Текст книги "Франсуа-найденыш"

Автор книги: Жорж Санд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

XXI

Он перехватил Мариэтту на дороге, у брода через реку: взойдя у Доллена на мостки, она увидела, что найденыш сидит верхом на досках, свесив ноги над водой, как человек, которому некуда спешить. Девушка зарделась, как ягодка падуба, и будь у ней время притвориться, что она тут случайно, она просто свернула бы в сторону.

Но спуск к мосткам был сильно затенен ветвями, и она увидела волка не раньше, чем угодила ему в пасть. Франсуа сидел лицом к ней, и Мариэтта не могла ни миновать его, ни повернуть вспять, не будучи замеченной.

– Эй, господин мельник, – заговорила она, в надежде, что смелость выручит ее, – подвиньтесь малость, дайте людям пройти.

– И не подумаю, барышня, – возразил Франсуа. – Сегодня я до ночи сторож при мостках и с каждого плату за проход требую.

– Да вы спятили, Франсуа! В наших краях за проход не платят, и не полагается вам никакой пошлины ни с мостка, ни с мостика, ни с мостков, ни с подмостков, как, наверно, в вашем Эгюранде выражаются. А, впрочем, болтайте, что хотите, только подвиньтесь поскорей. Тут не место для шуток – я из-за вас в воду свалюсь.

– Значит, вы думаете, – сказал Франсуа, не двинувшись с места и только скрестив руки на груди, – что мне охота пошутить с вами и в уплату за проход заставить вас любезностей наслушаться? Выбросьте это из головы, барышня; у меня к вам серьезное дело, и я посторонюсь, если вы дозволите проводить вас немного и поговорить с вами.

– Это неприлично, – заартачилась Мариэтта, взволновавшись при мысли, что Франсуа хочет с ней полюбезничать. – Что скажут люди, встретив меня на дороге с парнем, который не жених мне?

– Верно, – согласился Франсуа. – Разговоры, конечно, пойдут – тут же нет Северы, чтобы вашу честь блюсти; затем вы и ходите к ней, чтобы у нее по саду с женихами свободно разгуливать. Так вот я не буду вас конфузить – поговорим здесь, да покороче, потому что дело спешное, и вот какого свойства. Вы девушка добрая, всем сердцем любите свою невестку Мадлену, знаете, что она в затруднении, и хотите выручить ее, так ведь?

– Если вы об этом, я вас слушаю, потому как ваши слова – чистая правда, – ответила Мариэтта.

– Так вот, милая барышня, – продолжал Франсуа, поднимаясь на ноги и становясь, рядом с ней на спуске к мосткам, – вы можете оказать госпоже Бланше немалую услугу. Раз, на ее счастье и, надеюсь, к ее выгоде, вы дружите с Северой, ваш долг – склонить эту женщину к соглашению; она хочет двух вещей, которых зараз не сделаешь: заставить наследников мэтра Бланше быть поручителями уплаты за участки, которые он продал, чтобы рассчитаться с ней, и, во-вторых, получить по векселям, выданным ей самой. Но сутяжничать и теребить нас из-за этого жалкого наследства она может сколько ей угодно – у кого ничего нет, из того ничего и не выжмешь. Внушите ей, что если она перестанет принуждать нас быть поручителями, мы разочтемся с ней по векселям; что если она не даст нам освободиться от одного долга, нам нечем будет погасить второй; и что, по-прежнему взваливая на нас судебные издержки, разоряющие нас без всякой для нее пользы, она рискует потерять все.

– Мне думается, вы правы, – одобрила Мариэтта. – Хоть я в делах и не смыслю, а это поняла. Но, допустим, мне удается уговорить ее: что же, Франсуа, выгодней моей невестке – уплатить по векселям или отделаться от поручительства?

– Ей невыгодней платить по векселям, потому что это несправедливей. Векселя можно опротестовать по суду, но, чтобы судиться, нужны средства, а их, как известно, в доме нет и не будет. Поэтому вашей невестке все равно, на что тратить последние деньги – на тяжбу или на расчет с Северой, а Севере выгодней получить их без суда. Разоряться так разоряться, и Мадлена скорей согласится на то, чтобы у нее описали остатки имущества, чем до самой, может быть, смерти не вылезать из долгов, потому что покупщики участков Каде Бланше – никудышные плательщики. Севера отлично знает, что в один прекрасный день ей придется выкупить у них землю, и это нисколько ее не страшит, потому что получить ее обратно более плодородной, а пока что драть за нее хорошие проценты – дело очень даже выгодное. Словом, избавляя нас от поручительства, Севера ничем не рискует, да еще обеспечивает себе уплату по векселям.

– Я сделаю, как вы велите, – согласилась Мариэтта, – и если не поставлю на своем, можете меня больше не уважать.

– А тогда – в добрый час и доброго пути, Мариэтта! – заключил Франсуа и дал девушке пройти.

Маленькая Мариэтта пошла в Доллен, радуясь удобному предлогу отправиться туда, побыть там подольше и проделать то же самое в следующие дни. Севера притворилась, что речи Мариэтты ей по душе, но про себя решила протянуть время. Она всегда ненавидела Мадлену Бланше за то уважение, которое покойный муж, сам того не желая, вынужден был ей выказывать. Она рассчитывала, что теперь будет всю жизнь держать мельничиху в когтях, и ей легче было отказаться от векселей, которые – она это знала – немного стоят, чем от удовольствия придавить соперницу бременем нескончаемого долга.

Франсуа отлично все это понимал и хотел вынудить Северу к взысканию именно долга по векселям: тогда он получит возможность выкупить для Жанни плодородную землю у тех, кому она досталась почти за гроши. Но когда Мариэтта передала ему ответ, он сообразил, что его водят за нос; с одной стороны, девчонка рада подольше исполнять его поручения; с другой – Севера еще не настолько жаждет разорить Мадлену, чтобы ради этого отказаться от денег по векселям.

Чтобы одним махом пробудить в ней это желание, Франсуа дня два спустя поговорил с Мариэттой наедине.

– Не ходите сегодня в Доллен, милая барышня, – попросил он. – Уж не знаю от кого, но ваша невестка проведала, что вы бываете там, и не раз на дню; она говорит, что это не место для честной девушки. Я пытался втолковать ей, зачем вы ходили к Севере, объяснял, что это в ее же интересах, но она только выбранила меня и вас. Она твердит, что ей легче по миру пойти, чем видеть, как вы честь свою губите; что она ваша опекунша, и вы в ее власти. Перестаньте туда ходить, и Мадлена смолчит, потому что не хочет вас огорчать; но она очень сердита на вас, и вам не худо бы попросить у нее прощения.

Не успел Франсуа спустить собаку, как она тут же залаяла и пустила в ход зубы. Он правильно разгадал нрав Мариэтты, такой же неуемный и запальчивый, как у ее покойного брата.

– Черта с два я послушаюсь невестку – я ей не трехлетняя девочка! – взвилась она. – Разве Мадлена мне мать, чтобы требовать от меня послушания? С чего это она взяла, что я гублю свою честь? Извольте ей передать, что честь у меня на таком же надежном замке, как у нее самой, а может, мой еще и понадежней. И что она плохого знает про Северу, чтобы считать ее хуже других? Разве не проводить целые дни за шитьем, пряжей и молитвами уже значит быть бесчестным? Невестка несправедлива: у них ссора из-за дел, а Мадлена вообразила, что может теперь Северу как угодно чернить. И, кстати, очень неосторожно поступает: стоит Севере пальцем шевельнуть, как Мадлена из своего дома вылетит; но Севера так не сделала, а набралась терпения и ждет, и это доказывает, что она гораздо лучше, чем ее расписывают. Вот как меня благодарят за то, что я по доброте душевной впуталась в чужую свару! Нет, Франсуа, с меня довольно. И поверьте: тот, кто всех осуждает, не всегда умней всех, а я, бывая у Северы, делаю не больше зла, чем торча здесь.

– Это еще как сказать! – бросил Франсуа, решив дать всей накипи разом выплеснуться из бутыли. – Ваша невестка, может быть, не так уж неправа, полагая, что там вы не делаете ничего хорошего. Я ведь вижу, Мариэтта, как вам не терпится туда удрать, а это непорядок. Все, что вас просили сказать о делах Мадлены, вы уже сказали, и если Севера не отвечает, значит, не хочет отвечать. Поверьте, не надо вам больше к ней ходить, не то и я подумаю, как Мадлена, что вас туда не с добрыми намерениями тянет.

– Вы, господин Франсуа, кажется, всерьез решили, что вы надо мною хозяин? – вспылила Мариэтта. – Вы вообразили себя своим человеком в доме, преемником моего брата? Ну нет, у вас еще молоко на губах не обсохло, чтобы мне наставления читать, и мой вам совет – оставьте меня в покое. К вашим услугам! – заключила она, оправляя чепец. – Если невестка спросит, где я, ответьте, что у Северы, а если пошлет вас за мной, вы увидите, как вас там встретят.

Тут Мариэтта с шумом захлопнула дверь и поспешила – а она была легка на ногу – в Доллен; Франсуа же, опасаясь, как бы гнев ее дорогой не поостыл – время-то было зимнее, – дал ей уйти подальше, а когда она приблизилась к дому Северы, заработал своими длинными ногами как одержимый и нагнал девушку, чтобы та подумала, будто Мадлена велела ему вернуть ее.

Весь остаток пути он так подогревал ее словами, что она даже замахнулась на него. Но он отскочил, потому что знал: гнев улетучивается вместе с тумаками, и женщина, которая дерется, дает выход своей досаде. Словом, он убежал, а Мариэтта, добравшись до Северы, учинила там изрядный шум. Не скажу, чтобы у бедной девочки было на уме дурное, но в первом порыве злости она выложила Севере все и привела ее в такую ярость, что Франсуа, неторопливо шагавший домой по разбитой дороге, еще на краю конопляника слышал, как женщины шипели и бушевали, словно огонь в набитом соломой сарае.

XXII

Дело пошло так, как хотелось Франсуа, и, окончательно уверовав в это, он на следующий же день отправился в Эгюранд, взял у кюре свои деньги и к ночи вернулся домой с четырьмя тоненькими бумажками, составлявшими круглую сумму и шуршавшими у него в кармане не громче, чем хлебная крошка в ночном колпаке. А еще через неделю Севера дала о себе знать. От всех, кто купил землю Бланше, потребовали уплаты за нее, но ни у кого не оказалось денег, и Мадлене угрожала опасность рассчитываться вместо них.

Прослышав об этом, она сильно испугалась, потому что Франсуа еще ни о чем ее не предупредил.

– Отлично! – ответил он ей, потирая руки. – Не вечно купцу барыш, а вору пожива. Госпожа Севера останется с носом, а вы сварганите недурное дельце. Но все равно, милая матушка, поступайте так, словно считаете, что вам конец. Чем заметней будет ваше огорчение, тем приятней будет Севере делать то, что, по ее мнению, идет вам во вред. А этот вред – ваше спасение, потому что, рассчитавшись с ней, вы вернете вашему сыну наследство.

– Но чем же я рассчитаюсь с ней, сынок?

– Деньгами, которые у меня в кармане: они ваши.

Мадлена попробовала отказаться, но найденыш ответил, что голова у него крепкая: что он там запер на ключ, того оттуда не вытащишь. Он сбегал к нотариусу, положил у него двести пистолей на имя вдовы Бланше, и Севера, а также другие кредиторы, бывшие с ней заодно, волей-неволей получили свое сполна.

Затем Франсуа возместил убытки бедным покупщикам, но и после этого у него осталось кое-что на тяжбу, и он дал знать Севере, что начнет большое дело насчет векселей, которые она обманом и хитростью выманила у покойного. Он пустил слух, мгновенно облетевший всю округу. Дескать, долбя в старой стене на мельнице паз для подпорки, он нашел кубышку покойной старухи Бланше, набитую звонкими луидорами старинной чеканки, и теперь Мадлена еще богаче, чем раньше. У Северы опустились руки, и она пошла на переговоры, в надежде, что часть денег, так вовремя найденных Франсуа, прилипла к его рукам и что лестью она вытянет из него малость побольше экю, чем он до сих пор показал. Но труды Северы пошли прахом: Франсуа так припер ее к стене, что за сто экю она вернула векселя.

Тогда, чтобы хоть как-нибудь отомстить, она взвинтила маленькую Мариэтту, внушив ей, что кубышку старухи Бланше, ее матери, полагалось бы разделить между нею и Жанни; она имеет на это право и должна вчинить невестке иск.

Тут уж найденыш был вынужден признаться, откуда взялись истраченные им деньги, и эгюрандский кюре прислал ему письменное подтверждение на случай суда.

Франсуа первым делом показал бумагу Мариэтте, попросив ее не распространяться об этом без нужды и пытаясь убедить, что ей остается одно – успокоиться. Но Мариэтта и не думала успокаиваться. От всех этих семейных неурядиц голова у нее пошла кругом, и бес попутал бедную девочку. Хотя Мадлена всегда была с ней добра, обращалась как с дочерью и прощала ей любые прихоти, она воспылала к невестке ненавистью и ревностью, причину которой из ложного стыда не назвала бы ни за что на свете. А состояла эта причина в том, что, злясь на Франсуа и переругиваясь с ним, она помаленьку влюбилась в него, хотя еще не отдавала себе отчета, какую штуку сыграл с ней нечистый. И чем чаще Франсуа выговаривал ей за разные прихоти и провинности, тем безумнее ей хотелось ему понравиться.

Эта девушка была не из тех, что сохнут от горя или исходят слезами, но ее лишала покоя мысль, что Франсуа – такой видный парень, богатый, честный, со всеми добрый, оборотистый, смелый, что он – человек, способный отдать последнюю каплю крови за того, кого полюбит, и все это – не для нее, хотя она вправе считать себя самой красивой и богатой невестой в округе, а уж поклонников у нее – что зерен на лопате.

В один прекрасный день она излила душу своей непутевой подруге Севере. Это случилось на выгоне, что в конце дороги Кувшинок. Там растет старая яблоня, которая была тогда в цвету: за всеми этими делами наступил май, и Мариэтта пасла овец на берегу реки, а Севера пришла поболтать с ней под цветущей яблоней.

Однако, по милости божьей, Франсуа тоже оказался там и подслушал их разговор: увидев, как Севера подходит к выгону, он заподозрил, что она явилась строить козни против Мадлены, и, пользуясь тем, что вода в реке спала, осторожно подкрался берегом, по-за кустами, а они там такие высокие, что воз с сеном – и тот незамеченным проедет. Подойдя к месту, найденыш опустился на песок, затаил дыхание и навострил уши.

И тут женские язычки заработали вовсю. Сперва Мариэтта призналась, что ни один из поклонников ей не по душе, и все по вине некоего мельника, из-за которого, хоть он и нелюбезен с ней, она лишилась сна. Но Севера давно уже мечтала окрутить ее с одним своим знакомым, очень того желавшим, что он и доказал, посулив Севере дорогой свадебный подарок, коли она сумеет женить его на маленькой Бланше. Сдается даже, что Севера заранее выговорила себе такой магарыч не только с него, но и с других. Поэтому она сделала все возможное, чтобы Мариэтта выбросила Франсуа из головы.

– Тьфу на вашего найденыша, Мариэтта! – вскричала она. – К лицу ли девушке с вашим положением выходить за найденыша? Ведь вас станут величать госпожой Фрез – другой-то фамилии у него нет. А уж как мне за вас, душенька, стыдно будет! Но это еще пустяки. Вам придется сначала отбить его у невестки – он ведь ее дружок, и это так же верно, как то, что мы здесь вдвоем.

– Хотя вы не раз на этот счет намекали, Севера, тут я вам не верю, – запротестовала Мариэтта. – Моя невестка в таком возрасте…

– Да нет же, Мариэтта, вовсе она не в таком возрасте, чтобы без этого обходиться: ей еле-еле тридцать, и этот найденыш был еще совсем мальчишкой, когда ваш брат, проведав, что он не в меру короток с его женой, выходил его однажды кнутовищем и выставил из дому.

Франсуа так и подмывало выскочить из кустов и крикнуть Севере, что она лгунья, но он взял себя в руки и промолчал.

И тут уж Севера не пожалела красок и навыдумывала столько пакостей, что Франсуа бросило в жар, и он с трудом сдержался.

– Выходит, – сказала Мариэтта, – он задумал на ней жениться, потому как она теперь вдова; он уже отдал ей изрядную долю своих деньжонок и не пропустит случая попользоваться на худой конец наделом, который сам же выкупил.

– Это ему недешево встанет, – ответила собеседница. – Теперь, когда Мадлена обобрала его, она будет искать и, конечно, найдет кого-нибудь побогаче. Ей нужен мужчина, чтобы обрабатывать землю, а пока его нет, она подержит у себя этого дылду – ведь он, простофиля, и работает на нее задаром и во вдовстве ее развлекает.

– В хорошенькой же я семейке живу, если Мадлена впрямь такая! – закипела Мариэтта. – Ну, я им покажу – мне терять нечего. Да вы понимаете, бедная моя Севера, куда я попала и что обо мне скажут? Нет, мне там нельзя оставаться, нужно уходить. И эти ханжи еще смеют других осуждать только потому, что их беспутство один господь бог видит! Пусть она теперь попробует про вас или меня дурное слово сказать! Я тут же с ней распрощаюсь и к вам перееду; если она взбесится, найду, что ответить; а уж если захочет силой меня вернуть, пойду жаловаться и все про нее выложу, так и знайте.

– Нет, Мариэтта, есть выход получше: поторопитесь-ка замуж. Мадлена в согласии не откажет: ручаюсь, ей не терпится от вас отделаться. Вы же мешаете ей путаться с этим раскрасавцем найденышем. Только не тяните, а то скажут, что вы его с нею делите, и тогда уж никто на вас не женится. Словом, выходите замуж и берите того, кого я советую.

– Уговорились! – ответила Мариэтта, с размаху переломив свой пастуший посошок о цветущую яблоню. – Вот вам мое слово. Ступайте за ним, Севера, – пусть нынче же вечером идет к нам просить моей руки, а в воскресенье оглашение делает.

XXIII

Никогда еще Франсуа не было так грустно, как в ту минуту, когда он уходил с берега, где тайком подслушал эту бабью болтовню. На сердце у него лежал не то что камень – целый утес, и, возвращаясь, найденыш на полпути почувствовал, что не в силах идти домой; он решил свернуть на дорогу Кувшинок и посидеть в дубовой рощице, на самом краю выгона.

Оставшись один, он разрыдался, как ребенок, и сердце у него защемило от горя и стыда: его бросало в краску при мысли обо всей этой напраслине и о том, что его доброму дорогому другу Мадлене, которую он всю жизнь любил так преданно и почтительно, его услуги и благие намерения принесли только клевету и оскорбления.

«Господи, господи! – сокрушался он про себя. – Неужели люди столь злы и такая дрянь, как Севера, имеет наглость мерить на свой аршин такую честную женщину, как моя милая матушка? А эта девчонка Мариэтта! Ведь она еще ребенок, не понимающий, что такое зло! Ей бы во всем чистоту да правду видеть, а она слушает дьявола и верит его словам, словно в зубах у него уже побывала! Выходит, им поверят и другие; раз большинство смертных почитают зло обычным делом, то почти все решат, что если я люблю госпожу Бланше, а она меня, значит, мы любовники».

Тут бедный Франсуа глубоко задумался: он призвал на суд свою совесть и стал допрашивать себя, нет ли его вины в том, что Севера так худо отзывается о Мадлене; разумно ли он держался и не дал ли, пусть без умысла, а лишь по неосторожности и нескромности, повода к дурным предположениям. Но сколько найденыш ни размышлял, он не мог вспомнить за собой ничего подобного, потому что этого у него и в мыслях-то никогда не было.

Наконец, хорошенько раскинув умом, он сказал себе еще вот что:

«Ну, а даже если моя привязанность перешла в любовь, разве это грех перед богом теперь, когда Мадлена овдовела и вправе искать себе мужа? Я отдал ей с Жанни немалую долю своих денег. Но у меня их еще достаточно, чтобы считаться хорошей партией, и, выйдя за меня, Мадлена не навредит своему сыну. Поэтому с моей стороны желать брака с нею – не тщеславие и не расчет, и никто ей не докажет, что я полюбил ее из корысти. Конечно, я найденыш, но ей это безразлично. Она любила меня как сына, то есть самой сильной любовью; значит, может полюбить меня и другою. Я вижу, что если не женюсь на ней, ее недруги нас разлучат, а расстаться с нею еще раз для меня смерти подобно. Кроме того, я ей еще нужен, и было бы низостью бросить её с такой кучей забот на руках, когда у меня, кроме денег, тоже есть руки, которые могут ей служить. Да, все, что мое, должно принадлежать и ей; а так как она постоянно твердит, что помаленьку разочтется со мной, моя обязанность – выбить у ней из головы эти мысли, объединив наше имущество и жизни с позволения господа и закона. К тому же долг перед сыном велит ей беречь свое доброе имя, а для этого есть лишь одно средство – замужество. Как же я об этом сам не подумал? Не уколи меня змея своим жалом, я бы ни о чем не догадался. Я был слишком прост, ничего не подозревал, а бедная моя матушка так добра ко всем, что даже не думает, как ей навредить могут. Ну, так вот: по воле неба все сложилось к лучшему, и госпожа Севера, желая мне зла, только оказала мне услугу – она разъяснила мне, в чем мой долг».

И ничему больше не удивляясь, ни о чем себя не спрашивая, Франсуа зашагал домой с твердым намерением тотчас же поговорить с госпожой Бланше о своем решении и на коленях просить ее бога ради взять его в мужья, чтобы он на веки вечные стал ее опорой.

Но когда, возвратясь в Кормуэ, он увидел Мадлену, прявшую шерсть на пороге дома, лицо ее впервые в жизни произвело на него такое впечатление, что он оробел и сник. Обычно Франсуа подходил к ней с открытым взглядом и первым делом справлялся о ее здоровье; теперь же он задержался на мостике, словно рассматривал мельничный шлюз, но украдкой поглядывая на нее, А когда она повернулась к нему, он отвел глаза в сторону, сам не понимая, что с ним и отчего ему так трудно начать разговор, совсем недавно казавшийся и уместным и пристойным.

Тут Мадлена подозвала его:

– Иди сюда, Франсуа, мне надо с тобой поговорить, пока мы одни. Сядь рядом и откройся мне как на духу: я хочу знать правду.

Франсуа, ободренный такими словами, уселся рядом с Мадленой и сказал ей:

– Не сомневайтесь, милая матушка: я откроюсь вам, словно самому господу богу, и вы, как на исповеди, услышите от меня всю правду.

Найденыш вообразил, что до нее, наверно, дошли какие-нибудь пересуды, и у нее явилась та же мысль, что у него; он обрадовался этому, но ждал, чтобы она заговорила первая.

– Франсуа, – начала Мадлена, – тебе уже двадцать один, пора подумать, как устроиться в жизни. Или, может быть, у тебя другие намерения?

– Нет, нет, я с вами во всем согласен, – ответил Франсуа, краснея от удовольствия. – Продолжайте, милая матушка.

– Вот и хорошо! – одобрила она. – Я ждала такого ответа и, надеюсь, правильно угадала, что тебе по душе. Ну что ж, твои желания – мои желания, и я, может быть, подумала об этом еще раньше, чем ты. Но прежде мне хотелось убедиться, по сердцу ли ты этой особе; теперь же я вижу, что если она тебя еще не полюбила, то скоро полюбит. Ты, наверно, и сам так считаешь, а потому мог бы мне сказать, далеко ли у вас зашло. Ну, что ты смотришь на меня с таким растерянным видом? Разве я говорю непонятно? Но ты, наверно, застыдился, и тебе надо помочь. Так вот, бедняжка все утро дулась, потому что вечером ты малость подтрунил над ней, и она, пожалуй, вообразила, что ты ее не любишь. Но я-то вижу, что это не так; правда, ты выговариваешь ей за ее капризы, но лишь потому, что капельку ревнуешь. Пусть это тебя не останавливает, Франсуа. Она молода, красива, и это, понятное дело, опасно. Но если она любит тебя, она образумится и станет послушной.

– Хотел бы я знать, милая матушка, о ком вы говорите, – удрученно молвил Франсуа. – Я вас не понимаю.

– Не понимаешь? В самом деле? – улыбнулась Мадлена. – Может быть, мне все приснилось, или ты просто решил держать это в тайне от меня?

– В тайне от вас? – воскликнул Франсуа, схватив Мадлену за руку, но тут же отпустив ее; потом он взялся за кончик передника, измял его, словно чуточку рассердился, поднес к губам, словно хотел поцеловать, и наконец оставил в покое, как раньше руку, ему казалось, что он не то расплачется, не то вспылит, не то сомлеет от слабости, и все это – одно за другим.

– Полно, сынок! – успокоила его удивленная Мадлена. – Ты расстроен, а это доказывает, что ты влюблен и дела твои идут не так, как тебе хочется. Но уверяю тебя: у Мариэтты доброе сердце, она тоже расстраивается, и если ты честно во всем признаешься, ответит, что думает только о тебе.

Франсуа вскочил на ноги, молча походил по двору, потом вернулся и сказал Мадлене:

– Удивляюсь, как вы только до этого додумались, госпожа Бланше; что до меня, то мне такое даже в голову не приходило – я отлично знаю, что барышня Мариэтта не питает ко мне ни склонности, ни уважения.

– Будет тебе, сынок, будет! – запротестовала Мадлена. – Вы все так с досады говорите. Разве я не видела, что вы вечно с ней шепчетесь, что ты говоришь ей слова, которых я не слышала, зато прекрасно слышала она, потому что краснела от них, как уголья в печи? Разве я не вижу, что она каждый день убегает с выгона, оставляя стадо на кого попало? Хлебам нашим это во вред, хотя овцам и на пользу; но я не хочу ей перечить и заводить с ней разговор о скотине, когда у ней вся голова в огне от мыслей о любви и замужестве. Бедняжка в том возрасте, когда девушка худо стережет стадо, а сердце свое и подавно. Но ей выпало большое счастье, Франсуа, что у нее хватило ума привязаться к тебе, а не влюбиться в одного из тех проходимцев, с которыми она могла, как я опасаюсь, свести знакомство у Северы. Для меня тоже большое счастье думать, что ты женишься на моей золовке, которую я считаю почти что дочерью, останешься со мной и будешь членом моей семьи, а я смогу, поселив вас у себя, работая с вами и растя ваших детей, расплатиться с тобой за все то добро, что от тебя видела. Поэтому не разрушай ребяческими опасениями то здание счастья, которое я уже выстроила в мыслях. Смотри на вещи трезво и вылечись от ревности. Мариэтта любит принарядиться? Ну что ж, значит, она хочет тебе приглянуться. В последнее время ленится? Значит, слишком много думает о тебе. Бывает резковата со мной? Значит, рассержена вашими перепалками и не знает, на ком сердце сорвать. Но она оценила твою разумность и доброту, желает выйти за тебя замуж, и это лучшее доказательство того, что она сама разумна и добра.

– Нет, это вы добры, милая матушка, – печально возразил Франсуа. – Да, вы добры, потому что верите в доброту ближнего, но вы ошибаетесь. А я вот что вам скажу: если Мариэтта и добра – не отрицаю этого, чтобы не чернить ее в ваших глазах, – то добра совсем не так, как вы, и потому доброта ее мне вовсе не по душе. Одним словом, я не хочу больше о ней слышать. Клянусь верой и правдой, жизнью и честью, что влюблен в нее не больше, чем в старуху Катрину, и что если бы она думала обо мне, это было бы на ее несчастье: я не отвечу ей взаимностью. Не добивайтесь же от нее признания в любви ко мне, иначе, несмотря на весь ваш ум, совершите ошибку, и я из-за вас наживу себе врага. Напротив, выслушайте ее нынче вечером и позвольте ей выйти за Жана Обара, которого она выбрала. И пусть поскорее идет к венцу – ваш дом не для нее. Ей все здесь не по душе, и радости вам она не принесет.

– Жан Обар? – изумилась Мадлена. – Да какая же из них пара? Он глуп, а Мариэтта слишком умна, чтобы слушаться дурака.

– Он богат, а слушаться она его не станет. Он будет у нее по струнке ходить, а ей как раз такой муж и нужен. Поверьте другу, милая матушка! Вы же знаете: я до сих пор не давал вам дурных советов. Отпустите эту девушку с миром – она не любит вас, как должна была бы любить, и не ценит вас, как вы того заслуживаете.

– Это твоя досада за тебя говорит, Франсуа, – ответила Мадлена, положив ему руку на голову и легонько трепля его за волосы, словно для того, чтобы вытряхнуть правду.

Но Франсуа, сильно разобиженный ее недоверием, отодвинулся и, впервые в жизни переча ей, недовольно сказал:

– Вы несправедливы ко мне, госпожа Бланше. Повторяю вам: эта девушка вас не любит. Вы заставили меня сказать это против моей воли – я ведь вернулся сюда не затем, чтобы вносить в дом подозрения и раздор. Но раз я так сказал, значит я в этом уверен; и после этого вы еще полагаете, что я ее люблю? Нет, это вы меня разлюбили, раз мне больше не верите.

И, потеряв голову от горя, Франсуа ушел к ручью, чтобы там выплакаться.