Текст книги "Безумие на Бали"

Автор книги: Жерар де Вилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Малко знал, что она выполнит свое обещание, и, возможно, что-нибудь добавит. Он почувствовал, что беседа принимает весьма щекотливый оборот, и отвесил обнаженной графине галантный поклон.

– Однако не буду вам мешать. До скорой встречи.

В некоторых случаях предпочтительнее перейти на “вы”...

Разъяренная Саманта прошлепала босыми ногами к зеркалу.

* * *

Винтия вернулась через час. Малко заметил ее озабоченный вид уже в тот момент, когда она выходила из машины.

– Что-нибудь случилось? – спросил он, когда женщина вошла в дом.

Она заставила себя улыбнуться.

– Нет-нет, ничего особенного. Был небольшой инцидент в аэропорту, потому что Маланг отказался предъявить свои вещи для досмотра. Кажется, губернатор приказал работникам тайной полиции обыскивать всех без исключения... Они не решились задержать Маланга, поскольку он пилот, но боюсь, что они доложат обо всем начальству.

Малко показалось, что его сердце остановилось. Кали сообщат об этом случае в первую очередь. Может быть, она уже приказала задержать вылет...

Австриец мгновенно принял решение.

– Отвезите меня в аэропорт – попросил он Винтию. – Может быть, я смогу что-нибудь сделать...

– Но это же безумие! – запротестовала индонезийка. Малко взял ее за руку.

– Я лягу на пол машины. Меня никто не увидит. Не доезжая до аэропорта, я покину машину и дальше пойду пешком. Если начнется заваруха, то мне, возможно, удастся выручить Маланга. Давайте возьмем автомат.

Винтия поняла, что отговорить австрийца не удастся. Она молча пошла за оружием, и они сели в машину.

Когда “мерседес” приблизился к аэропорту, Малко вышел и едва не оглох от рева двигателей: какой-то самолет уже стоял на взлетной полосе. Лавируя между стоящими на стоянке автомобилями, австриец достиг здания аэровокзала и вошел в многолюдный зал. Он увидел в окно, как “локхид” медленно двинулся вперед, и облегченно вздохнул: Малангу все же удалось проскользнуть сквозь расставленные сети.

Можно было возвращаться. Но когда Малко пробрался сквозь толпу к выходу, в трех метрах от него резко затормозил “мерседес” Кали. Бежать было поздно. Но, подумав об удаляющемся самолете, Малко почувствовал себя совершенно спокойным.

Растрепанная, брызжущая слюной Кали подскочила к нему в сопровождении двух телохранителей, потрясая пистолетом. Прохожие испуганно шарахнулись в стороны.

– Что вы здесь делаете? – крикнула она сквозь шум авиационных двигателей.

“Локхид” сделал поворот и покатил по бетонной дорожке. Еще несколько секунд – и он оторвется от земли.

– Смотрю, как улетают самолеты! – крикнул в ответ Малко.

– Что у вас за дела с пилотом экипажа?

“Локхид” уверенно набирал скорость. Малко насмешливо посмотрел на Кали.

– Вы проиграли, – проронил он.

Маланг ни за что не подчинится приказу повернуть обратно.

Кали посмотрела на самолет, перевела взбешенный взгляд на Малко и метнулась к машине. “Мерседес” резко сдал назад и помчался к взлетной полосе. Несколько мгновений Малко казалось, что машина легко настигнет самолет: расстояние между ними стремительно сокращалось. Затем разрыв сделался постоянным. “Мерседес” ехал по бетонным плитам со скоростью сто сорок километров в час. Но “локхид” быстро ускорял движение, и преследователи начали понемногу отставать.

Малко перевел дыхание. Кали потерпела поражение... Самолет оторвался от земли у самого леса. Автомобиль затормозил так резко, что из-под колес показался черный дым. Когда машина развернулась, “локхид” уже летел над морем.

“Мерседес” стремительно возвращался. К большому удивлению Малко машина, не останавливаясь, промчалась мимо здания аэровокзала и направилась к наблюдательной вышке. Кали и оба охранника выскочили из автомобиля и побежали вверх по лестнице.

Но теперь Малко был спокоен: Маланг не подчинится приказу президента. Австриец повернулся и поспешил к машине Винтии, стоявшей в двухстах метрах от аэропорта.

На землю начали падать крупные капли дождя. Со стороны моря надвигались огромные низкие тучи.

* * *

Когда Кали ворвалась в помещение наблюдательной вышки, два индонезийских радиста растерянно уставились на ее пистолет. Посреди комнаты светился экран радара. Кали безапелляционным тоном отдала какое-то распоряжение радисту, сидевшему перед микрофоном. Тот неуверенно проговорил:

– “Дельта-Браво”, свяжитесь с “Бали-Радаром”, частота 12-3-75.

После недолгой паузы в динамике раздался отчетливый голос:

– “Бали-Радар”, говорит “Дельта-Браво”. Слышу вас хорошо. Выполняю разворот по курсу 310, высота 6000 метров. Прием.

Диспетчер повернулся к Кали:

– Какие будут указания, Ваше Превосходительство? Кали нахмурила брови и задумалась. Затем спросила:

– Если ты прикажешь ему повернуть обратно, он подчинится?

Индонезиец с трудом сглотнул слюну.

– Вряд ли... Я не имею права отдавать такой приказ.

Луч осциллоскопа равномерно обходил круглый экран радара, высвечивая при каждом круге точку размером с рисовое зерно. Внезапно на лестнице раздались тяжелые шаги. Кали быстро убрала пистолет и сказала радистам:

– Ни слова! Иначе убью.

Вошел служащий индонезийской авиакомпании с пачкой бумаг в каждой руке. Бросив бумаги на стол, он рассеянно глянул на троих незваных гостей и молча удалился.

– Этот самолет нужно вернуть, – непреклонно заявила Кали.

Наступило гнетущее молчание. Оба диспетчера опустили головы. У того, что сидел перед радаром, дрожали руки, и он положил ладони на стол, чтобы унять дрожь. В помещении стояла удушливая жара. В окна вышки хлестал дождь, и за его плотной завесой уже нельзя было различить даже очертания вулкана Агунг.

Внезапно громкоговоритель ожил:

– “Бали-Радар”, говорит “Лима-Чарли”. Следую рейсом из Джакарты. Прошел Сипут в 5.27, высота семь тысяч. Посадку намечаю в 16.10.

Радист немедленно ответил:

– Вас понял, выйду на связь перед посадкой. Выключив микрофон, он повернулся к Кали и пояснил:

– Это самолет из Джакарты. Сегодня он немного опаздывает. Обычно они встречаются в аэропорту с экипажем самолета, летящего в Джакарту.

Женщина задумчиво приблизилась к экрану радара и стала внимательно следить за передвижением двух точек, обозначавших самолеты. Точки постепенно сближались.

Вдруг Кали подняла голову.

– Через какое время эти самолеты разминутся?

– Через несколько минут. Ваше Превосходительство, – удивленно ответил радист. – Но...

– Они ведь пройдут недалеко друг от друга? – наседала на него Кали.

– Да, недалеко...

Женщина наклонилась к нему и отчеканила:

– Так вот, ты сделаешь так, чтобы они столкнулись.

Парень от ужаса разинул рот, а затем едва слышно пробормотал:

– Но это невозможно. Ваше Превосходительство... Это ведь преступление... Там столько людей... Я не могу этого сделать.

Кали вытащила пистолет и приставила ствол к его уху.

– Делай, что говорю! Если они не столкиутся, я тебя застрелю!

Радист побелел как простыня. Его глаза в панике забегали по сторонам, в горле застрял комок. Казалось, он готов разрыдаться, но онемел от страха и лишь потрясение качал головой.

Кали ткнула пистолетом в ухо радиста.

– Ну!!!

Рука диспетчера потянулась к микрофону, но застыла в двух сантиметрах от него. Бедняга словно окаменел. Ему приказывали нарушить профессиональный долг, совершить то, что он обязан предотвратить любой ценой.

– Давай! – крикнула Кали.

Индонезиец в отчаянии поднял на женщину невидящий взгляд. В следующую секунду его тело внезапно обмякло, и он повалился грудью на стол.

Кали выругалась и рванула его за плечо, но безрезультатно. Один из охранников наклонился над радистом и заключил:

– Обморок.

Лицо Кали исказилось от бешенства. Она резко повернулась ко второму радисту.

– Ты знаешь, как это делается?

Тот молча кивнул. Кали снова приставила ствол пистолета к голове бесчувственного человека и нажала на спусковой крючок. Грохот выстрела заглушил шум дождя. Комната наполнилась едким пороховым дымом. Голова радиста резко качнулась в сторону, он судорожно напрягся и замер.

Кали сразу же направила пистолет на второго.

– Действуй, – холодно сказала она, – или отправишься вслед за ним.

Индонезиец мгновение колебался, но, взглянув на ручеек крови, медленно вытекающий из уха его мертвого товарища, сел за пульт и включил микрофон.

– “Дельта-Браво”, говорит “Бали-Радар”. Сообщите свою высоту.

В динамике раздался негромкий треск, а затем зазвучал голос пилота “локхида”:

– “Бали-Радар”, говорит “Дельта-Браво”. Высота шесть тысяч метров.

Бесцветным, монотонным голосом радист продолжал:

– Вас понял. Сообщите свой курс. Пауза, треск, ответ:

– “Бали-Радар”, говорит “Дельта-Браво”. Следую курсом 320.

– “Дельта-Браво”, держите данный курс, – проговорил диспетчер. Его лоб покрылся капельками пота.

Кали ткнула ему пистолетом в спину:

– Теперь займись вторым. Быстро!

Дождь лил все сильнее, и на бетонной площадке аэропорта не было ни души. Из окна вышки виднелась лишь брошенная багажная тележка с промокшими сумками и чемоданами. Радист вновь заговорил в микрофон:

– “Лима-Чарли”, говорит “Бали-Радар”. Начинайте снижение. Держите курс 100: впереди скопление облаков. Оставайтесь на высоте шесть тысяч и ждите указаний.

После недолгого ожидания все услышали ответ экипажа, летящего из Джакарты:

– “Бали-Радар”, говорит “Лима-Чарли”. Вас понял, курс 100, высота шесть тысяч.

Кали наклонилась к радисту.

– Что дальше?

Он покачал головой, указывая на зеленый экран радара.

– Этого достаточно. Оставьте меня в покое.

Два “рисовых зерна” на экране начали медленно сближаться. Чтобы катастрофы не произошло, любому из пилотов достаточно было выйти на связь. Но разве могли они заподозрить радиста в столь чудовищной выходке? Они уверенно следовали заданным курсом, целиком полагаясь в эту ненастную погоду на указания с вышки...

Кали не сводила глаз с зеленого экрана. Прошло еще несколько секунд, и две светлые точки на нем внезапно слились в одну. В динамике раздался крик:

– У меня прямо по курсу...

Микрофон пилота оставался включенным еще несколько секунд, но из громкоговорителя доносилось лишь шипение. Затем и оно смолкло.

Диспетчер закрыл глаза и отвернулся. Точки на экране исчезли. Кали облегченно вздохнула. Затем она быстро зашла за спину радиста, который в тупом оцепенении сидел за пультом. Охранники вздрогнули от неожиданного выстрела. На этот раз Кали целилась в затылок. Радист рухнул на стол лицом вниз.

Все было кончено! Чудовищный маневр удался. Кали безжалостно обрекла на смерть сотню людей, оставаясь при этом совершенно хладнокровной. Зато оба охранника остолбенели от ужаса. За участие в подобном деле трибунал любой страны немедленно приговорил бы их к смерти.

Завеса тропического дождя уже скрыла все летное поле. Пассажиры в зале ожидания вглядывались в грозовое небо, ожидая прибытия самолета из Джакарты и не зная, что он не прилетит никогда. Над лесом сверкнула молния, и через секунду стекла аэровокзала задрожали от громовых раскатов.

Кали сделала знак охранникам покинуть вышку: с минуты на минуту служащие аэропорта поднимутся сюда, чтобы узнать причину опоздания рейса, и наткнутся на два трупа.

Кали подбежала к “мерседесу”, только сейчас почувствовав, что ее сари взмокло от пота.

Машина рванулась вперед. Стеклоочистители работали вовсю, но видимость была не больше десяти метров. Из-за дождя машину было почти невозможно разглядеть из окон аэровокзала.

Громкоговоритель “Бали-Радара” вибрировал от голоса радиста поселка Сурабайя, с которым пилот, летевший из Джакарты, должен был связаться еще двадцать минут назад...

Глава 14

Трое немецких туристов в шортах, со множеством фотоаппаратов готовились отправиться на экскурсию в обезьяний лес, когда в холл “Интерконтиненталя” вбежал перепуганный парень-коридорный в зеленой форме служащего отеля.

– Тамины! Тамины! Они хотят всех убить!

Поскольку кричал он по-индонезийски, немцы никак не отреагировали на его слова. Но не успел коридорный закрыть рот, как в отель ворвалась группа вооруженных людей. На большинстве из них было нечто вроде черной пижамы – форма боевых отрядов ИКП. Перепоясанные пулеметными лентами, увешанные гранатами, эти люди с угрожающими криками потрясали блестящими, совершенно новыми автоматическими винтовками. Боевики окружили троих немцев. Те безмятежно улыбались, решив, что стали свидетелями очередного национального ритуала, которые так строго соблюдаются на Бали.

Господин Лим, сильно побледнев, бросился им на помощь: все три немца были директорами туристических бюро. Однако он тут же нос к носу столкнулся с Кали. Ее волосы были аккуратно зачесаны назад, а на руке, на фоне черной одежды, выделялась красная повязка.

– Я приказываю выдать нам врагов народа! – властно произнесла она.

Чтобы подчеркнуть торжественность момента, один из таминов дал очередь по двери лифта. Это уже мало походило на фольклор. Перепуганные немцы наперебой залопотали о Декларации прав человека, о своем посольстве и в Страшном суде...

На лбу директора отеля появились три глубокие вертикальные морщины. Он готов был немедля выдать всех врагов народа – и подлинных, и мнимых, но сначала нужно было узнать, о ком конкретно вдет речь.

– Ваше Превосходительство... – робко начал он.

– Никаких “превосходительств”! – перебила его Кали. – Отныне я председатель национально-освободительного комитета острова Бали. Через несколько дней, когда движение охватит всю страну, мы сформируем правительство. А пока установим новый порядок на острове.

В ее голосе появились металлические нотки.

– Наш любимый президент решил уничтожить всех паразитов, которые упиваются кровью простых индонезийцев, всех богачей, которые грабят народ и наживаются на его страданиях. ИКП беспощадно раздавит этих негодяев. Да здравствует Индонезия! Да здравствует ИКП!

Господин Лим лихорадочно пытался припомнить, всегда ли он проявлял достаточное почтение к грозной Кали. Что же касается врагов народа, то он непременно найдет хотя бы двоих или троих. Жить-то хочется...

Он понимал, почему Кали выбрала для начала именно остров Бали. Местный гарнизон национальной гвардии насчитывал всего около двухсот человек, в то время как члены ИКП исчислялись здесь тысячами. И у них, похоже, появилось теперь самое современное оружие.

– Я в вашем распоряжении, – торопливо забормотал директор. – Но как же насчет этих... – он указал на немцев.

– Пусть остаются в своих комнатах, – приказала Кали. – Аэропорт с сегодняшнего дня закрыт. А сейчас мы осмотрим отель.

Для полной победы ей оставалось лишь разыскать Саманту и Малко. Их приметы уже имелись у каждого подразделения ИКП. Кали рассудила, что европейцы могли спрятаться в отеле – там, где никому не придет в голову их искать. В сопровождении господина Лима и в окружении своих головорезов Кали величественно двинулась к лифту.

* * *

Чердачный люк открылся так внезапно, что Саманта схватилась за автомат. Но, к счастью, это была Винтия. Сразу же после возвращения из аэропорта индонезийка спрятала их на этом чердаке, сообщавшемся с кухней.

Лицо хозяйки было встревоженным.

– Вам больше нельзя оставаться здесь, – объявила она. – Сегодня утром власть на острове захватили коммунисты. Они обыскивают все подозрительные дома и могут прийти сюда. Их возглавляет сама Кали. Сейчас они проверяют ваш отель.

Иными словами – находятся в пятистах метрах отсюда...

– Откуда вы все это знаете? – спросил Малко.

– Меня предупредили надежные люди.

– Но разве на Бали нет армии? – спросила Саманта.

Винтия покачала головой.

– Военных здесь очень мало. А губернатор примкнул к ИКП.

Малко вздохнул.

– Только бы ваш приятель добрался до Джакарты целым и невредимым. Катастрофу еще не поздно предотвратить.

– Я больше не могу вам помогать, – сказала Винтия. – Покинуть Бали сейчас совершенно невозможно. Это было бы настоящим самоубийством.

Малко промолчал: индонезийка была права.

– А как насчет аэропорта? – спросила Саманта, сидевшая на мешке с рисом.

Малко иронично улыбнулся.

– В любом учебнике для начинающих революционеров сказано, что прежде всего следует захватывать вокзалы и аэропорты. Ты же не хочешь, чтобы тебя посадили на кол?

О случившемся не мог заподозрить ни один человек за пределами страны. Ведь по непонятной для Малко причине переворот, похоже, возглавлял сам президент.

– Я знаю одно место, где вы будете в безопасности, – сказала Винтия. – Это анимистская деревня в горах. Туда никто никогда не ездит. Там вы сможете подождать, пока все уляжется...

– Но там мы абсолютно ничего не сможем предпринять, – возразил Малко.

– Не будь идиотом, – резко произнесла Саманта. – Попробуй для начала спасти свою шкуру.

Видя, что разговор европейцев грозит осложнениями, Винтия поспешила вмешаться:

– До вечера можете остаться здесь. Уедете с наступлением темноты. До встречи.

Люк бесшумно закрылся. Огонек керосиновой лампы отбрасывал фантастические тени на стены чердака. В углу попискивали крысы.

Малко бессильно прислонился спиной к мешку с рисом и попытался заснуть.

* * *

“Мерседес-190”, включив лишь габаритные огни, медленно продвигался в темноте. Лежа сзади под покрывалом, пахнущим миндальными орехами, Малко и Саманта “пересчитывали” ухабы. Улицы Денпасара были пустынны. То здесь, то там догорали тростниковые хижины.

Пока что все шло хорошо. Но теперь они приближались к поселку Бангли – одному из “эпицентров” местного коммунистического движения. Восемьдесят процентов жителей поселка состояли в ИКП... Затем дорога должна была быть пустынной до самого озера Батур, если не считать безобидных крестьянских селений. Винтия запретила Саманте брать с собой автомат: в случае разоблачения он лишь ускорит их гибель...

– Внимание, подъезжаем, – предупредила Винтия. – Не двигайтесь, особенно если я остановлю машину.

Меньше чем через две минуты Винтия затормозила, издав приглушенное восклицание. На въезде в поселок у дороги собралось около тридцати человек, вооруженных копьями. Шоссе освещали торчащие в насыпи факелы.

Перед капотом “мерседеса” появились несколько человек с заостренными бамбуковыми палками.

Винтия коротко нажала на клаксон и с приветливой улыбкой высунулась из окна. Наступило минутное замешательство, а затем индонезийцы все же отошли от машины. У большинства на рукавах краснели повязки бойцов ИКП. Машина въехала в поселок. Справа виднелось несколько разрушенных лачуг. Перед ними сидели на земле убитые горем хозяйки, которые даже не повернули головы при звуке автомобильного мотора.

В Бангли царила полная тишина, как перед началом землетрясения. Кроме факелов, нище не было видно ни огонька. Внезапно перед машиной перебежал дорогу человек с автоматом, увешанный магазинами. Винтия притормозила, а затем продолжала путь. Она не произнесла еще ни слова с тех пор, как они пересекли границу поселка.

Дорога сделала поворот, за которым Винтия остановилась. В двадцати метрах впереди, посреди шоссе, был установлен совершенно новый пулемет “МГ-42” с заряженной лентой. Рядом с ним стояли двое мужчин в черной форме бойцов ИКП. На обочинах расположились крестьяне, равнодушно разглядывавшие машину.

– Мне нужно проехать в горы, – обратилась Винтия к одному из пулеметчиков.

– Дорога закрыта, – непреклонно ответил тот. – У нас приказ.

Возможно, это была правда, возможно – нет. В каждом поселке имелось полицейское подразделение, но здесь оно целиком состояло из членов ИКП.

– Моя мать тяжело больна, – настаивала Винтия. – Она при смерти.

Человек в черном отрицательно покачал головой. Ничто не могло помешать ему выполнить приказ. Он очень гордился своим новым пулеметом. Два часа назад он уже опробовал его, скосив длинными очередями два десятка оппозиционеров, собравшихся у ворот храма. Трупы сбросили в реку, и в поселке вновь воцарилось спокойствие.

Местные руководители ИКП отдали приказ безжалостно уничтожать всех врагов коммунизма, пообещав за это много бесплатного риса. Пулеметчик недоверчиво оглядел Винтию, да и ее машина вызвала в нем понятное подозрение. Винтия не очень-то разбиралась в оружии, но одного лишь взгляда на мощный пулемет было достаточно, чтобы понять: прорываться через заграждение бессмысленно. К тому же впереди могли оказаться очередные препятствия.

– Подскажи, где мне лучше развернуться, – обратилась она к бойцу.

Тот подошел ближе, слегка взволнованный присутствием такой красивой одинокой женщины. Винтия вышла из машины. Приблизившись, мужчина наткнулся на ее руку и увидел, что она протягивает ему деньги. Бумажки коснулись его пальцев, но он все же не решился взять их. Винтия положила деньги ему на ладонь и согнула его толстые пальцы. Наконец пулеметчик медленно опустил руку в карман. Он не слишком удивился: взятки в Индонезии обычное дело. Три месяца назад из тюрьмы в Джокьякарте беспрепятственно совершила побег целая группа заключенных, каждый из которых заплатил охраннику две тысячи рупий...

Воспользовавшись замешательством бойца, Винтия взяла его за руку и увела за машину, где их никто не мог видеть.

– Мне обязательно нужно проехать к матери, – прошептала она.

В тот же миг Винтия недвусмысленно прижалась к нему. Ее движение было так откровенно, что мужчине не сразу поверилось в происходящее. Однако женщина действительно предлагала себя. Второй часовой дремал у пулемета... Руки мужчины жадно задрали саронг Винтии, обнажая ее бедра и живот. У него, простого крестьянина, ни разу в жизни не было такой красивой и ухоженной женщины. Он быстро распалился, грубо ощупывая руками ее прелести, а затем одним толчком вошел в нее. “Мерседес” слегка покачивался в такт движениям мужчины. Винтия, зажатая между ним и задним крылом автомобиля, мучительно ждала конца задуманной операции.

К счастью, он очень быстро справился с делом и, издав глухое мычание, отстранился. Эта мимолетная близость с городской незнакомкой на всю жизнь осталась его лучшим воспоминанием...

Винтия поправила свой саронг.

– Ну что, мне можно проехать?

Боец что-то неуверенно пробормотал в ответ. Если бы только деньги, он без колебаний прогнал бы ее. Но сейчас ему так хорошо... И потом – что, если она вздумает пожаловаться начальству?

– Подожди, я поговорю с напарником.

Стоя у багажника, женщина нетерпеливо ждала. Сидя у пулемета, мужчины вполголоса переговаривались. Тот, который заслужил благосклонность Винтии, сунул второму часть полученных от нее денег. Винтия считала секунды. Переговоры затягивались. Это перешептывание в темноте, посреди притихшего поселка производило гнетущее впечатление.

Наконец боец возвратился держа в руках какой-то сверток и протянул его Винтии:

– Проезжай, но передай это китайцу-бакалейщику из Сусутры. Если он будет спать, оставишь на пороге. Ясно?

Сусутра – следующая деревня. Винтия бросила сверток на сиденье и открыла дверцу. Наконец-то опасность миновала.

Словно охваченный внезапным подозрением, солдат остановил ее:

– Ты состоишь в ИКП? – громко спросил он. – Членский билет при тебе?

– Конечно, – уверенно ответила Винтия.

Все это был не более чем спектакль – на тот случай, если в темноте притаился доносчик. Впрочем, боец уже принял решение. Вместе с напарником они оттащили пулемет в сторону, пропуская машину. Винтия плавно нажала на газ...

После Бангли дорога шла через джунгли. Внезапно фары высветили какие-то странные предметы, установленные на обоих километровых столбах – справа и слева от дороги. Индонезийка слабо вскрикнула и затормозила.

Малко осторожно высунул голову из-под покрывала и почувствовал, как на него накатывает тошнота: на километровых столбах стояли человеческие головы; кровь стекала по камню, как густо нанесенная свежая краска. Глаза мертвецов были широко открыты.

– Это мусульмане, – пробормотала Винтия. – Без головы они не смогут попасть в рай...

На фоне прекрасного девственного леса зрелище производило особенно жуткое впечатление.

Внезапно у Винтии возникла ужасная догадка. Она лихорадочно развернула сверток, полученный от бойца. В нем лежала голова – голова старого морщинистого китайца с выколотыми глазами. Винтия судорожно отбросила ее от себя, и голова покатилась в придорожную канаву...

Они вновь устремились в темноту, храня ошеломленное молчание. Мимо промелькнули несколько мирно спящих деревушек. Возможно, здесь даже не знали о том, что началась революция. Внезапно Винтия свернула на какую-то тропу и остановила машину.

– Заночуем здесь, – сказала она. – Ночью у озера Батур нет ни души, и некому будет показать нам дорогу в Трумджан.

Обессиленные постоянным нервным напряжением, они почти мгновенно заснули. Малко с удивлением почувствовал, что Саманта взяла его за руку.

За стеклами машины раздавался лишь визг обезьян и странные крики невидимых птиц.

* * *

Из кратера вулкана Агунг, возвышавшегося над озером Батур, поднимались облака дыма.

“Мерседес” остановился у въезда в очередное селение. К машине начали подходить любопытные крестьяне. Малко и Саманта умирали от голода, но поесть можно было только в конечном пункте путешествия.

У их ног простиралось двадцатикилометровое озеро Батур. С их стороны берег спускался к воде пологим склоном, в то время как противоположный представлял собой скалистую стену, отвесно опускавшуюся в зеленую воду.

– Видите эту скалу? – сказала Винтия. – Деревня Трумджан стоит у ее подножия. Туда можно добраться только по озеру, на лодке. По скале спуститься невозможно. Я провожу вас туда и вернусь за вами, когда опасность будет позади.

Неожиданно рядом с ними оказались оборванные мальчуганы, ведущие под уздцы нескольких невысоких лошадей. Винтия договорилась с ними о цене и велела Малко и Саманте садиться верхом. Вместо седла на спинах лошадей лежали одеяла, их хребет был острым как пила... Процессия двинулась по узкой каменистой тропе, спускающейся к озеру. Мучительный переход продолжался около часа. Когда они наконец спешились, Малко едва мог стоять на ногах.

На берегу их ждали другие крестьяне; здесь стояло около десятка лодок. Начался новый торг. Саманте лодки явно не понравилась: они были сделаны из древесных стволов с выжженной сердцевиной и казались совершенно неустойчивыми. Сиденья отсутствовали, если не считать двух скамеек для гребцов. На дне лодок плескалась зловонная вода, в которой шевелились темные черви. Малко подумал, что все эти местные достопримечательности ненамного проигрывают в сравнении с кознями Кали...

Высоко в небе пролетел самолет.

Один из крестьян набрал охапку сухих веток и бросил их на дно лодки – для почетных белых пассажиров. Малко очень нервничал: пока он заметает следы, революция набирает силу... Но оставаться в Денпасаре было равносильно самоубийству.

Он уселся в лодку, удивившись, что она при этом не опрокинулась. Саманта и Винтия устроились в другой, и гребцы, стоящие на одном колене, заработали веслами. Вода доходила почти до края бортов; к счастью, погода стояла спокойная.

– Они боятся еще больше, чем мы! – крикнула Винтия. – Гребцы не умеют плавать...

Вода была ледяной, но с наступлением утра начала быстро нагреваться на солнце. Вскоре жара сделалась невыносимой. Малко и Саманта то и дело брызгали себе водой в лицо, рискуя опрокинуть свои плавучие средства, чудом державшиеся на воде. Скала казалась все такой же далекой. До деревни нужно было плыть три часа. Три часа почти неподвижного сидения на дне лодки – это немало... В какой-то момент на ногу Саманты заполз невесть откуда взявшийся ядовитый паук, и ее путешествие едва не закончилось прямо посреди озера.

Малко попытался заснуть в надежде восстановить силы, и, как ни странно, это ему удалось. Когда он проснулся, лодки были уже в нескольких десятках метров от берега. К ним бежали дети, размахивавшие руками в знак приветствия. Хижины местных жителей стояли на узкой полоске земли, отделявшей озеро от скалы. По обе стороны от скал начинались джунгли.

Высадка превратилась в грандиозное событие: встречать приезжих сбежалась вся деревня. Малко их почти не интересовал, зато Саманта вызвала настоящий ажиотаж. Женщины, фыркая от смеха, щупали ее грудь, ноги, теребили золотую цепочку на шее. Одна из них даже попыталась снять с нее туфлю.

– Не бойтесь, – сказала Винтия. – Они никогда еще не видели белой женщины. Голландцы сюда не добрались, а туристам об этой деревне ничего не известно. Здесь вы в безопасности.

Гостей торжественно проводили к почти приличной хижине, стоящей в некотором отдалении от остальных. Разумеется, никто из крестьян не говорил по-английски, и это было чревато немалыми трудностями.

– Это хижина для молодоженов, – пояснила Винтия. – Здесь вам никто не будет мешать. Когда опасность минует, я за вами приеду. Только не вздумайте заходить за ограду на окраине деревни: за ней начинается священное место, куда чужим вход запрещен. Жители Трумджана – анимисты. Они не хоронят своих умерших, а просто относят их в джунгли, на съедение обезьянам. Впрочем, вы сами все увидите.

* * *

Малко и Саманта с замиранием сердца смотрели, как Винтия садится в лодку и удаляется от берега. Деревенские жители были настроены вовсе не враждебно, но европейцы чувствовали себя совершенно оторванными от мира. В деревне не было даже приемника. В Вашингтоне Дэвид Уайз наверняка уже метал громы и молнии оттого, что Малко так долго не дает о себе знать...

По другую сторону озера устремлялись к небу черные выжженные склоны вулкана Агунг. На горизонте не было видно ни одного жилища. Два деревенских мальчика принесли Малко и Саманте гигантский грейпфрут, разрезанный пополам парангом и истекающий пахучим соком...

* * *

Винтия с легким сердцем вела машину. Она уже почти достигла Бангли, и в дороге не случилось ничего непредвиденного.

Она радовалась, что смогла оказать услугу Малко, но была слегка раздражена присутствием черноволосой женщины. Если бы не она, Винтия, возможно, осталась бы с Малко. Ей безумно нравились блондины со светлой кожей, а у этого к тому же были такие необычные золотистые глаза...

Головы, стоявшие на километровых столбах, уже исчезли, но везде по-прежнему бросались в глаза сожженные и разрушенные хижины.

Увидев заграждение на въезде в Бангли, Винтия затормозила. На этот раз ей нечего было скрывать, и пулемет с заряженной лентой ее уже не пугал.

Она улыбаясь выглянула из окна машины и узнала бойца из ИКП, которому отдалась накануне.

– Здравствуйте, – сказала она.

Вместо ответа он резко распахнул дверцу, вытащил Винтию из машины и толкнул на землю, в придорожную пыль. Ее саронг задрался, обнажив стройные бедра, но сегодня это, похоже, нисколько не взволновало мужчину. Когда Винтия попыталась подняться, он изо всех сил ударил ее прикладом автомата. Кожа на щеке с резким звуком лопнула, и под ней показалась белая челюстная кость.

Оглушенная Винтия снова упала.