Текст книги "Дядюшка Робинзон"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

В шесть часов утра Флип и двое его молодых спутников достигли кромки леса на восточном берегу озера. Почва в этом месте была очень неровной. Спутанные ветви деревьев образовывали непроницаемый для солнечных лучей зеленый купол. Под листвой неизменно сохранялся влажный сумрак. Это были все те же хвойные деревья – можжевельник, лиственницы, пихты, приморские сосны.

Мальчики и их старший товарищ вошли в лес; идти по нехоженым, опутанным сетью лиан и колючих кустарников тропинкам было тяжело; то и дело приходилось останавливаться и перерубать мешающие растения-паразиты. Испуганные птицы прятались в укромных местах. Несколько встревоженных четвероногих выскочили из своих нор и скрылись в высокой траве. Их нельзя было не только поймать, но даже опознать – к большому разочарованию Роберта.

Спустя полчаса Марк, который шел впереди, внезапно остановился и вскрикнул от удивления.

– Что такое, мсье Марк? – подбежал Флип к юноше.

– Река, дружище Флип.

– Как, уже? – озадаченно воскликнул моряк.

– Взгляните вон туда! – показал Марк.

Действительно, взору Флипа открылась река, которая безмятежно несла куда-то свои воды, черные и глубокие. Она достигала в ширину более шестидесяти футов. Нависая справа и слева, могучие деревья служили ей гигантской колыбелью. Зажатая между крутыми неровными берегами река текла извилисто, по очень узкому руслу, иссеченному по сторонам оврагами. Место выглядело диким и весьма впечатляющим. Кое-где поваленные деревья образовывали прогалины, и солнце, проникая к воде сквозь листву, казалось, воспламеняло лес. Воздух был напоен чудесными, здоровыми ароматами смолистых хвойных деревьев. Повсюду росла буйная, почти тропическая растительность, лианы соединяли одно с другим деревья, задыхавшиеся от изобилия листвы, а густой траве, настоящему прибежищу пресмыкающихся, вряд ли стоило здесь доверять.

Флип и два мальчика смотрели на это великолепие с немым восхищением. Однако одно соображение озадачивало моряка. Откуда тут взялся берег реки, когда, по его расчетам, они не могли достичь речного берега ранее чем через час? Необъяснимо. Марк и Роберт понимали не больше своего старшего друга.

– Эта река, – предположил Марк, – не может быть той, что мы уже исследовали.

– Да, это очевидно! – согласился Флип. – Вода другого цвета – темная, другая скорость течения – мчится стремниной.

– Да, Флип, – кивнул Марк.

– Впрочем, – добавил моряк, – мы пойдем вниз по течению, хотя ясно видно, что так не выйти к морю.

– Хорошо бы, однако, чтобы река не уклонялась сильно в сторону, – вступил в разговор Роберт.

– Действительно, – поддержал младшего брата старший. – Но почему бы этой речке не быть притоком той реки, что мы уже осматривали?

– Идем дальше и все узнаем, – подытожил Флип.

Подростки последовали за моряком и, к своему крайнему удивлению, сделав сотню шагов, оказались на западном берегу озера.

– Вы правильно догадались, мсье Марк, – пояснил Флип, – эта река впадает в озеро, а не вытекает из него. И другая, таким образом, не является водосливом, как мы считали до сих пор. Две реки лишь пересекают озеро и впадают в море ниже места нашей первой стоянки.

– Это мне немного знакомо, – отвечал Марк, – в природе часто встречаются странные феномены – реки, течение которых следует через обширные пространства неподвижной воды.

– Да, – воскликнул Роберт, – и место, где эта река вытекает из озера, – немного правее, менее чем в двух милях отсюда, как раз там моя водосвинка исчезла под водой! Это место я вижу отчетливо, и, будь у нас плот, чтобы переправиться на правый берег, понадобилось бы менее часа для возвращения в наше жилище.

– Без сомнения, – отвечал Марк, – только ты забываешь кое-что, мой дорогой Роберт.

– Что же, Марк?

– Придется не только пересекать реку выше по течению, но и еще раз форсировать ее после истока из озера.

– Верно, очень справедливое замечание, – заметил Флип.

– Раз так, – сказал Роберт, – то придется возвращаться домой той же дорогой, и дорогой длинной! Но вначале давайте позавтракаем!

Предложение Роберта было принято. Флип, Марк и Роберт уселись на берегу, в тени великолепных густых акаций. Моряк вынул из мешка несколько кусков холодного мяса, сваренные вкрутую яйца и горсть орешков пинии. Озеро снабдило путников свежей чистой водой, и, подгоняемые аппетитом, они проворно покончили с обедом.

После Флип, Марк и Роберт поднялись и бросили прощальный взгляд окрест. Перед ними простиралась зеркальная гладь озера.

Вправо, на расстоянии приблизительно в одно лье, вздымался скалистый обрыв, у подножия которого оставалась сейчас миссис Клифтон. Но на таком расстоянии нельзя было ни разглядеть, ни даже угадать, вьется ли дымок над очагом. Ниже реки берег озера, изящно скругленный, обрамляли зеленые опушки. Выше громоздились несколько лесистых холмов, над ними господствовал увенчанный снегами горный пик. Поэтическая картина – ровно натянутая скатерть мирных вод, которую лишь на мгновение морщили лесные дуновения, шепот ветерка в громадных деревьях, продолговатые очертания песчаных дюн, которые простирались до кроличьих садков вблизи моря, океан, блистающий под солнцем, – все это природное великолепие поразило воображение путешественников.

– Надо, чтобы мама пришла восхититься этим чарующим пейзажем, – сказал Марк.

– Да! – поддержал его Роберт. – Мы бы доставили ее сюда, вместе с Джеком и Белл, будь наша шлюпка на озере.

– А нельзя ли перетащить сюда шлюпку? – спросил Марк. – Или даже привести ее на озеро, поднимаясь по течению реки?

– Хорошая идея! – обрадовался Роберт. – Попозже мы разведаем верховья реки. Ах, вот чудная будет экспедиция, да, дружище Флип?!

– Всему свое время, – отозвался доблестный моряк, радуясь восторгу Марка и Роберта, – но немного терпения, мои юные друзья. Сейчас, поскольку два речных потока преграждают нам путь, предлагаю вернуться в лагерь.

Это было наилучшее решение, и Флип дал сигнал отправляться. Все трое, с палками в руках, двинулись берегом озера – дорогой более легкой, чем путь по едва проходимому лесу. Исследователи, выполнив свою задачу, надеялись на обратном пути вновь обратиться в охотников. И могли вернуться домой с пустыми руками, если бы не точный удар Марка, поразившего маленького ежа, успевшего наполовину скрыться в норе. Это животное имело более вытянутую голову и более короткий хвост, чем его европейские сородичи; оно отличалось также длинными ушами и принадлежало к тому виду насекомоядных хищников, который встречается обыкновенно в Азии.

Еж был, в общем-то, весьма посредственной дичью, но все же дичью, и в качестве таковой Марк нанизал его на палку. Свои пики, твердые и острые, охотники могли использовать по-разному, но главным образом – вместо стрел. Да, недостаток наступательного оружия становился настолько очевиден, что Флип убедил своих юных спутников не пренебрегать скромным ежом.

К трем часам пополудни Флип, Марк и Роберт очутились перед пещерой. Они сильно торопились – небо скрыли облака, начинало накрапывать. Поднимался ветер, и налицо были все признаки надвигающейся непогоды.

Миссис Клифтон ничуть не огорчилась тем, что Флипу и детям пришлось рано возвратиться. За время их отсутствия неприятных визитов не случилось, зато слышались вой и крики со стороны обрыва. Означают ли эти звуки близкое присутствие хищников? Судя по рассказу миссис Клифтон, Флип решил, что кричали, скорее всего, обезьяны, и тем не менее следовало улучшить охрану. Моряк хотел защитить вход в пещеру крепкой изгородью; но как единственным ножом повалить деревья, выстругать брусья и доски?

Во всю неделю, с 16 по 21 апреля, никаких новых походов невозможно было предпринять. Непрерывные дожди утихали лишь на мгновение. К счастью, северо-западный ветер налетал с противоположной стороны скалы, и пещера не подвергалась прямым атакам ветра. Какие испытания претерпела бы несчастная семья, оставшись под ненадежным укрытием в первом лагере! Что могла бы противопоставить перевернутая шлюпка неистовому дождю? А в прочную и непроницаемую пещеру ни ветер, ни дождь не имели доступа. К тому же любому проникновению воды сквозь слой песка препятствовали проделанные Флипом желоба.

Самым трудным было непрерывно поддерживать огонь в очаге снаружи. Смолистые факелы подвергались риску затухнуть под ливнем. Сильные порывы ветра неистовствовали у стен обрыва и также угрожали рассеять горящие угли. Боясь, что случится непоправимое, изобретательный Флип беспрестанно наблюдал за огнем и пускался на любые ухищрения, только бы он не погас.

Во время затишья моряк и два старших мальчика спешили в лес, чтобы возобновить запасы дров. Резерв, таким образом, не убывал, хотя в достаточном количестве топливо так и не успели вовремя заготовить. Стряпня миссис Клифтон страдала от непогоды – не раз опрокидывалось мясное жаркое. Хозяйственная женщина вынуждена была готовить пищу в укрытии, но, чтобы избегнуть задымления пещеры, использовала лишь горячие угли для жарки рыбы или мяса. Сообразительная маленькая Белл помогала тогда матери и неизменно заслуживала похвалы «папы Флипа».

«Папа Флип», однако, ни минуты не пребывал в праздности. Он изготовил несколько саженей веревки из волокон кокосового ореха. Этот материал, в руках умелого веревочника, под воздействием специальных орудий, становится превосходным такелажем. Но Флип, хотя и имел, как все моряки, навыки веревочника, не располагал необходимым оборудованием. И все же при помощи грубо смастеренного веретена добился достаточного свивания волокон. Наиболее тонкие веревки, полученные таким способом, он хотел приспособить к лукам, но недостаточная упругость бечевок сводила на нет все его усилия. Изготовление луков пришлось отложить. Но только на время. Для осуществления своей цели Флип решил использовать кишки крупных животных, надлежащим образом выделанные. Но вначале животных этих надо было поймать. А пока моряк занялся устройством скамей вдоль стен пещеры, устанавливая на сваях доски палубного настила, без которых шлюпка могла благополучно перемещаться. Посреди пещеры он также сделал стол. Эти несколько предметов мебели весьма оценила хозяйка, и вот впервые, однажды в четверг, семья смогла наконец «усесться за стол»!

Однако по-прежнему стояла плохая погода. Ливни и штормы беспрерывно сменяли друг друга. Флип спрашивал себя: если на этой широте начался сезон дождей, то не продлится ли он несколько недель? В таком случае охота и рыбный промысел будут сильно затруднены, и, похоже, следует к этому приготовиться.

Буйство ветра и дождя удвоилось в ночь с 21 на 22 апреля. Флип соблюдал все возможные предосторожности, чтобы уберечь огонь; впрочем, он не испытывал особых опасений, поскольку дул северозападный ветер. Воздушные вихри – единственное, чего следовало опасаться. Обычно Флип нес ночную вахту возле очага, в то время как миссис Клифтон и дети спали. Но с некоторых пор право делить эту обязанность с моряком получил Марк. Флип, полностью лишенный сна, вынужден был, волей-неволей, уступить просьбам подростка. Флип и юный Марк, на которого можно было вполне положиться, сменяли друг друга каждые четыре часа.

Итак, в эту отвратительную ночь, с 21 на 22 апреля, к полуночи, Флип на очередные четыре часа передал дежурство Марку и отправился отдохнуть на своей моховой постели. Огонь, тщательно обложенный дровами, горел превосходно; запаса дров, сложенных у дверей грота, было достаточно. Марк, укрываясь за выступом скалы, старательно прятался от потоков дождя, который лил не переставая.

В течение часа не случилось никаких происшествий. Ветер и море слитно ревели во тьме, но погода не ухудшалась.

Внезапно, приблизительно в половине второго ночи, ветер вдруг переменился с северо-западного на юго-западный. Нечто вроде смерча, вихря из воды и ветра устремилось к обрыву, столбом взметая песок.

Марк, поначалу ослепленный, опрокинутый, уже через миг вскочил и бросился к огню.

Очага больше не было. Ураган разбросал камни, рассеял головешки. Смоляные факелы разлетались под ударами ветра как светящиеся соломинки. Раскаленные угли, расшвырянные по песку, бросали последние огненные отблески.

Бедный Марк пришел в отчаяние.

– Флип! Флип! – кричал мальчик.

Разбуженный моряк тут же вскочил и примчался на крики Марка. Он понял все. Флип и мальчик хотели было ухватить хоть некоторые из углей, безжалостно сметаемых смерчем. Но, слепые от дождя, сбиваемые с ног шквальным ветром, они не смогли добраться до угольков. Потеряв всякую надежду спасти огонь, бедняги вернулись к подножию обрыва и скорчились там, посреди непроницаемой тьмы.

Глава XII

Положение становилось ужасным. Один лишь удар ветра подверг огромной опасности будущее несчастной семьи! Как маленькой колонии жить без огня? Как готовить пищу? Как сопротивляться холодам суровой зимы? Как защищаться ночами от нападения хищных зверей? Вот о чем думал Флип. Несмотря на присущий ему оптимизм, моряк пребывал в унынии. Немой, неподвижный, в одежде, промокшей от дождя и испачканной липкой грязью, он смотрел в никуда, и какие-то ужасные тени пробегали по его лицу.

Что говорить о Марке – отчаяние мальчика нельзя было описать словами! Он плакал.

– Простите меня! Простите! – всхлипывал Марк.

Не находя успокоительных слов, Флип взял руки подростка в свои и крепко сжал.

– Мама! Моя бедная мама! – все повторял и повторял Марк.

– Не будите ее, мой юный друг. Она спит, дети тоже спят. Не надо их будить! Завтра мы попробуем справиться с этой бедой.

– Но уже ничего не исправишь! – шептал Марк, из груди которого вырывались тяжкие вздохи.

– Мы попробуем… – отвечал Флип, – Может быть… Посмотрим!

Честный моряк не находил слов для описания того, во что сам не верил.

Флип пытался убедить Марка вернуться в пещеру, поскольку вода с небес лилась непрерывным потоком. Несчастный ребенок сопротивлялся.

– Это моя ошибка! Это моя ошибка! – вновь и вновь сокрушался Марк.

– Нет! – отвечал Флип. – Нет, мой юный друг! Это вовсе не ваша ошибка. Если бы там был я, такое же несчастье приключилось бы и со мной! Никто не смог бы противиться подобному смерчу. Он опрокинул вас! Я тоже был там и не смог спасти ни единой искорки огня! Пожалуйста, пойдемте, мсье Марк! Возвращаемся! Возвращаемся!

Марк покорился настоятельным просьбам Флипа, вернулся в пещеру и бросился на свое ложе из мха. Флип последовал за ним, но от отчаяния так и не сомкнул глаз, и всю ночь он слышал рыдания, доносившиеся с ложа бедного ребенка.

В пять часов первый утренний отблеск зари проскользнул в пещеру, наполнив ее слабым светом. Флип встал и вышел. Следы смерча были повсюду. Песок, нанесенный ветром, образовал то там, то здесь настоящие дюны. Несколько деревьев в отдалении валялись на земле – одни вырванные с корнем, другие переломленные у основания. Разбросанные угли устилали почву. Флип не совладал с жестом гнева и отчаяния.

В этот момент миссис Клифтон вышла из пещеры и заметила моряка. Он был сам не свой. Она подошла и внимательно посмотрела ему в лицо. Напрасно Флип старался сделать вид, будто ничего не произошло.

– Что случилось, дорогой Флип? – насторожилась миссис Клифтон.

– Ничего, мадам, ничего!

– Говорите, я хочу знать все!

– Но, мадам Клифтон… – замялся Флип.

– Мой друг, – продолжила миссис Клифтон с дрожью в голосе, – что может быть хуже того, что уже случилось с нами?!

– Случилось самое ужасное, – произнес моряк упавшим голосом.

– Что же?

– Смотрите!

Сказав это, Флип подвел миссис Клифтон к уничтоженному очагу.

– Огонь! Огонь погашен! – прошептала бедная женщина.

– Да! – подтвердил Флип. – Это сделал смерч… Ночью.

Миссис Клифтон, сцепив руки, посмотрела на Флипа.

– Вы не смогли помешать?.. – спросила она.

– Нет… мадам, – уклончиво отвечал благородный Флип, – …моя оплошность… невнимательность… отвлекся на мгновение!

Тут Марк выскользнул из пещеры и заметил мать. Он услышал последние слова Флипа и понял, что тот хочет принять вину за случившееся на себя. Мальчик бросился к миссис Клифтон, крича:

– Это не он, мама, это я! Я!

Бедная мать раскрыла объятия ребенку, обняла и поцеловала его. Но Марк был безутешен.

– Не плачь, мой мальчик, не плачь! – утешала сына мать. – Ты разрываешь мне сердце!

Джек и Белл подошли к миссис Клифтон. Сильно взволнованный Роберт не жалел для брата ласковых слов; Джек и Белл обвили его руками. Эта трогательная картина вызывала слезы.

– Ничего, проживем! – говорил Флип. – Немного мужества, мои малыши. Как бы то ни было, никто не заслужил упрека! Нет больше огня? Вот увидите, если не удастся его добыть, мы все равно не пропадем!

– Да, придется смириться, – тихо произнесла миссис Клифтон.

Но Флип был не тот человек, чтобы легко смиряться с ударами судьбы. Этот огонь, утраченный огонь, он хотел вновь добыть любой ценой и весь день пытался самыми разными средствами разжечь очаг.

Высекать искры из кремня было делом нетрудным. Кремни в изобилии валялись на берегу. Нож Флипа обращал их в зажигалку, но нужна была какая-то субстанция, чтобы их ловить. Ничто не подходит для этого более чем трут из пористой и бархатистой мякоти некоторых грибов из рода полипорус.[89]89
  Полипорус – род грибов-паразитов. В состав рода входят виды, плодовые тела которых имеют боковую, центральную или эксцентричную ножку (нередко – черного цвета), мясистую или волокнистую ткань. Поверхность шляпки покрыта кожицей, иногда растрескивающейся на чешуйки. Типичными представителями полипорусов являются чешуйчатый и изменчивый трутовики.


[Закрыть] Надлежащим образом приготовленный трут, как известно, чрезвычайно легко воспламеняется, особенно если он предварительно насыщен орудийным порохом или выварен в растворе нитрата или хлората углекислого калия. Может быть, такие трутовики отыщутся на этой земле? Или другие грибы того же семейства дадут приемлемый трут? Надо искать. А вот план Флипа разжечь высушенный мох – моряк попытался его осуществить – пришлось оставить: мох не воспламенялся!

Моряк, после нескольких безуспешных попыток, прибегнул к средству первобытных людей воспламенить дерево трением. Но, как уже говорилось, дикари используют в этом случае особую породу дерева, а Флип не знал какую. Кроме того, добыть огонь можно либо трением двух деревяшек друг об друга, либо вращением оконечности деревянной палочки в отверстии деревянного бруска. Но и то, и другое требует очень большой практики. Флип испробовал последовательно оба эти способа. Марк, Роберт и Джек пытались подражать Флипу, но не достигли ничего, только ободрали себе кожу на руках. Дерево едва разогрелось трением.

Среди наиболее ценных растительных продуктов питания были, без сомнения, плоды кокосовой пальмы. Кокосовые орехи тщательно собирали, и они составили значительную долю в обычном рационе семьи. Орех молочной зрелости – не вполне спелый – содержал молоко превосходного качества. Дети вытягивали молоко, проникая полой, достаточно прочной и длинной деревянной трубочкой в одно из трех отверстий в основании ореха, и пили полезный напиток с крайним удовольствием. Помимо этого, кокосовое молоко, укупоренное на некоторое время в бамбуковый сосуд или калебасу, начинало бродить, и получалась шипучка – очень приятная на вкус, но сильно пьянящая. И вот еще что заметил Роберт на собственном опыте. Когда орех кокоса совершенно созревал, молоко затвердевало и начинало напоминать миндальный орех, пищу весьма вкусную и питательную.

Таким образом, кокосовые пальмы, достаточно многочисленные в окрестностях грота, могли обеспечить своими плодами ежедневное питание семьи, лишенной животной пищи. Сбор этих плодов был легок. Марк и Роберт, используя веревки, свитые Флипом, проворно взбирались к макушке высоких пальм. Оттуда орехи сбрасывались на землю. При этом они раскалывались, но не все, поскольку скорлупа кокоса отличается исключительной твердостью. К большому сожалению моряка, приходилось пускать в ход тяжелые камни, а ведь из скорлупы при помощи простейших инструментов можно было бы сделать разную домашнюю утварь.

Еще одно растение, обнаруженное моряком, было вскоре включено в рацион маленькой колонии. Съедобные водоросли из семейства фукусовых (один из видов саргассовых)[90]90
  В современной научной классификации фукусовые образуют порядок, одним из семейств которого является семейство саргассовых водорослей.
  Саргассовые водоросли – семейство морских бурых водорослей. Основание и ствол – обычно многолетние; ветви – однолетние, имеющие форму сильно разветвленных кустов. В семействе не меньше 150 видов, в основном – из рода саргассум. Растут на дне у берегов теплых морей (именно поэтому не могли встретиться в том районе океана, куда автор поместил свой остров); иногда ветер и течения отрывает их от Тунга, и тогда саргассумы могут образовывать громадные скопления внутри океанической акватории (Саргассово море).


[Закрыть] в большом количестве потребляют жители азиатских берегов, и Флип очень кстати вспомнил об этом. Водоросли в изобилии произрастали у подножия скалы и после подсушивания давали некоторое количество студенистой массы, довольно богатой питательными веществами, хотя и непривычной на вкус. Пробуя необычную еду, дети вначале корчили недовольные рожицы, но в конце концов привыкли и стали находить ее превосходной.

Литодомы и некоторые другие съедобные моллюски разнообразили скудный рацион колонистов и поставляли необходимый организму азот. К тому же в одном лье ниже грота, на южном берегу, Марк неожиданно отыскал целую банку[91]91
  Банка – в данном случае: отмелое место в море, окруженное более глубокими водами.


[Закрыть] с очень полезными моллюсками.

– Мэтр Флип! – позвал он однажды моряка, протягивая устричную раковину.

– Устрица! – удивился Флип.

– Да, Флип, и, если верно, что каждая из них производит в год пятьдесят – шестьдесят тысяч потомков, мы будем иметь неисчерпаемый запас деликатесов.

– Действительно, мсье Марк, вы совершили очень полезное открытие. Завтра же посетим эту устричную банку. Устрицы особенны ценны для нас, они не требуют варки, но я не знаю, насколько питательна эта еда.

– Не очень, – ответил Марк, – этот моллюск содержит очень немного азотистых веществ, и если бы человек питался одними лишь устрицами, ему пришлось бы съедать не меньше пятнадцати – шестнадцати дюжин в день.

– И прекрасно! – воскликнул Флип. – Если банка набита устрицами, будем съедать дюжины дюжин! Именно моллюски, такие как устрицы, легко усваиваются, и, я полагаю, нам не грозит несварение желудка от переедания.

– Отлично, – сказал Марк. – Сообщим эту хорошую новость маме.

– Погодите ее обнадеживать, мсье Марк, – посоветовал моряк, – сначала обследуем устричную банку и убедимся, что все там так, как нам кажется.

На следующий день, 26 апреля, Марк и Флип двинулись на запад, а затем спустились к южному берегу через дюны. В трех милях от лагеря берег был каменистым. Огромные каменные глыбы, разбросанные там и сям, выглядели весьма живописно. Скалы, которые часто можно встретить на армориканских[92]92
  Арморика – часть древней Галлии; позднее эту историческую область Франции стали называть Бретань.


[Закрыть] берегах, зияли темными и глубокими «каминами»,[93]93
  «Камины» – каменистый прибрежный ландшафт, напоминающий в плане печку-камин.


[Закрыть] в которых с шумным грохотом гасили свою энергию приливные волны. В открытом море просматривалось несколько рядов прибрежных рифов, делавших эту часть берега неприступной даже для маленькой шлюпки. Вокруг верхушек подводных скал пенился прибой, и так линия рифов тянулась вплоть до оконечности высокого юго-западного мыса.

Почти напротив мыса, за нагромождением скал на берегу, простиралась просторная равнина – настоящие ланды,[94]94
  Ланды – прибрежные песчаные пустоши на юго-западе Франции, поросшие утесником и вереском.


[Закрыть] заросшие утесником и вереском. Вид пустынного, дикого берега сильно отличался от тех прибрежных мест, где царила вечная зелень. Здесь древесные заросли отошли на несколько миль от берега, к отрогам горы, являвшейся центральной частью рельефа. А место было весьма унылым.

Флип и Марк спускались все ниже к югу, идя друг подле друга, но почти не разговаривая. Моряк все пытался что-нибудь выдумать, но никаких ценных идей не рождалось. В то время его преследовала лишь одна мысль, одна забота. Под ногами путников хрустели пустые раковины, счет которых мог вестись на миллионы. Масса съедобных улиток пряталась под плоскими камнями, которые время от времени накрывал прилив. Моллюски эти были превосходны, но требовали длительной варки. Иначе их использовать нельзя.

Встретилась и одна рептилия – великолепный образец отряда черепаховых, морская черепаха вида Mydax, панцирь которой притягивает взгляд великолепной игрой зеленоватых отблесков.

Флип первым заметил черепаху, которая проскальзывала между камнями, направляясь в море.

– Ко мне, мсье Марк, на помощь! – громко позвал он.

– Ах, какая красавица! – воскликнул юноша. – Но как ее захватить?

– Нет ничего проще, – отвечал Флип. – Перевернем ее на спину. Берите вашу палку и делайте как я.

Рептилия, чувствуя опасность, укрылась за щитом и кожаным нагрудником, втянув внутрь и голову и лапы, которых теперь не было видно. Она сделалась неподвижной подобно неодушевленному куску скалы.

Тогда Флип и Марк подсунули палки под грудную кость животного и, объединив усилия, перевернули черепаху. Длиной она была в метр и весила, должно быть, не меньше двух сотен килограммов.

У рептилии лишь с трудом можно было разглядеть маленькую, уплощенную голову, расширявшуюся в месте больших височных впадин под костными дугами.

– А теперь, Флип, что мы будем делать? – поинтересовался Марк.

– Что с ней делать, мой юный друг, я совершенно не знаю! О, если бы был огонь для готовки, в какую вкусную, питательную еду превратилась бы эта черепаха! Она кормится чудесной морской травой, которую называют зостерой, и потому ее мясо нежно и ароматно. Именно из него готовится замечательный черепаховый бульон…

При других обстоятельствах тон разочарованного гурмана, с каким все это произнес моряк, рассмешил бы кого угодно. Какими глазами бедняга смотрел на черепаху, глотая слюнки! Достойный Флип, да будет прощен тебе этот приступ гурманства!

Марк слушал своего компаньона, все понимая. Он снова переживал сцену урагана и опять обвинял себя.

– Идем, – сказал Флип, вскочив на ноги, – больше здесь делать нечего. Уходим.

– А черепаха? – спросил Марк.

– Мы не можем ее съесть, вот в чем беда, – возобновил свою речь Флип, – и было бы бессмысленной жестокостью оставить ее в таком виде умирать. Где там наши палки?

Палка еще раз превратились в рычаги, и рептилия переместилась в свое нормальное положение. Флип и Марк отдалились от нее на несколько шагов. Черепаха сначала оставалась неподвижной, затем, не слыша больше никакого шума, высунула голову, ее крупные глаза глянули по сторонам, сплющенные конечности вышли из-под панциря, и наконец она медленно, однако со скоростью, которая, могла считаться «черепашьим галопом», направилась к морю и исчезла в волнах.

– Счастливого пути! – воскликнул Флип с интонацией одновременно и трогательной и комической. – Можешь хвалиться, что ты одна из удачливых черепах!

Марк и моряк возобновили свой путь, прерванный встречей с рептилией. Вскорости они добрались до места, замеченного мальчиком. Это был ряд плоских камней, сильно растрескавшихся и покрытых устрицами. Флип увидел, что моллюсков тут тысячи и собирать их можно без особого труда. Некрупные, но превосходные на вкус, о чем Флип и Марк узнали, попробовав те из них, у которых оказались приоткрыты створки. Они так напоминали канкальских[95]95
  Канкаль – рыбачья деревушка на берегу залива Сен-Мало (в Ла-Манше); собираемые тут устрицы считаются во франции эталонными по качеству.


[Закрыть] устриц, что их легко можно было принять за одну из лучших разновидностей моллюсков.

– На шлюпке, – сказал Флип, – когда море будет спокойное, а ветер подует с берега, я попытаюсь обогнуть рифы и стать на якоре в одном кабельтове[96]96
  Кабельтов – мера расстояний на море, равная десятой части морской мили, то есть 185,2 м.


[Закрыть] от этой банки. Мы загрузим шлюпку чудесными моллюсками и доставим их к подножию обрыва. Там они будут в нашем полном распоряжении.

В тот же день Марк и Флип собрали несколько дюжин устриц для доставки в лагерь. Урожай сняли быстро, и через три четверти часа оба путешественника уже направлялись к пещере.

Там колонисты решили, что моллюски станут их главным блюдом на ближайшее время.

Вот только открывать устрицы нужно было с особой осторожностью, чтобы не повредить единственный нож, которым Флип особенно дорожил. Если бы в очаге осталось хоть несколько горячих углей, устрицы, помещенные в жар, раскрылись бы сами по себе, но… Каждое мгновение все от мала до велика ощущали нехватку огня.

Флип взял на себя открывание устриц ножом; дети расположились кружком вокруг и смотрели, как он действует, с хорошо понятным интересом.

На восьмой устрице нож Флипа, неудачно вставленный между створками, с сухим звуком треснул.

Лезвие, переломленное посередине, упало на стол.

– Проклятие! – не сдержавшись, воскликнул Флип и взмахнул руками.

Огня нет! Нож сломан! Что теперь делать? Что станет с дорогими ему людьми, которым он предан и душой и телом?