Текст книги "Иные миры. Будущее возможно..."
Автор книги: Жозеф Анри Рони-старший
Соавторы: Стенли Вейнбаум,Артур Трэн,Альберт Дебейер,Отто Вилли Гайль,Фрэнк Ридли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Иные миры. Будущее возможно...
НАЗАД В БУДУЩЕЕ
Задача автора научно-фантастического романа в начале прошлого века оказалась несравненно труднее, чем во времена Жюля Верна. Нужно было обладать серьезными и разносторонними научными познаниями, чтобы, не повторяя своих предшественников, придумать новый сюжет для подобного произведения и интересно воплотить его. Описать иные планеты, где еще не ступала нога человека, придумать инопланетян, с одной стороны ничуть не похожих на людей, и в то же время понятных им. Соединение в одном лице крупного литературного дарования с научно-дисциплинированным умом и глубокой эрудицией – явление в эпоху научно-технической революции до чрезвычайности редкое. Этим и объясняется крайняя бедность мировой литературы начала ХХ века удачными произведениями научной фантастики.
К числу таких немногочисленных удач принадлежит и повесть классика французской фантастики Ж. Рони-старшего, больше известного российскому читателю, как автор повестей и романов о приключениях доисторических людей.
Удивительна и «Марсианская одиссея» Стенли Вейнбаума, классика мировой фантастики, который за свою недолгую жизнь, – он умер в возрасте тридцати трех лет, – написал всего 4 романа и два десятка рассказов. Его творчество, в частности повесть «Марсианская одиссея», высоко оценил А. Азимов, назвав «одним из произведений, которые изменили подход ко всему последующему, написанному в жанре НФ». Возможно, именно в этой повести инопланетяне впервые в научной фантастике думают «так же хорошо, как человек, или даже лучше человека, но иначе чем человек…»
Роман Ф. Ридли о путешествии землянина на Марс, где главенствует разумная утопическая цивилизация гигантских муравьев, стоит отнести, скорее, к антиутопии, хотя и приключений тут с избытком. На Марсе Ридли нет капитализма, не существуют даже таких понятий , как угнетение, убийство и война.
По-своему рассказывает о полете на Марс и Альберт Дебейер, не открывая ничего нового, но дополняя общую картину космических путешествий с точки зрения фантастов начала ХХ века.
Астрономический роман Артура Трэна – плод работы художника и ученого. Известный американский беллетрист при участии крупного ученого Роберта Вуда, профессора физики Балтиморского университета, создал удивительное произведение, которое по своей научной значимости можно смело поставить на одну ступень с произведениями К. Циолковского. Сотрудничество физика, прославившегося своими остроумными экспериментальными исследованиями, сказывается в своеобразной фабуле романа, в ее осторожной и правдоподобной разработке; а перо опытного литератора сделало так, что научные детали не отягчают повествования.
В мировой литературе, вероятно, существует до сотни романов на тему о путешествии на Луну, – в том числе такие классические произведения, как «Вокруг Луны» Жюля Верна и «Первые люди на Луне» Г. Уэллса. Чтобы заслужить право на внимание, новый роман должен обладать крупными достоинствами. Роман немецкого писателя Отто В. Гайля имеет то крупное преимущество, что он технически реален. Перед нами не утопия, не фантазия, а повесть о будущем, быть может, уже не столь далеком. Весь роман – художественная популяризации проекта межпланетного путешествия, тщательно разработанного германским физиком профессором Германом Обертом и облеченного в увлекательную приключенческую форму.
И хотя произведения, представленные в этом сборнике, немного устарели, порой читаются слишком наивно или высокопарно, а описания научных достижений могут вызвать улыбку, с полной уверенностью можно считать их истинной классикой научно-приключенческой фантастики. С их помощью вы совершите удивительные путешествия на другие планеты, встретитесь с иным разумом и вместе с отважными искателями приключений разгадаете тайны Вселенной…
От составителя
Жозеф Рони-старший
ЗВЕЗДОПЛАВАТЕЛИ
Бин-Вальмерову,
моему другу и соратнику
ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АВТОРА
Все готово. Полностью прозрачная, изготовленная из лучшего алюминита оболочка звездолета крепка и упруга.
Она практически неуязвима. До недавнего времени нельзя было и мечтать о подобном. В центре аппарата имеется механизм, создающий собственное поле тяготения, – с его помощью людям и вещам обеспечивается нормальный вес.
Вместимость звездолета равна почти тремстам кубическим метрам. В течение десяти месяцев мы будем получать кислород из воды. Участники экспедиции, облаченные в герметичные алюминитовые скафандры, смогут путешествовать по Марсу при земном атмосферном давлении. Для дыхания в нашем защитном снаряжении предусмотрены преобразователи сжатого воздуха. Кстати, мы можем и совсем не дышать в течение нескольких часов – аппараты Сивероля, непосредственно насыщающие кровь кислородом и заменяющие легкие, помогут нам в этом.
На звездолете имеется запас консервированного и сжатого продовольствия на девять месяцев. Эта пища не теряет своих качеств, ей при необходимости может быть возвращен природный, первоначальный объем.
Лаборатория поможет странникам эфира сделать любые анализы: физические, химические, биологические. Мы хорошо вооружены и готовы к самым невероятным приключениям. Еще бы, ведь у нас есть практически все необходимое: энергия для полета протяженностью в три года, постоянное поле тяготения, нормальный воздух, питье и еда.
По расчетам, мы будем три месяца лететь до Марса, и еще три месяца уйдет на возвращение. Следовательно, у нас есть целых три месяца на то, чтобы исследовать планету.
ЛЕТИМ
8 апреляНаш корабль плывет среди вечной ночи. Солнечные лучи, проходящие через алюминит, были бы небезопасны, если бы у нас не было устройства, которым мы можем но своему желанию ослаблять и рассеивать свет, а то и совсем не пропускать его.
Жизнь наша идет пуритански, почти как в тюрьме.
В мертвых просторах звезды кажутся однообразными блестящими точками, наша работа – управление и наблюдение. Заранее было намечено все то, что должны делать приборы и механизмы до прилета. Неисправностей нет, мы живем, будто связанные с машинами. Но для досуга у нас есть книги, музыкальные инструменты, игры.
Нас подбадривают авантюристский задор, надежда на приключения, хотя она и приглушена долгим ожида нием.
Мы летим с огромной скоростью, но без вибрации: наши двигатели-преобразователи и генераторы работают бесшумно. Точно так же и пуля, пущенная в межзвездном пространстве, ни единым звуком не выдает себя...
21 апреляМои часы показывают 7 часов 33 минуты.
Только что поели: жидкий шоколад, хлеб и сахар – все химически синтезировано. Увеличение содержания кислорода придало нам аппетит и, можно сказать, развеселило.
Смотрю на обоих своих товарищей с каким-то новым чувством: в этой бескрайней пустоте они для меня дороже, чем родные братья.
Вот Антуан Лург, он с детства был таким же насупленным. Но в этой суровости скрывается веселый нрав. У него бывают взрывы радости, подобные взбрыкиваниям молодого жеребенка. Голова Лурга грубо высечена. Это продолговатая голова скандинава. А волосы совсем не скандинавские: черные, как смоль. И глаза, точно два уголька.
Подбородок, как пеньковая почерневшая трубка. Роста он высокого, а походка у Антуана плавная. Его слова точны, как теорема, и это подчеркивает его математические наклонности. У Жана Каваля волосы рыжие и напоминают лисью шерсть. Точно звезды, сияют серо-зеленые глаза. Лицо у него белое, как деревенский сыр, покрытый розоватой пленкой. Широкий рот, с какой-то веселой ухмылкой, придает жизнерадостность всему его облику. Это доброе существо с наклонностями художника ненавидит математику и физику и, вместе с тем, это волшебник, который умеет разбираться и видеть безмерно большие и малые величины. Этот враг дифференциального и интегрального исчислений со скоростью молнии производит в уме сложнейшие расчеты, и цифры встают перед ним огненными символами.
И я, Жак Лаверанд, обыкновенный человек, интересующийся всем, кавалер ордена Единорога, с холодным темпераментом под внешностью южанина. Кудри, глаза и борода у меня черные, как антрацит, точно ваш покорный слуга вырос где-то в Мавритании, лицо, как корица, нос заправского пирата.
Хулиганы задирали нас еще в школе, и с того времени мы друзья не столько пылкие, сколько верные.
Наверное, в сотый раз Антуан бурчит:
– Кто его знает, может, только Земля породила жизнь... И тогда...
– И тогда Солнце, Луна и звезды сотворены исключительно для нее! – кипятится Жан. – Вранье! И там есть жизнь!
– Так оно и есть, – говорю я, делая утвердительный взмах рукой.
Антуан изрекает с хмурой усмешкой: – Конечно, я тебя понимаю. Сейчас ты скажешь про общность всех элементов Вселенной. Но разве это доказывает наличие жизни?
– Я верю в нее, как в собственное существование!
– А разве это доказательство наличия мыслящих?
– И мыслящих, и немыслящих... Все формы жизни должны быть там, причем, возможно, есть и такие, перед которыми наше мышление будет подобно мышлению краба.
– Благодарю за краба, – поклонился Жан. – Я их очень уважал и любил в детстве.
– Пятьдесят полетов на Луну, и никаких результатов, – сказал Антуан.
– Может быть, плохо искали, а может, жизнь там не похожа на нашу.
– Да она и не может быть похожей! – вскричал Антуан с укоризной. – На Луне имеются те же самые основные элементы, что и на Земле, ее развитие шло быстрее, чем у нас, – меньшие растут, живут и умирают скорее, чем большие...
– Если бы на Луне были моря, озера и реки, тогда бы ее покрывала атмосфера... Разве мы не убедились в ее отсутствии?
– А если это было миллиарды лет назад? За такое время и ископаемые остатки мира, подобного нашему, пропали бесследно.
– Да, пропали кости. Но некоторые следы должны были остаться!
– Бесполезно пререкаться. Что же касается Марса, то его развитие должно более походить на наше.
– А разве кто сомневается в этом? – спросил Антуан.
– Потому-то я и направляюсь туда.
– Врете! – отрезал Жан. – Вы направляетесь туда из спортивного интереса и жажды славы. Вам очень хочется быть первыми людьми, которые побывают на Марсе! Ну и что ж? И хорошо, что мы одержимы и авантюрны, как те бедолаги на каравеллах!..
Тянулись дни, еще длиннее и однообразнее в черной бездне Вселенной, среди вечного неведомого. Пространство, что конкретно скрывает оно в себе? Этого не знали мы, так же как не знали те, кто верил в безжизненность его, и те, кто предполагал миры четырех, пяти, шести измерений, как не знали Зенон и Декарт, Лейбниц и наш Арено – завоеватель межпланетных просторов.
Однажды утром Антуан, а он очень дальнозоркий, воскликнул:
– А Марс уже не похож на звезду!
С того дня каждое утро мы измеряли жадными глазами величину Марса. Чем дальше, тем больше планета принимала отчетливую форму.
Если посмотреть невооруженным глазом, она походила на маленькую Луну, сначала такую маленькую, что казалась точкой по сравнению с нашей, но уже явно шарообразной. После трех или четырех дней мы приметили, что эта точка увеличилась и, наконец, диаметр Марса достиг уже пятой части диаметра нашей Луны. Теперь это был маленький красный месяц.
– Так и хочется сравнить, – сказал Жан. – Марс – точно маленькие женские часики, а наша Луна – как большой хронометр.
Далее, постоянно увеличиваясь в размерах, красная планета уже превышала размерами и Луну, и Солнце. В телескоп мы отчетливо видели поверхность Марса: горные кряжи, просторные равнины, гладкие плоскости, может быть, вода или лед, какие-то белые поверхности – возможно, покров снега.
А если смотреть невооруженным глазом, то виден величественный диск в двадцать, пятьдесят и, наконец, в сто раз больше Луны.
Вблизи он кажется менее ярким. Сначала он блестел, как медный таз, потом побледнел, стал темноватым, теперь кажется, что он состоит из металла, смешанного с глиной, причем в окраске преобладают красный тон и разноцветные пятна. А вокруг в шальном вихре танцуют два спутника Марса.
1 июняЗвезды мы уже не видим. Марс теперь – это целый мир, хотя еще и далекий. Глаза дразнят неясные очертания гор, равнины, большие долины, которые приближаются все быстрее, так как наша скорость увеличивается.
Вот и опасный момент спуска. Мы готовы. Начали торможение звездолета. Жан следит за спуском. Мы падаем, регулируя скорость снижения собственным полем тяготения. Наши приборы показывают время и расстояние.
Нужно подлететь к Марсу со скоростью, равной нулю.
Если не будет неожиданностей, то это совсем простая вещь. Больше всего нужно опасаться легкого толчка при достижении поверхности. Однако опасность невелика, мы точно управляем снижением.
Плавно опустились. Наше тормозное поле выключено.
Мы на Марсе!
ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Мы находимся возле экватора на просторной равнине, окаймленной высокими холмами, вернее – горами. Кажется, воды нам тут не найти: в бинокль не видно и следа какой-нибудь речки или озера, нигде ни болота, ни ручейка.
При подлете на полюсах что-то блестело, но мы были уверены, что там лютый холод, потому и сели здесь. Достаточно одного часа, и наш корабль может сделать оборот вокруг планеты.
– Как я легко себя чувствую! – промолвил Жан после некоторого молчания.
– Я тоже, – согласился Антуан.
– И я, – добавил ваш покорный слуга. – Кажется, что легко можно перепрыгнуть десятиметровую яму.
– Но не могу сказать, чтоб это чувство было приятно.
Мы должны привыкать постепенно. А пока нужно увеличить поле притяжения внутри корабля.
Через наши смотровые люки мы оглядывали местность и в бинокль, и без него. Грунт сухой, твердый, как камень, красно-бурого цвета, производит неприятное впечатление.
– Мы видели, – сказал Антуан, – что эта долина находится между высокими и средними горами, и что к ней сходятся каналы. Кроме того, температура тут должна благоприятствовать сохранению влаги более, чем на возвышенных местах.
– А разве мы были уверены, что найдем здесь воду? Хорошо бы хоть водяные пары! Во всяком случае, если мы не увидим растительности в этом месте и других, самых благоприятных, то придется сделать вывод, что Марс еще большая пустыня, чем наши земные пустыни.
– Вот так и заканчиваются научные споры, – подытожил Антуан, – взгляните же туда!
Мы посмотрели и увидели какие-то необычные фигуры.
Своим цветом они почти не отличались от окружающей земли, красной или красноватой, бросалась в глаза лишь форма. Прошло несколько минут, и мы насчитали четыре разновидности этих форм. Первая из них – зигзагообразные линии. На каждом повороте их был какой-то узел. Все это тесно прилегало к земле. Ширина линий была вдвое или втрое больше их высоты, а высота была не менее двух или трех сантиметров.
Фигуры другого вида представляли собой спирали с неправильно закрученными витками, с большим сгустком в центре. Они тоже вплотную жались к земле и были немного крупнее, чем первые.
Третий вид был сложнее первого: из большого узла расходилось много зигзагообразных линий, на которых не было утолщений.
– Точно спруты, которые распластались по земле и распустили свои страшные щупальца, – резюмировал Жан.
– Да еще и без глаз, – дополнил я.
– А что же это такое? – заинтересовался Антуан.
– Может, это создания из мира минералов или какие-то растения. Что-то не видно, чтобы они двигались.
– Совсем не видно, – согласился Жан, глядя в бинокль на удивительные фигуры.
– Приблизимся!
Вблизи мы увидели, что поверхность этих фигур была покрыта какими-то полупрозрачными пупырышками и разноцветными пятнами, среди которых, однако, преобладал красный цвет.
– Все это похоже на растения, – вывел умозаключение Антуан.
Мысль Лурга скоро подтвердилась, так как мы видели еще и свитые фигуры спиральной формы с отростками, причем самые маленькие достигали пяти, десяти и двадцати метров.
– А ну, продвинемся немного дальше, может, там найдем воду! – потребовал Жан.
Пустили в ход двигатели, и с малой скоростью, километров пятнадцать в час, часто останавливаясь, проехали некоторое расстояние, но воды нигде не было видно.
Помчались быстрее к горам, но все попусту; те же самые камни, пустынный вид, как на Луне, те же странные растения, причем далее их становилось меньше.
Возвращаясь, мы сделали интересное открытие: в месте, где было много этих химерных растений, Жан показал нам на какие-то тела, которые двигались. Они тоже были плоскими, померанцевого цвета с голубыми или фиолетовыми пятнами.
Скоро мы заметили у них суставчатые отростки, лапы или щупальца, на которых существа скорее ползали, чем ходили. То, что у них соответствовало туловищу, имело такие неправильные очертания, что трудно было и сказать про какую-то определенную, форму.
Поверхность их тела напоминала мох, она была со многими углублениями, выступами, бугорками. Пролетая дальше, в глубину долины, мы скоро увидели других существ, чей вид лишь немного отличался от первых.
Все они поражали неправильными очертаниями и плоскими телами, поверхность которых тоже напоминала мох или же морские губки. Мы различили примерно двенадцать разных видов. Два из этих существ достигали в длину ста футов.
Невозможно было определить, есть ли у них какие-либо органы или головы, хотя у всех были отростки, которые напоминали лапы-щупальца.
– Очень непонятны эти суставчатые лапы, – заявил Жан. – Очевидно, голова должна быть впереди, хотя то, что там находится, похоже скорее на гроздь каких-то моховых губчатых ягод.
– Если это голова, то она складывается из многих отделов, соединенных между собой. Я не вижу тут ничего, что наводило бы на мысль об органах чувств, ничего, что хоть немного напоминало бы глаза, уши, ноздри... Кажется, и рта нет, если только он не запрятан под этим мхом или губками. И те из существ, которые останавливаются перед химерными растениями, совсем, кажется, не едят их.
– А воды все нет!..
– Может, она здесь под землей, если только влага нужна этим существам.
– Пора бы уже исследовать состав атмосферы, ее давление и гидрометрическое состояние.
Эту работу поручили мне, и я вошел в узкую камеру, которая могла сообщаться с внешней средой. Двери, которые вели туда, закрывались так тщательно, что не было никакого контакта с воздухом других помещений корабля.
Оттуда можно было выдвигать измерительные приборы в окружающее пространство.
Я выяснил то, что нам надо было узнать в первую очередь – открыл коммутатор и установил, что давление достигает девяноста миллиметров, а температура составляет пять с половиной градуса выше нуля. Очень важно было уточнить гидрометрическое состояние. Наконец, после измерений выяснилось, что водяные пары все же есть.
Когда я уведомил обо всем товарищей, Антуан даже воскликнул:
– А ты правду сказал, что температура – пять с половиной градуса выше нуля?
– 278,5 градусов абсолютных!
– Это невозможно! Я ожидал, что будет гораздо холоднее. Также меня удивляет и давление. Ну а что до водяных паров, то с этим я соглашусь.
– Соглашаешься ты или нет, возможно это или невозможно, но все так, как я вам сказал!
– Тогда это какая-то загадка, даже две загадки!
– Может, и десять, – усмехнулся Жан, – и эти загадки наверняка кроются в атмосфере Марса, которая, без сомнения, больше, чем наша, защищает от теплоотдачи. Обязательно нужно исследовать ее.
За каких-то полчаса мы закончили приблизительный анализ воздуха. Поражало содержание кислорода – его было почти седьмая часть от взятой пробы, азота – треть, незначительное количество какого-то неизвестного газа, двуокиси углерода, кроме того, еще разные добавки в очень незначительном количестве, иногда лишь следы.
– Выходит, что мы тут, точно у себя дома, – заключил Антуан и повеселел.
– А я все же думаю раскрыть загадку. Могу поспорить, что неизвестный газ и обусловливает ее.
– Посмотрим... А так как здесь есть кислород, то мы сможем выходить наружу, вооружившись только нашими респираторами, и обновлять сколько угодно запасы звездолета.
– А не выйти ли нам сейчас?
– Скоро вечер, – запротестовал Антуан. – Конечно, нам легко будет достичь освещенных мест, но мне хотелось бы увидеть ночь на Марсе.
В разреженном воздухе сумерки прошли еще быстрее, чем у нас в тропиках. Далеко на западе садился огненный диск солнца, на миг он точно повис над двумя вершинами гор и быстро пропал. Сразу же засияли звезды в необычно чистом небе.
Вид был примерно такой же, как и тот, который нам опостылил во время полета к Марсу, но он произвел особое впечатление на Жана, который начал сыпать поэтическими эпитетами и наизусть читать стихи. Мы уже хотели зажечь свет, как вдруг нас поразило необычайное явление. Со всех сторон мы увидели фосфоресцирующие переливы, которые светились так нежно, что сквозь них были видны звезды. Необычайно разнообразны были оттенки этого света.
Переплетающиеся переливы образовывали светящиеся колонны – горизонтальные, вертикальные и наклонные.
Они часто соединялись и были разных цветов: от желтого до темно-фиолетового. В них трепетали светлые нити меняющихся оттенков, своеобразно дрожа и переплетаясь меж собой. Эти образования были ярче, и все же и сквозь них виднелись звезды, но менее яркие.
– Сияние почти такой же силы, как Млечный путь, – сказал Антуан.
И действительно, Млечный путь было хорошо видно через светящиеся колонны и менее – сквозь сплетения из нескольких светящихся линий. Немного погодя мы заметили, что фосфоресцирующие создания довольно свободно перемещались в центре колонн, иногда быстрее, иногда медленнее, останавливались, возвращались назад. Казалось, что они пронизывали эти колонны винтообразными движениями, достигая при этом большой скорости, иногда до 12 метров в секунду. Фиолетовые создания были еще стремительнее.
– Может, это что-то живое? – понизив голос, спросил Жан.
– Навряд ли, – ответил Антуан, – а впрочем, кто знает...
Иногда, хоть и редко, светящиеся создания вырывались из колонн и четко вырисовывались на темном фоне неба.
При этом их движения становились резче и беспорядочнее.
– Это очень похоже на что-то живое, – снова сказал Жан. – Однако, я никогда бы не поверил...
– Да и не нужно верить. Ограничимся тем, что действительно есть и еще может быть... Это, возможно, и является чем-то живым. Еще одна загадка.
– Может быть, какая-то эфирная жизнь или жизнь тумана?
– Во всяком случае, это марсианское явление, тем более, что ничего подобного мы не видели в межпланетном пространстве. Бесспорно, тут имеют значение и эфир, и туманные образования.
Теперь мы смотрели через бинокли. Свечение в колоннах оставалось более-менее постоянным, а сияние движущихся фигур менялось так гармонично, что казалось какой-то светящейся симфонией.
И еще одно чудо поразило нас: некоторые из колонн наталкивались на звездолет, и тогда сияние пропадало в момент прикосновения к оболочке звездолета и снова появлялось на противоположной стороне. Разъединенные части соединялись тонкими волокнами, которые окружали наш корабль. Вообще говоря, колонны были прямые, а если попадались немного искривленные, то совсем неприметно. Очевидно, разорванные части появились уже после того, как мы прилетели сюда, и теперь соединялись.
Чтобы проверить это, мы переместили звездолет и разбили несколько колонн. Те, что оставались позади нас, соединились довольно быстро, а тем, которые сами проходили через звездолет, на это требовалось больше часа.
Что же касается движущихся фигур, то всюду, где случался разрыв, они бросались прочь, в темноту. Некоторые оставались там, а другие снова возвращались в колонну или часть разбитой колонны.
– Вот так чудо! – воскликнул Антуан. – Если это не организмы, то не подобны ли они также и нашим метеоритам.
– Я решительно высказываюсь за то, что это живые организмы, – подал голос Жан. – Живые существа на Марсе, очевидно, принадлежат к такому виду, что нечего и думать про какую-то разумную связь с ними.
– Это мы еще посмотрим, – возразил я. – Возможно, что имеются другие формы жизни, а потом, разве мы знаем их свойства? Может, между ними и нами найдется чтото общее – разумное. Суть в том, что если это живые существа...
Антуан перебил меня:
– Увидим. А теперь надо подумать о защите.
– Одно другому не мешает, – не сдавался я. – Так вот, я наблюдаю и говорю себе: а может, на Марсе жизнь сложнее, чем на Земле? Может, тут произошла большая эволюция, и есть третий путь развития жизни. У меня вырисовывается уже некая система – пока в грубых чертах. Вы, наверное, заметили, что в светящихся созданиях есть частицы бледнее, словно вакуоли в их массе... Так я зафиксировал, что движения этих существ быстрее, правильнее, и они более уверенно изменяют направление, чем больше в них вакуолей. Сравните те из них, которые имеют пять или шесть вакуолей с теми, где одна–две, разница большая.
Так оно и было. Существа со многими вакуолями двигались со скоростью от трехсот до семисот километров в час, а существа с одной–двумя имели почти в десять раз меньшую.
То тут, то там некоторые из них останавливались. Мы заметили, что во время этих остановок нижние светящиеся линии соединялись с теми из существ, которые имели малое число вакуолей. Яркость нитей была не постоянна – они то светлели, то темнели, но мы не могли уловить в этом какую-либо ритмичность. А когда существа начинали двигаться, нити сразу же отрывались.
– А знаете, что это? – спросил Антуан. – Эта изменчивость нитей – способ свободной связи между ними. Это очень похоже на разговор. Еле заметные колебания света подобны нашим звуковым.
– Тогда выходит, – подвел итог Жан, – ты уверен, что это живые существа, хотя они и совсем не похожи на самые смелые предположения наших ученых и фантастов.
Еще немного понаблюдали мы за этим удивительным явлением, но ничего нового не открыли, кроме того, что уже видели. Потом зажгли свет – при свете существ не было видно – и стали ужинать.
Если все будет и дальше так, как сегодня, то нам придется лишь ночами знакомиться с этими светящимися существами...
