Текст книги "Констанция. Книга четвертая"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
– Да будь они неладны все! Для меня ты самая дорогая и любимая.
Послышались выстрелы. Король подошел к окну и, отдернув штору, выглянул.
– Что там? – осведомилась Констанция.
– Солдаты стреляют в крестьян, которые рвутся во дворец.
– Они, наверное, хотят меня растерзать, – сказала женщина, и на ее лице появилось странное выражение, такое, будто ей даже эта мысль была приятна.
– Не думай об этом, это чернь, взбесившаяся и обезумевшая чернь.
– Нет, они, Витторио, правы, я королевская шлюха и все, что произошло, произошло из-за меня.
– Да нет, просто так было угодно Богу, Констанция. А у дворца разбушевавшийся народ продолжал скандировать:
– Повесить! Сжечь эту мерзость! К тому же она смертельно больна!
– Повесить ее вот здесь, на дереве! – кричал молодой парень.
Эта графиня де Бодуэн ведьма, к тому же она француженка!
– Француженка! Француженка! – подхватило сразу несколько десятков голосов. – Повесить! Повесить!
Король, как затравленный зверь, огляделся по сторонам. Наконец, он увидел сложенное в дальнем углу оружие. Он подбежал, схватил ружье и, распахнув окно, даже не целясь, выстрелил в толпу.
Кто-то вскрикнул и послышался стон. Люди бросились врассыпную, но буквально через несколько минут они скандировали в другом месте:
– французская шлюха! Повесить! Распять! Утопить! Сжечь!
– Мерзавцы! Мерзавцы! Где солдаты?
– Они правы, Витторио, они правы, действительно, я всего лишь шлюха.
– Замолчи, иначе я застрелю тебя!
– Если ты это сделаешь, я буду счастлива.
– Замолчи! – король подбежал к двери и ударом ноги распахнул ее. – Карета готова? – крикнул он в темный коридор, по которому сновали слуги, вынося картины, скульптуры, серебро.
– Да, ваше величество, – сказал появившийся как будто из-под земли дворецкий.
Король вбежал в спальню, закутал Констанцию в одеяло и бережно неся на руках, спустился к карете. Он уложил ее на сиденье, сам сел рядом.
– Трогай! – приказал он кучеру.
Тот натянул поводья и шестерка лошадей с трудом пробиваясь среди крестьянских повозок, коров, лошадей, отступающих солдат, двинулась по дороге.
А вокруг кричали:
– Шлюха! Шлюха! Она во всем виновата, она одурачила короля, околодовала его! Сжечь! Сжечь!
Толпа беженцев бросилась к карете короля и кто-то открыл дверь.
– Вот она! – закричали все, увидев белое одеяло, в которое была закутана Констанция.
Но в это время прогремел выстрел и смельчак, взмахнув руками, упал на землю.
– Если еще кто-нибудь приблизится, застрелю! – рявкнул король.
Толпа крестьян бросилась врассыпную.
– Вот так! – сказал Витторио, закрывая дверь и задергивая шторы. – Кучер, гони! – выглянув в окошко, бросил король.
– Ваше величество, дорога запружена, там люди.
– Гони, я тебе сказал!
И кучер, приподнявшись на козлах, стал щелкать кнутом и истошно кричать:
– Дорогу королю! С дороги! Два офицера верхом, с факелами в руках, помчались впереди кареты, расшвыривая людей направо и налево.
– Мне наплевать на них на всех, – шептал король, склонясь к Констанции, – мне наплевать на Пьемонт, у меня есть только ты и больше ничего и поэтому я пойду на все, чтобы спасти тебя. Констация закрыла глаза.
А король гладил своей крепкой ладонью ее волосы, не уставая приговаривать:
– Ты для меня все. Спи, спи, Констанция, спи моя дорогая.
Карету подбрасывало, трясло, а Констанция и в самом деле заснула. Силы понемногу возвращались к ней.
Когда Констанция проснулась, в окошко кареты ярко светило солнце. Она даже зажмурилась.
– Боже, солнце, – прошептала женщина.
– Да-да, солнце, уже полдень, дорогая, сейчас я буду тебя кормить.
– Где мы? – Констанция выглянула в окошко.
– К вечеру будем у границы Пьемонта.
– Ах, да, я и забыла, ты спасаешь меня, бросив королевство.
– Я тебе уже говорил, плевать мне на корону и на все почести, для меня нет ничего важнее, чем ты, Констанция, чем твое здоровье, за тебя я готов отдать все. Констанция улыбнулась.
– Птицы поют, – вдруг произнесла она.
Король вздрогнул, будто ему сказали что-то ужасное.
– Да-да, птицы, – он отдернул шторку на втором окне.
Какой красивый день, – вдруг сказала Констанция, видя лишь проплывающие за окном деревья и голубой горизонт.
– День красивый, – как бы не понимая, о чем говорит Констанция, произнес король.
– Да, день красивый, – повторила женщина.
– По-моему, ничего особенного, день как день, – пожал плечами король. – А как ты себя чувствуешь? Констанция вздрогнула.
– Не знаю, – она медленно вытащила руку из-под одеяла и взглянула на свою кисть, обезображенную засохшими язвами. – Ужасно! – прошептала она.
– Да нет, что ты, уже хорошо, – принялся успокаивать ее Витторио. – Видишь, они подсохли, зарубцевались, не гноятся, скоро ты окончательно поправишься.
– Нет, нет, я буду выглядеть ужасно!
– Не переживай, – попробовал успокоить свою возлюбленную король.
– Я даже боюсь брать в руки зеркало.
– А ты пока и не бери его, тем более, что я скажу, чтобы тебе его не давали.
– Боже, опять запреты.
– Да, зеркало пока еще тебе, Констанция, ни к чему. Вот через несколько недель, может быть через месяц, я сам тебе его дам.
– Через месяц… – прошептала Констанция, – какой это большой срок!
– Да нет, по сравнению с тем, что мы с тобой пережили, это небольшой срок.
Карету подбрасывало, покачивало, а король держал в своих ладонях руку Констанции и говорил:
– Скоро все будет хорошо, все будет хорошо. Но Констанция не слышала этого, она вновь уснула.
ГЛАВА 13
Прошел еще месяц. И вот однажды утром король Пьемонта Витторио распахнул дверь комнаты, в которой на огромной постели под белым балдахином лежала Констанция. Ее лицо скрывала маска, на руках были повязки.
– А вот и я, – сказал король, входя в комнату.
– Что? Что ты говоришь? – послышался голос Констанции из-под маски.
– Я говорю, мы с французами подписали перемирие.
Король подошел к огромному окну и распахнул шторы, а затем открыл рамы. Послышался колокольный звон. Констанция вздрогнула. – Перемирие с французами?
– Да-да, дорогая, сегодня, так что война окончена. Французские корабли уже в Генуе, король прошелся по комнате, сорвал с головы парик и небрежно швырнул на кресло.
Все зеркала в этой комнате были затянуты тканью, на стенах светлели прямоугольники. Когда-то, до начала войны, здесь висели прекрасные картины, а сейчас вся мебель в этом дворце была собрана наспех.
– Может быть, ты хотела бы видеть кого-нибудь из французов? Может быть, среди них даже есть твои знакомые?
Констанция приподнялась на подушке.
– А ты попытаешься меня остановить? – спросила она немного зло. Витторио обернулся.
– Ну почему, Констанция, ты настаиваешь на таком поведении?
– На каком?
– Ведь у нас все хорошо, перемирие, ты поправляешься, а между тобой и мной как будто бы опять продолжается война, – король сбросил камзол и расстегнул на груди рубаху. – Мне кажется, – Витторио подошел и уселся в изголовье, – вскоре мы будем уже в Турине. Ты к этому времени окончательно выздоровеешь.
Констанция вытащила из-под одеяла руки и просунув их под маску, стала ощупывать ими свое лицо.
– Мне пока не хочется ехать в Турин, я хочу жить здесь. И еще у меня есть желание все изменить – все, буквально все – и начать нашу с тобой жизнь сначала.
Король сел на постель, ему было приятно слышать подобные слова от Констанции.
А она тоже поднялась и, прижавшись спиной к высокой резной спинке кровати, огляделась по сторонам.
– Мне здесь ужасно не нравится. Все здесь собрано наспех, лишь бы как. А я могу обставить этот дворец, купить новые картины, сделать новый интерьер.
Король взял Констанцию за руку и принялся развязывать повязки.
– Я хочу все начать сначала, все.
– Ты плохо врешь, Констанция, – произнес король Витторио, снимая с левой руки своей возлюбленной повязку.
Констанция изумленно смотрела на руку.
– И вообще, ты всегда плохо умела это делать. Констанция, казалось, и не слышит то, что говорит король Витторио, она смотрела на свое предплечье, абсолютно чистое, лишь кое – где еще были виднытемные точки, следы ужасных язв.
– Ты, Констанция, всегда говоришь то, что думаешь, а это не очень любят.
– Что же мне остается делать? – каким-то дрогнувшим голосом произнесла Констанция и попыталась вновь просунуть руку под маску, чтобы ощупать свое лицо. Король Витторио улыбнулся.
– Подожди, не снимай.
– Я боюсь, – удержала руку короля Констанция.
– Закрой глаза и не волнуйся, – король аккуратно развязал две веревочки и бережно снял маску.
Констанция сидела неподвижно, с закрытыми глазами. Витторио смотрел, как подрагивают длинные ресницы, вздрагивают губы.
– Ну вот, – прошептал он и приложил ладонь Констанции к ее лицу.
Та принялась судорожно кончиками пальцев ощупывать щеки, веки, нос.
– Так, практически ничего, – горделиво произнес король Витторио, с разных сторон оглядывая лицо своей возлюбленной. Он скривился, увидев небольшую темную точку у левого уха, но тут же на его губах появилась улыбка. Король извлек из кармана зеркало в серебряной оправе, поставил его перед Констанцией ипопросил:
– А вот теперь, дорогая, ты можешь смело открыть глаза. Несколько мгновений Констанция медлила, она сжимала локоть короля, все еще не решаясь открыть глаза и взглянуть на свое отражение.
– Чего же ты боишься, открывай, все равно уже ничего не изменишь.
Констанция резко открыла глаза: из зеркала на нее смотрело немного незнакомое лицо. Констанция оторвала свой взор от зеркала и, взглянув на короля, с улыбкой на губах произнесла:
– Ужасно! Ужасно!
– Что ужасно? – изумился Витторио.
– Ты ужасно выглядишь.
Король расхохотался, оценив шутку возлюбленной. Его веселье передалось и Констанции. Она вновь заглянула в зеркало и вновь прикоснулась кончиками пальцев к своему лицу.
– Спасибо за комплимент, – пошутил король, успокоившись.
Он прильнул к Констанции и заглянул в зеркало. А Констанция все еще продолжала ощупывать свое
Лицо, будто бы действительно оно стало совершенно новым.
Ну что ж, – проронила женщина, – я стала почти такой же, как и была, так что, Витторио, бойся меня потерять.
– А я и боюсь, – признался король.
– Ты самый лучший доктор, даже лучше, чем Тибальти.
– В этом, дорогая, я уже не сомневаюсь, – король взял за край одеяло и медленно сбросил его. – А теперь давай снимем остальные повязки.
– Может быть, пока еще не надо? – воскликнула Констанция.
– Давай-давай, взглянем, что там.
Констанция следила за тем, как ловко разбирает повязки, распутывает и снимает их король. Все кого движения были такими, что незнакомый человек, увидев короля за этим занятием, принял бы его за опытного доктора.
Констанция смотрела на Витторио с благодарностью. Наконец, были сняты все повязки.
– Ты выиграла войну, – обронил король Пьемонта Витторио, поглаживая ногу Констанции.
– Странная война, – глядя в глаза Витторио, сказала Констанция, – очень странная война…
– Но ведь ты, Констанция, хотела, чтобы так было.
– Да, я хотела, но сдал ты, Витторио.
– У меня для тебя подарок, – вдруг улыбнулся король.
– Погоди пока, – настороженно Констанция подвинулась к спинке кровати и посмотрела на ступни ног.
На них вообще не было следов язв, они были такие же изящные, как и до болезни.
– Ты не волнуйся, это необычный подарок.
– Ну так где же он? – улыбнулась Констанция.
Король извлек из кармана простенькую деревянную расческу и подал ее Констанции.
– Это такой подарок, какие обычно мальчики дарят девочкам, которых любят.
Констанция с изумлением держала в руках теплую деревянную расческу с надписью над зубцами: «Констанции». Женщина счастливо улыбнулась.
– Да, да, у нас принято делать такие подарки. Король Пьемонта Витторио тоже улыбался.
– Может, у мальчишек это получается немного лучше, чем у меня, но ты уж извини.
Женщина вертела в руках немного грубоватую расческу, нежно поглаживала ее кончиками пальцев. Затем она прикоснулась к вырезанной надписи.
– Констанции, – прочла она и улыбнулась. А кто это сделал? – она подняла глаза и взглянула на короля. Тот немного смущенно улыбнулся.
– Это сделал я в те долгие вечера, сидя у камина и беспокоясь о твоем здоровье.
– Ты сам? – изумленно вскинула брови Констанция.
– Да-да, дорогая, сам, вот этими руками, – и король показал Констанции свои крепкие ладони.
– Да, теперь я это вижу, – она взяла ладони короля, поднесла к своим губам и нежно поцеловала.
– Я сделал то, что всегда мечтал сделать, единственное, ради чего, может быть, я и родился на свет, – король Витторио медленно придвинулся к Констанции, намереваясь поцеловать ее в губы.
Но она вдруг наклонила голову и подалась к спинке кровати.
– Нет-нет, не сейчас, извини, еще очень больно, жжет. Король Витторио закусил губу и отодвинулся. А Констанция растерянно затрясла головой.
– Я говорю правду, поверь мне, поверь, Витторио, не сейчас… Мне еще нехорошо, я еще не пришла окончательно в себя. – Ты все еще боишься меня, – встав с постели, глядя прямо в глаза Констанции, сказал король Витторио, – ты, Констанция, не можешь забыть о своей навязчивой идее, как спастись от меня.
– С тобой, Витторио, я ничего не боюсь, – так же смело, глядя в глаза королю, сказала женщина.
Через две недели Констанция уже выходила на улицу, правда, она еще прятала лицо от ярких солнечных лучей, прикрываясь шелковым зонтом. Но все равно, это было огромное счастье – идти по улице, смотреть на безоблачное небо, кожей лица ощущать дуновение ветра, который несет с собой тысячи запахов, видеть траву, деревья, цветы, лица людей.
«Какое же это счастье быть здоровым человеком!»– думала Констанция.
Король Витторио, разрешив Констанции прогулки, приставил к ней двух своих людей и дал им указание везде и повсюду следовать за графиней де Бодуэн, не отпускать ее ни на шаг от себя, везде, кудабы она ни пошла – будь то парк, двор или собор, они должны следовать за ней.
Констанция относилась к своим опекунам с нескрываемым презрением.
Вот и сейчас она каталась в лодке по каналу, а ее телохранитель следовал верхом по берегу.
Констанция презрительно посмотрела на него и громко воскликнула:
– Вы должны быть везде со мной, но если я переплыву на другой берег, как вы до меня доберетесь?
– Не волнуйтесь, – воскликнул всадник в черном плаще, – на том берегу мой товарищ. И Констанция увидела, как на другом берегу мелькает всадник в таком же черном плаще. Она тяжело вздохнула.
Немолодой гребец, правивший лодкой, скептично усмехнулся:
– Да, мадам, они вас опекают и никуда от них не деться.
В лодке, кроме Констанции и гребца, была еще и служанка. Констанция в последние дни с ней сошлась. Они часто разговаривали, служанка знала о Констанции почти все. Ведь та, истосковавшись за время болезни по
Простому общению, говорила почти без умолку.
Вдруг Констанция увидела на берегу женщину с ребенком на руках, и ее лицо, беззаботное до этого, стало хмурым.
– Что с вами? – осведомилась служанка.
– Я вспомнила о своем сыне, о своем Мишеле. Я его не видела очень давно, даже не представляю, как он сейчас выглядит.
– Неужели? – всплеснула руками служанка так сильно, что лодка качнулась.
– Да-да, в самом деле, не представляю, это ужасно.
– Ничего, госпожа, вы с ним в конце концов встретитесь.
– А как ты думаешь, он меня узнает?
– Разве можно не узнать мать, да еще такую красивую.
– Он меня давно не видел, и я сама виновата в том, что мы расстались. Я сама отправила его из Турина, отправила в ссылку.
– Я думаю, мальчику это не повредило, – заметила служанка, – он жил на свежем воздухе.
– Да-да, только мне очень грустно, когда я о нем думаю, я лишила себя большого счастья… сама, собственными руками.
– Все изменится, госпожа, все образуется, не стоит беспокоиться.
Но как ни пыталась утешить служанка свою госпожу, лицо Констанции оставалось хмурым и напряженным, а из глаз вот-вот готовы были брызнуть слезы.
Два ее телохранителя, или как называла их Констанция – шпиона или соглядатая, двигались по берегу за медленно плывущей лодкой.
И вдруг Констанция увидела, как кто-то несется по берегу на ослепительно белой лошади.
Она приложила ладонь к глазам и негромко сказала:
– По-моему, это барон Легран, я его помню, он всегда был таким галантным и веселым.
– Да-да, это он, барон Легран, – согласно кивнула служанка.
А барон, увидев Констанцию, плывущую в лодке, придержал коня, сорвал с головы шляпу и поклонился.
– Графиня, я вижу, вы теперь служите на флоте.
– О, да, барон, – расхохоталась Констанция, – действительно, я служу на флоте, а вот это мои капитаны, – она указала рукой на двух телохранителей, едущих вдоль берега канала. – Барон, я счастлива, что вы остались живы.
– Да, а что со мной могло статься? Меня ни пули не брали, ни даже вражеские ядра.
– К берегу, – коротко бросила Констанция гребцу и тот подогнал лодку к берегу.
Барон уже спешился и стоял с непокрытой головой. Он подал Констанции руку, помог выбраться на берег.
– Я хочу сообщить вам, графиня…
– Слушаю вас, барон, – прикрывшись зонтиком от соглядатаев, произнесла Констанция.
– Ваш муж находится во Франции.
– Так Арман жив?!
– Да, графиня, жив.
Констанция задумалась и отрешенно, долго смотрела на воду. На ее ресницах подрагивали слезы, а губы шептали: «Арман, Арман…»– Значит, он жив…
– Но я не только за этим приехал, Арман хочет увезти вас, вырвать из рук короля.
– Да, да, я понимаю, барон, я тоже хочу, я чувствую себя загнанной в угол, чувствую себя в терьме, как птица в клетке.
– Но ваша клетка золотая, графиня, – пошутил барон Легран.
– Да, золотая, но тем не менее она клетка, а свобода находится за прутьями решетки. Видите этих двоих? Король приставил их, чтобы они следили за каждым моим шагом, чтобы я не смогла двинуться, не смогла что-то предпринять.
– Понимаю, слава богу, я пока вне подозрений короля.
– Вам легче. Приезжайте, барон, ко мне во дворец через час или полтора, там мы с вами сможем переговорить подробнее.
– А король? – поинтересовался барон Легран.
– А что король, он пока занят делами – подписание мира, войска… Так что, я думаю, все будет прекрасно.
– Хорошо, графиня, я буду, – барон учтиво поклонился, поцеловал руку Констанции и помог забраться в лодку.
Констанция, покачиваясь на волнах, видела, как легко барон Легран вскочил в седло и, повернув лошадь, помчался вдоль берега. И еще она успела заметить, как пристально следили за ней и барономЛеграном соглядатаи.
– Как они мне надоели! – прошептала женщина.
– Что вы говорите, госпожа? – осведомилась служанка.
Я говорю, дорогая, что они мне ужасно надоели.
– Кто? Вы имеете в виду барона?
– Да нет же, дорогая, я имею в виду вот этих двоих в черном.
– А, да, они следят за нами, следуют буквально шаг в шаг, не отставая, но и не опережая.
– К дворцу! – приказала графиня де Бодуэн, и лодочник развернул лодку, резко взмахнул веслами, и лодка поплыла против течения.
Констанция прикрывала лицо от солнца, любовалась переливами бликов, сверканием волн. Ей хотелось расстегнуть свое платье, но она всего лишь приподнялась и, прикрыв глаза, сделала глубокий вздох.
«Боже, как, должно быть, сладка свобода! Когда можешь распоряжаться собой по своему усмотрению, когда можешь плыть или идти туда, куда хочется, не обращая внимания ни на кого». Вернувшись во дворец, графиня де Бодуэн переоделась в новое платье и долго стояла перед зеркалом, рассматривая себя.
– Я сильно изменилась, – прошептала она, прикасаясь кончиками пальцев к холодному стеклу зеркала, – я даже стала непохожа на ту Констанцию, которой была до болезни. Только глаза, пожалуй, остались теми же, да у губ появились две горькие складки, правда, они почти не видны. А что до того, что я очень бледна, так это не беда. Пройдет время, и румянец вернется на мои щеки.
Констанция вынула из секретера свою шкатулку из темного дерева, приподняла крышку и достала свой медальон. Она любовно держала его в руках, поглаживая огромную сверкающую жемчужину, затем посмотрела на герб и нежно поцеловала медальон.
«Да, я графиня Аламбер, там, во Франции, у меня дом. А здесь я в чужой стране, я загнана в угол и мне не позволено делать опрометчивые шаги. Значит, я должна затаиться и ждать. Но в конце концов, я обрету свободу и вновь буду наслаждаться жизнью. Я буду вдыхать запахи цветов, мужчины вновь станут восхищаться моей красотой, будут поклоняться мне и возможно, я в конце концов, буду счастлива. А еще у меня есть сын, – вспомнив о Мишеле, Констанция вздрогнула и вся напряглась, – да-да, сын, я выносила его под сердцем и люблю его. Мне казалось, я о нем забыла, но я помнила о нем всегда и все время моя душа рвалась к ребенку. Боже, он, наверное, уже большой, похож на Армана. А может быть, он как две капли похож на меня в детстве. Возможно, у него такие же ямочки на щеках и так же загнуты ресницы, такие же брови. Как мне хочется его увидеть, подержать его ладони в своих руках, прижать его к себе и нежно поцеловать в глаза, в щеки, в губы! Боже, мой мальчик, мой Мишель!» Констанция готова была расплакаться, думая о сыне, думая о том, как она была жестока, решив вычеркнуть его из своей памяти.
«Нет-нет, я допустила большую ошибку, но я ее обязательно исправлю. Мишель, мы будем вместе, я буду о тебе заботиться, я буду тебя воспитывать и ты вырастешь прекрасным человеком. Я буду отдавать тебе все свое время, я научу тебя всему, что знаю сама. И ты, возможно, будешь более счастливым, чем твоя мать и твой отец. Возможно, тебе не придется мучиться, возможно, ты всегда будешь свободным».
– Мишель, Мишель, – шептала Констанция, расхаживая по пустынным и мрачным покоям дворца, – когда же я вновь встречусь с тобой, когда же я смогу тебя обнять?
И тут же сама себе ответила:
– Тогда, когда я смогу вырваться из этой золотой клетки. Только тогда мы будем вместе, когда перестанем зависеть от короля Пьемонта. Конечно, я благодарна ему, он спас меня, выходил, но он же сам во всем и виноват. Ведь это он, Витторио, вынудил меня идти той ночью к нему в Риволи и все получилось из-за него, из-за его желания обладать мной.
– Госпожа, – послышался голос служанки.
– Да, дорогая, – Констанция, смахнув слезу, обернулась. – Что случилось?
– Госпожа, к вам барон Легран, он ждет внизу.
– Спасибо, скажи барону, что я сейчас спущусь. Констанция немного припудрила лицо, поправила платье и, застегнув медальон, улыбнулась своему отражению.
«Ну что ж, ты хоть и пережила довольно страшные времена, выглядишь прекрасно и все еще, возможно, в твоей жизни сложится хорошо. Не надо отчаиваться, Констанция». Она направилась по широкой мраморной лестнице вниз, туда, где поигрывая шляпой в руках, стоял, обло-котясь о балюстраду, барон Легран.
Увидев Констанцию, барон учтиво поклонился даме, поцеловал руку.
– Извините, барон, что я заставила вас ждать.
Да что вы, графиня, я только приехал, не стоит извиняться.
– Пройдемте, – графиня взяла барона под руку и провела по двору.
Мужчина и женщина остановились у большой двери.
– Откройте, пожалуйста, барон, я хочу взглянуть на свои сокровища.
Барон распахнул большую дверь. Констанция вошла в большое пустынное помещение. В двух углах были составлены картины, скульптуры, мебель.
– Вот это, – Констанция указала направо, – все, что досталось мне из дворца в Риволи. А вот это – из
Дворца в Турине. Все остальное разграбили и уничтожили французы.
– Немного, – бросил барон Легран.
– Это плата за то время, что я была с королем.
– Я понимаю вас, графиня, и сочувствую. Увидев это, а тем более вспомнив, можно разрыдаться. Но не стоит, графиня, предаваться отчаянию, не все так плохо.
Констанция резко обернулась и увидела, что в двери стоит один из ее соглядатаев.
– Это ваша тень? – заметил барон Легран.
– Да, его приставил король, его величество боится, что я могу сделать какой-нибудь опрометчивый шаг, могу убежать.
– Значит, он чувствует, что все не так хорошо.
– Да, чувствует, хотя я стараюсь делать вид, что все в наших отношениях изменилось.
Увидев шпиона, лицо барона сразу же сделалось хмурым. Он приблизился к Констанции и прошептал:
– Графиня, а вы уверены в том, что хотите покинуть свою золотую клетку?
Графиня не задумываясь ответила:
– Да, барон, да.
Барон Легран и графиня де Бодуэн не успели договорить, как рядом с дверью, во дворе, возник силуэт всадника, за которым как тень следовал второй соглядатай.
– Это король, – прошептала Констанция, отходя от барона на шаг.
Король быстро соскочил на землю и вошел в помещение. Барон Легран, сняв шляпу, учтиво поклонился монарху. – Я никогда не думал, барон, что столь доблестный военачальник может интересоваться мебелью. Хотите купить или желаете что-нибудь продать графине?
– Нет, ваше величество, мы абсолютно случайно забрели сюда.
– Но если вы даже и желаете что-нибудь приобрести, то слишком поздно, барон, это все уже продано.
– Как? – изумленно воскликнула Констанция, бросаясь к королю Витторио.
– Очень просто, я все это продал.
– Но ведь это принадлежит мне, ведь это мои картины, моя мебель, мои скульптуры. Почему? Эти вещи мне нравились.
– Потому, дорогая, – глядя прямо в глаза Констанции, сказал король Витторио, – потому, что мы покупаем новые вещи, новую мебель, новые картины, новые скульптуры – все будет новое, ты же сама мечтала об этом. У каждого своя роль.
– Твоя роль следить за мной – тихо произнесла Констанция.
– Да, и это тоже, – кивнул король Витторио. – Должен знать все твои тайны, Констанция, я должен знать, где ты, с кем ты.
– Оставь мне мои тайны.
– У тебя, дорогая, еще достаточно секретов от меня, так что можешь не переживать.
– А эти еще долго будут следовать за мной по пятам? – Констанция кивнула на дверной проем, где стояли соглядатаи.
– Сколько нужно, столько и будут, – коротко ответил король.
– Ваше величество… – барон Легран сделал шаг.
– Спокойно, барон, не надо ничего говорить, я желаю, чтобы вы немедленно покинули этот дворец и направились в Турин.
– Но я… – хотел что-то сказать барон Легран. Король ее дал ему сказать.
– Это мой приказ, барон, и вы немедленно должны будете ему подчиниться.
Барон поклонился королю, затем Констанции. Графиня подала руку, барон склонился и прошептал:
– Я найду способ, графиня, чтобы вам помочь.
– Да, барон, я на это очень надеюсь. Когда за бароном Леграном захлопнулась дверь, король улыбнулся и немного скептично произнес:
– Теперь я вижу, Констанция, ты выздоравливаешь.
– Да, я знаю, – ответила женщина. – Почему ты на меня так смотришь? – перехватив взгляд короля, спросила женщина.
– У вас с бароном похожи глаза, как у брата и сестры.
– Да нет, я никогда этого не замечала.
– А я вот заметил сразу, вернее, у вас похожи не глаза, а их выражение, вы с ним, как будто, что-то замышляете.
– Да нет, что ты, дорогой, – попыталась успокоить короля Констанция, – мы просто очень мило беседовали о живописи и тут как раз появился ты, прервал наш разговор.
– Прошу меня извинить, графиня, я не хотел мешать беседе. Я люблю тебя, Констанция, – подойдя почти вплотную, произнес король Пьемонта Витторио.
– Да, я это знаю, – улыбнулась Констанция. Почти целую неделю Констанция уговаривала Витторио, чтобы он позволил ей увидеться с сыном. Король упирался, отнекивался, но Констанция была настойчива. Она пустила в ход все свое обаяние, она уверяла короля в верности, в том, что любит его, в том, что свидание с сыном ей необходимо.
Король Витторио согласно кивал головой, но его губы как-то странно подергивались, а по его глазам было видно, что он не совсем доверяет Констанции.
– Нет, нет, еще опасно путешествовать, еще много по лесам всяких разбойников, бродяг.
– Да нет же, нет же, Витторио, мне это просто необходимо, я страстно желаю увидеть Мишеля, а потом я сразу же вернусь к тебе. Свидание будет кратким – всего лишь один день плюс дорога.
Наконец, король согласился.
– Хорошо. Но ты же знаешь, что я не могу прожить без тебя и дня, я так привязался к тебе, Констанция, я люблю тебя.
– Да, Витторио, я это знаю. Но пойми и ты меня, я все же мать, у меня есть ребенок, и я давным-давно уже не видела его. Мне необходимо взглянуть на него, поцеловать его, я хочу его увидеть. А если ты мне не веришь, отправь со мной своих людей, ведь они не отходят от меня ни на шаг.
Король усмехнулся.
– Да, я, даже если бы ты и не просила, послал бы их с тобой, ведь им поручено заботиться о тебе, опекать тебя, а в случае опасности, они должны защитить тебя, спасти.
– Спасибо за заботу, – иронично улыбнувшись, заметила Констанция.
– Ничего не могу поделать, дорогая, я люблю тебя и даже от одной мысли, что кто-то может причинить тебе зло, мне становится плохо. Так что, пусть они уж присмотрят за тобой в дороге.
– Хорошо, я согласна.
Король взял руку Констанции и прижав к своим губам, поцеловал.
– Ну, Витторио, не стоит, я же скоро вернусь – туда и назад.
– Это очень долго, я уже давным-давно не расставался с тобой на столь длительный срок.
– Какой это длительный срок, всего лишь два дня.
– Это для тебя всего два дня, а для меня – целая вечность. Я скучаю без тебя, дорогая, если бы только знала, как сильно!
Король говорил настолько проникновенно и искренне, что даже у Констанции дрогнуло сердце. Она крепко прижалась к нему. Король обнял ее и поцеловал в щеку.
– Ну ступай, ступай, а то я не выдержу и передумаю. Констанция выскользнула из объятий короля и быстро пройдя с десяток шагов, остановилась и, глядя прямо в глаза Витторио, произнесла:
– А я ведь тоже скучаю без тебя.
Король прищурился, на глаза навернулись слезы. Через час Констанция уже сидела в маленькой карете, запряженной парой лошадей. Лошади резво бежали, а Констанция смотрела в окно.
Она знала, по какой дороге ее повезут, она знала так же, где ее будет поджидать Арман де Бодуэн. Это должно будет произойти возле четырех больших камней на холмике, где стоит новый крест.Поэтому Констанция все время следила в окно, боясь пропустить. На козлах сидели два ее телохранителя. Они негромко переговаривались о погоде, о том, сколько еще им ехать до поместьяде Бодуэнов.
А Констанция жадно вдыхала сырой лесной воздух, врывавшийся в распахнутое окошко.
«Как прекрасно чувствовать себя на воле!»– думала женщина. А еще она представляла, как встретится с ребенком, как прижмет его к своей груди.
Неделю назад она получила записку от барона Леграна, в которой тот сообщал, где и когда ее будет ждать граф де Бодуэн вместе с ребенком, чтобы покинуть Пьемонт и, перейдя границу, укрыться воФранции.
Сердце графини бешено колотилось в груди – и вдруг она увидела белый крест на холме. Она выглянула в окошко и попросила остановить карету.
– Вам плохо, графиня? – осведомился один из охранников.
– Нет-нет, что вы, мне просто надо выйти. Охранник соскочил с козел и открыл дверцу. Графиня ступила на землю и потом недоуменно взглянула на охранника, следующего за ней.
