Текст книги "Смех единорога"
Автор книги: Живиль Богун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Эмма глянула на часы: выходить через полчаса.
Неспешно одеваясь и причёсываясь, она продолжала размышлять о том, возможно ли в принципе всегда поступать по-своему, при этом никого не раня.
Существует же универсальная максима: поступай с людьми так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. «Золотое правило нравственности», которое Эмма где-то услышала или прочла ещё в детстве. Но ещё раньше она усвоила мудрость попроще: доброму везде добро. Так говорила бабушка Вера, самый добрый и самый жизнерадостный человек из всех, кого знала Эмма. Родившись в Воркуте, в лагере для политзаключённых, семнадцатилетняя Вера каким-то чудом – с Божьей помощью, как любила повторять она сама – поступила в столичный мединститут, где и познакомилась с будущим мужем, Павлом Ристичем. Дедушку Эмма, увы, не знала совсем, как и родителей мамы – они все рано умерли. Но ничто так не помогало ей в минуты слабости, как воспоминания о бабушке.
По сути, она и вырастила их с Лией. Папа женился поздно, уже под сорок, всё присматривался. Зато встретив Анну, Виктор сделал ей предложение на третий день знакомства. Анюта была моложе его на двадцать лет, училась в музыкальном училище и подрабатывала уборщицей. Родители её были педагогами, жили в Ярославле, оба скончались в один год, едва Анюта окончила школу. Бабушка Вера приняла невестку как родную дочь…
Мама с папой до сих пор были влюблены друг в друга. Они часто отлучались куда-нибудь вдвоём, а дочки-близняшки оставались на попечении бабушки и выросли почти незаметно для родителей. Может, поэтому папа до сих пор считал их детьми и так старался устроить жизнь легкомысленной Лии. За тихую домоседку Эмму ему незачем было беспокоиться…
Её размышления прервал звонок мобильного. Лия, легка на помине!
– Доброе утро, сестричка! – воскликнула беглянка.
– У меня-то утро, – согласилась Эмма. – А ты зачем поднялась в такую рань?
– О да-а-а… – зевнула Лия. – Я уже на съёмках. Оскару нужен особый свет, lumière spécial, понимаешь?
– Bien sûr! Конечно! Вижу, у тебя всё в порядке?
– Tout va bien! – подтвердила сестра, продолжая упражняться во французском. – А ты как, справляешься одна?
– Профессор опекает – я тебе о нём рассказывала.
– Только профессор? – с невинной интонацией поинтересовалась Лия.
– Больше ни с кем не успела познакомиться! – Эмме не хотелось рассказывать о Витасе, Лия сразу начала бы её дразнить. – Кроме библиотеки, никуда и не хожу.
– Ты хоть по городу прошвырнись, а то зачахнешь от архивной пыли!
– Да там ни пылинки! Но так и быть – прогуляюсь… Кстати, я только что говорила с родителями.
– Папа всё ещё дуется?
– Есть немного.
– Ладно, – вздохнула Лия, – после съёмок позвоню и покаюсь – может, простит.
– Как всегда.
– Всё, меня зовут! Целую, au revoir! – и Лия отключилась.
Эмма была совсем не прочь прошвырнуться по приятному на вид городу. Просто одной бродить по улицам как-то некомфортно… Однако сестра права: пора вылезать из кокона грёз и начать жить реальной жизнью.
Она снова отворила шкаф в прихожей. Придётся надевать белый плащ. Идти недалеко, авось не промокнет…
***
Ветер то и дело налегал на лобовое стекло, а не преуспев, вымещал досаду на деревьях вдоль тротуаров: беспощадно обрывал только-только начавшие желтеть листья и охапками швырял их в образовавшиеся за ночь лужи. Ирвин внимательно вёл тяжёлый кроссовер по узким улицам, стараясь не забрызгать прохожих. На подъезде к Республиканской библиотеке людей было немного: пока лишь служащие спешили на работу, читателей начнут впускать через полчаса.
Вот и хорошо, подкараулит девушку у входа: в архив ведь запросто не попадёшь, придётся потом ждать до вечера.
Сворачивая на парковку, Ирвин заметил тонкую женскую фигурку в длинном белом плаще с капюшоном. Напротив служебного входа растеклась широкая лужа, и женщина осторожно пробиралась по узкой полоске тротуара, одной рукой придерживая полы плаща, в другой сжимая маленький дамский портфель. Ирвин сбавил ход, пересекая лужу, дабы не забрызгать даму в столь неподходящем для осени одеянии, как вдруг из-за живой изгороди у дороги выскочила собака и метнулась ему наперерез.
Ирвин резко вывернул руль, глупая дворняга с перепугу завертелась на месте, а сноп грязных брызг из-под колёс «форда» обдал женщину в белом – она успела лишь прикрыть портфелем лицо. Остановившись и выскочив из машины, Ирвин бросил быстрый взгляд на пса, – тот улепётывал обратно в кусты, целый и невредимый! – и повернулся к единственной пострадавшей. Женщина растерянно оглядела безнадёжно испачканный плащ, затем достала из кармана кружевной платочек и стала вытирать обрызганный портфель. Капюшон сполз, открывая её лицо, но уже за секунду до этого Ирвин понял: она! В трёх шагах от него стояла та, что он искал двадцать лет.
Эмма подняла на него испуганный взгляд. Казалось, она сейчас заплачет и убежит. Ирвин мгновенно выбрал наиболее подходящий вариант поведения.
– Ради бога, простите! – быстро сказал он по-русски, но расстроенная девушка не уловила в этом ничего странного. – Я так виноват!
– Вы не виноваты, – неожиданно возразила Эмма мягким, чуть охрипшим голосом. – Я видела, это всё из-за собаки. Вы… вы спасли ей жизнь!
«Поразительно! – отметил про себя Ирвин. – Я облил её грязной водой с головы до ног, а она выставляет меня чуть ли не героем!»
– Но ваш плащ…
– Может, удастся отмыть. Попрошу в библиотеке мыло и губку…
– Позвольте, я отвезу ваш плащ в химчистку, – вызвался Ирвин.
– Что вы, не стоит беспокоиться!
– Но это самое разумное решение.
От такого аргумента Эмма окончательно растерялась и совсем уж беспомощно призналась:
– Мне неловко вас затруднять…
– Я настаиваю, – очень вежливо сказал Ирвин.
И она сдалась.
– Ну, хорошо… А там быстро почистят?
– Как долго вы пробудете в библиотеке?
– До пяти…
– В 17.00 буду ждать вас в фойе, – пообещал Ирвин. – С плащом или на плаще.
Эмма улыбнулась, оценив каламбур, и уже повернулась к двери, но опомнилась, стала расстёгивать пуговицы одной рукой, так как в другой держала портфель. Ирвин помог девушке снять мокрый плащ и, проводив до служебного входа, открыл перед ней дверь.
– Au revoir, mademoiselle! – он учтиво наклонил голову.
– Au revoir, monsieur, – улыбнувшись, она скрылась за дверью.
«Милое, доверчивое, беззащитное создание!» – подытожил результаты разведки Ирвин, шагая обратно к машине.
Интермедия 1. Джейн
(фрагмент из романа «В поисках Прекрасной Дамы»)
… Она уходила.
… И не уходила.
Она парила между небом и землёй.
Медсёстры, уверенные, что умирающая не может их слышать, жалостливо переговаривались.
– Бедняжка – ни туда, ни сюда! Кому захочется умирать в такие годы – ведь ей ещё и тридцати нет… Ни одного целого органа, считай, не осталось, а всё за жизнь цепляется, – удивлялся молодой, высокий и бодрый голос.
– Это потому, что дети у неё маленькие – никак не может оставить! – вздыхая, пояснял второй женский голос, низкий, сочувственный.
– Так детей вроде родственники разобрали сразу после похорон мужа! – возражал первый, высокий.
– Старших девочек разобрали, – отвечал сочувственный. – А младшая совсем одна осталась…
– Как одна? – ахнул бодрый.
– То ли никаких родственников у неё нет, то ли есть, но никто не готов взять ответственность. Их можно понять: это же ребёнок, не хомячок какой-нибудь – не отдашь соседям, когда наиграешься… Так что скоро её заберут из больницы в приют, а там, глядишь, удочерят добрые люди. Девчушка и знать не будет, что она в семье не родная: она же ещё совсем маленькая!
– А сколько ей?
– Годик всего… Представляешь, мать всё ещё грудью её кормила! Мне сестра из детского отделения жаловалась, что малышка первые несколько дней не ела ничего, только плакала, заснуть никак не могла… Вот мать и мучается, никак уйти не может – ребёночек не пускает…
– А девочка-то целёхонькая осталась, ну не чудо ли! Отец на месте погиб, мать – тоже никаких шансов, а на малышке – ни царапинки!
– Она спала на заднем сидении, – пояснил сочувственный голос. – Поздно уже было, родители поехали за старшими дочками – они вроде как были в гостях… Ангел-хранитель уберёг детей, это точно!
– Так что же он малышку никак не пристроит, этот ангел-хранитель!
…Действительно, кто же ещё поможет, если не ангел?
Поэтому она и ждала, паря между небом и землёй…
– Ты слышишь меня, Джейн? – вдруг позвал её совсем другой голос, мужской, очень низкий, но мягкий и приятный – ему хотелось доверять. – Вижу, что слышишь… Я приехал забрать Анну. Я нашёл для неё новых родителей. Ты можешь быть спокойна: это очень хорошие люди. У них нет своих детей, и они будут счастливы вырастить Анну. Оба работают в школе и смогут дать малышке хорошее образование. Но главное…
Внезапно мужской голос стих, и она испугалась – почему он замолчал, неужели ушёл? Затем послышались другие голоса, приглушённо спорящие, но низкий властно сказал: «Мне нужна всего минута, доктор!», и в наступившей тишине прежний низкий голос неспешно продолжил:
– Джейн, ты должна знать главное: женщина, которая станет матерью для твоей младшей дочери, ни тебе, ни ей не чужая – она твоя троюродная сестра. Она почувствует родную кровь и будет любить Анну, как своё собственное дитя… И всё в жизни твоей малышки будет прекрасно. А я всегда буду ей помогать – это я тебе обещаю! – голос немного помолчал, затем едва слышно добавил: – Уходи с миром, моя девочка.
И она ушла…
Глава 4. Двое и душа города
Эмма то и дело поглядывала на часики, встроенные в изящный серебряный браслет – подарок родителей на совершеннолетие. Ей казалось предельно важным оказаться в фойе библиотеки ровно в 17.00, чтобы учтивый господин не посчитал её безалаберной. Она ценила в людях пунктуальность, и сама никогда не опаздывала, чтобы не дай бог не заставлять кого-либо себя ждать.
Лия, наоборот, опаздывала всегда и всюду, чтобы эффектно явиться, когда все уже в сборе. И наставляла свою слишком правильную сестру, что приходить вовремя на свидания – моветон, так как мужчина должен потомиться в ожидании.
– Потомиться? – рассмеялась тогда Эмма. – Аки каша в русской печи?
– Именно! – подхватила Лия. – Только если мужчина доведён до нужной кондиции, свидание можно считать романтическим. Во всех остальных случаях это будут просто деловые переговоры.
И почему это Эмма вдруг вспомнила тот старый разговор с сестрой? Потому что условилась встретиться с человеком после работы в фойе? Но ведь это никакое не свидание! Просто великолепный господин был так любезен, что взялся сдать в чистку её плащ – видимо, всерьёз считал себя виновником досадного происшествия. Хотя она своими глазами видела: всё произошло из-за непутёвого пса! Большинство водителей в подобной ситуации преспокойно поехали бы дальше своей дорогой. А этот – такой благородный…
Эмма удивилась, когда библиотекарши позвали её пить чай. Как, уже? Сколько же времени она просидела над одной страницей? И вообще, дался ей этот незнакомый месье! Заберёт у него свой плащ, вежливо поблагодарит и уйдёт – и больше никогда его не увидит…
– Что-то вы сегодня молчаливая! – заметила Регина, полная блондинка, наливая Эмме чашку зелёного чая и пододвигая ближе трёхлитровую банку липового мёда.
– И бледная! – подхватила Гражина, поджарая седовласая дама. – Уж не заболели ли вы, деточка? Погода у нас переменчивая, климат влажный… – и она накинула московской гостье на плечи шаль, которую вчера только, буквально на глазах у Эммы, закончила вязать.
– Благодарю! – Эмма улыбнулась обеим. – Со мной всё в порядке, правда…
– Вам необходимо побольше гулять! – наставительно сказала Регина. – Пройдитесь по Старому городу, посмотрите, какие красивые у нас храмы. Это памятники архитектуры мирового значения!
– Да, я читала…
– Читала! – Регина укоризненно покачала головой. – Вы должны увидеть всё своими глазами, иначе не поймёте ничего, даже если весь архив изучите наизусть!
– Я обязательно посмотрю город, – пообещала Эмма, поспешно допивая чай. – Сразу после работы.
– Только оденьтесь потеплее, деточка, при таком ветре простудиться недолго, – посоветовала заботливая Гражина.
«Я бы с радостью и погуляла, и оделась потеплее, – сказала себе девушка, возвращаясь за письменный стол. – Но пока это проблематично…»
Поскольку данная проблема не могла быть решена сиюминутно, Эмма заставила себя сосредоточиться на работе. Её ждали ещё пять из девяти томов «Истории» Теодора Нарбута, изданной в первой половине 19 века. В трудах польского историка она неожиданно нашла то, что искала. Это было её личное историческое открытие, за которое, впрочем, следовало благодарить скорее Нарбута-поэта, чем Нарбута-историка.
Кстати, Витас тоже был молчаливее обычного. Появился лишь после обеда, сухо поздоровался со всеми разом и уселся за свой стол, отгородившись кипами подшивок довоенных газет. Но в конце концов не выдержал и, проходя мимо Эммы с очередной подшивкой, заглянул ей через плечо.
– Поддались чарам старого доброго Теодора? У него было немало последователей. Если интересно, я подберу вам несколько оригинальных монографий.
– Спасибо, Витас, может быть, завтра, – ответила она. – Сегодня мне надо пораньше уйти…
Противоречивые сведения из мифологии балтийских славян увлекли Эмму на оставшиеся часы, но ровно в 17.00 она вышла в фойе библиотеки. Великолепный господин уже ждал её: сидел на угловом диванчике, сложив руки на груди, по-видимому, погрузившись в раздумья. И Эмме это очень понравилось – то, что он просто сидит и думает, а не смотрит в экран смартфона, например…
Незнакомец встал, лишь только девушка сделала шаг в его сторону.
– Добрый вечер! – сказал он своим необычным голосом – очень низким, одновременно спокойным и властным.
– Добрый вечер… – Эмма чуть приподняла брови, заметив, что плаща у него нет.
– Сказали, деликатная чистка, приходить к закрытию, – пояснил незнакомец, предвидя её вопрос. – В связи с чем у меня предложение…
– Да? – растерянно отозвалась она: придуманная схема действия рушилась на ходу.
– Для начала позвольте представиться: Ирвин! – он поклонился.
– Эмма, – она едва удержалась, чтобы не присесть в реверансе.
Предложив девушке руку, Ирвин повёл её к выходу через просторное фойе. Она шла, не помня себя от волнения, а великолепный господин – как оказалось, всё-таки не месье, а мистер – продолжал говорить, обращаясь к ней вежливо, но при этом тепло, будто они были давними приятелями:
– Вы весь день провели на работе, Эмма, наверняка устали и проголодались. Предлагаю зайти в кафе и там обсудить наши дальнейшие действия.
Эмма никогда и никуда не ходила с малознакомыми и тем более с незнакомыми мужчинами. Но почему-то согласилась. Так дорожила нелепым плащом или не смогла противостоять уверенному тону, которым было сделано предложение?
Дождь всё ещё накрапывал, неугомонный ветер продолжал хозяйничать на улицах города. Но Ирвин подогнал «форд» к самому выходу, девушке даже зонтик не понадобился. Она устроилась на сидении рядом с водителем. В салоне было тепло, приятно пахло натуральной кожей и чем-то вроде вишни.
– Куда едем? – спросил Ирвин. – У вас есть предпочтения?
Его учтивые манеры скрадывали настораживающее впечатление от властного голоса. Эмма почувствовала, что потихоньку начинает расслабляется. Этот человек как-то странно действовал на неё: дразняще и вместе с тем успокаивающе.
– Признаюсь, я тут ничего не знаю, – сказала она. – Не было времени гулять по городу.
– Я тоже не знаю – только вчера приехал. Значит, будем выбирать наугад.
Не прошло и десяти минут, как они уже сидели в ресторанчике национальной кухни. Эмма заказала картофельные оладьи, Ирвин, недолго думая, тоже.
Ели не спеша. Ирвин рассказывал забавные истории из своих странствий, так или иначе связанные с национальными блюдами разных стран, Эмма слушала и смеялась. Впервые в жизни ей было так комфортно рядом с незнакомым, по сути, человеком. Ирвин поведал ей лишь то, что он антиквар, много путешествует в поисках интересных предметов старины, а значит, они с Эммой в какой-то мере коллеги.
Когда подали ароматный чай с чабрецом, Ирвин сказал:
– Ваш плащ… Мы его, конечно, заберём из химчистки, однако – только не сочтите за дерзость! – он не слишком хорош в непогоду.
Эмма почувствовала, что краснеет. Они что, сговорились все?
– Я не ожидала такого резкого похолодания, – нехотя призналась она, – и не успела приобрести ничего более подходящего.
– Тогда, быть может, прямо сейчас поедем и купим?
– Спасибо, но мне неловко. Вы и так потратили на меня полдня.
– Я полностью в вашем распоряжении – у меня нет никаких других дел! – сказал он. И выглядел при этом совершенно искренне.
В итоге Эмма опять согласилась. Но от волнения к чаю почти не притронулась, что не ускользнуло от внимательного взгляда нового знакомого.
– Вас что-то беспокоит? – прямо спросил Ирвин, когда они вышли из ресторанчика и направились к машине.
– Нет… То есть, да… Я не люблю ходить по магазинам.
– Вот как? – он смотрел на неё, ожидая продолжения.
– Просто редко нахожу там одежду на свой вкус. – Объяснять, почему она не в ладах с модой, Эмма не стала: распространяться на тему собственного стиля было как минимум нескромно. Но поощрённая внимательным взглядом собеседника, добавила: – А ещё продавцы… Начинают предлагать, расхваливать: «Примерьте вот это, вам очень подойдёт!». А я не хочу примерять, я знаю, что мне не подойдёт… В общем, это такая мука!
– Понятно, – сказал Ирвин, усаживая девушку в машину.
– Что вам понятно? – насторожилась Эмма.
Реплика прозвучала резковато, но собеседник словно не заметил этого. Сев за руль, он пристегнулся, повернул ключ зажигания и лишь тогда пояснил:
– Понятно, что вы предпочитаете индивидуальный пошив. Мне кажется, в этом славном городе обязательно найдётся то, что вам нужно.
И «форд» плавно двинулся в сторону центрального проспекта.
То, что, по мнению Ирвина, было ей нужно, нашлось очень скоро. Эмма оторопела, прочитав вывеску на здании, перед которым он припарковал машину. Даже Лия нечасто позволяла себе заглядывать в дома моды: мол, чего без толку слюной капать? Но когда Ирвин открыл перед ней высоченную дверь, она послушно вошла.
Из глубины салона, пропахшего дорогими духами, выплыла женщина в элегантной форме консультанта и предельно корректно поинтересовалась, чем может быть полезна.
– Лёгкое пальто для дамы, будьте любезны, – сказал Ирвин, кивнув на оробевшую спутницу.
– Пройдёмте сюда, пожалуйста! – женщина позвала за собой Эмму и, пока они шли в нужный отдел, успела уточнить, какой цвет и фасон она предпочитает. Ирвин остался угощаться предложенным кофе.
«Здесь не то что пальто – носовые платки стоят бешеных денег!» – думала Эмма. Сначала она следовала за консультантом с гордо поднятой головой, устремив взгляд строго вперёд: просто не смела смотреть по сторонам. Но потом вспомнила невозмутимого Ирвина и его ироничное, как ей показалось, «понятно», и внутри у неё вдруг что-то вскипело и прорвалось, сминая многолетние нагромождение комплексов. – «А почему я не могу себе позволить? Что мне мешает? Денег на карте должно хватить, я же почти не тратила…».
Через четверть часа они вернулись к Ирвину, который задумчиво сидел в кресле у столика, украшенного изысканной цветочной композицией.
– Прекрасно! – одобрил он выбор Эммы и снова кивнул консультанту: – Всё остальное, пожалуйста.
– Разумеется, – и женщина увела безропотную клиентку в другую сторону.
Единственная заминка произошла, когда Ирвин достал из кармана пиджака банковскую карту.
– Что вы, я сама! – запротестовала было Эмма.
Но он прервал её:
– Сегодня я делаю подарки. Представьте, что я ваша фея-крёстная…
Как будто это могло быть достаточным аргументом! Но Эмма снова сдалась и приняла дорогущий подарок от практически чужого человека. В третий раз за полвечера она согласилась на то, чего никогда в жизни себе не позволяла, считая неприличным. Это должно было её насторожить, даже напугать… но не насторожило, не напугало.
Они вышли на улицу. Было всё так же сыро, но Эмма чувствовала себя необычайно хорошо в длинном, до пят, сизо-синем пальто из кашемира, вишнёвых ботильонах на удобном каблучке и в шелковистом палантине, тоже вишнёвом, но на полтона светлее. Как ни банально было это сравнение, она ощущала себя Золушкой на балу. Но не с принцем. С королём, которому вздумалось поиграть в фею-крёстную.
Когда они, наконец, забрали плащ из химчистки (и тут же кинули на заднее сидение кроссовера), уже темнело. Дождь стих, ветер угомонился. Влажные тротуары заманчиво поблёскивали, отражая свет витрин и уличных фонарей.
– Прогуляемся? – предложил Ирвин.
– С удовольствием, – обрадовалась Эмма: разве найдётся в мире женщина, не желающая выгулять обновку?
Они не спеша направились по мощёному брусчаткой проспекту мимо высоких нарядных зданий. Но стоило только свернуть за угол, и они оказались в самой старой части города.
Они гуляли и разговаривали. Вернее, теперь говорила она, а Ирвин внимательно слушал, лишь время от времени задавал очень правильные вопросы. Он будто чувствовал, что для неё важно.
Сначала Эмма откровенно призналась новому знакомому, что предпочитает гулять именно по ночным городам. Особенно ей близки города древние, сохранившие свой многовековой облик.
– В темноте не видно настоящего, – как умела, пояснила она. – Вот идёшь по такой средневековой улочке – и никаких реклам, автомобилей, витрин со всякими современными штуками. Фонари горят, конечно, но высвечивают исключительно архитектурные прелести. Темнота стирает грани реальности, и ты словно попадаешь в другой мир…
– В прошлое? – уточнил Ирвин.
– Не совсем. Скорее, в безвременье. Какое-то особое пространство, где обитает душа города.
– Душа города?
– Я это так называю. Что-то вроде самой сути города: образ, проекция в тонком мире…
– Божественная идея, парящая над грубым миром вещей? – задорно осведомился Ирвин, махнув рукой на фонарь на высоком столбе, тень от которого падала им под ноги.
– Именно! – Эмма удивилась – и воодушевилась: она впервые встретила человека, который смог понять её туманные образы и даже облечь их в подходящие слова. – Вы очень верно подметили!
– Ну, допустим, это подметил не я, а Платон…
– И он был прав, я считаю!
– Кто? Идеалист Платон? – в глазах Ирвина мелькнули весёлые огоньки.
– Если бы материалист Аристотель не увёл западную цивилизацию топкими окольными тропами, возможно, человечество давно бы уже вышло на путь истинного познания…– воодушевлённо подхватила Эмма, но осеклась, заметив, что собеседник улыбается. – Вы не согласны?
– Абсолютно согласен! – поспешно заверил её Ирвин. – Признаюсь, буквально вчера я тоже раздумывал о ложном пути цивилизации. А смеюсь лишь потому, что ещё никогда не слышал критики материализма от такой красивой девушки. Простите меня великодушно! И пожалуйста, рассказывайте дальше.
– Вам правда интересно? – преодолев робость, Эмма посмотрела ему прямо в глаза, светло-карие, необычного медового оттенка.
– Ещё как! Вы начали говорить о душе города, – напомнил он. – Я тоже ощущаю нечто подобное в древних городах. Продолжайте, пожалуйста!
Он не отвёл взгляда. В свете уличного фонаря его глаза мерцали, словно капельки солнца в янтаре. И Эмма почувствовала, как внутри у неё начало что-то плавиться и растекаться, принимая новые контуры, словно жидкий металл, заливаемый в форму. С трудом собравшись с мыслями, она продолжила излагать свою сказочную теорию:
– Мне кажется, душа города зарождается задолго до самого города. Как будто мирозданию наперёд известно, где и когда людям взбредёт в голову поселиться. Люди приходят и видят: ого, да это же лучшее место! Я не слишком путанно излагаю?
– Нет-нет, мне всё понятно, – кивнул Ирвин. – Покинув гибнущую Трою, Эней, если верить древним поэтам, долго скитался по морям, потому как чувствовал, что где-то есть место, где ему судьбой предназначено основать новое царство.
– И он его основал – опять же, если верить мифам… Но если бы не Ромул и Рем, потомки легендарного Энея, наверняка нашлись бы другие, кто основал бы город на семи холмах, потому что именно там Провидение уготовило для него место… Кстати, Ирвин, вы знаете, как зародился город, по которому мы с вами гуляем?
– Да, я читал легенду о Железном Волке в рекламном буклете. Вроде как местному князю на охоте приснился железный волк, воющий на вершине горы. А потом главный волхв сон расшифровал: мол, князь должен построить на этой горе замок, а вокруг замка – город, слава о котором разнесётся на весь мир. Так?
Неспешно беседуя, они вышли на кафедральную площадь и присели на лавочку напротив колокольни. Башенные часы пробили четверть одиннадцатого.
– Так, – сказала Эмма. – Эту легенду здесь знает каждый. Изображение воющего железного волка растиражировано больше некуда, как в Риме волчица, вскормившая Ромула и Рема. Но если смотреть глубже, за «налётом древности» для туристов можно увидеть древность истинную. Ведь он никуда не делся, древний мир – он вокруг нас, над нами и под нами. – Эмма неожиданно разволновалась, глаза её горели, обычно тихий голос звенел: – Что вы сейчас видите перед собой?
– Площадь. Колокольню и кафедральный собор.
– А что за площадью, знаете?
– Гора, а под ней вроде речка, которая неподалёку сливается с другой.
– Верно. Мы с вами находимся в самом центре священной погребальной долины, где по языческим обрядам сжигали и погребали усопших князей. Обитали здесь лишь духи да жрецы, которые возносили молитвы богам. Вечный огонь горел в святилище денно и нощно, поддерживаемый девами-весталками… Но много лет спустя один из князей возжелал стать королём, женившись на двенадцатилетней королеве Польши. Взамен он должен был принять крещение и окрестить свою страну. Он лично приказал вырубить священную рощу, погасить вечный огонь и уничтожить изображения богов…
Ирвин внимательно слушал. Его поразило не то, что говорила рассказчица: он слышал множество подобных историй и преданий. По правде говоря, несколько небезызвестных легенд и сам когда-то сочинил для пользы дела… Удивительнее всего было то, как преобразилась Эмма, пока говорила. Перед ним была уже не просто милая девушка, пусть образованная, с хорошим вкусом и манерами, но внешне вроде ничем не примечательная. Теперь же Эмма внезапно превратилась в юную жрицу: её большие глаза сияли, отражая свет звёзд, тонкие руки изящно двигались, словно проделывая магические жесты, а голос обволакивал, затягивал, погружал в другую реальность или другое время…
Ирвин видел перед собой уже не подсвеченные прожекторами колонны собора и выложенную плиткой площадь, а вековые дубы и мягкую зелёную траву. Он будто сам очутился под деревом с растрескавшейся чёрной корой и узловатыми ветвями; явственно пахло прелой листвой и пряным дымом: посреди дубравы на каменном алтаре горел огонь. Девушки в белых одеждах, с длинными, ниже пояса, косами, перевитыми янтарём, неподвижно стоявшие вокруг алтаря, расступились, и вперёд вышел старец с посохом в руках. Вдруг раздался лязг и грохот, на поляну ворвались всадники, закованные в доспехи, вооружённые мечами. Священный огонь последний раз взвился высоко в небо и погас…
Эмма неожиданно умолкла, и видение тотчас исчезло. Ирвин вздрогнул. Что это было?! Неужели девушка обладает такой силой внушения? Или он и впрямь видел… Нет, сейчас не время думать об этом. Эмма явно не зря рылась в архивах: до чего-то она всё-таки докопалась. Но насколько глубоко? Целясь почти наугад, Ирвин деловито спросил:
– Получается, город начал строиться вокруг ещё действующего святилища?
– Именно так! Вы уловили самую суть, – Эмма посмотрела на него с уважением. – По преданию, прямо здесь, – она указала на кафедральный собор, – находился алтарь Перуна, а знаменитый костёл святых Петра и Павла, изнутри украшенный двумя тысячами мраморных фигур, построен на месте капища богини любви. Да и другие церкви, как католические, так и православные, строились на месте языческих святилищ.
– И где вы это всё вычитали? – осведомился Ирвин.
– В общедоступных исторических трудах, – пожав плечами, ответила девушка – вновь просто милая девушка, а не колдунья, повелевающая пространством и временем, какой казалась минуту назад. – О том, что начало этому городу было положено не в начале четырнадцатого века, а намного раньше, писал даже наш Карамзин. Сохранилось немало свидетельств: хроники, отчёты, письма. Многие учёные, например, Нарбут…
– Ну, Теодор Нарбут был скорее поэтом, чем учёным! – сказал Ирвин, подначивая девушку. – Кстати, как и ваш неисправимый романтик Карамзин.
– Пусть! – живо парировала Эмма. – Даже если тогдашние историки были склонны поэтизировать события древности, мне это не мешает. Мои собственный изыскания, если можно их так назвать, связаны именно с романтикой. Душа города – это нечто, что зародилось в священном огне посреди дубовой рощи, переселилось в церкви, когда языческие святилища были разрушены, а затем в музеи, в которые превратились церкви. Она живёт здесь испокон веков и будет жить, пока маленькая речка впадает в большую и небо отражается в их водах…
Её голос снова стал приобретать манящую, обволакивающую глубину, и Ирвину стоило некоторых усилий не поддаться чарам юной колдуньи.
– Ваши изыскания? А что вы, Эмма, собственно, ищете, если не секрет? – стараясь не выдать крайнего напряжения, поинтересовался он.
– Какой же это секрет! – рассмеялась она. – Это тема моей дипломной работы: «Мифические животные в искусстве и геральдике средних веков». Сфинксы, грифоны, фениксы…
– Вы решили продолжить исследования в этом направлении?
– Верно. Стоило однажды соприкоснуться с этим фантастическим миром, и меня затянуло, словно в омут, – доверчиво призналась Эмма. – Сколько тайных знаний сокрыто в преданиях и легендах! Большинство из них – действительно продукт народного творчества. Но некоторые мифы – и я всё больше убеждаюсь в этом! – сотворены отнюдь не безымянными сказителями, которые из поколения в поколение передавали предания старины. Немалая часть легенд были создана вполне конкретными людьми для вполне определённых целей.
– Для каких же?
– Этого я пока не могу сказать, извините! – развела руками Эмма. – У меня есть некоторые подозрения, но их ещё надо проверить.
– Подозрения насчёт конкретных мифических существ?
– О, да!
– Вы можете хотя бы сказать, какие именно существа вас сейчас интересуют? – с напором спросил Ирвин, хотя уже и сам догадался.
– Единороги.
Ирвин на миг закрыл глаза. Вот оно! Именно то, чего он боялся. Ну почему он раньше не поинтересовался темой исследований Эммы? Он должен был оказаться рядом с ней раньше – год, даже два года назад! А теперь… теперь уже поздно что-либо предпринимать…
