Текст книги "Сияющие создания (СИ)"

Автор книги: Живаго Джокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Я знаю, что ты до сих пор не простил меня и злишься. Но я не специально, Хью. Я хотел сказать тебе тогда, но просто сам толком не понимал, что происходит. Ты же помнишь, я просил тебя поехать в гостиницу. Я не хотел, чтобы всё так вышло. Ты ведь веришь мне, Хью?

– Конечно, Дэйви.

– Я не должен этого говорить, но мне тебя не хватает. Я скучаю. Очень.

Очередной удар под дых и у меня еле хватает терпения не психануть, сделать всё правильно – открыть дверь в их с Гэбом комнату и осторожно уложить его на широкую, аккуратно заправленную кровать.

– Зачем ты мне позвонил тогда ночью и сказал, что уйдёшь от Гэба?

– Я хотел уйти, правда. Хотел, но не смог, – он снова ухватил меня за руку и потёрся щекой о мою ладонь. – Я принадлежу ему... пусть и не выбирал его сердцем. Но тогда я попытался – купил билеты и позвонил тебе. Помню, как сел в авиетку, чтобы поехать в аэропорт, а потом снова проснулся здесь. Теперь он не позволяет мне выходить из дома. Я даже позвонить никому не могу. Я так рад, что ты приехал, Хью.

– В смысле, не позволяет?

Дэйви указал пальцем на тонкий ошейник на своей шее, похожий на обычное украшение.

– Он блокирует все мои попытки выйти на любые внешние сети. Я здесь заперт.

– Что здесь вообще происходит? – я бы обнял его, если бы только мог, но пустота в моих руках усугубляла ощущение абсурда и нелепости всего происходящего. – Что случилось с тобой и Гэбом?

– Что ты имеешь в виду? – его брови удивлённо вспорхнули вверх.

– Почему Гэб ходит в костюме четырёхрукого робота, а ты... где ты сейчас на самом деле, Дэйви? Скажи мне, и тогда я смогу помочь тебе.

– О чём ты? Я не понимаю. Ты сейчас очень странно ведёшь себя, Хью.

Он поёжился, и я понял, что он не лжёт.

– Ты ведь вчера был с нами и слышал, что мы говорили о клинике 'Исцеление'. Ты что-нибудь об этом заешь?

– Да, – он виновато покачал головой и продолжил: – В этой клинике был тот, с кем ты можешь быть счастлив. Прости, мне нелегко думать о нём без неприязни. Это ревность, и это плохо. Но Габриэль сказал, что он – твоя абсолютная пара. И мне жаль, что он сейчас в коме. Наверное, если бы можно было с ним познакомиться, я бы так не нервничал. Надеюсь, он замечательный. Я правда хочу, чтобы ты был счастлив, Хью.

– Почему ты сказал, что он там был? – у меня неприятно засосало под ложечкой.

– Ну, потому что сейчас он здесь. Разве ты не чувствуешь его? – на лице Дэйви читалось удивление. – Пока ты спал, Гэб переправил его сюда.

– Что?!

– Прости, я думал, ты знаешь. Он открыл капсулу и сказал, что хочет сделать тебе сюрприз.

– Где он?!

– Внизу. В лаборатории.

Ну, конечно. Запах. Мне не мерещилось.

Я бросился вон из комнаты, кубарем скатился вниз по лестнице и оказался у пуленепробиваемых дверей в лабораторию Габриэля. Они были открыты.

– Я тебя уже заждался, братишка, – Гэб стоял над капсулой, изучая датчики. – Вот скажи, тебе совсем не жалко парня? Ты хоть в душе подрочил, а он и этого не может, бедняга. Что с ним сейчас творится – похоть, вероятно, дичайшая. Ещё немного и, боюсь, он перегорит. Все жизненные показатели на пределе. Перед тобой надежда всего человечества, на блюдечке буквально, а ты нос воротишь.

– Заткнись, Гэб, и закрой эту чёртову капсулу, – прошептал я. – Иначе... иначе...

– Ладно, как скажешь, – он запустил усиленный режим очистки воздуха и закрыл капсулу. – Обычно люди на гормональном пике трахаются, а не треплются. Но ведь у тебя ко мне столько вопросов, и они все такие важные, что ну прямо никак не подождут. Я прав?

– Заткнись, Гэб, просто заткнись! – чтобы не упасть, я опёрся о крышку капсулы. Мне не верилось, что он так легко уступил. Я пытался собрать мозги в кучу и понять в чём подвох. – Почему на меня-то это так действует?

– Хреново тебе сейчас, да? Но на ногах всё же держишься, это отлично, – он довольно потёр руки, – значит, с дозой я всё правильно рассчитал. Максимальный выброс гормонов, братишка, тут уже не до прелюдий. Как думаешь, он красивый? Дэйви вот красивый, но по-другому – он холёный, аристократичный. А этот весь какой-то дикий, жилистый, как абориген из джунглей.

– Как ты можешь быть такой бездушной сволочью, Гэб?

– Обижаешь, – он покачал головой и даже всплеснул всеми своими четырьмя руками. – Я, между прочим, всё это ради тебя делаю.

– Ага, – зло процедил я.

– Ну, ладно, ты меня раскусил. Ради тебя плюс немного мести. Заметь, месть не в приоритете.

– Что ты сделал с Дэйви, чёрт возьми?! Вообще, что за странная херня вокруг происходит?

– Наконец-то! – Гэб, точно шоумен, щёлкнул пальцами и, указывая на меня, заорал: – Вопросы – это хорошо! Вопросы – это шаг от агрессии к конструктивному диалогу. И тут у меня есть, что предложить тебе, братишка. Во-первых, это, конечно же – барабанная дробь – о-о-о-тветы! А в случае нашего плодотворного сотрудничества... так, дайте-ка подумать, чего же хочет мой маленький Хью больше всего на свете? Может быть, вот этого?

Он присел на воображаемый стул и начал весьма похоже изображать Дэйви за игрой на виолончели, при этом напевая 'Une vie d'amour(17)' из старинного мюзикла.

Это была та самая мелодия, которую Дэйви играл в подземке Де-Мойна. Именно она подарила мне два счастливых года, которые я до сих пор не мог оставить в прошлом.

– Остановись, Габриэль, – я повернул голову и увидел Дэйви. Он выглядел очень бледным, даже несмотря на свою прозрачность. – Ты ведёшь себя как циничное чудовище.

– Упс... как неловко вышло, – Гэб отбросил прочь воображаемую виолончель и смычок, подошёл к Дэйви и, ухватив его за талию, закружил, продолжая напевать: – Вечная любовь, жить, чтобы любить, до слепоты и до последних дней, один лишь ты, жить любя, одного тебя...

Их танец был похож на маленький смерч, поднявший с земли призрачные невесомые листья.

– Зачем ты так с нами, Габриэль? – Дэйви обнимал его за шею, доверчиво прижимаясь и позволяя кружить своё бесплотное тело вокруг меня, полностью опустошённого и подавленного. Даже капсула с 'надеждой всего человечества' в этом танце на моих костях смотрелась довольно символично – словно хрустальный гроб с принцем, которого я никогда не поцелую. – Почему Хью называет меня голограммой? Габриэль, умоляю, скажи мне, что происходит?

– Просто наш Хью очень расстроен, сам не понимает, что несёт, – одной парой рук Гэб продолжал обнимать его, а другой притянул к себе его лицо и поцеловал, так, словно Дэйви был реален. – Обещаю, любовь моя, он так больше не будет. Скоро всё закончится. Ты ведь хочешь, чтобы Хью был счастлив?

– Хочу, – Дэйви покорно кивнул.

– Потерпишь один день, милый? Двум глупым альфам нужно расставить точки над 'i'.

– Не хочу оставлять вас одних.

– Так нужно, милый. Не беспокойся, мы просто поговорим.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Гэб кивнул, и Дэйви в его руках растаял, как сон.

– Ты слышал? У нас мало времени. Поторопимся, братишка. Как насчёт небольшой прогулки на площадь Барфюссер? Мне нужно кое-что показать тебе.

17) Une vie d'amour – (фр.) жизнь в любви.

***

Авиетка немного покружила над площадью, прежде чем мы сумели припарковаться на крыше стилизованного под старину торгового центра. На площади было людно, туристы, как обычно, толпились возле сувенирных магазинов.

– Нам довелось родиться в странное время, Хью.

– И что же в нём странного?

Гэб вдруг неожиданно рассмеялся и, притянув меня к себе, заговорщицки произнёс:

– Скоро сам узнаешь. Обещаю, дальше будет, как говорится, только страньше и страньше. Помнишь изображение с коровой?

Я улыбнулся, одна из тех загадочных картинок, что на первый взгляд похожа на абстрактную мазню.

– Конечно, до сих пор удивляюсь, почему увидел её, только когда ты нарисовал мне контур. Ведь картинка была очевидна с самого начала.

– Сегодня, ты снова попробуешь её разглядеть.

Я усмехнулся и развёл руками. Загадки, предложенные Гэбом, обычно представляли целый квест, который мне волей-неволей приходилось пройти.

– Как я понимаю, отказ не принимается?

– Ты ведь хочешь узнать, что случилось с Дэйви? – Одну свою руку он опустил мне на плечо, другой что-то набирал на планшете, а две другие были заняты тем, что разминали ему шею и плечи. Заметив, что я разглядываю его, он подмигнул мне. – Лишняя пара рук – это что-то. Не понимаю, как я раньше без них обходился.

– Хорошо. Я согласен искать твою 'корову', но у меня есть одно условие, когда всё закончится...

– Подожди, – перебил он, зажав ладонью мой рот, – дай я сам угадаю. Ты хочешь стать великим светлым властелином, чтобы повсеместно причинять добро, и ещё клёвый прикид, как у меня?

Красуясь передо мной, он поиграл искусственными мускулами на руках, расправил складки зелёного килта, щёлкнул подтяжками чёрных гольф и лихо сдвинул на бок берет. Кожа на голом торсе там, где были стыки с костюмом киборга, выглядела нездоровой, отдавала трупным цветом и помимо воли приковывала к себе взгляд.

– Может, уже снимешь это? Не жмёт костюмчик-то? Выглядит не очень.

– Ты прав, ужасно жмёт, – с этими словами Гэб вытащил из кобуры, прикреплённой к поясу, инъектор и приставил его к своей шее, – пора сделать укольчик. Ну, что, как я теперь выгляжу?

– Как четырёхрукий робот из рекламы, на которого частично натянули человеческую кожу и отправили в бар для престарелых омег. Спасибо, хоть меня не заставил так нелепо вырядиться. Ты, конечно, всегда любил повыпендриваться, но думаю, это уже слишком.

– Ой, ладно тебе, – он бросил презрительный взгляд на мой вполне обычный костюм из адаппласта. В последнее время я отдавал предпочтение трансформерам, легко подстраивающимся под погодные условия и новые модные веяния. – Признайся, ты просто мне завидуешь. Один только килт чего стоит. Национальная одежда – это круто. Ты забыл свои корни, братишка. Наша фамилия – Бирн(18), и в нас течёт ирландская кровь!

– Слушай, ты сам говорил у нас мало времени. Зачем весь этот маскарад?

– Затем, что я буду тебе помогать искать 'корову'. Я, как хороший старший брат, буду идти рядом и присматривать за тобой.

– В таком-то виде? – я скептически поморщился. – Мы рискуем отрастить себе хвост из толпы туристов, которые примут тебя за аниматора.

– Спорим, за аниматора они будут принимать тебя? – его губы расползлись в улыбке, которая не сулила мне ничего хорошего. Я инстинктивно отшатнулся от него, опасаясь, что он нацепит на меня одну из своих хитроумных экспериментальных приблуд. – Старые рефлексы, братишка?

Он рассмеялся, а я незаметно перевёл дух.

– Хорошо-хорошо, обещаю, что не буду устраивать фарс. Просто выслушай меня внимательно. Во-первых, я принимаю твои условия.

– Но...

– Я тебя умоляю, Хью. Ты хочешь голой, ничем не прикрытой правды и Дэйви на блюдечке с голубой каёмочкой.

– Я хочу, чтобы ты позволил ему самому решать, – кровь бросилась мне в лицо, – что для него лучше. Он не твоя собственность.

– Да-да-да. Уже скоро, если Дэйви этого действительно захочет, я отпущу его на все четыре стороны. И, конечно же, если ты всё ещё будешь хотеть Дэйви, я не буду стоять на твоём пути. Ну, что по рукам, братишка?

– И ты вот так запросто от него откажешься? – хоть Гэб никогда раньше не врал мне, сейчас его обещания выглядели фикцией. – Отойдёшь в сторону без всяких уловок и ухищрений?

Габриэль перестал заниматься ерундой, и на миг мне показалось, что я вижу в нём обычного человека – ранимого и одинокого. Человека, у которого тоже есть слабости.

– Рад, что ты так уверен в себе. Иногда кроме слепой уверенности в собственных силах ничего другого не остаётся. Я не буду лгать тебе, утверждая, что всё будет просто. Нет. Пока ты не видишь этой самой 'коровы', ты не видишь и всей значимости 'если'. Возможно, скоро для тебя всё изменится. Твои чувства, твоё мироощущение, привязанности. Я не просто так сказал 'если ты всё ещё будешь хотеть Дэйви'.

– Хорошо. Я согласен.

– Тогда переходим к 'во-вторых'. Твоя задача – найти 'корову', как ты уже понял. Но это ещё не всё. От тебя требуется не только решить задачу, самое главное, на финише тебе нужно будет сохранить психическую адекватность. Сам понимаешь, если к концу у тебя сдадут нервишки и потечёт крыша, я не смогу отпустить ни тебя, ни Дэйви. Плюс, миссия усложняется тем, что большую часть времени тебе придётся решать свои гормональные проблемы. Если ты сумеешь убедить свой член следовать всей той моральной чепухе, что сидит у тебя в голове, я подниму все свои четыре руки и сдамся.

– Не беспокойся, Гэб, у меня крепкие нервы. Длительное проживание с тобой под одной крышей превратило их в стальные канаты.

– Тогда начнём, пожалуй. Сейчас я хочу, чтобы ты вспомнил Боба, нашего робота-уборщика.

Уж что-что, а Боба я запомнил на всю жизнь. Тут даже напрягаться особо не нужно было. Когда Гэбу было двенадцать лет, он забавы ради написал вирусную программу для систем типа SH – 'умный дом'. Маленький жучок, замаскированный под кусочек человеческой кожи, незаметный и практически неощутимый, выдавал себя за хозяина с администраторскими правами, подключался к домашней сети и передавал заранее прописанную команду. Мне такого жука Гэб налепил на шею сзади, прописав для робота-уборщика 'возвращаться на базу; интервал времени – рандомно', а в качестве базы указал меня. Родители только что приобрели этого монстра, новое слово роботехники – и сантехник, и садовник, и горничная, и много чего ещё в одном флаконе, с виду – жуткое насекомое с кучей насадок. Гэб назвал его Боб.

На все мои возмущения наша домашняя SH отвечала, что выполняет моё собственное задание. Целый день, пока я не нашёл зловредного жука-нашлёпку и не уничтожил его, Боб таскался за мной по всему дому, а поскольку у него имелись ключи от всех дверей, включая ванную комнату, туалет и мою спальню, я нигде не мог от него спрятаться. Боб вдруг срывался, не закончив свои домашние дела, и тащился прямиком ко мне в кровать, или в душ, или даже туалет, смотря, чем в это время я был занят. Гэб хохотал, как гиена, и заверял меня, что Боб – первый робот, который влюбился в человека.

– Вот, здесь усовершенствованная программа, – Гэб разжал ладонь и протянул мне кристалл, – скачай её на свой браслет, она подключается к спутнику и может управлять всем, что тебя окружает в радиусе мили. Чтобы у тебя не возникло сомнений, предлагаю какую-нибудь наглядную команду, как тебе голосовая, например: 'О, Повелитель, чем я могу служить тебе?'

– Лучше пусть все роботы при виде меня поскорее убираются куда-нибудь за пределы моего могущества, – я пытался шутить, но мои мозги уже начинали потихоньку скрипеть. Было не понятно, зачем Гэб притащил меня на людную площадь и собирался сделать 'Повелителем' роботехники на милю в округе. – Что от меня то требуется?

– Смотри и делай выводы. Кстати, это хороший вариант. Действительно, пусть при виде тебя в страхе разбегаются. Себе, если ты не возражаешь, я для чистоты эксперимента поставлю статус 'игнорировать'. Готово. Идём? Я вперёд, ты метров на пять позади.

– Идём, – согласился я, и мы вышли из авиетки.

Следуя инструкциям Гэба, мы спустились к пассажирским лифтам, держа дистанцию.

Я проследил, как он спустился на первый этаж и смешался с посетителями торгового центра. Его не замечали! Ни дурацкий костюм, ни пара лишних рук не вызывали ни у кого желания поглазеть, словно Гэб был для всех невидимкой. А вот стоило мне спуститься вниз, как произошло нечто неожиданное. От меня наутёк бросились не только машины-полотёры и погрузчики, но и почти вся публика, до этого праздно шатавшаяся от павильона к павильону. Люди в ужасе смотрели на меня, а потом сломя голову бросались бежать. В считанные мгновения вокруг не осталось никого, только Гэб и несколько растерянных туристов, которые с опаской глазели на него. Туристы, подходили ко мне и друг к другу, задавая один и тот же вопрос: 'Что это за фигня вокруг происходит?'

Я спросил у них, не видели ли они ещё чего-нибудь странного. Туристы кивком указали на Гэба, который в этот момент занимался тем, что примерял на себя меховое манто и маску для сноубординга, которые стащил с манекенов. Пришлось заверить их, что это промоакция от Robotics. Моё объяснение их удовлетворило, они сделали пару фото на фоне мародёрствующего Гэба и покинули подозрительное место.

– Ну, как тебе? – поинтересовался подошедший ко мне Гэб. – Славные вещицы, пожалуй, я возьму.

– Только не говори, что ты затеял всё это ради шубы и маски.

– Просто они удачно подвернулись мне под руку. Теперь не придётся удалять фото у той парочки. К тому же оставил людям занятные впечатления на память. Хочешь ещё прогуляться или домой уже?

– Домой. Я понял, что ты снова провернул тот фокус с техникой, но не понял, почему люди тоже сбежали.

– Не сказал бы, что ты меня сейчас обрадовал своими умозаключениями, но такая скорость обработки информации для тебя вполне закономерна. 'Домой' – это хорошее предложение. Поддерживаю.

– Расплатись за шубу, пока не ушли, – посоветовал я.

– Я тебя умоляю, – простонал Гэб. – Нас здесь вообще не было. Я почистил все хвосты, пока ты трепался с теми парнями, и у нас есть целых десять минут, чтобы мне не пришлось повторять всё заново. Идём уже.

По дороге домой я молчал, а Гэб философствовал. Почему-то он говорил об одиночестве. О парнях на одну ночь, что ведут себя как разноликие клоны друг друга, о коллегах, соседях и приятелях, что фоном мелькают в повседневной жизни. И нет совсем никого, к кому хотелось бы 'прислониться сердцем'. Я бы не удивился, если бы услышал такие речи от Дэйви, но от Гэба – это было что-то из области утреннего бреда, когда мозг ещё не вполне включился в реальность.

– Разве ты не чувствуешь этого, Хью? Столько народа вокруг, а стоит подойти к кому-нибудь поближе, и все они разбегаются. Они словно статисты, которые понятия не имеют, как вести себя вне того сценария, который привыкли отыгрывать. Тех, с кем мы плотно общаемся годами – по пальцам пересчитать.

В кои-то веки, он говорил как нормальный человек, может даже открывал передо мной душу, но я был слишком занят собственными думами – о Дэйви, о парне по имени Зак и об очевидном образе 'коровы', контур которой буду должен в ближайшее время обрисовать Гэбу.

Хаос в моей голове не позволял определиться даже с направлением в решении заданной мне задачки. Что такого очевидного я должен был увидеть в сегодняшнем спектакле? Может, вся акция была просто спланирована заранее, но зачем?

– Мне, придётся отлучиться на часок-другой, так что не скучай, скоро буду. Кстати, если ты передумал на счёт Зака, лаборатория в твоём полном распоряжении.

– Нет уж. Спасибо.

– Тогда вот, возьми, изучи на досуге.

Гэб впихнул мне в руки какую-то коробку, дверь авиетки с моей стороны открылась, и я растерянно выбрался наружу.

– Хочешь подсказку? – я хотел подсказку, но гордость, как всегда мешала открыть рот и признаться в этом. – Присмотрись к Дэйви.

Что за странный намёк? Только окончательно меня запутал.

Я поднялся к себе в комнату и высыпал на кровать содержимое коробки. Там оказался какой-то старый хлам: деревянные чётки, статуэтка Будды, кожаные браслеты с часами и черепами, фотография, с которой смотрел красивый улыбающийся омега. Про таких обычно говорят 'горячая штучка'. Его лицо показалось мне смутно знакомым.

'Он напоминает... – мысль выстрелила неожиданно, – это Арктур Ганди на фотографии, и это вещи Зака. Мне не показалось, что на них его запах. Зачем Гэб отдал их мне?'

Теперь я внимательно рассмотрел каждую из вещиц, пытаясь представить, кто такой Зак Эванс. Обратил бы я на него внимание, если бы не было всей этой искусственной химии, которая нас связывала сейчас? И поймав себя на мысли, что начал фантазировать уже за пределами обычного интереса, я разозлился. Какого чёрта я вообще думаю об этом? Мне сейчас нужно решать ребус с 'коровой'. Я должен понять, зачем Гэб устроил весь этот спектакль.

Я сложил вещи назад в коробку и после этого с полчаса слонялся по дому в тщетных попытках игнорировать странный намёк Гэба – присмотреться к Дэйви. Я явно что-то упускал. За исключением призрачного тела, Дэйви оставался Дэйви. Он определённо вёл себя, как реальный Дэйви из плоти и крови. Такое не сыграть, у подделки всегда остаётся её кукольность. Она не способна на импровизацию. К тому же я абсолютно не понимал, что могло быть общего у Дэйви и тех роботов и людей в торговом центре, которые при виде меня разбежались прочь. Я бы и рад был уложить всё по полочкам, но мои выводы выходили настолько бредовыми, что не могли иметь ничего общего с реальностью. Кроме того, были и некоторые отвлекающие моменты. Как, например, киборги – персонажи из области фантастики. Даже если Гэб заставил шевелиться две лишние пары рук, как свои собственные – это не более, чем костюм со спецэффектами. Это было очевидно, но почему-то всё равно беспокоило меня.

Хотелось побиться головой о стену. Время бездарно текло сквозь пальцы, а к разгадке я не приблизился ни на шаг.

– Хью, тебе сообщение от Габриэля. Он настаивает на том, чтобы ты просмотрел его немедленно. – Дэйви возник неожиданно. Просто воздух вдруг стал менее прозрачным и отражённый свет передал в мой мозг его образ. Чуть прикрытые глаза, взгляд сквозь меня, голые ноги и сползшая с одного плеча майка. – Прости, я спал. Он меня разбудил и просил срочно тебе это сказать. В лаборатории для тебя есть какие-то файлы, которые ты должен просмотреть.

'Слишком уж настойчиво предлагается мне эта самая лаборатория, – подумал я, всем нутром ощущая вероломное коварство Гэба. Мне снова хотелось спастись бегством. Оказаться где-нибудь подальше от семейного гнезда Бирнов. – Нет уж, дудки! Я не хочу попасть в западню из гормонов течного омеги, которого Гэб пытается вручить мне'.

– Я не пойду в лабораторию.

– Вот как. Почему? Неужели ты так боишься этого парня, запертого в той штуке? – Дэйви уже начал спускать вниз и обернулся. – Габриэля сейчас нет дома или, может, ты и мне не доверяешь?

– Что за вздор, – промямлил я и поплёлся за ним.

Мы вошли в лабораторию и Дэйви, чувствуя моё замешательство, подошёл почти вплотную и прошептал:

– Я его видел. Касался его лица, его тела. Он молод и... красив. У меня нет права на ревность, но ничего не могу с собой поделать. Всё время сравниваю себя с ним... мне так трудно отказаться от воспоминаний о нас с тобой. До сих пор не могу смириться с тем, что между нами всё кончено. Я не такой сильный, как ты. В тот день ты просто взял и отдал меня Габриэлю. Понимаю, что сегодня я должен сделать то же самое. Так будет лучше для всех нас.

– Для всех нас будет лучше, если кое-кто кое-кому просто перестанет морочить голову.

– Ты иногда бываешь таким толстокожим, Хью. Ты не понимаешь, каково это, когда сам себе не принадлежишь. – Он прикрыл глаза и, зябко поёжившись, обхватил себя за плечи. Обнять бы и согреть, провокация ходячая. – С утра, когда Габриэль открыл капсулу, я был там. Знаешь, этому парню, Заку, сейчас должно быть очень плохо. Скажи, почему ты не хочешь быть с ним?

– Я его не выбирал, мне его навязал Гэб. Это только химия, которую можно игнорировать.

– О, Хью, поверь мне. Эту химию очень трудно игнорировать. – Дэйви сделал шаг и замер, точно ожидая от меня чего-то. А я только бессильно сжал кулаки. Полжизни сейчас бы отдал за возможность обнять его. – Мне трудно тебе в этом признаться, но я должен. Я говорил об этом Габриэлю и будет честно, если скажу и тебе. Если бы тогда, в тот день ты всё-таки увёз меня в Де-Мойн, я бы по-прежнему любил только тебя, но... я бы всю жизнь жалел о том, что не смог узнать свою истинную пару.

– Ответь, Дэйви, если бы Гэб отпустил тебя, ты бы ушёл?

– Пожалуйста, Хью... меня на части разрывает, когда я думаю о тебе и о Габриэле. Ты не понимаешь, как это – быть с тем, от кого у тебя крышу сносит так, что сам себя не помнишь. Ты очень хороший, Хью. Нет, ты – идеальный, а Габриэль порой ужасен и невыносим настолько, что я хочу убить сначала его, а потом себя. Но... близость с ним всё меняет. В его объятьях мысль о том, что я могу потерять его, невыносима. Я допускаю, что запутался, променял любовь на страсть. Поэтому... попробуй побыть в моей шкуре, проведи с этим парнем из капсулы хотя бы несколько часов. Если после этого ты всё ещё захочешь быть со мной, обещаю, я вернусь к тебе. Мы уедем в Де-Мойн и вычеркнем всё время проведённое врозь, как будто его никогда не было.

– Серьёзно? Говоришь мне стоит пойти и трахнуть другого, потому что ты, Дэйви, не знаешь чего хочешь?! Послушай, если ты несчастен с Гэбом, давай прямо сейчас просто вернёмся в Де-Мойн! Да – нет, белое – черное, я – Гэб!

Он помотал головой, и прежде чем я понял, что он собирается сделать, Дэйви дал голосовую команду отсоединить пациента от системы жизнеобеспечения и открыть капсулу.

Запах обрушился на меня с такой силой, что я упал на колени.

– Прости, Хью. Я делаю это ради нас с тобой. Габриэль не оставлял тебе никаких сообщений. – Собрав все силы, я бросился к дверям, но налетел на силовое поле, которое мягко оттолкнуло меня. На запрос 'выпустить' система посоветовала обратиться к администратору. Прежде чем рассыпаться в воздухе, Дэйви подошёл к раскрытой капсуле и произнёс: – Тебе очень повезло. Хью – тот самый альфа, с которым хочется остаться навсегда. Не упусти свой шанс, Зак Эванс. Если ты не так хорош, как думает мой муж, через два часа ты умрёшь. Жаль. Ты так молод. Но это всё же лучше, чем целую вечность оставаться овощем.

Тандем злого гения и святой простоты – ядерная смесь. Я выругался и решил, что теперь они оба – и Гэб, и Дэйви – могут катиться к чертям. Моё терпение лопнуло. Почему эти двое считают, что им всё позволено? Я подошёл к капсуле, надеясь, что пока не настолько одурманен и ещё могу думать головой, а не членом. Выход был только один, включить режим ручного управления и вернуть медкапсуле герметичность. После третьей неудачной попытки система меня заблокировала, порекомендовав обратиться к администратору или вызвать службу спасения, если связь с администратором в данный момент невозможна.

Теперь, когда стеклянный колпак был поднят, а все щупальца медкапсулы отсоединены, Зак мог сойти за крепко спящего. Дэйви был прав, он молод и красив, притягателен даже без дикого выброса феромонов.

Я вспомнил как возмущался, когда узнал, каким оружием природа наделила омег:

– А что, если это будет старый и страшный омега? Вдруг он захочет именно меня?! Он потечёт, и я пойду за ним, как тупой баран на заклание, да? Это несправедливо!

– Ты слишком самонадеян, братишка. По статистике на одного омегу приходится десять альф и тебе придётся весьма постараться, чтобы тебя вообще кто-то захотел. К тому же течка после шестидесяти встречается нечасто. И будь уверен, если такое случится, даже самый старый и страшный из омег будет казаться тебе сладкой знойной мечтой.

– Но я так не хочу, Гэб! Не хочу спать со страшным шестидесятилетним омегой!

– Ну, тогда я могу соорудить для тебя гермошлем. Если всегда будешь его носить, то для всех омег этого мира ты станешь недосягаем.

На эскизе, который Гэб набросал, когда пообещал избавить меня от домогательств омег, я был изображён с круглым прозрачным шаром вокруг головы, к которому крепились антенны и трубки со шлангами от кислородного баллона. Баллон с кислородом нёс робот-уборщик Боб, параллельно занятый натиранием полов и кормлением венериной мухоловки. Такая перспектива умерила мой пыл, и я смирился. Уж лучше старый и страшный омега, чем этот аквариум на голове.

Передо мной лежал почти герой моих детских страхов. Он, конечно, не был старым и уродливым, но одно всё же было очевидно – этот Зак Эванс лишил меня собственной воли, не пошевелив при этом даже пальцем. На нём теперь концентрировались все мои ощущения и чувства. 'Дотронься до меня, попробуй меня, возьми меня. Я – блаженство, о котором ты мог только грезить', – кричал неподвижный и беззащитный перед моей обидой и яростью человек.

Я мог бы убить его, немного сжав ладонь на его горле, но всё дело было в маленьком и непреодолимом 'бы', потому что это 'бы' превращало 'чужое' в 'моё'.

Насмешка Гэба – 'омега в беде, твой омега, Хью' теперь звучала совсем по-другому. Просто он знал, каково чувствовать другого человека, как самого себя. Его боль и страх, его желание. То, как в бешеном ритме чужое сердце качает кровь, его тело, наполненное огненной лавой кипящей между бёдер и обжигающей нетерпением каждую клетку. И мой собственный мозг, принимая все эти послания, быстро превратился в согласное на всё желе.

Господи! Как Гэб смог продержаться так долго и не убить меня, пока я трахал Дэйви? Почему Дэйви мне это позволил? Они же оба в тот момент должны были меня ненавидеть.

Моё сознание рассыпалось на части. С одной стороны был Дэйви, ждущий меня за порогом лаборатории – 'проведи с ним несколько часов, и если после этого ты всё ещё будешь хотеть меня, я к тебе вернусь'. С другой – Зак, парень, с которым я ни словом не перекинулся, но от чьей близости мой член превращался в гигантский баклажан. Нет, моя любовь к Дэйви никуда не делась, но она стала такой далёкой и холодной, словно серп луны на небе ясным днём.

Сейчас Зак Эванс своим сиянием затмевал всё, что когда-то было мне столь дорого.

– Привет, Зак, – прошептал я, собрав всю оставшуюся волю, чтобы не наброситься на него, как голодное животное. Быть романтично-старомодным и хотя бы формально познакомиться перед тем, как затащить парня в постель – всё, что я мог сделать в данных обстоятельствах. – Я не представился в прошлый раз, меня зовут Хью.

Пришлось опереться на борта капсулы обеими руками, чтобы сохранить лицо и не рухнуть, собирая запах носом, губами, языком. Мне хотелось шептать его имя – Зак. Я вдруг подумал, что оно ужасно идёт ему: Зак, тугой и хлёсткий, словно плеть. Я едва касался его кончиками пальцев, а через меня словно пропускали электрические разряды. Казалось, если я позволю себе что-то большее, он меня просто поджарит.

'Если ты сейчас его не трахнешь, через два часа он сгорит от выброса гормонов. Его сердце не выдержит, и ты будешь виноват в том, что он мёртв. Более того, если ты и дальше будешь стоять и мяться, словно долбаный девственник, тебе придётся распрощаться с собственными яйцами. Они не резиновые и скоро лопнут от напряжения, – сказал я себе и избавился от одежды. – Главное, не торопиться, и не покалечить нас обоих'.

– У меня такое чувство, что я тебе не нравлюсь, но сейчас мы оба заложники ситуации, поэтому предлагаю расслабиться и получить удовольствие, – я прижался к нему всем телом, ощущая облегчение от того как его запах смешивается с моим. Мне хотелось крови Зака. Пометить его немедленно, привязать к себе и сделать невидимым для всех прочих альф.