Текст книги "Собрание сочинений в 12 т. Т. 3"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 41 страниц)

– Превосходно, – ответил Паганель. – Итак, вся Океания принадлежит Англии. Это вопрос решенный. Ну, продолжим!

У Паганеля был полураздосадованный, полуудивленный вид, доставлявший глубокое удовольствие майору.

Экзамен продолжался.

– Перейдем к Азии, – сказал географ.

– Азия, – сказал Толине, – страна огромная. Столица ее – Калькутта. Главные города: Бомбей, Мадрас, Сингапур, Коломбо, острова: Лакадивские, Мальдивские и многие другие. Все принадлежат Англии.

– Хорошо, хорошо, ученик Толине. А что вы знаете об Африке.

– В Африке две главные колонии: на юге Капская со столицей Капштадтом, а на западе английские владения с главным городом Сьерра-Лионе.

– Прекрасный ответ! – сказал Паганель, которого начала забавлять эта англо-фантастическая география. – Я вижу, что преподавание у вас было поставлено как нельзя лучше. Что же касается Алжира, Марокко, Египта, то они, конечно, пропущены в английских атласах. Ну, а теперь я очень хотел бы поговорить об Америке.

– Америка делится на Северную и Южную, – начал Толине. – В первой Англии принадлежат: Канада, Новый Брунсвик, Новая Шотландия и Соединенные Штаты, под управлением губернатора Джонсона.

– Губернатора Джонсона? – воскликнул Паганель. – Преемник великого и доброго Линкольна, убитого безумным фанатиком – сторонником рабовладельцев? Чудесно! Лучше не может быть! Ну, а Южная Америка с Гвианой, с островами Фолклендскими, Шетландскими островами, Георгией, Ямайкой, Тринидадом и так далее и так далее – все это тоже принадлежит англичанам? Я не стану с тобою спорить об этом. Но, Толине, мне хотелось бы знать теперь твое мнение, или, вернее, мнение твоих преподавателей, о Европе.

– О Европе? – переспросил маленький австралиец, не понимавший, почему так горячится географ.

– Да, о Европе. Кому принадлежит Европа?

– Европа принадлежит, конечно, англичанам, – уверенно ответил мальчик.

– Я и сам так думал, – продолжал Паганель. – Но что именно входит в состав владений Англии в Европе, – вот что мне хотелось бы знать.

– Англичанам принадлежат Англия, Шотландия, Ирландия, Мальта, острова Джерсей, острова Ионические, Гебридские…

– Молодец, молодец, Толине! – перебил его Паганель. – Но ведь в Европе существуют другие государства, о которых ты забыл упомянуть, мой мальчик.

– Какие, сэр? – спросил, не смущаясь, мальчуган.

– Испания, Россия, Австрия, Пруссия, Франция…

– Это провинции, а не государства, – сказал Толине.

– Это уж слишком! – крикнул Паганель, срывая с носа очки.

– Конечно, провинции. Столица Испании – Гибралтар…

– Восхитительно! Чудесно! Бесподобно! Ну, а Франция? Я ведь француз, и мне хотелось бы знать, кому я принадлежу.

– Франция? Это английская провинция, – ответил спокойно Толине. – Главный город ее Калэ.

– Калэ! – воскликнул Паганель. – Как! Ты думаешь, что Калэ до сих пор принадлежит Англии?

– Конечно!

– И ты думаешь, что это столица Франции?

– Да, сэр. И там живет губернатор лорд Наполеон…

Тут Паганель разразился неудержимым смехом. Толине не успел закончить фразу. Мальчуган не знал, что и думать. Его спрашивали, он отвечал как можно лучше. Но нелепость его ответов нельзя было вменять ему в вину: он даже об этом не подозревал. Но юный австралиец не смутился, он серьезно выжидал, когда прекратится этот непонятный для него хохот.

– Вот видите, – смеясь, сказал майор, – я был прав, говоря, что ученик Толине превзойдет вас?

– Несомненно, милый майор, – ответил географ. – Так вот как преподают географию в Мельбурне! Подумать только: Европа, Азия, Африка, Америка, Океания – все, целый свет принадлежит англичанам! Черт возьми! При таком воспитании, я понимаю, что туземцы подчиняются англичанам… Ну, Толине, а луна? она как – тоже принадлежит англичанам?

– Она будет принадлежать им, – серьезно ответил маленький дикарь.

Тут Паганель вскочил – он больше не в силах был усидеть на месте. Его душил смех, он отбежал почти на четверть мили от лагеря и там смеялся вволю.

Во время отсутствия Паганеля Гленарван разыскал в своей дорожной библиотечке «Краткий очерк географии» Самуила Ричардсона. Эта книга очень популярна в Англии и дает несколько более точные сведения о земном шаре, чем мельбурнские преподаватели.

– Возьми эту книгу, дитя мое, – сказал Гленарван маленькому австралийцу. – У тебя несколько неправильные сведения по географии, их необходимо исправить. Я дарю тебе эту книгу на память о нашей встрече.

Толине молча взял книгу, стал внимательно ее рассматривать, недоверчиво качая головой и не решаясь сунуть ее в карман.

Тем временем совсем стемнело. Было уже десять часов вечера. Пора было подумать об отдыхе: ведь на следующий день нужно было встать на рассвете. Роберт предложил своему другу Толине половину своей постели; маленький туземец согласился.

Несколько минут спустя леди Элен и Мери Грант ушли в свой фургон, мужчины улеглись в палатке, и только доносившийся издали хохот Паганеля сливался с тихим, приятным щебетаньем сорок.

Но когда на следующее утро в шесть часов солнечные лучи разбудили спящих, они не нашли уже около себя австралийского мальчика. Толине исчез. Стремился ли он быстрее попасть в родной край, или его обидел смех Паганеля, этого никто не знал. Но Элен, проснувшись, нашла у себя на груди свежий букет мимоз, а Паганель обнаружил в кармане своей куртки «Географию» Самуила Ричардсона.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Рудники горы Александра

В 1814 году сэр Родерик Мерчисон, ныне президент Королевского географического общества в Лондоне, изучив очертание горной цепи, тянущейся с севера на юг вдоль южного побережья Австралии, пришел к выводу, что существует сходство между нею и Уральским горным хребтом. Поскольку Уральский хребет золотоносен, то геолог предположил, что драгоценный металл может встречаться и в австралийских горах. Он не ошибся. Действительно, два года спустя Мерчисону были присланы из Нового Южного Уэльса образчики золотой руды, и геолог уговорил многих корнуэльских рудокопов отправиться в золотоносные районы Новой Голландии.

Френсис Люттон нашел в Южной Австралии первые золотые самородки. Форб и Смит открыли первые золотые россыпи.

Лишь только разнесся слух об этих открытиях, как в Южную Австралию со всех частей света устремились золотоискатели: англичане, американцы, итальянцы, французы, немцы, китайцы. Однако лишь 3 апреля

1851 года Харгревс открыл чрезвычайно богатые залежи руды и предложил губернатору колонии Сидней Фитц-Рою за незначительную сумму в пятьсот фунтов стерлингов указать их месторождение. Предложение его не было принято, но слух об открытии Харгревса быстро распространился, и золотоискатели наводнили Соммерхилл и Ленис-Понд. Таким образом возник город Офир, который благодаря соседству с богатыми приисками быстро вырос и стал значительным центром.

До тех пор никто не интересовался провинцией Виктория, а между тем именно ей суждено было превзойти по богатству своих залежей все другие провинции.

Несколько месяцев спустя, в августе 1851 года, в провинции Виктория были найдены первые самородки, и вскоре в ее четырех округах: Балларат, Овенс, Бендиго и горы Александра – возникли обширные прииски. Все четыре округа были очень богаты рудой, но на реке Овенс обильные подпочвенные воды затрудняли добычу золота; в Балларате расчеты предпринимателей часто не оправдывались из-за разбросанности залежей золота; в Бендиго разработкам препятствовала каменистая почва, и только на горе Александра все условия благоприятствовали добыче золота, и оно, расцениваясь по 1441 франку за фунт, продавалось прибыльней, чем где-либо на всем земном шаре.

Именно сюда, к месту, где так часто рушились целые состояния и гибло такое множество надежд, привела тридцать седьмая параллель кучку людей, искавших капитана Гранта.

Весь день 31 декабря путешественники ехали по чрезвычайно неровной дороге, измучившей и лошадей и быков; наконец, под вечер они увидели округлые вершины горы Александра. Лагерь разбили в узком ущелье этой невысокой горной цепи и, стреножив животных, пустили их пастись между глыбами кварца. Но это еще не был район золотых приисков. Лишь на следующий день, в первый день 1865 года, тяжелые колеса фургона заскрипели по дорогам этого золотоносного края.

Жак Паганель и его спутники были в восхищении, что увидели эту знаменитую гору, носившую на местном наречии название Джебур. Сюда, к этой горе, стекались орды авантюристов, воров, честных людей, те, кто вешает, и те, кого вешают. При первых же слухах о «великом открытии» в золотом 1851 году жители – скваттеры, моряки – покинули города, пастбища, корабли. Золотая горячка приняла форму эпидемии, стала такой же заразной, как чума, и сколько людей погибло от нее тогда, когда уже считали, что держат счастье в руках! Шли толки, что расточительная природа посеяла в Австралии на двадцати пяти градусах широты многие миллионы. Настал день жатвы, и жнецы собрались, чтобы снять урожай.

Ремесло диггера, землекопа, преобладало над всеми другими, и если многие из пришельцев гибли, не выдерживая тяжелых трудов, то были такие, которые обогащались при первом же ударе заступа. О неудачниках молчали, о счастливцах гремела молва, разносившаяся потом по всем пяти частям света. Вскоре потоки авантюристов разных сословий наводнили берега Австралии. Только за последние четыре месяца 1852 года в Мельбурн приехали пятьдесят четыре тысячи эмигрантов – целая армия, но армия без вождя, недисциплинированная, армия, еще не одержавшая победы, – одним словом, пятьдесят тысяч мародеров самого отталкивающего пошиба.

В первые годы этого безумного опьянения повсюду царил неописуемый беспорядок; однако англичане, с присущей им настойчивостью, стали хозяевами положения. Туземная полиция и жандармерия перестали защищать интересы грабителей и стали на сторону людей честных. Произошел переворот, и Гленарвану не пришлось быть свидетелем сцен насилия 1852 года. С тех пор протекло тринадцать лет, и эксплуатация золотых россыпей стала производиться согласно строгой системе. Местами рудники были исчерпаны до дна. Золотые россыпи начали истощаться. Да и как могли не истощиться эти богатства природы, поскольку лишь с 1852 по 1858 год золотоискатели добыли из глубин викторианских рудников золота более чем на шестьдесят три миллиона фунтов стерлингов! Приток эмигрантов в связи с сокращением добычи золота значительно уменьшился, они бросились в еще не изведанные места, и открытые вскоре «Золотые поля» в Отаго, Мальборо и Новой Зеландии наводнились тысячами двуногих муравьев.

В одиннадцать часов прибыли в центр рудных разработок. Здесь вырос настоящий город с заводами, банками, церквами, казармами, коттеджами и редакциями газет. Не было нехватки и в гостиницах, фермах, виллах. Имелся даже театр, где места стоили по десять шиллингов, и он всегда был переполнен. В театре шла пьеса – «Франциск Обадиа, или Счастливый рудокоп». Развязка пьесы такова: герой, уже потерявший надежду найти золото, при последнем ударе заступа наталкивается на небывалой величины самородок.

Гленарван, желая осмотреть обширные золотые прииски горы Александра, отправил фургон вперед под присмотром Айртона и Мюльреди, обещая нагнать его несколькими часами позднее. План этот привел в восторг Паганеля, и он, по своему обыкновению, взялся быть переводчиком и проводником своих спутников.

По его совету, первым делом направились к банку. Вымощенные широкие улицы тщательно поливались. Внимание привлекали гигантские рекламы различных золотопромышленных компаний. Одиночку-золотоискателя сменил союз власти и капиталов. Слышался шум машин, промывавших песок и измельчавших драгоценный кварц.

За городскими постройками простирались золотые россыпи, иными словами – обширные земельные пустыни, где велись разработки. Здесь трудились рудокопы, нанятые и хорошо оплачиваемые золотопромышленными компаниями. Немыслимо было охватить глазом все видневшиеся вокруг я мы. Железо заступов вспыхивало на солнце, точно молнии. Среди рудокопов были люди самых различных национальностей. Они работали один подле другого на положении наемных людей.

– Не следует, однако, думать, – сказал Паганель, – что на австралийской земле перевелись азартные искатели золота. Конечно, большинство нанимается на работу к разным компаниям… Им ничего и не остается делать, ибо государство продало или сдало в аренду все золотоносные земли компаниям. Но тому, у которого ничего нет и который не может ни купить, ни арендовать золотоносную землю, остается еще один шанс разбогатеть.

– Какой? – спросила леди Элен.

– Удача при джемпинге, – ответил Паганель. – Даже мы, не имеющие никакого права на эти золотоносные россыпи, могли бы разбогатеть, если счастье улыбнется нам.

– Но каким образом? – поинтересовался майор.

– Благодаря джемпингу, о котором я имел уже честь вам говорить.

– А что такое джемпинг? – спросил майор.

– Это соглашение, вошедшее в силу среди рудокопов. Оно, правда, порой вызывает беспорядки и даже насилия, но власти бессильны отменить его.

– Рассказывайте, Паганель, – сказал Мак-Наббс, – не толките воду в ступе.

– Хорошо. Здесь существует правило, по которому любой находящийся в центре золотых приисков участок, где в течение суток не производилась работа (за исключением больших праздников), становится общественным достоянием. Первый, кто захватил такой участок, вправе разрабатывать его и разбогатеть, если счастье улыбнется ему. Итак, Роберт, постарайся найти одну из таких брошенных ям, и она станет твоей!

– Господин Паганель, пожалуйста, не наводите моего брата на подобные мысли, – сказала Мери Грант.

– Я шучу, дорогая мисс, и Роберт отлично это понимает. Он – рудокоп? Никогда! Отрадно вскопать землю, переворачивать ее, обрабатывать, засевать, а затем пожать плоды своих трудов, но рыть ее подобно слепым кротам, чтобы извлечь несколько крупинок золота, – это жалкое ремесло, и тот, кто занимается этим, достоин сострадания…

Побывав в центральном пункте приисков и пройдя по участкам, почва которых состояла главным образом из кварца, глинистого сланца и песка и образовалась в процессе выветривания скал, путешественники подошли к банку.

Это было обширное здание, на фронтоне которого развевался английский флаг. Гленарван обратился к главному инспектору банка, и тот любезно согласился показать ему и его спутникам свое учреждение. В банке компании хранят золото, вырванное из недр земли.

Прошла та пора, когда рудокопа эксплуатировал колонист-торговец. Последний уплачивал ему на золотых россыпях пятьдесят три шиллинга за унцию и продавал унцию в Мельбурне за шестьдесят пять. Правда, торговец рисковал, переправляя золото, ибо по дорогам рыскали шайки грабителей и груз не всегда доходил до места назначения.

Инспектор показал посетителям любопытные образчики золотоносных пород и сообщил им ряд интересных подробностей о различных способах добычи золота.

– Обычно золото встречается в двух видах: золото россыпное и коренное. Его находят в руде либо смешанным с наносной почвой, либо заключенным в кварцевую породу. Поэтому при добыче золота сообразуются со свойствами почвы и производят раскопки либо поверхностные, либо глубокие. Золото россыпное обычно находится на дне потоков, в долинах, оврагах и лежит соответственно своему объему: сначала зерна, потом пластинки, потом листочки. Коренное золото, находящееся в выветренной породе, добывают путем промывки. Оно образует то, что рудокопы именуют «кармашки», и бывает, что такой «кармашек» содержит целое состояние.

В горе Александра золото большей частью встречается в глинистых пластах и в расщелинах сланцевых скал. Здесь попадаются целые гнезда самородков.

Осмотрев различные образцы золота, посетители прошлись по минералогическому музею банка. Здесь были собраны и поименованы все образцы, из которых состоит почва Австралии, к каждому образцу был прикреплен ярлычок. Золото не является единственным богатством этой страны: Австралия по справедливости может быть названа огромным ларцем, в котором природа хранит свои драгоценности. За стеклами витрин сверкали белые топазы, могущие соперничать с топазами бразильскими, гранаты, рубины необыкновенной красоты – яркокрасные и розовые, сапфиры – бледно-голубые и темносиние, так же высоко ценимые, как сапфиры Малабара и Тибета, блестящие рутилы и, наконец, маленький алмаз, найденный на берегах Терона. Это была полная коллекция драгоценных камней, а за золотом для оправы ходить далеко не было необходимости. Оно было тут же в изобилии.

Поблагодарив инспектора за любезность, Гленарван простился с ним, а затем продолжал со своими спутниками осмотр золотых россыпей.

Как ни был Паганель равнодушен к благам сего мира, однако он то и дело бросал взгляд на землю. Это было выше его сил, и шутки его спутников не задевали его. Он ежеминутно нагибался, подымал то камешек, то кусок породы, то осколок кварца и, внимательно осмотрев, отшвыривал с пренебрежением. Это длилось в продолжение всей прогулки.

– Что с вами, Паганель? Потеряли вы что-нибудь? – спросил его майор.

– Конечно, потерял, – ответил ученый, – в этой стране золота и драгоценных камней, если вы ничего не нашли, то, значит, потеряли. Не знаю почему, но мне очень приятно было бы увезти отсюда самородок весом в несколько унций, даже весом фунтов в двадцать, не более.

– А что бы вы сделали с ним, мой почтенный друг? – поинтересовался Гленарван.

– О, я сумел бы им распорядиться, я поднес бы его в дар моей родине, – ответил Паганель, – положил бы его в государственный банк Франции.

– И его приняли бы?

– Без сомнения, под видом железнодорожных облигаций.

Все поздравили Паганеля с его мыслью «облагодетельствовать» таким способом свою родину, а леди Элен пожелала ему найти самый крупный самородок в мире.

Так, весело разговаривая, путешественники обошли большую часть приисков. Всюду работы шли исправно, механически, но без воодушевления.

После двухчасовой прогулки Паганель заметил приличный трактир и предложил спутникам зайти туда и подождать фургон. Леди Элен согласилась, а так как сидеть в харчевне, ничего не заказывая, было неудобно, то Паганель потребовал у трактирщика принести какой-нибудь местный напиток.

Каждому принесли по кружке ноблера. В сущности это грог, но разница заключается в том, что вместо того, чтобы в большой стакан воды влить маленькую рюмку водки, здесь в большой стакан водки вливают маленькую рюмку воды, затем кладут сахар и пьют. Это было слишком по-австралийски, и, к удивлению трактирщика, посетители потребовали большой графин с водой, разбавили ноблер, превратив его в британский грог.

Затем заговорили о приисках и рудокопах. Паганель, очень довольный всем виденным, утверждал, однако, что было бы интересней побывать в этих местах в ту пору, когда гору Александра только что начинали разрабатывать.

– Земля, – пояснил он, – была тогда вся изрыта ямами, в которых кишело бесчисленное множество трудолюбивых муравьев, да еще каких трудолюбивых! Однако эмигранты переняли у муравьев только их пыл в работе, но, увы! не их предусмотрительность. Золото расточалось в кутежах, его пропивали, проигрывали; трактир, где мы сейчас находимся, был сущим адом. Игра в кости заканчивалась поножовщиной. Полиция была бессильна что-либо сделать, и не раз губернатор колонии вынужден бывал вызывать регулярные войска для усмирения разбушевавшихся золотоискателей. Однако ему удалось образумить их: он обязал каждого выбирать патент на право разработки здешних приисков и, не без труда, добился того, что здесь стало спокойнее и меньше беспорядков, чем в Калифорнии.

– Значит, золотоискателем может быть каждый? – спросила леди Элен.

– Да. Для этого не требуется получить степень бакалавра. Достаточно мускулистых рук. Гонимые нуждой, авантюристы являлись на прииски обычно без гроша, богатые – с заступом, бедные – с ножом, и все бросались копать землю с такой бешеной страстью, с какой они никогда не исполняли бы какого-нибудь честного ремесла. Какой своеобразный вид имели в ту пору эти золотоносные земли! Они были усеяны брезентовыми палатками, шалашами, хижинами, землянками, бараками из досок и ветвей. В центре возвышалась правительственная палатка, над которой развевался британский флаг. Вокруг располагались синие тиковые палатки государственных чиновников, дальше лавки менял, скупщиков золота, торговцев, спекулирующих и на богатстве и на нищете. Эти господа наживались наверняка. Посмотрели бы вы на этих длиннобородых золотоискателей в красных шерстяных рубашках, живших в грязи и сырости! Кругом стоял несмолкаемый гул от ударов кирок о землю, в воздухе носились зловонные испарения от разложившихся трупов животных. Густая пыль, словно облаком, окутывала несчастных, вызывая, конечно, высокую смертность. И будь климат Австралии менее здоровым, многие погибли бы от тифа. И если бы всем этим авантюристам удалось добиться успеха! Но страдания не вознаграждаются, и если подсчитать, то окажется, что на одного разбогатевшего золотоискателя приходится сотня, две сотни, может быть даже тысяча, погибших в нужде и отчаянии.

– Не можете ли вы, Паганель, рассказать нам, каким способом они добывали золото? – спросил Гленарван.

– Очень просто, – ответил географ. – Первые золотоискатели промывали благородный металл почти так, как это делается еще и сейчас в Севеннах во Франции. В настоящее время золотопромышленные компании добывают золото иным способом: они добираются до истоков золота, до золотоносных жил, заключающих в себе самородки, пластинки и листочки, а первые золотоискатели довольствовались только промывкой золотоносных песков, – вот и все. Они рыли землю, брали те пласты, которые казались им наиболее богатыми золотом, а затем промывали их, добывая драгоценный металл. Промывка производилась посредством машины, заимствованной из Америки, в так называемой «люльке». Это был ящик длиной от пяти до шести футов, нечто вроде открытого гроба, разделенного на два отделения. В одном из этих отделений помещался ряд расположенных одно над другим решет, причем внизу ставились решета более частые. Второе отделение суживалось в нижней своей части. И вот на верхнее сито первого отделения сыпали золотоносный песок, лили на него воду и начинали качать люльку. В первом решете задерживались камешки, в следующих – руда и песок. Разжиженная земля уходила вместе с водой через второе отделение, суживающееся книзу. Вот какова была машина, какой тогда пользовались.

– Но ее еще надо было иметь, – заметил Джон Манглс.

– Обыкновенно машину покупали у разбогатевших или разорившихся золотоискателей или обходились без нее.

– А чем ее заменяли? – спросила Мери Грант.

– Железным листом, дорогая Мери, простым железным листом. Землю веяли, как пшеницу, с тою лишь разницей, что вместо пшеничных зерен попадались иногда крупинки золота. В первый год золотой горячки многие золотоискатели разбогатели, не прибегая ни к какому иному оборудованию. Видите, друзья мои, то было замечательное время, хотя пара сапог стоила сто пятьдесят франков, а за стакан лимонада платили десять шиллингов. Ведь кто первый прибыл, тот и выиграл. Золото было повсюду в изобилии: на поверхности земли, на дне ручьев, даже на улицах Мельбурна – когда мостили, то пускали в дело золотоносный песок. Таким образом, за время с двадцать шестого января по двадцать четвертое февраля тысяча восемьсот пятьдесят второго года с горы Александра в Мельбурн доставлено было под охраной правительственных войск на восемь миллионов двести тридцать восемь тысяч семьсот пятьдесят франков драгоценного металла. Это составляет среднюю дневную добычу в сто шестьдесят четыре тысячи семьсот двадцать пять франков.

– Что составляет приблизительно сумму, отпускаемую на содержание русского императорского дома, – сказал Гленарван.

– Какой бедный человек! – заметил майор.

– А известны случаи внезапного обогащения? – спросила леди Элен.

– Некоторые известны.

– Вы знаете их? – спросил Гленарван.

– Конечно, знаю, – ответил Паганель. – В тысяча восемьсот пятьдесят втором году в округе Балларат найден был самородок весом в пятьсот семьдесят три унции, другой, в Джисленде, – весом в семьсот восемьдесят две унции, и там же в тысяча восемьсот шестьдесят первом году обнаружен был слиток в восемьсот тридцать четыре унции. Наконец, в том же Балларате некий рудокоп нашел самородок весом в шестьдесят пять килограммов. Это значит, что если фунт золота стоит тысячу семьсот двадцать два франка, то это составляет сумму в двести двадцать три тысячи восемьсот шестьдесят франков! Взмах лопаты, приносящий одиннадцать тысяч франков ежегодной ренты, вот это взмах!

– Насколько же возросла мировая добыча золота после открытия этих россыпей? – спросил Джон Манглс.

– Возросла колоссально, дорогой Джон. В начале столетия годовая добыча золота выражалась в сумме сорок семь миллионов франков, а в настоящее время в Австралии, Европе, Азии и Америке золота добывается на девятьсот миллионов, почти миллиард.

– Значит, возможно, господин Паганель, что на этом самом месте, где мы находимся, под нашими ногами скрыто много золота? – промолвил Роберт.

– Да, мой милый, целые миллионы! Мы топчем их. Но если мы их топчем, то только потому, что мы презираем золото.

– Значит, Австралия – счастливая страна? – заметил Роберт.

– Нет, Роберт, – ответил географ, – богатые золотом страны никогда не были счастливы. Они порождают лентяев, а не сильных и трудолюбивых людей. Вспомни Бразилию, Мексику, Калифорнию, Австралию, во что превратились они в девятнадцатом веке? Знай, мой мальчик: благоденствует не страна золота, а страна железа.