Текст книги "Влечение. Эротическая сага"
Автор книги: Женя Маркер
Соавторы: Анна Маркер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 9. Бомондчик
Габаритная фигура одного из рабочих с мягкой, рыжей, окладистой бородой и юрким, купеческим взглядом коричневых маслянистых глаз, по хозяйски, расставив широко ноги и подперев кулаками бока, стояла, загородив собой переднюю часть грузового фургона. Мужчину звали Герой. Если поменять в этом редком имени всего лишь одну букву или переставить ударение для нужного падежа, оно начинало звучать совсем по-другому, делая его в глазах окружающих, ещё мощнее и внушительнее. Вместе со своим напарником Виталиком, натурой во всём противоположно утончённой, они частенько в последнее время, помогали Косте. Сегодня упаковывали в ящики и перевозили новую серию работ со странным названием «И это мы забудем».
В последние годы Кот сутками проводил в мастерской, работал «над белым мрамором». Эдик, как профессиональный архитектор доказывал всем, что это какой-то там известняк, Виталик убеждал, что у них в деревне такой глиной мажут только хаты. Но Кот лепил, рубил, скреб, мазал, что-то добавлял в раствор и в результате добивался эффекта белизны у своих фигур и композиций. Он называл свои работы альтернативной скульптурой. Пусть с прожилками, вкраплениями, но они очень походили на классические Роденовские вещи по своему материалу, тематике и форме. Работать приходилось много. Без помощников совсем было никак. Но дело потихоньку двигалось. И раз в полгода, год, новая композиция представала на суд вполне уже искушенных зрителей.
Всегда, после такой трудоемкой работы компания старалась собраться за одним столом. Исключения составляли лишь некоторые, подброшенные жизнью форс-мажорные ситуации. Виталик и Гера не раз были вынуждены пропускать подобные встречи, так как часто уезжали на заработки в другой район или задерживались допоздна на своем очередном объекте. Потом долго жалели об этом. Строители в наше время нарасхват. Особенно профессионалы. Виталик считался одним из лучших плиточников в городе. А Гера плотничал. Вдвоём они могли выполнить любой заказ. Штукатурить, белить, красить для них было так же просто, как с устатку выпить бутылку водки в один присест.
Но этим делом они не злоупотребляли, особенно, когда заходили «отужинать» с Котом. Приятное времяпрепровождение в таком уютном заведении часто можно было совместить и с весьма полезным занятием. Два холостяка (Гера – формально, Виталик – в поиске единственной) в такие вечера не прочь были приударить за какой-нибудь красавицей из огромного числа отдыхающих. И тех, и других подобные связи вполне устраивали.
Хотя, чаще всего они допоздна просто сидели, неспешно потягивали спиртное, разговаривали. А девушки сами строили глазки, приглашали танцевать, неоднозначно намекая на продолжение знакомства. Оставалось только выбирать. «Съём на закидушку»,– грохотал своим басом Гера, похлопывая по плечу симпатичного и моложавого друга. – «Вот мой живец!».
С Котом их свел классический, банальный случай. Как-то компания весёлых молдаван оккупировала в кафе сразу три-четыре столика и праздновала свой национальный праздник. Эдвард, выпив лишку, проникся поэтической симпатией к одной из присутствующих там дам, и поначалу был тепло принят всем дружным застольем. Но, тост за тостом, слово за слово. В итоге, кто-то из юношей цыганского темперамента, нелицеприятно отозвался о его городе, как потом вспоминал поэт-воздыхатель. Он гордо встал из-за стола, не без труда закинул назад отяжелевшую от лишнего алкоголя голову, высокопарно отправил обидчика в «эротическую прогулку».
В зале запахло национальной разборкой. Встрепенувшиеся противники резко оказались в центре танцевальной площадки. Между их разгоряченными телами остался небольшой зазор для обороны и возможности стремительного нападения. Они уже искрились порохом в напряжённых кулаках. Кот быстро кинулся между ними. И в этот же момент из туалета спокойно вышел Гера. Один его шаг и плечо великана, как Кавказским хребтом остановило очередную этническую войну. За глыбой его мышц и роста подвыпившие орёл и горячий молодой подранок не только не видели, но даже не могли дотянуться руками друг до друга.
Кот тут же увел родственника за свой столик, и пригласил Геру отметить это миротворческое событие. Великан не отказался, сразу пригласив своего несменного напарника. Так и завязалось случайное знакомство, со временем перешедшее в сотрудничество мастеров своего дела. Они при каждой подобной встрече долго философствовали за жизнь, радовались, что могут поучиться друг у друга, шутили и балагурили. Архитектура форм: тел, строений, деревьев, памятников, – у них была во всём, на что ложился глаз.
Батончиком «Твикс» со временем стал называть Кот своих новых друзей, посмеиваясь над их постоянным дуэтом, и тем, как они ранжировали свой выбор вечерних подруг. Гере доставались молоденькие, а Виталию, как младшему, – женщины постарше. Объяснение было простым, как и их биографии. Виталик был в «вечном поиске принцессы», но пообщавшись с молодой кандидаткой за столом, дальше общения не шёл. А спать ему было все равно с кем. Пик своей юношеской гиперсексуальности он ещё не проштудировал.
Гера был дважды женат. От первого брака у него остался ребенок, которому он помогал, исправно выплачивая алименты. Развелся, по его словам, из-за пристрастия супруги к деньгам. И от того, что обманула, когда гуляли до загса. Взяла и скинула себе четыре года. Это его всегда сильно раздражало. Честность он считал главным качеством человека. Женился второй раз и наступил на те же грабли. «Форму он видит, а содержание – нет!» – философствовал, подвыпивший Виталик. И спокойно уступал дорогу наставнику, если тот западал на его молоденькую подружку.
Когда суета с разгрузкой закончилась, и привезенную тару прикрыли холщевой накидкой так, чтобы она не бросалась в глаза посетителям, мужчины оглядели всех, кто в это утреннее время был в кафе. Калмыки-якуты уже давно поели, надели на чёрные головы своего семейства одинаковые белые панамки и собрались уходить. В кафе из отдыхающих оставалась только Мила. Привлекательный вид одной женщины слегка обескуражил обоих: и совсем не молодая, но какая. Кто первый – того и шляпа? Бросив рабочие рукавицы в сторону, они обратились одновременно к женщине с самым избитым мужским вопросом: «А что вы делаете сегодня вечером?»
– Улетаю в Париж. С Эдвардом. – Она быстро встала, послала сразу всем воздушный поцелуй и мгновенно исчезла.
– Эд! Куда-куда вы направляетесь?
– Вы о чем молодые люди?
– С этой Зульфией ты куда летишь вечером?
– Я уже улетел! В Предпарижье!
– Это где?
– Вы скоро всё узнаете, господа! Сегодня собираем бомондчик! Что я вам почитаю! Вы уже чувствуете почему?!
– Зульфия взбодрила, – вслед за Милой, также убегающему большими длинными шагами Эду, обронила в след официантка. Она, уже зная наперёд, что сегодня будет за вечер, взяла телефонную книжку, открыла нужную страницу, где были указаны все завсегдатаи подобного застолья, села за стойку и стала набирать знакомые номера телефонов. Кого-то из друзей в это время в городе не было. Валерка, Гера и Виталик о событии знали. Люба улетела. Но все остальные обещали быть.
Например, «Карамельки». Так любили называть Эдвард и Кот милых им подружек, Ирину и Татьяну. Большинство людей, заглянувших к ним однажды в компанию и оставшимся в этом списке, нарекались вместе с хозяевами бомонда безобидными прозваниями. Киргиз Кудайберген стал Колей, Костю все звали Котом, Эдварда величали Сэром.
Когда-то давно Кот сам пригласил Иру к себе, пытаясь поухаживать и состряпать бесцеремонный вечерний роман. Она в первый вечер отказалась. Встретившись через месяц, сама стала инициатором общения. Но у самца в тот день, по каким-то причинам, свалившийся на него напор женского внимания не вызвал настроения на подвиг в постели. Между ними пролегла, как Кот выражался, своего рода сдержанная английская договоренность. Ибо он, как истинный джентльмен сразу её пригласил, а она, как истинная леди, от первого предложения отказалась. Так и общались до сих пор, сохраняя дружескую волну на тонкой грани следующего неприличного шага. С годами ситуации для спаривания появлялись всё реже. Работа, дети, другие обязанности. И отношения незаметно переросли в дружеские, иногда с лёгким эротическим налетом не случившейся страсти: многозначительные взгляды, откровенность в медленном танце, долгие паузы.
Ира работала редактором в научном издательстве. Таня – журналисткой в глянцевом журнале. Умные, начитанные, интересные внешне, они были сексуально-интеллектуальным ядром любого общения до четвертой бутылки шампанского. Потом наступал пороговая стадия, с которой «мы уходим в разврат», как они сами объясняли ситуацию.
Так они пару раз попадали на закидушку «Твиксов». Потом удивлялись и считали, с какого бокала они начинали клевать на знакомую приманку. Но сбивались со счета, весело смеялись над собой и булькающим в бокалах зельем. Все официанты знали их норму в три бутылки «брюта» (они предпочитали исключительно этот напиток и в подсобке наготове всегда стоял ящик шампанского – на случай появления «Карамелек»). Обе были когда-то замужем. Таня овдовела и сама воспитывала дочку. Ирина трижды вступала в брак, и умело поддерживала отношения со всеми бывшими супругами. Кто-то ей помогал воспитывать троих детей, кто-то делал хорошие подарки, кто-то ремонты. На юбилеи и праздники приходили с новыми семьями, когда те появлялись в их жизни. И, хотя Ира в последние лет пять, как она сама заявляла, сознательно находилась в пространстве одиночества, все же продолжала называть себя невестой на выданье. Таню называла несменной подружкой невесты.
С чувством юмора у них был полный порядок. И они им умело пользовались в поисках нефтяных магнатов или когда надо было отшить бесперспективных навязчивых кавалеров. Ира замечательно танцевала. «Когда мне было шестнадцать лет, парень, в которого я была страстно влюблена, преподавал в танцевальной студии. Он то и преподнёс мне несколько секретов танцевального мастерства и не только, – вспоминала она. – Говорил, что тебя совсем не должен чувствовать партнер, растворяйся в нем. И ты станешь незаменимой в танце для любого мужчины». Она не только запомнила его слова, но и в совершенстве освоила такую технику. В отличии от подруги, которая больше ценила красивую музыку, разбиралась в ней и могла слушать часами. Не случайно она вела музыкальную колонку в своем журнале.
Когда человек слышит хорошее, живое эстрадное исполнение, у него возникает непроизвольное желание танцевать, хочется подпевать исполнителю и вторить его мелодиям. А если ещё играет саксофон, то удовольствие от такого звучания возрастает в несколько раз.
Еще один представитель местной богемы – Валера – приезжий музыкант. На это приморское побережье он с большим удовольствием каждое лето прилетал на свои «летние гастроли». И стал уже родным и близким здесь человеком. Так он называл подобное времяпрепровождение на побережье. Пока в столице затишье, и его не приглашают на многочисленные свадьбы и корпоративны, он играет у «Высокого берега» для души или за небольшие гонорары посетителей. Решает при этом ряд своих холостяцких и творческих задач: отдыхает «за спасибо» на море, отрабатывает на саксе мелодии, которые в его московской коммуналке не поиграешь, общается с друзьями и подумывает о женитьбе. А вдруг?
Свой эстрадный имидж «черного колобка» заработался у него по, увы, неизбежной природе. Он, как многие мужчины, с годами стал лысеть. И к сорока годам его путали со всеми музыкантами российской эстрады, не успевшими своевременно пересадить волосы с затылка на темечко. На побережье, друзья посоветовали поменять ему профессиональный образ. Кот сам любил разные нестандартные головные уборы творческого кроя, вот и подобрал для Валеры пару бандан и платков черного цвета. Со временем тот так привык к своему новому облику, что в ином виде на эстраду не выходил уже года четыре. Но при этом навсегда заработал себе имя «черного колобка».
Музыкант появился раньше обычного и в непонятном для всех настроении. Как всегда разговорчивый, даже порой без меры, он мог сойти за слегка подвыпившего весельчака. Но сегодня, раскрасневшиеся красным яблоком щёки, бегающие глазки из-под черной банданы и, постоянно облизываемые языком, шельмовато-улыбающиеся губы, выдавали его состояние. Он изрядно принял на грудь до работы. За ним такого не водилось. После работы бывало. До – никогда! По крайней мере, никто из друзей его до игры на эстраде таким не видел.
Первыми почувствовали непонятную перемену женщины. Ира шепнула на ушко:
– Озвучь, что за повод?
– Хе-хе-хе..
– Валерик, не узнаем! – Таня прижалась к его спине грудью. Девчонки брали парня в тиски. Как говорят футболисты – зажимали в коробочку своими нежными формами. Кто знает, на что он способен в таком состоянии?
Всем окружающим стало интересно.
– Не спешите с выводами господа!
– Мы в недоумении. Это по данному случаю собран бомондчик, как говорит Эд?
– Тогда рюмочку (малюсенькую) коньячку мне, а всем остальным -шампанское! Угощаю!
– За что?
– Ваши версии?
– Выиграл миллион в лотерею?!
– Ага. В спортлото угадал мобильник Любы, – он сделал глоток.
– Первое место на музыкальном фестивале в Сан Ремо за 2009 год?
– Еще о Сопоте вспомни.
– Женился!
– Прикалываетесь, что мало наливаю? Не тот случай. Но теплее.
– Развелся!
– Эта тема закрыта. Ладно, – он допил свою рюмку. – Не буду томить. Я сегодня познакомился с девушкой моего сына…
– Это да. Это событие. Так у тебя есть сын?
– И у него есть девушки?
– Одна. Первая. – Он поднял указательный палец вверх, потом опустил его в лимон на блюдце с сахаром и облизал. – Хорошенькая! На тебя Таня похожа.
– Не дочка же моя!
– Во внучки она тебе годится… Пять лет девочке. Пять. Моему оболтусу – девять. И мой наследник заявляет: «Через 15 лет я на ней женюсь!» Готовимся к свадьбе!
– А сейчас пасти будет, воспитывать, прикармливать, от других соперников отгонять, Пигмалион – сын Колобка. – Виталик смеялся больше всех видно потому, что его паспортный возраст был следующим за Валерой.
– Ты, искатель принцесс, помолчи. Верно думает твой сын, Валерик. И молодец – заранее готовится стать отцом семейства, – встрял Адик.
Он был страшим по возрасту в компании, родился до войны, и в тот период имя Адольф было довольно популярным. Последние 60 лет он, стесняясь своего имени, представлялся как Адик. Работа в юмористическом журнале, умение рисовать карикатуры и играть на аккордеоне делали его незаменимым в те дни, когда Валера «нечаянно укушивался» или прощался с очередной возлюбленной до следующего заезда.
Адик по натуре был сдержанным авантюристом, если по отношению к таким людям можно употребить это словосочетание. Одно время он хотел выйти работать уличным художником на центральный городской проспект. Купил этюдник, смастерил рекламу, нашёл красный берет, мягкий шарфик ему в тон, собрался с духом и вышел к художникам. Встретил там друзей, пообщался, попел песен и ни одного рисунка так и не нарисовал. Такие попытки он делал не раз, и все безрезультатно.
– Твоя беда, что ты не куришь и не пьешь! – говорили ему друзья.– Вот и пролетаешь!
– Мне своей дури хватает и без ваших анаболиков-наркотиков, – заявлял в ответ художник и находил новую авантюру и способ быть на плаву.
Заслуженный мастер по плаванию ещё в молодые годы, Адик решил участвовать в международных соревнованиях среди ветеранов. И очень удачно! За последние десять лет он привез целую корзину медалей различного достоинства. Кубки, грамоты, ленты и вымпела победителя украсили его мастерскую получше, чем собственные шаржи и карикатуры.
Но самым значимым финансовым достижением стали его поездки по большим городам и походы в метро на новогодние и первомайские праздники. Аккордеон на грудь, на поясе авоська для денег, собственный рот – как мегафон, жизнерадостное настроение. И вперед – в позитивное бродяжничество!
Иной раз в костюме Деда Мороза, иногда с плакатом на спине: «Май, Мир, рубль!», – он проводил эти концерты с искренним удовольствием. Пел разные советские песни, улыбался от души окружающим, рассказывал байки или анекдоты, рисовал шаржи. Мог, если требовала обстановка, за себя постоять. Довольные пассажиры наполняли его суму так, что за прогон электровоза одного направления туда и обратно он зарабатывал больше, чем за месяц работы художником в ежемесячнике «Будь здоров, пенсионер».
– Жалко, – сетовал мастер спорта международного класса, – что больше одной поездки в месяц сделать не удается. Доблестные стражи порядка, коллеги по цеху и увечные развернуться не дают.
После слов Валерки о свадьбе, Адик развел меха, ударил по клавишам и заиграл марш Мендельсона.
– Над кем смеётесь? Не над тем смеётесь! – когда чуть-чуть смолк хохот после тирады и марша Адика, сказал Валера. – Мой мальчик узнал, что потенциальный тесть – олигарх. Прикинул сумму, какая у того будет через 15-лет. Сколько может отломиться зятю. И решил подкармливать нашу невесту чупа-чупсами и мороженным!
– Уже нашу невесту! Меркантильные вы, как все мужики, – «Карамельки» наседали на будущего свекра олигарха. – И подарки у вас мелкие.
– Пока скромные. Это да.
– И вы обмыли событие?
– Да, как положено, с детьми, как главными участниками процесса. Они только в кока-колу коньяк не подливали…
– А будущий тесть у тебя не нефтяной магнат, случайно? – заинтересованно-иронично спросила Таня.
– А зарплату своего будущего свекра он знает? – не заставила себя ждать Ирина.
Под смех и реплики, сопровождаемые вопросы к Валере и ответы на них, в зале появились Кот и Эдвард. Все расселись по своим любимым, привычным местам. Немного поутихли. Кот закурил сигарету. Некоторой торжественностью веяло от обоих. Эд был в белом элегантном пиджаке, а Костя в нежно-бирюзовом шейном платке с мелким классическим огуречковым узором разной приятной гаммы, подчёркивающим его радужное настроение.
– Чем нас порадует родственная парочка в этот раз? – прозвучала реплика Адика.
Немного приподнялся со своего кресла Эдвард:
– Даже не знаю с чего начать, друзья. Момент особенный. И хочется чтобы ситуация ему соответствовала. Как говорили древние, карпэ диэм11
Carpe diem (лат.) – Лови день (пользуйся жизнью пока жив)
[Закрыть]. Все хотят оставить после себя след в жизни. Большинство – это точно. Но чаще люди наследят и уходят. Кто-то пишет музыку и верит, что творит вечное. Есть, те, кто строят дома и надеются, что в них смогут жить внуки и правнуки…
– Если успеют оставить толковое завещание, – тихо пробасил в бороду Гера.
– … Кому-то важно добиться рекорда, не предполагая, что его достижение со временем станет побито. А есть люди, которые живут при жизни и наслаждаются ею. Например, наш бомондчик…
Глава 10. Шахеризада
Память продолжала раскручивать свой клубок прожитых событий. Часто мы с такой силой и желанием стремимся к некоторым из них, что возводим в традиции непонятные самим ритуалы. Потом, со временем, наслаивая на них другие события, загоняем в тупик сомнений и мучающих нас переживаний. Быть реставратором собственной судьбы и отношений, непостижимо сложно: пересыхает на холсте масло, и тускнеют краски у чувств и волнений.
Аркадий уже несколько дней не находил себе места в поиске причины своего состояния, связанного с непонятным изменением в отношениях с женой. Аналитика его умственных способностей была устроена определенным образом. Когда нужно было быстро вспомнить какое-то слово или явление, память его иногда, словно отключалась. Это его порой сильно раздражало. Но всё возвращалось, когда он неспешно думал об этом же, гуляя спокойно по улице или отдыхая на диване. Тогда голова выдавала информацию в полном объёме, со всеми мелкими, подробными деталями, о которых он порою даже и не подозревал. Оказывается, где-то в самых дальних её уголках хранится все, что было, что читал, что видел. Эта особенность иногда подводила в жизни, но чаще он пользовался данной «заторможенностью», как сам критично называл такое состояние, при своей научно-исследовательской работе. Странно звучит, но это так. Важно было вовремя поймать просветление в анализе ситуации, войти в тему, тогда компьютер на плечах работал без малейшего сбоя. Бывало, что какой-то зрительный образ, иногда музыка или слово, появившиеся вовремя, включали это зажигание в черепной коробке передач, где жила его память. Одним из способов такого включения с годами стали 12 шагов по кабинету. Этот ритм в чертову дюжину туда и столько же обратно Аркадий ловил на прогулках с собакой, в поездках, на работе. И воспоминания плавно вплывали в сегодняшний день, как цветной широкоформатный фильм, где режиссером и критиком такой киноленты был сам герой.
Вот и сейчас он разгуливал с собакой на поводке и по своей программе, в 12 шагов, пытался вспомнить, что стало толчком к снижению его сексуального влечения к жене. Как и когда это произошло, мгновенно или постепенно. Но, видимо его серое вещество в компьютере в этот момент находилось в сонном режиме перезагрузки.
Трава на газонах пожухла от жары. На некоторых деревьях появились желтые не ко времени листья. Проходя мимо газетного киоска, он бросил взгляд на выцветшую витрину с книгами. Замятая, когда-то яркая, золотистая обложка одной из книг обречённо демонстрировала образ молодой, яркой восточной красавицы с поблекшей надписью «Сказки Шахеризады». У Аркадия екнуло сердце. Вспомнил! Конечно же, именно так странно он её в тот день назвал – Шахеризадой, восточной женщиной, ранившей в самое сердце своего повелителя. Тогда особенно четко его мужское естество не отреагировало на естественное желание обладать родной женщиной. Вспомнилась про себя, и одна старая поговорка земляков: «Привыкать коровке ко ржаной соломке».
– С чего же тогда всё началось? – Мысли стали прокручивать старую киноплёнку. – Да, была пятница и 13 число. Его эти знаки иногда напрягали, а Мила всегда спокойно реагировала. Особенно – на «тринадцатое». Даже любила эту цифру – мол, счастье ей принесло и может ещё приносить. Но в то утро она была какая-то хмурая, без настроения и металась по квартире в своей женской суете. Аркадий молча выпил чай с бутербродом, который приготовил сам. В последнее время ему это приходилось делать чаще обычного. «Старею и брюзжу», – подумал он тогда, и стал дальше вспоминать детали: Мила в то утро занималась собой, говорила по телефону. Прежде он не замечал, а тогда отметил, что она столько времени проводит в женском процессе ухаживания за собой – «чистит пёрышки» Перед уходом на работу он немного задержался – ждал окончания её разговора, чтобы жена его поцеловала и проводила до порога, как это всегда было раньше. Тогда он опять отметил, и не в свою пользу, что этот неизменный ритуал стал подводить: Мила не выпуская трубки телефона и слушая очередную собеседницу, просто наспех улыбнулась и махнула ему вслед рукой…
Дверь он закрывал сам.
Ритуалы семейного поведения у всех свои. Кто-то целует, уходя на работу, босой или в тапках, кто-то быстро выскальзывает за дверь, чтобы не потревожить близких, кто-то загружает бутерброды в портфель, поправляет галстук, стоявшему на пороге мужу. Мила раньше всегда провожала Аркадия до двери, подставляла макушку и, приподнимаясь на цыпочки, чмокала в щёку, говорила: «На связи, милый». Будет это сообщение или звонок, он точно не знал. Но на мобильный телефон периодически поглядывал в течение всего дня.
В эту пятницу они планировали семейный ужин в честь очередной годовщины свадьбы. Поочередно, каждый год они придумывали себе необычное её проведение. В этом году ответственная за праздник была жена, поэтому Аркадий, купив заранее подарок, спокойно отрабатывал свой день. Где-то после обеда он получил сообщение на мобильный телефон – «Встреча у нашего каштана в 19.30»
Он улыбнулся, вспомнил, как сам её познакомил с этим могучим чудом, прожившим на свете столько, сколько им пять лет назад было на двоих. Забавно! Интересно, что она придумает в этот раз? Рестораны, кафе, шейпинг по шопингу, варьете, казино, поездки на байдарках, восхождение на гору, – чего только у них не было. И всегда радовал процесс ожидания или подготовки праздника на двоих.
В назначенное время он подошёл к ветвистому дереву и обнаружил под ним стрелку мелом и цифру «21». Продолжая улыбаться про себя, он отсчитал 20 шагов и уперся в рекламный щит. «Шахеризада» – там было имя певицы, которая в эти дни гастролировала в городе. Это немного смутило его и даже слегка обескуражило, не понимая, почему. К Востоку мужчина относился вполне равнодушно. Виток ожиданий пошёл в разрез с реальностью. Внизу, на рекламе был прикреплен листок, на котором помадой Милы было написано: 6-ой кабинет, Нагорная 4, вход со двора. От этого он тоже рефлексивно поёжился и продолжил путь на соседнюю улицу.
Во дворе дома N4 был всего лишь один подъезд. Спустившись по ступенькам вниз, он оказался перед дверью с указанным номером.
Первый взгляд в открытое пространство обрисовал намёк на величественную пестроту востока. Именно так он представлял в детстве покои падишахов, а шикарный стол с азиатскими яствами дополнил впечатление. Две девушки-азиатки, которых он совсем не планировал видеть в этот час, предложили ему мягкий махровый халат и тапочки с загнутыми вверх носами. Он понял, что за процедуры его ожидают, принял душ и вернулся в свой шатёр. Восточные прелестницы уложили гостя на диван под балдахином и стали делать расслабляющий массаж. Они что-то ворковали между собой, спрашивали, как он себя чувствует. Нежными молодыми руками гладили его тело. Аркадий поглядывал то на одну, то на другую, непринуждённо шутил. А в голове всё больше и больше рождалось раздражение от места не по назначению. Может, вспомнились походы в похожие заведения с друзьями, а это никак не было созвучным с празднующим событием. Атмосфера возбуждала плоть, но немного по иной природе. И это тоже его не настраивало на непроизвольно накатывающуюся сексуальную волну, которую необходимо было контролировать. Потому как где-то совсем рядом была Мила, организовавшая весь этот праздник. После массажа девушки усадили его за стол, налили в бокал вина и, включив какие-то тихие и спокойные мугамы, удалились…
Восседая под шатром, Аркадий видел некую дешевку всего антуража, подделки под восток. Несколько глотков вина немного изменили его настройку и прибавили настроения. Падишах настраивался на релакс. Добавляя в бокал вина, он услышал мягкие шаги за шатром. Через секунду перед ним предстала Мила в образе восточной наложницы. На ней были легкие шаровары и прозрачная накидка. Большие серьги и бусы дополняли вид настоящей восточной чаровницы. В шатре заиграла другая мелодия, под которую «наложница» подарила свой задуманный подарок – восточный танец живота. С последними звуками музыки она юркнула к нему под шатер и страстно поцеловала в губы.
– Поздравляю! Как тебе мой сюрприз?!
– Нет слов! А это тебе от меня, – Аркадий классически достал коробочку с духами и букет её любимых ландышей. Они пригубили бокалы. В скованном напряжении ещё раз поздравили себя с очередной годовщиной. С наслаждением отведали сочную дыню и всякие другие сладости. А потом, Мила приняв театральную позу восточной женщины, склонившейся перед падишахом, игриво произнесла:
– Праздник продолжается, мой повелитель…, – и, указав на потаённую дверь в стене, повлекла его за собой.
Сбросив штанишки и накидку, она голенькая прыгнула с порога в бассейн, который занимал практически всю соседнюю комнату. На кафельных стенах красовались мозаичные сюжеты из «1001 ночи». Аркадий не торопясь последовал примеру жены.
– И когда ты стал таким вальяжным? Плыви ко мне!
– Это восток навевает, хочется соответствовать, – отшутился Аркадий.
Они с удовольствием плескались обнаженными в воде, шутили, прыгали с бортиков, наполняя бассейн до самых бортиков атмосферой юности, бодрости, чудесного настроения.
Через какое-то время пара вышла из воды и расположилась под шатром.
– Шахеризада! Я тебя буду звать теперь именно так. Расскажи, мне сказку!
– Какую?
– Не знаю, ты же Шахеризада… Например, как ты нашла эти покои?
– Видишь картинки на стенах?
– Вижу.
– Их автор, с другой коллекцией конечно, но тоже на восточную тему, выставлялся в моей галерее. А для заработка искал коммерческий заказ. Местный хозяин, которому нужен был художник такого направления, оказался клиентом Марты. От неё я узнала о его желании заняться шармотерапией и оформить свой клуб в восточном стиле. Вот и вся сказка.
– И что? Значит, сюда мы попали по блату.
– Не нравится?
– Что ты! Шикарно!!! – Он поцеловал её в плечо. – А что это за шельмотерапия такая?
– Шармо! – улыбнулась Мила. – Девушек вначале сеанса помнишь?
– Как не помнить. Они знают своё дело.
– Вот они и есть развлечение для мужчин. Массаж, разговоры, музыка, общение. То, чего дома кому-то не хватает. – Аркадий вспомнил, как она сделала паузу после этой фразы. – Ведь у людей есть разные проблемы. Здесь организованы такие сеансы расслабления и релаксации. Мне Марта говорила. Люди записываются на определенные часы.
– И ты сама пустила козла в огород? – повернулся он и стал гладить её по голове, вспоминая недавнее возбуждение от прикосновений юных рук.
– Здесь без интима. С этим строго. Только шарму напустить и всё! – она прикрыла глаза, нежась в его руках, как восточный цветок.
Аркадий смотрел на любимое лицо жены, которое стало покрываться незаметной паутинкой мелких морщинок. Седина тронула её виски и пробивалась дальше. Сейчас, без косметики, слегка распаренная от воды, как после сна, Мила была ему любима по-прежнему. Этот родной человечек, свернувшись рядом калачиком, вызывал прилив нежности и тёплой заботы о ней. Он был счастлив, что она близко, такая родная и неповторимая.
Мужчина приподнялся и поцеловал её в кончик носа.
– Динь-динь? – прошептала она.
В юности они вместе смотрели итальянский фильм «Синьор Робинзон». Им понравилась эта фраза главного героя с многонедельным воздержанием на необитаемом острове. С той поры «звоном» они называли свои занятия супружеской любовью и даже собирали разные для этой цели колокольчики.
– Позвоним попозже, – он, как всегда крепко обнял её, прижавшись всем телом. Пробежавшая дрожь желания выгнула Милу нежной дугой. А Аркадий остался безучастным, только ещё раз поцеловал её за ушком и потянулся за бокалом вина.
Зазвенел мобильник. Она взяла трубку, ответила односложно: «Хорошо» и отпила глоток из наполненного бокала.
– Какие-то вопросы?
– Да нет. Просто нашего времени здесь осталось 30 минут. Мне вежливо напомнили о том, что пора собираться.
