Текст книги "Прикованный к красному ядру"

Автор книги: Жан-Патрик Маншетт

Соавторы: В.-Ж. Сюссманн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

6

От шеи до щиколоток человек был облачен в полотняную, побелевшую и потертую на швах одежду и сапоги. Мятая шляпа защищала от солнца его плоское лицо с ясными глазами. Поперек седла на ремне висел «винчестер». И хотя оружие было недавнего образца, видно было, что оно много послужило. Блестящий смазанный ствол содержался в чистоте, приклад был отполирован как частым употреблением, так и заботливым уходом.

Всадник медленно ехал вдоль бригады красных ядер, которые прекратили собирать хлопок, чтобы лучше разглядеть его. Он тоже смотрел на них. Только Грин продолжал работу.

– Я его когда-то видел, – пробормотал Ля Трим.

– Кто это может быть? – спросил Болт.

– Это Длиннорукий, – сказал Грин, не прерывая работы.

Ле Васо сделал большие глаза:

– Не верю, это невозможно! Почему они наняли этого типа? Всего лишь шесть рецидивистов…

Грин продолжал работать, он уже обходил своих компаньонов. Подобие улыбки промелькнуло на его полных губах.

– Если это тебя так интересует, спроси у Поттса. Я уверен, он не откажет себе в удовольствии объяснить тебе.

7

Вечером в дыру, которая служила входом в Палатку красных ядер, вошли двое обыкновенных арестантов, тех самых, которые когда-то сооружали позорный столб для Грина. Они принесли виск.

– Пришло времечко, – сказал Ле Васо, поднимаясь и облизывая губы.

– Тариф – один доллар за глоток.

Среди красных ядер послышалось ворчание. Только Грин и Флаш молчали.

– Доллар – глоток, – повторил человек, державший виски.

Ле Васо выругался, пожал плечами, вытащил из башмака скомканную бумажку, протянул ее разносчику, схватил бутылку и жадно глотнул.

– Вы видели Длиннорукого? – спросил Толливер с деланной беспечностью.

Пришедшие кивнули:

– Т. С. Банше… Он дорого стоит.

Ле Васо воспользовался тем, что те отвлеклись, и сделал украдкой еще глоток. Разносчики смерили его ледяным взглядом.

– Ты должен нам еще доллар.

– Идите в задницу, вот еще! – воскликнул Ле Васо – Оно вообще из мочи, ваше пойло, она не стоит и цента!

Один из разносчиков схватил ядро Ле Васо и с силой потянул за цепь. Ле Васо потерял равновесие. Двое мужчин бросились на него, пиная ногами в бока и в лицо.

Болт и Толливер поднялись. Флаш взглядом остановил Болта, который намеревался броситься на разносчиков. Огромный негр сел обратно. Толливер увидел, что он один. На губах его показалась жалкая улыбка. Он остановился и тоже сел, теребя рукой небритый подбородок, будто желая стереть эту улыбку.

Ле Васо свернулся в комок. Разносчики ногами вколачивали его лицо в землю. Потом повернулись к остальным. Никто не двигался. Ле Васо тяжко дышал, лицо было прижато к земле. Ля Трим наконец зашевелился. С кривой улыбкой старик извлек из своего тряпья разные мелкие монеты, приятели глядели на него. Ля Трим замер в колебании.

– Давай! – скомандовал тот разносчик, что был повыше.

Никто ничего не говорил. Помимо всего прочего, им хотелось того же.

Все молчали.

– Вы что, туги на ухо? – спросил второй разносчик.

– Нет, – сказал Грин.

– Тогда поторапливайтесь. Идите сюда!

Грин не отвечал и не двигался. Разносчики уставились на Флаша.

– Я – пас, ребята, – мирно заявил сутенер. – У меня понос. Спасибо, однако… Что касается Болта, то он поклялся своей несчастной матушке, чтобы она покоилась с миром… Он ей еще в детстве поклялся, что не притронется к виски. Не правда ли, брат мой?

Болт усмехнулся и покачал головой, не сводя глаз с разносчиков. Те поколебались минуту и вышли.

8

Грин ждал своего часа. Он молча работал, не ввязывался в разговоры. Он не верил в солидарность среди негодяев, так же как и среди честных людей. Он ждал. Это не было терпением, или скорее это было терпением зверя. Он ждал.

Другие не ждали. Толливер сделал выбор – он решил уйти отсюда. Но только не в одиночку. Ему уже было пятьдесят, и своих сил на такую операцию явно не хватало. Ему нужен был даже не столько компаньон, сколько человек, который бы служил ему и у которого было бы много силы и не слишком много ума. И в этом плане он тоже сделал выбор.

Собирая неспешно хлопок, Толливер приблизился к Васо.

– Ты можешь обстряпать это дельце? – зашептал Ле Васо.

– Кобб требует слишком много денег…

Ле Васо нервно облизал губы и почувствовал привкус пыли во рту. Краем глаза он следил за остальными красными ядрами, работавшими молча. Ему и Толливеру нужно было достать денег, чтобы подкупить охранника Кобба.

– Мы возьмем в долю негров…

– Ля Трим никуда не годится, – шепнул Толливер, – а Грин рванет сам по себе.

– А если обратиться к другим арестантам?

– К кому это? И когда выбирать?

– Это верно, – вздохнул Ле Васо. – Ты можешь сказать Коббу, что мы согласны.

Стражник верхом на муле приблизился к заговорщикам. Ле Васо сразу же принялся за работу. Руки замелькали быстрее, мешок стал наполняться хлопком. Он отодвинулся от Толливера.

А в это время Поттс стоял возле своей хижины и, опершись о ящик, обозревал свои владения. Он был недоволен красными ядрами, которые двигались как черепахи, не осознавая своей выгоды. Они не любили хлопок.

– Сегодня что-то очень жарко, – заметил появившийся с бутылкой в руках Прюитт. Его лицо было покрыто капельками пота.

– С каких это пор я должен тебе платить за рассказы о погоде? – презрительно спросил Поттс, – Я хочу, чтобы ты, хромоногий, работал в поле. А не таскался здесь с барометром в заднице…

– Я только что с полей, – запротестовал Прюитт. – Там все в порядке, кроме красных ядер. Если бы вы мне позволили обращаться с ними, как они того заслуживают…

Поттс резко повернулся к нему. Прюитт застыл неподвижно с открытым ртом. Слегка покраснев, он тяжело вздохнул и опустил голову. Он понял, что лучше заткнуться, и поднес к губам горлышко бутылки.

Поттс продолжал осматривать свои поля. Прюитт удобно устроился в тени под повозками, где были набросаны мешки… Поттс сжал губы. Красные ядра почти совсем прекратили работать. Ле Васо и Толливер опять принялись преспокойно болтать. Поттс стукнул ногой по ящику и повернулся с перекошенным от злобы лицом к своему надсмотрщику.

– Ты мне можешь сказать, чем занимается стража? Позволь тебе напомнить, что эта не дом отдыха.

– Не слишком ли вы суровы со стражниками? – пробормотал Прюитт. – Все это потому, что вы не даете им шанса…

– Шанса! – воскликнул хозяин. – Бог мой, да эта банда болванов не способна найти постоянной нормальной работенки, даже если их жизнь зависит от этого. Это относится и к тебе.

Прюитт ухмыльнулся:

– Мне плевать, что вы обо мне думаете. Я доволен всем, кроме денег.

– А что тут удивительного? – воскликнул Поттс. – Ты получаешь только за то, что подгоняешь банду дебилов! Больше ты ни на что не годишься.

Быстрым движением хозяин выбил бутылку из рук надсмотрщика и направился к своей конторе. Прюитт бросил ему вслед взгляд, полный ненависти, и опустился на колени, чтобы подобрать осколки.

9

Вечером Флаш, Болт, Ле Васо и Толливер, передвинув соломенные тюфяки в своей палатке, рыли землю руками. Они торопились, лица их были напряжены, губы стиснуты.

– Я все-таки видел, как Кобб сюда входил, – злился Ле Васо.

– Что ты рассказываешь сказки? Если бы заходил он, мы бы нашли эту штуку…

Ле Васо поднялся, остальные продолжали копать.

– Этой проклятой пилы здесь нет!

– Кто-то мог зайти вслед за Коббом и утащить ее, – сказал Флаш.

– Пусть он только мне попадется, этот ублюдок! Честное слово, я отдал Коббу все припрятанные деньги. Я отдал ему даже свой золотой зуб!

Ле Васо открыл рот и показал зияющую дыру в челюсти. Он в ярости потряс головой. Все глядели друг на друга.

Другие арестанты, сидя на земле, болтали, курили, играли в карты. Грин держался чуть поодаль. Он сидел, опершись спиной о стенку навеса, потухшая сигарета прилипла к губе.

Кто-то чиркнул спичкой и протянул ему огня. Грин собрался прикурить и поднял глаза. Перед ним полукругом стояли Толливер, Ле Васо и оба негра. Флаш задул огонек спички.

– Ты нас разочаровываешь, Грин, – тихо сказал Толливер.

Грин поднял брови:

– Чем?

– Ты прекрасно знаешь! – в ярости пробормотал Ле Васо.

– Грин, – прервал Флаш, – наша пила у тебя?

– У меня ее нет.

– Грин, – сказал Ле Васо, – ты больше всех нас хочешь выбраться из этой дыры!

– Это ты сам додумался?

Ле Васо издал звериный рык и схватил Грина за глотку. Коротким ударом молодой человек высвободился. Второй удар – и Ле Васо рухнул на колени. Остальные бросились на Грина и прижали его к стенке навеса.

Раздался стук лошадиных копыт. В сумерках блеснул хорошо смазанный «винчестер», висевший поперек седла. Красные ядра нехотя оставили Грина, отодвинулись и, поддерживая Ле Васо, удалились вместе с ним. Т. С. Банше медленно проехал в двух шагах от Грина. Его взгляд на мгновение задержался на молодом человеке, и почти неуловимая улыбка пробежала по лицу. Затем темнота поглотила Длиннорукого. Грин подобрал сигарету и вновь уселся у навеса.

10

Красные ядра спали в темной палатке.

Флаш вытянулся на животе. Он открыл один глаз и легонько потряс Болта. Рослый чернокожий проснулся. Выскользнув из-под дырявого покрывала, он похлопал по плечу Толливера, потом Васо.

Теперь все четверо были на ногах. Они направились в глубину палатки. Когда они проходили мимо спящего Грина, Ле Васо внезапно повернулся и наклонился к молодому человеку. Тот открыл глаза, и рука его поднялась над головой. В кулаке была зажата узловатая дубинка.

– Сволочь! – пробормотал Ле Васо.

– Ты что-то сказал?

– А, – выдохнул Ле Васо, – иди ты…

Он отвернулся и присоединился к остальным троим, которые стояли на коленях около Ля Трима. Огромный Болт заткнул своей ручищей грязный рот старика. Ля Трим вытаращил глаза, ерзал, тщетно пытаясь сопротивляться, но другая рука Болта прижимала его к убогому ложу. Толливер склонился над стариком.

– Больше не пытайся морочить нам голову. Куда ты дел пилу?

Сообразительный Болт убрал руку от рта Ля Трима, чтобы тот мог ответить, и осторожно схватил его за горло.

– Я не знаю, о чем вы говорите! – икнул несчастный.

Движением головы Толливер показал Болту, что тот может немного потрясти жертву. Огромный негр пнул Ля Трима в живот, тот скрючился от боли.

– Я ничего не делал! Я клянусь! Толли, имей жалость…

Болт пнул еще, и старик стал корчиться, глаза его наполнились слезами, от страха он покрылся потом.

– Имейте жалость!

– Мы хотим правды, Ля Трим…

Старик безобразно зарыдал:

– Но я говорю правду… Я никогда…

Толливер с презрением отвернулся. Ля Трим с ужасом глядел на огромную черную фигуру, склонившуюся над ним. Гигантский кулак просвистел во тьме и обрушился на лицо старика. Нос был проломлен, кровь хлынула в гноящиеся глаза, старые зубы, редкие и гнилые, наполнили осколками зловонный рот, и Ля Трим опрокинулся, потеряв сознание.

11

На следующий день красные ядра медленно продвигались среди зеленых кустиков с белыми верхушками. Охранник Кобб, как всегда, верхом на муле держался возле Толливера, чуть наклонясь вперед. Голос его был угрожающим.

– Уж не воображаешь ли ты, что я не сдержал слова, а, Толливер?

– Я сказал только, что мы не получили того, что ждали…

Говоря это, Толливер продолжал работать, продвигаясь вдоль хлопковых растений. Кобб слегка пришпорил мула, чтобы не остаться позади. В эту минуту кто-то зарычал. Болт опрокинулся назад, завертелся на земле. Рука его была сжата, он корчился, крича от боли. Ля Трим, который находился рядом, прыгал от радости.

– Негритоса укусила крыса! – ликующе горланил он. – Негритоса укусила крыса!

Все бросились туда. Флаш тщетно пытался удержать Болта, который продолжал биться в исступлении. Грин схватил руку раненого и повернулся к Ля Триму:

– Дай свой клинок!

Ля Трим попытался вывернуться. Флаш прыгнул к нему, вырвал небольшой нож, который старик прятал у себя за поясом, и дал его Грину. Молодой человек тут же надрезал ранку от укуса и, прижав рот к руке огромного негра, стал отсасывать густую кровь, которая хлестала из раны.

Стоя в нескольких метрах, Толливер не двигался. Он холодно наблюдал эту сцену, не прекращая говорить с Коббом.

– Мы перерыли всю палатку, сантиметр за сантиметром…

– Честное слово, – сказал стражник, – в следующий раз будете осторожнее.

– В следующий раз! – ухмыльнулся Толливер. – За ту цену, что ты нам назначил, следующего раза не будет,

– Тебе нечего жаловаться. Я рисковал.

– Мы на тебя рассчитывали, – сказал Толливер.

Кобб почти потерял терпение.

– Пошевеливайся! – приказал он. – He забывай, с кем разговариваешь, или ты еще увидишь, где раки зимуют… А если ты не согласен…

– Все в порядке, – сказал Толливер.

– Постарайся не забывать этого, – бросил Кобб, пришпоривая мула и удаляясь от Толливера.

С мрачным видом тот присоединился к приятелям, которые столпились вокруг раненого. Ле Васо повернулся к своему товарищу.

– Что сказал Кобб?

– Это он, нет сомнения.

– Ублюдок, – пробормотал Ле Васо сквозь сжатые зубы.

Тем временем Флаш перевязал тряпкой руку Болта, поднялся и с ножиком в руке направился к Ля Триму.

– Надо бы всадить его тебе в брюхо!

Ля Трим боязливо отвернулся. Флаш сунул нож под его рубаху из серого полотна.

– Если бы Болт разбил рожу мне, – спокойно заметил Грин, – я бы выпустил ему кишки, как только он упал.

Молодой человек выпрямился, тряхнул головой и отвернулся. Флаш помог Болту подняться. Огромный негр морщился от боли, Флаш поддерживал его. Вдвоем они направились к ферме. Остальные возобновили работу. Было еще очень жарко.

12

Равнодушная к человеческим судьбам экономика развивалась по известным только ей законам. Тысячами нитей были связаны торговля, промышленность, сельское хозяйство. И Поттс, не сознавая всех масштабов этого процесса, нашел, однако, здесь свою удачу и участвовал в нем. Поэтому лицо плантатора сияло, когда он, стоят в огромном амбаре, полном хлопка, созерцал все это богатство. Большая машина обмолачивала хлопок-сырец и затем формировала из него огромные тюки, которых накопилось уже довольно много. В дальнейшем все они отправятся в разные концы света, принося немалые доходы.

Поттс чувствовал себя причастным к этому важному делу и потому сиял все больше. Кроме того, он испытывал необыкновенную потребность в общении. Он окликнул Грина, который переносил мешки хлопка-сырца в глубину амбара.

– Ты сегодня спас Болта и сохранил мне работника. Это хорошо.

Грин не ответил и положил свой груз возле Поттса. Плантатор любовно ударил ногой по мешку.

– С самой войны я не выращивал его. Все это время я растил чужое. В самом деле, видеть весь этот хлопок, мой хлопок… это здорово.

Плантатор посмотрел в лицо Грину, желая знать, понимает ли он его чувства. Молодой человек, казалось, был несколько смущен.

– Возможно, тебе этого не понять, – сказал Поттс. – Конечно, ишачить на хлопке…

– Есть люди, которые ишачат в местах и похуже, – сказал Грин.

Поттсу казалось, что он понял, по крайней мере частично.

– Ты знаешь, Грин, – сказал он добродушно, – может, в конце концов ты станешь славным малым после всего этого.

– Возможно, – сухо произнес Грин. – Но я предпочел бы стать свободным малым.

Поттс снисходительно засмеялся:

– Свободным? Что ты хочешь этим сказать? Для этой банды болванов, которая нас окружает, по правде говоря, свобода означает надираться, трахать баб и нарушать тот или иной закон!

– Я не такой, как они…

– Но ты, однако, в той же дыре. И все из-за какой-то бляди если хочешь знать мое мнение!

– Днем раньше, днем позже, – сказал Грин, – но я все равно буду свободен.

Поттс покачал головой. Его хорошее настроение стало проходить.

– Грин, ты в самом деле с большим приветом! Тебя приговорили к пятидесяти годам, а ты говоришь о свободе…

Удрученный хозяин прочистил горло и мрачно сплюнул в пыль своего замечательного амбара.

13

На следующий день красные ядра решили передохнуть возле цистерны на колесах, которая привезла им воды.

Толливер и Ле Васо держались поодаль.

– Может быть, Длиннорукого нет на участке? – с надеждой шепнул Ле Васо.

Толливер скорчил гримасу:

– Черта с два! Он выезжает каждое утро и возвращается каждый вечер, совсем как мы. Он где-нибудь за углом, можешь рассчитывать на это.

Ле Васо пожал плечами. Он направился к цистерне и взял ковш воды. Выпив, медленно вытер рукавом рот. Его грустные маленькие глазки изучали долину в поисках всадника.

14

Утром арестанты выстроились в центре плантации, чтобы идти на работу.

Под надзором Кобба Грин направился к конторе Поттса, вошел внутрь. Кобб вернулся к своим делам.

Поттс с курткой, перекинутой через плечо, столкнулся с только что вошедшим Грином.

– Ладно, – сказал хозяин, – в твоем распоряжении четверть часа, не больше. Даже если это полиция.

Грин не понял, он знал только, что его вызвали в контору. Из глубины помещения раздался голос:

– Привет…

Человек сидел возле рабочего стола Поттса, его мощный зад крепко покоился на сиденье, зубы пожевывали кончик сигары. Он разглядывал Грина. Взгляд его задержался на красном ядре, прикованном к щиколотке молодого человека. Тот быстро приблизился к полицейскому.

– Честное слово! Начальник полиции Артур С. Доббс!

Грин, улыбаясь, облокотился на бюро Поттса.

– Что же вас привело в мои края? Уборка или поставка? – спросил молодой человек.

– Все еще болтаешь? Да, Грин? – сказал полицейский беззлобно.

Он оглядывал каторжника, его цепи, лицо с печатью усталости и следами ударов.

– У меня и в мыслях не было приезжать, – сказал он медленно, – особенно после того, как по моей милости…

– Бросьте, – отрезал Грин, – я мог бы нарваться на кого-нибудь другого. В мире много честных людей.

Он наклонился и вытащил сигару из кармана Артура, спички взял со стола Поттса. Закурил и поморщился.

– Я приехал сказать тебе, что Калли передумала, – внезапно сказал Артур.

Грин поднял брови. Лицо полицейского было спокойно.

– Это вряд ли вас устроит, – сказал Грин, – но она уже больше не в этом… доме.

– Нет, – с жаром сказал Артур, – она давала мне что-то такое, чего не давали другие.

Грин задумчиво смотрел на полицейского:

– Делаете мне внушения?

– Не по этой части. Выйти из этого сада удовольствий можно только самому.

Грин не был удивлен. Он покачал головой:

– Ну ладно, мы еще увидимся, Артур. Спасибо за визит.

Он повернулся и пошел к двери.

– На въезде, – сказал Артур, – я видел Длиннорукого.

Грин замер:

– Этот маленький стрелок…

– Ну да, – сказал Артур улыбаясь. – Т. С. Банше, из Абилен.

Грин повернулся:

– Вы пустое место, Артур, но у вас верный глаз, не так ли?

– Вот благодарный человек, – равнодушно сказал полицейский.

– Не стоит портить себе кровь из-за этого, старина.

Грин снова приготовился выйти, но Артур вновь остановил его:

– Да не из-за себя я порчу себе кровь!

– Дела Калли вас не касаются, – сухо сказал Грин. – По крайней мере, больше не касаются.

– Почему ты такой злой? – спросил Артур.

Грин криво улыбнулся. Полицейский покачал головой.

– Серьезно! – сказал он. – Можно подумать, что передо мной генерал Грант собственной персоной. А всего лишь – грязный каторжник с ядром на ноге.

Грин продолжал улыбаться.

– Это интересная тема, Артур. Я бы вам объяснил, если б у меня было пиво в брюхе и хорошая сигара. Но сейчас немного не тот случай.

Грин взглянул на свою сигару, наполовину выкуренную, и поморщился.

– И это тоже не тот случай! И поля хлопка ждут меня. Итак, я предлагаю этим ограничиться.

Молодой человек вновь пошел к выходу.

– Скажите Калли, – бросил он, – что я буду в Гальвестоне до конца месяца.

– Скажи ей это сам! Она за дверью.

Грин застыл от неожиданности. Сжав зубы, Артур бросил сигару на пол и раздавил ее сапогом. Затем направился к выходу.

Грин еще какое-то мгновение не мог двинуться с места. Потом широким шагом пересек контору и осторожно отворил дверь. Калли не слышала его. Она опиралась об угол стола, глаза были опущены в землю, выражение лица печальное. У Грина сжало горло.

Калли подняла глаза, увидела Грина. Она бросилась в его объятия, и Грин поразился, как можно обнимать его, – таким он ощущал себя грязным, вонючим, оборванным, – и в то же время он чувствовал запах Калли, округлость ее груди, ее бархатистые щеки, которыми она терлась о его колючую щетину. Разум оставил его, лицо казалось опустошенным.

– Ты не сердишься? – спросила Калли.

– Черт побери, нет, – прошептал Грин.

Тут в помещение вошел Прюитт.

15

Хромоногий поначалу остолбенел, увидев Грина в обществе женщины. Он приблизился к парочке. Любовники отодвинулись друг от друга. В темных глазах Калли мелькнуло беспокойство, когда она увидела, как сжались челюсти Грина и жилка забилась на его виске. Комнату заполнила ненависть.

– Поттс сказал, что все о'кей, – сказал Грин Прюитту.

Надсмотрщик не реагировал. Глаза его вперились в Калли, оценивая тонкую талию, длину ног, округлость бедер и упругость груди, трепетавшей от прерывистого дыхания. Взгляд его задержался на полных губах женщины. Хромоногий был в восторге.

– Что вы на это скажете! – пробормотал он с вожделением.

Грин отступил на шаг и оперся рукой о спинку стула. Прюитт бросил на него взгляд и схватился за рукоятку своего хлыста. Калли закусила губу.

Вдруг во входную дверь влетела медная пепельница, с металлическим звуком проскользнула по полу и остановилась между Грином и Прюиттом.

Артур стоял в дверях. Его огромная туша добродушно заполнила весь проем. Он улыбнулся и, отодвинув полу, показал свою полицейскую бляху.

– Они никому не мешают, – сказал он.

– Они мне мешают, мне, – сказал Прюитт.

Глаза его настойчиво возвращались к соблазнительным формам Калли.

– Вы плохо смотрите. Взгляните сюда еще раз.

Полицейский раздвинул обе полы своей куртки. На его правом бедре висел «кольт» с длинным стволом. Прюитт уставился на него, сжав губы, и издал короткий вздох. Плечи его опустились, он отступил.

– Хромоногий, – сказал Грин. – Скажи «здравствуйте» начальнику полиции С. Доббсу. И вали отсюда, покуда задница цела.

– Грин! – укоризненно сказала Калли.

– Все в порядке, малышка. Артур и я, мы понимаем друг друга. Хромоногий не в счет, правда, хромоногий?

Прюитт молчал. Он пристально посмотрел на Грина, наконец повернулся и вышел.

– Грин! – вздохнул полицейский с раздражением.

Он не договорил и вышел, покачивая головой.