Текст книги "Тайна святого Грааля: От Ренн-ле-Шато до Марии Магдалины"

Автор книги: Жан Маркаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

В то же время я познакомился и с другой теорией, выдвинутой несколькими учеными Канского университета: согласно их исследованиям, восток департамента Орн и юг департамента Ламанш в свое время были «страной Ланселота Озерного». Аргументы исследователей были подкреплены данными местной топографии, авторы ссылались на литературные и даже агиографические источники (так, представляет интерес отождествление таинственного отшельника «святого» Фрамбо (Фрамбура) со стареющим рыцарем Ланселотом). Такие доказательства кажутся более обоснованными (что, кстати, на руку местному туризму) но, тем не менее их легко опровергнуть. Дело в том, что многие из тех, кто перелагал цикл легенд о короле Артуре и Граале на французский язык (в частности, Роберт Вас и Готье Man), были родом из этих самых краев. Так, стараниями нормандцев приключения легендарного короля «привились на французской почве». Нормандские авторы, не колеблясь, вставляли в сказания об Артуре описания родных мест. В этом нет ничего нелепого или иррационального.

Однако мы забыли упомянуть еще об одном месте, где «спрятан» Грааль: Гластонбери (графство Сомерсет, юго-запад Англии). Грааль якобы находится на холме Гластонбери Тор, в глубине источника, названного «Chalice Well», неподалеку от места, где в 1190 году «отыскали» могилу короля Артура и королевы Гвиневры. Вероятно, причиной тому стала легенда об Иосифе Аримафейском, которую взяла на вооружение англиканская Церковь. Согласно преданию, Иосиф Аримафейский, известный поставщик олова, состоявший на службе у правителя Иудеи, был дядей Иисуса, а после его смерти стал первым епископом Британии. Помимо этого, считается, что Гластонбери – это знаменитый мифический остров Авалон, являвшийся, согласно верованиям кельтов, подобием рая.

В смутное время, в начале 1980-х годов, я написал довольно большой очерк о Граале, в котором я попытался собрать все, что мы знаем о подлинных первоисточниках легенды. ^[1]. Книга получилась более художественной, нежели научной; основной моей мыслью было показать, как расходятся в описании Грааля дошедшие до нас средневековые версии. Реакция не заставила себя ждать: в течение целого года я получал странные письма. Они были написаны разными людьми из разных уголков Франции, однако содержание писем было абсолютно одинаковым. В них, помимо пустословия и довольно туманных рассуждений (в которых я, честно говоря, не смог разобраться), сообщалось, что я так ничего и не понял. Чтобы овладеть истинным знанием, я, оказывается, любой ценой должен был вступить в ряды таинственного общества «Мир Грааля». Оно познало истину благодаря «учителю» (вероятно, немцу), который назвал себя Абд-Русшином, то есть «Мыслителем». Я ничего не знал о том, что представлял собой этот «Мир Грааля», и остерегся выносить какое-либо мнение по этому поводу. Однако, должен заметить, это вежливое, длившееся в течение года давление убедило меня в том, что я должен заново составить «Цикл о Граале», который вместил бы все дошедшие до нас версии на эту тему. В 1990 году я реализовал свой замысел. Так на свет появилось издание в восьми томах ^[2],

Однако известны и другие попытки разобраться в этом хитросплетении тайн, приумножившихся с начала 1980 года. Я имею в виду трех английских журналистов – Майкла Байджента, Ричарда Ли и Генри Линкольна. Они вели терпеливый поиск как в местах предполагаемых событий, в Ренн-ле-Шато и Монсегюре, так и в архивах и библиотеках. В результате на свет появилась книга «Священная загадка», ставшая бестселлером своего времени ^[3]; ее теории и выкладки давали пищу воображению и наталкивали на мысль о дальнейших изысканиях в этой области. Однако, несмотря на интересный синтез неопровержимой исторической информации, книга порой повествует о вещах совершенно неправдоподобных. Дело в том, что три автора «Священной загадки» попали в ту же ловушку, что и Жерар де Сед: они использовали свидетельства, которые в лучшем случае можно назвать неточными, а в худшем и вовсе вымышленными. Так, сведения о таинственном Приорате Сиона, существовавшем одновременно с орденом тамплиеров, как кажется, взяты из области абсолютных фантазий ^[4]. Относительно же сведений о святом Граале, тамплиерах, катарах и розенкрейцерах следует заметить, что авторы сотворили из них достаточно запутанную и темную историю, свидетельствующую о некой недобросовестности с их стороны.

Однако на такое произведение, как «Священная загадка», стоит обратить внимание, поскольку оно ставит перед нами вопросы, достойные последующего фундаментального исследования. В частности, в «Священной загадке» затронута тема таинственной личности Марии из Магдалы, чье изображение находится в церкви Ренн-ле-Шато (она считается покровительницей храма), а также во владениях аббата Соньера. Столь часто встречающиеся в этой местности изображения женщины, которая, согласно христианской традиции, являлась раскаявшейся грешницей, вероятно, должны иметь особое объяснение. Заслуга авторов «Священной загадки» и в том, что они привлекли внимание читателей к символичным деталям, изображенным на некоторых картинах великих мастеров прошлого, в частности Николя Пуссена. Наконец, мало кто пытался предложить иное прочтение слова «sangréal», безоговорочно переведенного как «святой Грааль». Авторы «Священной загадки» отважились дать оригинальную трактовку, отличную от традиционного, средневекового написания.

Именно эти волнующие темы, в свое время очерченные тремя авторами «Священной загадки», легли в основу романа Дэна Брауна «Код да Винчи». Это произведение в короткий срок стало бестселлером мирового уровня. Подобный успех легко объясним: затрагиваемые автором темы находят отклик в душе каждого, кто стремится найти свое «я». Конечно, Дэн Браун имел полное право использовать то, что стало в ходе времени интеллектуальным наследием человечества. Чтобы выстроить сложный каркас сюжета, основанного на интриге (тем более что повествование представлено в форме детектива), писатель может позволить себе многое. В некотором роде «Код да Винчи» – это «детектив, который берут в дорогу». Однако заметим, что мы не увидели бы ни одной строчки этого романа, если бы Дэн Браун не взял в руки «Священную загадку», ставшую для него источником вдохновения и информации. Скажем, сведения о парижской церкви Сен-Сульпис почерпнуты им именно из труда Байджента, Ли и Линкольна. Впрочем, нужно отдать должное Дэну Брауну: появление Сен-Сульпис на страницах романа – удачная авторская находка. Браун сделал этот мрачный памятник иезуитского стиля отправной точкой своего извилистого, как лабиринт, расследования, которое приводит к знанию истинной правды о Граале. Пути всех, кто ищет Грааль, сходятся здесь, в этом странном храме, ставшем в силу обстоятельств неким «пупом земли ^[5]».

Итак, «Код да Винчи» – хороший детектив, закрученная интрига которого не дает читателю заскучать. Однако что можно сказать о произведениях, появившихся на волне успеха этого романа, о тех книгах, которые жаждут его «декодировать»? Действительно, произведение Дэна Брауна можно назвать «романом инициации». Такой особенностью обладают некоторые романы Жорж Санд («Консуэло», «Графиня Рудольштадт» и «Спиридион»), Жюля Верна («Путешествие к центру Земли», «Черная Индия», «Зеленый луч» и «Клодиус Бомбарнак»), Поля Феваля («Город вампиров»), Эдварда Бульвер-Литтона («Грядущая раса»), Мориса Леблана (большая часть приключений Арсена Люпена), Брэма Стокера («Дракула»), не говоря уже о четвертой и пятой книгах Франсуа Рабле. Каждый из этих романов, к которым прикреплен ярлык «популярные», обладает двойным, а то и тройным смыслом, поэтому для полного понимания его смысла необходима «расшифровка». Стоит ли вносить в этот список «Код да Винчи»?

Без сомнения, стоит, однако при равных условиях. Лишнего добавляют сами «расшифровщики», поскольку, желая объяснить необъяснимое, они пускают в ход все, что только можно. Стремление показать свою потрясающую осведомленность приводит к обратному эффекту: толкователи выказывают лишь полную некомпетентность в этом вопросе, демонстрируя полное незнание темы, которую они «дешифруют». В результате читатель подобного «толкования» погружается в очередной набор фраз, отважных сопоставлений, гипотез, основанных лишь на игре воображения, усеченных или вырванных из контекста цитат, позаимствованных из различных изданий и порой не имеющих указания на источник заимствования. Над подобными произведениями можно было бы лишь посмеяться, если бы не часто встречающаяся в них подтасовка фактов. Жертвой подобных манипуляций фактами становится простодушный читатель, желающий всего лишь понять, что скрывается в рассказе писателя, интуитивно чувствующий, что в нем есть темы, взятые из древнейших преданий.

Итак, для чтения и понимания такого «повествования-инициации» необходим максимум информации о легендах, сказаниях, традициях, использованных автором, а также о первоисточниках, использованных писателем. Это нужно не для того, чтобы найти у автора какие-либо неточности (ведь Истина никому не доступна), но для того, чтобы помочь читателю пройти по захватывающему, но извилистому и порой темному лабиринту «романа инициации».

Таковы задачи предлагаемой книги. Ее автор, Жан Маркаль, не ставил перед собой цель что-либо «декодировать». Загадка святого Грааля существует, однако на свете нет человека, который бы надеялся «расшифровать» ее до конца. Грааль – это миф, облаченный в форму событийного повествования, который варьировался в ходе веков, что привело к возникновению противоречивых версий. Грааль – это история, которую следует изучать, опираясь на все имеющиеся интерпретации, только такое исследование может дать ответ на вопрос, чем же является Грааль и что он означает. Для этого необходимо «найти истоки» легенды и проследить ее непростую, порой прерывистую эволюцию во времени.

Без сомнения, это очень интересное занятие. Главное – найти вехи, которые помогут на этом пути. Если же они найдены, то стоит приступить к кропотливому, но в то же время увлекательнейшему исследованию.

Поль Фетан. Май 2005

Часть первая

ПЕРВОИСТОЧНИКИ

Слово «Грааль» появилось во французской литературе в конце XII века; понемногу его значение обогатилось разными контекстами: мифологическим, теологическим и даже политическим. В некоторых позднейших текстах можно встретить объяснение, что «Грааль» означает «ce qui agrée»(«то, что нравится»). Очевидно, такое абсурдное толкование основано на омонимии лексем. По поводу происхождения слова не может быть никаких сомнений: это искаженное, пришедшее из лангедокского диалекта «gradal», или «cratal», которое в современном провансальском превратилось в «grazal» («grazala»). Любопытно, что это существительное сохранило форму женского рода, что представляет интерес для исследователей символики Грааля. Исходной формой французского слова следует считать латинское «cratalem» в форме винительного падежа, произошедшее, как и греческое «krater», от индоевропейского корня, значение которого – «чаша» или «сосуд». Итак, слово «Грааль» означает «содержащее»; следовательно, значимость этого символического сосуда прежде всего зависит от его «содержимого». В дальнейшем мы увидим, какие различные формы принимало как «содержимое» Грааля, так и само «хранилище» в представлении авторов Средневековья.

1. КРЕТЬЕН ДЕ ТРУА

«В то время как вели они приятную беседу, из соседнего зала вышел слуга, держащий за древко копье, сияющее белизной. Он прошел между очагом и ложем, на котором сидели беседующие, и все увидели копье с сияющим железным наконечником, на конце которого вдруг выступила капля крови и упала на руку слуги. Вслед за ним появились двое красивых слуг, у каждого в руках был золотой светильник, оправленный чернью; в каждом светильнике горело не менее десяти свечей. Затем появился Грааль, его несла прекрасная дева в богатом и изысканном наряде. Когда она внесла Грааль, зал озарил настолько яркий свет, что померкли даже свечи: так меркнут звезды или луна, когда восходит солнце. Вслед за прекрасной девой вошла другая, неся серебряный поднос. Грааль был из чистого золота; он был оправлен драгоценными и красивейшими камнями, какие только можно было отыскать на суше и на море; ни один драгоценный камень не смог бы сравниться с камнем Грааля. Как и другие слуги, девы прошли мимо ложа и скрылись в другой комнате» ^[6].

Таково первое описание Грааля, которое оказало колоссальное влияние не только на французскую литературу, но и на всю западноевропейскую культуру Средневековья. Этот текст появился на свет между 1180 и 1190 годами, его создал знаменитый поэт Кретьен де Труа.

В действительности мы больше знаем о творчестве Кретьена де Труа, нежели о его жизни. Известно, что его покровительницей была графиня Мария Шампанская, дочь Алиеноры Аквитанской и короля Франции Людовика VII. Возможно, он был дальним родственником Генриха II Плантагенета и проводил много времени при английском королевском дворе, как и знаменитая Мария Французская, автор «лэ» на темы бретонских легенд; про нее говорили, что она приходилась невесткой самому королю Генриху. Так или иначе, с уверенностью можно сказать, что Кретьен де Труа был подданным Плантагенетов и часто посещал двор Алиеноры Аквитанской в Пуатье. Там он познакомился с преданиями, которые были положены в основу его рыцарских романов «Эрек и Энида», «Ланселот, или Рыцарь телеги», «Ивэйн, или Рыцарь со львом» и, конечно, «Персеваль, или Повесть о Граале».

Скорее всего, Кретьен де Труа был обращенным евреем, что видно из его имени: в то время имя «Кретьен» давали каждому, кто отрекался от иудейской веры, чтобы стать христианином. В этом не было ничего удивительного, поскольку город Труа, находившийся в провинции Шампань между Северной Италией и Фландрией, в XII веке занимал одно из важных мест в текстильной индустрии Западной Европы. Это был интеллектуальный и духовный центр, в котором расцветали различные учения и идеологии; в частности, нем находились и школы еврейских раввинов. Не стоит забывать, что в этом крае появились и первые катары, впоследствии переселившиеся в Окситанию; именно в Труа, благодаря первому магистру ордена тамплиеров Гуго де Пейену, был созван церковный собор, утвердивший официальный статус этого ордена. Вполне возможно, что Кретьен де Труа, знающий латынь и труды античных авторов, получил образование в еврейских кругах, где обучали и традиционной каббале; последнее, кстати, может объяснить иносказания, часто встречающиеся в его произведениях. Как бы то ни было, Кретьен де Труа – один из самых важных французских писателей Средневековья, который первым познакомил западноевропейскую культуру с Граалем.

Итак, вот как обстояло дело с этим таинственным «предметом», названным Граалем. Герой повествования, имени которого Кретьен де Труа пока что не сообщает, гостит у Короля-Рыбака. Неизлечимая рана сделала этого короля хромым. Во время их беседы перед главным героем появляется довольно необычный кортеж. Кстати, сам герой не произносит ни слова во время этого странного действа, настоящей литургии, происходящей на его глазах. На следующее утро он просыпается и обнаруживает, что замок пуст. Затем он узнает не только о том, как его зовут (Персеваль), но и понимает, что вчера невольно допустил непростительную ошибку: он обязан был спросить о том, что это было за шествие. Если бы он задал вопрос о таинственном Граале, Король-Рыбак был бы тем самым исцелен, а к королевству, пришедшему в упадок вследствие его болезни, вернулись бы былая мощь и процветание. Более Кретьен де Труа ничего не сообщает. Лишь впоследствии Персеваль и читатель поймут, что Грааль – это «святая вещь», в котором находилась гостия, которой должно было вкусить раненому королю. Однако писатель поостерегся прямо сказать о том, что же находилось в Граале. Более того, в его произведении нет ни одного намека на «сосуд», в который Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа.

Единственная особенность Грааля, о которой нам известно, – это необъяснимое, исходящее от него свечение, способное затмить свет других источников освещения. Таким образом, если отмести в сторону огромное количество толкований, касающихся этой «святой вещи», остается очень немногое. Тот факт, что в Граале находилась просфора, никоим образом не доказывает, что речь идет о дароносице, в которой происходило пресуществление, то есть, согласно христианской доктрине, превращение хлеба в тело Христово. Конечно, если рассматривать Грааль с позиции христианского учения, то добавить здесь нечего. Однако некоторые детали в описании сопровождающих Грааль слуг помогают обнаружить контекст, не имеющий ничего общего с христианской традицией.

Прежде всего обращает на себя внимание «серебряный поднос». Вольфрам фон Эшенбах неверно истолковал значение этого слова, в результате чего в немецком переложении сказания появились «ножи», а не «поднос». На самом же деле речь шла о доске, на которой разделывали мясо. Однако чем можно объяснить присутствие такого подноса в ритуальном шествии, которое развернулось перед глазами восхищенного Персеваля? В этом можно увидеть намек на «еду, пищуГрааля». Действительно, в последующих версиях легенды перед пирующими, присутствовавшими на церемонии вынесения Грааля, необъяснимым, волшебным образом появляются изысканные яства. Однако в описании Кретьена де Труа, как кажется, содержится намек на кровь,которая сочится при разделке.

Подобное объяснение, возможно, усилено и появляющимся в тексте копьем, по древку которого струится кровь. Если не рассматривать копье в христианском контексте, то перед нами оказывается необычный, не поддающийся толкованию объект. Разумеется, существует множество «религиозных» интерпретаций, находящих в рассказе Кретьена отголоски евангельского сюжета. Истекающее кровью копье в таких версиях отождествляется с копьем центуриона Лонгина, пронзившего бок Иисуса, после чего Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа в чашу, которая стала Граалем. Однако на примере древней уэльской версии мы увидим, что это копье появилось из другой традиции: оно берет корни в древнейшей кельтской мифологии.

Вернемся к удивительному сверхъестественному свету, который излучал Грааль. Не заключал ли он в себе пламя, огонь? Известно, что в представлении кельтов мир состоял из трех основных элементов: огонь, вода и земля. Огонь – это энергия, которая не существует сама по себе, но при ее помощи все три элемента трансформируются и могут превращаться друг в друга. Без сомнения, перед нами явный символ Вселенной в ее постоянном движении, изменении. К тому же разве не является огонь символом знания, света? Возможно, такое объяснение может быть причиной, по которой Святой Дух в «Деяниях апостолов» явился ученикам Христа в виде «языков огненных, почивших по одному в каждом из них». Сюда же можно отнести и тайный огонь алхимиков, который играл большую роль в поисках философского камня. Таким образом, можно утверждать, что необъяснимый свет, исходящий от Грааля, является одновременно зримым проявлением божественной энергии и символом света, то есть высшей мудрости, знания самых великих тайн Вселенной.

Толкования требует и образ действий главного героя, который не знает даже, что его зовут Персеваль. Вызывает недоумение его молчание во время всей этой церемонии, он не задает ни единого вопроса насчет кортежа, сопровождавшего Грааль. Конечно, следует оговориться: дело в том, что мать Персеваля, «Вдова», отправляя сына в дорогу, не поскупилась на советы об осторожности. Некоторым из них Персеваль следует буквально, не особо раздумывая, поскольку он, согласно средневековому выражению, является «nice», то есть «простаком», «простачком». Однако слыть простаком – еще не значит быть глупцом. Наивность и простодушие – это качества тех, кому еще предстоит познать мир. Итак, Персеваль еще ничего не знает, поскольку он только что покинул материнский дом, то есть, выражаясь образно, вышел из утробы матери, которой до сих пор довольствовался. Он заново «родился для мира», что во многом объясняет его неуклюжесть, упрямство или молчание.

Впрочем, в тексте встречается еще одна странная деталь: Кретьен де Труа постоянно называет Персеваля «Сыном Вдовы». Действительно, мать Персеваля – вдова, ее муж пал в бою, вследствие чего она приложила все усилия, чтобы оградить сына от военного ремесла, от рыцарства. Если воспользоваться словарем психоаналитиков, мать Персеваля подходит под определение «фаллической матери», или «матери-пожирательницы». Но почему это определение – «Сын Вдовы» – столь настойчиво повторяется в романе? В памяти тут же всплывает другое выражение: «Сыны Вдовы». Так называли себя франкмасоны, однако в эпоху Кретьена де Труа они еще не существовали (по крайней мере, в современном виде). Тем не менее стоит обратить внимание на то, что члены этого «братства» начинают свой путь с «ученика». «Ученик» может присутствовать на заседаниях ложи лишь с позволения на то братьев и не имеет права задавать вопросы.

Такое положение вещей напоминает ситуацию, в которой оказался Персеваль. Заметим также, что в уэльском эпосе воспитатель героя, обучающий его обращению с мечом, дает следующий совет: «Если ты увидишь какую-нибудь необычную вещь, не спрашивай о ней до тех пор, пока не станет ясно, что настал удобный момент, чтобы просветить тебя». Сходство этих сюжетов слишком явное, чтобы быть простым совпадением. Без всякого сомнения, покинув дом матери, Персеваль отправился в долгий путь, изобилующий препятствиями и опасностями; это не что иное, как обряд посвящения героя, его инициация, после которой он сможет достичь высшей ступени, вступить в некое «братство Грааля».

Однако, несмотря на запреты матери или наставника, Персеваль должен был задать вопрос о том, что же такое Грааль. Это нашему «простаку» разъяснила «невинная дева», его двоюродная сестра, которую он встретил на следующее утро, покинув опустевший замок. Открыв герою его имя, дева упрекнула Персеваля за его нерешительность, помешавшую узнать, что же такое Грааль и каково его назначение. С этого момента начинается рассказ о бесконечных странствиях Персеваля: он жаждет отыскать призрачный замок, в котором принимал его раненый Король-Рыбак, оказавшийся вдобавок его дядей. Таким образом, в истории о Персевале отчетливо прослеживается сюжетообразующий мотив: поиск утраченных родственных связей,который увенчается успехом лишь в том случае, если герой преступит некий запрет. Не было ли это своеобразным поучением автора, предписывающим человеку, желающему обрести себя, неустанно идти вперед, невзирая на ограничения и запреты, предписанные обществом?

Вернемся к процессии Грааля, изображенной на страницах «Персеваля». В описании Кретьена де Труа есть одно смущающее обстоятельство: Грааль, эту «святую вещь», ставшую в христианском переосмыслении дароносицей или потиром, несет женщина. Более того, в изложении Кретьена де Труа употреблено выражение «невинная дева», что значит «свободная женщина, не находящаяся во власти мужчины». Для Западной Европы XII века такое положение вещей было недопустимо: никто не доверил бы нести чашу для причастия женщине, поскольку, несмотря на фантастическое распространение культа Девы, несмотря на поклонение Прекрасной даме в куртуазном обществе того времени, женщина оставалась существом не только нижестоящим, но и греховным. Социальное положение «Прекрасной дамы» в средневековом обществе сводилась к нескольким ролям. Она могла стать «святой девой»: тогда ей надлежало жить в монастыре и хранить целомудрие до конца дней своих. Женщина могла находиться в подчинении у вышестоящего существа, то есть мужа: тогда ее роль сводилась к «репродуктивной функции», произведению на свет потомства. Наконец, она могла быть проституткой: несмотря на то что подобная «профессия» была осуждаема, она прекрасно вписывалась в рамки общества, поскольку отвечала его «физиологическим» потребностям. В этом плане показателен пример трубадура Гильома IX Аквитанского, основавшего бордель, девицы которого были одеты монахинями. Тогда возникает вопрос: почему «святой Грааль», вобравший в себя, без сомнения, христианскую символику, находится в руках женщины, не имеющей права на главенствующую роль в этом ритуальном шествии?

Некоторые исторические документы свидетельствуют о том, что в VI веке н. э. у христианских народов кельтской Ирландии, Великобритании и Арморики (Бретани) женщины «conhospit» все еще участвовали в отправлении культа, хоть и не были «священниками» в нашем понимании слова. Но Римская церковь запретила эти языческие празднества, следовательно, в конце XII века женщина никак не могла занимать центральное место в христианской литургии. Выходит, что женщина удивительной красоты, которая в романе Кретьена де Труа несет таинственный Грааль, является исключением из правил. Итак, следует найти причину столь явного нарушения христианской традиции. Скорее всего, в фантастическом кортеже, появляющемся перед героем, кроется двойной смысл, однако в тексте Кретьена де Труа нет ничего, что помогло бы нам разгадать эту тайну; для этого придется обратиться к позднейшим версиям легенды.

Наконец, выходя за рамки этого любопытного эпизода, мы не можем удержаться от нескольких замечаний, касающихся «Персеваля, или Повести о Граале» в целом. Роман остался незаконченным; полагают, что причиной тому была смерть автора, однако это еще не доказано. Помимо «Повести о Граале», Кретьен де Труа не окончил и «Рыцаря телеги», предоставив сделать это поэту Годфруа де Ланьи. В то далекое время часто случалось, что автор прерывал свое повествование; в таком случае заботу о продолжении романа брали на себя другие сочинители, обогащая сюжет, доставшийся им в наследство, различными вставками, порой заимствованными из иной культурной традиции. Именно так поступили три последователя Кретьена де Труа, вследствие чего текст неимоверно усложнился; дело в том, что, дополнив его новыми подробностями, порой противоречащими друг другу, продолжатели так не смогли довести рассказ о Граале до конца. Таким образом, мы имеем дело с «дважды незавершенным» повествованием.

Создание «продолжений» было обычным литературным приемом Средневековья, который можно встретить и в «Gai Savoir», «веселой науке» (так называли искусство трубадуров). Подобный метод зародился во времена провансальских трубадуров, а в эпоху Кретьена де Труа получил широкое распространение. Суть его заключалась в том, чтобы завлечь читателя или слушателя в лабиринт слов и событий, из которого он выбирался лишь собственными усилиями, самостоятельно отыскивая пути, ведущие к «откровению», разъяснению замысла. Собственно, поэтому в произведениях XII века столь часто встречаются сюжетные вставки и эпизоды, порой приводящие читателя в замешательство. Труверы, трубадуры и бретонские барды, искусные в умении плести словесную ткань, часто вели слушателя по ложному следу, по ходу текста изобретая все новые смысловые и сюжетные переходы.

Мнение медиевиста Роже Драгонетти ^[7], профессора Женевского университета, на этот счет однозначно. Описав литературные приемы поэтов того времени ^[8], ученый приходит к выводу, что «trobar leu» («светлая манера», «ясный стиль») трубадуров, в которой, казалось бы, все понятно, порой содержит гораздо больше намеков и зауми, нежели «trobar dus» («темная манера», «темный стиль»), то есть сложное для понимания повествование, бывшее в ходу среди трубадуров. Подвергая анализу «лакуны» в некоторых средневековых текстах, он утверждает, что пропуски в событийной канве служат определенной цели: «Итак, перед нами незавершенный роман, который, на первый взгляд, всегда можно продолжить и закончить, хотя это не так. Суть его вовсе не в этом; главное в таком романе – это Речь, сам способ изложения, то, чему подчинена вся куртуазная поэзия». В подтверждение своих слов Роже Драгонетти приводит рассказ «Прекрасный незнакомец», входящий в цикл Грааля; это незаконченная поэма некоего Рено де Боже (в его имени проглядывает «beau jeu» – «игра слов»!). Несмотря на то что рассказ обрывается, читатель все же уверен, что он прочел поэму «до конца», настолько логично и последовательно выстроен текст; в то же время подобный «конец» предоставляет полную свободу действий тому, кто решит его продолжить (если таковой, конечно, найдется). Очевидно, той же особенностью обладает и прерванный на полуслове роман Кретьена де Труа.

Сюжет «Повести о Граале», скорее всего, был взят Кретьеном де Труа из богатого репертуара бретонских поэтов, часто бывавших при дворе Алиеноры Аквитанской и ее дочери Марии Шампанской. Это не первое его произведение, посвященное королю Артуру и рыцарям Круглого стола. Поэт был знаком с преданиями как островных, так и континентальных кельтов; он прекрасно разбирался в них, что помогло ему создать такие удивительные романы, как «Эрек и Энида», «Ланселот, или Рыцарь телеги», «Ивэйн, или Рыцарь со львом». В этот список можно было бы добавить и «Тристана», но, к сожалению, он был утерян. Однако хочется обратить внимание на то, что рассказы «артуровского цикла» были написаны им по заказу Марии Шампанской, в то время как «Повесть о Граале» заказал другой человек. Им был, если верить самому Кретьену де Труа, граф Фландрский Филипп Эльзасский: поэт упоминает о нем в начале своего романа.

Кто же такой Филипп Эльзасский? О нем известно, что он был сыном Тьерри Эльзасского, который принимал участие во Втором крестовом походе. Согласно преданию, Тьерри Эльзасский привез в родные края некий сосуд из Иерусалима, в котором было несколько капель крови Иисуса Христа. Вернувшись во Францию, Тьерри построил в Брюгге собор, в котором поместил этот «священный сосуд»; так в XII–XIII веках появился культ святой крови Христовой, распространившийся по всей Европе. В Брюгге стали совершать паломничества те, кто по той или иной причине не могли добраться до Иерусалима. Необходимо заметить, что такой поток верующих, желающих поклониться святыне Брюгге, был лишь на руку жителям города и самому графу: вслед за славой в Брюгге потекли деньги. Стоит спросить себя: не был ли продиктован «литературный заказ» Филиппа Эльзасского заботой о поддержании культа святой крови Христовой? Брюгге был одним из самых богатых городов в его владениях; успех «Повести о Граале», написанной Кретьеном де Труа в то время, когда автор находился на пике литературной популярности, мог бы содействовать как «пропаганде» культа святой крови Христовой, так и процветанию самого Брюгге.