Текст книги "Сияющие создания (СИ)"

Автор книги: Живаго Джокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Ну, даже не знаю... спасибо, – ответил я, принимая одежду и испытывая ужасную неловкость.

Раньше мне было совершенно наплевать и на свою внешность, и на одежду. Чем более неприметным я был, тем спокойнее себя чувствовал. Но, по-видимому, в глазах близнецов, я выглядел совсем как сирота несчастная. Меня это задело. Рэй говорил, что Джош является наследником большого состояния, а я – его сын – вынужден сидеть на чужой шее и носить одежду с чужого плеча.

– Не тушуйся, Зак, – улыбнулся Гэри. – Нам с Генри это тоже в удовольствие. Мы ведь, по сути, до сих пор большие дети, играющие в куклы, а такой красивой, как ты, у нас никогда не было.

– Я не кукла, – меня бросило в краску.

– Нет, конечно! – сразу же замахал руками Гэри. – Прости, Зак! Не слушай меня, я тупо выразился!

– Он хотел сказать, что ты нам сильно нравишься, и нам постоянно хочется что-нибудь для тебя делать.

Генри выглядывал из-за спины Гэри и две пары озабоченных глаз всматривались в моё лицо, две пары рук касались меня, пытаясь вытянуть из грусти, в которую мне хотелось отступить.

– Одень вот это, – Генри вытащил из стопки майку без рукавов и тёмные облегающие штаны.

– И вот это, – Гэри снял свои кожаные браслеты и надел их на мои запястья. Он целовал меня, не выпуская из рук моё лицо, пока я не сказал, что совсем-совсем не обижаюсь.

В конце концов я переоделся в выбранные Генри одежды. Гэри накрыл мои глаза ладонями и повел к зеркалу. Когда он убрал руки и я увидел своё преображение, то не смог удержаться от накатившей слабости. Я не ожидал, что сходство между мной и Джошем проявится так сильно. Вместо привычного себя я увидел Джоша, увидел точно наяву, словно он смотрел сквозь меня потемневшими от страсти глазами и говорил: 'Зак, иди один, меня не жди, вернусь поздно'. В такие моменты мне больше всего на свете хотелось взять его за руку и увести домой. Я попятился от отражения, и оно, отвечая мне взаимностью, пугливо вскинуло руку ко рту и отвернулось.

Сидя на полу и размазывая по лицу слёзы, я трясся от беззвучных рыданий.

Первым ко мне подошёл и обнял Генри.

– Он, он... бросил меня, – слова булькали и застревали у меня в горле. Я хотел извиниться и объяснить, что моя истерика была не от того, что они плохо постарались, а напротив, а от того, что слишком хорошо. – Я скучаю по нему.

***

Тогда я снова остался у близнецов, которые устроили мне вечер утешений, и тогда же обзавелся своей первой татуировкой – черно-белым лотосом в основании шеи. Генри сказал, что этот цветок – его пожелание мне: 'Утром лотос из мутной болотной воды всегда возвращается к солнцу. Пусть в твоей жизни обязательно будет такое солнце, под которым ты будешь сиять и раскрываться'.

А на следующий день я первый раз видел Рэя пьяным. Раньше мне казалось, что только я испытываю боль от потери. Рэй выглядел непрошибаемым. Он принимал всё происходящее с непостижимым философским спокойствием. Оказалось, моё волшебное превращение в человека, которого он всё ещё любит (теперь я был в этом уверен), выбило из колеи не только меня.

Когда на тебя кто-то смотрит вот так, а ты ничего, совсем ничего не можешь для него сделать – это очень больно. Я чувствовал себя ужасно виноватым перед ним и снова сбежал в подземелье к близнецам. Мне было стыдно за то, что я нашёл там утешение, а он остался в неуютных стенах мотеля совсем один. Я был почти согласен остричься наголо, если бы это вернуло его спокойствие. Вот только каждый раз глядя в зеркало, я отступал, мои руки безвольно опускались. Я снова мог видеть Джоша и не хотел отпускать его, даже ради Рэя.

Остальные татуировки от братьев Адамс покрыли всю внутреннюю сторону моих предплечий. Теперь их украшали черепа и мантры на санскрите. Близнецы были довольны, я тоже. Проводить время в их компании стало отдушиной, позволявшей не двинуться умом от одиночества и скуки. Пусть я почти ничего не рассказывал о себе, зато они отвечали на любые мои вопросы. Например, объяснение тому, что так удивило меня при первой встрече – их независимость в обществе альф – оказалось банальным.

– Чего проще, Зак, мы спим с Джеком МакГи. Ему формально принадлежит Либерти Хилл, поэтому нас не трогают. Чревато, понимаешь ли.

Я сразу вспомнил того приземистого альфу с крупным красноватым лицом и залысинами, к которому спешил Рэй, чтобы устроиться на работу.

– Ой, Зак, фу таким быть, – укорил меня Генри, – с лица воды не пить! Если у альфы в голове и в штанах всё в порядке, это самое главное.

– А он, случайно, не свернёт мне шею, когда вернётся... ну, и если узнает... – я замялся, – что вы наставляли ему рога... со мной?

Близнецы покатились со смеху, но вот мне стало как-то совсем не по себе, когда я представил сцену: ревнивый альфа вернулся из командировки и я – герой-любовник, сижу, прячась в шкафу.

– Какая чушь, какие рога, о чём ты? – Гэри вытер слёзы и попытался успокоиться, но, не сдержавшись, заржал снова.

– Так это что, в порядке вещей здесь? – удивился я.

– Ты как маленький, Зак, как можно серьёзно ревновать к омеге? Альфа может ревновать только к альфе. Наши обжимашки, просто невинные шалости в промежутках между течками. Но вот во время течки омеге нужен альфа со своим большим членом и узлом. Ты знаешь, как может завестись альфа, когда видит, как тискаются два омеги? Это просто нечто, – мечтательно выдохнул Генри.

– Ясно, – я узнал всё, что хотел, и мне совсем не улыбалось продолжать разговор об альфах и течках.

– Кстати, Зак, раз уж об этом зашла речь, тебе стоит кое-что узнать, – Гэри внимательно посмотрел мне в глаза. – Ты в курсе, что Рэя здесь не особо жалуют? Это плохо. Случись какая заварушка, за него никто не вступится, пальцем не пошевелит, даже если правда будет на его стороне. В местах, подобных Либерти Хилл, опасно быть одиночкой.

Я знал, что Рэя не жаловали не только в Либерти Хилл, а везде, где мы останавливались. Я не понимал, почему, но ничего не мог с этим поделать – только мысленно сжечь всех этих злопыхателей.

– Ты понимаешь, что это из-за тебя?

– Что? – мне показалось, я ослышался.

– Омег слишком мало, а он сам с тобой не спит и другим не даёт. Людям это не нравится. Хорошо ещё, что Бешеный Ларри пока не вернулся, уж он бы мимо тебя точно спокойно не прошёл. Ходит тут такой весь из себя Зак Эванс – вали и трахай, а нельзя, и ответ 'омега не хочет' им непонятен, потому что омега обязательно хочет, хотя бы раз в четыре месяца. Кем тебе приходится Рэй? На родственников вы совсем не похожи.

Признание Гэри выбило почву у меня из-под ног, я опустился на пол и закрыл лицо руками. Вот, значит, в чём дело. Я не только крал у Рэя его жизнь, я делал её практически невыносимой.

– Я на Es-блокаторах. Уже почти два года. Ненавижу течку и всех альф, кроме Рэя, – выдохнул я, чувствуя себя так же отвратительно, как грешники после смерти. – Рэй мне как отец.

Я ждал, пока они скажут что-то вроде 'какой ужас!' или 'кошмар, как ты с этим живёшь вообще', но услышал совсем другое.

– Тебя кто-то обидел, Зак?

Я покачал головой, и Гэри обнял меня.

– Мне просто противно. Я пытался смотреть на них по-другому, но не могу.

– Почему?

– Не знаю, я никогда не понимал, что находят в них остальные омеги. Я вижу в альфах только изъяны. Этот лысый, тот тупой, у того ноги кривые и так далее. И они так мерзко пахнут, что меня тошнит, если кто-то подходит слишком близко. Единственный альфа, от которого меня не воротит, – это Рэй. Но с ним я тоже не могу, даже больше, чем с прочими не могу.

Я впервые рассказал правду о себе кому-то ещё и, как ни странно, мне стало легче.

– Никогда о таком не слышал, – признался Генри. – Но ведь с нами же тебе не противно?

– Нет, с вами мне хорошо. Я ведь уже почти смирился с тем фактом, что умру девственником, поэтому, когда встретил вас... в общем, можно сказать, мне повезло. Просто подарок судьбы какой-то.

– Может первый раз потерпеть, а потом легче пойдёт? – предложил Гэри.

– Нет. Я скорее умру.

– Тогда тебе следует знать ещё одну не очень приятную для тебя новость, Зак. Когда вернётся Джек, разговоры о тебе и Рэе перестанут быть просто разговорами. Если вы хотите остаться в Либерти Хилл, ему придётся драться за тебя, и если он всё-таки победит, ему придётся спать с тобой. Ты должен им пахнуть, чтобы не было вопросов.

Меня охватила тоска – ощущение, будто на всей земле для нас с Рэем нет места. Неужели из Либерти Хилл нам тоже в итоге придётся уехать?

Я поделился с Рэем этим предупреждением, но он сказал, что не нужно волноваться раньше времени. Он попробует договориться с Джеком МакГи, у него есть что предложить в обмен на протекцию. Когда я спросил, что именно, Рэй ответил:

– Они торгуют кое-какими запрещёнными препаратами. У меня имеются старые связи, которые можно будет при необходимости задействовать.

Там, где мне ситуация казалась отчаянной, Рэй умудрялся сохранять полное спокойствие и находить выход. Меня обрадовала его уверенность в том, что всё благополучно разрешится. Мне очень хотелось остаться в Либерти Хилл с Гэри и Генри, и я поделился с ними планом, который придумал Рэй. Генри сказал, что в принципе это может сработать, но лишь на время.

– Понимаешь, Зак, был бы ты больной и страшненький – такой вариант был бы идеален, а тут, даже если ты паранджу наденешь, не поможет. Альфы так устроены – они думают, что если подкатывают к тебе свои яйца, ты должен прыгать от счастья. Тебе могут дать небольшую отсрочку, но в итоге – это дело времени. Рэю придётся постоянно отвоёвывать твоё право слать всех подальше. А он всё-таки не железный.

– Это ужасно. В больших городах всё по-другому, даже... – я осёкся, потому что хотел сказать 'в Хоупвиле', но вовремя прикусил язык, – даже в общинах южнее отсюда омегам живётся гораздо проще.

– В городах? – переспросил Гэри. – Откуда ты знаешь, что творится в городах и как там живётся, если сам никогда там не был?

В его тоне сквозило раздражение, как будто я пытался говорить о вещах, в которых не разбираюсь. По сути, так оно и было, но от чего именно разозлился Гэри, я не понимал. Мало того, я не понимал, почему они сами так цепляются за это место. В отличие от меня, за их головы не назначено щедрое вознаграждение и им не грозит перспектива оказаться в какой-нибудь лаборатории в качестве подопытного.

– Я знаю, что в городах не насилуют омег, не считают их своей собственностью и не ждут удобного случая, чтобы сжить со света альфу, который не желает присоединяться к этому варварству! – я почувствовал, как Генри подошёл и обнял меня со спины, и только тогда понял, что кричу.

– Может, это и так, – тихо сказал Гэри, – зато там творятся другие не слишком хорошие вещи.

– Например? – я злобно дёрнул плечами. – Что может быть хуже этого?

– Ты видел когда-нибудь чужаков, которые приезжают на тёмных внедорожниках? Они всегда одеваются так, будто собрались на чьи-то похороны.

Если бы Генри не прижимал меня к себе, мне бы пришлось срочно за что-нибудь ухватиться. 'Не попадайся им на глаза, Зак', – услышал я в своей голове голос мистера Фишборна. Я посмотрел на Гэри, который против обыкновения стоял молча, плотно сжав губы и глядя куда-то сквозь меня.

– Что вы о них знаете? – спросил я.

– То, что на глаза им лучше не попадаться, – ответил Генри.

Гэри вздрогнул, взгляд его расфокусировался. Я никогда не видел его таким чужим и разбитым. Сейчас он напоминал мне Джоша, когда тот игнорировал меня и отказывался разговаривать.

Генри разжал объятия и подошёл к Гэри, увлекая его за собой на диван. Они молчали, а я чувствовал себя настолько лишним, что не смел подойти к ним, пока Генри кивком не показал мне присоединиться.

– Когда они объявились в Либерти Хилл, то назвали себя агентами, хрен там знает чего с длинным и мутным названием. Расспрашивали местных, казалось так, ни о чём – как здесь живётся, чем народ на жизнь зарабатывает. Ерунда всякая. Потом поездили по улицам с какой-то хреновиной на крыше и вроде бы убрались восвояси. А утром Либерти Хилл не досчитался тридцати четырёх омег, самых молодых и здоровых, самых красивых. То же самое случилось ещё в нескольких общинах по соседству.

Я подумал, что среди этих тридцати четырёх были и дорогие близнецам люди. Слова утешения в этих случаях бессильны, да и плохой из меня утешитель, поэтому я промолчал.

– Ты думаешь, никто из Либерти Хилл не отправлялся на поиски лучшей жизни в города? – спросил у меня Генри и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: – Уходили, и не по одному. Все обещали дать о себе весточку, как только устроятся. И все, кто рискнул уйти за пределы общин, пропали, как будто-то их и в помине не было. Как думаешь, Зак, что творится там на самом деле? И безопасно ли, как ты утверждаешь?

Я не знал, что сказать на это. Мне тоже не нравились все эти рассказы Рэя о 'посчитанных людях', но то, о чём сейчас говорил Генри, плюс моя собственная история с Reditum заметно пошатнули моё представление о безобидности мегаполисов.

Что, если Джош был во всём прав? Меня бросило в дрожь от этой мысли.

'Ом Намах Шивайя(13)'.

13) Ом Намах Шивайя – Махамантра (великая мантра), дарующая бесстрашие и стойкость.

***

Утром в Либерти Хилл должен был вернуться Джек МакГи. Это означало, что в ближайшее время решится – сможем мы остаться здесь или нам придётся отправиться в новые странствия.

Последние пару дней общину лихорадило и, слава богу, мы с Рэем тут были ни при чём. Из Лидесберга, соседнего поселения, дошли новости, что на одном из заброшенных химических заводов произошёл крупный взрыв. Ядовитый кисель с отходами хлынул из могильников наружу, и волна из плотно стелющегося по земле тумана расползлась за считанные минуты дальше, чем на милю. Несколько человек погибло. Военные вертолёты кружили около Лидесберга весь вчерашний день, рассыпая сорбенты. И вроде бы опасность заражения миновала, но местные никогда не доверяли чужакам, все ждали возвращения Джека МакГи. Они считали, что Джек – единственный, кто в курсе того, как дела обстоят на самом деле.

Рэй реагировал на эти новости по-своему. Он приготовил хоук, на случай если из Либерти Хилл нам всё-таки придётся убраться, залил полный бак горючего и загрузил пару канистр в багажник. В мотеле остались только вещи, которые не жалко бросить – ничего действительно нужного. Я спросил у него, стоит ли беспокоиться и может лучше мне остаться сегодня с ним, но он заверил, что я могу идти. Если что, он знает, где меня искать.

Ближе к вечеру за мной зашли близнецы, нам всем не терпелось отправиться в наше подземелье и устроить что-то вроде небольшой вечеринки. Гэри признался, что после возвращения Джека мы будем видеться гораздо реже, по крайней мере, по ночам. Я всё понимал и знал, что так будет, но всё равно меня это расстроило.

Пора было идти, но Рэй задерживался. Он должен был уже вернуться с работы, и у меня на душе было не спокойно. Я пытался убедить себя в том, что всё хорошо, что это просто фобия, выработанная жизнью вместе с Джошем, но ничего не выходило. Я обязательно должен был убедиться, что он вернулся. Поэтому я гипнотизировал окно, всматриваясь в пустынную улицу, и мысленно твердил: 'Возвращай, возвращайся, возвращайся...'

– Может, сгоняем до мастерской? – предложил Гэри.

В этот момент я увидел Рэя, который шёл к мотелю и уже хотел вздохнуть с облегчением, как увидел ещё кое-кого. Это был тот самый Носорог, что хотел увезти Джоша и застрелил Сильвера. Носорог крался за Рэем, держа в руках металлический прут.

С самого первого мгновения, как только смог рассмотреть это столь ненавистное мне лицо, я уже знал, что должен буду сделать. Мне потребовались секунды, чтобы взобраться к вентиляции под потолком и вытащить оттуда спрятанный Рэем девятимиллиметровый 'Глок'. Я снял его с предохранителя и передёрнул затвор. Я хорошо стрелял, Рэй научил меня.

– Зак, ты куда?! Ты что?! – услышал я, прежде чем выскочил на улицу и увидел, как Рэй пытался подняться, а Носорог заносил прут для нового удара.

Я не стал кричать 'эй!' или 'стой!', не стал дожидаться пока этот ублюдок посмотрит на меня и, расплывшись в скабрезной улыбке, скажет что-то вроде: 'Мы, снова встретились, детка'. Страха не было, только одна холодная ненависть. Ненависть, летевшая вперёд со скоростью и энергией, способной убить. Я понимал, что этот человек не оставит нас в покое, и не колебался ни единого мгновения, наводя на него пистолет и спуская курок.

– Ох, Зак, ты, блин... – кто-то из близнецов замер за моей спиной, и его слова остро впились в моё сознание, хотя не вызвали ничего кроме ступора, – ты отстрелил яйца Бешеному Ларри!

Носорог завалился на бок и, прикрывая двумя руками расплывшееся по штанам кровавое пятно, глухо заскулил. Я должен был добить его, увидеть, как он умрёт, но моя рука заледенела и налилась тяжестью, не давая прицелиться. Рэй наконец смог подняться на ноги, подхватил оброненный прут и, бросив на меня короткий взгляд, с силой опустил его, проломив Носорогу череп.

Я знал, что это конец, выстрел наделал немало шума, и через минуту здесь будут люди. Знал, что они сделают со мной за то, что я отстрелил этому уроду его причиндалы. Ведь он был одним из местных, одним из них. Я знал, что они сделают с Рэем за то, что он будет защищать меня, до самого конца.

Меня качнуло, потому что Рэй выхватил у меня из рук пистолет и потащил к хоуку. Не было сказано ни единого слова, но мы действовали так, будто были единым организмом. Мои ноги с каждым шагом всё больше и больше деревенели. Мне казалось, я вязну в земле, а за спиной уже слышится приближающийся топот.

Рэй распахнул передо мной дверь автомобиля, но я задержался, чтобы обернуться и посмотреть далеко ли погоня. Вместо толпы, преследующей нас, чтобы растерзать, я увидел лица близнецов, белые и перепуганные. Я совсем забыл о них. На мгновение я оказался зажат между ними и, прежде чем Рэй силой впихнул меня в салон, успел получить их горькие прощальные поцелуи и сжать то, что они вложили в мои бесчувственные ладони. Зарычал непрогретый двигатель, со свистом прокручиваясь, колёса сдёрнули хоук с места. Меня бил озноб, и зубы стучали так, что пришлось прикусить собственную ладонь. Через пару минут мелькнул знак выезда из Либерти Хилл. Я хотел спросить Рэя, не ранен ли он, но не смог, мысли спутались, и слова беззвучно повисли на языке. Я отключился. А когда пришёл в себя, было раннее утро, ещё даже не начало светать. Всё тело затекло, и ужасно ныла шея. Я с трудом разжал пальцы, уронив себе на колени два кожаных напульсника – с шипами и черепами от Гэри и с механическими часами, идущими исключительно назад, от Генри. Сердце тоскливо сжалось – от меня им достались одни лишь неприятности. Я мог только надеяться на то, что если кто-то видел близнецов с нами во время убийства, Джек МакГи уже вернулся в Либерти Хилл и сможет их защитить.

Рэй заметил, что я проснулся, и притормозил около обочины.

– Давай немного разомнёмся, Зак, – сказал он, вылезая из машины. Я последовал его примеру. Мочевой пузырь вот-вот грозил лопнуть. На улице было прохладно и влажно, по коже побежали мурашки. Управившись, Рэй достал бутыль с водой, умылся и протянул мне. – Скоро развилка на Лидесберг, пополним запасы горючего и двинем на восток.

Рэй присел на капот, вглядываясь в редеющий утренний сумрак. Он был спокоен, словно и не гнал хоук всю ночь, опасаясь погони, словно вчерашнего вечера не было в помине. Я сел рядом и пристроил голову на его плече. Вернулся ужас, притупившийся, пока я спал.

– Зачем тебе всё это? Какой в этом смысл? – Рэй обнял меня, и мне сразу стало теплее. – Это всё из-за него, из-за Джоша, да? Ты напился, когда я перекрасил волосы, но я – не он и никогда им не буду. Ты ничего ему не должен, живи уже своей жизнью!

На самом деле, я боялся, что он может последовать моему совету, но меня несло с каждым словом. Я завёлся с полуоборота, не хватало только тарелок, которые можно с остервенением побить. По спине прокатилась мелкая дрожь, и к горлу подступили слёзы, на меня накатила иррациональная паника.

– Рэй...я забыл таблетки в мотеле! – мне показалось, что у меня темнеет в глазах.

– Тихо! Успокойся, Зак!

– Как я мог их забыть?! – Рэй встряхнул меня, но вместо того, чтобы прийти в себя, я вдруг ударил его и принялся кричать: – Кретин я несчастный, лучше бы голову там забыл! Где в этой глуши можно раздобыть Es-блокаторы?! Здесь омег-то раз-два и обчёлся, а таких ненормальных, как я, среди них и вовсе нет! Рэй, я знаю, она скоро начнётся! Они почувствуют меня, и ты не сможешь отогнать их всех, ты не справишься!

Голова моя дёрнулась в сторону, а рука инстинктивно прикрыла место удара. Это было не больно, но как-то безумно обидно. После пощёчины я заткнулся, из глаз хлынули горячие слёзы. Я готов был утонуть в жалости к самому себе.

– Прости меня, Зак, я не хотел. – Рэй открыл дверь и усадил меня на моё место. – Лидесберг не такая уж и дыра. Если там не найдём, то в другом месте найдём обязательно. Не накручивай себя раньше времени.

– Ты меня ударил.

– Да. А перед этим ты ударил меня, и тебе это совсем не помогло.

– Прости. – Мне хотелось прижаться к нему, чтобы ещё раз ощутить недавнее тепло, но я не посмел. Я – сплошные неприятности. Обуза. – И спасибо тебе... за всё.

Рэй кивнул.

Через полчаса мы были в Лидесберге, кругом царила тишина. Нужно было заправиться, но на заправке было пусто. В мотеле тоже никого не оказалось. Мы прошлись вдоль номеров, пока не наткнулись на один незапертый. Рэй велел мне ждать его там, а сам поехал осмотреться. В номере царил настоящий кавардак, его покидали явно в спешке. Я протопал в ванную и посмотрел в зеркало. 'Был бы ты больной и страшненький' всплыли вдруг в моей голове слова Генри. Выглядел я действительно неважно: осунулся, белки глаз были красными, веки слегка отекли. Чувствовал я себя тоже не особо бодро, кидало то в жар, то в озноб.

На раковине осталась чья-то бритва. 'SPOOKY(14)' прочитал я на чёрной ручке с черепом и перекрещенными костями. Потянув за опасное складное лезвие, я услышал: 'Отпусти его. Ты не он и никогда им не станешь'.

Всё правильно, пришла пора избавиться от иллюзий.

Процесс оказался не из лёгких. Когда я закончил, то решил, что нужно принять душ. Мне хотелось быть хотя бы чистым, когда вернётся Рэй. Вода была еле тёплая и еле бежала. Я стоял и смотрел, как она окрашивается в розовое и исчезает в сливе. От этого зрелища стало дурно, в животе шевельнулся огромный тяжёлый ком и двинулся к горлу, мне пришлось встать на четвереньки и дать желчи выйти наружу. Пока я стоял и смотрел на себя окровавленного в зеркало, всё было нормально, но стоило мне увидеть, как кровь смешивается с водой, закручивается в небольшой водоворот – всё моё существо наполнилось безотчётным страхом, таким сильным, что мне захотелось свернуться на дне душевой кабины и лежать так, пока не вернётся Рэй.

'Нужно просто не смотреть', – уговаривал я себя, цепляясь за стену и пытаясь подняться. Минуту или две я продержался молодцом, но потом вновь был вынужден опуститься на колени. Я обнимал себя руками и тихо скулил. Не знаю, сколько я так простоял, завывая и раскачиваясь с закрытыми глазами, но открыл я их, только когда услышал:

– Господи, что ты с собой сделал?!

Рэй вытащил меня из душа и усадил на кровать. В его глазах читались искренний ужас и непонимание.

– Красавчик? – с трудом выдавил я.

– У тебя вся голова изрезана!

– Ну, я же не профи и самому как-то несподручно было.

– А брови то зачем сбрил?

– Как зачем? Затем, что тоже крашеные были. И вообще, они слишком бесили меня своим грустным видом.

Левая бровь до сих пор кровила, и Рэй приложил к ней полотенце.

– Скажи лучше, как я выгляжу? Как больной и страшненький?

Рэй обескураженно замолчал. Потом его губы растянулись в дурацкой улыбке, и он легонько пихнул меня в грудь.

– Да, Зак, ты сейчас очень страшненький, а ещё больной на всю голову. Ты меня до чёртиков напугал.

Новости, которые принёс Рэй, были неутешительны. Лидесберг превратился в город-призрак. Возвращаться на юг через Либерти Хилл было самоубийством, ехать на восток, не пополнив запасы горючего, еды и воды, – тоже, хотя я больше переживал за свои таблетки. Мы могли только гадать, насколько опасно сейчас оставаться в городе, ушли местные сами или их эвакуировали военные. Рэй принёс с собой два респиратора, которые где-то успел прихватить, мне пришлось надеть один из них. Наверное, это был завершающий штрих в моём новом облике – до и после, как говорится. Видели бы меня сейчас близнецы – обнять и плакать.

Мы кружили по улицам в поисках магазинов, аптек или вывесок типа 'Частная клиника доктора такого-то'. На первой заправке мы нашли совсем немного горючего, нам удалось выжать всего одну канистру. Ещё одна заправка должна была быть на втором выезде, на неё оставалась вся надежда. Вскоре нам удалось найти бутилированную воду и консервы и даже немного перекусить, оттягивая респираторы вперёд, чтобы сделать глоток воды или положить в рот кусочек рыбы. Оставались только мои таблетки. Как я и предполагал, поиски ни к чему не привели. Зато на второй заправке нам повезло и удалось залить бак под завязку.

Из Лидесберга нужно было скорее выбираться, мы и так задержались здесь дольше, чем рассчитывали. Рэй не разрешил снимать респиратор, пока мы не проедем хотя бы миль двадцать, сказал салонные фильтры в хоуке, конечно, замечательные, но он не уверен, что их будет достаточно, чтобы защитить нас от возможного отравления, так что лучше будет немного потерпеть.

Тишина давила, гул мотора и шуршание колёс были не в счёт. Я смотрел в боковое зеркало и чувствовал себя героем постапокалиптического мира. В поисках призрачного убежища мы с Рэем мчались по дороге в неизвестность, и опасность подстерегала нас на каждом шагу. Ах, если бы можно было закрыть глаза и снова очутиться в подземелье у близнецов, почувствовать на себе их губы, руки и забыться. Я посмотрел на свои предплечья – напульсники, татуировки – у меня останутся хотя бы мои воспоминания.

Монотонная картинка за окном и шум езды усыпляли, глаза начали слипаться, как вдруг меня подбросило на месте – Рэй ведь всю ночь не спал, а вчера ему вообще здорово досталось. Когда он переодевался в мотеле, я увидел страшные синяки у него на спине. Я оттянул респиратор и спросил:

– Рэй? – когда он не среагировал, я похлопал его ладонью по колену. Он дёрнулся и вопросительно качнул головой. – Давай я сяду за руль, а ты покемаришь? Дорога хорошая, машин нет.

Рэй перехватил руль другой рукой и, также немного оттянув респиратор, ответил:

– Всё нормально, Зак. Проедем эти чёртовы заражённые окрестности, и тогда отдохну. Ты не переживай, спи, если хочешь.

Легко сказать спи, когда шофёру в пору спички в глаза вставлять. Повернувшись к нему боком, знаками я показал ему 'я с тебя глаз не спущу'. Он кивнул и поднял вверх кулак с оттопыренным большим пальцем.

Странно было смотреть на что-то неподвижное на фоне однообразно мелькающей картинки – красная потрескавшаяся земля и редкий кустарник проносятся мимо, а Рэй в дурацком респираторе напряжённо следит за дорогой.

– Сколько ещё?

– Примерно миль десять.

Хотелось выйти из машины и попрыгать, чтобы немного размяться, но ещё больше – выпить большую кружку крепкого горячего кофе. Я не понимал, как он держится.

Моя голова упала на грудь, и я вздрогнул. 'Не спать. Десять миль, всего-то', – сказал я себе, растирая уши, виски и глаза, пока они не начали гореть.

14) Spooky – (англ.) жуткий.

***

Издалека доносился вой сирены, сквозь веки виднелись световые всполохи. Я потряс головой и открыл глаза. Всё-таки умудрился уснуть. Мы стояли перед шлагбаумом у какого-то блокпоста, водительская дверь была открыта, а в замке зажигания болтались ключи.

Респиратор доставлял жуткий дискомфорт, теперь он только мешал дышать. Скорее всего, пока я спал, мы проехали зону заражения, поэтому я с облегчением снял его. Если бы нам до сих пор грозила опасность, вряд ли бы Рэй оставил дверь открытой, наверное, он вышел на минуту и скоро вернётся назад. Циферблат на напульснике, бледно светился зелёным, а стрелки уныло висели на полшестого. Странно, но на приборной доске хоука цифры показывали то же самое, хотя по логике, должно было быть шесть тридцать. За окном царил лёгкий сумрак, больше было похоже на раннее утро, но я не мог так долго проспать. Не чувствовалось никаких колебаний воздуха, вокруг был мёртвый штиль.

Рэя не было уже слишком долго, и я занервничал, повозился в кресле, обернулся назад. Стоп. Салон был абсолютно пуст, ни еды, ни воды, ни наших вещей. Я не понимал, почему он не разбудил меня и что вообще сейчас происходит. Продолжать сидеть и ждать неизвестно чего и дальше было глупо, но я не мог сдвинуться с места. Пульс шумел в ушах, и кроме ударов собственного сердца я ничего не слышал. Нужно было успокоиться, вытащить ключи, выйти, закрыть хоук и найти Рэя.

Когда я оказался снаружи и огляделся, то решил, что его следует искать за блокпостом. Я обошёл шлагбаум, заглянул в тёмные окна сторожевой будки, ожидая, что меня остановят, но оказалось, что там не было ни души. Пройдя немного вперёд по дороге, мощённой бетонными плитами, и миновав полосу ветряного заграждения из чахлых кустов и деревьев, я увидел примерно в полумиле от себя корпус какого-то промышленного строения. Здание, опутанное стальными фермами, трубами и гигантскими штуками в виде термосов с узкими крышками, выглядело устрашающе. На первом этаже краснели ржавчиной ворота для крупногабаритного транспорта, а выше были только узкие, расположенные в хаотичном порядке, окна. На крыше был установлен мощный прожектор, который шарил по земле и словно всматривался в беспорядочно уложенные кучи промышленного мусора, тут и там виднелись машины, увязнувшие в заболоченной почве: вставшие на дыбы гусеничные тягачи, опасно накренившиеся краны и остовы бытовых вагончиков. Пейзаж сменился из пустыни в топкую, изъеденную рытвинами и траншеями местность.

Только я успел подумать, что вряд ли бы Рэй пошёл туда и уже хотел вернуться, как замер от ужаса, подошвы моих ботинок словно прилипли к бетону, я не мог сделать ни шага. На меня катили клубы тумана, серого и неестественно плотного. Он в считанные секунды поглотил наш хоук и теперь подбирался ко мне. 'Я сейчас умру, – эта мысль леденящим холодом окатила меня с головы до ног, – так глупо и так неожиданно. Никто не поможет мне. Я остался совсем один'. Луч прожектора на мгновение выхватил меня, а потом яркий круг света заскользил передо мной, освещая дорогу к зданию. Этого оказалось достаточно, чтобы привести меня в чувство. Я побежал, едва касаясь земли, отталкиваясь и ускоряясь так, что сам не понял, как оказался около лестницы, ведущей на крышу. Мне нужно было подняться как можно выше, чтобы ядовитый туман до меня не добрался. Перед глазами мелькали бесконечные ступени, и когда мне уже начало казаться, что они никогда не закончатся, я увидел парапет крыши. Стараясь не смотреть вниз, я перевалился через него и понял, что спасён.