Текст книги "Моя семья, мой друг, мой брат (СИ)"

Автор книги: Жанна Даниленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Сегодня дядя Глеб тоже позвонил и сказал, что приедет. Только что-то долго его нет, чайник уже успел остыть.

***

– Анютка, это я! – голос дяди Глеба в домофоне был каким-то не таким, как обычно. Запыхавшийся, будто он бежал.

Аня быстро открыла дверь и ждала, пока дядя Глеб поднимется по лестнице. Она его всегда так встречала – на пороге.

Ой, а он не один! С ним ещё какой-то человек.

– Анютка, знакомься – это дядя Лёня. Леонид, моя племянница, Анна Александровна Говорова, прошу любить и жаловать! Так, Анюта! – девочка не успела опомниться, как оказалась на руках у дяди Глеба. Какое у него серьёзное и встревоженное лицо! – Я еду к маме с папой. Ты остаёшься с дядей Лёней. Покажи ему тут всё и ничего не бойся, ладно? Лёня! Мой номер телефона у тебя есть, если что – звони! Всё, Анюта, я побежал.

Входная дверь захлопнулась, и Анюта оказалась один на один с совершенно незнакомым человеком. Дядя Лёня… А он, вообще, кто?

***

С детьми нужно разговаривать на равных. Никакого сюсюканья и заискивания – дети сразу же просекают фальшь. Поэтому Лёня, не торопясь раздеваться, присел на корточки, чтобы они с Анютой могли спокойно посмотреть друг другу в лицо.

– Здравствуй. Меня можно называть просто Лёня, без «дяди». А тебя? Анна Александровна или можно Аня?

Девочка несмело улыбнулась, а потом рассмеялась. И пожала Лёне его протянутую ладонь.

– Аня. Но мне больше нравится, когда Анюта!

– Вот и познакомились.

Лёня прекрасно знал, что у Поддубного нет никакой родни – ни братьев, ни сестёр, даже двоюродных. И мать давно умерла. В лаборатории Глеба работали такие всезнающие дамы! Ну ещё бы – Глеб Олегович самый завидный жених для всех незамужних женщин не только своей кафедры, всего ННИБ! Да и замужние на него постоянно бросали такие взгляды, что только слепой бы не понял. Естественно, что биография Поддубного была изучена вдоль и поперёк.

Тогда откуда взялась племянница? Причём, абсолютно не похожая на Глеба?

– Лёня, ты умеешь делать королевский омлет?

– Омлет? Умею. Только я не знаю, это королевский или нет.

– А сделаешь?

Квартира, в которой неожиданно для себя оказался этим вечером Лёня, была какой-то уютной, хотя особого порядка в ней не наблюдалось. Там и сям валялись книжки, игрушки, на стульях громоздились стопки одежды. Но всё равно здесь было очень уютно.

– Сделаю. Где руки можно помыть?

– В ванной! Или на кухне, там тоже вкусное мыло, мама купила!

***

Аня даже не успела понять, как это получилось, но уже через несколько минут они с Лёней болтали как давнишние знакомые. Он на самом деле умеет делать омлет! Не такой, как у дяди Глеба получается, но тоже вкусный. А ещё Лёня умеет делать цветочки из сосисок! Они вместе всю пачку извели на сосисочные цветочки, красиво получилось.

И уроки делать с Лёней оказалось весело. Он рассказал, что у него есть две младшие сестры, поэтому он хорошо научился объяснять, если что не понятно по урокам. Завтра Аня обязательно получит «отлично» за стихотворение, они вместе с Лёней его выучили наизусть в два счёта!

А потом они вымыли всю посуду и подмели пол. Дома сразу стало чисто, как будто мама и не в больнице.

Лёня немножко поспрашивал Анюту про маму с папой. И про дядю Глеба. А что тут такого? Анюта охотно отвечала на его вопросы, только не смогла сказать, чей брат дядя Глеб – мамин или папин. Наверное, обоих, она так думает. Но то, что дядя Глеб им родной, Анюта знает точно. Так Лёне и сказала.

Уже было совсем поздно, когда позвонил дядя Глеб, спросил, как у них дела. Анюта начала рассказывать, сколько всего они с Лёней успели сделать за вечер, но дядя Глеб не мог долго разговаривать по телефону. Сказал, что они молодцы, и скоро сам дядя Глеб и Анютин папа приедут, только дожидаться их не нужно, завтра ведь Ане рано вставать и идти в школу.

Анюта на самом деле хотела спать, просто глаза слипались. Но она твёрдо решила дождаться папу с дядей Глебом. Ей очень хотелось увидеть, как они обрадуются, когда увидят вымытую посуду, чистый пол и сосисочные цветы.

Так и заснула с этой мыслью перед компьютером, по которому они с Лёней смотрели мультик про драконов.

========== Новый Глеб ==========

– Маша, Мария!

Глаза разлепить было трудно. Всё тело ныло. На животе – грелка со льдом. С трудом она вспоминала всё, что происходило до – до того, как открыла глаза. Лампы на потолке мешали сосредоточиться.

– Маша, посмотри на меня.

Она повернула голову в сторону мужчины в белом халате.

– Маша, у тебя сын. Вес маленький, но мальчик хороший.

– Сколько? – оказывается, она могла говорить, только горло першило и очень хотелось покашлять.

– Полтора килограмма. Но по Апгар пять-шесть баллов сразу. Минут через двадцать можно было ещё пару баллов накинуть. Дышит самостоятельно. Он в детской реанимации, если всё пойдёт нормально, получишь завтра своего малыша.

– Спасибо, – она вымученно улыбнулась и кашлянула. Боль разлилась по животу. – Муж знает?

– Знает. И муж и брат. Оба здесь, в холле.

Оба – это хорошо, это очень хорошо. Мысль проплыла и исчезла в глубинах сознания.

Глаза снова закрылись, и она погрузилась в сон.

***

Врач вышел в холл. Вообще-то, хотел покурить, но там стояли эти двое. Доктор из терапии, муж Говоровой, и второй – высокий, в дорогом костюме. Шли бы домой и спали до завтра… Что они сейчас узнают? Да ничего. Что он им скажет? Что состояние у матери пока стабильное, средней тяжести, и ребёнок стабильно тяжёлый, потому что недоношенный, и от матери с гестозом, и преэклампсия была.

– Граждане папаши, я вас всё равно в реанимацию не пущу. Шли бы вы домой, а?

– Никуда я не пойду. Я тут ждать буду, – произнёс Саша.

– Мы будем тут, – не терпящим возражений тоном заявил Глеб. – Может быть, что-то нужно, Маше или ребёнку? Вы только скажите, я найду и оплачу.

– Хорошо, я сейчас поговорю с неонатологами.

Реаниматолог ушёл в сторону детской реанимации. Когда за ним закрылась дверь, Глеб спросил:

– Саша, тебе воды принести? Ты ел? Может, в кафе сходим?

– Сейчас, ночью?

– Ну да. Есть такие, что по ночам работают, я знаю – где.

– Туда есть ходишь?

– Бывает.

– Лучше бы к нам ходил. Мы ж тебе не чужие!

– Нет. Вы мои единственные. Причём все. Но смотри, я же ко времени ужина не всегда заканчиваю с работой, значит, Маше для меня отдельно и разогреть, и приготовить, и накрыть нужно. Вот я чтобы не напрягать вас, иногда захожу в кафе, а иногда – чтобы подумать. Пойдём посидим, поговорим. К Маше нас всё равно не пустят, к ребёнку тоже.

– Хорошо, сейчас только нашего доктора из реанимации дождёмся.

Ждать пришлось недолго. Вернувшийся врач сказал, что ребёнок в бюксе, активный, дышит сам хорошо. За ним просто наблюдают. А потом спросил:

– Имя-то мальчику выбрали? Лучше, чтобы его сразу по имени называли.

– Выбрали, мы с женой его Глебом назвать решили, как дядьку, – в ответ на изумлённый возглас Поддубного Саша улыбнулся и развёл руками. – Вот так как-то!

– Хорошо, значит, Глеб Говоров, – и дверь в реанимацию закрылась.

***

– Глебом? Ты серьёзно, Саша? – удивление вперемешку с восторгом поселилось на лице Глеба.

– Серьёзней не бывает, но это ещё не всё. Ты его крёстным будешь?

– Вы с Машей верующие? Нет, я не отказываюсь, я рад! Просто немного удивлён.

– Да как тебе сказать… Может, да, верующие, может – не совсем. При нашей работе и образовании трудно быть верующим в полном смысле этого слова. Но вот дитё защитить хочется. И если это нашего сына защитит и как-то поможет в жизни, то почему бы нет? Согласен?

– Никогда не задумывался, но да, согласен. И защитить надо. И считай, крёстный – как второй отец. Ответственность, однако! Но я рад, просто не представляешь, как рад. У меня теперь тоже есть сын! Даже не верится.

– Кстати, Глеб, с кем, ты говоришь, Анютка осталась?

– С Лёней Заболоцким. Саш, не переживай, человек надёжный, работал у меня и вообще…

– Я понял. С тем, кому не доверяешь, ты не оставил бы. Ну что, пойдём в твоё кафе?

***

Они зашли в ординаторскую Сашиного отделения, Саша переоделся и они направились в кафе.

В этот поздний час в зале они оказались одни. Недовольный сонный официант принёс меню. Глеб с Сашей сделали заказ и попросили принести кофе, пока заказанные ими блюда будут готовиться.

– Ну что, с сыном нас! – произнёс Саша, чокаясь с Глебом маленькой кофейной чашечкой.

– С сыном! Хорошо, что всё обошлось. Когда ты позвонил, я до немоты перепугался, веришь? Гнал как ненормальный.

– Спасибо, что приехал. Даже не представляю, как бы я один пережил всё это, – Саша помолчал и как-то по-особенному, застенчиво-смущённо улыбнувшись, добавил: – Поразительно, Глеб, как же тебя тогда Машка нашла? Это ж надо было! Судьба, видать.

– А я до сих пор поражаюсь, что ответил на её письмо! – Глеб проговорил это ворчливо, но его собственная улыбка сводила на нет все усилия Поддубного казаться суровым. – А потом стало интересно, и в душу твоя жена мне запала.

– Вот и мне в своё время… прямо в душу. Она тогда ещё совсем ребёнком была, двадцать два всего, а мне-то уже тридцать стукнуло. Я сначала разобраться не мог, что к ней чувствую, она мне чуть ли не дочкой казалась, – Саша внезапно тихонько рассмеялся: – Это потом уже стало ясно, что такое – настоящая дочка! Машу с Анютой не сравнить, да? Анюта – само спокойствие по сравнению с Марией. Вот уж у кого характер!

Глеб тоже рассмеялся.

– Ты мне про Анюткин характер не рассказывай. Я в курсе. Кремень и серьёзная не по годам. Она у вас очень талантливая, Саша.

– Знаю. Что сможем дать – всё получит, всему учить будем.

– Даже не сомневаюсь.

Тут, наконец-то, принесли заказ, и беседа прервалась.

Глебу ещё много чего хотелось сказать, но было как-то неловко. Сашка – родной, необыкновенно добрый и спокойный. Мужик, каких поискать. Просто подарок в жизни. Трудяга, ответственный, понимающий. Они почти ровесники, Глеб старше всего на пару лет. Но Саша воспринимал его старшим братом, другом, тем, кого никогда по-настоящему не имел, кому можно было излить душу и не бояться предательства. Это всё было ново для Глеба Поддубного и казалось чудом.

Глеб их уже накрепко полюбил – и верного Сашку, и вспыльчивую Марию, и особенно шебутную, но необыкновенно искреннюю Анечку.

А теперь у Говоровых есть сын, Глебов тёзка, и он ему будет крёстным. В голове не укладывалось. Он мысленно повторял и повторял фразу, что у него есть крестник, тёзка его – Глеб. Сам этот факт необыкновенно грел душу и вызывал гордость. Очень хотелось увидеть мальчика. Хотя он же крошечный совсем. Полтора килограмма курица весит, а тут ребёнок! Хоть бы у Маши молоко было, чтобы ребёнка кормила сама.

Надо будет подарок ему купить. Только вот что? Не подаришь же новорождённому малышу автомобиль! Пусть подождёт лет этак восемнадцать.

Пока у Глеба в голове бродили все эти сумбурные мысли, Саша прикорнул на краю стола прямо рядом с пустыми тарелками и задремал. Горячая еда, чай и события дня сделали своё дело.

Глеб подозвал официанта, расплатился и, разбудив друга, предложил отвезти его домой, где он сможет спокойно поспать, расслабившись в собственной постели, да и убедиться, что с дочерью всё в полном порядке.

Саша подумал и согласился – возвращаться в больницу и дежурить под закрытой дверью реанимации смысла нет. И они поехали домой.

Дома у Говоровых царила необычайная чистота, посуда была помыта, а кухня и вовсе вылизана до блеска.

Перед мерцающим экраном компьютера мирно спали Лёня и удобно устроившаяся у него на коленях Анютка.

Глеб осторожно потряс Лёню за плечо. Тот сразу проснулся. Переложил Аню на кровать – ловко, даже не разбудив. Глеб шёпотом представил Лёню с Сашей друг другу, и сказав Саше, что зайдёт за ним в семь, чтобы ехать к Марии, забрал Лёню и отправился вместе с ним к себе домой.

========== Какой же ты на самом деле ==========

– Проходи. Голодный? Кофе будешь?

– Нет, Глеб… Олегович, мы с Анютой поужинали.

– Лёня, мы не на работе, можно просто Глеб.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Глеб словно споткнулся. Лёня сказал это без всякой издёвки или насмешки, просто констатировал факт. Не стоит переходить установившиеся между ними рамки – это так надо понимать? То, что они были вместе, правда, давно и всего одну ночь – ничего не значит? Так?

– Тогда и мне надо обращаться на «вы»?

– Нет, что вы. Вы имеете полное право говорить мне «ты», вы же намного старше и выше по статусу.

А вот это уже нечестно. Все в последние года два как сговорились – постоянно напоминают Поддубному, что он уже практически старик!

– Что ж, отлично! Тогда позволь тебя… – Глеб специально как можно язвительнее выделил голосом это «тебя»: – поблагодарить, здорово выручил всех нас! Прости, что, возможно, нарушил твои планы на вечер…

– Да, нарушили, – Лёня так и стоял возле двери, явно не собираясь снимать куртку и проходить в квартиру Поддубного. – Но ничего страшного. Я рад, что сумел вам помочь, Глеб Олегович. У вас замечательная племянница.

– Анютка прелесть! – Глеб моментально забыл про недавнее раздражение. – Правда же, большая умница? Вся в маму!

– Вашу сестру? Или жену брата?

Глеб замер, не зная, что отвечать. Лёня спокойно смотрел на Поддубного и не торопил с ответом.

– Говоровы мне не родные. Но они – моя семья.

– Ясно. Глеб Олегович… Уже поздно, я пойду.

– Оставайся, Лёня. Просто оставайся переночевать, ты же устал.

– Меня дома ждут, мама волнуется.

– Позвони ей.

– И что сказать? Я переночую у своего бывшего начальника?

– Просто у друга.

Лёня медлил. Никто его не ждёт, он давно позвонил домой и сказал, что ночует у Генки. И Генку предупредил, чтобы прикрыл, если что. Остаться? Здесь, в этой квартире, из которой его когда-то вышвырнули? С тем, кто это сделал? Друг… Просто друг?

– Хорошо. Я переночую у вас, Глеб Олегович.

***

Поддубному не спалось. Глеб думал, что сразу же заснёт, как только коснётся головой подушки. Но сон пропал, как не было.

Как много всего произошло за один день! Рождение Машиного сына, его будущего крестника, звонок Гёрдона, неожиданная встреча с Лёней… Так и не спросил, откуда он так удачно появился во дворе Глебовского дома, и ведь в самое нужное время! У этого мальчика просто талант – оказываться в нужное время в нужном месте.

Мальчик… Давно уже не мальчик, молодой человек, с возрастом обещающий превратиться в привлекательного мужчину. Умный, спокойный, понимающий с полуслова. Так уютно Анютка спала у него на руках, когда Глеб с Сашей вошли в квартиру Говоровых. И сам Лёня спал, но всё же сумел аккуратно, не разбудив, переложить Анюту на кровать. Интересно, откуда у такого молодого, в сущности, парня навыки обращения с детьми? Младшие братья-сёстры? Похоже на то.

А ещё его дома ждёт мама. Волнуется за него.

За всех кто-нибудь да волнуется. Только за него, Глеба Поддубного, волноваться некому. Маша разозлилась, когда узнала про его возможный отъезд, но пройдёт какое-то время – она смирится. К тому же Глеб не оставил своей идеи насчёт того, чтобы забрать за океан всех Говоровых. Саше там точно понравится, он же трудоголик, в Штатах такое ценится. Анютка будет ходить в американскую школу, научится болтать на английском так же бойко, как на русском – разве плохо? И Маша, когда сын подрастёт, будет продолжать свою работу, под его руководством, само собой. Перспективный молодой биохимик, прирождённый систематизатор, гений в области анализа – у Марии настоящий талант, в Америке его оценят по заслугам.

И они, наконец-то, перестанут надрываться за каждую копейку. Уж там-то – точно перестанут. Нет, их надо обязательно уговорить. И вытаскивать отсюда, непременно! Как, как это сделать, какие аргументы найти?

Глеб ворочался с боку на бок, не замечая, как постепенно светлеет за окном. Совсем скоро наступит новый день с новыми вопросами, на которые нужно будет искать ответы.

А в соседней комнате точно так же не спал Лёня. Правда, мысли у него были совсем другие.

Лёня вспоминал, как Анютка, деловито снимая с сосисок шкурки, рассказывала ему про «дядю Глеба». Про то, как они один раз собирали листья в парке и нашли маленького котёнка со сломанной лапкой. Как потом поехали вместе – и мама тоже поехала – в специальную больницу для кошек. Анюта хотела, чтобы котёнок остался у них дома, но дядя Глеб сказал, что скоро у мамы Анюты родится маленький ребёнок, и нельзя, чтобы у Анютиного братика была аллергия. Поэтому котёнка полечили, а потом дядя Глеб стал искать для него хозяина. И нашёл, одну хорошую тётю, совсем старенькую. Теперь дядя Глеб с Анютой ходят в гости к той тётеньке – её зовут тётя Клава – и приносят котёнку подарки. Он уже вырос большой и лапка у него больше не болит.

Лёня вспоминал рассказ девочки и не мог совместить разноликие образы – Глеб Поддубный, выгоняющий его из своей квартиры с выражением крайней брезгливости на лице, и он же – с покалеченным котёнком на руках. Это точно один и тот же человек? Это тот самый человек, который не так давно предложил Лёне поехать к нему и при этом выглядел не блестящим учёным с мировым именем, не великолепным представителем мужского пола, заставляющим замирать женские сердца, а просто обычным, уставшим, отчаянно одиноким мужчиной в неброском чёрном костюме?

Какой же он на самом деле, Глеб Олегович Поддубный? И почему Лёню так упорно затягивает в орбиту человека, из-за которого он поклялся больше никогда в жизни ни в кого не влюбляться?

========== Старые проблемы, новые радости ==========

– Александр Юрьевич, я хотел бы поговорить на личную тему…

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Саша продолжал писать что-то в истории, а его пациент всё молчал, не начиная разговор. Это уже напрягало. Саша поднял на него глаза.

– Игорь Алексеевич, я вас внимательно слушаю.

– Вы знакомы с Глебом Поддубным?

– Да я знаком с профессором Поддубным, но говорить о нём мы с вами не будем. Вы пришли по личному вопросу, я ваш лечащий врач, и говорить мы можем только о вас. О вас лично, и всё.

– Но это важно!..

– Обратитесь к Глебу Олеговичу напрямую. Что-то ещё?

– Вы зайдёте в палату?

– Да, я сейчас закончу с историями и пойду на обход.

Саша не мог понять – почему, но этот больной из VIP-палаты его раздражал. Причём, когда поступил, показался вроде нормальным мужиком. Ну, с заморочками, как у всех состоятельных людей, которые своё богатство не заработали, а получили бонусом. А так обычный. Жена вот у него с претензиями, красивая, холёная такая. А Игорь просто при ней. Короче, Саше он особо выдающимся не показался. Обычный мужик, с обычным обострением хронического гастрита. Вот и всё.

Вообще у Саши была привычка – он сравнивал. Каждую семейную пару сравнивал с собой и Машей. Самое интересное, что абсолютно у всех он находил изъяны, у каждой пары видел, кто из супругов доминирует, кто как себя ведёт, кто кем командует. И радовался, что у него дома в семье такого нет. Они с Машей равные, просто каждый занят своим. Он добытчик, а она умница.

Да, просто умница. И пусть она не такая красивая и яркая, как эта Ирина, зато она милая и такая родная.

Саша вспомнил жену, и его лицо озарила улыбка.

Сына вчера увидел впервые. Малюсенький, тощий. Но ничего, своё возьмёт. И жирком покроется, главное – что здоровенький его Глебушка.

Сегодня вот в палату их переведут, так можно будет не один раз в день к ним заглядывать. Он и ночевать собирался с Машей в палате. Вставать ей после операции трудно, болит всё, а к ребёнку сколько раз за ночь вставать приходится. Вот Саша и будет за малышом смотреть, а Машутка пусть не перетруждается.

Саша тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли, дописал историю болезни, выпил чашечку кофе и пошёл на обход.

К Находкину решил идти в последнюю очередь.

– Как вы сегодня, Игорь Алексеевич?

– Нормально, – Игорь явно был не в духе. – Так кем вы приходитесь Глебу?

– Я ведь вам уже сказал, что не стану говорить с вами о Поддубном.

– Вы давно с ним?

– В смысле?

– Александр Юрьевич, мы же взрослые люди, вы прекрасно поняли, что я имею в виду, правда?

Саша не стал ничего отвечать, просто внимательно посмотрел прямо в глаза Игорю, с презрением так посмотрел. Вернее, смотрел он в глаза Игоря, а в мыслях перед ним был его старший брат Коля. Который так же высокомерно и с насмешкой старался его унизить. И ведь унизил.

А теперь, похоже, и этот… подонок что-то сам себе нафантазировал и пытается навязать свои грязные фантазии ему и Глебу! С какой стати?! Что этот чужой им и неприятный человек понимает в отношениях? Что понимает в людях? Его-то самого купили, да, купили за деньги, потому что морда его и фигура понравилась. Купили, одели по своему вкусу и душу ему подогнали под размер модельной обуви! Тьфу, противно.

А ведь строит из себя… блюстителя морали, чтоб его!

Саша понятия не имел, откуда этот Находкин знает Глеба, с чего взял, что Глеб и он… Чёрт, даже если это правда! Если Глеб такой, как ему только что грубо и пошло намекнули… Саша почти с самого начала их с Глебом общения задавался вопросом – почему Поддубный не женат, и, судя по всему, никогда и не был женат. И ни с кем не встречается, никуда не выбирается развлекаться, у него ведь только работа и только Сашина семья. Но лазить в чужие души Саша никогда не стремился. И тем более – рыться в чужом грязном белье! Захочет сам Глеб что-то рассказать – Саша выслушает и постарается понять. Ничего уже не изменится в их отношениях с Глебом. Ни Сашино доверие к нему, ни благодарность, ни уважение. Это друг, это брат. Сашины чувства купить невозможно и привязанность тоже.

– Вы, Игорь Алексеевич, лучше обратите внимание на собственное здоровье и все назначения выполняйте. А то медсёстры на вас жалуются – то буду, это не буду. И ещё, если я вас не устраиваю в качестве лечащего врача, то мы можем решить этот вопрос через заведующую.

– Да нет, ваша ориентация на профессиональные качества не влияет. Не беспокойтесь, я никому не скажу.

Саша с трудом сдержался, чтобы не хлопнуть дверью VIP-палаты. Надо поговорить с Глебом. Обязательно надо поговорить с ним.

***

Перед тем, как уехать с работы, Глеб набрал номер Саши.

– Саш, я к Марии собираюсь, что ей можно? Что привезти? Она уже в палате?

– Да, перевели к обеду. Всё хорошо, сын с ней. Кефир она просила, а я пока не могу добраться до магазина. Минералку я ей взял, без газа. Сухарики и бульон ей можно, только где ж его взять-то… В общем, если только кефир прихватишь, будет здорово.

Глеб вызвал Дмитрия и отправил его в ресторан за бульоном, строго предупредив, чтоб никаких добавок и усилителей вкуса там не было. И мяса пусть положат отдельно и побольше. Да, и сухарики.

Дима удивился такому заказу, но с шефом не спорят.

Как только секретарь вернулся с пакетом, на котором красовался фирменный логотип ресторана, Глеб засобирался.

– Всё, сегодня не вернусь, если спросят – буду завтра. Не смотри так удивлённо, Дима, я к Марии Говоровой, она сына родила, кстати, тоже Глеба.

– Поздравьте от меня тоже, – Дима расплылся в улыбке, Марию Викторовну он уважал. – И надо бы от кафедры подарок сообразить.

– Позже договоримся, давай завтра, я узнаю, что им надо. Коляску я уже купил, так что не повторяйтесь.

***

Внешний вид Маши оставлял желать лучшего. Невероятно бледная, с потрескавшимися губами.

– Глеб! – она улыбнулась при виде Поддубного и попыталась встать с кровати, схватившись за живот. Тот бросился укладывать её обратно.

– Маша, я тебя умоляю! Давай ты будешь спокойно сидеть или лежать, а я за тобой поухаживаю.

Маша смотрела на Глеба и улыбалась.

– Нет, я же сына тебе показать хочу. Моего маленького Глебушку.

Всё так же держась за живот, она подошла к кроватке с малышом, взяла его на руки.

– Красавец! – Глеб постарался за добродушной иронией спрятать свою растерянность и умиление. Маша стала какой-то другой – необычной и немного незнакомой, но такой милой!

Она так гордилась этим сморщенным красным комочком, который назывался её сыном и носил его имя, но пока что был больше похож на крохотную куколку, чем на ребёнка. Но для Маши он явно был самым-самым красивым на свете.

– Ты видишь, да?! – она так обрадовалась тому, что Глеб сказал, совершенно не заметив иронию. – А Саша говорит, вот вырастет, тогда видно будет – красавец или нет.

– Вижу, Машенька. Вы в честь меня его Глебом назвали?

– Да! Мы хотели, чтобы ты был его крёстным, а ты уезжаешь…

– Маша, давай об это потом поговорим.

– Нет. Я всё время об этом думаю, – по Машиным щекам покатились слёзы, они оставляли мокрые дорожки на сухой коже и капали на пелёнку, в которую был завёрнут сын. – Я же люблю тебя, Глеб, а ты уезжаешь.

– Машенька, прости, но сейчас не время и не место. Сейчас я никуда не уезжаю. И ещё… что это за новости, как это понимать – ты меня любишь?!

– Да, ты разве не знал? Я так тебя люблю, что пошла за тобой, как только ты меня позвал. Я не карьеру хотела, не профессиональный рост, я хотела, чтобы ты был рядом, понимаешь? А ты уехать хочешь. У нас с Сашей только ты и есть.

У Глеба от сердца отлегло. Всё-таки «у нас с Сашей». Ну что за женщина эта Мария! Как сказанёт что-нибудь – так хоть стой, хоть падай. Конечно, она его любит, как сестра, и он её – так же!

Вдруг Глеб осознал, что действительно: то чувство, что их связывает – и есть любовь. Просто к Саше она одна, а к нему – другая, но и в том, и в другом случае это именно любовь.

– Маша, давай ты не будешь думать о моём отъезде. Я же тогда просто про приглашение сказал, не больше. Сегодня я здесь, с тобой и Глебушкой, а ночью буду с Анюткой. Я тоже вас всех люблю, понимаешь?

– А я всё думала и думала – как нам жить, если ты уедешь? А потом мне так плохо стало, очнулась в реанимации…

– Я здесь, с вами, никуда не еду. Я тут, с тобой, Машенька, успокойся, ладно? Лучше бульон попей.

– Хорошо хоть, теперь Анюта моя не одна, у неё брат есть. Я всегда мечтала о брате. Маму всё просила. У других-то были и братья, и сёстры, а она только отца любила всю жизнь, больше ни на кого и не смотрела. Хотя я её понимаю… В смысле, не то, что моего папашу любила, а что полюбила один раз всего и навсегда.

– Маша, так брат у тебя теперь есть, чего переживаешь? Слушай, а ты оказывается, в маму свою такая? Только одного мужчину любишь.

– Вот уж нет, я люблю сразу троих мужчин! Сашу, тебя и Глебушку! Просто всех по-разному.

– Бульон уже пей, любвеобильная ты наша.

========== Семья ==========

Отдежуривший смену в отделении Саша осторожно вошёл в палату к жене в тот момент, когда Маша и в первый раз накормленный грудным молоком маленький Глебка заснули – от усталости. Сосать малыш пытался сам, но у него пока не хватало силёнок, Маше пришлось сцеживать молоко и кормить сына из пипетки. Поддубного медсёстры хотели на это время вытурить из палаты, но Маша заявила, что брата не стесняется, а без его помощи не справится – ей и сидеть больно, и сил в руках совсем нет. Так что Глеб, упакованный в халат, бахилы, маску и перчатки, принимал в процессе самое непосредственное участие.

Наверное, поэтому он и сидел сейчас на стуле между кроватью Маши и прикрытой прозрачным колпаком кювезой своего будущего крестника с закрытыми глазами и таким забавным выражением на лице – одновременно измученным и счастливым.

Саша, весь день вспоминавший о неприятном разговоре с Находкиным, замер на пороге палаты.

Поговорить им нужно. Обязательно. Но нужно сделать это так, чтобы не произошло непоправимого.

Чтобы этот человек, так странно появившийся в их семье, никуда из неё не ушёл.

Потому что если Глеб уйдёт, испугавшись той правды, которую теперь знает Саша, испугавшись их непонимания и неприятия – а он обязательно испугается, Саша не понаслышке знал, каково это, когда тебя считают ненормальным, выродком каким-то – они осиротеют. Это тоже правда, их нынешняя правда.

Как сказать обо всём Глебу, чтобы он понял? Как, какими словами? Молчать нельзя. Нельзя, чтобы Глеб стыдился себя. Нельзя, чтобы Маша узнала обо всём из грязных сплетен – но с женой Саша поговорит потом, когда она немного придёт в себя после тяжёлых родов. А с Глебом надо поговорить прямо сейчас. Находкин пообещал молчать, но Саша нутром чуял – не сдержит этот лощёный красавчик своего обещания.

Нельзя, чтобы их судили чужие люди, чтобы лезли в их жизнь. Нельзя!

Саша уже однажды позволил растоптать себя своим родственникам. Позволил матери и Николаю обвинить себя в их собственных бедах. Потому что тогда он был ещё слишком молод и не знал, что судить и обвинять имеет право лишь тот, на ком самом нет греха.

А про людей такого не скажешь, ни про кого из людей. Так что пусть и не пытаются больше. Никому из людей Саша больше не позволит осуждать себя и свою семью. Своего брата.

– Глеб…

– Отдежурил? – Поддубный открыл глаза. Мужчины разговаривали шёпотом, в палате царила мирная тишина, нарушаемая лишь спокойным дыханием Маши.

– Так точно. Идём, покурим?

Глеб поднялся со стула, охнул и скривился – всё тело затекло от неудобной позы. А Саша смотрел на него – такого высокого, сильного, такого смешного в криво застёгнутом халате и бахилах с завязками – и всё отчётливее понимал, что если понадобится, он, Саша, обычный тихий семьянин, не приемлющий насилие в любом виде, представитель самой миролюбивой профессии на земле, полезет в драку и будет бить морды. В кровь. Кому угодно, даже женщине – любому, кто посмеет отобрать у него брата или обидеть его.

Саша оборвал свои мысли, полные не нужного сейчас пафоса. Это всё лишь громкие слова. Нужно это доказать делом. А для начала – поговорить с Глебом.

***

– Надо же, полдня даже не вспоминал про курево! – Глеб с наслаждением затянулся и выпустил в стылый воздух толстую струю сигаретного дыма. – Ну и дела…

– Может, совсем бросишь? – Саша поплотнее закутался в куртку. Уже заметно, что скоро зима, особенно по вечерам.

– Вряд ли. Столько лет курю, уж не помню, как без этого обходился.

– Сегодня же получилось.

– Ну, брат, это же беспрецедентный случай! Мне и без никотина в кровяном русле наркотиков хватило – адреналиновый выброс был будь здоров!

Брат… Саша вцепился в полы куртки, до боли сжав пальцы. Брат…

– Глеб, давай пройдёмся.

– За Анютой надо ехать, продлёнка скоро закончится.

– Я предупредил Анюту, что ты попозже приедешь. Она уже дома.

– Саша, что-то случилось? – Поддубный выбросил в урну недокуренную сигарету. – В чём дело, Саш?

– Давай просто прогуляемся по скверу, хорошо?

***

Меньше всего Глеб был готов к тому, что скажет Саша. В голове Поддубного суматошно мельтешили разные мысли – Саше что-то нехорошее сказали врачи в роддоме, что-то стряслось с Анюткой, у Саши неприятности на работе – но к этому Сашиному вопросу Глеб был совершенно точно не готов.

– Глеб, ты знаешь некоего Находкина Игоря Алексеевича?