Текст книги "Цветок Америки"

Автор книги: Жеральд Мессадье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Тринадцать человек, оглядевшись, вынуждены были признать очевидный факт: исследование прибрежной полосы ничего не даст – надо углубляться в лес. Он был еловым. Путешественники двинулись туда гуськом.

Прошел час – пейзаж не изменился. Время от времени за деревьями проглядывало небо, но сам лес, казалось, не кончится до Страшного суда.

Один из матросов вскрикнул.

Между деревьями шествовало страшное существо, похожее на ожиревшего человека. Он весь зарос волосами! И идет прямо на них!

– Это же медведь! – воскликнул Феррандо.

Темно-бурый медведь брюзгливо оглядел их, прошел мимо и исчез в зарослях у них за спиной. Мигель расхохотался:

– Экий невоспитанный туземец! Даже не поздоровался с нами!

Не выпуская из рук натянутых луков, все с облегчением рассмеялись.

– Стало быть, здешние края необитаемы, – заметил Гаспар. – Этот зверь не боится людей.

Чуть позже они вновь увидели того же мишку: он лакомился лососем, забредя по пояс в воду. Двинувшись вдоль реки, они вышли на опушку. Отсюда начиналась залитая солнцем равнина, где паслись животные, похожие на оленей, но более крупные, с мощными мшистыми рогами.

Открытие нового мира все больше напоминало вылазку мальчишек на соседский луг. Только они не знали, где находятся. Решили обставить Христофора Колумба и обставили – но никто не понимал, что делать дальше. Жилья не было видно.

Кто-то из матросов предложил остановиться на ночлег и продолжить поиски завтра. Неужели им придется спать под открытым небом? И на голодный желудок?

Неподалеку прогуливались громадные птицы. Три или четыре – черные, неуклюжие. Ужин сам предлагал себя. Один из матросов прыгнул на них, но они тут же вспорхнули. Деодат побежал за птицей, которая тяжело взмахивала крыльями, обиженно квохтала и пыталась ударить его желтыми лапами с острыми когтями. Ему пришлось признать свое поражение. Он побежал за другой птицей, растянулся в траве, вскочил и после долгой гонки на глазах у товарищей схватил эту дикую индейку, которая отчаянно отбивалась под сонным взглядом оленей, равнодушно взиравших на схватку.

Теперь в охоте приняли участие все. Открытие Нового Света превратилось в беготню оголодавших португальцев и французов за индейками. В этой неравной битве три птицы нашли свой конец. Каждая весила не меньше пяти фунтов.

Ужинать было еще рано. Матросы, закинув индюшек за плечи, двинулись вперед в поисках берега.

– Пойдем вдоль реки, – предложил Мигель. – Она наверняка выведет к морю.

Однако река была сильно севернее места высадки. Тринадцать путешественников долго плутали, но к сумеркам все-таки достигли берега. Затем пришлось идти в полной темноте, пока, наконец, не показались огни «Ависпы», стоявшей на якоре в бухте.

Шлюпка, как и при высадке, сделала два рейса, чтобы доставить участников экспедиции на судно. Измученные, они тут же завалились спать. Их грызла глухая досада. Индюшек можно будет ощипать завтра. К дьяволу этот Новый Свет.

Разочарование было всеобщим. Ну вот, они обнаружили Новый Свет – земли, описанные в стародавних морских портуланах. И что же? Да ничего! Ни золота, ни пряностей, ни женщин.

На следующий день Деодат решил сопровождать матросов, посланных на берег за водой. У него был свой план. Накануне, идя вдоль реки, он примечал растения. И ему показалось, будто среди них есть петрушка. Ночью он видел ее во сне. Если это действительно петрушка, можно будет избавиться, наконец, от пресного, противного вкуса супа с салом, который не удавалось перебить даже кислым корабельным вином.

Петрушка! Он грезил о печеном лососе с петрушкой.

И вот, осторожно надкусив несколько стебельков, он понял, что не ошибся. Теперь можно было собирать урожай. Матросы, которые давно считали этих городских господ чудаками, иными словами – людьми бесполезными, равнодушно следили за его работой.

Потом он заметил листки растения, пробудившего в нем смутные воспоминания о чем-то знакомом. Он присел на корточки и ножом выковырял корень одного из них.

Редиска! Дикая редиска!

Будь это даже бриллиант, сердце его не забилось бы сильнее. Он набрал великое множество редиски – и крупной и мелкой. Шесть фунтов, не меньше! Он сполоснул одну из них и сунул в рот. О, чудесный пряный вкус! Теперь и бобы не нужны. В течение многих недель ему мучительно хотелось съесть что-нибудь свежее. Перемыв редиску в речной воде, он завернул свою добычу в плащ.

– Что это ты держишь под мышкой? – спросил Жак Адальберт, когда Деодат вернулся из похода за водой.

Молодой человек присел на корточки, развязал плащ и вывалил свои сокровища на палубу, на всеобщее обозрение. Гаспар подошел ближе. Матросы последовали за ним. Вокруг находки мессира Деодата де л'Эстуаля образовалась толпа.

– Редиска, – подтвердил Феррандо, разжевав один из клубеньков.

– Rabenets, – перевел явно изумленный Гаспар.

– А это? – спросил Жак Адальберт.

– Петрушка.

– Rabenets! – повторил один из матросов, уставившись на груду редиски.

Внезапно приступ безумного хохота охватил экипаж «Ависпы». Матросы тряслись от смеха, хватались за животы и хлопали себя по ляжкам. Деодат, поначалу раздосадованный, вскоре присоединился к ним. Мигель кружился на месте и в буквальном смысле слова ржал. Они плыли сюда пять недель, пережили несколько штормов, обнаружили открытый неизвестными мореплавателями в незапамятные времена Новый Свет, континент Семи золотых городов – и в награду им досталась редиска!

20
Истинный король

Марсьяль Сек де Бодри, был в ярости.

– Не знаю, как вы этого добились, – сказал он.

Красотка Мари угодила в тюрьму как поджигательница, и некоторые поговаривали, что ее следует судить за колдовство. Ясно было одно: свидетельствовать она больше не может.

Жанна устремила на де Бодри сокрушенный взгляд.

– Я же говорила вам, что это сумасшедшая, – устало ответила она.

– В любом случае свои показания женщина давала в здравом рассудке. Я присутствовал при этом и могу подтвердить.

Жанна выразительно скривила губы.

– Как бы там ни было, это ничего не меняет, – ледяным тоном заявил он. – Человек, именующий себя Жоашеном, является сыном Хуньяди, а его сын – племянником короля Матьяша.

Жанна пожала плечами.

– Сущий бред, повторяю вам! – сказала она. – Но даже будь так, что тогда?

– Тогда он наследник по прямой линии и должен занять престол.

– Но разве трон не занят? Разве на нем не сидит король? – вкрадчиво заметила она. – Я полагала, что наш добрый государь предложил ему в жены принцессу Анну де Кандаль.

– Вы хорошо осведомлены, – заметил, Сек де Бодри.

Но он не объяснил, почему они по-прежнему рассматривают Франца Эккарта как главного претендента на этот проклятый трон. Неужели так распорядился Людовик XII? Или же клика во главе с Эстерхази и Зилаи преследует какие-то свои личные интересы?

– Вы просматривали книги записей в соборе Сен-Морис? – небрежно осведомилась она.

– Нет, а зачем? – спросил он с любопытством.

– Я припоминаю, что во время моего первого приезда в Анжер мне говорили, что Жоашен туда вписан. Возможно, мы узнаем что-то более определенное о его происхождении.

Он нахмурился и подозрительно взглянул на Жанну:

– Я схожу посмотреть.

День прошел без всяких происшествий. Но вечером Франц Эккарт, который заходил к городскому ювелиру, чтобы заказать линзу нового образца для своего телескопа, сообщил Жанне, что Эстерхази и Зилаи находятся в Анжере. Итак, делу о престолонаследии конца не видно.

– Они тебя видели?

– Думаю, да.

– Будь осторожен, чтобы тебя не похитили.

На следующий день отец Лебайи пришел в дом л'Эстуалей.

– Вчера меня почтил визитом один из высших чиновников ратуши.

Она кивнула:

– Знаю. Шевалье Сек де Бодри. Это я послала его к вам.

– Мне хотелось предупредить вас. Ознакомившись с известной вам записью, он пришел в ярость и угрожал порвать страницу. Я напомнил ему, что он находится в церкви, и сказал, что непременно извещу епископа об обстоятельствах этого визита.

– И вы известили?

– Да. Епископ отправил губернатору письмо с соответствующим внушением.

Она кивнула.

Чуть позже вновь явился, Сек де Бодри.

– Мадам, – сказал он, – ваши махинации бессмысленны. Я просил вашего содействия, чтобы вы убедили мессира Франца Эккарта Хуньяди пересмотреть свое решение. Вы же, напротив, чините мне препятствия. Должен предупредить, что король будет недоволен вашими действиями.

– Король, мессир? – раздраженно вопросила она. – Быть может, вы имеете в виду клику, которую составляете вместе с мессирами Эстерхази и Зилаи?

Он сжал зубы:

– Ваши дерзкие слова, мадам, ничего не изменят в нашем плане.

– Мессир, насколько мне известно, в Анжере у вас нет никаких полномочий, позволяющих преследовать меня так, как вы это делаете в течение последних дней. И я сама обращусь к королю, дабы уведомить его, что существует заговор с целью навязать моему внуку венгерский престол на совершенно ложном основании, что неизбежно чревато убийством нынешнего короля этой страны, союзника французской короны!

Пустая угроза: король вел военную кампанию в Италии, а у нее не было никаких знакомств в его окружении. Тем не менее, Сек де Бодри, побелел как полотно.

– Вы об этом пожалеете, мадам!

– Боюсь, мессир, пожалеть придется вам!

Она знала, что Жоашен, находясь на кухне, слышит весь разговор. Сек де Бодри в ярости покинул дом и вскочил на лошадь. Жоашен вошел в комнату и с задумчивым видом посмотрел на Жанну. Что он хотел сказать ей? В тот день она его больше не видела.

Франц Эккарт в это время давал ежедневный урок Жозефу. Она рассказала ему о визите де Бодри.

Следующей ночью она и Франц Эккарт услышали шум на верхнем этаже. Там спали Фредерика и Жозеф. Чуть позже раздался стук копыт нескольких лошадей. Она вскочила с постели, схватила подсвечник и бросилась в спальню Фредерики. Оттуда слышались стоны: кормилица была привязана к кровати, во рту у нее торчал кляп.

А Жозеф исчез.

– Двое мужчин! – крикнула Фредерика, когда Жанна освободила ее. – Влезли в окно! Похитили Жозефа! Боже мой!

Она разрыдалась. На стене дома болталась брошенная веревочная лестница.

Франц Эккарт, стоявший в дверях, слышал все. Он побежал в свою комнату, мгновенно оделся и устремился к выходу.

– Куда ты? – крикнула Жанна.

– На конюшню!

– Франц! Их много! Они вооружены!

Но она знала, что это бесполезно. Франц Эккарт не допустит похищения своего сына.

Она тоже оделась и поспешила на конюшню. Оттуда выехали два всадника. Два?

– Подождите! Я с вами!

Усевшись в седло по-мужски, она быстро вспомнила свои блестящие навыки верховой езды. Через несколько секунд ей удалось нагнать всадников.

Вторым был Жоашен, как она и предполагала.

Но откуда они узнали, в каком направлении скрылись похитители? Догадка Жоашена? Он указывал путь рукой.

Вскоре они достигли дороги, ведущей в Сеш. Тонкий месяц отбрасывал на землю скудный свет. Но его было достаточно, чтобы разглядеть скачущих впереди четырех всадников.

А когда они их нагонят, подумала Жанна, что будут делать? Пустят в ход кинжалы? Или натравят волков? Но как же ребенок, ведь он у них в руках?

Странное дело, но Жоашен свернул с дороги и поскакал галопом к ближайшему лесу. И вовсе не Франц Эккарт, Жоашен или Жанна остановили похитителей – те сами придержали лошадей. На мгновение Жанна изумилась, спрашивая себя о причине, а потом с ужасом поняла.

Волчья стая, самая большая, какую она когда-либо видела, выскочила из леса и встала цепью, преграждая похитителям путь. В лунном свете сверкали глаза. Неужели их вызвал Жоашен? Он сошел с ума? А Жозеф? Она ринулась туда, но Франц Эккарт ее опередил. Он увидел того, кто держал ребенка, поравнялся с ним, рискуя жизнью, и взмахнул рукой, издав рычание, какого Жанна никогда не слышала и которое привело ее в содрогание. Один из волков вцепился в ногу всадника и дернул с такой силой, что сбросил на землю. Тут же Франц Эккарт подхватил мальчика. Остальные попытались повернуть назад, но молодой человек уже ускакал, а волки не позволили им пуститься в погоню: бросились на них с такой быстротой, что те едва успели выхватить кинжалы.

В десяти шагах застыла на месте Жанна.

Бойня была страшной. В ночи раздавались вопли боли и ужаса, иногда заглушаемые конским ржанием и хрипами… Одной лошади удалось вырваться, всадника она сбросила на землю.

Жанне казалось, что она теряет рассудок. Ее взгляд блуждал в поисках Франца Эккарта и Жоашена.

Франц Эккарт вынырнул из лесной тени, где он укрылся с Жозефом на руках. Жестом он приказал Жанне и Жоашену следовать за ним. Они пустили лошадей в галоп.

Фредерика зажгла свечи в нижней зале. Она выбежала им навстречу. Франц Эккарт, все так же прижимая Жозефа к груди, вихрем ворвался в дом.

– Он жив? Господи! – вскричала она, беря на руки испуганного ребенка.

– Поднимайтесь в спальню и уложите его, – сказала Жанна. – Все кончено. Ничего страшного не произошло.

Она села, и слезы хлынули у нее из глаз.

– Я больше не могу… – простонала она между рыданиями. – Не могу больше! Это слишком! Слишком!

Жоашен положил руку ей на плечо. Она схватила его ладонь и прижалась к ней щекой. Он погладил ее по голове. Она подняла на него глаза. Отец и сын спасли Жозефа. Защитили свою кровь. Жоашен был истинным королем, королем волков. Он призвал свои войска на подмогу, и те явились. А Франц Эккарт был его наследником. Она вспомнила рычание, которому подчинился зверь, напавший на похитителя Жозефа. Никто и не подозревал об их настоящей власти.

Франц Эккарт был бледен.

– Ну вот, – произнес он, наконец, – с заговором мы покончили. Вероятно, эти люди намеревались шантажировать меня, чтобы вырвать согласие занять престол. Все троны прокляты.

Жанна заснула на рассвете и проснулась поздно, в смятенном состоянии.

Франца Эккарта рядом не было. В испуге она ринулась в комнату Жозефа: мальчик мирно спал, наверстывая часы потерянного сна и оправляясь от пережитого волнения.

– Где Франц Эккарт? – спросила она Фредерику.

– В парильне, с Жоашеном.

Они вышли оттуда чуть позже, свежие как огурчики. Ко всеобщему изумлению, Жоашен сбрил бороду. Увидев удивленное лицо Жанны, он улыбнулся.

Сходство с сыном было разительным. Она поняла: отныне он может этого не скрывать.

Одна из служанок вернулась с рынка в страшном испуге: все только и говорили об ужасной находке зеленщика, который вез свой товар из окрестностей Сеша. Четверых мужчин и двух лошадей растерзали волки. Несомненно, это произошло в поздний час. Конные стражники поехали на место происшествия. Они и опознали погибших: двое из них были венгерские дворяне, несколько дней назад остановившиеся на постоялом дворе, третий, мессир Сек де Бодри, принадлежал к свите губернатора, четвертый оказался лучником. Никто не знал, что делали трое знатных людей среди ночи на дороге и почему их сопровождал лучник.

Несколько дней спустя стало известно, что в Сеше их ожидала повозка: кучер должен был отвезти в Тур пять человек. Они намеревались отправиться в дальнее путешествие. Кто же был этот пятый?

Таинственное происшествие вскоре забылось. В то время все интересовались новым завоеванием Миланского герцогства, которое Людовик XII потерял в феврале.

Между тем Франц Эккарт объяснил Жанне исчезновение Жоашена в тот день, когда она беседовала с де Бодри: услышав этот разговор, он отправился в лес, чтобы собрать всех здешних волков. Ибо понял, что рано или поздно с этими людьми придется разбираться.

Но каким образом повелевал он волками?

21
Цвет невинности

После каждого открытия Гаспар и Мигель Кортереали записывали в бортовом журнале, что они вступают во владение этими землями от имени короля Португалии, свидетелями чего являются матросы. Феррандо, Жак Адальберт и Деодат не высказывались по этому поводу, но много об этом размышляли. Чем, собственно, они завладели? Пустынными побережьями? Они понятия не имели ни об этой земле, ни о населявших ее людях, которые, возможно, и не желали становиться подданными португальского короля.

Приняв решение плыть при попутном ветре, Гаспар продолжал двигаться к югу. «Ависпа» встретила июнь месяц в виду побережья, тянувшегося вдаль до бесконечности. Сомнений не осталось: это был Великий Северный континент, о котором говорил Бехайм. Братья Кортереаль не ошиблись, доверившись своему чутью. Они постоянно вносили исправления в портулан, оказавшийся до такой степени неточным, что некоторые ошибки выглядели просто фантастическими.

Исследования сводились к дневным высадкам на сушу, во время которых матросы добывали уток, селезней, индюшек, голубей и других птиц. Их ощипывали и жарили на берегу, ибо на корабле места для камбуза не было. Деодат нашел в трюме завалявшуюся рваную сеть, починил ее и ловил в большом количестве форелей и лососей. Гаспар с Мигелем убедились, что из всего экипажа лишь трое французов, жадно поедавших петрушку и редис, не страдают от кровоточивости десен – недуга, который неизбежно поражает моряков в долгом плавании; они начали проявлять больше внимания к тем травам, что постоянно собирал Деодат: отныне цикорий и дикий салат стали постоянной добавкой к традиционному супу.

Деодат нашел также цветок, который привел всех в восхищение: это была лилия с тремя лепестками кораллового цвета. Он сумел выкопать луковицу, не повредив ее, и обернул джутовой тканью, которую каждый день смачивал водой, твердо намереваясь привезти цветок во Францию.

На пятьдесят седьмом градусе северной широты Гаспар обнаружил пролив, очень невнятно отображенный на портулане, и решил углубиться в него. Воды здесь были спокойными, ветер – устойчивым. Через три с половиной дня пролив расширился, и «Ависпа» вошла в большое море.[25]25
  Гудзонов залив.


[Закрыть] Чтобы использовать попутный ветер, Гаспар повернул к югу, огибая круглый выступ, выглядевший весьма привлекательным. Там было много рек и ручьев. Значит, в пресной воде недостатка не будет. Феррандо, Деодат и Жак Адальберт рискнули искупаться. Вода оказалась прохладной, но не ледяной – во всяком случае, она позволяла смыть с кожи соль.

Во время второй остановки в большом море случилось происшествие, изменившее настроение путешественников.

Шлюпка, в которой, как обычно, сидели шесть человек, прошла половину пути до берега, иными словами, четверть кабельтова,[26]26
  Примерно 200 метров.


[Закрыть] когда над головой одного из матросов что-то просвистело, едва не сбив с него шляпу. Это была пущенная с берега стрела. Через секунду в нос лодки вонзилась вторая.

– Грести назад! – крикнул Вилламора. – Нагнуться!

Поскольку Деодат не знал португальского, он пригнул его голову к борту и улегся сам. В это мгновение над шлюпкой пролетела третья стрела. Четвертая скользнула по обшивке.

Перегнувшись через борт верхней палубы, Гаспар отдавал приказы, непонятные для Деодата. Шлюпка обогнула корабль. С противоположного борта сбросили веревку с узлами, и участники экспедиции поднялись на палубу. Тем временем с берега сыпались стрелы. Но дальность их полета, судя по всему, не превышала двухсот метров. Матросы и пассажиры смогли рассмотреть воинственных туземцев. Они увидели около двадцати полуголых людей в необычных головных уборах.

Взбешенный Вилламора, ругаясь под нос, побежал за луком. Он был сделан на манер английского и поражал цель на триста пятьдесят метров. Натянув его, старший помощник выстрелил в нападавших. Несомненно, те полагали, что луки у чужестранцев не лучше, чем у них. И жестоко ошиблись. Они стояли плотной группой. Стрела Вилламоры угодила одному из них прямо в грудь. Он упал. На берегу раздались вопли. Туземцы отступили в лес, таща за собой раненого.

– Мы научим этих людей повиновению, – сказал Гаспар.

Он приказал поднять якорь.

Итак, континент обитаем. Последующие высадки становились рискованными. Фактически они были запрещены до особого распоряжения. Теперь Гаспар и Мигель только производили измерения и вносили поправки в портулан. И никаких больше купаний.

На пятьдесят четвертом градусе, иными словами – чуть южнее, они заметили группу таких же полуголых людей. При виде корабля те столпились на берегу. Путешественники насторожились, однако дикари не выказывали враждебных намерений – они даже приветственно махали руками. Гаспар подвел судно ближе к берегу, отчего туземцы пришли в страшное волнение. Стали слышны их крики. Они показывали пальцем на шлюпку, по-прежнему идущую на буксире: возможно, они думали, что это ребенок «Ависпы». Вскоре к ним присоединились женщины и дети. Луков ни у кого не было. Гаспар распорядился свернуть часть парусов, а тем временем восемь туземцев спустили на море два суденышка диковинного вида: они походили на большие ореховые скорлупки; сидевшие в них туземцы продвигались вперед с помощью одного весла. Матросы и путешественники склонились над поручнями, чтобы получше их рассмотреть. У всех были иссиня-черные волосы, очень смуглая кожа, головные уборы из перьев, обнаженные торс и ноги; некоторые из них были в одних набедренных повязках.

Гаспар спустил для них веревку с узлами. Они лазали великолепно, и вскоре все восемь поднялись на палубу, восхищенно осматриваясь вокруг. Вид у них был такой, словно они ступили на спину неведомого, но добродушного дракона. Они засмеялись. Феррандо, Жак Адальберт и Деодат засмеялись тоже. Затем к ним присоединились матросы. Тот, кто выглядел главным, опознал в Гаспаре равного себе. Он величаво двинулся к нему и произнес речь, из которой никто не понял ни слова. Сохраняя на лице любезное выражение, Гаспар развел руки в знак бессилия. Судя по всему, эти люди были преисполнены самых добрых чувств, но, увы, они не говорили по-португальски.

Повисло молчание. Португальцы и французы смотрели на туземцев. Туземцы смотрели на португальцев и французов. Это могло продолжаться бесконечно. Деодат изучал разрисованные лица и торсы, пупки, пальцы ног; туземцы разглядывали сапоги, штаны, куртки, белую кожу. Значит, это тоже человеческие существа? А они знают Дух Бобра? Или Великого Орла? Вождь показал на берег: это выглядело как приглашение сойти на сушу. Гаспар в ответ нахмурился, махнул рукой в сторону севера и сделал жест, будто стреляет из лука. Вождь всем своим видом выразил крайнее огорчение, покачал головой, затем повернулся к своим и произнес еще одну торжественную речь. Так могло продолжаться бесконечно. Но вождь повторил свое приглашение. Гаспар, поразмыслив, сказал:

– Кажется, они хотят, чтобы мы сошли на берег.

– Надо бы посмотреть, – отозвался Мигель.

Гаспар кивнул; действительно, это было приглашение, ибо, когда он склонил голову, лицо вождя внезапно просветлело.

Короче, через час тринадцать европейцев оказались на суше в окружении, по меньшей мере, сотни туземцев. Женщины ходили с обнаженной грудью, и бедра у некоторых были прикрыты лишь кожаной повязкой. Матросы не могли оторвать глаз от этих желанных созданий. Мужчины были голые, их кожу – особенно на груди и бедрах – покрывали искусные рисунки из красных, белых и черных полос. Более отважные и очень многочисленные ребятишки подошли к чужакам, чтобы пощупать их сапоги и куртки.

Все двинулись за Гаспаром и вождем, которые возглавили шествие. Вскоре показалась большая поляна, где стояли остроконечные шатры, украшенные перьями и разными странными штуковинами.

Там горел костер; вождь расположился перед ним, усадив рядом с собой Гаспара и Мигеля; все прочие расселись кружком. Морщинистый старик, на шее которого висело ожерелье из зубов, остался стоять и напевно заговорил, порой переходя на пронзительные тона. Вероятно, это их благословение, подумал Деодат. Действительно, вскоре принесли насаженную на вертел часть туши неизвестного животного. Вождь, вытащив из висевших на поясе ножен кремневый кинжал с обернутой кожей рукоятью, начал резать мясо. Это давалось ему нелегко: либо жаркое было жестким, либо кинжал тупым. Тогда Гаспар достал из-за пояса свой нож, чтобы помочь вождю в его трудном деле. Тот вдруг замер, уставившись на него. Не в силах сдержаться, он взял нож из рук Гаспара и с неописуемым изумлением поднес к глазам. Он был потрясен. Нож пошел по кругу, и каждый из туземцев смотрел на него как на дар небес.

– Думаю, стоит подарить ему нож, – сказал Мигель брату. – Тем более на борту у нас есть еще три.

Это и впрямь была удачная мысль. Когда Гаспар получил, наконец, свой нож назад, он тронул темное, как полированный самшит, плечо вождя, принял сообразный обстоятельствам торжественный вид и вытянул вперед ладони, на которых лежал нож.[27]27
  До появления европейцев североамериканские индейцы не знали изделий из железа.


[Закрыть]

У вождя отвисла челюсть. Он посмотрел на нож, потом на Гаспара – и так несколько раз подряд. Затем вдруг обхватил португальца за плечи и пылко расцеловал. Гаспар улыбнулся. Мигель хлопнул в ладоши, приглашая остальных последовать его примеру. Дружба была скреплена. Теперь можно было приступить к еде. Но что это было за животное? Мясо было пахучим, местами хрящеватым, местами жилистым. Гаспар жестами спросил, что это такое, и вождь, угадав его недоумение, приставил руки к голове, изобразив рога: это были те самые похожие на оленей животные, которых они видели во время предыдущей высадки. Все рассмеялись, и вождь тоже. Зубы у него были невероятной белизны. Гаспар научил его точить нож: велел одному из матросов найти плоский камень и стал водить по нему лезвием. Эти люди все схватывали на лету: вождь оставил камень при себе.

У них существовало и понятие десерта: после жаркого женщина принесла на подносе из кожи, натянутой на тростниковую рамку, маленькие круглые хлебцы, красиво усыпанные сверху темными бусинками. Гаспар попробовал и решил, что мука сделана из каштанов. Бусинки оказались неизвестными ягодами, а сладкая масса, на которой они держались, по вкусу напоминала мед.

Затем последовал первый шаг к взаимопониманию: туземцы и путешественники объясняли друг другу, как называется голова, ноги, рот, лодка, нож. Тут, наконец, выяснилось, что вождя зовут Окиепа или что-то в этом роде. Он отдал какой-то приказ, и ему принесли красивые загадочные предметы: большой горшок, наполненный некими листьями, с виду почти высохшими, и крохотный горшочек, закрепленный на длинной трубке. Вождь наполнил его сухими листьями, зажег с помощью горящей палочки, сунул в рот кончик трубки и затянулся. Из горшочка поднялся синеватый дымок. Вождь затянулся еще раз, вынул трубку изо рта и выдохнул из ноздрей дым. Все внимательно следили за этим странным обрядом. Вождь передал таинственный предмет Гаспару, приглашая его сделать то же самое. Португальцу оставалось только подчиниться. Он слегка закашлялся, но все-таки выдохнул дым из ноздрей. Окиепа предложил ему передать предмет по кругу. Когда подошла очередь Деодата, в горшочке тлел один пепел; вождь взял его из рук юноши, снова набил сухими листьями и поджег.

Пряный ароматный дым заполнил рот Деодата, приятно раздражая нёбо. В чем была сила этих листьев? Вместо того чтобы передать странный предмет своему соседу-матросу, он вновь затянулся, чем рассмешил вождя. Окиепа, судя по всему, высказался на сей счет, ибо ему принесли точно такие же предметы, которые он вручил молодому человеку. Это означало, что туземцы хотят продлить удовольствие европейцу, оценившему их обряд. Через несколько мгновений Деодат ощутил первые результаты: этот дым обладал успокаивающим действием. Листьев в большом горшке было достаточно, чтобы заправить маленький много-много раз.

Гостей обступили, образовав круг, двадцать обнаженных и разрисованных туземцев. Прочие стояли сзади – с барабанами и инструментами, напоминающими цистру; у одного была небольшая дудка. Вождь, поднявшись, издал пронзительный крик. И круг людей, обхвативших друг друга за плечи одной рукой, пришел в движение. Танцоры ударяли о землю одной ногой, затем другой, вздымали вверх свободную руку и выкрикивали незнакомые слова. Барабаны и цистры держали ритм, дудка выводила монотонный мотив. Мелодии не было – только ритм, который вкупе с воздействием дыма привел белых в состояние восторженного оцепенения. А когда танцующие медленно двинулись вокруг чужестранцев, те почувствовали, что ноги сами готовы пуститься в пляс.

Деодат внезапно ощутил страстное желание присоединиться к туземцам. Он встал. Они догадались сразу. Двое туземцев расцепили руки, давая ему место. И, к изумлению Жака Адальберта, Феррандо и португальцев, он заплясал: бил о землю ногой, поднимал руку в такт и повторял за другими странные слова. Было видно, что это ему очень нравится. Танец продолжался около часа.

Деодат не пил ни капли спиртного, но словно захмелел. Когда пляска завершилась, туземцы стали горячо обнимать его и целовать. Вокруг слышался смех. Некоторые женщины подошли ближе, чтобы присмотреться к нему. Деодат вгляделся в них и чмокнул ту, что оказалась рядом. Снова раздался хохот. Ему было ясно: если бы он погостил у этих туземцев хотя бы несколько дней, то остался бы с ними навсегда, стал бы ходить голым и разрисовал бы свое тело.

Когда пришло время возвращаться на судно, все принялись целоваться и хлопать друг друга по спине. Вождь вручил Гаспару лук, и тот принял подарок. Европейцы сожалели, что женщины держатся на почтительном расстоянии. Феррандо присмотрелся к их украшениям: это были ожерелья из цветных камешков, чаще всего голубых и красных. Ни крупицы золота. Что до пряностей, то их как раз и не хватало – они могли бы сдобрить вкус странного местного оленя.

Когда Феррандо поделился своими выводами с Гаспаром, выяснилось, что все пришли к такому же выводу: на этих землях нет ничего, что могло бы обогатить португальскую корону или торговцев. Эти дикари – а как еще их назвать? – даже ножей приличных не имели, а луки у них были самые примитивные.

Деодат слушал, не вступая в разговор. Да, правда, поживиться у них было нечем, но зато они обладали подлинным сокровищем: невинностью.

Он подумал о Франце Эккарте.

Впрочем, все обратили внимание на еще одно обстоятельство: туземцы казались счастливыми. Но как можно быть счастливым, если ты не христианин, не знаешь стыда и живешь без домов, без улиц, без короля?

Более того: поднявшись на борт, все вспомнили, что не видели ни лошадей, ни ослов, ни какого-либо другого вьючного животного. И разумеется, ни одной повозки на колесах. Они расхохотались от недоверчивого изумления. На чем же они разъезжают?[28]28
  Лошадь была завезена в Новый Свет – раньше всего в Мексику – конкистадорами.


[Закрыть]

– Возможно, они и не разъезжают, – предположил Феррандо.

В глубине души Деодат отвергал мысль о том, что этим людям придется стать подданными какого бы то ни было короля.

В конце июня «Ависпа», совершив круг по внутреннему морю, покинула его через тот же пролив, через который вошла. Она двинулась дальше с попутным северо-западным ветром. Обследовав около четырехсот лье побережья,[29]29
  Братья Кортереаль прошли вдоль берегов Гренландии, открыли Ньюфаундленд, Гудзонов залив, Лабрадор и устье реки Святого Лаврентия. В 1503 г. они предприняли второе, и последнее, плавание, которое ничего не принесло их стране, поскольку Испания заявила права на эти земли на основе Тордесильясского договора.


[Закрыть] братья Кортереаль вступили во владение ими от имени короля Португалии и внесли серьезные исправления в свой портулан. Несколько раз они видели обнаженных и разрисованных туземцев: эти встречи заметно изменили их представления о счастье.