Текст книги "Жизор и загадка тамплиеров"

Автор книги: Жан Маркаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Филипп Красивый прекрасно знал, что собой представляет его соперник. Он тоже знал об ордене всю правду, но огласки не боялся. Напротив, огласка лишь добавила бы ему славы и престижа, а папство, стеснявшее независимость королевской власти, ослабило бы. Ясно, что французский король хотел скандала, который один смог бы пошатнуть позиции Святого престола. Напомним, что Филипп Красивый был первым государем, осмелившимся открыто напасть на традиционные институты Римской церкви.

Но нужно было действовать очень быстро. Король не мог не знать, что папа предупредил Жака де Моле и братья ордена осознают страшную опасность, нависшую над их организацией. Было бы глупо считать, что тамплиеры не предприняли некоторых предосторожностей. Во время допросов брат Жерар де Косс упомянет, что великий магистр в это самое время приказал изъять у членов ордена все списки устава и сжечь их. Все уничтожить не удалось, поскольку устав – по крайней мере, официальный устав – дошел до нас во многих манускриптах. Но это объясняет, почему орденский архив никогда не был найден. Было ли в нем что-то, что следовало скрыть от посторонних глаз?

14 сентября 1307 года на королевском совете было принято постановление об аресте всех тамплиеров. Один лишь архиепископ Нарбоннский, канцлер королевства, осмелился воспротивиться этому решению. Он тут же был смещен с поста канцлера, который был передан Гильому де Ногаре. Но сами аресты начались только 13 октября. Между решением и его исполнением прошел целый месяц. Разве можно отрицать, что тамплиеры вполне могли спастись бегством? Ведь их, несомненно, предупредили о грозившей опасности. На допросах некоторые братья признали этот факт без применения к ним пытки, например сержант из дома тамплиеров в Суассоне Жан де Вобеллан. И они явно не были единственными из ордена, кто знал о грядущем аресте. Однако лишь несколько храмовников предпочло бежать, большинство же дали себя схватить, не оказав сопротивления. Вот еще одна тайна, связанная с орденом Храма.

Месячная отсрочка, без сомнения, объясняется сложной подготовкой столь крупномасштабной операции, как арест тамплиеров: их должны были задержать в один и тот же день и час по всему королевству. Король составил особые инструкции, запечатанные в конверты, которые надлежало вскрыть только 13 октября. Эти инструкции были разосланы всем чиновникам короны. Содержание их хорошо известно: король повелевал арестовать храмовников и немедленно начать дознание в ожидании церковного суда. Отметим осторожность Филиппа Красивого: «в ожидании церковного суда». Он прекрасно знал, что процесс будет посвящен вопросам веры, и не претендовал подменять церковные власти королевским правосудием. Король всего лишь приказывал поместить обвиняемых под стражу и начать расследование. Текст инструкций был составлен так, чтобы узаконить это мероприятие. Слова были тщательно подобраны, чтобы отбросить храмовников за границы христианского сообщества:

«Прискорбное дело, горестное дело, отвратительное дело, гнусное преступление, отвратительное злодеяние, омерзительный поступок достиг нашего слуха благодаря чистосердечию многих лиц, ввергнув нас в великое оцепенение и заставив трепетать от ужаса…».

Прекрасный образчик диалектики. Без сомнения, к нему приложили руку люди Ногаре, отобранные за способности в юриспруденции и ораторском искусстве. Что же касается человека, поставившего свое имя под этим документом, он, должно быть, забыл, что совсем недавно его горячим желанием было стать великим магистром этих презренных людишек, которых он с таким пылом взялся обличать. Но выбор был сделан: они не захотели ему подчиниться, значит, их нужно было уничтожить, как то говорил Иисус в Евангелии от Луки: «Врагов же моих тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте предо мною» (Лк., 19, 27). Никогда еще евангельское выражение так не совпадало с обстоятельствами. Ну разве можно упрекнуть короля Франции Филиппа Красивого в том, что он действовал не как добрый христианин, уважающий Святое Писание.

Но это не все. В королевском послании перечисляются преступления, в которых обвиняли тамплиеров. Все их можно свести к пяти главным пунктам обвинения:

1.  Отречение от Христа.Во время вступления в орден и участия в нормальном ритуале, предписанном официальном уставе, командор отводил новоиспеченного тамплиера в сторону и приказывал ему трижды плюнуть на распятие и трижды отречься от Христа.

2.  Непристойные поцелуи.Новый рыцарь должен был раздеться. Принимающий целовал его пониже спины, за поясницей, в пупок и затем в губы.

3.  Гомосексуализм.Новому тамплиеру говорили, что всем храмовникам запрещено вступать в плотскую связь с женщинами, но в случае «жара» брат ордена может спать с другим братом, если тот об этом попросит.

4.  Идолопоклонство.Каждый брат был обязан носить шнур, ранее висевший на шее идола в виде бородатой головы мужчины, которой поклонялись во время собраний тайных капитулов.

5. Священники ордена опускали слова освящения во время служения мессы.

В королевском послании уточнялось, что чиновники короны должны как можно быстрее передать ко двору «копии показаний тех, кто признался в этих заблуждениях, особенно в отречении от Господа Нашего Иисуса Христа». Это свидетельствует, что проблеме отрицания отводилось основное место в списке обвинений. Затем в инструкции оговаривались условия применения пыток к упорствующим обвиняемым.

До конца XIX века историки в целом считали основные пункты обвинения соответствующими истинному положению вещей в ордене Храма. По их мнению, Филипп лишь расширил их, чтобы воспользоваться сложившейся ситуацией. Но прошло сто лет, и историки, как ни забавно, стали придерживаться диаметрально противоположных убеждений: теперь большинство из них уверяет, что обвинения против ордена Храма совершенно надуманны. Некоторые даже пришли к мнению, что эти обвинения не что иное, как чистой воды выдумка, сравнимая с той, что развязала знаменитую «охоту на ведьм» в XVI–XVII веках. [27]27
  Этот тезис особенно поддерживал Генрих Финк в начале XX столетия, и Норманн Кон в своем труде «Демонология и колдовство в Средние века».


[Закрыть]Что касается эзотерических авторов, то они скорее склонны верить в реальность обвинений, но в более символическом виде.

Конечно, сложно поверить в истинность признаний, выбитых под пыткой. Известно, что королевские чиновники пытали плененных тамплиеров, которые признавали все, что от них требовали. Но некоторые братья согласились с обвинением и без пыток. Так, Жак де Моле и три сановника ордена(Гуго де Пейро, досмотрщик Франции, Жоффруа де Шарне, прецептор Нормандии, и Жоффруа де Гонневиль, прецептор Аквитании и Пуату) без пыток признали, что отрекались от Христа.

Вот запись допроса Жака де Моле: «Происки врага рода человеческого, который всегда ищет себе поживу, привели членов ордена к такому моральному падению, что теперь, и уже давно, все те, кого принимают в братство, отрекаются от Господа Нашего Иисуса Христа, ценою бессмертной души своей и плюют с презрением на распятие, которое показывают каждому из них при вступлении в орден, а также совершают во время упомянутого обряда посвящения прочие чудовищные преступления». Жак де Моле сам повторил свои показания 24 октября 1307 года: «Вот уже сорок два года, как я был принят в орден в Боне… Брат Юмбер приказал принести бронзовый крест, на котором было изображение Распятого, и повелел мне отречься от Христа. Я неохотно выполнил его распоряжение. Тогда тот, кто принимал меня, потребовал, чтобы я плюнул на распятие, но я плюнул один раз на пол». Это еще не все. У нас есть документ, составленный в Парижском университете по просьбе короля и посвященный Жаку де Моле «Вышеупомянутый магистр сначала по своей воле исповедовался о своих заблуждениях инквизитору в присутствии многих достойных людей; по прошествии нескольких дней он в присутствии инквизитора, монахов и господ из Парижского университета признался, плача, в своем грехе и прегрешениях ордена, выступив с речью… И оплакивая свой позор, он просил порой, чтобы и его тоже пытали, иначе братья его сочтут, что он погубил их по собственной воле». Удручающий документ.

Получается, что великого магистра ордена тамплиеров Жака де Моле не только не подвергали пытке или грозили ею, но он сам просил пытать его, чтобы оправдаться в глазах братьев тамплиеров, и ему было в этом отказано. Просто поразительно. Прискорбно было видеть этого высшего сановника, отвечавшего за руководство могущественным орденом, публично плачущим и признающимся в своих прегрешениях.Заметим, речь идет не о беспочвенной гипотезе, а об историческом факте – событии, происходившем в присутствии множества свидетелей. Кроме того, документ добавляет: «Простого страха перед страданиями было бы недостаточно, чтобы человек решился на такие признания… И невозможно, чтобы сам магистр ордена не знал о подобных вещах».

Если этого недостаточно, возьмем признание Гуго де Пейро, второго по важности человека в ордене: «Тот, кто меня принимал в орден, отвел меня за алтарь и показал мне крест с фигурой распятого Иисуса Христа, и повелел мне отказаться от того, чье изображение я видел перед собой, и плюнуть на крест. Вопреки себе я отрекся от Иисуса Христа, устами, но не сердцем. Но пренебрегая отданным мне приказом, на крест я не плюнул». А вот признание Жоффруа де Шарне, также полученное без применения пыток: «После того как меня приняли и окутали мои плечи плащом тамплиера, мне принесли крест с изображением Иисуса Христа; и тот же самый брат сказал, что нельзя верить в того, чье изображение я видел перед собой, потому что это был лжепророк, а не Бог. Он трижды заставлял меня отречься от Иисуса Христа, но я сделал это на словах, а не в сердце своем».

Отметим интересную деталь, присутствующую как в этих, так и в других показаниях, о которых нам известно из документов той эпохи: кажется, что никто из сознавшихся не понимал, почему его заставляют отречься от Христа и плюнуть на распятие. Если они не делали вид, что не понимают сути происходившего, то нам придется прийти к выводу, что все сановники ордена Храма были истинными глупцами: они никогда не задавали вопросов об этом странном ритуале, соглашались участвовать в нем вопреки своей воле. Но после его окончания, а уж тем более после своего назначения на руководящие должности в ордене, они никогда не пытались положить конец злоупотреблениям. Что за диковинная история? Неужели ярые приверженцы версии невиновности храмовников считают нас настолько наивными? Как объяснить слова Жоффруа де Шарне о «ложном пророке, который не был Богом»? У представителей обвинения не было вопросов по этому поводу: их интересовало только отречение от Христа. И что тогда получается?

Логически рассуждая, мы должны признать, что Филипп Красивый был неплохо информирован. Пункты обвинения вовсе не были подобраны случайно и не имели ничего общего с фантазиями, вроде тех, что позднее привели к охоте на ведьм. В нашем случае все четко и ясно. Из ста тридцати восьми схваченных и допрошенных тамплиеров все без пытки признались в отречении от Христа и непристойных поцелуях. Все, кроме троих. Остальные пункты обвинения, гомосексуализм и опущение слов в мессе, были единодушно отвергнуты всеми. Лишь некоторые из храмовников упоминали о шнуре и голове, но настолько расходились в деталях, что в данном случае сложно что-либо утверждать определенно. Но в отречении от Христа, точнее, Иисусасознались все арестованные.

Именно на этот пункт обвинения Филипп Красивый обращал внимание чиновников короны и инквизиторов. Кажется, он прекрасно знал, что делает. И без сомнения, именно с этим пунктом был связан великий секрет тамплиеров, возможно единственный секрет. Остальное только песок в глаза. И если этот секрет удостоился многочисленных комментариев, то сущность его так и не была раскрыта.

Как бы то ни было, приказы Филиппа Красивого были в точности исполнены во всем французском королевстве. В других странах тамплиеров поначалу не трогали; когда же очередь дошла и до них, то обращались с ними довольно пристойно и, как правило, не пытали. В Португалии и Испании они не понесли ущерба, основав другие ордена. В Англии он могли легко скрыться. В Шотландии гонений вообще не было; по этой причине франкмасоны шотландского ритуала считали себя наследниками рыцарей Храма.

Но каковы была роль папы в этих событиях? Он не мог остаться в стороне от дела. В булле от 17 ноября 1307 года Климент V повелел арестовать тамплиеров по всей Европе. Затем он потребовал от Филиппа Красивого передать ему всех пленных братьев. Король Франции не мог ответить отказам. Он согласился и выдал посланникам папы некоторое количество арестованных. Но поскольку церковные тюрьмы не были достаточно вместительными, чтобы заключить в них всех схваченных тамплиеров, большинство из них по-прежнему остались в королевских застенках. Однако в начале 1308 года понтифик разом отозвал полномочия инквизиторов. Климент хотел все вернуть на исходные позиции.

Решение это полностью совпадало с церковным законодательством, поскольку инквизиторы подчинялись только папе римскому. Фактически Климент в очередной раз попытался выиграть время. Он собирался провести новое расследование, прежде чем начать публичный процесс, которого он все так же старался избежать.

Французский король был в ярости. Тамплиеры могут ускользнуть из его рук? В народе, ненавидевшем рыцарей ордена Храма за их богатство и надменность, которому их представляли как монстров, начали шептаться, что папа подкуплен. К королю обратились с прошением, чтобы потребовать казни виновных. Решительно, общественное мнение было на стороне Филиппа, а не тамплиеров.

Однако король сомневался. Он вступил на довольно зыбкую почву. К счастью, он слушался советов опытных легистов. Он запросил мнение Парижского университета о королевских полномочиях в этом деле. В силу привилегий, дарованных ему во время основания, орден Храма зависел только от папства: он был независим от всех светских властей. Однако раз теперь речь шла о признавшихся еретиках, юридическая ситуация могла измениться. Одним словом, имел ли король право вмешаться и продолжать преследования храмовников? Таков был канонический вопрос, заданный университету. Ответ пришел 2 мая 1308 года и был не в пользу короля: «Не во власти светского судьи устраивать процесс о ереси над кем-либо, кто не выдан Церковью… В силу уже самой природы преступления, все, что относится к нему, подлежит только Церкви, о ком бы ни шла речь». Итак, Филипп получил отказ.

Впрочем, «мнение» парижского университета его не связывало. Но если бы он пренебрег им, то рисковал бы столкнуться с недовольством всей Церкви, которая на этот раз бы объединилась у него за спиной. Поэтому король ограничился тем, что сегодня мы называем «кампанией в прессе»: в любом случае, сбиры Ногаре орудовали по всему королевству и за его пределами, обвиняя папу в трусости и требуя от Филиппа занять место этого «сына дьявола», иначе говоря, Климента V. Когда почва была должным образом подготовлена, король созвал в Туре Генеральные Штаты (11–20 мая 1308 года), чтобы заставить провозгласить его защитником веры. Он добился полного успеха: ему оказали полную поддержку как французское духовенство, так знать и горожане.

Но королю все равно следовало действовать осмотрительно. Он прекрасно понимал, что не сможет позволить себе «новое нападение в Ананьи». Тогда он решил отправиться к папе, который жил в Пуатье больше, чем в Авиньоне (потому что там он был рядом со своей любовницей, графиней Маршской), чтобы ознакомить его с итогами заседаний Генеральных Штатов. Но Климент возразил, что постановления светского собрания не имеют силы применительно к папе. Двое собеседников яростно спорили, и понтифик, которого напрасно считают чуть ли не слугой короля, одержал над ним верх. Обстановка накалялась, и ни Климент, ни Филипп не находили выхода. Поэтому решено было остановиться на компромиссе: созвать консисторию, то есть церковное собрание, на которое короля пригласят изложить свою точку зрения.

Консистория начала заседать 29 мая 1308 года. Один из советников короля, Гильом де Плезиан, выступил на ней с речью. Он утверждал, что преступления, в которых обвиняли тамплиеров, «общеизвестны, неоспоримы, более ясны, чем полуденный свет», и умолял папу высказаться в защиту христианской веры. Среди участников заседаний, архиепископы Нарбоннский и Буржский, ранее слывшие скептиками, объявили, что убеждены предоставленными доказательствами. Однако Климент V произнес долгую и двусмысленную речь, так, в конце концов, не сказав ничего определенного. Он признал, что ранее он любил тамплиеров, но теперь готов возненавидеть их всей душой – если, конечно, они совершили то, в чем их обвиняют. В этой речи папа коснулся и злоупотреблений. Так, он упомянул, что арест храмовников был проведен не по правилам и налицо протокольные нарушения. Более того, он намекнул на применение пыток. Конечно, заключил Климент, силу можно применять, но только после тщательных раздумий. Это выступление привело в ярость короля и его советников. 14 июня Гильом де Плезиан снова взял слово и яростно набросился на понтифика, публично предупредив его: если он не хочет действовать так, как требуют его сан и долг, тогда все «те, кто имеют отношение к этому делу, будут призваны на защиту истиной веры».

Климент в который раз обошел все подводные камни и оттянул свое решение. Но поскольку он знал, что король никогда не признает себя побежденным, он задумал дать последний шанс тамплиерам. Он приказал предстать перед ним и его ближайшим окружением семидесяти двум арестованным членам ордена, чтобы выслушать их без угрозы пытками. По мысли папы, именно тогда или никогда можно было узнать правду. Итак, безо всякого силового давления – это подтверждено – семьдесят два храмовника повторили все свои предыдущие признания.

Вот ключевое событие для понимания процесса тамплиеров. После этого никто уже не мог сказать, будто тамплиеров не в чем упрекнуть и они стали безвинными жертвами произвола.Их было в чем обвинять, но только с точки зрения ортодоксального католичества, и сами допрашиваемые это признавали. А вот что скрывалось за этим в реальности – совсем другая проблема.

«У нас нет протоколов этих слушаний, они находятся в архивах Ватикана. Но они известны благодаря… Наполеону, который был увлечен делом тамплиеров и приказал захватить в Риме секретные архивы. Возможность их прочитать была, и Рейнуар проанализировал их до того, как они были возвращены. В них не было найдено чего-то существенно нового, тем более не нашли и ключа к загадке тамплиеров; но известно, как минимум, что эти документы широко подтвердили материалы предыдущих допросов; к тому же и Климент V ясно об этом скажет».

Вот тогда папа Климент объявил о своей воле в булле от 12 августа 1308 года. Он подтвердил, что участь ордена зависит только от него одного, но проблема слишком сложна и серьезна, чтобы он мог вынести окончательное решение сразу. Он учредил комиссию, в главе которой поставил архиепископа Нарбоннского, выбранного за его беспристрастность (он отказался скрепить печатью постановление об аресте тамплиеров), а в помощь ему назначил трех епископов и компетентных монахов. Эта комиссия должна была в течение двух лет представить свой отчет о расследовании. Затем, различая сам орден – зависевший только от него – и отдельных членов ордена, понтифик передал их в ведение инквизиции, оставив за собой право судить четырех высших сановников, участь которых он собирался решить позднее.

Большинство французских епископов ненавидели тамплиеров. Другие монашеские ордена – тоже. Особенно яростными врагами были доминиканцы, причем не по духовным мотивам, а исключительно по прозаической причине: тамплиерам часто доставались выгодные церковные бенефиции, на которые претендовали доминиканцы. Небесполезно будет упомянуть, что в многочисленных епархиях с тамплиерами обращались из рук вон плохо, пытали их или отправляли на костер, как в Париже и Сансе, где архиепископ, брат Ангеррана де Мариньи, был беззаветно предан Филиппу Красивому. В любом случае, комиссия выслушала и другие признания, иногда более развернутые и обстоятельные, чем раньше; однако большинство тамплиеров признались добровольно, без применения силы. Тем не менее в других странах все обстояло по-иному.

В Португалии монарх просто отказался арестовать рыцарей Храма. В Кастилии начали следствие, но оно не привело ни к каким ощутимым результатам. В Арагоне епископы провели расследование, но остереглись выносить обвинительный приговор храмовникам. В Англии дело закончилось компромиссом, в результате которого большинство тамплиеров даже не тронули. В Германии почти все они были оправданы: те же члены, которые подверглись осуждению, были наказаны за свои личные преступления. То же самое происходило на Кипре. Решительно, процесс тамплиеров был прежде всего французским делом: в других европейских странах ордену никогда не удавалось достигнуть такого могущества, как во Франции, и создать такую плотную сеть орденских резиденций. Поэтому угроза со стороны рыцарей Храма была гораздо меньшей, а ненависть к ним – значительно слабее.

Орден попытались защитить, но делали это только сами тамплиеры. Однако дело защитников, которые иногда вели себя необычайно отважно, было обречено на провал. Несмотря на все старания брата Пьера Булонского, исчезнувшего неизвестно куда еще до завершения процесса, все прочие защитники ордена отказались продолжать свой труд. Осталось лишь несколько братьев, которые отказались от своих первоначальных признаний и до конца отрицали вину ордена Храма. Но в случае с Жаком де Моле все обстояло иначе.

4 ноября 1309 года великий магистр предстал перед папской комиссией. Допрос велся со всей возможной объективностью и гарантиями: комиссия подчинялась понтифику, а не королю или местным епископам. Жака де Моле попросили выступить в защиту ордена, что было логично, поскольку он являлся его великими магистром. Ответ его был обескураживающим: «Я не настолько знающий человек, как следовало бы… Я готов защищать орден изо всех своих сил… но задача эта представляется мне не из легких: как его защищать надлежащим образом? Ведь я пленник папы и короля, и у меня есть только четыре денье на эту защиту». Тогда Моле зачли признания, сделанные им до этого в присутствии трех кардиналов, и попросили объясниться. Он потребовал два дня на раздумья, которые были ему предоставлены. Комиссия даже уточнила, что он может думать больше этого срока, если пожелает.

Второй раз магистр явился к комиссии 28 ноября 1309 года. С самого начала он отказался защищать орден: «Ведь я всего лишь бедный и неграмотный рыцарь». Поведение его решительно непонятно: может он что-то скрывал? Но что Жак де Моле хотел утаить от комиссии? Он объявил, что раз уж папа не захотел вынести ему приговор, он отдает себя на его волю. У него еще раз попросили защитить орден. Он ограничился расплывчатой хвалебной речью о тамплиерах, превознося их блистательные успехи и отвагу в бою. Комиссия ответила, что все это не имеет значения, если под ударом находится истинная вера. Тогда магистр согласился подтвердить свою приверженность христианской религии, уверяя присутствующих, что он верует в Бога и Троицу. Однако имени Иисуса Христа он не произнес. И затем добавил несколько загадочные слова: «Когда душа покинет тело, станет ясно, что было дурным, а что благим, и откроется истина о вещах, поставленных ныне под сомнение». Судя по всему, речь шла о простом отказе раскрыть правду о некоторых вещах. Но Жак де Моле не обмолвился ни о страданиях своих братьев, не объяснил свои предыдущие признания. Он попросил только позволить ему присутствовать на мессе, что ему было позволено.

Третий допрос перед комиссией Жака де Моле имел место тремя месяцами позже, 2 марта 1310 года. На него он явился совсем обескураженным. Он повторил, что судить его должен папа и он ждет его приговора. Комиссия четко объяснила магистру, что она не судит его, а проводит расследование. Никакого результата: Моле замкнулся в себе и молчал. Его не беспокоила судьба ордена: одно лишь решение папы о его дальнейшей участи занимало магистра.

Непонятно. Самое меньшее, что можно сказать, – орден не защищали те люди, которые должны были бы это делать в первую очередь. На этой стадии поведение Жака де Моле и главных орденских сановников выглядит исключительно эгоистичным, если не сказать глупым. Какого решения они ожидали от понтифика? Надеялись ли они выиграть время? Но в этом случае на чью помощь они могли рассчитывать? При любом раскладе, они бросили своих братьев на произвол судьбы. У нас нет ответа на все вопросы, возникающие в связи с Жаком де Моле и его молчанием.

В конце концов, во Вьенне, имперском городе по соседству с Францией и Авиньоном, собрался церковный собор (13 октября 1311 года). С момента начала процесса прошло ровно четыре года. Пора было его закрывать.

Собор рассмотрел отчеты папской комиссии, проводившей следствие. Затем были созданы несколько комиссий, которые должны были заняться этими материалами. Ждали приезда короля Франции, но, как кажется, он не слишком торопился выступить с объяснениями. События стали развиваться еще медленнее, когда семь рыцарей тамплиеров, а потом еще двое предстали перед собором и заявили, что хотят защищать орден. Распространились слухи, что двухтысячная армия храмовников готова взять город приступом. Конечно, это была ложная тревога, но чтобы избежать беспорядков, Климент V приказал поместить под стражу девятерых прибывших тамплиеров. На их упреки он заметил, что это единственный способ уберечь их от опасности.

Филипп Красивый приехал во Вьенн в марте 1312 года. Его сопровождал не только придворный кортеж, как и полагалось, но и крупный военный отряд. Несомненно, он хотел произвести на собор впечатление. Климент V боялся худшего. Он знал, что обвинения против ордена Храма отчасти имеют под собой основания и открытая дискуссия может серьезно пошатнуть авторитет Церкви. Но такой изворотливый политик, каким был Климент, быстро нашел выход. 22 марта папа собрал консисторию и объявил, что только ему принадлежит право вынести окончательное решение, без всяких дебатов. И на вновь открытом заседании церковного собора в понедельник 5 апреля 1312 года папа громким голосом зачитал буллу «Vox clamantis»: в этой булле папа объявлял о роспуске ордена Храма и передаче его имущества госпитальерам. Сами же члены ордена отдавались на суд компетентных церковных властей. Текст буллы поражает своей двусмысленностью, что, впрочем, не может удивлять в таком странном деле. Особенно показательна преамбула: «А потому, рассмотрев лавину позорных и мерзостных обвинений, а также учитывая секретность и порочность приема в орден новых братьев и отступление многих тамплиеров от общепринятых христианских обычаев, особенно в том, что, принимая других в братство, они заставляли их давать обеты и клясться, что никому не расскажут о своем вступлении в орден и никогда его не покинут – почему, видимо, и возникло предубеждение к ордену, – и свидетельствуя о грозном протесте, волна которого поднялась против ордена так, что ее, кажется, невозможно будет сдержать, если упомянутый орден продолжит существование, а также чувствуя пагубность как для самой веры, так и для душ верующих многочисленных злодеяний, совершенных братьями упомянутого ордена… мы не без горечи и печали сердечной… распускаем орден тамплиеров и отменяем его устав, облачение и название, и налагаем запрет на его дальнейшую деятельность».

Заметим, что орден не был осужден. Его просто распустили. И никому не должны были выносить обвинительный приговор. Лишь отдельные члены орденабудут осуждены по различным «злодеяниям», но о них уже забудут.

Если в деле тамплиеров и был победитель, то только Климент V, и он один. Ведь нельзя сказать, что Филипп Красивый добился успеха. Его мечта приобрести для себя и своих потомков наследственный титул в новом ордене крестоносцев рухнула. Он не смог даже оставить у себя имущество тамплиеров, которое папа отдал ордену госпитальеров. Однако поскольку это имущество находилось в ведении королевских чиновников, Филипп всячески затягивал его передачу новым владельцам, а сам тем временем выкачивал с него прибыль. Но ведь король надеялся на совершенно иной исход. Ведь именно он многое сделал для того, чтобы опорочить тамплиеров и начать процесс; в то время как Климент V с честью вышел из этого дела, уклонившись от публичных дебатов, королю пришлось удовольствоваться только уничтожением ордена.

Но, возможно, как раз в этом и заключалась тайная цель Филиппа Красивого. Поскольку вся эта история очень запутана, мы можем только предполагать. Французский король все сделал, чтобы ликвидировать огромную машину, орден Храма, который для него и для его наследников мог стать чем-то вроде неотвратимого дамоклова меча, подвешенного над троном. Теперь же, когда могущество тамплиеров было уничтожено, сами тамплиеры сгинули, а папа лишился едва ли не самых преданных своих сторонников, король Франции мог надеяться править всем миром. В любом случае, каковы бы ни были его глубинные мотивы, Филиппу удалось причинить папству немало сложностей и сильно подпортить «имидж» Церкви. Ведь, как бы то ни было, но орден Храма был частью Церкви.

Историки до сих пор спорят об этих вопросах. И будут спорить еще долго. Все зависит от выбранной точки зрения, которую каждый из них собирается защищать, кроме того, в этом деле легко поддаться эмоциональному порыву.

Одно лишь можно сказать определенно: орден был распущен, но не осужден. Членов же ордена постигнет разная судьба. Одни взойдут на костер. Другие будут гнить в застенках. Четырех высших сановников ордена будут судить в Париже 22 декабря 1313 года. И на этот раз они все признают: отречение от Христа, плевки на распятие. Процесс над ними продлится до 18 марта 1314 года. У них будет время изложить свое видение событий. Наконец 18 марта судьи вынесут приговор: Жака де Моле, Жоффруа де Шарне, Гуго де Пейро и Жоффруа де Гонневиля – четверых высших руководителей ордена – осудят на вечное заточение.

И вдруг – неожиданная развязка: Жак де Моле и Жоффруа де Шарне публично отреклись от своих предыдущих признаний. Пейро и Гонневиль промолчали. Отказ от своих признаний в рамках церковного суда означал одно – смерть. Моле и Шарне были объявлены вероотступниками и сожжены на костре в присутствии короля Филиппа Красивого. Ходили слухи, что перед смертью великий магистр проклял Климента V и Филиппа. Действительно, оба они умерли спустя недолгое время, что дало пищу многочисленным легендам. Вероятнее, что на самом деле Жак де Моле сказал просто: «Тела наши во власти короля Франции, но души принадлежат Господу». Такие слова более подходят человеку, который в последний момент объявил о своей невиновности.