Текст книги "Карнак и загадка Атлантиды"

Автор книги: Жан Маркаль

Глава II
АТЛАНТИДА И ГОРОД ИС

Из всех легенд армориканской Бретани история о городе Ис, его короле Градлоне и его принцессе Дауд или Аэс наиболее широко известна, но поскольку это произошло благодаря романтическому переложению Эмиля Сувестра, перенасыщенному модными литературными приемами, то эта история и менее всего понятна. Одним словом, это история города, поглощенного приливной волной по воле Бога, который пожелал покарать его обитателей за грехи. Но с учетом того, что эта легенда излагалась в христианской среде, такого подхода и следовало ожидать, и достаточно выявить христианские элементы и удалить их, чтобы, можно сказать, на поверхности вновь появились архаические сюжеты. Кстати, в Бретани распространено верование, что этот город только уснул под волнами и однажды он может пробудиться. Тогда, добавляет легенда, поглощен будет Париж, потому что Париж представляет собой антитезу Ису: название «Париж» (Paris), опять-таки по бытующим в народе мнениям, значит «par-Is», то есть подобный Ису, равный Ису.

Оставим игры словами и народные этимологии. Конечно, можно было бы толковать миф об Исе как миф о гинекократическом обществе – городом управляет принцесса Дауд, – противопоставленном обществу андрократическому, очевидный символ которого – Париж. Не будем поминать и египетскую Исиду, на которую то и дело ссылаются, когда разговор заходит об Исе или о Париже. Слово «is» на бретонском – производное от старинного слова, от которого произошло прилагательное izel, «низкий». Город Ис, Ker-Is, – это «Низкий Город». И некоторые тексты, описывающие этот город, изображают его построенным в низине и огражденным от ярости моря высокой дамбой. Это положение могло бы показаться странным, но тексты объясняют его наличием большого порта, разделенного на несколько гаваней, вероятно, с каналами, которые соединяют эти гавани с океаном. Там и находят укрытие корабли со всего света. Можно понять, что речь идет о городе, который построен вокруг своего порта и экономическая деятельность которого целиком основана на морской торговле.

Легенда, все-таки очень популярная, дошла до нас в отрывках, каждый эпизод которых иногда рассматривали как самостоятельный сюжет, в устных сказаниях, фольклорных песнях, некоторых агиографических текстах, хрониках, как хроника Пьера Ле Бо, историографа Анны Бретонской, а также в виде драмы XVI века на бретонском языке, имеющей дидактический характер, – «Мистерии святого Гвеноле», дошедшей до нас в двух версиях. При помощи всех этих элементов можно реконструировать нечто вроде саги, довольно странной и несколько «варварской», центральная фигура которой – король Градлон, вероятно, король Корнуэйля в IV или V веке. Этот Градлон-Мер, или Градлон Великий, имеет дочь по имени Дауд, которая как будто находится в конфликте с отцом по религиозным причинам: легенда ее изображает колдуньей, то есть ревнительницей старой религии, вероятно – друидизма, тогда как Градлон – христианин и старается вместе со своим племянником Гвеноле из Ландевеннека и своим другом Корантеном, епископом Кемперским, всюду проповедовать Евангелие. Имя «Дауд» происходит от галльского Dagosoitis, что значит «добрая колдунья». Иногда ее называют Аэс, смешивая с одним мифологическим персонажем из центра полуострова, на самом деле великаном по имени Оэс Бородатый Старик, известным по любопытной героической песни под названием «Песнь об Аквине». Имя Аэс можно встретить в традиционном названии римских дорог в Бретани – an hent Ahes, «дорога Аэс», как на севере Франции есть «дороги Брунгильды», а на окситанском Юге – «дороги Брюниссан». Во всяком случае, если Градлон олицетворяет победоносное христианство, Дауд-Аэс – бесспорно символ языческого сопротивления. А в легенде Дауд – бесспорная правительница города Ис. [79]79
  Легенду в целом по всем текстам и всем эпизодам, которые могут иметь к ней отношение, я попытался воссоздать под заголовком «Сага о Градлоне Великом» в книге: Markale, Jean. La Tradition celtique en Bretagne armoricaine. 4e éd. P.: Payot, 1984. P. 60–108.


[Закрыть]

«Король Градлон насовсем покинул город Кемпер, который он оставил Корантену, и перенес свой двор в большой город, расположенный на берегу моря, между мысом Фонтене (коса Лe-Раз) и косой Крозон (мыс Ла-Шевр), где сейчас находится залив и бухта Дуарненез. И назывался этот город – Ис.

Оттуда он часто наезжал в Ландевеннек повидаться с Гвеноле, которому отдал свой замок Тевенок [80]80
  Речь идет о месте, где будет воздвигнут Ландевеннекский монастырь, один из центров кельтского христианства в армориканской Бретани.


[Закрыть]в приходе Арголь со всеми угодьями и соседним лесом. В этом городе на морском берегу, который еще сохранял название Ис при короле Градлоне, втором бретонском короле Арморики, было известно искусство мореплавания через приливную волну. Купцы, ехавшие на ярмарки, в большом количестве выгружали здесь товары. Поэтому в городе бывало столько гостей и жило столько народу, поэтому он был столь велик и имел такую славу, что если галльские историки утверждали, что Парижу его название дано в честь Париса, сына троянского царя Приама, или в честь богини Исиды, которую там некогда почитали, то кори-сопиты [81]81
  Галльский народ в Корнуэйле, то есть в Южном Финистере.


[Закрыть]хвалились, что данное ему название Париж означает „подобный Ису“».

Конечно, хотя дана точная географическая ссылка и указано время действия, налицо разительные аналогии между описанием города Ис и тем, что Платон рассказывает об Атлантиде, при сохранении всех соотношений и с учетом цивилизационного контекста. В последующих событиях сходство, связанное гораздо больше с духом, чем с буквой, становится еще более явным. В самом деле, город Ис якобы отвергает христианство, воодушевленный примером своей принцессы, и, главное, его жители не хотят следовать стезей добродетели, предпочитая удовольствия, которые приносит богатство. Поэтому «Гвеноле часто навещал короля Градлона в надменном городе Ис и весьма громогласно обличал мерзости, творившиеся в этом великом городе, который весь погряз в роскошестве, разврате и суетности. Но жители закоснели в своих грехах».

Эта их репутация развратников со временем только укреплялась. Иногда путники спрашивали: «Что нового в городе Ис, в то время как молодежь его так безумна, в то время как над гулом волн слышится звук гобоя и волынки?» И получали ответ: «Нет ничего нового в городе Ис: такие игры идут там каждый день. Нет ничего необыкновенного в городе Ис: такие игры идут там каждую ночь. Перед запертыми воротами церквей выросли кусты ежевики, а на плачущих бедняков натравливают собак. Дауд, дочь короля Градлона, с адским огнем в сердце, первая стремится к хаосу и увлекает за собой к погибели весь город». Тон задан. Если верить «Мистерии о святом Гвеноле», бесчинства все множились. Следует описание нескольких проклятых персонажей: юной испорченной служанки Мархарид, горожан Дурвы и Пике, священника-ренегата Мантара. Гвеноле, когда является проповедовать, едва избегает их ярости.

«Однажды, когда Гвеноле навестил короля, тот привел его на большую площадь города Ис. И Градлон обратился к толпе: „Дети мои, прошу вас хранить молчание! Мой племянник Гвеноле будет говорить перед вами“. И Пзеноле стал посреди враждебных групп и заговорил: „О народ, покинутый Творцом Небесным! Я пришел обратить вас, услышьте мои слова: просите прощения за ваши грехи, покайтесь от всего сердца! Не кичитесь изобилием богатств, ибо в них причина ваших преступлений! С вашим добром и всей вашей суетностью вы отреклись от Бога по причине ваших пороков, вашей похотливости, вы готовите себе место в адских колодцах!.. Увы! Если вас однажды приговорят к адским мукам, вам придется страдать от кар в проклятом огне. Вашим напитком станет сера и расплавленный свинец, вашими спутниками будут все бесы. [82]82
  Все это по духу соответствует некоторым фрескам бретонских церквей, в частности в Кернаскледене (Морбиан). В XVI и XVII веках проповедники возили с собой театральные труппы, изображавшие устрашающие картины ада, чтобы более впечатлять публику и иллюстрировать проповеди.


[Закрыть]Вам надо изменить свою жизнь, вы еще можете это сделать, хоть времени осталось совсем немного. Попросите от всего сердца прощения у Бога и скажите Ему, что отрекаетесь от своей предосудительной жизни“».

Подобная речь пришлась не по вкусу обитателям Иса. «Гляньте-ка на этого человека, который портит нам веселье, – вскричал Пике, – а я вот заявляю, что мы не изменим своей жизни, и, наоборот, во всеуслышанье клянусь, что и дальше буду насиловать, буду красть и резать ближнего!» Юная Мархарид пошла еще дальше: «К чему думать о раскаянии? Сегодня мы живы; завтра, может быть, будем мертвы. Мы видим, что жители Иса умирают каждый день, и когда они больны, жить им остается недолго!» Что до священника Мантара, то он обрушился на Гвеноле: «А те, кто умирает, отправляются во Дворец Общества. [83]83
  На кладбище. Слова священника Мантара показывают, что он верит в загробную жизнь, но не в соответствии с догмами христианства.


[Закрыть]И мы после смерти пойдем туда же. Значит, надо утешаться и получать удовольствие, ибо наше веселье в Ином Мире не будет иметь границ!» Гвеноле кинул реплику: «Как пастырь, присягнувший Богу, мог телом и душой предаться дьяволу?» Мантар расхохотался: «Как, бедный дурень, ты все еще веришь, что мы дети, готовые тебя слушаться? Я, так же как и ты, уверен, что нет чертей, чтобы мучить людей после смерти! Те, кого называют чертями, живут в этом мире: это те, кто дурно обращается с рабами, вынужденными зарабатывать себе на хлеб!» [84]84
  Довольно любопытное заявление для Бретани XVI века: как будто слушаешь профсоюзного делегата XX века.


[Закрыть]

Жители продолжают поносить Гвеноле: «Возвращайся-ка проповедовать на свой амвон, аббат. Ты поднимаешь слишком много шума. Граждане Иса едва ли тебя уважают. Твои слова оскорбительны, и говоришь ты чересчур много!» Другой сказал: «Ты затем и пришел, чтобы ломать перед нами эту комедию? А мы любим девушек, ты нас не интересуешь. Мне незачем знать твои молитвы на ваннском наречии. [85]85
  Текст написан на корнуэйльском диалекте, а жители Корнуэйля с трудом понимают жителей Ванна.


[Закрыть]Позор тому, кто тебя послушается!» Одна женщина сказала: «Я не хочу ни смиряться, ни стыдиться того, что обнимаю любовника. Каким бы ты желчным и суровым ни был, я буду пускать его к себе в гнездо, чтобы всякий раз, когда он приходит ко мне под бок, он находил это гнездо и крепко и нещадно бил, моя нежная любовь, ласковая и учтивая. Что до тебя, Гвеноле, то поди и повесься!» А другая женщина добавила: «Я пришла красиво, изящно одетой. Меня многие высоко оценят. Я лягу с какой угодно птицей, я буду резвиться с сыном его отца, я не откажу в добром обществе никакому мужчине и удовлетворю его желание, покорившись ему». Что касается Дурвы, он выразился предельно ясно: «Несмотря на твои слова, мерзкая язва, мы будем развлекаться и жить в удовольствии. Я буду танцевать, пить, бросать кости, ласкать девушек и тасовать карты». Жители хотят расправиться с Гвеноле, и Градлону с величайшим трудом удается спасти его от ярости толпы.

Оставшись наедине с королем, Гвеноле ему сказал: «Видишь, дядя, ни мужчины, ни женщины не придают значения моим словам. И поскольку я не могу их обратить, я покидаю тебя и оставляю здесь, с ними. Но, дядя, ты останешься с ними всего на трое суток: ибо на третью ночь все, что будет находиться здесь, в городе Ис, поглотит пучина. Бог свершит правосудие. И прежде чем покинуть тебя, дядя, хочу тебя предупредить: хорошенько прислушивайся, когда запоет петух. Он запоет в десять, и ты начинай готовиться. В одиннадцать будет вторая песня, и торопись покинуть город. На третьей песне тебе надо гнать коня галопом по горам и долам, не оглядываясь назад. А если тебе что-то помешает, я приду, чтобы пособить тебе при крайней нужде».

Итак, проклятие городу произнесено, почти как Атлантиде на собрании богов под председательством Зевса. На третий вечер священник Мантар, Пике и Дурва сидят в обществе Мархарид в таверне и пируют.

«Но снаружи пошел дождь и задул ветер. Мархарид сказала: „Что означает этот шум, от которого трясется весь дом? Сердце прыгает у меня в груди, я чувствую, что моя кровь кипит!“ – „Это ничего, – сказал Пике, – это ночной ветер, который принялся за старое. А я не боюсь ничего, когда в руке у меня бокал!“ – „Продолжим игру, – сказал Мантар. – Слышать шум ветра, гром, видеть молнии – что в этом необычного!“ – „В самом деле, – сказал Дурва, – гроза так часто гремит у нас над головами!“ И они вновь принялись за игру.

Этим вечером Дауд в обществе своих поклонников давала бал у себя во дворце. В золоте и жемчугах Дауд сияла точно солнце. „Радости вам в этом дворце, ласковые девы и галантные юноши! Радости вам и веселой ночи!“ – сказал, входя, некий принц. На принце было красное одеяние. Бороду он носил черную и длинную. Руки и ноги его были крепкими, а оба глаза – горящими.

„Добро пожаловать, чужестранец, – сказала Дауд с похотливым выражением, – да, добро пожаловать, если ты более всего искушен во зле!“ – „Тогда я встречу хороший прием, – ответил неизвестный, – потому что я так же искушен во зле, как и тот, кто его создал!“»

В христианском контексте этой легенды очевидно, что миссия покарать проклятый город могла быть возложена только на Дьявола или на одного из его верных слуг. Все происходит так, словно Бог, решив наказать жителей Иса, передает их «мирской руке», как говорили в свое время, когда инквизиция не хотела пачкать рук в крови осужденных. Оставленный Богом, город Ис отныне переходит под власть Дьявола, которому, впрочем, он отдал себя и ранее, творя зло.

Одна из версий легенды даже заходит намного дальше в описании настоящего шабаша, произошедшего тогда. Потанцевав с Дауд, красный принц сказал: «„Вы ничего не знаете, люди города Ис! Принесите мне священные сосуды из церкви, принесите мне крест Распятия, принесите мне освященную облатку, и вы увидите!“ Дауд ответила: „Это найдут в церкви моего отца, ибо мой отец верит в обманщика из Назарета!“ Туда сразу поспешили три человека. Они перевернули алтарь и взяли священные предметы в свои проклятые руки. Красный принц, увидев их, рассмеялся про себя и сказал: „Радости вам в этом жилище!“ Сначала он растоптал, разбив на тысячу кусков, сосуды, потом попрал ногами Распятие и плюнул на облатку. Далее, запев „Проклятие Кресту!“, он стал вращать всех остальных в танце на семь разных манеров – в танцах семи смертных грехов. И дворец затрясся, и грянул гром, и взгляды их исказились, ибо их поразил бледный огонь молний».

Вот прекрасный образец черной мессы. Эта версия текста относится к XIX веку, но имеет народное происхождение, то есть содержит архаические структуры, воспроизведенные во вкусе Бремени. Поскольку легенда неизбежно изложена в христианском контексте, кощунство в ней совершенно на своем месте: черная, а значит, проклятая месса знаменует окончательный разрыв с Богом. Таким образом Дьявол берет во владение принцессу и город, в котором она абсолютная владычица, а в конечном счете принцесса лишается власти в пользу сатанинских сил. Ничего другого не имеет в виду и Платон в своем рассказе, обращая внимание на то, что атланты отреклись от богов, забыли их или отвергли божественные заповеди, когда-то составлявшие их силу. Впрочем, во всех версиях легенды сохранилась интересная подробность:

«Когда святотатство было завершено, посланник злых духов остался один во дворце. Он приблизился к Дауд: „Моя милая ласковая крошка, – сказал он, – дочь Градлона, лучшая возлюбленная моего сердца, – не мог бы я как-нибудь взглянуть на ключ от шлюзов города Ис?“ – „Золотой ключ, – ответила она, – носит на шее мой отец, повесив на цепочку. Отец теперь спит, и я не могу получить ключ“. Тогда он бросился к ее ногам, поцеловал ее прекрасную белую ручку и очаровал ее взорами, полными огня и слез».

Легенды все-таки всегда считаются с некоторыми реалиями. Конечно, можно было бы задействовать бурю и природный катаклизм. Но это, вероятно, уменьшило бы суровость наказания. Захват ключа, открывающего шлюзы, которые защищают город от океана, – знаменательный жест: игру действительно ведут дьявольские силы, не позволяющие городу, как обычно, отгородиться дамбой. И потом, тем самым подчеркивается хрупкий характер безопасности Иса: находясь ниже уровня моря, город некоторым образом отобран у моря покровительствующими ему силами и оказывается во власти стихии, как только эти силы перестают ему покровительствовать. К тому же значение символики ключа очевидно. Как пишет агиограф XVII века Альберт Великий, «эта история убеждает, что она [принцесса] взяла у отца ключ, который он носил на шее, как символ королевской власти». Ибо «королевская власть» значит «покровительство»: Градлон, храня этот ключ при себе, даже во сне, выступает в качестве Покровителя города, для которого является легитимным сувереном. А поскольку он представляет христианское общество, то последнему и вверен ключ. Но Дауд, представительница языческого – или так называемого языческого – общества, только что потерявшая верховную власть, доставшуюся «посланнику адских сил», стремится, таким образом, похитить символ, на который не имеет права.

«Не зная, что происходит, недалеко оттуда старый король уснул ночью в своем дворце. В голой комнате Градлона не было ничего, кроме распятия, принесенного очень дорогим другом – Корантеном, епископом Кемперским, ничего, кроме Евангелия, другого подарка святого человека – подарка Гвеноле, сделанного в знак приязни. Во сне старик был красив как ангел. Король Бретани спал, и седые волосы лежали у него на лбу, как корона. Тогда Дауд, злая принцесса, словно ослепнув от помутнения разума, вошла в комнату, не боясь Бога, чтобы украсть ключ. Она прошла на цыпочках, молча, подошла к отцу и тихо, улыбаясь, сняла у него с шеи цепочку».

Что произошло дальше? Этого не говорит ни одна из версий легенды. Но вполне можно предположить, что Дауд передала ключ красному принцу, и тот поспешил открыть шлюзы города, которые согласно, по правде сказать, несколько сомнительному варианту, могли быть открыты, «если город попадет в руки врагов, чтобы впустить море и чтобы победители и побежденные погибли одной смертью». Нельзя удержаться от того, чтобы не сопоставить эти данности со сложной структурой Атлантиды, насквозь изрезанной каналами и защищенной от океана подобием огромной дамбы, которую следовало открывать, только чтобы пропускать корабли.

Жребий теперь брошен, и судьба наносит удар. «К десяти часам в первый раз запел петух. Король Градлон проснулся и позвал священника, который остался ему верен и которого звали Исменео. „Увы! – сказал он. – Я слышу, поет десятичасовой петух. Пора нам готовиться, Исменео, поспешим“. – „Государь король, я сделал все свои приготовления!“. Время шло очень быстро, и Исменео сказал: „Слушайте, я слышу – бьет одиннадцать!“ И снова запел петух.

„Это вторая песня, – сказал Градлон, – момент близок. Сядем на коней и побыстрей покинем город, чтобы бушующее море нас не захлестнуло. Нам надо спешить, пока время еще есть!“ А время шло очень быстро. Петух запел в третий раз. Исменео сказал: „Во имя Бога, покинем прекрасный город Ис, ибо близится полночь и час расплаты!“ Среди ужасного грохота бури пробило полночь».

И тогда город тонет: «Кто-то подъехал верхом на черном иноходце, который в галопе высекал искры из камня мостовой. Это был вестник Божий, посланный в Ис к королю, это был апостол веры, Гвеноле, которого любили бретонцы. Он приблизился с аббатским посохом в левой руке, с золотой епитрахилью на шее, с огненным диском на голове. Он подъехал к воротам дворца, где находился отец принцессы Дауд, и, не слезая с коня, святой человек воззвал в ночи громким голосом: „Градлон! Градлон! Вставай! Скорей! Вставай, чтобы последовать за Гвеноле! Вставай, чтобы бежать от моря! Шлюзы города Ис открыты!“

Старый король, потрясенный, поспешил из комнаты. „Ко мне, ко мне, мой быстрый конь! – кричал он. – Увы, этот город обречен!“ И тотчас, на коне, он бросился вслед за своим очень дорогим другом. Они слышали, как позади них с ревом катится волна. Священник Исменео вскричал: „О! Я слышу за собой тревожные крики! Я должен увидеть, что вызвало весь этот ужас!“ Он оглянулся, но тотчас застыл и превратился в статую. Все, кто присутствовал при этом, не могли пошевелиться, скованные ужасом. Тогда проклятая принцесса, метавшаяся взад и вперед по городу Ис в поисках исчезнувшего любовника и бегавшая с разметавшимися волосами, услышала цокот копыт двух коней, которые галопом спасались от моря. В свете молний она со страхом узнала отца и святого человека. „Отец, отец! Если ты меня любишь, забери меня на своем легком коне!“ И, ничего не ответив, нежный отец посадил дочь на круп коня. Но море тогда стало страшным. „Увы! – простонал Градлон. – Мне должно здесь погибнуть! Море настигает меня, а мой конь уже устал. За четверть часа Ис ушел под воду! Земля и дома, люди и животные – все поглощено, и вокруг меня простирается великое море. О Боже, мой создатель, я здесь погибну! На сей раз я низвергнут в середину большого канала!..“ Тогда Гвеноле, трепеща, воскликнул: „Градлон, во имя Бога, поспеши отринуть эту змею!“ Но отец, исполненный тревоги, обнимал грешницу. И святой человек свершил крестное знамение, коснувшись ее своим посохом. Любовница злого духа тотчас скатилась в яростные волны и погибла в той пучине, в которой едва не погубила короля – в том месте, которое сохранило название Туль-Дауд, [86]86
  Народная этимология названия Тульдавид или Пульдавид близ Дуарненеза.


[Закрыть]или Туль-Альхуэз, [87]87
  Это можно перевести как Дыра Аэсили Дыра Ключа. Между именем «Аэс» и словом «ключ» на бретонском языке есть сходство, связанное, конечно, с пониманием символического значения, какое ключ имел для дочери короля.


[Закрыть]то есть „Пролив Дауд“, или „Пролив Ключа“. И старый король услышал невдалеке громкий смех в ночи… К восходу солнца святой человек и Градлон поднялись на вершину Мене-Ома, той горы, подножие которой погружено в песок, а вершина вздымается к Дуарненезу. Отсюда король Бретани бросил взгляд назад; но там, где находился Ис с его десятью портами, он не увидел ничего, кроме моря. „У меня был город из числа самых прекрасных, – сказал он, – но теперь от него ничего не осталось!“ Сердце его разбилось, и глаза наполнились слезами».

Однако город Ис не был уничтожен, если верить народным преданиям. «Говорили, что его остатки еще заметны в море, которое по старинному названию этого города и до сей поры (XVII век) называется Ис». Есть очень много историй о людях, сумевших тем или иным образом проникнуть в затопленный город; они видели там жителей, занятых своими делами, словно ничего не случилось, но те требовали от незваного пришельца монету или предлагали купить какую-то вещь. Если бы он что-то купил, город Ис поднялся бы из волн, такой же прекрасный и богатый, как некогда. Это рассказывали еще в прошлом веке по вечерам в конюшнях, где собирались на посиделки. В наши дни разве что некоторые искатели, археологи или водолазы находят вблизи косы Ван затопленные проезжие дороги, ведущие к руинам на дне моря. Может быть, город Ис здесь, и до него подать рукой? Некоторым хотелось бы в это верить, тем более что римские дороги, ведущие к косе Корнуэйль, в окрестностях бухты Усопших внезапно обрываются. Конечно, в этом месте было что-то, что потом исчезло.

Прибрежная полоса армориканской Бретани в течение веков претерпела изменения, это очевидно. Известно, что залив Морбиан, например, во время венетской войны, в 56 году до н. э., был не более чем обширной трясиной, в которой прятались, едва поднимаясь над островками, крепости галлов. Почва во всем приморском Морбиане медленно оседает – на несколько сантиметров за век. Но и были и катастрофы, внезапные провалы земли, исчезновение больших территорий, как, например, произошло с лесом Сисси, на месте которого теперь бухта Мон-Сен-Мишель.

Из документов, рассказывающих об основании аббатства Мон-Сен-Мишель около 708 года, можно понять: на месте, где сегодня находится этот большой залив с песчаным дном, когда-то рос обширный лес, который море сначала постепенно подмывало, а потом уничтожило совсем. Резкого катаклизма, конечно, не было, ни цунами, ни исчезновения, подобного исчезновению Атлантиды «за одни ужасные сутки», – земля постоянно оседала, и это место заливали воды моря. Как разнообразные тексты, так и наличие бывших римских дорог доказывает, что во времена завоевания Галлии суша простиралась до острова Джерси, тогда как вокруг плато Рыбников находились болота, лагуны и «гавани», аналогичные тем, какие существуют сегодня на севере Гранвиля. Еще в VI веке, если верить документам епископства Кутаисского, жители одного селения, ныне затопленного, должны были поддерживать в хорошем состоянии, чтобы мог проезжать епископ, перекрытие, служащее мостом через морскую протоку, которая лишь одна отделяла Джерси от материка. Известно также, что в начале XV века остров Ориньи был соединен с Джерси перешейком длиной двадцать километров.

Из этого видно, как Армориканский полуостров изменил очертания с доисторических времен. А поскольку в легенде о городе Ис только сконцентрированы разные события, происходившие в течение тысячелетий доисторической эпохи, и встроены в историю, вполне можно представить, какое невероятное количество различных городов Ис по всему бретонскому побережью поглотила пучина. И народное предание о них не забывает. В Плугерно (Финистер) исчез древний город Толент недалеко от песчаного побережья Лилиа; правда, обстоятельства его исчезновения остаются загадочными, потому что неизвестно, был ли этот город сожжен норманнами или ушел под воду из-за оседания почвы после сильной приливной волны. В Сен-Мишель-ан-Грев, на границе департаментов Кот-дю-Нор и Финистер, есть город, поглощенный не морем, а песчаными дюнами, и с ним связана любопытная история о драконе, жившем в пещере, с которым знаменитый король Артур не мог справиться без поддержки местного святого – святого Эффлама. Но над этим краем и в самом деле реет тень святого Михаила. На юге Бретани, по ту сторону Луары, есть город Эрбож, поглощенный водами озера Гранлье. В долине реки Вилены, севернее Редона, есть город, утонувший в болоте, которое называют «Мюренским морем». В Эрки, в департаменте Кот-дю-Нор, под водой залива Сен-Брие в открытом море лежит древний город Насадо. Неясные предания сообщают, что некий великолепный город когда-то находился в окрестностях Карнака, а именно в направлении мыса Сен-Коломбан. Но там как раз песок имеет тенденцию наступать на море – ведь Киберон когда-то был островом, отделенным от материка. И если о городе на дне залива Морбиан не говорят, есть реальное и видимое доказательство его существования – затопление знаменитого кромлеха Эр-Ланник, говорящее о том, что почва действительно опускается.

Конечно, можно было бы вспомнить очень давние геологические события. Во время одной из крупнейших подвижек при всплытии европейского континента, в плиоценовую эпоху, то есть в относительно недавние времена, когда появились туры, слоны и лошади, Франция и Голландия были соединены с Великобританией и с Ирландией: все эти земли составляли обширный западный полуостров, по которому текли на север такие реки, как Рейн, принимавший в себя воды Эльбы, Темзы, Твида и Тея, прежде чем впасть в Северное море напротив Шотландии, и Сена, огромный поток, в который впадали Орн, реки Северной Бретани, в том числе Илль и Ране, и все реки Южной Англии, прежде чем Сена впадала в Атлантику в виде широкого эстуария, протянувшегося от берегов Северного Финистера до берегов Корнуолла. Эти геологические реалии отчасти объясняют несчетные легенды об исчезнувших островах или городах – пусть даже для региона, до конца средних веков исторически никогда не знавшего настоящего градостроительства, слово город следует понимать в очень условном смысле.

Легенда о городе Ис отнюдь не уникальна. Она встречается не только на берегах Армориканского полуострова, но также в Великобритании и Ирландии. Похоже, кельтские легенды очень склонны запоминать природные катастрофы такого типа, часто объясняя их местью божества или сверхъестественного существа.

Так, в Уэльсе, в заливе Кардиган, есть местная легенда, идентичная легенде о городе Ис, – легенда о Гвиддно Гаранхире. Она пересказывается в одной поэме на валлийском языке, сохранившейся в «Черной книге Кармартена», а также в загадочных «Триадах острова Британии», состоящих из трех частей и содержащих впечатляющее количество преданий Уэльса и тех народов, которых называют бриттами, то есть бретонцев, корнуэльцев и валлийцев. В самом деле, в «Триадах» можно прочесть следующее краткое изложение: «Трое пьяниц в душе Острова Британия. Третьим был Сейтхинин Веддв (Сейтхинин Пьяница), сын Сейтхина Сайди, короля Диведа (юго-запад Уэльса), который в своем опьянении выпустил море на Кантре’р Гаэлод (Низинный край): все земли и дома, что были там, погибли. Ранее там было шестнадцать крепких городов, самых значительных в Кимру (Уэльсе), не считая Каэрллиона на Висге (бывший римский лагерь, ставший одной из резиденций знаменитого короля Артура). Этот Кантре’р Гаэлод входил в состав владений Гвиддно Гаранхира, короля Каэрэдигиавна (Кардигана)». Это произошло при Эмрисе Влетиге (Аврелии Амброзии, первом покровителе Мерлина и дяде Артура, то есть около 480 года н. э.). Люди, избежавшие гибели в волнах, поселились в Ардудви, в краю Арфон, в горах Эрири (Сноудон) и других местах, ранее необитаемых.

Эта курьезная история может быть объяснена только при помощи поэмы, сохранившейся в составе «Черной книги Кармартена». Речь идет об источнике, который охраняет дева. Очевидно, возникает вопрос, почему источник охраняют, но можно понять, что он испускает воду в изобилии и его необходимо перекрывать, чтобы вода не переливалась через край. Таким образом, именно эта задача и возложена на деву. Так вот, однажды пьяный король Сейтхинин, проходя мимо источника, возжелал хранительницу и изнасиловал ее. Не сказано, получила ли дева от этого какое-либо удовольствие, но тем временем источник переполнился и вся местность оказалась под водой, а этот водоем соединился с морем в том месте, где сейчас находится залив Кардиган. И поэма подчеркивает, что было совершено кощунство:

 
Сейтхинин, поднимись, выйди отсюда и посмотри
На зеленые волны в боевом строю.
Море полностью покрыло земли Гвиддно.
Проклята будь дева.
Которая выпустила, застонав.
Хранительница источника, грозное море.
Проклята будь дева.
Которая выпустила, поборовшись,
Хранительница источника, опустошительное море…
 

В целом, у девы – хранительницы источника много общего с Дауд из легенды о городе Ис. Обязанностью Дауд – или, по крайней мере, ее отца Градлона – было хранить ключ, открывавший и закрывавший большие шлюзы города Ис. Дева из валлийской поэмы, даже если была изнасилована королем, пренебрегла своей задачей, и катастрофа не заставила себя ждать. Удивительное сходство: катаклизм, который можно было бы счесть природным, вызвала женщина, пренебрегшая своими обязанностями. Вот почему в армориканской легенде ее отправляют к дьяволу, а в валлийской открыто проклинают. Нельзя забывать и текст «Разъяснения» из артуровской эпопеи, служащий вступлением ко всему циклу о Граале, где пьяный король Амангон насилует одну из хранительниц Грааля, которые раздают путникам чудесные напитки. Но, что примечательно, в валлийской легенде страну заливает море, – кстати, название низкие земли(значение слова Кантре’р Гаэлод) соотносится с Кер-Ис, «низким городом», – как только источник, за которым женщина больше не следит, переполняется.

Совершенно идентичный сюжет можно найти в ирландской легенде «Появление озера Лох-Ней».