Текст книги "Человек по кличке Мышь"

Автор книги: Жорж Сименон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Все остальное было уже делом техники. На площади Мадлен он заметил на террасе кафе Лию, подошел и стал клянчить у нее четыре франка на такси. И очень удачно! Потому что рядом вертелся какой-то молоденький полицейский, которого он еще не знал. Видно, из новеньких. Потому что тот сразу же купился на его трюк.

– Так, что здесь происходит? Что тебе надо?

– Вот, прошу у Лии четыре франка и…

– Документы у тебя есть? Пройдем со мной в участок! Живо!

В этот момент Мышь был горд собой, как никогда в жизни. Потому что его хитроумный план сработал безотказно. Что ж, кажется, пока он не допустил ни одного прокола, ни в словах, ни в действиях. Остается только запастись терпением и подождать один год и один день. А потом уже сам старший инспектор вручит ему находку, и он, на вполне законных основаниях, станет владельцем целого состояния. Дай только бог, чтобы доллар не упал в цене за этот год.

Но сегодня утром, стоя у стенда с утренними газетами, старик впервые почувствовал, как в его душу закрадывается тревога. Он даже испытал некое подобие шока. Ни в одной из газет ни единой строчки об убитом в машине парне. И что бы это могло значить?

Кажется, он не ошибся. Машина стояла именно здесь, на этом самом месте, всего лишь в каких-то десяти ярдах от здания Британского посольства. Но сегодня ее здесь не было. Мимо него шли нарядно одетые женщины в легких летних платьях, следом потянулись няни и гувернантки, сопровождающие на прогулку таких же нарядно одетых детей.

Куда же подевалась эта проклятая машина?

Он снова поплелся в сторону парка Ла Рен, медленно прошелся по аллеям и понял, что его подстерегает уже второе за этот день неприятное открытие. Итак, машины на месте не оказалось, а найти клумбу, на которой он зарыл в землю кошелек с тремя банкнотами, при свете дня тоже оказалось совсем непросто. Мышь с напускным равнодушием остановился на дорожке и стал наблюдать за тем, как садовник, поливающий газоны, управляется со шлангом. Лицо старика приобрело весьма озабоченное выражение.

Так где же он зарыл свой клад? Ночью все было совсем по-другому. Мышь огляделся по сторонам в поисках газового фонаря, который выбрал себе в качестве ориентира. Черт! Но здесь три совершенно одинаковые клумбы, и возле каждой из них стоит по фонарю. И тюльпаны на всех клумбах похожи друг на друга как две капли воды, разве что по цвету отличаются. На одной клумбе тюльпаны желтые, на другой красные, а на третьей – темно-лиловые. Вот только ночью все кошки серы. Да и не до того ему было, чтобы еще запоминать и окраску тюльпанов. Во всяком случае, цветы были темными. Значит, точно не желтые. Но красные и лиловые в темноте смотрятся абсолютно одинаково.

Впрочем, осечка с клумбами – это всего лишь полбеды. Нашлись и другие поводы для беспокойства. При свете дня Мышь увидел, что тюльпаны уже почти отцвели, а значит, не сегодня-завтра в парк подтянутся рабочие, выкопают тюльпаны, сгрузят их на тележки и увезут прочь. Ну, а клумбы засадят свежими цветами. Да, но когда именно это должно произойти?

Ленивой походкой старик направился к садовнику.

– А дождь-то цветочкам явно пошел не на пользу, – начал он издалека.

– Да. Но им недолго осталось сидеть.

– Займетесь сегодня пересадкой?

– Нет, завтра утром.

В это же самое время старший инспектор Управления полиции по кварталу Оперы закончил знакомиться со сводками о происшествиях минувшей ночи. Прочитав донесение о крупной денежной находке недалеко от ресторана «Максим» (конверт желтого цвета, в котором, и так далее), он вызвал к себе секретаря и протянул ему исписанный листок.

– Отправьте в отдел находок, – распорядился инспектор.

Секретарь взял бумагу и осторожно вложил ее в конверт.

Глава вторая. Портрет человека в котелке

Мышь прохватился от странного чувства, что все увиденное во сне случилось с ним наяву. Он с трудом разлепил глаза и почти сразу понял, что накануне сильно перебрал по части красного вина.

Ну и пусть! А что тут такого? Он уселся на топчане и оглядел сокамерников. Рядом с ним дрых с раскрытым ртом какой-то молодой парень. В камере напротив, насколько он мог разглядеть в полумраке через прутья решетки, спали женщины. Сильно несло перегаром, но к подобным запахам Мышь давно привык.

Было еще очень рано, не более шести утра. В окно пробился первый солнечный луч. Он легко скользнул по стенам, и в комнате сразу же стало теплее. И унылая атмосфера участка перестала казаться такой безрадостной. Как все это похоже на сцену Благовещения, которая изображена над главным алтарем церкви в его родной деревушке, мелькнуло у старика. Он потянулся, слегка размял ноги и поднялся с топчана. Но чем больше он размышлял о странных сновидениях минувшей ночи, тем сильнее крепла в нем уверенность в том, что ничего ему не приснилось и инспектор Логно действительно заглядывал к ним в камеру. Он вспомнил его тяжелые полуопущенные веки и свои собственные тщетные усилия проснуться. Да, он хотел проснуться и встать, чтобы поприветствовать его, но не смог.

И тут Мышь обнаружил, что его котелок тоже куда-то исчез, и нахмурился.

Ну вот, доигрался, рассердился он на самого себя. Нет, тут не только красное вино виновато.

Недаром всякий раз, когда он собирался совершить очередную глупость, интуиция подсказывала ему: «Не делай этого!» Вот и вчера, где-то около пяти или шести вечера, интуиция шепнула ему на ухо: «Будь осторожен», и как всегда, он не придал никакого значения своему внутреннему голосу. А все потому, что привык считать себя сильно умным.

Откуда у него такая уверенность, что Логно проявляет повышенный интерес к его скромной персоне? Трудно сказать. Такие вещи вообще, как правило, сложно объяснить. Просто чувствуешь, и все. Вот и вчера! Ближе к полудню он, наконец, разыскал среди тюльпанов злополучный бумажник. Кажется, он был предельно осторожен. Никакой слежки за собой он не заметил, и инспектор нигде поблизости не маячил.

В первую минуту Мышь почти поддался соблазну. Он уже был готов извлечь из бумажника купюру в сто франков и пуститься во все тяжкие. Нет, нельзя! Он в здешних местах слишком известная личность. Не успеет он разменять эту проклятую банкноту, как новость моментально станет достоянием всех полицейских, начиная от Монмартра и до площади Оперы включительно. Ведь персонал отделений Восьмого и Девятого округов знает его как облупленного.

Что ж, в чем-то он похож на кинозвезду. Тоже не может пройти по улицам незамеченным. Мало того, что его знают в лицо все полицейские, несущие службу в центре Парижа, так и все местные проститутки тоже. Плюс все те, с кем он привык коротать ночи в полицейских участках. Они даже, встречаясь на улице, приветствуют друг друга, как старые добрые знакомые.

Вечером, когда он по своему обыкновению явится в участок на ночлег, обязательно найдется какой-нибудь сержант, который не преминет поинтересоваться:

– Что ты делал на углу улицы Босси д’Англа?

Он тяжело вздохнул и положил сто франков обратно в бумажник. Пока он вел себя предельно осторожно, и в будущем тоже не стоит рисковать. Единственное, что он позволил себе забрать, так это – фотография девушки. На обороте он написал фамилию, которая значилась на конверте: «Сэр Арчибальд Ландсберри».

Погода была великолепной. В принципе, он мог комфортно устроиться на ночлег где-нибудь на набережной Сены. Приятно было бы уснуть под убаюкивающие вздохи башенного крана, разгружавшего поблизости каменные блоки. Но он передумал и снова полез в бумажник, извлек оттуда три красных билета, которые при близком рассмотрении оказались билетами в луна-парк.

Неторопливо меряя шагами набережную, старик напряженно обдумывал, как ему поступить с бумажником. Конечно, проще всего выбросить его в Сену. Но мысль о том, что вместе с бумажником уйдут на дно целых три банкноты, и какие! – пятьсот долларов плюс сто долларов, и это не считая франков, – казалась ему нестерпимой и даже кощунственной. Такую потерю он не переживет.

С другой стороны, таскать бумажник при себе – значит, постоянно подвергать себя сильнейшему риску. Его может остановить первый же встречный полицейский, потребовать документы, а потом, скажем, из вредности, отвести в участок и там обыскать.

Так где же ему спрятать этот проклятый бумажник? На стройке? Подсказка пришла неожиданно. Мимо проехал старенький автобус. На подножке стоял кондуктор и громко орал в мегафон:

– Лонгчамп… Ипподром… Два франка… Лонгчамп…

Кажется, пока он не допустил ни единой ошибки. Так надо действовать и впредь. Старик поспешно вскарабкался в автобус и устроился на своем привычном месте в конце салона, на котором всегда сидел, когда ездил на бега. Автобус он знал как свои пять пальцев. Именно пальцами он и стал осторожно ощупывать дерматиновое сидение. Кажется, несъемное. Мышь с усилием пропихнул бумажник под сидение, стараясь затолкать его как можно глубже. Он вышел на следующей остановке, прямо напротив луна-парка.

Но прежде чем направиться в луна-парк, старик извлек из кармана фотографию и упрятал ее под кожаную ленту на котелке. Затем подошел к турникету на входе, возле которого маячил контролер, облаченный в красивую ярко-красную униформу, и стал дружелюбно болтать с ним. А что такого? Какую угрозу для него может представлять невинная болтовня с контролером? И что страшного, если он покажет ему билеты? И даже спросит, как бы между прочим:

– Они еще действительны?

– А ты сам не видишь, что они уже использованы?

– Да? – вполне искренне удивился Мышь. – И когда же их успели использовать?

Как выяснилось, все три билета были использованы вчера, то есть в среду, двадцать третьего июня. Иными словами, всего лишь за несколько часов до того, как Мышь обнаружил труп в машине. Более того, один из трех билетов был детским, для посетителей не старше шести лет.

В это же самое время инспектор Логно заступил на очередное дежурство. Мышь был в курсе того, что инспектор опять дежурит в ночь. Но на этом треволнения не закончились. Прогуливаясь поздно вечером по Ели– сейским Полям, старик снова почувствовал неладное.

И опять Мышь проигнорировал голос собственной интуиции. Впрочем, едва ли он смог бы четко сформулировать, что именно его беспокоит. Разве что полицейский, который, когда он проходил мимо, неожиданно оглянулся и стал пристально смотреть ему вслед. Еще дважды в течение часа этот же самый полицейский попадался ему на глаза. А ведь здесь другой округ.

Ах, какой же он глупец, с опозданием сообразил Мышь. Ну да, Логно числится в отделении Девятого округа. Но что мешает ему обратиться за помощью к коллегам из Восьмого округа? Дескать, так и так, братцы! Помогите мне отследить все перемещения беспутного бродяги по кличке Мышь.

И те, конечно же, откликнулись и с готовностью пришли на помощь Зануде. Дали соответствующие распоряжения уже своим полицейским, несущим службу на улицах города, а в итоге Логно получит подробнейший протокол, в котором почти поминутно будут расписаны все хождения старика по Парижу.

В девять часов вечера он немного «поработал» для разнообразия на входе в кинотеатр на Елисейских Полях. Там шел премьерный показ какого-то нового художественного фильма, шикарная публика, исключительно в вечерних туалетах. А потому ему повезло больше, чем вчера, и он заработал целых двенадцать франков, которые не замедлил спустить все до последнего сантима на выпивку. Целых два литра вина, а на закуску – сосиска и багет белого хлеба.

Нет, на сей раз он обхитрит Зануду, твердо решил про себя Мышь. Он не станет устраиваться на ночлег в подвалах Оперы. Он поищет себе место в подземельях Большого дворца, а это уже другой округ. В конце концов, с точки зрения удобств, все подвалы одинаковы. Да и удобства, предлагаемые полицейскими участками, не сильно разнятся. Так что ему тоже без разницы, где коротать ночь. Уж его-то персона хорошо известна как в одном округе, так и в другом.

Однако ближе к ночи желание таскаться по городу пропало, и он, разыграв привычную комедию, снова оказался в родном участке. На сей раз там была посетительница, молодая красивая женщина, у которой потерялась собачка, и она, всхлипывая, описывала сержанту, как именно выглядит ее драгоценный песик. Дежурный полицейский сразу же занялся стариком, вначале изучил содержимое его карманов, потом велел снять пиджак, и Мышь, то ли по обыкновению, то ли для того, чтобы развеселить расстроенную посетительницу, снова сделал вид, что готов снять в придачу и брюки тоже. Более того, он даже успел спустить их почти до колен, выставив на всеобщее обозрение свои кальсоны.

Утром Мышь проснулся явно не в духе. Чем дальше, тем больше в нем крепла уверенность в том, что на чем-то Логно все же подловил его. И поделом! Ночью он точно приходил к нему в камеру. Поскольку ничего интересного в его лохмотьях не нашли, Зануда наверняка занялся головным убором. Куда же, в самом деле, запропастился его котелок?

Страшно мучила жажда. Мышь стал шуметь, кричать, чтобы его немедленно выпустили из камеры. Звать пришлось минут пять, пока откуда-то из глубин участка не вынырнул очередной дежурный.

– Куда вы подевали мой котелок? – набросился на него Мышь.

Полицейский уставился на него недоумевающим взглядом, явно не понимая, о чем идет речь. Он недавно заступил на смену и еще не успел ознакомиться с отчетом о ночных происшествиях.

Вместе с бродягой они принялись искать злополучный котелок и обнаружили его в углу за стойкой. Мышь тут же водрузил его на голову и направился к выходу. Так, в котелке, он дошагал до набережной Сены. И лишь там, предварительно оглядевшись по сторонам, снял котелок и проверил, на месте ли фотография. Фотография была на месте, но крохотная дырочка от булавки на самой кромке была красноречивее всяких слов.

Логно успел сделать себе дубликат фотки.

Эти двое все время вели между собой невидимую постороннему глазу схватку, по принципу «кто кого». Получается, что инспектор снова повел в счете, а уж его возможности и его бульдожья хватка были хорошо известны старику.

Предположим, Зануда о чем-то там догадался или что-то даже выведал. Но формально инспектор не имеет никакого отношения к криминалу, связанному с убийством. Он числится в муниципальной полиции и работает в Девятом округе. Следовательно, его должно волновать лишь то, что связано с общественным порядком в данном округе. И на этом всё! Вот пусть себе и отслеживает местных проституток или фиксирует дорожно-транспортные происшествия, случившиеся на подведомственной ему территории.

Но даже если инспектору удалось напасть на след преступления, его роль в этом деле будет весьма незначительной. Потому что, прежде всего, он обязан доложить о своих изысканиях начальству, а те уже дальше, по инстанции, свяжутся с Главным управлением криминальной полиции.

Впрочем, некое шестое чувство подсказывало бродяге, что Зануда взялся за расследование исключительно по личным мотивам. Всем известно, как он недолюбливает Мышь. Его раздражает эксцентричность старика, он не терпит его расхлябанности, его коробит от его дурацких шуточек. Неприязнь инспектора уходит корнями в прошлое и наверняка связана с застарелой обидой. Ведь это именно Мышь придумал инспектору кличку Зануда.

Впрочем, Логно не просто зануда, он еще и упрям, как бык. Целых двенадцать лет бился он за то, чтобы получить должность инспектора. Всякий раз бедолагу подводило то, что писал он крайне безграмотно, а потому регулярно заваливал все письменные экзамены. Но он старался и продолжает стараться до сих пор. Уже трижды Логно сдавал экзамены на должность старшего инспектора, увы! – пока безрезультатно. Ему даже намекнули, что дальнейшие попытки тоже окажутся тщетными, ибо у него слишком большие провалы по части школьной программы. Словом, недоучился инспектор в юные годы. Что означает лишь одно: он может вызубрить назубок все инструкции и положения, но ни шагу не продвинется вверх по карьерной лестнице.

Нельзя сказать, чтобы новость сильно обрадовала Логно, но и отчаиваться он не стал. Разве что сделался еще более угрюмым. И еще ревностнее взялся за службу. Нет, озлобленности в нем не было, но вот жалости по отношению к людям точно поубавилось. Инспектор скрупулезно исполнял свои обязанности, справедливо полагая, что именно за это ему и платят. Словом, такой если вцепится в тебя, то просто так от него не отделаешься.

Весь день Мышь рыскал по городу в поисках неуловимого инспектора, но тот словно сквозь землю провалился. Дважды старик заглядывал на станцию метро возле Оперы, где инспектор совершал свои ежедневные профилактические рейды, и оба раза впустую. То невозможно прогуляться ни по одному из центральных бульваров, чтобы не столкнуться носом к носу с Занудой, а тут и не видно, и не слышно. Пропал, исчез, растворился без следа! А еще газеты! Снова все утренние газеты дружно обошли молчанием происшествие в машине. Ни слова о незнакомце в вечернем костюме, которого зарезали, словно рождественского поросенка, два дня тому назад рядом с авеню Габриэль.

Или дело настолько важное, что его уже успели засекретить, причем на самом высоком государственном уровне? Странно, но Мышь вдруг подумал, что чем больше проходит времени с того страшного вечера, тем отчетливее проступает в его памяти лицо убитого.

А вот был ли рядом с машиной фонарь, он не запомнил. Впрочем, разве обратишь внимание на такие мелочи при виде трупа? Но сейчас какие-то отдельные детали стали припоминаться сами собой, и прежде всего те, что касались внешности незнакомца. Довольно плотный мужчина, очень светлые волосы. Мышь готов был поклясться, что этот человек – иностранец. В момент, когда он взялся за ручку дверцы, бумажник, скорее всего, лежал у убитого на коленях, а потом скатился вниз и выпал на асфальт. А уже потом…

Глядя на Мышь со стороны, никто бы и не подумал, что он занят тяжелейшими раздумьями. Старик ковылял по тротуару своей обычной клоунской походкой, слегка подволакивая левую ногу, с глазами, опущенными вниз, чтобы – не дай бог! – не пропустить ни одного окурка. Размышления размышлениями, а окурки – это святое. Тем более привычка.

А почему он так уверен, что убитый был в машине один? Резонный вопрос. Насколько он заметил, тело еще не успело даже остыть. Покойничек, как говорится, был тепленьким. А что если в тот момент, когда он взялся за ручку, чтобы открыть машину, злоумышленник успел спрятаться на заднем сидении? Или выскочил через другую дверцу? Кажется, кто-то точно прятался за капотом. И припарковалась машина несколько необычно. Почему не напротив здания Британского посольства? Наверняка в тот вечер у них был прием.

Да, именно так все и было! Картина преступления почти сложилась в голове старика. Убийца точно находился в машине, он сидел на заднем сидении, потом обвил руками шею жертвы и вонзил ему нож прямо в сердце. А почему нож? С какой стати он вообразил, что незнакомца закололи ножом? Просто у меня разыгралось воображение, с досадой подумал Мышь. Скорее всего, в ход пошел обычный револьвер.

Наверное, убийца приготовился схватить бумажник, но тут услышал, как кто-то скребется с улицы, и упал вниз, скрючившись на полу, чтобы не выдать свое присутствие.

Мышь почувствовал, как от напряжения на лбу у него выступила испарина. Он уже готов был поверить в то, что слышал чье-то дыхание за спинкой водительского кресла.

А когда он ушел прочь, убийца вылез из укрытия, пересел на место водителя и преспокойненько уехал себе в какое-нибудь безопасное место. И труп с собой увез. Куда-нибудь, где можно было заняться осмотром тела в поисках бумажника, не привлекая к себе излишнего внимания. В чем Мышь был уверен наверняка, так это в том, что убийца не заметил, как бумажник вывалился наружу.

За столиками уличных кафе было полно посетителей. Люди с удовольствием потягивали пенистое пиво, а старик, неуклюже пробираясь между столиками, продолжал упорно подбирать окурки, лишь изредка разражаясь небольшим монологом с призывом о подаянии, но только тогда, когда встречал участливый взгляд, и после того, как, оглядевшись по сторонам, убеждался в том, что рядом не маячат люди в форме.

– Подайте, ваша светлость, несчастному старику два франка на кружечку пива! – клянчил он то у одного посетителя, то у другого и подмигивал при этом с видом человека, убежденного в том, что нельзя не откликнуться на столь естественную просьбу.

Время близилось к восьми вечера, а Логно был по-прежнему недосягаем. И только позже, когда старик пристроился на парапете возле станции метро, чтобы перекусить, перед его глазами вдруг возник до боли знакомый коричневый костюм. Логно тоже успел его заметить, это уж само собой. Но не стал подходить к бродяге и требовать, чтобы тот выметался отсюда куда-нибудь подальше. Более того, Зануда даже заторопился прочь, отвернувшись в сторону, словно не хотел, чтобы его узнали. Уж не убегает ли он от него, подумал старик. Чудны дела твои, Господи!

На сей раз уже ему пришлось бежать вдогонку за инспектором, что оказалось совсем непросто. Ибо стоило приблизиться к Логно, как тот тут же ускорял шаг, пытаясь оторваться от бродяги. Тогда Мышь не выдержал и окликнул его.

– Инспектор! Эй! Да погодите же вы, черт меня дери! У меня есть что вам рассказать!

Логно замер как вкопанный и, развернувшись к старику лицом, уставился на него тяжелым немигающим взглядом.

– Что ты хочешь рассказать мне?

– Ничего!

– Тогда всего хорошего.

Он снова повернулся спиной и приготовился уйти.

– Да подождите же вы, инспектор! Какой же вы, право, нетерпеливый! Я и правда хочу вам кое-что сказать. Но только не надо на меня давить, договорились?

Старик замолчал. Он явно не знал, как себя вести дальше. Они остановились рядом со служебным входом в театр. На город опустился тихий летний вечер, небо окрасилось в розовые тона заката.

– Говори же! – нетерпеливо скомандовал инспектор.

– Я об этой юной мадемуазель, – старик бросил на Логно виноватый взгляд.

– Я весь внимание.

– Вы понимаете, о ком я, да?

– Продолжай!

– Послушайте! Так нечестно! Вы ведь гораздо умнее меня, у вас больше возможностей, и вы пользуетесь всем этим без зазрения совести. А я предлагаю вам справедливый обмен. Да, именно так. Обмен! Вы сообщаете мне кое-что, а я рассказываю вам тоже кое-что.

Мышь уставился на инспектора невинным взглядом младенца. Он хорошо представлял себе, как смотрится со стороны, ибо давно научился управлять мимикой своего морщинистого лица, словно самый заправский актер.

– Выкладывай!

– Нет, сначала вы! Я – человек слова, вы же знаете. Баш на баш. У вас есть информация, и у меня есть информация, вполне возможно, очень важная.

– Следуй за мной в участок.

– Нет, лучше здесь, на воздухе. В отделении полно народу. К тому же и у стен есть уши. Если вы думаете, что один рыскаете сейчас по городу в поисках информации, то глубоко заблуждаетесь.

Логно заколебался, старик понял это по выражению его лица. Видно, соблазн и в самом деле был велик.

– И что ты знаешь?

– Вначале ответьте на мой вопрос, а потом я.

– Спрашивай!

– Где живет эта юная мадемуазель?

Инспектор тут же впал в глубочайшую задумчивость. Лицо его стало серьезным, он долго молчал, лишь изредка бросая исподлобья немигающие взгляды на собеседника.

– О какой мадемуазель ты толкуешь?

– Вы прекрасно знаете, о какой! Предупреждаю, я в состоянии и сам найти ее, но просто у вас возможностей намного больше. Уверен, вы уже успели обойти всех парижских фотографов, чтобы выяснить, где именно снимали девушку. А мне с больными ногами на такие поиски потребуется вечность. К тому же, вы всегда можете привлечь к себе на помощь коллег из других округов.

Логно рассеянно посмотрел куда-то вдаль, поверх головы старика, но тот не обманулся его показным безразличием. Зануда крайне заинтересован в том, чтобы выудить из него как можно больше информации.

– Так что ты хочешь рассказать мне? Только идем! Люди уже начинают пялиться на нас.

– Хотите, я притворюсь, что прошу у вас деньги? – старик мгновенно напустил на себя жалостливое выражение лица, но глаза его оставались серьезными. – Инспектор, у вас ведь доброе сердце. Пожалейте несчастного старика, который хочет отыскать бедное дитя.

– Что за вздор ты несешь?! Эта девушка, она что, тебе дочь?

– Я этого не говорил, – живо возразил бродяга.

Будь осторожен, мысленно приказал он себе. Ты не имеешь права еще на одну ошибку. А рыбка-то, кажется, заглотнула наживку. Сейчас он дожмет этого Логно.

– Даже бездомный вроде меня, – начал он важно, – может порой оказать полиции большую услугу. Вот так! Уверен, вы уже нашли девушку. Не отпирайтесь! Вы слишком честный человек, чтобы опускаться до мелкой лжи.

– Говори первым.

– Нет, это несправедливо. Но даю слово, у меня есть что сообщить вам. Где она живет?

– На авеню Парк-Монсо.

– Ближе к парку или возле статуи Бельфорского льва?

– Рядом с улицей Дарю. Теперь твоя очередь. Зачем ты спрятал фотографию в котелке? И где ты ее взял? В среду вечером, когда тебя обыскивали в участке, никакой фотографии не было.

– Нашел.

Логно вперил в старика тяжелый взгляд, словно давая понять, что никаких шуток он не потерпит.

– А кто написал на обороте фамилию?

– Вы же прекрасно знаете, кто! Только не делайте вид, что никогда не видели моего почерка. Я написал!

– Зачем?

– Затем, что у меня был карандаш.

– Сейчас я живо спроважу тебя в участок!

У центрального входа в Гранд-опера маячила фигура дежурного полицейского. Время от времени он посматривал в их сторону, явно забавляясь выяснением отношений между инспектором по кличке Зануда и бродягой по кличке Мышь. Кажется, Зануда заметил повышенное любопытство со стороны постового и уже готов был сорваться на крик.

– Ступай за мной, кому сказано!

– Минуточку, инспектор! Я все скажу. Честное слово!

– Откуда тебе известно это имя?

– Вы имеете в виду Арчибальда Ландсберри? – наивно округлил глаза старик.

– Где ты его раскопал?

– Прочитал на регистрационном талоне, который был прикреплен к автомобилю.

Мышь решил потянуть время.

– Где именно?

– Возле ресторана Рояль.

– А зачем тебе понадобилось записывать его имя?

– Потому что я хотел помолиться за человека, который дал мне целых пять франков чаевых.

– Так это был мужчина?

– Да.

– Средних лет?

– Да. Волосы уже тронуты сединой.

Мышь стал испытывать беспокойство. Почему инспектор так вцепился в этого Ландсберри? И почему ничего не спрашивает о девушке?

– Когда это было?

– Вчера, в четыре часа пополудни.

Неужели именно так зовут того покойничка, которого он обнаружил в припаркованной на улице Г абриэль машине?

– А где ты взял фотографию?

– Я ее нашел.

– Прямо на улице валялась, а ты взял и подобрал ее, да?

– Нет, она валялась на полу бара на улице… На улице Вашингтон, если мне не изменяет память.

Беспокойство стало перерастать в откровенный страх. Мышь понял, что Логно круто берет его в оборот. Вряд ли ему удастся повалять дурака, пытаясь выиграть время.

– Что ты хотел рассказать мне? – хрипло поинтересовался у него Логно и бросил на Мышь такой испепеляющий взгляд, что у бродяги душа моментально ушла в пятки. Если он будет продолжать ломать комедию и ловчить, то последствия могут оказаться намного серьезнее, чем он это представляет.

– Я хотел сказать вам, что видел эту мадемуазель с фотки. Позавчера, то есть в среду, да, 23 числа. После обеда, в луна-парке.

– Продолжай!

– А это всё! Она была с маленьким мальчиком и каким-то господином.

– Ты видел ее своими глазами?

– Да.

– А как выглядел тот мужчина?

Придется пожертвовать какой-то частью информации для того, чтобы выяснить правду.

– Светловолосый такой… Волосы очень светлые. Полноватый…

Судя по всему, ответ показался инспектору исчерпывающим. Лицо

его моментально просветлело и разгладилось. Ага! Значит, то, что он ему сообщил, никак не противоречит сведениям, которыми Зануда уже располагает.

– А ты что делал в луна-парке? – прорычал инспектор уже так, на всякий случай, просто для очистки совести.

– Но вы же прекрасно знаете, что я делаю в луна-парке. Там постоянно нужны люди на подхвате: то одно, то другое… Иногда они просят меня поиграть на барабане. А однажды, когда не пришел их музыкант, я даже играл на трубе.

По лицу Логно было видно, как отчаянно он борется с собой. Наверное, как всегда, опасается, что бродяга просто дурачится, пытаясь по своему обыкновению обвести его вокруг пальца.

– И это все, что тебе известно?

– А что вам еще надо? – с деланым возмущением парировал Мышь.

Действительно, чего можно требовать от такого типа, брезгливо поморщился инспектор. Ему явно не хотелось отпускать бродягу. Что-то подсказывало ему, что если приложить еще немного усилий, то этого хитреца можно дожать. Он расколет старика, и тот проболтается и сообщит ему нечто такое, какую-то самую малость, пустяк, который, тем не менее, прольет свет на все остальное. И тогда вместо смутных подозрений появятся вполне конкретные факты.

– Что ты собираешься делать с фотографией?

– А вы?

– Не твое дело!

– Вот и у меня тоже очень личное! Тут затронуты чувства. Да, чувства! Вы же не можете запретить мне влюбиться в молоденькую девушку.

– Ты меня не видел, и никаких разговоров мы с тобой не вели! – угрожающим тоном предупредил его инспектор и повернулся, чтобы уйти прочь. Но снова остановился. Еще одна, последняя попытка. – Ты уже все для себя решил, да?

– О чем вы? – безмятежным голосом поинтересовался у него старик.

Продолжать разговор бессмысленно. Что ж, сейчас он отправится

домой и все хорошенько обдумает на досуге.

Ночь Мышь провел в участке возле Центрального рынка. Это как раз по пути на авеню Парк-Монсо. Участок не отличался особой чистотой. Никакого сравнения с отделением возле Гранд-опера. Запах овощей перебивал все остальные запахи. И знакомых в этих местах у него нет. Хорошо хоть, у соседа по камере оказался полный кулек объедков, которыми он с готовностью поделился с ним.

Дома Логно первым делом открыл справочник «Кто есть кто» и быстро нашел фамилию человека, значившегося на обороте фотографии девушки. Да, он не ошибся! Именно так зовут британского посла в Париже. Правда, есть одна маленькая неувязочка. На фотографии написано «сэр», а титул посла начинается со слова «лорд».

Что же до личности девушки, то, вопреки всем его опасениям, установить, кто она такая, оказалось не так уж и сложно. Утром Логно предусмотрительно поменялся сменами с коллегой и после обеда направился на Набережную Орфевр, где размещалось Управление уголовной полиции Парижа. Когда-то, давным-давно, он страстно мечтал работать в этом здании, все обитатели которого казались ему настоящими небожителями. Как-никак, а на Набережной Орфевр сосредоточены сливки французской криминальной полиции.