Текст книги "Прикованный к красному ядру"

Автор книги: Жан-Патрик Маншетт

Соавторы: В.-Ж. Сюссманн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

8

У крутого склона, в который упиралось ущелье, примостилась бревенчатая хижина. Деревья и кустарник скрывали ее со всех сторон. В густой листве щебетали птицы.

Возле хижины отдохнувшая лошадь Грина щипала траву. Над деревьями поднималась струйка дыма от небольшого костерка. Возле него лежала полотняная сумка, а над огнем висел привязанный к ветке кролик. Его жир с шипением капал в огонь.

Из чащи с топором на плече вышел Грин, таща за собой только что срубленное длинное деревце. Выражение его лица говорило о душевном покое. Грин был чистым, кожа была гладкой и загорелой, волосы вились, а не свисали грязными лохмами. Судя по всему, неподалеку была вода, об этом говорила и сочная зелень пышной растительности.

Возле хижины молодой человек сбросил дерево и с явным удовольствием всадил в него топор. Его мускулы легко играли. Гибкой походкой он подошел к огню. Оглядев жарившегося кролика, он наклонился к полотняной сумке и, порывшись в ней, достал кожаные мешочки с солью и перцем. Однако они были почти пусты. Он их тщательно вытряс над кроликом, который постепенно покрывался румяной корочкой. Грин проглотил слюну, но решил не торопиться есть. Теперь он вновь стал хозяином своего времени. Он забыл Прюитта, удары хлыста, проклятые цепи и это чертово государство. Лежа у огня и блаженно потягиваясь в ожидании, пока мясо как следует поджарится, он думал о том, как бы подобраться поближе к цивилизации.

Отдохнув и наевшись досыта, Грин потушил костер. Затем распилил дерево на дрова и сложил их в аккуратную поленницу у стены хижины. Взяв седло, он вышел из дома, прикрыв за собой дверь. Замка на ней не было, его заменяло небольшое приспособление, состоявшее из шнурка и задвижки. Этот запор мог скорее противостоять сильному ветру и животным, чем людям. Ударом ноги его можно было легко разбить. Но люди сюда не доходили, по крайней мере цивилизованные.

Грин оседлал лошадь и поправил ремни. Порывшись в седельной кобуре, вытащил револьвер и проверил патроны барабана. Остался всего один. Грин сунул оружие за пояс и легонько натянул поводья. Лошадь пошла. Он углубился в чащу, направившись к выходу из ущелья. Прекрасная девственная природа создавала хорошее настроение. Грин был счастлив.

Он проехал несколько километров. Местность он знал давно, легко в ней ориентировался.

В долине раскинулся маленький городок. В верхней его части, возле довольно крутого склона, стоял грязно-серый барак, вроде салуна. Он был построен из деревянных бревен без единого гвоздя. Сооруженный еще перед войной, он хорошо выдержал испытание, но дерево начало гнить.

Грин приехал в городок запастись солью, перцем, боеприпасами. Сейчас он сидел за бараком, стреляя по пустым пивным бутылкам. В долине царило оживление – шла стройка, поднимались новые срубы. Дерево было еще сырым, полным соков, поэтому гвозди входили со скрипом, а срубы уже начинали кривиться.

Грин был увлечен своим занятием и не смотрел на долину. За его спиной хриплый старческий голос пел непристойную песенку. Из салуна показался человек лет семидесяти. Держался он прямо, хотя был пьян в стельку. Седые волосы падали ему на плечи, густая борода почти целиком закрывала лицо. Выделялись лишь глаза – голубые, блестящие, игривые. Перед собой он держал несколько бутылей с вином. Старик уселся возле Грина, но тот почти не обратил на это внимания. В то время как молодой человек пулями разбил несколько пустых бутылок, старик щелчком пальца откупорил полную и с удовольствием сделал долгий глоток. Потом вытер губы тыльной стороной руки и громко рыгнул.

– Очень рад тебя видеть, – сказал он Грину. – Раз ты все время хлопаешь бутылки, надо, чтобы кто-то их опустошал еще быстрей!

Грин улыбнулся.

– А что, тебе надоело?

Старик расхохотался, стукнув Грина по плечу. Зубов ему сильно не хватало, но смех не был противным.

– Черт возьми, нет! Но я побьюсь об заклад, что это надоест пивной компании «Миссури энд Грейт Вестерн»!

Он кивнул, продолжая беззвучно смеяться, опять выпил и рыгнул.

– Эта свинья директор, – усмехнулся он, – теперь достает меня, потому что я им написал, что индейцы растащили все их пиво.

Старик опустошил бутылку и бросил ее. Ударом пальца Грин взвел курок. Бутылка описала дугу, Грин спустил курок, и она разлетелась, не коснувшись земли. Старик откупорил другую и принялся за нее. Немного пива запузырилось на бородатом подбородке, он тряхнул головой и заявил:

– Придурок. Он все время называл их «аборигенами». Черт возьми!

Старик был пьян и продолжал напиваться. Прикончив бутыль, бросил. Грин выстрелил снизу, она разбилась. Посмеиваясь, старик уже открыл новую, а Грин перезарядил оружие. Молодой человек бросил взгляд в глубину долины. Лицо его ничего не выражало, но он внезапно разрядил свой револьвер, и шесть бутылей разлетелись на тысячу кусков под его пулями. Стрельба была очень быстрой и очень точной. Старик одобрительно зарычал, сделал новый глоток и бросил презрительный взгляд в долину.

– Они нам строят здесь чертову столицу! – злобно сказал он. – С пожарной колесницей, мэрией и даже начальником полиции с толстым задом!»

Он потряс головой. Грин заряжал по новой.

– По-моему, это ужасно, – заявил молодой человек.

– Конечно, ужасно! Они даже переменили название города.

Грин недоверчиво уставился на пьяного старика.

– Он теперь будет называться «Цветущие холмы»! – вздохнул старик. – Я не шучу. А, черт возьми…

Он оглядел долину. Внизу, посреди построек, веселые рабочие малевали большую вывеску, на которой уже выделялось слово «холмы». Старик тряхнул головой, икнул и зашелся хохотом. Грина тоже обуяло веселье. Понемногу они успокоились. Старик еле дышал от смеха.

– Старина, – нежно сказал Грин, – а не заехать ли нам к вдове, тебе и мне, и как следует поразвлечься?

Старик задумчиво оглядел себя ниже пояса, но смутила его не пыль, покрывавшая штаны.

– Я этим уж давненько не занимался, – вздохнул он. – Для меня это, как говорят, дело прошлое.

– Пойдем, пойдем, – весело сказал Грин. – Ты всегда сможешь дать мне совет.

Старик чуть не поперхнулся пивом. Плюнув себе под ноги, засмеялся, но смех его перешел в кашель.

– Грин, – икнул он, – ты мне нравишься. Но, бог мой, вдовы здесь больше нет… Они уехали!

– Уехали? – повторил Грин. – Все шлюхи?

– Все, бог ты мой, наши славные шлюхи. Провели два последних месяца в новенькой тюрьме, в то время как Малькольм Курле-ту, Чарли Бель Пиис и все эти негодяи…

Грин тряхнул головой. Казалось, он был подавлен и обеспокоен. Он отпил немного пива и вопросительно взглянул на старика. Тот отвернулся.

– Да, – нехотя сказал он, – и она тоже!..

Грин ничего не сказал, глаза его сузились. Он опустошил бутыль и со злостью бросил ее на травянистый склон.

– Ах, – вздохнул старик. – До чего же было хорошо, когда они были здесь. Все исчезло, уехало, умерло или умирает. Это все называется прогрессом.

Он весь обмяк, сгорбился. Похоже, что-то его угнетало: то ли пиво, то ли тяжелые мысли. Глаза увлажнились.

– Единственное, что, кажется, важно сейчас, – это сколько у тебя монет а кармане. Ты можешь спокойно сдохнуть, и на тебя обратят внимание только для того, чтобы посмотреть, нет ли у тебя чего продать.

Старик откупорил новую бутыль и передал ее Грину, который продолжал молчать.

– Грин, тебе лучше уехать. Право слово, даже сама твоя порода типа из долины проклята. Не знаю почему, но город расставляет сети для таких, как ты.

Лицо молодого человека напряглось, в глазах мелькнул холодок.

– Пошли со мной, – сказал он старику.

Тот покачал головой:

– Нет, месье! Я лучше останусь здесь сидеть и попивать пиво этого подлеца из Миссури, пока он не разорится или я не попаду в ад, вот так!

Грин улыбнулся грустно и даже с какой-то нежностью. Он растянулся на солнце, старик передал ему еще одну бутылку.

– Старина, – сказал Грин, – ты достоин лучшей участи.

Старик не ответил. Грин поднял бутыль на вытянутой руке и, медленно наклонив ее, закрыл глаза. Пиво полилось по его лицу.

9

Грин вошел в магазин, считавшийся самым главным в городе, и восхищенно присвистнул. Да, он здорово изменился, сейчас здесь было полно всякого товара: продукты, ткани, скобяные изделия и тому подобное. Однако молодого человека ничто из этого изобилия не привлекло, и он направился в глубину помещения, где был отдел огнестрельного оружия. Стойки для винтовок были покрыты пылью, в полутьме поблескивали длинные карабины. Грин осторожно взял «винчестер». Ему было приятно ощущать прохладный синеватый металл ствола, полированное дерево приклада.

– Вы хорошо стреляете, месье?

Голос был неприветливый. Грин увидел мальчонку лет десяти в коротких штанишках, нарядно одетого.

– Я никогда еще не видел человека, который бы хорошо стрелял! – сказал он с некоторым вызовом.

Грин улыбнулся, оглядывая магазин. Хозяин лавки, одетый с иголочки, с важным видом обслуживал молодую даму с сухой кожей и поджатыми губами. К своим бакалейным покупкам она добавила Библию.

– Три новых семейства только за эту неделю, месье Котч, – произнесла она, чуть разжимая свои тонкие губы. – Фактически девятнадцатые в нашей конгрегации. Мы надеялись…

Грин больше не слушал. Взгляд его вновь остановился на мальчишке. У того была извиняющаяся улыбка.

– Это мама, – объяснил он со вздохом.

Затем с завистью поглядел на «винчестер», и лицо его вновь оживилось.

– Вы уверены, что стреляете неважно?

Грин колебался, посмеиваясь, потом слегка отодвинул мальчишку.

– Гляди, парень!

Он подпрыгнул, сделал пируэт в воздухе и, нажимая на спусковой крючок винтовки, вскинутой к плечу, и быстро передергивая затвор, стал палить по воображаемым врагам. «Винчестер» щелкал вхолостую. Сидевший на полу у прилавка мальчишка широко открыл глаза.

Привлеченные шумом, продавец и клиентка обернулись и взглянули в глубину лавки.

– Это что, необходимо? – ядовито спросили поджатые губы.

Грин застыл:

– Может, и нет, но чертовски забавно.

Чопорное лицо сделалось еще высокомернее.

– Месье, – заявила дама, – ваши уста богохульствуют!

– А, дерьмо это все, – сказал ей Грин и направил на нее «винчестер». Дама с оскорбленным видом повернулась к нему спиной. Грин пожал плечами и прислонил оружие к прилавку. У него чуть было не испортилось хорошее настроение. Но тут он заметил в углу серые шапочки – маленькие, похожие на луковицы, смешные колпачки, которые носят на Восточном побережье. Грин схватил ту, что была сверху. Нацепив ее на голову, он посмотрелся в зеркало. Ему было весело.

Торговец забеспокоился, извинился перед покупательницей и подошел к Грину.

– Чем могу быть полезен? – спросил он раздраженным тоном.

Грин молчал. Он бросил шапочку на стол и стал рассматривать дорогие модные вещи, развешенные на плечиках.

– Что-то я тебя не знаю, – заметил торговец. Чувствовалось, что в нем нарастает глухая злоба. – Ты когда-то здесь жил? На холме?

Грин приложил к себе костюм и полюбовался в зеркало. Затем повернулся к своему сердитому собеседнику. Тот сказал:

– Я должен быть настороже. Это ты был со стариком несколько недель назад, не так ли? Скажи-ка мне одну вещь! Почему вы хотите, чтобы этот город оставался как двадцать лет назад, отставал на двадцать лет, а?

Он размахивал пальцем перед носом Грина, глядевшего на него с презрением. В это время с улицы донеслись громкие голоса. Большая толпа весело и шумно горланила, неся плакат, на котором яркими красками было написано: «Цветущие холмы».

– Тебе нечего жаловаться, – заметил Грин, – как говорится, цивилизация пришла.

– Это великий день для такого местечка! – твердо заявил торговец. – И шаг вперед для всей страны.

Грину стало тошно. Он бросил костюм, который рассматривал, и стал искать другой. Торговец подобрал костюм со злобной гримасой.

– Ты что-то имеешь против перемен? – спросил он ехидным тоном.

– Смотря кто меняет и что.

Грин бросил на пол другой костюм, продолжая рыться в вещах. Торговец был уже вне себя от гнева.

– Надеюсь, тебе есть чем платить, – сухо сказал он.

Толкнув его, Грин положил костюм, который выбрал, на модную шляпу и бросил через плечо тяжелую золотую монету. Торговец схватил ее на лету, как обезьяна, попробовал на зуб и вытащил из кармана большой матерчатый кошель. Грин тем временем сложил костюм в длинный сверток. Шляпа исчезла. Молодой человек беспечно повернулся, взял горсть мятых купюр – свою сдачу, которую протянул ему торговец.

– У тебя таких много, а, Котч?

– Чего? – спросил торговец.

– На этот раз, – усмехнулся Грин, – тебе меня не надуть.

10

Ночь. Поезд тянется в Сан-Антонио и дальше, через границу и Рио-Гранде, к Монтре и Сент-Луис Потоси, к Мексике. Плохо освещенные вагоны набиты шахтерами, ковбоями, угольщиками. Картежники с тонкими пальцами протискиваются в толпе. То тут, то там затевается игра. Играют в очко, в покер, в «черного Джека». Дым, шум, духота. Человеческие испарения, табак, ругань. Стук колес, грохочущих по рельсам.

Два человека продвигались по вагону. Один высокий, вызывающе одетый, низко на бедре висит револьвер. Другой поменьше, с помятым лицом. Он беспрерывно теребил ружье с нарезным стволом, которое держал в руках. У обоих было угрюмое выражение лица. Они только что проиграли в очко последние доллары. Они отказывались признать себя побежденными – это просто неудачная полоса. Надо ее преодолеть, и они оба разбогатеют, даже не успев проехать Сан-Антонио.

Глаза их шныряли в поисках какого-нибудь простофили. Тут и там слышался пьяный храп, виднелся разинутый рот. Человек с револьвером и человек с ружьем залезали тогда в карманы, но тщетно. Кто-то другой давно уже прошелся здесь. Что до тех пассажиров, которые не были захвачены игрой и не пьяны, то к ним лучше было не приближаться.

Человек с ружьем заметил наконец желанную добычу: в углу вагона дремал хорошо одетый человек в шляпе, надвинутой на глаза. Он был одет по моде Восточного побережья. По всей видимости, неопытный простофиля, которого ничего не стоит запугать. Они окружили его и довольно бесцеремонно растолкали. Простак едва пошевелился.

– У вас не будет пяти долларов в долг?

– Вы шутите! – сказал простак, не решаясь двинуться..

– Ровно пять долларов. Давай…

– Конечно, – добавил человек с ружьем, – если вы не хотите дать нам в долг…

– Я не хочу давать вам в долг, – отрезал простак.

– В таком случае, – сказал малый с револьвером, – мой друг и я, мы должны дать вам понять, как вы рискуете, путешествуя в этом поезде вот так, в одиночку…

Он усмехнулся, довольный этим выражением. Простак, должно быть, понял, потому что протянул приятелям пятидолларовую бумажку.

– Держите, – сказал он. – Вы меня пугаете!

Два игрока, удовлетворившись, вернулись к своей партии в очко. Проиграли. Вернулись к простаку.

– Не дадите ли нам в долг еще, приятель?

– Я вам не банк Соединенных Штатов.

– Всего пять долларов!

– Я не даю денег в долг.

– Что ты говоришь? – злобно сказал малый с револьвером.

– Это не долг, – сказал путешественник.

– А что же тогда?

– Видя, с какой скоростью вы их промотали, – заключил путешественник, – я бы назвал это милостыней.

– Ты, может, думаешь, мы идиоты? – спросил парень с револьвером.

– Я точно не знаю, кто вы такие.

– У нас просто тяжелая полоса, – заявил малый с ружьем, – поэтому мы тебе позволяем говорить о нас плохо.

Щеголь вздохнул:

– Я вам уже сказал, что я не банк Соединенных Штатов. Но я и не Иисус Христос, Поищите кого-нибудь другого.

Он выпрямился. Два приятеля толкнули его обратно на сиденье. Путешественник перепрыгнул через спинку, в его руке появился револьвер. Он досадливо тряхнул головой: ему не хотелось приключений. Он ехал на Юг, к Калли, в Мексику, туда, где никто не знает и не разыскивает человека по имени Грин, беглого каторжника.

Выпрямившись, он пошел на неудачливых игроков. Они попятились и оказались прижатыми к противоположной скамье. Грин показал на окно.

– Открой, – скомандовал он малому с ружьем.

Другой повернулся, и его палец скользнул к курку. Ударом ноги Грин выбил у него оружие, у его напарника вырвал ружье и отступил, держа обоих на прицеле. Все трое знали, что на таком коротком расстоянии картечь на три четверти разнесет черепа обоих картежников. Они замерли, разом вспотев.

– Открой, – снова приказал Грин.

Малый с ружьем, у которого, правда, ружья уже не было, осторожно открыл окно.

– Хорошо, – сказал Грин, – а теперь прочь отсюда.

Второй растерянно глядел на него.

– Я сказал – пошли вон, – отрубил Грин.

Парень, обезумев от страха, посмотрел на своего приятеля, который оставался неподвижен, потом на черное дуло ружья. У него похолодело в животе. Он нервно тряхнул головой и неловко вскарабкался на окно. Ночь была хоть глаз коли.

– Месье, – сказал он плачущим голосом, – я могу убиться.

Грин взвел оба курка.

– Если останешься здесь, то уж точно убьешься.

Парень слабо качнул головой и неловко соскользнул. Темнота поглотила его. Дуло ружья обратилось на его приятеля.

– Я не стану прыгать! – заявил бывший владелец револьвера. – Вы не смеете меня заставлять!

– Ты так думаешь? – спросил Грин.

И владелец револьвера очень быстро выскользнул через окно. В это мгновение шум поезда усилился. Вагоны качались. Кто-то похлопал Грина по плечу. Молодой человек повернулся к подошедшему к нему пассажиру, который давился от смеха.

– Эти двое, – икая сказал незнакомец, показывая на окно, – надеюсь, умеют плавать!

Грин не понял.

– Потому что, – клокотал тот, – они только что прыгнули прямо в середку этой чертовой реки!

Мост вибрировал под колесами, потом их стук изменился – значит, состав вновь шел по твердой земле. И Грин, сбитый с толку, вернулся на свое сиденье.

– Черт побери! – воскликнул он, покатываясь со смеху.

11

Все той же ночью где-то между Сан-Антонио и Ларедо Грин шел вдоль пустынной улицы мимо темных фасадов. Иногда редкий огонек давал знать, что кабак еще не закрыт. Набравшиеся пьянчуги спали в тени улочек. Грин шагал быстро и налегке. Он напевал вполголоса. Он не любил города днем, когда честные люди занимались своими честными делами. Но как только наступала полночь, а затем проходило еще два часа и честные люди отправлялись спать, у Грина начиналась жизнь.

Сейчас же молодой человек завернул за угол улочки. В темноте он разглядел элегантное здание. Красная лампа указывала подъезд. Дверь была не закрыта, и Грин переступил порог.

Он окинул взглядом красное с золотом убранство небольшого холла, стулья в стиле Людовика Пятнадцатого из Нового Орлеана, белое бюро. За ним сидела немолодая, но стройная дама с подрумяненными щеками и поджатым ртом, с черным кружевом на рукавах и на плечах.

– Я ищу Калли, – объяснил Грин, не тратя времени на приветствие. – Мне сказали, она работала здесь.

– Первый этаж, комната в начале коридора, – сказала сводня, – но она дорого стоит…

В ее тягучем голосе слышался луизианский акцент. Трудно было понять, настоящий он или фальшивый. Грин, довольный, улыбнулся, вынул золотую монету и бросил ее на прилавок. Сводня в ответ не улыбнулась и продолжала сидеть совершенно неподвижно. Грин добавил монету, потом еще одну. Женщина наконец тряхнула своими буклями.

– Приятно видеть, – усмехнулся Грин, – что вы ее не отдаете за бесценок.

Сводня холодно взглянула на него. Это была шутка совершенно не в ее вкусе.

В комнате Калли – на первом этаже, в начале коридора – было темно. Молодая женщина спала.

Когда дверь отворилась, Калли проснулась, приподнялась. Белокурые волосы струились по смуглым круглым плечам. Глаза сияли, полные, чувственные губы улыбались.

– Артур? – воскликнула она.

– «Артур»! – с иронией повторил человек, приближаясь к кровати Калли и садясь рядом с ней.

– А, черт! – выругалась молодая женщина. – Не ты!

– Э, нет, – усмехнулся Грин. – Я.

Полные губы растянулись в злобной улыбке.

– Тем хуже. На самом деле никакой разницы.

Калли подвинулась на кровати, чтобы дать место мужчине.

– Ее и не было никогда, – заметил Грин.

– Ты в самом деле не изменился…

Грин скользнул под простыню и обнял женщину:

– «Артур»! – опять усмехнулся он.

Калли вдруг улыбнулась в темноте, сжала Грина в объятиях, тихо засмеялась, голова ее запрокинулась, а грудь обнажилась.

12

– Хорошо…

– Очень…

– Грин…

– Что?

– Ты почему такой странный? Правда… Когда-то мы…

– Да, да. Я помню.

Рука Грина описала дугу при желтом свете зари.

– Это жизнь. Я хочу сказать… Черт, я только что оставил одного кретина, который пытается растить хлопок на юге Техаса. Если приглядеться внимательнее, мир полон странных типов.

– Они-то да, – сказала Калли, не раскрывая глаз, – они чокнутые, но нормальные. Ты хуже. Попадаешь в переплет из-за какой-то ерунды, которую другие считают в порядке вещей.

Грин не хотел спорить. Он вновь обнял молодую женщину.

– Хорошо, – пробормотал он, – но в постели-то все нормально, нет?

– Грин, болван! – воскликнула Калли. – Если бы все шло так хорошо, почему, ты думаешь, были все другие… все эти другие мужчины?

– Может, потому, что ты никогда не возражала.

Калли повернулась на живот, зарыла голову в подушку.

– Что это меняет?

Грин задумчиво посмотрел на Калли, потом улыбнулся и весело шлепнул ее пониже спины.

– Не унывай, старуха. Мы еще не померли!

Он выбрался из-под простыней, схватил свою одежду и начал одеваться. Калли медленно повернулась к нему и сделала большие глаза, увидев новый костюм Грина – костюм городского щеголя с Восточного побережья. Грин пожал плечами.

– Я решил, что, если так выряжусь, мне будет легче добраться до Мексики.

– Это ты туда направляешься?

– Мне лучше уехать на некоторое время.

– Я с тобой не поеду, – заявила Калли.

– А я тебя просил?

– Нет, но это вот-вот может случиться.

Грин скосил глаза на свой галстук, который он завязывал с большим трудом. Калли соскочила с кровати, легонько шлепнула его по пальцам и в несколько секунд завязала изящный и элегантный узел.

– То, что я имею здесь, – сказала она, – лучше, чем мерзнуть, лучше, чем вся эта мерзкая жизнь. Лучше, чем все эти проклятые утра, когда я просыпаюсь…

– Ты в самом деле хорошо устроилась, – отрезал Грин, – у тебя красивая жизнь, не так ли?

Калли яростным движением затянула узел галстука. Глаза ее были огромными. Он сглотнул.

– Это не красивая жизнь, – пробормотала Калли, – это другое.

– Только что-то по тебе не заметно, что ты так думаешь.

– Может быть. Но это ничего не значит.

– Ах, вот как!

– Плевала я на тебя! – крикнула Калли.

Грин пожал плечами. Калли повернулась, пошарила под матрасом и вытащила пригоршню банковских билетов, которые протянула Грину. Он попятился. Она наклонилась и сунула их в карман помятого пиджака. Грин не возражал. Калли отвернулась, бросилась на кровать и повернулась лицом к стене. Грин теперь видел только ее затылок.

– Пока, Грин.