Текст книги "Замуж за дракона. Книга 2"
Автор книги: Жасмин Майер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 2
Сквозь сон почувствовала, как он обнял меня и поцеловал в голое плечо. Я улыбнулась.
– Мы будем тихо, – повторила я его вчерашние слова. – И поэтому ты решил провернуть такое, от чего я прямо сейчас, от одного воспоминания могу кончить.
– Если будешь говорить об этом, то я тоже, – ответил он, прижимаясь ко мне.
Член устроился между ягодицами.
– В самый раз, – прошептал он, целуя плечо. – Создана только для меня.
– Мы так не успеем к завтраку.
– Мы уже не успели. На часах четверть одиннадцатого.
– Ого. Теперь все знают, чем мы занимались вчерашней ночью, раз проспали.
– Ага. Поэтому нам нечего терять.
Он шевельнул бедрами и погладил мою попу.
– Кто-то обещал мне эту попку еще на съемках.
– Ничего подобного, – простонала я. – И возьми себя в руки. Только не в родительском доме.
– А ты не сказала «нет», – проворковал он, наглаживая меня.
Я прижалась к нему.
– Почему бы и нет? Я хочу попробовать это с тобой.
– Ты уже пробовала?
– Да, и это было ужасно, – рассмеялась я. – Даже не думай ревновать.
– Это сложно. Но есть один способ вспомнить, что ты только моя.
Как эротично это звучало, проклятье.
Он откинул одеяло в сторону, облизал пальцы и проник в меня.
– Горячая и влажная. Моя, – простонал он, забирая пальцы и погружаясь в меня.
– Твоя, – согласилась я, выгибаясь в пояснице, позволяя войти ему полностью.
Покусывая мою шею, он стал двигаться, звонко ударяясь бедрами о мои ягодицы. Я лежала на сгибе его руки, на боку, и это была такая домашняя, уютная поза в сравнении со всеми другими, которые у нас были. Неужели так теперь будет всегда? И без подсобок?
Алекс немного приподнял мою ногу, и я охнула. Уперлась пяткой в его бедро, сдерживая рвущиеся наружу крики. Но все равно вскрикнула, когда пальцы легли на клитор. Алекс не стал шевелить ими, быстрые резкие движения бедер сделали это за него.
Я впилась в его кисть губами и застонала, извиваясь. Алекс вскрикнул – ой, кажется, не рассчитала свои силы, – зарычал, ускорился настолько, что я уронила ногу, не в силах ее держать, не в силах вообще что-либо предпринять, кроме того, чтобы отдаваться и растворяться, позволяя проникать и дарить удовольствие в ответ.
Он излился на бедро горячей струей, вжимаясь всем телом в мое, впечатывая меня в матрас. Оглушительное сердцебиение Алекса сотрясало и множило мою собственную дрожь.
– Боже, как хорошо, – выдохнул он. – И как долго я тебя искал.
Я извернулась, коснулась его губ, прошептала:
– И я тебя тоже люблю. Идем в душ?
– Сделаем это снова?
– Ага.
– Ну, это вообще-то опасно делать во второй раз сразу же после первого, особенно без презервативов.
– Правда? – едва слышно прошептала я и откашлялась. – Ну, не в нашем случае. Мой цикл скоро кончится, так что можем зажечь напоследок.
– Тогда идем.
Хм. А когда именно у меня кончается цикл?
* * *
После душа, одеваний, поцелуев мы спустились как раз к обеду. Роуз в мягкой юбке до колена и кашемировом свитере с широким воротом поглядела на меня с завистью. Или мне так показалось, когда я в обычных джинсах и свободном свитере улыбнулась ей широкой и счастливой улыбкой.
С такой же улыбкой нас встретил Джейк. Он с размаху ударил Алекса по плечу. Меня такой удар сшиб бы с ног.
– Ого, парень! Похоже, ты чудом уцелел в схватке с вампиром!
Алекс провел рукой по шее. Мы честно искали в его гардеробе что-то с высоким воротом, нашли только водолазку, но шею она полностью не закрывала. А засосы были что надо. Яркие, темно-фиолетовые.
На моем плече был такой же, но скрыть его одеждой было легче.
– Еле отбился, – сказал Алекс. – А где мама с папой?
– Благоразумно свалили к соседям, как раз перед вашей битвой.
Боже, я заливалась краской от каждого его слова. А Джейк явно не собирался останавливаться. Я молча протянула Алексу кофе из кофеварки, направилась к холодильнику. Вчера вечером я помогала Шарлотте с праздничным ужином и примерно знала, что где на кухне.
Подозреваю, что пикировки между двумя братьями на протяжении их взросления были куда ожесточеннее этой. Им было не привыкать.
– Ты собираешься готовить? – спросила Роуз с удивлением.
Я замерла с пачкой от яиц, бутылкой молока и беконом в руке. Хлопнула дверца холодильника.
– Э… да, – ответила я неуверенно.
Это что-то вопиюще неправильное хотеть жрать после жаркой ночи и не менее жаркого утра? Или принцессы питаются эфиром?
– Да я просто, – отмахнулась она. – Там полно еды со вчерашнего ужина осталось. И мы вроде едем в город, на ярмарку. Да, Джейк?
– Да, это традиция. Спорим, я в этом году выбью того медведя? – спросил он Алекса.
– Сомневаюсь, кривоглазый, – ответил Алекс. – Медведь мой.
Я вылила будущий омлет на сковородку, а на второй перевернула бекон. Потом спрошу Алекса, как мы будем прятать его звездность на ярмарке, или тут все знают его с детства и проще с этим. При Роуз мне явно не хотелось этого обсуждать.
Уже хорошо, что мы поедем и будем почти как нормальные люди, гулять и веселиться. Ему ведь так не хватало этого, а то я опасалась в глубине души, что мы все праздники просидим в четырех стенах.
– Дома ты тоже готовишь? – не унималась Роуз.
Намекает, что Алекс завел наивную русскую вместо кухарки? Или мне просто кажется?
– Один раз готовила, – честно ответила я. – Тосты с клубничным джемом на ужин.
– Это было так незабываемо, что обязательно надо будет повторить, – отозвался Алекс, глядя на меня поверх чашки. – У нас полный дом слуг, Роуз.
Ага, значит, не мне одной так показалось. На свадьбу она нашу хочет, как же!
Тут у Джейка зазвонил телефон, а Роуз недовольно нахмурилась.
– Я сейчас! – он не стал поднимать трубку и выбежал в столовую, а оттуда в холл. Голос донесся издалека.
– Пойду переоденусь для прогулки, – сказала Роуз и вышла.
Я поставила две тарелки с омлетом на стол, села рядом с Алексом и посмотрела ей вслед.
– Она пошла подслушивать?
– Ага, – кивнул он. – Не понимаю только зачем, ему звонила секретарша.
Я вспомнила приятную женщину, одно слово – домашнего вида, хотя рядом с Роуз, наверное, любая нормальная женщина с планеты Земля, а не со страниц «Cosmopolitan», будет выглядеть именно так. Чуть полноватая в бедрах, крепкая грудь, серый пиджак простого покроя.
– А почему ему звонит секретарь в праздники?
– Может, что-то срочное? – предположил Алекс.
Не сговариваясь, мы оба притихли и навострили уши. Слов было не разобрать, но тон Джейка не оставлял сомнений – о работе так не воркуют.
Мы обменялись многозначительными взглядами.
– А давно она на него работает?
– «Давно» по шкале Джейка или обычных людей? – уточнил Алекс. – Потому что я работаю с Эдвардом уже шесть лет и это мало. А она работает на Джейка уже три, но для него это прямо-таки вечность.
На кухню вернулся Джейк, и мы замолчали.
– А где мисс недотрога?
– Ушла переодеваться.
– Ну да, два чемодана одежды ведь надо выгулять.
Джейк с тяжелым вздохом опустился на стул и стянул с тарелки Алекса бекон.
– Кажется, зря я ее сюда притащил, – вдруг признался он.
– Только не давай ей отворот-поворот прямо сейчас.
– Ладно, – быстро согласился он, – но не проси меня ждать до Нового года. Кстати, у вас какие планы?
– Как обычно, – равнодушно отозвался Алекс.
Я аж подпрыгнула. «Как обычно» – означало лучшую вечеринку года в Голливуде. Там были все. Звезды уходили в отрыв. И никаких папарацци.
Эта новогодняя вечеринка загодя наводила на меня ужас, особенно если учесть, что там будет полно женщин типа Роуз.
Но ладно, я дала себе слово не думать об этом в дни Рождества.
– Так, ребята, а теперь серьезно. Как лечащий врач, хочу уточнить – вы же не забыли про контрацептивы?
– Джейк! – это Алекс.
Чувствуется по голосу, что ему впервые стыдно за то, что младший брат имеет полное право его отчитать.
– Забыли, – это я примирительным тоном.
Джейк мигом из сорванца-ловеласа превращается в серьезного профессионала.
– Потом не жалуйтесь. Будешь свой кофе, Ирэн?
– Как-то не хочется, твой брат взбодрил меня лучше любого кофе. Так что бери.
Джейк посмотрел на меня долгим взглядом и глотнул из моей нетронутой кружки.
Глава 3
За рулем сидел Джейк, потому что наш лимузин уехал вместе с Абрахамом и заберет нас только завтра. Вперед сидела молчаливая и неприступная, как Снежная Королева, Роуз в такой же белой дубленке с оторочкой мехом. На светлых кудрях покоилась аккуратная вязанная шапочка.
Я была в обычным пуховике, который рядовые земляне, обычно, покупают с наступлением зимы, в отличие от не мерзнущих моделей, сапогах и джинсах. Алекс надел кепку и капюшон сверху, но половину лица скрывал еще и шарф, который ему повязала вовремя вернувшаяся от соседей мама.
– Не советую надевать солнечные очки при минус двух, сразу примут за звезду. Ну, или маньяка в федеральном розыске, – сказал Джейк.
Так что очки он надевать не стал. К тому же стемнело, а небо не определилось и сыпало на землю то ли снег, то ли дождь. Лучшая погодка для прогулок.
Ярмарка, к моему удивлению, действительно располагалась под открытым небом. Даже в такую погоду. Только троих американцев рядом со мной это ни капельки не удивило. Я решила не делиться с ними мыслями, что, наверное, там просто никого не будет, кроме нас, и хорошо, что ничего такого не сказала.
Народу была тьма-тьмущая. Дети всех возрастов, даже собаки всех пород, – словом, целые семьи.
Шел дождь, но грязи, слякоти, засасывающей сапоги, нигде не было. Сверкали гирлянды, горели фонари, переливались фонарики и мерцали рекламные вывески, и в свете этой иллюминации капли подтаявшего снега выглядели особенно сказочно. Они блестели на козырьках и остроконечных крышах, а люди ходили словно присыпанные алмазной крошкой.
Обалденно пахло выпечкой, горячим вином, дымом углей и мясом. Звучала рождественская музыка.
Мы прошлись вдоль еды и брали разного на пробу – обжигающе горячие мясные пироги, несколько видов сыра на гриле, конечно, самые разные бургеры и хотдоги, пончики, маффины, кексы всех размеров и в каких угодно вариантах.
Потом дошли до орехов и шоколада, и там я трижды пожалела о каждом съеденном пончике до этого. Так что мы набрали орехов с собой, и отправились на аттракционы.
Я ела кешью в шоколадке, Алекс выбрал какой-то огромный круглый орех с карамелью и часть тоже с шоколадом. Он скормил мне один шарик, и я не распробовала вкуса, пока мы стояли в очереди в комнату страха.
Я потянулась за еще одним орехом.
– Как ты сказал они называются?
– Макадамия. Никогда не слышала?
Я покачала головой, наслаждаясь сладким ореховым вкусом с солеными нотками карамели.
Когда подошла наша очередь и мы заняли места в вагонетках, орехи я распробовала так, что за уши было не оттащить. Свои кешью я отдала Джейку после того, как он разделался со своим скучным арахисом в шоколаде.
Я честно, не знаю, в какой момент вышло так, что вместо орехов в моем рту оказались пальцы Алекса. Орехи, видимо, закончились, а пальцы у Алекса-то остались. Они были солено-сладкими на вкус, когда он провел одним по моей губе, а я втянула его в рот. Вагонетка как раз тронулась, мы въехали в кромешную тьму, которая тут же разорвалась яркими вспышками кровавых оттенков. Откуда-то неожиданно выскакивали скелеты, кто-то искренне верещал перед нами от страха.
А я только облизывала его указательный и средний палец, которыми он держал орехи, а сам Алекс не мог отвести взгляда. Потом он прошептал, что надо добавить макадамию к списку продуктов для прелюдии, чтобы клубничному джему и нутелле не было скучно.
Пуховик я расстегнула еще когда мы только сели в вагонетку, внутри аттракциона так безбожно топили, что было тепло даже вокруг него.
Распаленная темнотой, теснотой и близостью, я потянулась к его губам. Он ответил с жаром, запуская руку мне под свитер. Поддел чашечки лифа, провел пальцами по соскам.
А с потолка сыпались не то пауки, не то тараканы. Сбоку заработал вентилятор, выскочила мумия и впереди снова кто-то истошно завопил, и снова стало темно.
Мы целовались так горячо, как подростки на заднем ряду кинотеатра, когда, наконец, можно, а других возможностей нет.
А потом вдруг стало невыносимо ярко, как если бы в комнату, где мы извивались на кровати, вдруг кто-то вошел и включил верхний свет.
Аттракцион кончился, и вагонетки вернулись на старт.
Джейк обернулся к нам, захлебываясь, стал хохотать над тем, как испугалась Роуз мумии – это она верещала перед нами.
– А этот как его… видели? Тот в шрамах!
Я покачала головой, оправляя одежду, мы переглянулись с Алексом заговорщицки, и Джейк закатил глаза:
– Да ладно! Прямо тут, что ли? Неугомонные.
Потом было Колесо Обозрения, американские горки, на которые я посмотрела издали. Сотрясение сыграло на руку и меня оставили внизу. Матч на аэрохоккее, в котором Алекс продул Джейку, потому что тот захотел играть на спор и обменяться девушками на игру. Он попросил меня встать рядом с собой, а Роуз – рядом с Алексом, и сказал, что так Алексу ни за что не выиграть из-за ревности.
Они одинаково хорошо играли, но в разгар игры Джейк притянул меня за талию к себе, и Алекс тут же пропустил гол.
Потом Алекс повторил тоже самое с Роуз, а Джейк что-то прошептал мне на ухо, и я рассмеялась. Еще один гол в пользу ревности.
Потом они стреляли в тире за право обладать огромным медведем из розового плюша, но оба оказались теми еще мазилами, так что промахнулись, а пыльный розовый медведь остался ждать более меткого снайпера.
Алекс с Джейком встречали многих друзей детства, из средних и старших классов. Эти люди, похоже, уже не раз и не два брали у Алекса автографы и, в целом, уже свыклись с мыслью, что учились со звездой. А может просто не были его фанатами. Такие люди тоже бывают. Правда-правда.
Алекс всем представлял меня, как его невесту, и на Роуз к концу вечера лица не было. Зато я перезнакомилась с кучей народу, среди жен одноклассников Алекса нашлись даже одна россиянка и одна латышка. Две переехали из России в далеком детстве и говорили на русском с жутким акцентом. Так что я даже поговорила на русском в тот вечер.
На вопрос: «Где же вы познакомились?» я всегда отвечала: «На съемках».
Потому что Джейку, например, Алекс сказал правду.
– В шкафу?! – изумился тот.
После Джейк иногда спрашивал меня, не скучаю ли я по Нарнии. И как там дела у льва Аслана.
***
Напоследок мы вышли к деревянной набережной, тянущейся вдоль мрачного зимнего океана. Пахнуло солью и холодом. Он дышал там мощью и древностью, а мы ели мороженое в рожках и иногда останавливались возле жаровен, в которых пылали высокое пламя. Бродили музыканты с гитарами и барабанами, где-то вдали пел рождественский хор.
Мы прошли ее всю и добрались до конца набережной, где было меньше света, тише голоса и рычали моторы больших семейных автомобилей, под завязку заполненных уставшими детьми и собаками.
Ни звезд, ни луны не было. Джейк с Роуз плелись где-то позади нас, а Алекс шел вперед, не зная усталости и не чувствуя холода.
– Я как будто сбежал из тюрьмы, – сказал он тихо.
Да, это сильно отличалось от его перебежек по Нью-Йорку на мотоцикле и шлеме, лишь бы не узнали, и передвижениям в затонированной машине с водителем по ЛА. Я снова вспомнила его слова о том, что звезды всего лишь люди, но любовь фанатов всего мира лишает их самых обычных радостей. Это ни хорошо и ни плохо, это цена успеха.
Я крепче переплела наши с ним пальцы, и мы, дойдя до ограждения, повернули обратно. Мы вернулись к Джейку и Роуз, как раз когда Джейк врезал ногой по какому-то игровому аппарату. Единственному стоящему на отшибе вдали от всех.
«Предсказательная машина Абдаллы», гласили изящные буквы, написанные на восточный манер. Ниже вращались глаза на выкате, но лампочки коротило, и Абдалла с красной чалмой на голове иногда засыпал, погружаясь во тьму. А потом снова вспыхивал, вращал глазами и открывал рот на экране.
Под этим прямо-таки скажем страшной физиономией вращались цилиндры, напоминающие емкости из «Киндер Сюрприза». Вот одна такая и застряла в проеме, откуда они должны были выпадать. Видимо, в очередной раз, когда коротнуло электропитание.
– Давай я брошу еще одну монетку, и вашу записку выбьет, – сказал Алекс.
И действительно, стоило ему забросить пять центов, предсказание выпрыгнуло прямо в руки Джейку, а Абдалла снова потух и на этот раз уже не воскрес.
Джейк вручил «Киндер» Роуз.
– Открывай! Сама же хотела.
Роуз открыла и прочитала:
– «Известия неприятные скрыты и лишь ждут своего часа».
Она с чувством отшвырнула предсказание и зло посмотрела на Джейка.
– Что? – возмутился тот. – Это же чертов Абдалла, а не я.
– Не делай из меня дуру. Между нами все кончено, – прошипела Роуз и пошла в одиночестве в сторону парковки.
Тут Абдалла ожил, замигали лампочки, и что-то упало на деревянные доски и покатилось по ним со стуком.
– Лови! – первым отреагировал Джейк. – Это ваше.
– Да пошло оно нахрен, – не сдержалась я, но Джейк уже словил цилиндр и протянул мне.
– Открывай.
– Не-а, – сказала я и спрятала его в карман.
– Это же просто шутка, – сказал Джейк. – Просто какая-то неудачная.
– Поехали? – спросил Алекс, глядя в спину Роуз.
– Ага, – отозвался Джейк.
– Дай ключи, я поведу.
Джейк смерил брата с головы до ног и сказал с серьезным видом, на манер мастера Йоды и ярмарочного предсказателя Абдаллы:
– Лежит в бардачке то что ты ищешь, юный падаван.
Мы высадили у дома родителей Джейка и Роуз, не проронившей ни слова, и Алекс поехал дальше по притихшим улочкам пригорода, где каждый дом был настоящим искусством в оформлении гирляндами. Я смотрела на них, разинув рот и припав к стеклу.
Алекс ездил одному ему ведомыми кругами, наверное, по памятным местам детства или просто воскрешал какие-то события из прошлого в голове. Может быть, просто думал о чем-то. Или не хотел, чтобы этот вечер кончался той сценой на пристани.
Я не задавала ему вопросов, просто смотрела в окно, наслаждаясь тишиной, сытостью и теплом. Не сразу, но как только я согрелась, то расстегнула верхнюю одежду и сбросила ее на заднее сидение. Потом стянула сапоги и с наслаждением подтянула ноги к подбородку.
Через какое-то время машина остановилась.
Алекс заехал в какие-то дебри, фары высвечивали в темноте снежинки, в которые, наконец, превратились капли дождя. Впереди вроде была поляна… или какое-то свободное от деревьев пространство, так точно. Большего было не разглядеть. Деревья темнели вдали.
– Тут я лишился девственности.
Так это он меня по местам боевой славы возил все это время?
– Да что ты? Прямо в лесу?
– Это городской парк. Тут устраивали кинотеатр под открытым небом. Вот там, видишь, – он приподнялся на сидении, – колея еще не заросла. Там машины съезжали вниз…
Удивительно, что у нас никогда не было такой традиции – смотреть кино в салоне автомобиля. Хотя, может, климат сыграл не последнюю роль. Тут, впрочем, тоже был не май месяц. Куда холоднее, чем в южной Калифорнии.
– И как это было?
– Ну, – он рассмеялся, – это было в первый раз, так что… Я чуть не кончил, когда потрогал ее грудь. А потом… она сделала это ртом, хотя больше руками, конечно. И мне потребовалось минуты две, хотя я думал, что не продержусь и тридцати секунд. Она очень боялась забеременеть.
Моя улыбка погасла.
– Я не боюсь беременности, Алекс.
Он посмотрел на меня через темный салон.
– Правда? Почему мне кажется, иначе?
Я тяжело вздохнула.
– Это из-за бывшего мужа. И из-за карьеры. И…
– Всегда будут причины.
– Это не просто какие-нибудь отговорки.
– Обсуди их со мной, Ирэн. Поговори о своих страхах. Карьера – это ведь основной твой страх, я верно понимаю?
– Да, – прошептала я. – Мне по возвращению надо работать над двумя полными метрами. Для Кевина и для Ройса.
– После этого режиссеры к тебе в очередь выстроятся, понимаешь? Будут новые заказы. Это бесконечный процесс.
– Знаю, но… – протянула я и не смогла продолжить.
– Подумай, что именно тебя так пугает.
Я покопалась в себе, и оказалось, что и далеко идти не пришлось. Воспоминания услужливо подсунули мне самое родное, что у меня было, – маму.
Вот я ем манную кашу в детском стульчике. Ну как ем… Больше размазываю по столу. А она кричит, срывается, плачет и злится на меня за то, что никак не может меня накормить.
Потом я помню зиму, когда так хотелось покататься на санках, слепить снежную бабу, а мама тащит меня, санки, продукты в пакетах и ворчит, что нет времени гулять, надо готовить обед, потом ужин, потом стирка и так до бесконечности.
Я вспоминаю ее саму – высохшую, бесцветную, собственную же тень и потом бьют наотмашь, как звонкая пощечина, папины слова: «Посмотри, во что ты себя превратила!»
Всхлипываю и чувствую, как Алекс утирает бегущие из глаз слезы.
– Эй, я ведь не давлю на тебя… Не хочешь, так и ладно…
Мотаю головой из стороны в сторону, не в силах заговорить. Так близко в памяти и так давно это было, а как глубоко сидят страхи, что их не вытравить теперь даже хорошей жизнью и любимым мужчиной.
– Я хочу детей, Алекс, – наконец, произношу ломким голосом. – Это все страхи из детства, необоснованные, неприменимые к нам… Карьера – это, конечно, важно, но я всегда смогу к ней вернуться, правда?
– Сейчас это звучит так, как будто тебе в суде пожизненный срок вынесли, – сказал он мягко.
Думаю, что мама относилась к материнству очень похоже.
Вдох-выдох… О боже. Я ведь ей даже не сказала, что замуж выхожу.
Алекс притянул меня к себе, погладил по спине и волосам.
– Ты напишешь эти два сценария, и напишешь другие. У нас куча денег, мы найдем лучших нянь или выберем сад для звездных отпрысков. У тебя найдется время и для карьеры. Я ведь понимаю.
Так, лучше я помолчу сейчас о том, какая во мне встала волна негодования от слов, что моего ребенка будет расти какая-то там няня. Тоже что-то из детства, когда самопожертвование и личная жизнь были вознесены на алтарь материнства.
Еще один вдох-выдох. Ох, как-то не ожидала, что после такого вкусного и умиротворяющего вечера буду рыдать в три ручья. Надо срочно отвлечься. Не дать этому вечеру окончательно испортиться. Протухнуть. Скиснуть и утонуть под градом жгучих слез.
Поднимаю заплаканное лицо и целую Алекса.
Сначала для успокоения, и чувствую, как выравнивается паника, отступает истерика, крепнет уверенность в собственных силах и будущем.
От этого поцелуй становится жарче. Требовательнее. Глубже.
Задыхаюсь из-за работающей печки или это кровь начинает кипеть от его рук, которые снова пробираются под свитер, как на аттракционе. Но теперь он расстегивает бюстгальтер одной рукой, и я не могу сдержаться, чтобы не отстраниться и не заметить:
– Дежавю не ощущаешь?
Алекс смеется, поглаживая мою грудь.
– Немного, – отвечает он.
Я стягиваю свитер, остаюсь наполовину голой. Кругом лес и вроде бы ни одной машины с тех пор не проехало. Если это и парк, то какой-то очень уж безлюдный.
Да и никаких признаков города я не вижу, но, может, это снег тому виной, который уже налип на лобовое стекло и продолжает сыпаться сухой крупой.
Тянусь к его ширинке, провожу рукой. Он помогает мне с ремнем, а после снова возвращается к груди.
Обхватываю его член левой рукой, а правой сжимаю яйца. Вожу языком по всем изгибам и впадинкам. Не спешу, целую, облизываю, как самое вкусное на свете мороженое.
Потом заглатываю. Повторяю хваленную «бабочку» – порхаю языком по головке и уздечке, – и снова позволяю ему скользнуть глубже.
Когда выпускаю его, Алекс тянется к моим губам и целует их, после отодвигает водительское сидение сильно назад, чтобы не мешал руль. Тянется к бардачку.
Презервативов внутри хватит на роту солдат. Джейк запасливый.
Он рвет упаковку зубами, пока я стаскиваю с себя джинсы вместе с бельем. Места мало, но я встаю, нависнув над членом, пока он целует мои соски по очереди и трахает меня пальцами.
Я так близка к финишу, что сама направляю его в себя и опускаюсь, позволяя члену прошить мое тело и заполнить изнутри. Два больших пальца по очереди поглаживают клитор, один за другим, мой амбидекстер старается во всю, а я начинаю приподниматься и опускаться, а соски трутся о свитер, который Алекс так и не снял.
Замираю в предчувствии оргазма, остро чувствую, как перебирают, поглаживаю мои складочки пальцы одной руки и как пальцы второй скользят по клитору все быстрее. Впиваюсь в его губы и кончаю со сдавленным стоном, а он хватает мои бедра и начинает приподнимать и насаживать на себя. Быстро, глубоко, резко.
Касаюсь его щеки и стону, кажется, чересчур громко в ухо, и чудо-расчудесное, кончаю во второй раз. Сжимаюсь изнутри, обхватывая его член сильнее, царапаюсь торчащими сосками даже через одежду. Во мне так плотно становится из-за оргазма, что он едва входит, едва может двигаться, так что через мгновение он лишь насаживает меня сильнее, притягивает к себе, и вздрагивает всем телом.
Потом мы долго целуемся, а после я перелезаю на заднее сидение, чтобы нормально одеться, пока Алекс перевязывает презерватив узлом и прячет в пакет от орехов и потом в карман.
Любой русский вышвырнул бы его в лес, не задумываясь, ловлю я себя на этой мысли. Перелезаю обратно на пассажирское сидение, и мы едем обратно.
Дома уже все спят, когда Алекс быстро принимает душ, а моих сил хватает только на то, чтобы переодеться в пижаму. Когда снимаю джинсы, из кармана выпадает емкость с предсказанием.
Открываю. Читаю.
И понимаю, что все мои усилия, чтобы не испортить этот вечер, только что пошли крахом.
«Не повтори судьбу предшественницы».
* * *
Какого черта?!
С этой мыслью я заснула, проснулась и провела весь следующий день, пока мы прощались с родителями и загружали в машину контейнеры с едой. Роуз уехала первой рано утром, Джейк уехал позже сам.
Я упросила Алекса заехать еще раз на ярмарку, якобы за орехами, на самом деле, хотелось от души пнуть Абдаллу так, чтобы его пробки раз и навсегда перегорели и он больше никому не мог портить отличные выходные.
Абдаллы на месте не оказалось. Только парень в спецовке сматывал кабель.
– Утром еще увезли, мэм. В ремонт.
Пожелала Абдалле, чтобы он из него не возвращался с такими-то предсказаниями, запаслась орехами, как белка-истеричка на случай апокалипсиса, и мы тронулись в сторону ЛА.
Алекс поначалу молчал, но после и он не выдержал.
– Даже мой отец разговорчивей, чем ты сегодня, – заметил он. – Что случилось?
– Плохой сон, – отмахнулась я.
Ну как так, ну за что, бездушная ты машина, Абдалла!
Логически мыслить не получалось. По уму, надо было бы показать записку Алексу, поскольку предсказание, конечно, было на английском. «Предшественницу» я перевела в женском роду в ту же секунду, как прочитала текст, но у самого слова на английском никакого рода не было, разумеется. Понимай, как знаешь, меняй, как хочешь от контекста.
Мой мозг контекст нашел сразу. Сложно было найти иной, после разговоров о детях. А еще нельзя было не вспомнить о Меган.
В машине, по дороге в ЛА, я погуглила все значения этого слова и варианты его перевода на русский. Это могли быть и предки, и родители (что тоже нерадостно), и просто предыдущие поколения в целом.
Ни один из вариантов меня не устраивал и не успокаивал.
Предком я могла считать свою в маму, и в этом контексте фраза «не повтори судьбы» тоже не предвещала ничего хорошего. Если считать родителей в целом, то на ум шел их скоропостижный развод после брака. Еще хуже.
Но седьмое чувство кричало и вопило о том, что все эти значения подобраны неправильно и каким-то образом Абдалла прознал о Меган.
Вот какого черта, а?
Вдобавок ко всему я не умела скрывать настроение или натянуто улыбаться. Пыталась, но по выражению лица Алекса понимала, что ничего хорошего у меня не выходит. Вкупе с разговорами о детях мое сегодняшнее состояние вызывало у него недоумение и, наверное, он связывал мое раздражение именно с этой темой.
Несколько раз я порывалась заговорить с ним, что нет, любимый, дети тут совсем не причем, но я не умела лгать. Меня подвели бы голос, интонация, выражение лица и глаз. И Алекс заподозрил бы только самое худшее – что, конечно же, это все именно с детьми и связано!
И ведь так оно и было. Разум волновали теперь только дети и десятки вопросов, как и в чем нужно быть аккуратной, чтобы не повторить судьбы предшественницы.
Разве мог быть какой-то предшественник? Ничьих мест, которые бы до меня занимали мужчины, ни в карьере, ни в личной жизни (боже упаси), я не занимала, а значит, могла трактовать это слово только в женском роду.
Чертов английский. Чертов Абдулла. И Роуз, которая обратила внимание на эту игровую машину. И изобретатели, и те, кто сочинял текст предсказаний. Ау, люди! Вы в своем уме вообще были?
И что еще хуже я верила в потустороннее. В призраков, знаки с того света, медиумов и экстрасенсов. Так-то я, конечно, делала вид, что ни черта не верю, глупости какие, но в глубине души… О да, в глубине души мои отношения с паранормальным были похожи на анекдот: «Бога, может быть, и нет, но и отношения с ним лучше не портить».
Это не прибавляло спокойствия, и пришлось несколько раз останавливаться, чтобы я могла взять из багажника новую порцию макадамии в карамели и благополучно сгрызть подчистую.
– Они вообще-то очень калорийные, – заметил Алекс.
– Да? – спросила я с набитым ртом.
– Ага. Такие, что ночь придется провести на беговой дорожке.
Еще одна подстава. Хотя чего я ожидала от карамели? И орехов. Я с сожалением доела пакетик, сказала, что ладно, по возвращению домой ужинать не буду, пойду на беговую дорожку.
Я вытерпела полчаса. Клянусь, засекала.
– Можно я их доем? Раз уж все равно бегать буду до полуночи.
Алекс улыбнулся, попросил Абрахама притормозить. Я взяла сразу два пакетика, и жизнь немного улучшилась, правда, ненадолго.
Домой Алекс вернулся голодным, но нас спасла мамина еда в контейнерах, а готовить замороженные продукты не хотелось. У повара и остальных по-прежнему был выходной в честь праздников.
Как и обещала, я переоделась и спустилась в подвал, в полностью оборудованный спортивный зал, который вполне мог бы работать в каком-нибудь подвале спальных районов Москвы. А тут в собственном доме.
Давай, беговая дорожка, очень рассчитываю на тебя если не в плане калорий, то хотя бы останови поток безрадостных мыслей в моей голове.
Я бегала, ездила на велотренажере, потом пресс, тренажеры для бедер, повторить… Пока не появился Алекс.
– Действительно решила тут заночевать?
Оказалось, что прошло уже куда больше часа, а мысли… Так никуда и не делись.
Я освежилась в душе там же и в халате вышла к бассейну. Алекс читал новый сценарий. Он собирался снияться в боевике, а после вернуться к Кевину на «Возвращение короля драконов».
– Как сценарий? – спросила я, усаживаясь напротив.
