Человек с дистанционным пультом яростно крутил и вертел его, нажимал на разные кнопки, но ничего не мог поделать, артисты «портились» на глазах, один опрокинул раствор в сточную трубу, другой заложил окно черепицей, мастерком что-то колотили, а ножовкой не пилили, а клали стену. Строительство дома окончательно вышло из-под контроля. Как ни старался человек с пультом снова стать хозяином положения, никто и ничто не желало ему подчиняться, сколько он ни чертыхался и ни тряс пульт. Чтобы это как-то объяснить, он наконец пожал плечами и объявил:

– Вероятно, дистанционное управление неисправно. – Аплодисменты вознаградили его и артистов, они несколько раз поклонились, а потом методично и четко убрали сцену, словно не раз репетировали это.

– Это твоя идея, Федор? – поинтересовался Генри, и Лагутин признался:

– Да, я в этом немного участвовал; мне бы только хотелось, чтобы сбой при передаче сигнала был еще лучше обыгран.

Пока студенты расходились по своим столикам, им еще раз похлопали, мужчина с гвоздикой в петлице тоже аплодировал от души, и лишь его жена, выглядевшая угрюмо и почти обиженно, высказалась в полный голос, так что ее было слышно за соседними столами:

– Чушь какая, ты можешь мне объяснить, что все это значит?

Федор наклонился вперед, ища ее взгляд, явно преисполненный желания дружелюбно объяснить ей скрытый смысл скетча, но Генри мягко оттянул его назад:

– Спокойно, Федор, не стоит.

Он показал Лагутину на профессора Кассу, который за столом, где сидели «старейшины», поднял свой бокал в их честь, что, конечно же, было весьма лестно.

Неожиданно по сцене забегали разноцветные огоньки, они кружили, лучи их пересекались и наконец, словно сговорившись, сфокусировались на гитаристе, подавшем знак рок-группе; почему-то они начали с «Love, Love, Love». Старый хит щемил душу, будто пытаясь вернуть что-то утраченное. На свободной площадке тут же появились первые пары. Несколько старшекурсников, спонсоров и родителей тоже рискнули примкнуть к танцующим, лишь мужчина с гвоздикой не дал себя уговорить; хотя жена несколько раз толкала его в бок и даже попыталась поднять силком, он остался непоколебим.

Вот и Федор официально склонил голову перед Барбарой, предложил ей руку, чтобы проделать несколько шагов до танцевальной площадки, и еще раз поклонился, прежде чем коснуться ее рук Он танцевал серьезно и отрешенно, то и дело прикрывая глаза, а открывая их снова, с таким удивлением смотрел на Барбару, словно был не в состоянии объяснить себе самому неожиданно нахлынувшую на него радость. Генри не мог оторваться от обоих, никогда еще он не видел сестру танцующей столь легко и грациозно, такого не бывало даже на самых развеселых вечеринках водно-спортивного клуба. Вспомнив, как он однажды сказал ей: «Ты танцуешь, словно гребешь на каноэ: опускаешь – загребаешь», он улыбнулся и решил все-таки извиниться перед ней, хотя прошло уже немало времени.

После первого танца Федор хотел проводить Барбару на место, где они сидели, но, как и большинство пар, они остались на площадке; в ожидании следующего номера она положила ему руку на плечо. Они не произнесли ни слова, продолжали молчать и станцевав под «The Girl from Ipanema».[7]7
  «Девушка из Айпэнемы» (англ.).


[Закрыть] Генри не в силах был сдержаться и стал подавать им знаки одобрения и восхищения, он так увлекся, что напевал вполголоса мелодию и отбивал пальцами ритм по столу. Ему вдруг самому захотелось станцевать с сестрой.

Когда гитарист объявил «Rock around the clock»,[8]8
  «Рок-н-ролл сутки напролет» (англ).


[Закрыть] несколько пар покинули танцплощадку, но Федор с Барбарой остались – они взялись за руки, обменялись призывными, подбадривающими взглядами, набрали в легкие воздух и начали с небольшого синхронного прыжка. Как они выбрасывали ноги, вращались, удалялись друг от друга, не глядя искали вытянутой рукой партнера и с легкостью находили, как вдруг Федор притянул к себе Барбару, поднял ее и, быстро прогнувшись, поймал на плечи, перевернул, она плавно соскользнула, а он сделал вид, что бросает ее… Их танец дышал такой радостью, такой раскованностью, что привлек к себе всеобщее внимание гостей за столиками, на них уже показывали, о них говорили. От Генри не укрылось, что, несмотря на всю радость от танца, они были предельно сосредоточены; он заметил четкую команду Федора, видел, как он обхватил запястья партнерши и швырнул ее сквозь свои широко расставленные ноги, так ловко рассчитав все движения, что она не потеряла равновесия и сразу же вскочила на ноги, улыбаясь ему; она явно была счастлива, что трюк им удался. Похоже, Федор уже не мог остановиться – неожиданно он упер руки в боки и задорно пустился вприсядку, пригласив знаком Барбару последовать его примеру, но она помотала головой, посмотрела на него сверху вниз, счастливая и запыхавшаяся, и показала, что сдается. Федор резко оборвал свой танец, с легкостью выпрямился и, обняв ее рукой за плечи, проводил на место.

– Вы были неподражаемы, – похвалил Генри, – вам можно вместе выступать, в самом деле, а теперь выпейте, – и он придвинул им их бокалы.

Поскольку бокал Федора был почти пуст, Барбара протянула ему свой; пока он пил, Генри не отрывал взгляда от соседнего стола, от мужчины с гвоздикой, склонившегося к жене и шептавшегося с ней, не спуская глаз с Федора. И вдруг женщина спросила, настолько громко, что Генри ее хорошо расслышал, откуда вдруг запахло конюшней, ее муж втянул носом воздух, принюхался и также громко объявил, что здесь пахнет потом и кожей, затем вдруг поправился:

– Скорее козлом, да, точно, козлом.

– Вот и я о том же, – подхватила жена, – здесь воняет, как в загоне для коз, давай поищем другое место.

Сидевшая за их столиком девушка огорошенно посмотрела на них, очевидно, не заметив перемены в воздухе, во всяком случае, она не видела причины демонстративно принюхиваться, а ждала, когда ее пригласят на танец.

Федор не заметил протянутой ему Генри пачки сигарет, ни один мускул не дрогнул на его лице, глаза словно отсутствовали. Через какое-то время – выражение его лица так и не изменилось – Барбара помахала рукой перед его глазами и спросила:

– Эй, Федор, где ты, тебе нехорошо?

Вместо ответа он поднялся, слегка дрожа, ухватился за край стола и произнес официальным тоном, обеспокоившим Генри и Барбару:

– Извините меня, друзья, – и ушел. Бросил мимолетный растерянный взгляд на соседний столик, прошел по кромке танцплощадки к профессору Кассу, ничего не сказал ему, а лишь поклонился и покинул столовую через главный вход.

Они были уверены, что Федор вскоре вернется.

– Наверное, он пошел в туалет, – предположил Генри. Он долго и задумчиво смотрел на сестру, пока она наконец не спросила:

– С моим лицом что-то не в порядке?

– Давненько ты не выглядела так классно, – глубокомысленно изрек Генри. – Я словно впервые вижу тебя.

– Не болтай чушь, – строго ответила Барбара. – Я уверена, ты опять что-то затеваешь.

– Ну ладно, – согласился Генри, – тогда держись крепче: я хочу сделать тебе одно предложение или заявление; после основательных раздумий я хочу попросить тебя дать мне шанс поработать у «Нефа amp; Плюмбека»; мне безразлично, в какой отдел ты меня воткнешь, пусть хоть в рассылку или рекламации; ты сама знаешь, я человек без амбиций. – Поскольку Барбара лишь ошарашенно смотрела на него, он весело добавил: – О том, что я буду стараться трудиться на благо семейства, упоминать, пожалуй, не стоит. Ну так как? Ты дашь мне шанс?

Похоже, Барбара сомневалась в серьезности предложения брата. Она провела ладонью по его лежащей на столе руке и удивленно спросила:

– Ты правда этого хочешь?

И когда он повторил:

– Так ты дашь мне шанс?

Она кивнула и сказала: – В любой момент, ты же знаешь. Как раз самое время.

Взяв у сестры обещание, что следующий танец будет его, Генри встал и огляделся: Федора нигде не было видно. Тогда он извинился и прошелся вдоль столиков, заглянул во все углы и вышел в коридор. На ступеньках широкой лестницы сидели студенты со своими девушками, льнущие друг к другу; Генри улыбнулся им. У туалетов он столкнулся с профессором Кассу, тот понял, что он ищет своего башкирского друга, и с тревогой спросил, не случилось ли чего-нибудь с господином Лагутиным, он произвел на него такое странное впечатление, когда с отсутствующим видом шел мимо его столика.

– Сам не знаю, – пожал плечами Генри, – с ним что-то не так, он вдруг встал, извинился и исчез. Как бы формально попрощался.

– Он направился к выходу, – вспомнил профессор, – я ему что-то крикнул вдогонку, но он не обернулся.

Генри поблагодарил и сбежал вниз по лестнице. Огляделся в темноте, обошел здание библиотеки; завидев вдалеке одинокую фигуру, кидался к ней, но каждый раз его ждало разочарование. Генри постоял на газоне, задрав голову и всматриваясь в освещенные окна столовой, где уже снова танцевали. «Что-то, должно быть, оскорбило его, – пронеслось у него в голове, – так глубоко задело, что он был не в состоянии ничего сказать, а может, просто скверно себя почувствовал». Заметив, что в будке привратника вспыхнул свет, Генри быстро отправился туда и постучал в окошко. Господин Лагутин? Да, он был у меня, сказал привратник, попросил вызвать такси, а потом еще бегал взад-вперед, дожидаясь машины; а вот куда он поехал, этого он сказать не может. Привратник спросил с тревогой:

– Что-то случилось?

– Нет-нет, просто мы ждем его за нашим столиком. Он вернулся в столовую и от двери помахал Барбаре, подзывая к себе.

– Ты нашел его?

– Постой секунду, – бросил Генри, подошел к соседнему столику, смерил мужчину с гвоздикой долгим, невыносимо долгим взглядом и прошипел: – Мерзавец вы, жалкий негодяй.

Ошарашенный мужчина поднялся, подыскивая слова для ответа, но Генри не дал ему открыть рот:

– Из таких, как вы, нужно колья делать и в загоны для коз вбивать.

На какой-то момент мужчина лишился дара речи, он икнул, посмотрел на жену и наконец начал возмущаться:

– Что вы себе позволяете, вы…

– Заткни глотку, – с угрозой произнес Генри, – не то я тебе сейчас врежу, – он повернулся к Барбаре. – Пошли.

Он молча повел ее за собой, и только когда они оказались на улице, направились к парковке, поделился с сестрой добытой информацией и своими предположениями:

– Федор поехал к себе в гостиницу, больше некуда. Он точно в «Адлере».

– Может, нам следовало бы подождать его здесь? – неуверенно предложила Барбара. – А вдруг он вернется?

– Федор не вернется, я это чувствую, больше того, я это знаю.

– Что же нам делать?

– Поехали к нему в гостиницу.

Подавая назад, Барбара сбила табличку «Зарезервировано для преподавательского состава», выругалась, но не вышла и поехала с такой бешеной скоростью, что Генри пришлось взывать к ее здравому смыслу. Неоднократно, особенно в районе вокзала, ей казалось, что она узнала Федора в толпе пассажиров, и она была уже готова остановиться, но Генри, вероятно обладавший более острым зрением, уговаривал ее ехать дальше.

В «Адлер» прибыла новая партия гостей – перед гостиницей стояли два такси; Барбара дождалась, когда такси уедут, заехала на тротуар, и они вышли. Девушка за стойкой снова узнала Генри, дружески кивнула ему и жестом попросила подождать, пока она управится с новыми постояльцами. Это были сплошь молодые люди, девушка произносила вслух их академические звания и приветствовала по-английски и по-французски. Генри с Барбарой присели за маленький столик позади искусственных деревьев.

– Наверняка гости Высшей Технической школы, – вполголоса сказал Генри. – У них двусторонний договор.

Генри не пришлось объяснять причину их появления, освободившись, девушка подошла к ним и сама сообщила, что господина Лагутина нет, он заглянул очень ненадолго, поднялся к себе в номер и сразу же уехал из гостиницы.

– Он ничего не передавал? – спросила Барбара.

– Нет.

– А когда он уходил, у него что-то было в руках? – нетерпеливо поинтересовался Генри.

– Да нет, только его обычная сумка, которую он всегда носит с собой.

– И больше ничего?

– Я не понимаю, почему вы меня так расспрашиваете, – насторожилась девушка, – но это единственная информация, которую я могу вам дать.

– А он не сказал, когда вернется? – не унималась Барбара.

– Нет.

– Ладно, – задумчиво произнес Генри; он поблагодарил девушку и, положив руку сестре на спину, подтолкнул ее к выходу. После минутного раздумья оба сели в машину и закурили. В свете огней, льющихся из гостиницы, им была хорошо видна каждая фигура; они решили подождать, должен же Федор когда-нибудь вернуться. Поначалу они молча наблюдали, как изредка кто-то входил и выходил из дверей: мужчина, который еще при входе привел в порядок свою одежду; пара, долго препиравшаяся и в результате решившая не заходить в гостиницу; явно подвыпивший мужчина; дама, вышедшая из «Адлера», радостно размахивая сумочкой.

Но чем дольше они ждали, тем больше их охватывало волнение и беспокойство, и они не переставали спрашивать себя, куда мог пойти Федор, человек, с трудом ориентировавшийся в городе; им не давало покоя его странное бегство из столовой. Брат и сестpa не сомневались, что это не был случайный каприз, его уход не был вызван пресыщенностью или скукой, они заметили выражение его лица, на котором лежала печать обиды и растерянности.

– Какое им вдруг овладело отчаяние, – вздохнула Барбара. – Ты тоже заметил?

– Его обидели их слова, – задумчиво произнес Генри, – похоже, он особенно чувствителен к словам. Боюсь, он услышал кое-что из того, что говорили эти уроды за соседним столом, это старое пугало и идиот с гвоздикой.

– Они даже хотели подыскать себе другой столик, чтобы уйти от нас подальше.

– Козлиный запах, – возмущался Генри, – когда вы вернулись после танца, им, видите ли, почудилось, что воняет козлом. Они это брякнули, ни к кому не обращаясь, но он, конечно, услышал.

Генри коснулся руки сестры, обращая ее внимание на двух полицейских, вдруг возникших у входа в гостиницу; не колеблясь, они вошли внутрь.

– Хотел бы я знать, что им там надо, – произнес Генри, и Барбара тревожно откликнулась:

– Это же никак не связано с Федором?

– Вряд ли, – ответил Генри; почувствовав ее нарастающую тревогу, он нежно погладил сестру по руке и заверил, что полицейские наверняка всего лишь наводят какие-то справки, это их обычная рутинная работа, они скоро выйдут. И действительно, прошло совсем немного времени, и оба уже снова стояли у освещенного подъезда, на удивление довольные, один ткнул другого локтем в бок, и оба захохотали.

– Вот видишь, нет никаких причин для беспокойства, – заметил Генри и, искоса взглянув на сестру, добавил: – Он ведь нравится тебе, да? Я имею в виду, тебе нравится Федор?

– От тебя ничего не скроешь.

– Я могу тебя понять, Барбара, Федор и в самом деле симпатичный парень, я бы сам с удовольствием с ним почаще общался.

Они помолчали, потом Барбара произнесла:

– В соседнем доме есть бюро путешествий, ты его знаешь, я узнавала там: это не такой уж сложный маршрут.

– Какой маршрут?

– Из Франкфурта есть регулярные рейсы в Москву, а оттуда ходят поезда в Самару, при благоприятном расписании туда можно добраться самое большее за два дня.

Удивленный и в то же время обрадованный, Генри воскликнул:

– Так у тебя уже есть конкретный план?

– Да, – кивнула Барбара, – когда-нибудь попозже, ты, кстати, обещал составить мне компанию.

– Федору будет приятнее, если ты приедешь одна.

– Не думаю.

Они уставились на вход в гостиницу, потому что туда направлялись двое мужчин, не слишком молодых и явно не студентов. Они двигались не спеша и о чем-то оживленно дискутировали. Неожиданно оба встали как вкопанные и пожали друг другу руки. Какое-то время казалось, что сейчас они начнут душить друг друга в объятиях, но этого не произошло, уступая один другому дорогу, они вошли в гостиницу.

– Эти нашли общий язык, – прокомментировала Барбара.

– Или один убедил другого, – заметил Генри и добавил: – Иногда это удается, а иногда побеждает разум.

Все меньше людей входило или выходило из гостиницы, и Генри начал нервничать, он закурил сигарету, сказав, что это будет последняя и на этом ожидание закончится, однако сигарету он не докурил.

– Я сейчас вернусь, – сказал он, вылез из машины и бросился в «Адлер».

Увидев его, девушка за стойкой лишь с сожалением пожала плечами – господин Лагутин все еще не возвращался домой, она так и сказала: «домой». Генри кивнул: знаю-знаю, а потом попросил девушку оказать ему одну услугу. Он написал свой телефон, протянул ей записку и сказал:

– Передайте, пожалуйста, господину Лагутину, чтобы он позвонил мне в любое время, я буду ждать его звонка.

– С удовольствием, – пообещала девушка, – если хотите, я передам вашу просьбу ночному портье.

Генри положил перед ней несколько монет, поблагодарил и вернулся к машине. Барбара была поначалу не согласна с его решением и не хотела уезжать, чутье подсказывало ей, что Федор должен скоро вернуться, но под конец она согласилась:

– Хорошо, поедем к тебе, я тоже хочу прилечь.

– Ты можешь заночевать у меня.

– Тогда нужно предупредить маму. Генри улыбнулся.

– Ах, сестричка, – добродушно произнес он, – пусть это останется тайной, как часто ты произносила в последнее время эту фразу.

– В этом и состоит разница между нами: от тебя мама не ждет, чтобы ты держал свои обещания, – и медленно проезжая мимо гостиницы, она продолжила: – Не обижайся, Генри, но иногда мне кажется, что ты чересчур легко устроился.

– Как это?

– Ты живешь беспечно, делаешь то, что тебе нравится, тебе все прощают, как прощают ребенку, милому ребенку, этого у тебя не отнимешь, во всяком случае, так поступает мама. – Помолчав, она добавила: – У тебя нет цели в жизни, ты живешь не задумываясь.

– Зато я в полном ладу с самим собой, – возразил Генри и спокойно заметил, что она попала на улицу с односторонним движением, теперь ей надо ехать дальше и свернуть налево у фонтана.

Выйдя из машины на стоянке у многоэтажки, они посмотрели на окна Генри, пытаясь прислушаться, Барбара была уверена, что слышит, как разрывается телефон, и даже в коридорчике, когда они почти бегом устремились к его квартире, им все время казалось, что они слышат телефонный звонок, умолкший, как только Генри отпер дверь.

– Тебе надо немедленно позвонить в гостиницу, – потребовала Барбара. Генри набрал телефон «Адлера», и по его лицу она поняла, что они скорей всего проворонили долгожданный звонок.

Она подошла к окну и задвинула шторы, однако тут же снова раздвинула и в щелочку оглядела зацементированную площадку, по которой, согнувшись против ветра, брела одинокая фигура. Из тени противоположного дома ей навстречу двигалась другая. Они сходились, словно между ними существовала договоренность, но так и не остановились, хотя едва не коснулись друг друга.

– Что там делается снаружи? – поинтересовался Генри. – Акробаты опять там?

– Никого, кроме двух стариков, – ответила Барбара, – никаких рокеров.

– Акробаты еще, наверное, сидят в своей пивной, – заметил Генри и поставил на столик у тахты кока-колу и ром, пригласив жестом сестру сесть рядом. – Если зазвонит телефон, ты подойдешь.

– Нет, ты.

Шум мотора заставил обоих прислушаться, Генри подошел к окну, выглянул и сказал:

– Буше приехал, мой сосед, это был его «Харлей Дэвидсон».

– Он тоже один из них?

– Из кого?

– Ну из тех, кого ты называешь акробатами.

– Нет, Буше в полном порядке, он владелец химчистки, с ним можно разговаривать.

– А с теми, с другими, – спросила Барбара, – с теми ты когда-нибудь пытался поговорить?

– Вот именно, пытался, но на этом все и закончилось. Они не слушают. Они просто не умеют слушать, а если открывают рты, так только чтобы извергать оскорбления или угрозы. Хотел бы я послушать, как они разговаривают со своими девчонками.

– Но такого же не должно быть, чтобы человек, идущий к тебе вечером в темноте, испытывал страх.

– Ты права, что-то должно произойти, и я уверен: что-то произойдет, но без всякого насилия.

Когда зазвонил телефон, Барбара бросилась к нему, словно ястреб; она невольно повернулась к брату, подозвав его поближе, чтобы он по возможности тоже слышал разговор, потом ответила кому-то, назвав свое полное имя и фамилию, и проговорила, делая паузы:

– Да, вы попали по адресу… Он дома… Подождите, я передам… Вы можете все сказать ему самому… Что-что? Понимаю, я ему передам… Спасибо за звонок.

Она повесила трубку и вопросительно посмотрела на него:

– Ты все понял?

– Я понял только одно: тренировка, музыка в трубке играла слишком громко.

– Я должна тебе передать, что в среду тренировка не состоится, теперь только в четверг.

– Он назвался, тот, кто звонил?

– Герман, я поняла Герман, это ведь, кажется, ваш вратарь?

– Да, это наш вратарь. Великий игрок, он ловит шайбу, даже если она летит на него со скоростью восемьдесят или сто километров в час!

Ограничившись равнодушным «прекрасно», Барбара вытянулась на тахте и осталась лежать с открытыми глазами.

* * *

То, что Паула была вне себя от ярости, Генри понял, как только вошел в бюро находок. Перед ее письменным столом стоял мужчина в модном плаще, черные очки его были сдвинуты на середину головы, манера держаться была снисходительно-вызывающей. «Один из тех типчиков, – подумал Генри, – которые привыкли, что все их желания немедленно исполняются». Он подошел к Пауле, угадав, что может быть полезен ей:

– Я могу помочь?

Паула указала на мужчину, а потом на формуляр заявления о потерянной вещи с лежащей сверху шариковой ручкой и пояснила, что господин считает излишним заполнять графы:

– Господин заявляет о пропаже связки ключей и надеется, что она попала к нам и он может сразу забрать ее.

– Связка ключей! – повторил, театрально вздохнув, Генри. – Вот опять, – и, обращаясь к мужчине: – Боже мой, как подумаю, сколько их поступает к нам! Такое впечатление, что людям доставляет удовольствие терять ключи, в настоящее время у нас на полке лежит их не меньше десятка.

– Прекрасно, – уверенным тоном произнес мужчина, – значит, вам не составит труда показать мне то, что вы нашли.

Паула постучала указательным пальцем по бланку заявления, Генри понял ее без слов и пояснил клиенту:

– Сначала вам надо это заполнить, вы можете все сделать не спеша.

– Но с какой стати? – сердито спросил мужчина.

– У нас так принято, – ответил Генри, а Паула добавила:

– В соответствии с инструкциями.

Словно желая помочь раздраженному посетителю, Генри взял ручку и с серьезным видом начал игру в вопросы – ответы:

– Итак, такого-то числа я потерял – что? – связку ключей, – он вписал слова «связка ключей» и двинулся дальше. – В поезде, следующем – куда?

– В Бамберг.

– Итак, Бамберг. Время отправления?

– Около девяти.

– Поточнее, пожалуйста.

– Ну хорошо, в восемь пятьдесят семь.

– Номер поезда?

– Понятия не имею.

– Хотя бы название?

– Откуда мне знать?

Генри чувствовал, что незнакомец считает его вопросы издевательством, но неумолимо продолжал свою игру, и лишь от Паулы не укрылось, что это доставляло ему удовольствие. Она с огромным трудом сдерживалась, заставляя себя оставаться серьезной, когда Генри задал вопрос о предполагаемом месте потери. Прерывая вопросы многозначительными паузами, он перечислял:

– В поезде? В вагоне-ресторане? На перроне? В зале ожидания? Или, может, в билетной кассе?

Мужчина затряс головой, недовольно выхватил из рук Генри бланк и, лишь удостоверившись, что тот действительно придерживается официальных вопросов, раздраженно бросил:

– С вами с ума можно сойти, откуда мне знать, где я потерял ключи? Ну и вопросики вы задаете!

– Даже если вы этого не знаете точно, – спокойно возразил Генри, – то, быть может¹, у вас есть какие-нибудь предположения. Иногда и это может навести нас на след.

– Ну хорошо, напишите: на перроне, у телефонной будки. Там есть всего одна, недействующая.

Генри записал ответ целиком, в то время как клиент бросал жалобные взгляды на Паулу, надеясь получить от нее моральную поддержку, хотя бы утешение типа: «У нас так принято, войдите в наше положение, в конце концов, все это делается ради вашего блага».

Все, даже самые мельчайшие детали и подробности, которые требовалось указать в графах заявления, были получены с многострадального клиента, под конец Генри заставил его дать точное описание связки ключей – их количество, особые приметы, брелоки, он записал все сведения и дал расписаться мужчине. Тот опять сокрушенно покачал головой, не в силах понять, почему Генри только сейчас, после этих докучливых расспросов, встал, исчез между стеллажей, поискал там, что-то проверил, удивленно присвистнул и наконец вернулся сразу с несколькими связками на выбор:

– Итак, которая из них ваша?

Ни секунды не колеблясь, мужчина взял кожаный футляр, потряс его, пока оттуда не вывалились несколько ключей, а вместе с ними массивная сова и маленькая фотография толстощекой девочки, размером не больше почтовой марки; кроме того, на кольце висела цепочка, а на конце ее была закреплена поцарапанная пуля.

– Вот мои ключи, – объявил мужчина, не удержавшись от замечания: – Почему нельзя это было сделать сразу?

Генри взял у него ключи, спокойно ощупал их, покрутил и подробно осмотрел сову:

– Она из золота?

– Разумеется, – хмыкнул мужчина.

– А этот ключ с зубчиками?

– От гаража.

– А вот этот, плоский?

– От моей городской квартиры.

– А этот, стало быть, от машины?

– Так оно и есть. Кстати, девчушка – моя дочь, если вас интересует и это, ее зовут Ангелика, ей шесть лет. – Последнюю фразу мужчина произнес с вымученной иронией, но Генри сделал вид, что не заметил этого, и в такой глубокой задумчивости ощупывал пулю, что пропустил мимо ушей его вопрос: – Этого достаточно? – Он не среагировал и на следующий вопрос клиента: – Я могу теперь забрать свои ключи?

Осматривая пулю, он произнес:

– А это, по-видимому, воспоминание не слишком приятное.

– Угадали, – ответил мужчина, – и чтобы вы точно знали, воспоминание о последней охоте – рикошетом угодила под левую лопатку. Ну а теперь отдайте мне наконец мои ключи, с меня уже достаточно.

Метнув быстрый взгляд на Паулу, подмигнувшую ему, Генри с сожалением пожал плечами: принося свои извинения за долгую процедуру и прекрасно понимая причину возрастающей нервозности клиента, он тем не менее не вправе отойти от предписания.

– Сожалею, – серьезно произнес он, – весьма сожалею, – и, не обращая внимания на раздраженность мужчины, озабоченно добавил: – Вы еще должны представить нам доказательство, что вы и есть владелец.

– Владелец чего? – не понял мужчина, на что Генри спокойно ответил:

– Убедительное доказательство того, что эта связка ключей принадлежит вам.

– Что за шутки! Разве то, что я вам сказал, не доказывает, что это мои ключи?

– Вам да, но не нам, – невозмутимо произнес Генри.

– Я что, должен вам это под присягой подтвердить? Или нам придется проверять ключи на замках – моей машины, моей квартиры?

Взгляд Генри упал на пулю, он повертел ее между пальцами и неожиданно сказал:

– Если я вас правильно понял, пуля угодила вам под левую лопатку?

– Да, вы меня совершенно правильно поняли.

И тут Генри поинтересовался без всякого высокомерия или издевки, скорее как бы между прочим:

– Я могу взглянуть на шрам?

Мужчина подскочил к Генри, лицо его конвульсивно дернулось, он не мог подыскать слов, чтобы выразить свою ярость, а когда Генри спокойно заметил: «Другого доказательства нам уже не понадобится», – он застонал, огляделся и злобно рявкнул:

– У вас есть начальник? Я хочу поговорить с вашим начальством, я не привык к такому обращению! Ваше поведение неслыханно!

Генри не сделал попытки успокоить мужчину, а лишь безразлично показал рукой на кабинет, где за стеклянной дверью, явственно различимый, сидел Ханнес Хармс:

– Вот начальник.

По его знаку Паула поднялась и пошла в кабинет; во время ее беседы с Хармсом они, казалось, в какой-то момент даже развеселились, но тут же вышли с абсолютно серьезными лицами и приблизились к возмущенному клиенту. Тот, не дожидаясь приветствия, с места в карьер начал злобно жаловаться на обращение, в особенности на совершенно унизительное требование снять пиджак и рубашку. Он категорически возражает и протестует, в конце концов, он всего лишь намеревался заявить о пропаже, а это ведь не повод подвергать его допросу и заставлять оголять спину.

Ханнес Хармс, уже введенный Паулой в курс событий, хотел теперь услышать от самого посетителя подробности инцидента и причины его негодования, он ни разу не прервал мужчину, кивая время от времени, и, дослушав жалобу до конца, дружелюбно обратился к нему.

– Господин Неф не так давно работает у нас, рвение, свойственное молодости, можно скорее поставить ему в плюс, и вообще, мне кажется, он всего лишь исполнял свой долг.

– Долг? – скривился мужчина. – Разве к исполнению долга можно отнести оскорбление клиента?

– Вы упускаете один момент, – мягко возразил Хармс, – то, чем мы здесь занимаемся, мы делаем добросовестно и в соответствии с зарекомендовавшими себя правилами, защищая, между прочим, права честных клиентов.