Текст книги "Изгнание ангелов"

Автор книги: Жиль Легардинье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

Несколько раз проверив, что за его взятой напрокат машиной никто не следит, Грег Хайсон выехал на единственную дорогу, ведущую к озеру Лох-Ард [1]1
  Названия всех озер в Шотландии начинаются со слова loch (в переводе с гэльского (шотландского) означает «озеро») – Лох-Несс, Лох-Ломон и т. д. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть]. Он опаздывал. Дождь перестал, и солнце сияло, как в середине лета. При нормальных обстоятельствах Грег обязательно обратил бы внимание на этот феномен и сказал себе, как обычно, что это поистине удивительный и волшебный край. Однако сегодня ему было не до красот природы. Двигаясь по неприметной дороге, извивавшейся между вереницей озер и поросших лесом холмов, он то и дело поглядывал в зеркало заднего вида. Эта узкая дорога вела в тупик. На ней нельзя было встретить случайных людей, разве что заблудившихся туристов. Миновав деревушку Милтон, он через два километра свернул на уходившую в лес земляную дорогу. Проехав еще несколько сот метров, Грег остановил машину перед деревянными воротами. Он вышел, торопливо открыл ворота, потом припарковал машину за группой молодых деревьев.

Грегу это место было хорошо знакомо. Он часто отдыхал, а иногда и работал здесь вместе с Дестрелями. Быстрым шагом он прошел к дому. Когда же Грег увидел окруженный огромными деревьями фасад, его глаза наполнились слезами. Он замер. Вид возвышающегося над озером величественного строения был настолько красив, что захватывало дух. Все было на своих местах, и все же Грег знал, что теперь все не так, как раньше. Сердце его сжалось. Он не был готов к подобным испытаниям.

Грег направился к задней двери. Нельзя было терять ни минуты. О трагедии он узнал по радио, когда был в пути. Несмотря на то что уже несколько недель назад Грег знал, что им больше не суждено увидеться, у него в голове до сих пор не укладывалась мысль, что все закончилось таким ужасным образом. Повернув ключ в замке, он физически ощутил, как на плечи ему свалился тяжелый груз. Двое его лучших друзей мертвы…

Грег вошел в кухню. Впервые в жизни он был не рад оказаться здесь. В доме было непривычно тихо, и эта тишина была давящей. Он никогда прежде не бывал здесь один. Грег провел рукой по холодной поверхности стола. Медные кастрюли стройной чередой висели на стене. У газовой плиты он заметил маленькие подсвечники, которые Кати любила ставить на стол по вечерам. Нахлынули воспоминания о дружеских поздних трапезах… Дом Дестрелей был всегда открыт. Они принимали здесь не только друзей и немногочисленных родственников, но и коллег, и светил современной науки. Сколько теорий родилось в этих стенах… Сколько решений о совместных научных изысканиях было принято за бокалом старого коньяка у пылающего камина…

Грег пересек гостиную и направился в кабинет. Он собрал папки, не проверяя их содержимое, и перенес их к камину. Перемешал кочергой золу. Угли еще не погасли. При мысли о том, что несколько часов назад Марк и Кати еще были здесь и смотрели на этот очаг, его захлестнули эмоции. Он сделал пару шагов назад и наткнулся на стоящее перед камином канапе. Грег изо всех сил сдерживался, чтобы не разрыдаться, как ребенок. Механически он поджег пачку бумаги и бросил ее в очаг. Пытаясь успокоиться, он сделал глубокий вдох. Ему надо еще многое успеть, и это сейчас главное.

«Если мы хорошо поработали, однажды мы снова встретимся», – сказал ему Марк во время последней встречи. Как могло такое с ними случиться? Почему группа исследователей была вынуждена жить под таким давлением в мире, называющем себя свободным? Грег не мог найти ответ на этот вопрос. Он многое бы отдал, чтобы никогда его себе не задавать.

Все оставшееся утро он без устали жег документы, связки писем, заметки. Дело близилось к полудню, когда он наконец добрался до лаборатории в подвале. Он методично собрал дискеты и уже хотел удалить все файлы с головного компьютера, а затем отключить периферийное оборудование, когда дом содрогнулся от мощного взрыва.

Гасснер со своими людьми ворвался в гостиную, с помощью взрывчатки расправившись с замком парадной двери. В течение нескольких секунд люди в бронежилетах обыскали все комнаты. Указав на камин, Гасснер приказал погасить огонь и достать документы, которые не успели сгореть дотла. Сам он поспешно выдернул из пламени несколько горящих страниц, бросил их на пол и ногами погасил огонь.

– Полковник! В подвале кто-то есть!

Гасснер круто повернулся.

Его люди тотчас же заняли позиции по обе стороны лестницы. Агент Вэйн и один из штурмовиков в черном костюме стали медленно спускаться, готовые в любую секунду открыть огонь. Скоро из подвала донеслось:

– Полковник, здесь один человек! Он не вооружен.

Гасснер спустился по ступенькам и увидел застывшего у стола Грега, которого держали на прицеле оба агента.

– Опустите оружие, – приказал полковник.

Он быстрым взглядом окинул комнату, стены которой были увешаны графиками и тест-картами, и с видом знатока прокомментировал увиденное:

– Вычислительные машины, низкочастотный генератор, самое современное оборудование… Мило. Настоящая суперсовременная лаборатория.

Обращаясь к своим людям, он приказал:

– Сфотографируйте все перед началом эвакуации. Не оставляйте следов. И побыстрее! Вероятнее всего, скоро сюда нагрянут наши коллеги. И если англичане обнаружат, что у нас нет разрешения, будут проблемы.

Гасснер неторопливо подошел к Грегу.

– Садитесь, – сказал он.

Мертвенно-бледный Грег упал на стул. Полковник присел на корточки, чтобы оказаться с ним на одном уровне.

– Дорогой господин Хай сон, что вы здесь делаете? – спокойным голосом спросил он.

Грег ничего не ответил.

– Вы, конечно, знаете, что случилось с профессором и его женой? – продолжил Гасснер, но ответом ему вновь было молчание.

Он провел рукой по своим коротким волосам и начал снова:

– Я хочу, чтобы вы знали – мы здесь ни при чем. Это…

– Вы или другие, разве это важно? – вырвалось у Грега. – Вы все одинаковые!

– Нет, господин Хайсон, – голос полковника утратил какой-либо намек на мягкость. – Я не взялся бы судить о тонкостях вашего ремесла, поэтому предоставьте нам судить о нашем. Наши службы заинтересованы в охране…

– Вы что, издеваетесь надо мной?

– Работы профессора не должны попасть в плохие руки!

– А кто определяет, какие руки плохие? – спросил Грег. – Профессор изучал память и ее механизмы. Благодаря его открытию врачи научились бы лечить многочисленные патологии, а ученые смогли бы понять, как работает человеческий мозг! Пока такие люди, как вы, не заинтересовались работой Дестрелей, стремясь использовать открытия в своих целях, никому не приходилось умирать!

Гасснер нетерпеливо махнул рукой. Грег вздрогнул и замолчал. Полковник спросил:

– Могу я узнать, что именно вы сожгли? Я имею основания предполагать, что в момент нашего прихода вы как раз уничтожали документы. Я прав?

– Кто вы такой, чтобы задавать такие вопросы? Покажите мне ордер на обыск! – упорствовал Грег.

Гасснер вынул из кобуры свой пистолет и сунул его под нос собеседнику:

– Такой ответ вас устроит? Давайте-ка я вам объясню, как обстоит дело. Вы, господин Хайсон, своевольно уничтожили ценнейшие материалы исследования, имеющего огромное значение для национальной службы безопасности. Никто не знает, что вы здесь. Стоит мне отдать приказ, вас схватят, и остаток своих дней вы будете гнить в тюрьме, которой официально вообще не существует. Ни судебного процесса, ни досье. Вы исчезнете. Просто перестанете существовать. Поэтому советую вам быть посговорчивее, когда я предлагаю сотрудничество. Позвольте нам выполнить свою работу. Мы хотим получить отчеты о проведенных профессором экспериментах.

Грег не двигался. И тут Гасснер взорвался:

– Они сейчас горят в камине этажом выше? Да или нет?

– Да, – наконец ответил Грег.

– Копии сохранились?

После секундного колебания Грег ответил, опустив глаза:

– Ни единой.

– Знакомы ли вы в достаточной мере с работами профессора, чтобы описать нам полученные им результаты?

Грега охватила паника. Он не ожидал прихода подобных гостей, не думал, что может столкнуться с «шакалами» лицом к лицу. Он растерялся, в голове теснились мысли – одна безумнее другой. И вдруг до него дошло, что самые ценные файлы все еще хранятся в памяти компьютера, находящегося прямо у него за спиной. Анализ последовательности этапов «маркировки» мог вывести этого типа и его экспертов на верный путь. Мысли его неслись с бешеной скоростью. Если сделать вид, что он уступает их требованиям, можно уничтожить эти данные. Грег встал, но Вэйн тут же прижал к его спине дуло своего пистолета. Подняв руки вверх, Грег обернулся к полковнику и спросил:

– Можно я кое-что вам покажу?

Гаснер кивнул и разрешил ему идти. Они с Грегом вместе подошли к головному компьютер) который все еще был включен. Вэйн следовал за Грегом по пятам, не опуская оружия. Грег сел за компьютер и стал набирать на клавиатуре последовательность символов:

– Вы сами увидите.

– А какова причина столь внезапной уступчивости? – подозрительно поинтересовался Гасснер.

Грег, проигнорировав вопрос, продолжал стучать по клавиатуре. Цифры и буквы вспоминались легко, на уровне рефлекса. Он столько раз делал это вместе с Марком и Кати… Еще несколько строк кода, и все будет закончено.

Гасснер наклонился и шепнул ему на ухо:

– Что у вас на уме, господин Хайсон?

Грег улыбнулся и ответил:

– Ничего. Абсолютно ничего. Вы хотите знать, и я вам подчиняюсь.

– Он хочет все уничтожить! – воскликнул Вэйн.

Гасснер схватил Грега за плечо и попытался оторвать его от клавиатуры, но тот не сдавался, продолжая с бешеной скоростью печатать, не отрывая глаз от монитора. Агент подбежал, чтобы грубой силой помочь начальнику, но Хайсон продолжал сопротивляться.

Звук выстрела стал для всех полной неожиданностью. Грег подскочил на месте, руки его упали. На уровне бедра расплывалось кровавое пятно. Гасснер выпрямился, вид у него был ошеломленный. Вэйн отпрянул с дымящимся пистолетом в руке.

Агент оторопело смотрел на своего командира. На звук выстрела в подвал прибежали остальные агенты. Вэйн никогда до этого не терял самообладания. Вся команда пребывала в состоянии крайнего напряжения, и вероятности срыва или оплошности никто не исключал, но то, что случилось, было слишком. Грег был единственным человеком, способным рассказать им об открытии профессора. Этим выстрелом Вэйн только что уничтожил их единственный шанс…

Четверо агентов перенесли Грега наверх и уложили на канапе перед камином. Он тяжело дышал и истекал кровью.

Присутствовавший в команде врач разорвал пропитанную кровью рубашку. Рана была ужасной, остановить кровотечение без специальной аппаратуры было невозможно. Врач многозначительно посмотрел на полковника, который, приказав агентам отойти, приблизился к раненому:

– Грег, послушайте меня. Вы должны мне сказать, в чем суть открытия Дестрелей, умоляю вас.

Безумный взгляд раненого перебегал с лица на лицо, умоляя о помощи, в отчаянии ища того, кто мог бы его спасти. Напрасно. И тогда, чтобы разом с этим покончить, Грег вцепился в пиджак Гасснера и вместе с последним вздохом сказал:

– Моли небо, чтобы я тебя не нашел…

Глава 4

Невзрачный барак в глубине технической зоны – вот все, что он получил. И даже за этот барак ему пришлось сражаться, задействовав старые связи. Небольшая заброшенная постройка располагалась за станцией технического обслуживания автомобилей, дальше, чем котельная, на самой границе зоны, находившейся под постоянным вооруженным наблюдением. Дождь лупил по крытой покореженным железом крыше, было холодно, но ценно было уже то, что сейчас, глубокой ночью, пусть и в таком месте, он мог спокойно заняться тем, чем хотел.

Гасснер осторожно вынул из коробки последнюю стопку обгоревших документов и положил ее на край заваленного бумагами стола. Мысль о том, что ему за несколько часов необходимо разобраться в такой массе информации, его не пугала. Он невольно вспомнил университет и те времена, когда планировал стать ученым. Гасснер не ставил перед собой цель понять суть описанных в этих документах открытий Дестрелей. Он полагал, что чутье поможет ему найти несколько интересных фрагментов, которые помогут убедить начальство.

Усталым жестом он взял опустошенную минутой ранее коробку и направился к двери своей «берлоги». Отодвинул засов, открыл дверь. На ведущей к бараку дорожке, исчерченной струями дождя, никого не было. Над крышами ангаров виднелось красивое, ярко освещенное здание штаба агентства. Уж там-то не было недостатка в толстых коврах и кожаных креслах, а витражные окна мылись дважды в неделю… Наверняка в помещении штаба было тепло. Гасснер коротко свистнул. Из укромного уголка появился часовой. Не стараясь укрыться от дождя, он направился к полковнику.

– Вы все еще здесь, полковник? – спросил молодой солдат.

– И не собираюсь уходить. У них хватит ума сгрести все это и выбросить в мусоросжигатель.

Оттолкнув ногой ящик, он добавил:

– Последняя коробка. Отнесите ее в мусор. На сегодня это все.

– Слушаюсь, полковник.

Солдат подхватил коричневую картонную коробку и скрылся в ночи.

Гасснер набрал в легкие побольше свежего воздуха и вернулся в барак, не забыв запереть за собой дверь. Тыльной стороной грязной руки он отер с лица пот, отчего лицо тоже стало грязным.

Возвращение в Вашингтон оказалось мучительным. Как и ожидалось, он получил приказ упаковать багаж в Лондоне и как можно скорее вместе со своими людьми явиться в штаб службы контрразведки всемогущественного Агентства национальной безопасности США.

Уже в момент прибытия в аэропорт им дали понять, что с распростертыми объятиями их тут никто не ждет. В качестве транспортного средства для личного состава им предоставили армейский грузовик, и пришлось устраиваться в кузове, забитом ящиками с документами и другими вещами. В агентстве прием был более чем прохладный.

Как это обычно бывает в случае провала операции, начальника и подчиненных сразу же развели в разные комнаты, чтобы по очереди допросить. Каждый должен был представить свой анализ причин фиаско. Магнитофонные записи будут расшифрованы когортами секретарей; затем батальоны экспертов составят на основе этих записей объемистые рапорты, и все это богатство получит впечатляющий гриф «совершенно секретно». До Гасснера очередь дойдет последним. А несколько месяцев спустя некое окруженное советниками влиятельное лицо в Белом доме в перерыве между двумя совершенно бесполезными совещаниями, посвященными геополитике, решит, на кого повесить всех собак.

То, что его обвинят в провале операции и что карьера летит под откос, Фрэнка Гасснера совершенно не волновало. Ему не нужны были медали, он не стремился, заручившись поддержкой какого-нибудь бюрократа из политической верхушки, занять кресло посолили ее. Он по-настоящему любил свою работу. Стараться понять, следить за деятельностью ученых, видеть, как на твоих глазах рождается открытие и уметь предвосхитить будущее – в этом была его жизнь. Он мог бы стать толковым исследователем, но, возможно, из-за недостатка уверенности в собственных силах предпочел воспользоваться предложением правительства – помогать службе национальной безопасности собирать информацию об открытиях и изобретениях, которые могут стать новым словом в науке и технике. Гасснер был одновременно хорошим ученым и хорошим тактиком. Несколько успешных операций составили ему отличную репутацию, в том числе в глазах конкурентов – сотрудников иностранных секретных служб. Впервые в жизни его постигла неудача, и к этому удару добавились сомнительные «лавры» самого большого лузера агентства. Последствия случившегося просчитать было невозможно, причем ни для Гасснера, ни для разведывательной службы в целом. И все-таки, как такое вообще могло случиться?

В последние несколько лет, если только не приходилось ночь напролет сидеть над документами, он вставал с рассветом, побуждаемый неутолимым стремлением как можно больше узнать о профессоре Дестреле, обо всех аспектах его жизни. Вначале он просто выполнял свою работу, как это делал бы на его месте любой добросовестный агент внешней разведки, но очень скоро втянулся в игру. Профессор оказался человеком исключительно одаренным, а его открытия – по-настоящему значительными. Для Гасснера стало долгом чести следовать за профессором, словно тень, чтобы раньше всех в мире узнавать цели его исследований. И поначалу это было несложно. Профессор с супругой жили спокойной жизнью, ни от кого ничего не скрывая. Открытия их были понятными, технические разработки не выходили за рамки доступного. Однако со временем Дестрель занялся разработкой куда более сложных тем и областей науки, ранее никем не исследованных. Он приобрел славу и репутацию выдающегося ученого, и у Гасснера появились конкуренты: Дестрелями заинтересовались разведслужбы других государств. И тогда полковник умножил свои усилия. Он следил за каждым шагом профессора. Завел досье на всех, кто входил в окружение Дестрелей. Прослушивал большинство их разговоров, читал почти всю их корреспонденцию. Знал все их привычки и кулинарные пристрастия, мог описать любимую страшненькую пижаму профессора, был в курсе всех его причуд. В жизни четы ученых для него не было секретов. И все-таки два дня назад ситуация вышла из-под контроля.

На сегодняшний день Дестрель и его жена мертвы, их открытия – недостижимы и, возможно, утеряны навсегда, а сам Гасснер ждет своей очереди оправдываться перед начальством, после чего его временно отстранят от службы.

Гасснер сел на единственный ржавый, с растрескавшейся спинкой стул и окинул взглядом груды вывезенных из Шотландии вещей. Со вздохом взял в руки стопку сделанных его людьми фотографий. Сосредоточиться не удавалось. Слишком сильна усталость, слишком противоречивые чувства его обуревают…

Парадоксально, но отнюдь не тот факт, что под сомнение поставлена его компетентность, и не вынужденное расставание с членами его команды были причиной испытываемого Гасснером смятения. Неожиданное исчезновение профессора и его жены огорчало его куда больше. Он столько лет играл с ними в кошки-мышки, и вот Дестрель внезапно вышел из игры. Полковник лишился разом человека, который стал ему очень близок, и основной цели своей жизни. Он пребывал в состоянии фрустрации, поскольку теперь закончить работу, на которую потрачено столько лет, не представлялось возможным.

Гасснер и Дестрель ни разу не говорили друг с другом. Никогда не встречались взглядами. Естественно, профессор не знал о существовании агента, следовавшего за ним повсюду, словно тень. Полковнику случалось улыбнуться, думая о том, какая странная связь существует между ними. В этом было что-то сюрреалистическое. Годами, изо дня в день, он не отдалялся от объекта наблюдения больше чем на несколько десятков метров. Гасснер организовывал свою жизнь в соответствии с планами Дестрелей. Ездил с ними в отпуск. Если они ехали в заснеженные края, он катался на лыжах. Если они выбирали Флориду, он загорал.

Под каким бы углом Гасснер не пытался рассматривать сложившуюся ситуацию, он всюду упирался в тупик, и невыразимое чувство гнева росло в нем. Он не мог примириться с мыслью, что все закончится вот так – отвратительной кровавой бойней. И чем больше он размышлял о гибели Дестрелей, тем больше склонялся к мысли, что он что-то упустил. Инстинкт и выработавшееся за многие годы работы профессиональное чутье подсказывали ему, что в смерти ученых не все так однозначно, как кажется. За внешними декорациями он угадывал иную реальность, сущность которой уловить не удавалось. Но она, вне всяких сомнений, была. Значит, надо искать ответ за рамками законов логики и официальной версии случившегося. И одно из слагаемых этого ответа, вероятно, находится прямо перед ним, в этой впечатляющей массе документов и компьютерной техники, привезенных из дома профессора. Ему придется все это тщательно изучить и проверить. И никто ему в этом не поможет.

Если его предположения верны, в его распоряжении чуть больше суток. Потом его призовут к ответу. За это время они успеют опросить всех его людей.

Итак, ему предстоит все это прочитать, страница за страницей, чтобы не упустить шанс, который поможет понять главное. И это самое важное на данный момент. Ему нечего терять… Гасснер закатал черные от сажи рукава и принялся за дело.

Глава 5

Человек в синей армейской форме остановился перед ангаром «F-8». До сегодняшнего дня он понятия не имел, что на территории Агентства можно обнаружить настолько запущенные строения. В руке у него был небольшой пластиковый пакет. Он старательно обошел большие лужи, не успевшие высохнуть под лучами утреннего солнца, и одним мощным прыжком поднялся на металлическое крыльцо. Он попытался открыть дверь, но та была заперта на замок. Он постучал. Никто не ответил, поэтому посетитель обошел барак кругом, однако не обнаружил ни единого окна. Он вернулся к входной двери и на этот раз стал стучать ладонью, и намного сильнее.

Он уже собирался уходить, когда дверь приоткрылась. Гасснер выглянул в щель и тут же зажмурился, ослепленный солнцем.

– Дамферсон, что вы здесь делаете? – спросил он.

Человек в синей форме смотрел на своего шефа во все глаза, но не мог произнести ни слова. Он никогда не видел Гасснера в таком состоянии – неряшливо одетого, с двухдневной щетиной и покрасневшими от усталости глазами.

– Да что с вами? – спросил Гасснер. – Они вам что, язык вырвали?

– Полковник, – запинаясь, выговорил Дамферсон, – я принес вам поесть. И мне приказано передать, что…

– Входите, поговорим внутри. Подальше от чужих ушей.

Дамферсон вошел в барак. Гасснер закрыл за ним дверь. Щелкнул замок. Глазам посетителя понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к царящему в помещении полумраку.

– Простите, что вмешиваюсь, полковник, но на вас лица нет… Вам бы поспать…

Дамферсон посмотрел в окруженные темными кругами глаза своего шефа. Было очевидно, что Гасснер очень устал, но Дамферсону не раз приходилось видеть этот блеск в его глазах, означавший, что полковник напал на след и об отдыхе придется забыть всем, пока цель не будет достигнута…

Не без гордости Гасснер движением подбородка указал на группу каких-то предметов. Дамферсон развернулся и с удивлением обнаружил перед собой некое подобие лаборатории Дестрелей.

Изучив фотографии, Гасснер расставил компьютеры и приборы точно в том же порядке, как они стояли в профессорском подвале, на попавшихся под руку замызганных столах. С помощью старых гвоздей и других железяк он развесил по грязным стенам графики. По всей комнате, прямо на пыльном полу, даже в самых темных закоулках, были разложены аккуратные стопки изученных им документов.

– Ну, что вы об этом думаете? – спросил Гасснер. – Я понемногу начинаю понимать, в чем тут дело. Нам никогда не удавалось прочитать их личные рабочие записи. Я не вник во все детали, но в общих чертах понял, над чем они работали. Это в голове не укладывается!

Дамферсон обернулся к полковнику. Теперь, при виде этой поистине титанической работы, проделанной шефом, ему было еще труднее сказать то, ради чего он был послан:

– Полковник…

Гасснер не слушал его. Он с энтузиазмом продолжал говорить:

– Хорошо, что мы увезли все это с собой. Я знал, чувствовал – с их смертью что-то нечисто. Бесспорно, нескольких элементов не хватает, но мы попробуем обойтись тем, что удалось спасти. На наше счастье, у Хайсона не хватило времени все уничтожить! Они провернули некий трюк с этим шлемом, они назвали это «маркировкой». Я пока не могу точно сказать, что это такое, но я обязательно выясню и даже попробую сделать то же самое. По данным компьютеров выходит, что «маркировку» Дестрели прошли как раз перед выходом из дома… Естественно, их открытие может быть применено на практике. Это настоящая золотая жила! В том, что касается технического обеспечения, мне понадобится помощь наших ребят из компьютерной лаборатории, и тогда мы сможем запустить…

– Полковник, – твердым голосом перебил его Дамферсон.

– Что?

– Все кончено. Нашу команду расформировали, дело закрыто. Они вас ждут…

Гасснер не был готов к такому удару. Ошеломленный, он пробормотал вопросительно:

– Как? Уже?

– Да. С нами они закончили. Как они не старались, им не удалось заставить ребят свидетельствовать против вас. Ни одного.

– Это хорошее известие. Я не сомневался, что именно так и будет, – сказал Гасснер, с улыбкой кладя руку ему на плечо.

Дамферсон добавил, опустив глаза:

– Думаю, вам придется туго.

– Не беспокойтесь об этом. На этом этапе они не смогут закрыть дело. Я чувствую, что решение близко, и вы все мне понадобитесь. Понадобятся деньги. Работа ведь еще не закончена! И впереди ее горы!

– Полковник, съешьте сэндвич и идите к шефу. Не заставляйте их ждать, вы же знаете, чем это может закончиться…

С приглушенным шумом дверь лифта открылась на этаже оперативного командования. Переодеться Гасснер не успел. Пока он шел по коридору, все встречные взирали на него с любопытством. На фоне отутюженных мундиров его измятая и грязная одежда смотрелась более чем странно.

Он вошел в личную приемную генерала Мортона. Как следует рассмотрев посетителя, Марта, секретарь генерала, вскочила и выбежала из-за стола.

– Фрэнк! – воскликнула она. – Боже, где вы были? Генерал ищет вас, и я волновалась…

Отметив про себя, что вид у него совершенно неподходящий для визита к начальству, она нахмурилась, но тут же сочувствующе ему улыбнулась. И сказала, качая головой:

– Бедный Фрэнк… Вы попали в серьезный переплет.

Наклонившись к нему, она добавила шепотом:

– Знайте, генерал в отвратительном настроении…

Гасснер невесело вздохнул:

– Бедняжка Марта, боюсь, ваш герой перестал быть героем. Они постараются стереть меня в порошок.

– Не говорите так! Генерал всегда вас поддерживал. Вы ему очень нравитесь.

– Думаю, наш разговор не затянется. Он один?

Марта смутилась:

– С ним двое федералов и тип из ЦРУ. Все трое веселые, как могильщики.

– Навряд ли их присутствие можно истолковать как знак симпатии со стороны генерала…

Гасснер направился к двери, ведущей в генеральский кабинет.

Марта поймала его за руку и прошептала:

– Будьте осмотрительны, Фрэнк. С ними шутки плохи, и я никогда не видела генерала в таком состоянии…

Гасснер нежно пожал ей руку:

– Не беспокойтесь. У меня в рукаве несколько козырей. Потом я расскажу вам…

Когда Гасснер вошел, разговор прекратился и взгляды всех присутствующих устремились на него. Генерал Мортон торжественно восседал за своим большим столом. Справа от него расположились трое мужчин в штатском (все трое в строгих темно-серых костюмах), стул напротив них был пустой. Немного поодаль, рядом с магнитофоном, стоял адъютант, готовый в любой момент начать запись. Сомнений не оставалось – атмосфера в кабинете была, как на заседании трибунала. Присутствующие в кабинете осмотрели полковника с головы до ног. Было очевидно, что генералу неудобно, что его офицер пребывает в столь жалком состоянии.

– Господин генерал, – начал Гасснер, – я рад возможности обсудить это с вами, поскольку…

– Полковник, – холодно оборвал его генерал, – это официальная предварительная беседа.

– И что она предваряет? – спросил Гасснер.

Начальник не удостоил его ответа и перешел к представлению присутствующих:

– Знакомьтесь, господин Келман из правительственной службы по вопросам науки, господин Трэвис из ЦРУ и господин Дэлвер из ФБР.

Гасснер и бровью не повел.

Агент ЦРУ с брезгливым выражением на лице спросил:

– И этому человеку вы доверили такое задание?

Генерал явно чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому никак не отреагировал на эту вызывающую реплику.

– Садитесь, полковник Гасснер, – приказал он. – Мы собрались здесь, чтобы подвести итог событий, происшедших в Великобритании.

– При всем моем уважении, сэр, еще слишком рано подводить итоги.

– Послушайте, Гасснер! Не усложняйте мою задачу. Мы знаем, что вы всецело отдаетесь работе, и ценим это. Мне так же неприятно видеть вас здесь, как вам – здесь находиться, – грязного, как бомж, и с нависшим над головой обвинением в нарушении нескольких статей военного устава. Мы будем задавать вам вопросы, а вы извольте отвечать. И это все.

– Но, сэр, вы не знаете некоторых существенных моментов! Генерал обернулся к своему адъютанту и сквозь зубы пробормотал:

– Не нужно записывать то, что я сейчас скажу.

Повернувшись к Гасснеру и все также не разжимая челюстей, он заговорил:

– Фрэнк, хотя бы один раз в жизни сделайте, как вам велят. Мы все влипли в эту историю по самое не балуйся. Вашингтон дышит мне в затылок. Шишки из Белого дома вне себя от ярости. Конгресс со дня на день потребует отчет… Все иностранные секретные службы потешаются над нами, но даже не это самое худшее. Похоже на то, что открытие Дестрелей действительно было исключительным.

– Это абсолютная правда, – отрезал Гасснер.

Эти слова явно сбили генерала с толку.

– Включите запись, – попросил Дэлвер.

– Что вы этим хотите сказать? – спросил Мортон.

– Вернувшись из Шотландии, – начал Гасснер, – я тщательно просмотрел все спасенные документы и компьютерные архивы. У меня не было времени сопоставить все данные, но я совершенно уверен: это дело не заканчивается смертью Дестрелей.

– Объяснитесь! – потребовал генерал.

– Чета ученых обвела нас вокруг пальца. Если вы внимательно изучите и проанализируете видеозаписи из аэропорта, то поймете, что профессор совсем не случайно направил оружие на свою жену.

– Это бред! – вмешался в разговор Келман, эксперт правительственной службы по вопросам науки. – Все знали, как они привязаны друг к другу. Мы были уверены, что вы непременно воспользуетесь этим фактом, чтобы запутать расследование…

Гасснер ничуть не смутился:

– Я считаю, что профессор Дестрель намеренно убил свою жену, потому что любил ее и хотел защитить.

Изумление читалось теперь на лицах всех присутствующих.

Трэвис криво усмехнулся.

– Фрэнк, бедняга, – грустно сказал генерал, – вы несете чушь. Это ваше первое поражение, пережить такое тяжело, но нельзя отрицать очевидного.

– Постарайтесь меня понять, господин генерал, – парировал Гасснер. – Я не прошу вас верить мне на слово. Дайте мне несколько дней, и вы получите доказательства того, что я прав. Игра не закончена!

Мортон обменялся взглядами с людьми в серых костюмах.

– Два дня, – продолжал настаивать Гасснер. – Это все, чего я прошу.

Генерал для приличия посмотрел на часы.

– Я ничего не могу сделать. У нас нет времени, – сказал он.

– Двадцать четыре часа! – умоляющим голосом попросил полковник.

– У меня на этой неделе масса дел. Мы должны все уладить сегодня же, – продолжал генерал, не обращая внимания на его слова. – Предлагаю вам вернуться сюда к девятнадцати часам, чтобы поставить в этом деле финальную точку.