Текст книги "Интенсивная терапия (СИ)"

Автор книги: Жанна Даниленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

====== Ой, что я наделала?! ======

Она сидела у компа и писала статью. Не шло, просто все мысли были не туда. Личные проблемы явно перевешивали на внутренних весах то, что она должна была сделать. Все эти триглицериды, липопротеиды лёгкой и тяжёлой плотности были такой мелочью по сравнению с глобальным. Да и вообще вся дурацкая биохимия при этом заболевании. Да кому она нужна? Болели, болеют и болеть будут.

Внутри всё клокотало, но она чётко понимала, что работа и статья совершенно ни при чём.

Тут жизнь рушится, а шефу статью подавай!

Она в тысячный раз перекладывала из одной стопки в другую первичные материалы, анализы, первые таблицы, обработанные статистические данные. Выписки из историй болезней, сравнительную симптоматику. Короче, всё, что должно было привести к написанию этой невыносимой статьи.

Господи, это же часть диссертации, делать надо и работать надо, хоть камни с неба. А они сыпались, эти камни, сыпались ей на голову, погребая её заживо.

Потерять работу она не могла, ну просто никак не могла, и не защититься тоже не могла – это престиж, это имя, это доказать ему, КТО такая она и ЧТО такое он!

Господи, что делать? Не пишется статья, ну никак не пишется.

Вышла на кухню, выпила ещё одну чашку кофе. Зашла к дочери, укрыла малышку. Одеяло, как всегда, на полу.

Снова задумалась.

Как? Как можно оставить дочь без отца? Он же любит её, малышку их любит.

Ну и пусть, всё равно она его ненавидит, точно!

Вот где его, ирода, черти носят? Сказал, что дежурит. Врёт, точно врёт, она звонила в отделение. Нет, не дежурит.

Первый раз в жизни позвонила проверить, и вот напоролась. Всё-таки чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Правду говорят.

И как давно все это безобразие началось?! Не скажет, он никогда не скажет.

И как она теперь?!

Как же она его ненавидит! И где эту скотину черти носят?!

Вернулась к компьютеру. Снова села за написание статьи.

Но опять всё не сходилось.

А завтра сдавать. Может, помог бы кто? Она ввела тему в поисковик браузера.

Зачем? Да просто так, может, почитает кого и определится. Может, мысли придут, которые витают вокруг местонахождения мужа, придумывая всё новые и новые подробности, и всё больше и глубже погружающие её сознание в мрак собственной души и неприятие происходящего.

Заставила себя сосредоточиться, всматриваться в фамилии и названия статей.

Сначала увидела его фото. Да это же тот самый Глеб Поддубный, который и будет её оппонентом на защите!

Мощный учёный, не утопил бы.

Умный, невероятно умный и жёсткий мужчина. Вот это – мужчина, не то, что её пидор. Угораздило же её выйти замуж за гея!

Она и людьми их никогда не считала. Нет, это не люди, а отбросы общества. Да она ни с одним из них по одной стороне улицы бы не прошла! А тут такое...

Ладно, о «таком» и о муже завтра, после того, как сдаст статью шефу. Сейчас только статья.

И тут её посетила гениальная и в то же время такая простая мысль... А может, подружиться с этим Глебом? Показать ему, какая она всё-таки умница-разумница. Как она хороша, и умна, и способна!

Тогда и на защите проще будет, а может, она ему вообще понравится... и тогда выкуси, козёл! Получи, что заслужил!

Ну что, господин Поддубный, готовы Вы познакомиться со мной поближе? Готовы оценить меня?!

А я готова!

Ей стала удивительно хорошо. Она вся сияла внутренней местью. Сейчас она напишет ему письмо. Понравится ему, обязательно понравится. Причём настолько, что он непременно захочет познакомиться с ней лично, и узнать, что это за умница-лапочка ему пишет. И ничего, что он живёт в другом городе, можно общаться письмами.

Так даже лучше. К моменту встречи будет такой накал страстей, он будет просто очарован ею. Тут её мысли снова переключились на мужа. Вот так-то, КОЗЁЛ! Вот тогда ты и поймёшь, педрила, на кого и КОГО ты променял. Ненавижу!

Она начала набирать текст в разделе личных сообщений.

«Дорогой господин Поддубный!»

Нет, так слишком навязчиво.

«Уважаемый господин Поддубный! Пишет Вам научный сотрудник Говорова Мария Викторовна. Вы читали у нас в институте лекцию на тему:«Связь клинических проявлений и течения заболеваний с метаболическими нарушениями, их распространённость, распознавание и коррекция».

Конечно, Вы не помните меня, хотя я сидела на первом ряду и ловила каждое произнесённое Вами слово. Для меня Вы великий учёный, я преклоняюсь перед Вашим талантами и способностями.

В данный момент готовится к выходу моя статья о нарушении липидного обмена при означенной Вами патологии. Я изучаю липопротеиды и триглицериды у тематических больных, находящихся у меня на лечении.

Посылаю Вам несколько таблиц с результатами моих трудов.

Очень надеюсь на справедливую оценку моих немалых стараний в этой области науки.

Вы для меня высший суд, и я надеюсь на плодотворное сотрудничество».

Она снова глянула на часы: он так и не пришёл. Муж не вернулся домой! Ну да, он же дежурит...

Пальцы снова застучали по клавишам, она больше не думала о корректности того, что пишет.

«Если бы ты, Глеб, только знал, как мне херово сейчас, ты бы помог мне с этой чёртовой статьёй и не зверел бы на защите. Прости, что на ты, но мне надо выговориться. Ненавижу геев. Носятся все с ними – ах пидор, ах несчастный, а он просто законченный урод. Расстреливать таких надо. Мало их расстреливали. Сама бы взяла нож вот этот обоюдоострый Пироговский и животы бы им повспарывала. Думаешь, я ненормальная?! Нет, это не я, это они. У нас ведь дочь, понимаешь, девочка, которая ни в чём не виновата, и он был всегда такой внимательный, такой обходительный, такой милый! Я любила его.

Я ведь не просто научный сотрудник, женщина я, Глеб, понимаешь, женщина! Которой тепло и ласка нужны, а не только триглицериды с липопротеидами. А он сказал, что дежурит, а сам нифига не дежурит, я ж в отделение-то звонила. А почему позвонила? Точно, закономерный вопрос, так я отвечу тебе на него, Глеб. Я компьютер его открыла, в почту зашла. А там эти фото. Представляешь, мой муж обнимается и целуется с мужчиной!!!

У меня крыша поехала, Глеб.

Всё что угодно, только не это.

Да с бабой какой – я бы пережила, а с мужиком?! Ты вообще представляешь, как это – целоваться с мужиком?!

Ты представляешь, какая мразь мой муж?!

И что мне теперь делать? Вернётся он завтра с работы домой, а я что? Скажу всё, что о нём думаю? Что я думаю о таких, как он. Он прекрасно знает. Мы говорили об этом и не раз. Их сжигать надо всенародно, чтобы другим неповадно было. Ненавижу я геев и лесбиянок ненавижу, и любовниц всех, и любовников тоже! Ой, Глеб, я, похоже, всех ненавижу! Кроме тебя. Спасибо, что выслушал и за поддержку спасибо, и за помощь со статьёй этой дурацкой, тоже спасибо! Как хорошо, что встречаются такие люди, как ты, Глеб!»

Она удовлетворённо поставила восклицательный знак и щёлкнула на кнопку «Отправить сообщение».

Затем распрямилась и потянулась, сидя на стуле.

И тут до неё дошло. Она отправила письмо совершенно незнакомому ей человеку, труды которого читала. Труды и ничего больше.

Что она знала о нём? Ничегошеньки не знала. Он её оппонент на будущей защите, а она ему вылила всё, что накопилось в душе.

Как же изменили её эти последние сутки. Что теперь делать?!

====== Какого хрена я ответил?! ======

– Мне было хорошо. Очень. Ты классный. Ты мне позвонишь?

– Конечно.

– Пока.

– Пока.

Глеб подождал, пока за гостем закроются двери лифта, запер дверь. Уже на пороге спальни остановился, вернулся обратно к входной двери и запер её на ещё один замок.

Будто это спасёт от наваливающейся со всех сторон тоски.

Тоска-а… От неё не отгородиться дверями и стенами, не запереться ни на какие засовы. Она, тварь, запускает щупальца под кожу, и ты повсюду таскаешь её с собой. Таскать тоску… Таскать, стискивая зубы… Смешное слово «тискать» произошло от слова «тиски». Жуткое приспособление, полностью обездвиживающее всё, что попадает в него. Тоска таскает меня в тисках. Ха, да вы поэт, батенька!

В спальне пахло сигаретным дымом, чужим парфюмом, недавним сексом. Хорошо, что мальчик попался сговорчивый, без проблем согласился уехать. Некоторые пытались остаться на ночь. Глеб ненавидел, когда кто-то из его случайных партнёров оставался на ночь. Одного раза хватило, чтобы понять. Одного-единственного раза, когда найденные утром спросонья губы оказались чужими. Не его. Не того, с кем Глеб хотел бы проснуться утром в одной постели.

С кем хотел бы просыпаться всю жизнь.

Тот студентик, которого Глеб первый и последний раз оставил на ночь в своей квартире, не был виноват, конечно. Он-то рассчитывал, что профессор Поддубный, умнейший человек, восходящее светило науки и привлекательный до одури мужчина станет «тем самым» для него. Наивный, глупый, восторженный мальчик. Глеб внезапно вспомнил, как парнишка выскочил из его квартиры, глотая слёзы, не попадая руками в рукава куртки. Ему было больно. От жестоких презрительных слов недавнего кумира, от жёстких рук Поддубного. Нет, Глеб не бил его. Просто оттолкнул – брезгливо, как господин раба.

Как когда-то оттолкнули его самого. Да? Не руками, даже не словами. Просто вычеркнули из жизни, оставив Глеба Поддубного за скобками, за запертой на все замки дверью. И никакие слёзы, никакие разбитые в кровь кулаки не помогут достучаться до любимого человека. Теперь уже никогда. Потому что больше нельзя даже стоять под этой дверью.

У того, с кем хотел бы просыпаться в одной постели Глеб, вчера родился сын.

Внезапно смесь запахов в спальне показалась Глебу похожей на вонь чего-то невыносимо мерзкого, будто где-то под половицей сдохла крыса и медленно разлагалась там. Он рывком распахнул окно, свалив с подоконника на пол деревянную вазу, стопку книг, пустую кофейную чашку. Осколки разлетелись по всему полу. Холодный уличный воздух глыбами вваливался в быстро выстывающую комнату, сушил злые, так и не пролившиеся слёзы.

К чёрту. К чёрту всё!

В таком состоянии смешно было даже надеяться, что удастся заснуть. Глеб не стал закрывать окно, подхватил с прикроватной тумбочки ноутбук и отправился в свой рабочий кабинет. До утра осталось не так уж и много времени.

Работа всегда успокаивала. Анализируя данные, делая выводы, подводя под свои соображения теоретическую базу, Глеб становился тем, кем его привыкли видеть окружающие – учёным с уже известным именем, блестящим экспериментатором, смелым новатором. Всегда отстранённо-вежливый, неприступный, не дающий волю эмоциям. Въедливый и беспощадный к любой тупости. От его заковыристых вопросов, заданных спокойным бархатным баритоном, у студентов отнимались языки, а у диссертантов начинался нервный тик. Кстати о диссертантах. У кого-то там скоро защита, его пригласили оппонентом. Интересная тема, а главное – актуальная.

Открывать почту Глебу не хотелось. Он так и не удалил мейл от Игоря. Как жаль, что уже не получится сменить адрес почтового ящика, слишком много деловых контактов закреплено именно за этим аккаунтом. К чёрту. Надо просто удалить письмо, не открывая. Какая разница, если каждое слово короткого текста словно выжжено на обратной стороне век?

«Надеюсь, ты тоже рад за меня. Очень хочу, чтобы ты был счастлив».

Глеб чуть было не удалил все непрочитанные письма заодно с мейлом от бывшего любовника. Вовремя задержал руку, глаза выхватили незнакомый адрес. Govorova_136. Это ещё кто?

Само письмо Поддубный пока не стал читать, увидев фамилию и имя. Да-да, это и есть диссертантка, которой он будет оппонировать на её защите. Удачно, что не удалил всю почту скопом.

Открыв прикреплённые к письму документы, Глеб углубился в изучение подборки таблиц, сделанных Марией Говоровой.

Вечером, после насыщенного рабочего дня, Глеб с удовольствием отключил все телефоны и открыл домашний ноутбук. Аналитические таблицы Марии Поддубного не просто впечатлили – привели в восторг. Вот правильно говорят, что женщины по самому складу их ума просто созданы для кропотливого и тщательного анализа огромного количества информации! Молодец, Мария, если вся её диссертация будет написана столь же блистательно, это уже не просто кандидатская, можно будет выдвинуть сразу на докторскую степень.

Сохранив наработки Говоровой, Глеб решительно открыл почту. Надо уже перестать рефлексировать, а действительно взять и удалить все прочитанные письма. Сын родился? Очень хорошо. У Игоря теперь есть наследник, который наверняка вырастет таким же говнюком, как его папаша. Таким же невероятно сексуальным, красивым и бессердечным. Пусть будут счастливы. Оба.

Письмо Марии осталось последним из неудалённых. Глеб машинально нажал на «прочитать» и по мере того, как глаза Поддубного пробегали одну строчку за другой, его брови поднимались всё выше.

Его первым порывам было немедленно написать ответное пространное послание Говоровой на тему: «Соблюдение субординации среди научных сотрудников и недопустимость упоминания при деловом общении личных проблем». Глеб начал даже набрасывать какой-то текст – язвительность, прикрытая изысканной вежливостью, пропитывала ядом каждую строчку. Геев она ненавидит, понимаете ли! За что, спрашивается? За то, что они, как обычные люди с традиционной ориентацией, хотят любить и быть любимыми? За то, что мужа не смогла удержать у своего подола? Наверняка привязала его ребёнком как пса цепью, держала на коротком поводке. Кроме фотографий – кстати, вскрытие чужой личной переписки карается по закону, вы в курсе, уважаемая Мария? – есть у неё ещё доказательства, что её муж гей? Она держала свечку, сидела под кроватью? Для того, чтобы так люто ненавидеть, нужны более весомые основания, чем простое неприятие! Не затверженные со слов родителей ветхозаветные моральные принципы! Не просто «ненавижу пидоров, потому что они пидоры». Ведь она не деревенская баба, а умная, высокообразованная женщина, научный сотрудник, чёрт побери!

Подыскивая наиболее точные слова, Глеб привычно потянулся за сигаретой. Нечаянно задел рамку с фотографией, та упала на пол. С давнишнего снимка на Глеба смотрели двое – он сам и Игорь, фотографировались, когда вместе ездили в Прагу на симпозиум. Смеющиеся, счастливые, уверенные в своём «вместе навсегда». По крайней мере, Глеб тогда в это крепко верил.

Глеб вдруг вспомнил, что именно тогда, после приезда домой он стал замечать, что Игорь постоянно задерживается на работе. И однажды не выдержал, позвонил ему на рабочий номер. Хотя они и договорились никогда этого не делать. Оба слишком на виду, а загубить даже самую безупречную репутацию очень легко. И ему вежливо, слегка недоумевающим голосом ответили: «Игорь Алексеевич уже давно ушёл. Что ему передать?»

Марии ответили так же вежливо и с недоумением? Что она сказала в ответ? Скомканно поблагодарила и положила трубку, борясь с желанием швырнуть телефон в стену – как сам Глеб когда-то? Ей было так же больно в груди?

Поддубный медленно стёр уже написанные полстраницы письма. Закурил. И начал заново набирать ответ.

«Здравствуйте, Мария. Или, раз уж так получилось, сразу на «ты»? Давай на «ты», хорошо?

Первое, что хочу сказать тебе – не торопись. Ты обижена и возмущена, я прекрасно тебя понимаю. Но у тебя нет никаких прямых доказательств, верно? Только фотографии и тот факт, что в момент твоего звонка мужа не было на работе. Но ведь ты не знаешь точно – может, эти фотографии были сделаны в шутку? Или на спор. Ну, не мне же тебе рассказывать, что мужчины до седых волос сохраняют мальчишескую инфантильность, правда?

Думаю, тебе стоит успокоиться и просто поговорить с мужем. Спокойно, без истерик, без выяснения отношений. Просто сесть и поговорить. Желательно где-нибудь не дома. Среди чужих людей легче держать лицо и не опускаться до ругани.

Но перед тем, как ты вызовешь его на откровенный разговор, мне бы хотелось узнать подробнее – почему ты так агрессивно настроена против всех, кого сейчас политкорректно принято называть «сексуальными меньшинствами»? У тебя есть знакомые среди них? Это какая-то личная обида или ты просто разделяешь общепринятую гомофобию?

Почему мне интересно узнать об этом? Ты действительно очень талантлива, Мария. Тебя ждёт блестящее будущее в науке. Но любому учёному в его становлении прежде всего мешают не отсутствие финансирования и не происки завистников. Главный враг пытливого ума – зашоренное сознание.

Если ты попробуешь аргументированно доказать, что твоё неприятие гомосексуальных отношений – не просто эмоции, а трезвый подход, достойный истинного учёного, то я готов доказать тебе обратное. Что такие отношения ничем не отличаются от обычных, гетеросексуальных.

Подискутируем, коллега?»

Глеб сохранил письмо и немного помедлил, прежде чем отправить. Для чего ему понадобилось писать этот мейл?

Наверное, для того, чтобы доказать что-то.

Не только Марии Говоровой.

Ещё и себе.

«Письмо отправлено»

====== Кажется, обошлось... Правда? ======

Она раз тридцать перечитала отправленное письмо...

Это был конец! Конец всего: науки, карьеры, работы, жизни. Четыре года напряжённого труда, всё, всё коту под хвост.

Мало того, что рухнула её семейная жизнь, так ещё и без работы останется. Теперь ей путь только в поликлинику, по участку бегать. Если возьмут, конечно. С отрицательной рекомендацией Поддубного ей только в дворники. Да её санитаркой никуда не возьмут.

Вот отмочила!

Ну как можно было не следить за своими эмоциями?!

Теперь, спустя какое-то время, её не волновало ничего, кроме реакции Глеба Олеговича.

А он её уничтожит...

Хотя, может, её уволят раньше, статья не написана.

Сна не было ни в одном глазу, рассвет уже приближался, руки дрожали, и внутри засел холод – такой, что кожа покрылась пупырышками.

Куда ни глянь, везде тупик. Вот жизнь-то, разве ж это жизнь?!

Марию посетила мысль о самоубийстве, но она тут же отмела её, вспомнив о дочери.

Как же малышка без неё? Никак. Ребёнку мать нужна, и вовсе необязательно кандидат наук, дворник тоже сгодится...

Слёзы наконец подступили к глазам и низверглись бурным потоком. Боже, как же ей было себя жалко!!!

Но время неумолимо тикало вперёд и явно не в её пользу.

Она снова прошла на кухню и сварила себе кофе покрепче. Пила обжигающий губы напиток, смешанный со слезами, обильно капающими в чашку, но холод не отпускал.

Итак, кофе не помог...

Она налила в рюмку половину флакона настойки валерианы, залпом выпила. Ничего...

Прикончила флакончик. Жалость к себе возрастала в геометрической прогрессии.

Решила принять ванну.

Вот там, наконец, согрелась.

И главное, сложилась статья. То ли валериана, то ли кофе, то ли Господь сжалился над бедной женщиной. Но она совершенно точно знала, что и как надо написать, и какие выводы сделать, и как преподнести таблицы.

Села за комп и застучала по клавишам.

Через полтора часа статья была готова. Перечитала, очень даже ей понравилось.

Вот так будет выглядеть последнее её творение на бескрайних просторах науки.

Слёзы жалости к себе снова заполнили душу, а это ведь самые искренние и самые горючие слёзы. Когда так жалко не кого-нибудь, а саму себя, такую всю хорошую и такую несчастную... И, самое главное, ни в чём, ну совсем ни в чём не виноватую!

Всхлипывая, разбудила дочь, одела, умыла и по пути на работу отвела в детский сад.

На работе Мария попыталась взять себя в руки, умылась холодной водой и отправилась на планёрку.

Там она и столкнулась с ним – с Сашей, с мужем. Она вошла в зал впритык, а потому даже парой слов перекинуться им было некогда. Но Саша отчитывался как дежурный врач... только не второй терапии, где работал, а кардиологии. Значит, дежурил за кого-то, а следовательно не соврал. Звонила-то она в терапию.

Господи, и зачем она себя так накрутила, вчера же убить его готова была!

Она и не подозревала, что настолько ревнива.

– Маша, почему глаза отёкшие? – выходя из зала, спросил он.

– Статью писала ночью.

– Результат?

– Под утро сложилось.

– Я всегда в тебя верил, – он хотел поцеловать её, но она отстранилась. Перед глазами снова стояли фотографии.

– Дашь глянуть статью? – он воспринял её отказ спокойно или просто решил, что ей неудобно целоваться с ним на людях. Или же знал, что она знает.

– Да. И ещё у меня проблемы, Саша. Меня уволят!

Она снова разрыдалась. Он вывел её на лестничную клетку, где обычно курили сотрудники, да и больные – пока никто не видит, и попросил рассказать всё.

Она рассказала.

А кому ещё она могла всё про себя рассказать? Только ему – мужу, потому что он был другом, соратником, единственным, любимым, отцом её дочери, нет, не так – отцом их дочери. Ближе его у неё никого никогда не было, она любила его всегда и верила всегда, ну, до вчерашнего дня. А он не соврал, он действительно дежурил.

Значит, проблема не в нём, а в профессоре Поддубном. В его реакции на её письмо.

Саша выслушал молча.

– Что дальше? – спросила его она, надеясь получить вразумительный ответ.

– Не знаю. Маша, я могу понять тебя во всём, но писать такие вещи незнакомому и очень влиятельному человеку?

– Мне нужен был друг.

– Глеб Поддубный?

– Мне было всё равно.

– Я понял, давай гляну твоё творение, в смысле статью, а всё остальное дома, хорошо? Мне нужно подумать.

Саша одобрил статью, не забыв ей сообщить, что она умница, впрочем, как и всегда.

Шеф тоже хвалил.

Но этого было так мало. Основное ждало впереди.

Она пыталась как можно скорее попасть домой, но надо было в магазин и за дочкой. Саша, как всегда, занят, у него подработка в диагностическом центре.

Добравшись, наконец-то, до дома Мария налила борщ дочери и включила компьютер.

Итак, Поддубный ответил.

Начало ответного письма Глеба чуть не заставило Марию разрыдаться от облегчения. Не обиделся, не станет громить! Наскоро пробежав письмо глазами, она выхватила взглядом слова :«Ты действительно очень талантлива, Мария. Тебя ждёт блестящее будущее в науке». Всё-таки увидел он в ней умницу-разумницу. Всё-таки она прелесть!

Ах, если бы ещё не сохранила она вторую половину письма. Ну можно же было написать, выплеснуть всё и... удалить. Но нет. Никак не получилось остановиться вовремя.

Читать ответ дальше было страшно. И тут её осенило, что Саша, даже если и не соврал насчёт дежурства, то о фотографиях даже не обмолвился. И её накрыло снова.

Нет, всё, хватит. Она попыталась взять себя в руки. Не получалось.

Она продолжила чтение письма.

Какой же всё-таки умница этот Глеб! Он понял её! Нет, не послал, как ожидалось, нет, не указал ей на её место, не расписал всю субординацию и некорректность её поведения. Он оказался другом!!! Таким взрослым гениальным другом!!!

Она читала и мысленно соглашалась с ним. Даже не мысленно, а вслух. Она с ним разговаривала.

«Первое, что хочу сказать тебе – не торопись. Ты обижена и возмущена, я прекрасно тебя понимаю. Но у тебя нет никаких прямых доказательств, верно? Только фотографии и тот факт, что в момент твоего звонка мужа не было на работе. Но ведь ты не знаешь точно – может, эти фотографии были сделаны в шутку? Или на спор. Ну, не мне же тебе рассказывать, что мужчины до седых волос сохраняют мальчишескую инфантильность, правда?»

– Да, ты прав. Ты удивительно прав. И ты знаешь то, что совсем не знаю и не понимаю я. Он был на работе, действительно был. Только в другом отделении, а я, дурочка, звонила туда, где он работает всегда.

«Думаю, тебе стоит успокоиться и просто поговорить с мужем. Спокойно, без истерик, без выяснения отношений. Просто сесть и поговорить. Желательно где-нибудь не дома. Среди чужих людей легче держать лицо и не опускаться до ругани».

– Какой ты! Да, стоит поговорить, а то, что вне дома, я бы и не додумалась. Ты действительно гений. Ты смог почувствовать мои мысли, понять мои переживания. Ты мой друг, может быть, самый близкий, только об этом до сегодняшнего дня не знали ни ты, ни я.

«Но перед тем, как ты вызовешь его на откровенный разговор, мне бы хотелось узнать подробнее – почему ты так агрессивно настроена против всех, кого сейчас политкорректно принято называть «сексуальными меньшинствами»? У тебя есть знакомые среди них? Это какая-то личная обида или ты просто разделяешь общепринятую гомофобию?

Почему мне интересно узнать об этом? Ты действительно очень талантлива, Мария. Тебя ждёт блестящее будущее в науке. Но любому учёному в его становлении прежде всего мешают не отсутствие финансирования и не происки завистников. Главный враг пытливого ума – зашоренное сознание.

Если ты попробуешь аргументированно доказать, что твоё неприятие гомосексуальных отношений – не просто эмоции, а трезвый подход, достойный истинного учёного, то я готов доказать тебе обратное. Что такие отношения ничем не отличаются от обычных, гетеросексуальных.

Подискутируем, коллега?»

– Аргументировать мою неприязнь к сексуальным меньшинствам? Глеб, да неужели ты к ним относишься ровно? Ты ведь такой необыкновенно хороший и всепонимающий. Как ты можешь задавать такие вопросы?

Но она тут же решила, что это просто способ продолжить общение. Вот такое неформальное, такое милое. И он сам такой милый...

Мария приняла его правила игры. Хочешь дискутировать? Будем. Я только за. С тобой – за.

Она села писать ответ.

«Глеб, я невероятно благодарна, что попробовал понять меня. Я не знаю, как выразить всё, что я думаю по этому поводу. Я так переживала, я ведь то письмо отправила сгоряча, чего только не передумала, у меня земля из-под ног уходила. А ты понял и поддержал, и сумел протянуть руку в самый-самый сложный момент. Спасибо тебе! Ты друг, самый лучший, наверно, друг. Потому что никто другой не рассудил бы так и не успокоил, не смог бы подобрать тех самых необходимых слов. Ни подруга, ни муж не смогли бы.

Да, с мужем был бы скандал, и может, мы даже бы и расстались. А теперь нет, я поняла, что надо поступать так, как говоришь ты. Тогда с холодным рассудком и не ссорясь, можно всё. Спасибо тебе за это. И спасибо за то, что ты случился в моей жизни, даже при таких не очень радостных обстоятельствах!

Что касается предложенной тобой дискуссии, то, пожалуй, я соглашусь на неё и попробую доказать свою точку зрения.

Нет, у меня нет знакомых из области сексуальных меньшинств. Бог миловал. Я считаю их просто психически больными людьми. Да, я знаю, что российская психиатрия перешла на Международную классификацию болезней десятого пересмотра – МКБ-10, перестав с 1999 года признавать гомосексуальность в качестве психического заболевания. Это произошло спустя шесть лет после декриминализации в России мужских гомосексуальных отношений в мае 1993 года.

Но мне гораздо ближе труды итальянского психиатра Франческо Бруно, который считает, что геев, как и других психических больных, надо лечить. Просто методы лечения, применявшиеся ранее, не возымели должного эффекта по одной– единственной причине: они были не те. Но это совершенно не означает, что нужно искать новые. И кому, как ни тебе, учёному с мировым именем, возражать против этого.

Бруно – криминолог, психиатр, профессор, преподаватель в университетах в Салерно и La Sapienza в Риме. Согласись, с его мнением вполне можно считаться. Так вот, он говорит, что «Всемирная организация здравоохранения приняла решение не говорить о гомосексуальности как о болезни... но я не отступаю от своего мнения и не боюсь обвинений со стороны геев. Гомосексуальность – это отклонение от нормы». Эксперт отметил, что гомосексуалистами становятся по самым разным причинам, в том числе и по труднообъяснимым причинам природного характера. «С концептуальной точки зрения, гомосексуал оказывается в том же положении, что и инвалид, глухой или слепой... Геи иным образом ориентированы с точки зрения сексуальности, и эти отличия указывают на отклонения от нормы», – уверен психиатр. «Чрезмерная толерантность в отношении отклонений от нормы, а гомосексуальность следует воспринимать именно так, приводит к тому, что... люди перестают понимать, что хорошо, а что плохо».

Ещё я читала статью американских учёных, которые полагают, что обнаружили генетическую причину гомосексуализма. Согласно результатам исследования, у 25% женщин, которые имеют двух и более сыновей-геев, деятельность Х-хромосом отличается от других.

В рамках исследования, учёные из Калифорнийского университета сравнили Х-хромосомы у 103 матерей сыновей традиционной сексуальной ориентации и у 97 матерей геев. Выяснилось, что у женщин, имеющих более одного сына-гомосексуалиста, практически во всех клетках блокированы Х-хромосомы.

Специалисты считают, что одна из Х-хромосом у женщин подавляет деятельность другой, таким образом, нарушение генетики родителей может сказаться на сексуальной ориентации их детей.

Что ты скажешь на мои доводы? Спорить, так спорить!!!»

Она ещё раз перечитала письмо, осталась жутко собой довольна, а ещё больше счастлива тем, что нашёлся так далеко и при таких странных обстоятельствах человек, готовый выслушать и понять. И будучи женщиной, она пустила его в своё сердце.

====== Какого чёрта я теперь творю?! ======

Отправив письмо Марии Говоровой, Глеб выключил ноутбук. Ещё не так поздно, чтобы всерьёз задумываться о сне, хотя бессонная ночь сказывалась. Вряд ли сейчас удастся заснуть, слишком много внутри задавленных эмоций – бессильной злости, обиды, даже отчаяния.

Мама, светлая ей память, когда злилась на что-то, всегда хваталась за пылесос или тряпку, наводила такую чистоту в доме, что всё сверкало. Глеб усмехнулся. Попробовать мамин метод, что ли?

Неожиданно для себя, Поддубный увлёкся уборкой. В его квартире, оказывается, накопилось столько ненужного хлама! В большой пакет для мусора летели безделушки, купленные в совместных поездках с Игорем, книги, которые они читали вдвоём, туда же угодила обнаруженная в дальнем углу шкафа футболка бывшего, вот уж что следовало выбросить сто лет назад! Осколки разбитой ночью чашки шлёпнулись на мягкую ткань. И глухо стукнула по разбитому фарфору деревянная ваза – её тоже Игорь купил в какой-то сувенирной лавке… в Каире, кажется.

Последними в мусорный мешок попали обрывки их общей фотографии вместе с безжалостно разломанной рамкой.

В самом нижнем ящике стола Глебу на глаза попался маленький МР3-плеер с наушниками. Боже, сколько же времени прошло с тех пор, как Глеб Поддубный ходил по улице в наушниках и слушал музыку? С удовольствием поддавшись нахлынувшей ностальгии, Глеб разыскал мизинчиковую батарейку, вставил в плеер. С ума сойти… Группа «Браво», Валерий Сюткин, в улыбку которого он был так сладко, так безнадёжно влюблён. То, что доктор прописал, чтобы заглушить собственные уже осточертевшие мысли.

Игорь никогда не понимал, как Глебу, с его немного снобскими аристократическими манерами, может нравиться такая музыка. Сам Игорь слушал только классическую музыку, изредка «опускаясь» до романсов. Вот кто настоящий сноб-то!