Текст книги "Деревенские повести"

Автор книги: Жорж Санд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

XIV

Ландри показалась такой чудной мысль Фадеты, что ему захотелось посмеяться над ней, а не сердиться.

«Она девушка не злая, – подумал он, – а просто какая-то ненормальная; она совсем не так корыстна, как думают; и ее вознаграждение не разорит мою семью».

Но чем больше мальчик об этом думал, тем труднее казалось ему расквитаться со своим долгом. Маленькая Фадета танцовала превосходно; он видел, как она скакала и кружилась на полях и дорогах; она вертелась, как бесенок, да так живо, что с трудом можно было уследить за ней. Но она была так дурна собой и даже по воскресеньям так плохо одета, что ни один из сверстников Ландри не стал бы с ней танцовать, особенно на людях. Разве только свинопасы и мальчики, еще не бывшие у причастия, находили ее достойной себя, а деревенские красавицы неохотно принимали ее в круг танцующих. Ландри при мысли, что он обречен весь день танцовать с ней, чувствовал себя униженным; он вспомнил, что заставил прекрасную Маделону обещать ему не меньше трех кадрилей, а теперь он принужден будет отказаться от них. Как она примет эту обиду?

Его мучили и холод и голод, и он боялся, что огонек будет его преследовать; поэтому без особых размышлений и не оглядываясь он шел вперед. Придя домой, он сейчас же обогрелся и стал рассказывать, что из-за темноты он не нашел брода и с трудом вылез из воды; но ему было стыдно признаться, как он испугался, и потому он умолчал о блуждающем огоньке и о Маленькой Фадете. Ложась спать, он решил про себя, что успеет завтра поволноваться из-за последствий этой дурной встречи; но, несмотря на это решение, он спал очень плохо. Все время он видел сны: вот Маленькая Фадета сидит верхом на нечистом в образе большого красного петуха, который в одной лапке держит фонарь из рога, и в фонарь этот вставлена свеча, освещавшая камыши. Но вот Фадета вдруг превратилась в сверчка величиной с козу и голосом сверчка пела песню, которой Ландри не мог понять; он только различал в ней слова с одной и той же рифмой: сверчок, колдунок, рожок, платок, огонек, двойничок; он чувствовал себя совершенно разбитым от этого видения, а свет огонька был так близок и так ясен, что, когда он проснулся, у него перед глазами ходили круги, черные, красные, синие, совсем так, как если бы он в упор смотрел на солнце или луну.

Ландри был так утомлен этой ужасной ночью, что чуть не заснул во время обедни; он не слышал ни слова из проповеди священника, который восхвалял, как мог, добродетели святого Андоша. При выходе из церкви Ландри чувствовал такую слабость, что совершенно забыл про Маленькую Фадету. А она стояла на паперти рядом с прекрасной Маделоной, с спокойной уверенностью ожидавшей приглашения. Но, когда Ландри направился к Маделоне, Фадета выступила вперед и сказала довольно громко, с несравнимой наглостью:

– Послушай, Ландри, ведь ты пригласил меня вчера вечером на первый танец, и, я надеюсь, мы его не пропустим.

Ландри покраснел, как рак. Видя, что Маделона тоже покраснела от гнева и досады, он набрался храбрости и стал возражать Фадете:

– Очень может быть, что я обещал танцовать с тобой, Сверчок, но я раньше тебя пригласил другую, и твой черед придет тогда, когда я выполню свое первое обещание.

– Ну, нет, – уверено возразила Фадета. – У тебя плохая память, Ландри: ты никому не мог обещать раньше меня, потому что ты дал мне слово еще в прошлом году, и только вчера подтвердил его. Если Маделона желает танцовать с тобой сегодня, она позовет вместо тебя твоего близнеца, потому что он очень похож на тебя. Один стоит другого.

– Сверчок прав, – гордо ответила Маделона, беря Сильвинэ за руку, – раз вы так давно дали обещание, вы должны его исполнить, Ландри. Я так же охотно буду танцовать с вашим братом.

– Да, да, это все равно, – наивно сказал Сильвинэ. – Теперь мы будем танцовать все вчетвером!

Ландри пришлось примириться с этим, чтоб не привлекать на себя всеобщее внимание, и Фадета пустилась в пляс так гордо и проворно, что никогда еще кадриль не проходила так быстро и оживленно. Если бы она была нарядная и хорошенькая, на нее было бы приятно смотреть, потому что она отлично танцовала, и все красавицы завидовали ее легкости и уверенной осанке; но бедняжка была так скверно одета, что казалась еще безобразнее, чем всегда. Ландри не решался смотреть на Маделону; он был так огорчен и чувствовал себя таким униженным перед ней, что его дама казалась ему еще хуже, чем всегда, в своих лохмотьях, она хотела принарядиться, а наряд ее вызывал только смех.

Головной убор Фадеты был желтый и сильно мятый; теперь все носили маленькие и подобранные сзади уборы, а у нее по обеим сторонам головы торчали большие плоские банты, концы которых спадали на шею, что придавало ей сходство с ее бабушкой, а большая голова на маленькой, тонкой, как палка, шее, напоминала кочан. Юбка Фаншоны была слишком коротка, а так как девочка сильно выросла за этот год, то ее худые руки, обожженные солнцем, выступали из рукавов, как лапки паука. Она очень гордилась своим красным фартуком, который унаследовала от матери, но она не догадалась отпороть от него бахрому, которая уже лет десять вышла совершенно из моды. Бедняжка не была излишне кокетлива и даже слишком мало обращала на себя внимания; она жила, как мальчик: не заботилась о своей внешности и любила только игры и смех. Видно было, что она разоделась в старые тряпки; за это все ее презирали, потому что она одевалась плохо не от бедности, а по недостатку вкуса и по скупости бабушки.

XV

Сильвинэ казалось странным, что его близнец вздумал танцовать с Фадетой. Со своей стороны он любил ее еще меньше, нежели его брат. Ландри не знал, как ему объяснить все это, и готов был провалиться сквозь землю. Маделона была очень недовольна, и, несмотря на оживление, которое Фадета вносила в танец, все лица были печальны, как будто танцоры хоронили дьявола.

Как только первый танец кончился, Ландри поспешил улизнуть и спрятался в фруктовом саду. Но через минуту появилась и Маленькая Фадета в сопровождении Кузнечика, у которого было прикреплено к шапке павлинье перо и жолудь из поддельного золота; он был очень возбужден по этому поводу и еще крикливее, чем всегда; Фадета привела с собой целую толпу маленьких проказниц, потому что девочки ее возраста не водились с ней. Когда Ландри увидел это стадо, которое Фаншона привела в качестве свидетелей на случай его отказа, он подчинился и повел ее к орешникам; как ему хотелось протанцовать с ней в уголке, чтобы никто его не заметил! На его счастье там не было ни Маделоны, ни Сильвинэ, ни кого-либо из их местечка; и Ландри воспользовался этим, чтоб исполнить свою обязанность, и протанцовал третью кадриль с Фадетой. Вокруг них были все чужие люди, не обращавшие на них никакого внимания.

Как только танец кончился, Ландри побежал искать Маделону, чтоб позвать ее в беседку полакомиться. Но ее хотели угостить ее кавалеры, и она обещала пойти с ними, и потому она довольно высокомерно отказала Ландри. Он отошел к сторонке со слезами на глазах; Маделоне были к лицу и гнев и гордость, и она казалась ему лучше, чем когда-либо, да и все окружающие как будто замечали это; когда она увидала состояние Ландри, она быстро поела, встала из-за стола и громко сказала:

– Вот уж звонят к вечерне. А с кем я буду танцовать потом? – Она обернулась к Ландри, думая, что он быстро скажет: «Со мной!» Но он еще не успел раскрыть рта, как выискались другие, и Маделона, не удостоивая его даже взгляда, выражавшего хотя бы упрек или сожаление, отправилась к вечерне со своими новыми ухаживателями.

Как только вечерня кончилась, Маделона пошла с Пьером Обардо в сопровождении Жана Аландиза и Этьена Алафилипа и танцовала по-очереди со всеми троими; она ведь была девушка красивая и с приданым, и потому ей не приходилось сидеть и ждать. Ландри искоса поглядывал на нее; а маленькая Фадета осталась в церкви, усердно молясь; она это делала каждое воскресенье, по мнению одних из набожности, а по мнению других, чтоб скрыть свои сношения с дьяволом.

Ландри очень огорчался, что Маделона не обращает на него никакого внимания; она вся покраснела от удовольствия, как вишенька, и, казалось, забыла про оскорбление, которое он ей невольно нанес. Тут он впервые заметил, что она большая кокетка и что во всяком случае она не очень привязана к нему, раз может так веселиться без него.

Правда, он поступил с ней некрасиво, по крайней мере так могло казаться; но ведь она видела в беседке, что он огорчен, и могла догадаться, что тут скрывается нечто большее, чем она знала. Она не обращала на него никакого внимания и была весела, как козленок; а у него сердце разрывалось от горя.

Когда она отпустила своих кавалеров, Ландри подошел к ней, желая поговорить с нею наедине и оправдаться. Но он не знал, как отвести ее в сторону; молодые люди его возраста всегда чувствуют некоторую робость перед женщинами; он не находил слов и просто взял ее за руку, чтоб увести за собой; но она сказала полунедовольно, полупримирительно:

– Ну что же, Ландри, ты наконец пришел потанцовать со мной?

– Нет, не потанцовать, – ответил мальчик: он не умел притворяться и хотел сдержать данное слово, – я хочу сказать вам кое-что, и вы должны меня выслушать.

– О, если то, что ты мне хочешь сказать, тайна, то оставим это до другого раза, – ответила Маделона, отнимая у него руку. – Сегодня день танцев и развлечений. Меня ноги еще держат, а если ты без ног от Сверчка, то иди спать, если хочешь, а я останусь здесь.

И затем она приняла предложение Жермена Оду, который пришел пригласить ее на танец. Когда она отвернулась от него, Ландри услышал, как Жермен Оду сказал на его счет:

– Кажется, этот парень воображал, что эта кадриль достанется ему.

– Возможно, – сказала Маделона, закидывая голову. – Есть-то есть, да не про его честь.

Ландри был сильно оскорблен этими словами; он стал недалеко от танцующих, чтобы наблюдать за Маделоной; девушка держала себя прилично, но так гордо и пренебрежительно, что ему было противно; когда она очутилась рядом с ним, он насмешливо посмотрел на нее, и она сказала ему на зло:

– Ну, что ж, Ландри, ты, кажется, не можешь найти себе сегодня дамы? Да, придется тебе обратиться опять к Сверчку.

– И я охотно обращусь к ней, – ответил Ландри – если она не самая красивая девушка на празднике, то танцует она во всяком случае лучше всех.

Затем он отправился к церкви искать Фадету и привел ее на танцы как раз против Маделоны и протанцовал с ней на том же месте две кадрили. Надо было видеть, как Фадета была горда и довольна! Она и не скрывала этого вовсе; ее плутовские черные глазки блестели, и она поднимала свою маленькую головку с огромным убором, как нахохлившаяся курица.

Но, к несчастью, ее успех раздосадовал нескольких мальчиков, которые обыкновенно танцовали с ней; они не отличались чванством и очень уважали ее за уменье танцовать, а теперь они не могли даже подойти к ней! Они стали ее критиковать, упрекать за гордость и перешептываться:

– Посмотрите-ка на Сверчка: она думает, что очаровала Ландри Барбо! У, Сверчок! Вертушка, колдунья, крикунья! – И на девушку посыпались насмешки.

XVI

Когда Маленькая Фадета проходила мимо них, они тянули ее за рукав или подставляли ей ножку, чтобы она упала; а некоторые, конечно, самые маленькие и невоспитанные, хлопали ее по голове, так что ее убор качался из стороны в сторону, и кричали:

– Да здравствует бабушка Фадэ и ее большой чепец!

Бедная девочка отмахивалась направо и налево; но это еще больше привлекало к ней внимание, и ее односельчане начали поговаривать о ней:

– Посмотрите-ка на Сверчка, как ей везет сегодня! Ландри Барбо все время танцует с нею. Правда, она танцует хорошо, но она корчит из себя красавицу и хорохорится, как сорока.

А к Ландри многие обращались с такими словами:

– Она, верно, заворожила тебя, бедный Ландри, что ты только на нее и смотришь? Или ты хочешь прослыть за колдуна, и мы скоро увидим, как ты погонишь волков по полям?

Ландри все это обижало. Но Сильвинэ считал, что его брат и лучше, и более других достоин уважения, и поэтому он чувствовал себя еще более обиженным, видя, что над Ландри все смеялись; даже чужие вмешивались в эту историю, задавали вопросы и говорили:

– Он красивый малый. Но что за странная мысль водиться с самой некрасивой девушкой?

Маделона подошла с торжествующим видом послушать насмешки и бессердечно вмешалась в разговор:

– Чего вы хотите? – сказала она. – Ландри еще мальчишка, и в его возрасте, если только находят себе собеседника, не обращают внимания, свиная ли это морда, или человеческое лицо.

Тогда Сильвинэ взял Ландри под руку и сказал ему тихо:

– Уйдем отсюда, брат, или нам придется вступить в спор. Ведь они насмехаются, и оскорбления, которые они наносят Маленькой Фадете, относятся и к тебе. Не знаю, что за фантазия тебе пришла в голову танцовать столько раз с этой Фадетой. Можно подумать, что ты чудишь. Прикончи, пожалуйста, эту забаву! Для нее подходящее дело подвергаться насмешкам. Она этого только и добивается, и ей это нравится; но для нас это не годится. Уйдем отсюда; мы вернемся после вечерней службы, и ты будешь танцовать с Маделоной; она вполне приличная девушка. Я всегда говорил, что ты слишком любишь танцы и наделаешь из-за них каких-нибудь глупостей.

Ландри прошел с ним несколько шагов и вдруг услыхал громкие крики. Он оглянулся и увидел Маленькую Фадету, которую Маделона и другие девушки предоставили насмешкам своих кавалеров; а мальчишки, поощряемые этими насмешками, кулаками сбили с нее чепец. Ее длинные черные волосы висели на спине; и она боролась, разгневанная и огорченная. На этот раз она не говорила ничего такого, чем заслужила бы такое скверное обращение, и она плакала со злости и никак не могла схватить свой чепец, который какой-то злой шалун утащил на палке.

Ландри нашел, что все это отвратительно; его доброе сердце возмущалось против такой несправедливости. Он поймал шалуна, отнял у него чепец и палку, которой дал ему пару шлепков, и подошел к остальным мальчишкам, которые, завидев его, обратились в бегство. Тогда Ландри взял Фадету за руку и отдал ей ее чепец.

Решительность Ландри и страх мальчишек сильно рассмешили присутствующих. Все захлопали Ландри; но Маделона сумела так повернуть дело, что многие сверстники Ландри и даже более взрослые парни, казалось, смеялись над ним.

Но Ландри уже не стыдился больше: он чувствовал себя храбрым, сильным и вполне взрослым. Какой-то внутренний голос говорил ему, что он исполняет свой долг тем, что не дает в обиду женщину, которую он избрал себе для танцев при всем честном народе, какова бы она ни была, красивая или безобразная, взрослая или маленькая. Он заметил, как насмешливо на него поглядывали с той стороны, где была Маделона, и подошел прямо к Аландизу и Алафилипу и сказал им:

– Ну-ка, вы, там, что вы окажете на это? Если мне нравится танцовать с этой девушкой, почему это вас задевает? А если вы себя чувствуете оскорбленными, то отчего вы не высказываете этого вслух? Разве меня здесь нет или вы меня не видите? Здесь сказали, что я еще мальчишка, но никто из взрослых или даже из молодых парней не сказал мне этого в лицо! Я жду, чтобы это мне сказали! Хотел бы я видеть, кто осмелится обидеть девушку, с которой танцовал этот мальчишка!

Сильвинэ был все время с братом; хотя он и не одобрял ссору, которую тот затеял, но готов был поддержать его. В стороне стояло человек пять взрослых парней, которые были на целую голову выше близнецов; но братья вели себя так решительно, а те в сущности не чувствовали ни малейшего желания драться из-за таких пустяков. Поэтому забияки не сказали ни слова и только посмотрели друг на друга, как бы спрашивая, кто же из них намерен сразиться с Ландри. Все молчали, и Ландри, который все время не выпускал руки Фадеты из своей, сказал ей:

– Надевай живей свой чепец, Фаншона, и давай танцовать. Посмотрим, посмеет ли кто снять его с тебя опять.

– Нет, – сказала Маленькая Фадета, утирая слезы, – довольно я натанцовалась сегодня, а тебя освобождаю от остального.

– Нет, нет мы должны танцовать, – настаивал Ландри, все еще возбужденный, мужественный и гордый. – Пусть не посмеют больше говорить, что ты подвергаешься оскорблениям, когда танцуешь со мной.

И он танцовал с нею еще, и никто не осмелился косо посмотреть на них или сказать про них что-нибудь дурное. Маделона и ее воздыхатели танцовали в другом месте. После этой кадрили Маленькая Фадета сказала потихоньку Ландри:

– Теперь хватит, Ландри. Я довольна тобой и возвращаю тебе твое слово. Я иду теперь домой, а ты танцуй сегодня, с кем хочешь.

И она забрала своего маленького брата, который дрался с другими ребятишками, и ушла так быстро, что Ландри даже не заметил, в какую сторону она направилась.

XVII

Ландри пошел с братом домой ужинать. Сильвинэ был очень озабочен всем происшедшим, и потому Ландри рассказал ему, как он не мог сладить накануне с блуждающим огоньком и как Фадета своим мужеством или, быть может, колдовством спасла его и потребовала у него в вознаграждение, чтоб он семь раз протанцовал с ней на празднике святого Андоша. Об остальном он умолчал, так как решил никогда не говорить о том, какой страх он испытал год тому назад при мысли, что Сильвинэ утопился. И тут он был вполне прав, так как дурные мысли у детей часто возвращаются, если на них обращают внимание или говорят о них.

Сильвинэ одобрил брата за то, что он сдержал свое слово, и сказал, что Ландри заслуживает еще большего уважения благодаря тем неприятностям, которые навлекла на него эта история. Но при всем ужасе перед опасностью, которой Ландри подвергался у реки, Сильвинэ не чувствовал признательности к Маленькой Фадете. Он питал к ней отвращение и не верил, что она случайно очутилась у реки и спасла Ландри по доброте своего сердца.

– Это она, – упрямо сказал он, – уговорила нечистого, чтоб он сбил тебя с пути и утопил. Но господь не допустил этого, потому что на твоей душе нет греха. И тогда эта злая девчонка, пользуясь твоей добротой и признательностью, заставила тебя дать ей это обещание, – она ведь знала, как неприятно и трудно будет тебе выполнить его. Она скверная девчонка: все колдуньи – злые, и среди них не бывает добрых. Она отлично знала, что поссорит тебя с Маделоной и со всеми твоими добрыми знакомыми. Она хотела впутать тебя в драку, и если бы господь не защитил тебя вторично против ее злых чар, ты попал бы в скверную историю и, бог знает, какое бы могло произойти несчастье.

Ландри охотно смотрел на вещи с точки зрения брата, подумал, что Сильвинэ, пожалуй, прав, и не стал защищать Фадету против его нападок. Они поговорили об огоньке. Сильвинэ никогда не приходилось его видеть, и он с интересом слушал рассказ брата, совершенно не желая, впрочем, увидеть огонек. Близнецы ничего не рассказали ни матери, потому что она пугалась при одной мысли об огоньке, ни отцу, который видел не раз огоньки, но не боялся их и насмехался над трусами.

В селе танцы продолжались до поздней ночи. Но Ландри был так огорчен своим недоразумением с Маделоной, что не пожелал воспользоваться свободой, которую ему предоставила Фадета, и пошел помочь брату пригнать домой скот. Ему пришлось пойти по направлению к Пришу. У него сильно болела голова, и потому у камышей он распрощался с братом. Сильвинэ не хотел, чтобы брат переходил брод Рулет, опасаясь, что огонек или Сверчок опять сыграют с ним злую шутку, и Ландри должен был обещать ему, что он пойдет окольной дорогой и перейдет реку через мостик у мельницы. Ландри поступил так, как того желал его брат, и, не проходя камышей, сошел по спуску с холмов Шомуа. Он ничего не боялся, так как до него доносился еще шум праздника. Он слышал в отдалении звуки волынки и крики танцующих. А он знал, что духи проделывают свои шутки лишь тогда, когда все кругом спит.

Когда Ландри спустился с холма, он услышал, как у каменоломни кто-то плачет и стонет. Сначала он подумал, что это не человек, а птица. Но, когда он приблизился к тому месту, откуда исходили звуки, он заметил, что они походили на стоны человека. Сердце никогда его не обманывало, когда приходилось иметь дело с людьми и оказывать им помощь. Поэтому он спустился в самую глубь каменоломни. При его приближении плач смолк.

– Кто это плачет здесь? – спросил он уверенным голосом.

Никто не отвечал.

– Здесь есть больной? – опять спросил Ландри.

Ответа снова не было, и мальчик решил уйти; но, прежде чем удалиться, он хотел осмотреть камни и огромные кусты чертополоха, находившиеся в этом месте. Вскоре, при свете поднимавшейся луны, он увидал человека, лежавшего во весь рост на земле, головою вниз, без всякого движения, как мертвый. Быть может человек этот действительно умер или только бросился на землю в порыве отчаяния и теперь не двигался, чтобы не быть замеченным.

Ландри никогда еще не приходилось видеть мертвеца, и мысль о том, что перед ним, быть может, труп, привела его в сильное волнение. Но он подавил свой страх: ведь надо помогать своим ближним. И он уверенно подошел ближе, чтобы ощупать руку лежавшего человека, который, видя, что его убежище открыто, поднялся наполовину, когда Ландри подошел. И тогда Ландри узнал Маленькую Фадету.