Текст книги "Цивилизация Этрусков"

Автор книги: Жан-Поль Тюийе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

О РЫБЕ И СОЛИ

Описание портов и эмпорий дает нам картину в первую очередь торговых отношений этруссков с соседями. Однако в этих портах осуществлялась и хозяйственная деятельность – лов рыбы. Живописные фрески гробницы в Тарквиниях «Охота и рыбалка» сохранили для нас этот аспект жизни древних этрусков. Греческий автор Афеней (III в. н. э.) в своей работе «Пир мудрецов» подробно рассказывает, какие именно дары моря можно было купить в этрусском порту в Пирги. Археологи очень часто находят рыболовные крючки и глиняные грузила для сетей. Именно такие предметы обнаружили в Ветулонии, в царской гробнице времени ориентализирующего периода (около 700 г. до н. э.) – очень красивый бронзовый рыболовный крючок для крупных видов рыб высотой около метра. Другой похожий экземпляр из железа был найден в Пизе. Подобные находки дают представление не только о ловле крупных рыб, как тунец, но могут являться символом этрусского господства на море. Море – это еще соль. Соль необходима для жизни людей, как и животных, наряду с другими продуктами питания. Обладание тем, что иногда называют «нефтью Античности», было важным: не случайно первые схватки между Вейями и Римом велись за соляные копи, расположенные на правом берегу Тибра. Некоторые исследователи даже задаются вопросом: не связана ли «фортуна Рима», как позднее фортуна Венеции, с завоеванием соляных копей, их эксплуатацией и торговлей после взятия Вейцев в начале IV в. до н. э.? Даже выбор самого местоположения Рима не мог быть не связан с солью: Форум Боариум на берегу Тибра был местом встречи между стадами, спускающимися с гор Центральной Италии и лодками, перевозившими соль от устья Тибра. Рим мог также устанавливать свои права транзитной платы со всех судов, вынужденных проплывать через это место.

ОБЛОМКИ ЭТРУССКИХ СУДОВ ПОСЛЕ КОРАБЛЕКРУШЕНИЙ

С развитием современных технологий, подводных автоматов и водолазного оборудования, появилась возможность исследовать ранее недоступные археологические материалы – остатки затонувших судов, по которым можно установить торговые маршруты и набор товаров. Многие затонувшие этрусские корабли уже были найдены у южных берегов Франции. В 1999 г. вблизи французского острова Йер был исследован уникальный затонувший корабль, размеры которого во много раз превосходили все известные ранее этрусские суда. Этот корабль имеет более 20 м в длину, 7 м в ширину и лежит на глубине более 60 м. Его груз составлял около 100 амфор, в которых перевозилось вино. Судя по зарубкам на ручках амфор, они были связаны между собой пеньковыми веревками для обеспечения устойчивости груза. На корабле также были найдены качественная греческая керамика (аттические кубки) и тазы из этрусской бронзы. Амфоры, в которых зачастую сохранились нетронутые пробки, происходят из Южной Этрурии, несомненно из Цере. Можно представить, что они были погружены в Пирги около 500 г. до н. э., чтобы быть доставленными в порт Прованса или Лангедока, которым действительно мог быть Латты около Монпелье.

Но можно ли точно приписывать эти корабли этрусскам? В данном случае этот корабль у острова Йер можно назвать этрусским, в первую очередь исходя из однородности груза. Хорошая сохранность останков судна позволяет многое узнать об инженерах-кораблестроителях из Этрурии и определить, была ли их техника судостроения этрусков отличной от техники их греческих коллег? В качестве примера можно привести затонувшее судно у острова Джилио к северу от Тарквиниев, который скорее всего был собственностью греческого торговца, плывущего с Самоса. Груз был очень разнородным, поскольку наряду с множеством этрусских и греческих амфор (Самос, Клазомены) было найдено много других видов керамики (столовая посуда, арибаллы для душистого масла, лампы), а также слитки меди, железа и свинца. Тут видна одна из основных целей греческого присутствия в Этрурии – поиск металлов. Она в данном случае и являлась причиной гибели корабля. Можно предположить, что этот корабль около 590–580 гг. до н. э. направлялся с Самоса в Галлию, может быть, с заходом в Коринф и, конечно, в саму Этрурию, в порты Черветери и Вульчи, как показывают найденные на борту этрусские амфоры. На судне также были найдены музыкальные инструменты (авлосы и флейты) и шлем коринфского типа.

Один из самых древних этрусских затонувших кораблей был найден у побережья Франции у мыса Антиб. Здесь были найдены главным образом амфоры и этрусская керамика, а также бывшая в употреблении карфагенская масляная лампа, которая позволяет предположить, что судно было в действительности карфагенским и что оно проходило через Пирги, этрусско-карфагенский эмпорий (если только лампа не была этрусской подделкой). Следовательно, ничто не мешает предполагать, что даже останки судна, затонувшего у острова Йер, были греческим или массалийским кораблем, побывавшим не только в Пирги, но также в Грависка, одном из портов Тарквиний. Таким образом, мы пока не можем точно установить, было ли это судно построено инженером-кораблестроителем на верфи Марселя, Великой Греции или Центральной Италии. Нерешенные проблемы есть, и археологические открытия могут добавить в любой момент больше уверенности этим выводам.

Итак, можно сегодня удивляться тому факту, что на побережье Средиземного моря от Пизы до дельты Роны этрусское присутствие оставило так мало следов. Судя по находкам этрусских амфор великолепного качества в Лангедоке, можно предположить прямые торговые контакты между этим регионом и Южной Этрурией (Цере, Вульчи). Для такой торговли промежуточным портом могла бы послужить, например, Корсика. Пробел в археологических материалах в указанной зоне в последние годы немного заполняется: известно, что Генуя была уже достаточно важным этрусским эмпорием в архаическую эпоху (там открыто, кроме прочего, множество этрусских надписей). Известно также большое количество этрусских поселений между Пизой и Генуей, и даже вблизи современной границы Франции были найдены этрусские амфоры близ порта Савона. Несмотря на то что продолжающиеся исследования затонувшего корабля у острова Йер приносят все больше новых интересных материалов, раскопки в Провансе или на Лазурном берегу также могут изменить современные представления о масштабах греко-этрусской торговли в архаическую эпоху.

ГЛАВА 8
СОРОК ДОЛЕЙ ПЕЧЕНИ: РЕЛИГИОЗНЫЙ ОЧЕРК

ПЕЧЕНЬ И ГАРУСПИКИ

Одной из важнейших сторон религиозной жизни этрусков было гадание по внутренностям жертвенных животных. Античные авторы называют такие гадания характерной чертой этрусских религиозных представлений. Неоднократно описывалась практика гадания жрецами-гаруспиками по печени животного. И вот при раскопках в Пьяченце была сделана уникальная находка – бронзовая модель печени овцы (рис. 19). Это небольшое бронзовое изделие относится к весьма поздней эпохе, поскольку оно датируется приблизительно 100 г. до н. э., и найдено в регионе, который не считался этрусским: быть может, оно было привезено римлянином или этрусским гаруспиком, служившим римлянам. Римская Плацентия (современная Пьяченца) была основана в 218 г. до н. э. как колония, позволявшая Риму контролировать Цизальпинскую Галлию.

Известно, что гаруспики, профессиональные гадатели по внутренностям животных, как правило, сопровождали крупнейших политических деятелей в Риме: Марий, будучи в Африке во время Югуртинской войны, встретил гаруспика, который предрек ему блестящее будущее – еще одно доказательство того, что некоторые этруски находились в этой части Африки. Межевые столбы, обнаруженные в долине Вади-Милиане, дали нам археологическое доказательство этого факта. Несколько лет спустя, в 89 г. до н. э., соперник Мария, Сулла, по советам гаруспика Кая Постумия дает галлам битву при Ноле и одерживает победу. Следует сказать, что удачливый Сулла не жаловался на предсказания гаруспиков: по сообщению Плутарха, в 83 г. до н. э. в Таренте на печени жертвенного животного, закланного в его присутствии, были обнаружены лавры, гарантия всяческих побед! Ну а у Цезаря на службе был, если можно так выразиться, гаруспик-аристократ из рода Спуринна. Пользуясь случаем, еще раз вернемся к этой известной семье из Тарквиниев: гаруспик Спуринна предупреждал Цезаря о грозящей ему опасности в мартовские иды 44 г. до н. э., и если бы диктатор слушал его полезные советы, то уберег бы свою жизнь.

Вернемся же к печени из Плацентия. Этот образец овечьей печени, точный в анатомическом плане, был покрыт с одной стороны гравировкой из сорока секторов, в каждом из которых было написано имя одного или нескольких божеств. По краям модели печени с этой стороны идет окантовка, разделенная на 16 частей, и это число не случайно: нам известно, благодаря латинским источникам, что небо у этрусков было поделено на шестнадцать частей, каждая из которых принадлежала одному божеству; восточные части были благоприятными, а западные – неблагоприятными. На другой стороне модели на обеих долях были начертаны имена двух богов: правая часть была посвящена Усилу, Солнцу, а левая – Тиуру, Луне. Таким образом, этот сакральный предмет представляет собой некую «модель мироздания».

На правой части печени из Плацентия можно трижды прочесть имя Тина (Юпитера) и один раз имя Уни (Юноны). Зато в той части модели, которая соответствовала северной и западной зонам небосвода располагались зловредные божества и можно отметить, например, что в наиболее древних тумулусах Цере первое погребение всегда располагалось именно в этой части и в этом направлении.

Итак, после того как гаруспик извлек печень жертвенного животного, он мог в подробностях изучить ее. Та или иная аномалия или особенность, обнаруженная в той или иной части печени, заставляла его обратиться к определенному божеству, чтобы успокоить его, прежде чем его немилость отразится на городе. Известно, что мирные отношения с богами (pax deorumпо-латински) были основным элементом взаимоотношений между людьми и богами в Античности.

Таким образом, находка из Плацентия может считаться чем-то вроде «учебного пособия» или «хирургического атласа» для практикующих гаруспиков. Необходимо отметить, что это бронзовое изделие – не единственная известная нам модель печени в античном мире. В Фалериях, близких этрускам благодаря многочисленным торговым связям, где располагались известные святилища, была обнаружена печень из терракоты без каких бы то ни было надписей. Ее можно сравнить с многочисленными экземплярами II тыс. до н. э., найденными на Ближнем Востоке. Это, в частности, подтверждает версию об азиатском происхождении этрусков. В любом случае, сходство в религиозной, а значит, консервативной сфере между этрусками и жителями древнего Ближнего Востока нельзя оставить без внимания.

Известно несколько этрусских изображений гаруспиков, осуществляющих гадание по печени. Наиболее известным в этом отношении стало зеркало с гравировкой из Вульчи (рис. 21), датируемое V в. до н. э., хранящееся в Григорианском музее Ватикана: персонаж странным образом изображен с крыльями, которые отлично вписываются в округлую форму зеркала, он носит имя известного греческого гадателя Калхаса (хотя имя написано по-этрусски). Гадатель делает предсказание, вблизи рассматривая печень, которую держит в левой руке; другие внутренности, лежащие на столе, указывают на то, что животное (овца, без всякого сомнения) было принесено в жертву совсем недавно. В Ватикане хранится бронзовая статуэтка гаруспика II в. до н. э., показывающая традиционное одеяние этих жрецов: высокий колпак, накидка и огромная фибула с изгибом в форме дельфина.

Нам известно этрусское название гаруспиков – «haru». Хоть мы уже и отмечали, что поздние двуязычные этрусско-латинские надписи не дали нам много сведений, все же есть один источник, датируемый около 50 г. до н. э., обнаруженный в Песаро на Адриатике, который следует рассмотреть подробнее. Речь идет об эпитафии некоего Кафация, сына Луция, который называет себя по-латински «haruspex fulguriator» и по-этрусски – «netsvis trutnvt frontac». Вероятно, перед нами этрусский гаруспик, который был изгнан со своей родины.

Слово, обозначающее гаруспика, присутствует на одном из красивейших саркофагов Тарквиниев в гробнице Магистрата. На крышке саркофага изображена фигура мужчины с венком на голове. Фигура изображена полулежа, как часто бывает на этрусских саркофагах, с развернутым свитком в руках. Напомним, что эти так называемые «льняные книги» («libri lintei»), как их впоследствии называли в Риме, фигурируют на нескольких изображениях в Этрурии, и по внешнему виду их иногда путают с подушками. Во всяком случае, на свитке нашего величественного магистрата, звали которого Ларис Пуленас, различают девять линий, которые весьма нелегко расшифровать, но в самом начале весьма четко читается выражение «ancn zich nethsrac». Первое слово является указательным местоимением, второе, которое мы уже встречали на Кортонской табличке, означает «текст», и третье слово образовано от той же основы, что и «netsvis». Итак, мы читаем выражение «этот текст гаруспика». Как справедливо указано в эпитафии, Ларис Пуленас сообщает нам о своей деятельности и в том числе в религиозных общинах, связанных с Вакхом, что подводит нас вплотную к скандалу с Вакханалиями 186 г. до н. э.

СВЯЩЕННЫЕ КНИГИ ЭТРУСКОВ

Благодаря Цицерону нам отлично известно, что этрусская наука о гадании гаруспиков была изложена в «гаруспических» книгах («libri haruspicini»). Этрусская религия в целом содержала настоящие догмы, систему доктрин, обозначенных латинским выражением «disciplina etrusса». Латинское слово «disciplina» близко глаголу «discere», «изучать» (в отношении учащегося, «ученика»): действительно, юные гаруспики изучали «теоретические основы» своего мастерства по книгам и практиковались на бронзовых или терракотовых моделях печени. Религия этрусков близка к так называемым «религиям откровения», где божественная воля является людям при посредстве различных сверхъестественных событий. Эти откровения затем и составили основу этрусских религиозных книг. Наиболее яркий случай – рассказ о Тагесе, связанный также с крупным городом Тарквиниями и его героем-основателем Тархоном, изображение которого мы уже встречали на троне Клавдия. Во время полевых работ перед крестьянином появляется, выскочив из борозды, прорицатель Тагес. Внешне он был ребенком, но обладал мудростью старца. Подобные сюжеты известны и в других религиях и напоминают эпизод из Евангелия от Луки, когда маленький Иисус общался с мудрецами в Храме. Как бы то ни было, появлялся ли Тагес перед толпой, моментально разраставшейся, или перед одним лишь Тархоном, – его поучения впоследствии попали в этрусские религиозные книги.

Все это нисколько не удивляет нас, поскольку мы уже долгое время живем в мире великих авраамических религий, но для античного мира это было нечто революционное; ни греческой, ни римской религии не были свойственны перечисленные черты. Но более всего удивляет то, что греческих и римских авторов поразило не это отличие, кажущееся нам основным. Действительно, когда Тит Ливий указывает в одном из отрывков, тысячу раз процитированном нашими современниками, что этруски были религиозными в высшей степени, он основывается в этом утверждении на их знаниях суеверий, то есть не всех суеверий в целом, а конкретных религиозных практик; подчеркивается их наука, их мастерство во всем, что касается культа. Пытаясь проиллюстрировать особую религиозность этрусков, античные авторы связывали этрусские этнонимы и топоними с религиозными терминами. Дионисий Галикарнасский и Исидор Севильский считали, что латинское название этрусков, «Tusci», соответствовало греческому «thuosikoi» от глагола «thuein» («приносить в жертву») и что этруски, таким образом, были «жрецами, совершающими жертвоприношения». Кроме того, считалось, что название города Цере (Черветери) восходит к римскому «caerimoniae». Но наше удивление неуместно: греческая и римская религии покоились прежде всего на формализме, на культе, а вера в богов носила вторичный характер. Именно характер и сила этрус скихрелигиозных практик покорили греков. И среди этих практик техники гадания были особенно замечательными.

ПТИЦЫ…

Важной частью религиозной практики было также гадание по полету птиц. Эта традиция поначалу кажется больше скорее римской, нежели этрусской. Достаточно вспомнить легенду об обращении Ромула и Рема к знамениям, связанным с полетом птиц, при основании Рима. Однако не будем забывать, что само основание Вечного Города было связано с этрусскими обрядами. В том, что касается полета птиц, удивительный эпизод был связан с приездом в Рим будущего царя Тарквиния Приска, носившего тогда еще имя Лукумон. Он дошел до Яникула, что возвышается на правом (этрусском) берегу Тибра, где пролетавший орел тихонько схватил его колпак и взмыл в небо, а затем снова спустился, чтобы вернуть колпак на голову нашего героя. Несомненно, это было предзнаменование, но одна лишь Танаквиль, супруга Тарквиния, смогла его разъяснить. Орел – это птица Юпитера/Тинии, царя среди богов, и без всяких сомнений, Лукумон был призван богами для правления в Риме: «Танаквиль, женщина сведущая, как вообще этруски, в небесных знаменьях, с радостью приняла это провозвестье. Обнявши мужа, она велит ему надеяться на высокую и великую участь: такая прилетала к нему птица, с такой стороны неба, такого бога вестница; облетев вокруг самой маковки, она подняла кверху убор, возложенный на человеческую голову, чтобы возвратить его как бы от божества» (Тит Ливий).

Эта история, несомненно, иллюстрирует привилегированный статус женщины в этрусском обществе, и Танаквиль, которая впоследствии снова вмешается, чтобы посадить на трон Сервия Туллия, довольно активно участвовала в политической жизни. Но справедливо добавить, что ни в иконографии, ни в эпиграфике не было отмечено этрусской женщины, ставшей авгуром или гаруспиком: то же можно сказать и о политической сфере, где не было ни одного примера женщины, ставшей магистратом, следовательно, мысль о матриархате должна быть вовсе отброшена. А в Риме вопрос о роли женщины был еще менее значимым. Вероятно, юные выходцы из аристократических семейств отправлялись по повелению Сената в Этрурию для обучения наукам и искусствам. Мы еще вернемся к истории Тита Ливия, в которой рассказывается, что этруски отлично владели мастерством гадания по полету птиц, во всяком случае, некоторые из них.

Мы располагаем большим числом источников, свидетельствующих о мастерстве этрусских жрецов. Иконография – не исключение: приведем лишь пример знаменитой гробницы Франсуа в Вульчи, фрески которой датируются второй половиной IV в. до н. э. На одной из фресок изображен «хозяин» этого крупного аристократического погребения, Вел Сатиес, во время наблюдения за полетом птицы, в частности зеленого дятла, которого готовится выпустить ребенок или карлик по имени Арнца. Птица посвящена Марсу, а Вел Сатиес одет в роскошные одежды триумфатора – совершенно очевидно, что это гадание по полету птицы связано с войной, вероятно, победоносной, которую вел вульчийский военачальник против своего вечного врага Рима. Должно быть, речь идет о кровавом конфликте, в котором столкнулись этруски из Тарквиниев и Вульчи с Римом в середине IV в. до н. э. и в котором этруски имели успех, но его тщательно скрыла римская историография! Наконец, известно, что в Риме эмблемой авгуров был посох с изогнутым концом: этот атрибут часто встречается на изображениях в Этрурии, например на погребальных фресках (в гробнице Авгуров, конец VI в. до н. э.), но неизвестно, всегда ли лицо, держащее его в руках, является авгуром. Зато среди погребального инвентаря были обнаружены модели таких посохов из керамики буккеро и из бронзы. И в этом случае мы имеем все основания предполагать, что такой предмет сообщает об основном занятии покойного и что этот посох встал в ряд разнообразных символов, которые римляне унаследовали от этрусков в политической и религиозной жизни. Еще более показательным является каменное надгробие, обнаруженное во Флоренции в 1891 г. и датируемое концом VI в. до н. э., на котором изображен авгур, гордо взмахивающий своим посохом в правой руке.

…И МОЛНИИ

Наконец, помимо этих двух способов гадания, этруски владели практикой бросания жребия (клеромантией). Было найдено множество жетонов или небольших пластинок с указанием имени божества-оракула, например Сури, которое некоторые считают аналогом Аполлона и которое имело первостепенную важность в Пирги, святилище Цере. Эти «sortes», как их называли на латинском, были, в частности, известны в оракуле святилища Фортуны Перворожденной в Пренесте – городе, подвергнувшемся сильному этрусскому влиянию в разные периоды его истории. Цицерон описал происхождение этого обряда: «В хрониках сообщается, что в то же время, в месте, где теперь находится святилище Фортуны, из оливы потек мед. Гаруспики [определенно, сведущие во всем] сообщают, что эти жребии получат огромную известность, и по их приказу из этой оливы была изготовлена шкатулка, в которую поместили жребии, которые ныне вытягивают по совету Фортуны. Что может быть точного в этих жребиях, которые по совету Фортуны рука ребенка смешивает и вытягивает?». В этом контексте ведутся дискуссии о небольшой шкатулке буккеро, найденной в Вейях в святилище Портоначчо, которая была посвящением Минерве. Многие этрускологи предполагают, что это изделие особой формы в стиле буккеро могло быть шкатулкой для «sortes».

Одной из важных специальностей этрусских жрецов, которой мы закончим данный обзор видов гаданий, были, бесспорно, интерпретации молний. Античные авторы упоминают специальные этрусские религиозные книги, посвященные гаданиям по молниям («Libri fulgurales»).

Но этруски не довольствовались лишь наблюдением за молниями. Объектом их изучения становилось множество деталей: место сверкания молний на небосводе, их направление и их форма, их цвет и количество. Естественно, Тиния-Юпитер имел их в достатке, поскольку он один владел тремя типами молний, но даже ему было дозволено использовать самые смертоносные из них лишь с согласия божественного собрания. Что касается людей и предметов, которых коснулась молния, то они, конечно, становились священными.

Именно благодаря Сенеке и Плинию Старшему мы достаточно хорошо осведомлены об этрусских гаданиях по молниям. Сенека посвятил этому сюжету часть II книги своих «Исследований о природе», опираясь на произведения Авла Цецины, выходца из крупной семьи из Вольтерры. «Имеется три типа молний, по словам Цецины. Первый – «молния-советчица», второй – «молния власти» и третий – «молния страны». Молния страны грядет неожиданно, когда люди спокойны, она угрожает, предвещает, предупреждает. Цецина называет последнее увещевательным посланием. Этруски верили, что молнии посылает Юпитер. Они приписывали этому богу стрелы трех видов. И именно Юпитер посылает третью стрелу, но он делает это лишь после того, как созовет тех, кого этруски называли высшими и скрытыми богами. Эта стрела разрушает все, чего она касается» (Сенека). Стоит процитировать одну ремарку, которая предшествует этим описаниям, поскольку она иллюстрирует крайнюю религиозность этрусков и их компетентность в сфере гаданий: «Между этрусками, самыми искусными из людей в мастерстве толкования молний, и нами есть одна разница. Мы считаем, что молния появляется при столкновении облаков; они же считают, что облака сталкиваются для того, чтобы появилась молния. Приписывая все божьей воле, они убеждены, что удары молний не дают знаки потому, что они произошли, но что они происходят для того, чтобы дать знак» (Сенека).

Отрывок из труда Плиния Старшего о молниях, который, как говорили, не везде согласован с текстом Сенеки, также основывается на этрусской литературе на эту тему: «В своих произведениях этруски считают, что молнии посылают девять богов и что есть одиннадцать их разновидностей, Юпитер мог посылать три. В Этрурии считали, что из земли также появлялись молнии, которые назывались нижними». Также весьма показательны примеры, которые приводит Плиний: «Марс посылает молнии-поджигательницы, наподобие тех, что стерли с лица земли Вольсинии, один из богатейших городов Тосканы». Несколько строк Плиний посвящает тому, что людям следует делать во время молний, и на этот раз дает «исторический» пример, с помощью которого знакомит нас с общеэтрусскими обрядами, и в частности, с обрядами Вольсиниев-Орвието: «Летописная традиция гласит, что благодаря некоторым обрядам и молитвам можно вызвать молнию. Согласно старой этрусской легенде, она была вызвана, когда чудовище по имени Вольта угрожало городу Вольсиниям, опустошив сельскую местность: оно откликнулось на мольбы царя Порсены». Эта легенда прекрасно иллюстрирует власть Порсены, царя Клузия, который значительно расширил свои владения в конце VI в. до н. э. на всю долину реки Тибр вплоть до Вольсиниев, перед тем как двинуться в направлении Рима.