Текст книги "Пассажир"

Автор книги: Жан-Кристоф Гранже

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Сама нарвалась, – вынес вердикт Бернар.

Януш ничего не сказал. Его приятель пустился в объяснения. Ненетта – избитая ведьма – была «женщиной» чернокожего Титуса. Он сдавал ее в аренду другим за пару монет, талон на обед или горсть таблеток. У Януша не укладывалось в голове, что беззубая пьянчужка могла хоть в ком-то возбудить желание.

– Ну и? – спросил он.

– А она спуталась с чужими.

– С чужими?

– Не с нашими, а из района Панье. И спала с ними за так. Хотя кто ее знает? Но все равно, Титус жуть какой ревнивый.

Януш смотрел на кучу окровавленного тряпья, когда-то бывшего женщиной. В руках у нее откуда ни возьмись появился картонный пакет с вином, и она жадно пила из него, сама себе оказывая «первую помощь». Судя по всему, она уже забыла, что ее только что избили до полусмерти.

Мир улицы был миром настоящего.

Без воспоминаний. Без будущего.

– А чего такого-то? – невозмутимо продолжил Бернар. – Ну, поцапались. Ну, подрались. Делов-то.

Ну, напились,про себя добавил Януш. По его подсчетам, Бернар приканчивал уже пятый литр вина. Остальные придерживались примерно той же диеты. Ежедневно каждый из них выпивал от восьми до двенадцати литров бормотухи.

– Пошли, – пихнул его в бок приятель. – Валим отсюда. А то тут уже плюнуть негде. Нечего одним и тем же клиентам глаза мозолить…

Нельзя сказать, что Бернар взял Януша под свою защиту Скорее, он мирился с его присутствием, потому что тот уже купил ему три картонки пойла. Вот тебе и первый урок, подумал Януш. Если нищий протягивает тебе руку, знай, что он ждет от тебя платы. А валюта здесь одна – спиртное.

Они снова пустились в путь. С моря дул холодный сырой ветер, пробиравший до костей. Янушу все никак не удавалось согреться. У него болели ноги. Руки задубели. Глаза слезились. Он шагал за своим провожатым как слепой, ничего не видя вокруг. Единственным раздражителем, на который он еще реагировал, оставались полицейские. Стоило ему заслышать звук сирены, увидеть проезжающую мимо машину с мигалкой или проходящих стражей порядка в форме, как он немедленно опускал пониже голову Он не забыл, кто он такой. Он – загнанная дичь. Беглец, подозреваемый в убийстве. Подозрительный тип, успевший наломать немало дров. Грязь, лохмотья вместо одежды и вонь дрянного вина служили ему маскировкой. Он прятался за ними, как за крепостными стенами. Но долго ли они простоят, эти стены?

Они с Бернаром уселись на небольшой площади. Януш понятия не имел, как она называется, впрочем, ему было на это плевать. Его понемногу охватывало то же безразличие, какое владело его новыми собратьями. Оно проявлялось в замедленности движений, апатии и общем отупении. Он сознавал, что, лишенный часов, утрачивает ощущение времени и пространства.

Его вернуло к реальности звяканье жестянки. Бернар уже стащил с ноги носок и, шевеля черными от грязи пальцами, снова демонстрировал прохожим свой трюк. Дзынь-дзынь…

– Всего одну монетку бедному альпинисту…

К ним подтянулись другие клошары. Бернар недовольно ругнулся. Упившиеся вдрызг, они и сами больше не попрошайничали, и отпугивали потенциальных клиентов. Один елозил лицом по тротуару, обдирая кожу до крови. Второй, спустив штаны, на четвереньках ползал вокруг своего дружка, не способного стоять на ногах, и пытался впихнуть ему в рот свой член. Чуть поодаль еще один произносил пылкую речь, обращаясь к стене дома, и время от времени потрясал кулаком, грозя небесам.

Януш смотрел на них и не чувствовал ни жалости, ни сострадания. Напротив, ярость, душившая его с самого утра, только усиливалась. Он не сомневался: несколько месяцев назад, когда он действительно выступал в обличье Виктора Януша, он уже ненавидел их. Эта ненависть поддерживала его и помогла ему выжить. Но неужели она толкнула его на убийство?

– Пошли, – пихнул его в бок приятель, подбирая с земли монеты. – Пора выпить.

– А пожрать не пора?

– Насчет пожрать есть бесплатные столовки и пункты раздачи. И отделения «Эммауса». Благотворительность! – Он захохотал. – С ума сойти, до чего им всем не терпится нас накормить! Нет чтоб стакашек налить!

Вечерело, и на улице заметно похолодало. Януш со страхом думал о том, что его ждет в ближайшие часы. Внутренности скрутило узлом. К глазам подступили слезы. Ни дать ни взять – маленький мальчик, который боится темноты.

Но он должен выстоять.

Он обязан попасть в ночлежку под названием Загон, где собираются все марсельские нищие.

Если и там никто его не узнает, выходит, он взял ложный след.

* * *

Майор Мартено согласился проводить их к месту двойного убийства. Каждый едет на своей машине, сказал он. И, пока они находились у него в кабинете, больше не добавил ни слова. И вот они следовали за «субару-WRX» – одним из тех автомобилей зарубежного производства, которыми в последние годы оснастили полицейские службы быстрого реагирования.

Двигаясь вдоль железнодорожных путей, они миновали Бидар и Гетари. По-прежнему лило как из ведра. Ливень размывал краски, вносил путаницу в ощущения, мешал сосредоточиться. Над зеленью рощ и лаково блестевшим асфальтом стояла стена воды. Дождь полосовал поверхность океана белесыми вспышками света.

Автомобили остановились на вершине утеса. Густые заросли кустарника, несколько одиноких домишек, ниже – бесцветный пляж, стиснутый черными скалами. Анаис и Ле-Коз подошли к жандармам. Мартено указал на бетонную постройку в сотне метров от них, на крыше которой красовалась вывеска в форме рыбины.

– Дом Бонфисов.

Строение все еще было окружено желтыми лентами ограждения, на окнах и двери висели печати. Майор объяснил им, что предварительное обследование жилища жертв – фотографирование, снятие отпечатков пальцев – провели еще вчера, а тщательный обыск назначили на завтрашнее утро.

– Где именно произошло убийство?

– Внизу. На пляже. – Майор жандармерии ткнул указательным пальцем в сторону океана. – Тело женщины нашли вон там. Тело мужчины – чуть дальше, у подножия скалы.

– Я ничего не вижу.

– Это место сейчас под водой. Прилив.

– Пойдемте туда.

Они начали спуск по обрывистому склону. Анаис вертела головой, озирая окружающий пейзаж. Шелестели мокрой листвой деревья и кусты. Вдали виднелась вилла с террасой, полузакрытой соснами. Блестели под дождем рельсы железной дороги – прямой и ровной, словно след от ножа, рассекшего полотно картины.

Пляж представлял собой узкую песчаную полоску темно-серого цвета. Анаис вздрогнула. Простудный озноб или страх? Почему-то вспомнилась легенда о Тристане и Изольде – бури, штормы и приворотное зелье…

Она собралась с мыслями:

– В котором часу это случилось?

– По словам свидетелей, около полудня.

– Выходит, есть свидетели?

– Два рыбака. Они как раз шли к берегу в сотне метров отсюда.

– Что они видели?

– Показания довольно расплывчаты. Вроде бы видели бегущего мужчину в плаще. Вашего подозреваемого. Матиаса Фрера.

– Вам сообщили именно это имя?

– А разве его не так зовут?

Анаис не стала уточнять: путаницы и так хватает, к чему усложнять ситуацию?

– Откуда он бежал?

– С пляжа.

– Что же, выходит, Фрер убил Бонфиса и его жену и бросился удирать? – спросила она, беря на себя роль адвоката дьявола.

– Нет. Стреляли не в упор, а с приличного расстояния. К тому же свидетели видели еще двух мужчин в чем-то черном. Они тоже бежали к пляжу. Неизвестно, то ли они гнались за Фрером, чтобы схватить его как убийцу, то ли, наоборот, сами и были убийцами. Они уехали на черном внедорожнике, судя по описанию, марки «ауди», модель Q7. К сожалению, номерного знака свидетели не запомнили.

Дерьмо.Как она могла об этом забыть? Фрер еще позавчера дал ей фотографии номерного знака. И рассказал, что последние два дня его повсюду преследовал черный внедорожник. Эти фотографии до сих пор у нее…

– С этого момента, – продолжил жандарм, – свидетельства очевидцев теряют определенность. Вроде бы мимо проехал поезд. Мужчина в плаще исчез. Двое в черном сели в машину и укатили.

– А дальше? Дальше что?

– Ничего. Все как испарились.

Сверху донесся хриплый крик. Анаис подняла глаза. Над ними кружили чайки, выписывая под порывами ветра восьмерки. Этим звукам вторил шум прибоя, с громким щелканьем обрушивая на темный песок волну за волной.

– Под каким углом велась стрельба? – спросила Анаис, упрятывая руки поглубже в карманы.

– Судя по всему, стрелок стоял на террасе вон той виллы. Она зимой пустует.

Дом, о котором он говорил, располагался на расстоянии более пятисот метров от места преступления.

– Вы хотите сказать, что убийцы…

– Именно. Стрелял снайпер.

Дело – в который уже раз! – принимало новый оборот. Неужели кто-то нанял элитного стрелка, чтобы убрать задолжавшего банку рыбака и его сожительницу?

– Как вы определили, что стреляли оттуда?

– Мы нашли на террасе стреляные гильзы.

Это не лезло ни в какие ворота. Профессиональный киллер ни за что не допустил бы подобной ошибки. Оставить на месте преступления такие улики! Если только… Анаис попыталась представить себе, что здесь произошло. Допустим, убийцы получили задание расправиться с тремя жертвами, но одной из них – Фреру – удается бежать. Они бросаются за ним. И в спешке забывают собрать гильзы.

У майора в руках появился пластиковый пакет с кусочками металла. Анаис взяла его и вгляделась в отсвечивающие золотым продолговатые трубочки. Бесполезно. Она ничего не смыслила в баллистике. Калибры. Режимы огня. Дальность стрельбы. Лично ей все это не говорило ни о чем.

– Калибр двенадцать и семь десятых миллиметра, – пояснил Мартено. – Бронебойные пули с высокой точностью попадания.

– Нам это что-нибудь дает?

– Кое-что. Двенадцать и семь – редкий калибр. Он применяется в основном в тяжелом оружии. Ценится за мощность и скорость движения пули при настильной стрельбе. Нередко используется для высокоточной стрельбы.

– А в переводе на человеческий язык?

– Этот калибр был разработан в девяностых годах специально для винтовки «геката-2». Излюбленное оружие снайперов. Тренированный стрелок способен попасть из него в цель на расстоянии до тысячи двухсот метров. Или остановить движущийся автомобиль с расстояния в тысячу восемьсот метров. Чтобы прикончить двух рыбаков, такие приспособления совершенно излишни. Я уже не говорю о том, что для владения подобным оружием требуются особые навыки.

Майор излагал все это нарочито нейтральным тоном, старательно скрывая собственное смятение. Высокий, седой, невозмутимый, в своей синей куртке он походил на адмирала, стоящего на мостике авианосца. Анаис прекрасно его поняла.

– Стрелявший мог быть военным?

– «Геката-2» была официально принята на вооружение в девяносто седьмом году подразделением технического обеспечения сухопутных войск, – признал Мартено. – Это был наш ответ снайперам противника в ходе войны на Балканах. Сегодня ее используют штурмовые отряды национальной жандармерии и элитные полицейские подразделения.

После его слов повисла тишина. Да, дело решительно принимало абсолютно новый поворот. Как будто двухмерная картинка вдруг обрела третье измерение, о возможности чего никто не подозревал.

– Зарубежные армии, в том числе отряды особого назначения, также используют этот калибр, – снова заговорил жандарм. – Мы отправим гильзы в Институт криминалистических исследований в Рони-су-Буа. Форт Рони находятся в Рики-су-Буа под Парижем. Не исключено, что им удастся установить, из какого оружия стреляли. «Геката-2» – не та винтовка, какими завален рынок. Кроме того, она требует к себе умелого отношения. Кстати сказать, полностью укомплектованная она весит семнадцать килограммов.

Анаис кивнула. Она знала, всегда знала, что дело окажется трудным. Убийство бездомного бродяги, преображенного в Минотавра. Появление мужчины с амнезией, вызвавшее целую кучу вопросов, на которые никто не мог дать ответов. Отпечатки фальшивого психиатра на месте преступления… И вот теперь двойное убийство, больше похожее на спецоперацию элитного армейского подразделения.

Жандарм забрал у нее пустые гильзы. Она инстинктивно попыталась сжать ладонь.

– Не бойтесь, – успокоил ее майор. – Расследование не остановится, даже если выяснится, что в преступлении замешан кто-то из наших. Гильзы сегодня же уйдут в лабораторию. И мы отправили отчет следственному судье.

– Он уже назначен?

– Да. Клод Бертен. Из прокуратуры Байонны. Квалифицированный специалист по баскскому сепаратизму. Хорошо разбирается в баллистике.

– А отчет о вскрытии вы уже получили?

– Нет еще.

У Анаис дернулась щека. Тела Бонфиса и его подруги были переправлены в Институт судебной медицины в Рангее, близ Тулузы, еще вчера днем. Наверняка Мартено уже известны результаты. Просто он сразу переслал их начальству. В подобных обстоятельствах приходилось действовать очень осторожно и взвешенно. Возможно, военное ведомство назначит повторную экспертизу с привлечением собственных патологоанатомов…

Ее размышления прервал Мартено:

– Вы позволите угостить вас чашкой кофе?

– С удовольствием, – с улыбкой согласилась она. – Только сначала мне нужно позвонить.

Она чуть отстала от остальной группы, двинувшейся по тропинке назад, и, ежась от сырого ветра, набрала номер Конанта. Тот снял трубку на первом же звонке. Да, все они были как на иголках.

– Это я, – бросила она. – Новости есть?

– Были бы, позвонил бы.

– Слушай, мне нужно, чтобы ты кое-что сделал. Можешь прямо сейчас съездить ко мне домой?

– Ты что, цветочки забыла полить?

– Ключ возьмешь у консьержки. Постарайся убедить ее, что тебе необходимо проникнуть в мою квартиру. Она та еще штучка. Покажешь удостоверение. Короче, придумаешь что-нибудь.

– Ну хорошо. И что я должен сделать в квартире?

– У меня на столе лежат распечатки фотографий с номерными знаками автомобиля. Как только ты их найдешь, немедленно позвони мне.

– Никаких проблем. Как там в Биаррице?

Анаис подняла глаза. Черные фигуры жандармов почти скрылись за пеленой дождя. Железнодорожные пути блестели от воды. Из облаков влажного тумана еле виднелись силуэты сосен и кусты можжевельника.

– В Биаррице мокро. Жду твоего звонка.

* * *

– Шевели задницей! Фургон пришел.

Януш с мучительным трудом поднялся. Весь он превратился в клубок ломоты и боли. Его стратегический план, основанный на визуальном наблюдении, к вечеру обернулся полным фиаско. До самой темноты они с Бернаром таскались по мостовым, чтобы в конце концов вернуться в исходный пункт – под своды клуба «Перно» напротив Старого порта. Януш к этой минуте мечтал об одном: найти что-нибудь теплое и более или менее мягкое, на что можно плюхнуться и отдохнуть.

Ровно в семь вечера Бернар извлек из кармана телефонную карту и по номеру 115 позвонил в отдел социальной помощи неимущим. Каждый вечер город объезжало несколько специальных машин, собиравших бездомных и отвозивших их в ночлежки. Те из бомжей, кто до наступления темноты ухитрялся сохранить ясность ума, звонили заранее, пока на землю не обрушился ночной холод. Остальных подбирали патрули, отлично знавшие места сборищ попрошаек. Зимой на улицах Марселя не ночевал практически ни один нищий.

Из «ситроена-джампи» вышли сотрудники и принялись затаскивать в него тех, кто уже не держался на ногах. Многие из них вырывались, не желая садиться в грузовичок.

– Я выбираю улицу! – испитым голосом блеял один.

Второй вяло, как будто все тело его состояло из губки, отбивался:

– Отвяжитесь! Не хочу в ваш концлагерь!

– Концлагерь? – удивился Януш.

– Загон, – пояснил Бернар, собирая свое имущество. – Да ты не дрейфь! Для нас с тобой это то, что надо!

Отупевший от холода и усталости, Януш понимал одно: он приближается к своей цели. Распахнулись задние дверцы фургона.

– Привет, Бернар! – крикнул из-за разделявшей салон и кабину плексигласовой перегородки водитель.

Бернар в ответ засмеялся своим шакальим смехом, зашвырнул внутрь фургона грязные сумки и поднялся сам. Януш последовал за ним. От вони у него перехватило дыхание. В тесном пространстве грузовичка смердело грязью, дерьмом, мочой и тухлятиной. Он зажал нос и в темноте двинулся вперед, натыкаясь на чьи-то колени и локти, спотыкаясь о брошенные на пол тюки. Наконец он нашел свободное место. Бернар исчез.

Хлопнули дверцы. «Джампи» покатил по дороге. Глаза Януша немного привыкли к темноте, и он смог разглядеть своих попутчиков. Их здесь собралось с дюжину, они сидели на скамьях друг против друга. Те же жуткие рожи, те же злобные взгляды, те же черные от грязи руки, которые он наблюдал в течение всего дня, но… Двор чудес под открытым небом – это одно, в замкнутом пространстве – совсем другое. В полумраке, разрываемом светом уличных фонарей, похожие на оживших горгулий существа казались сказочными монстрами, обретшими реальность.

Наголо бритый мужчина с ввалившимися щеками смотрел перед собой остановившимся взглядом. Сидевший рядом с ним спал каменным сном, обняв голову руками. Лица остальных терялись в полутьме. Они не шевелились, полностью отдавшись охватившей всех апатии. Какой-то парень стоял на коленках, хватаясь за скамью и безуспешно пытаясь подняться; каждая его неуклюжая попытка сопровождалась яростным фырканьем.

В стекло застучал социальный работник, устроившийся в кабине рядом с шофером:

– Эй ты! А ну сядь немедленно!

«Спортсмен», пошатываясь, поднялся и рухнул на свободное сиденье. Теперь встал его сосед. Он был черен, словно обуглился от грязи. Запаха Януш не чувствовал – он давно дышал ртом, стараясь не думать о проникавших в организм через горло ядовитых миазмах. Мужчина подошел к запертым дверям, расставил ноги и принялся мочиться, метя струей в щель между створками. На ближайших его соседей полетели брызги, но никто из них даже не пошевелился.

Дверцы были закрыты плотно, и лужа мочи потекла назад, под ноги сидящим. Социальный работник забарабанил в стекло с новой силой:

– Эй, а ну прекрати! Ты что, правила забыл?

Мужчина не реагировал на его призывы, как ни в чем не бывало продолжая облегчаться. Януш приподнял ноги над полом.

– Ах ты говнюк! Ты что, хочешь, чтобы я тебя высадил?

Наконец бомж иссяк, прошлепал назад по натекшей луже и, валясь то на одних, то на других, добрался до своего места. С каждым километром шум в фургоне становился все громче. Слышались тягучие, пронзительные, злобные голоса, бормотавшие бессвязные, искаженные слова – обрывки бессмысленного, не пригодного ни для чего языка.

Какая-то женщина твердила как заведенная:

– Меня зовут не Одиль. Меня зовут не Одиль. Если бы меня звали Одиль, я бы тут с вами не сидела…

Мужчина, шамкая беззубым ртом, с придыханием повторял:

– Мне надо к стоматологу. А потом я поеду к своим детишкам…

Прочие пели, если только производимую ими невообразимую какофонию звуков можно было назвать пением. Особенно надрывался один, исполнявший шлягер восьмидесятых «Полночные демоны».

– Ну, как тебе обстановочка?

Оказывается, Бернар сидел рядом с ним – в шоке от происходящего, он его даже не заметил.

– Здесь еще ничего… Вот в Загоне…

Фургон по пути несколько раз останавливался. Януш выглядывал наружу. Работники социальной службы подбирали все новых бомжей. Их коллеги подталкивали к другому грузовичку женщин без возраста, одетых в мини-юбки и пуховики.

– Шлюхи… – просветил его Бернар. – Их в Жан-Панье везут…

Очевидно, еще одна ночлежка. В фургон поднялось несколько новых пассажиров. Стало тесновато. Любитель вокала по-прежнему орал песню, не сознавая, сколько в ее словах горькой иронии:

 
Он является в полночь ко мне,
Демон сумрачный в тишине.
Манит, манит меня за собой
Призрак бессонницы злой…
 

В противоположном от кабины конце фургона только что устроилось трое молчаливых мужчин. Они не были ни пьяны, ни грязны, напротив, озирали остальных острыми проницательными взглядами. В этих взглядах не было ни намека на дружелюбие. Все трое казались гораздо более опасными, чем прочая публика.

– Румыны… – шепотом пояснил Бернар.

Януш вспомнил. В клинике Пьера Жане иногда появлялись румыны. Бандиты-рецидивисты из Восточной Европы, которым французские ночлежки после родных тюрем представлялись пятизвездочными отелями.

– И близко к ним не подходи, – добавил Бернар. – Они за талон на обед родную мать убьют. А уж за документы…

Януш не сводил глаз с трех хищников. Но и они быстро выделили его из числа прочих. Гладкие руки, маскарадная грязь – с ним все было ясно: мужик косит под бомжа. Значит, именно он и станет их жертвой нынче ночью. Потому что у него при себе явно больше одного евро. Януш дал себе слово, что спать не станет. И тут же все его тело пронзила боль натруженных мышц. Он ощупал в кармане рукоятку ножа и сжал оружие словно талисман.

«Джампи» замедлил ход. Они прибыли на место. Район то ли сносился, то ли перестраивался – в темноте определить это с точностью было невозможно. Над шоссе нависал автодорожный мост, наводивший на мысли о легендарном чудовище, угрожающем античному городу. Вокруг царила тьма. Из нее выступала лишь высокая решетчатая ограда, освещенная мощными прожекторами. Надпись на воротах гласила: «Предоставление приюта нуждающимся». У входа гомонила нетерпеливая толпа бездомных. Полночные демоны…

– А вот и наш Загон, – объявил Бернар. – Ниже падать уже некуда. Они тут всех берут, кроме детей. Дальше – только на кладбище…

Януш ничего не ответил. Открывшаяся его взору картина потрясла его до глубины души. Перед оградой стояли мужчины в черных комбинезонах с ярко-желтой флуоресцентной полосой на спине, в перчатках, с лицами, закрытыми масками. Они по одному пропускали вновь прибывших внутрь. С крыши здания доносился громкий лай: там в клетках сидели собаки. Очевидно, четвероногие друзья бомжей. Впрочем, Янушу вспомнился Цербер – трехглавый пес, стерегущий адские ворота.

– Конечная! Всем на выход!

Бомжи похватали свои сумки и полезли из фургона, пиная ногами валявшиеся на полу, в лужах мочи, пустые бутылки.

– Бутылок много, да хоть бы одна полная! – отпустил шутку тот, что пел про полночных демонов.

И, довольный собой, ринулся вперед, наклонив голову, как игрок в регби, и грубо расталкивая остальных. Те возмущенно двинулись следом. Выбравшись наружу, все разбились на группки. Словно кто-то опрокинул на тротуар мусорный бак, мелькнуло у Януша. Здесь их тоже поджидали люди в комбинезонах с мини-мойками в руках, готовые уничтожить следы их путешествия в фургоне.

Перед воротами происходило настоящее столпотворение.

Одни ломились вперед, распихивая остальных своими сумками или тележками. Другие колотили по решетке костылями. Третьи дразнили собак, швыряя через забор пустые банки из-под пива. Работники приюта пытались хоть как-то обуздать толпу и навести на входе подобие порядка: пройти через ворота можно было только по одному.

Януш толкался вместе со всеми. Он низко опустил голову, вжав ее в плечи. Ему хотелось забыть о том, где он находится. Но сейчас он хотя бы согрелся. Его прижали к решетке. Сквозь стальные прутья он увидел двор, через который тянулась очередь к ближайшему строению. В окне приемного отделения горел свет. Кто-то из проникших внутрь уже дрался. Над головами летали пустые бутылки, и несколько человек катались по земле…

Бернар был прав: он еще ничего не видел.

* * *

– Имя, фамилия?

– Майкл Джексон.

– Документы есть?

Наглый смех вместо ответа. Сотрудник приюта отодвинул вправо вонючую сумку. Перед освещенным окном приемной уже возник следующий постоялец.

– Имя, фамилия?

– Саркози.

Но смутить человека в окне было не так-то просто.

– Документы есть?

– А ты как думаешь, засранец?

– Веди себя вежливо.

– Да пошел ты…

– Следующий.

Януш стоял в середине хвоста и внимательно осматривался, стараясь запомнить каждую деталь. Во дворе возвышалось несколько бетонных зданий. В центре располагались бытовки. По толпившимся возле каждого строения постояльцам можно было определить, по какому принципу их здесь расселяют.

Бытовки предназначались для женщин. Рядом с побирушками без возраста Януш заметил совсем молоденьких девчонок, почти подростков, – они болтали, не выпуская изо рта сигарет. Как будто находились не в этом аду, а на школьном дворе. За ними следили – в целях охраны – самые крепкие из сотрудников приюта.

Еще одна бытовка, расположенная в глубине двора, была отведена североафриканцам – эти с самым заговорщическим видом негромко переговаривались по-арабски. Слева приткнулась бетонная коробка, принимавшая выходцев из Восточной Европы, – отсюда доносилась причудливая смесь славянских языков.

Януш прищурился, пытаясь отыскать в толпе тех трех румын из фургона. Да вот же они! Стоят себе и покуривают. Только их стало больше – видно, нашли соотечественников. Глаза у всех горели, рассыпая искры не хуже кончиков зажженных сигарет.

– Отлезь! Кому говорю, отлезь!

Януш обернулся. Какая-то женщина бранилась с чернокожим мужчиной в бейсболке. Ненетта и Титус. Бомжиха успела прийти в себя. Теперь она нападала на своего дружка. Тот размахнулся и с силой ударил ее. Она пошатнулась и попыталась дать сдачи здоровой рукой. Вокруг дерущихся уже собирались зеваки. Слышались смешки и подбадривания. Титус нанес женщине еще один удар. Ненетта упала, не сумев защитить голову бездействующей рукой. Стук ее черепа об асфальт лишил Януша последних моральных сил. Он больше не мог выносить окружающей его со всех сторон злобы. И не только злобы. Его уже тошнило от одного вида этого человеческого отребья. Они все психи, говорил он себе.

Его подтолкнули к дверям в приемную.

– Имя, фамилия?

– Нарцисс, – не думая, сказал он.

– Нарцисс – а дальше как?

– Просто Нарцисс. Это моя фамилия.

– Документы есть?

– Нет.

Он отвечал автоматически, как будто нужные слова хранились у него в мозгу.

– Дата и место рождения?

Он назвал ту дату, что значилась в фальшивых документах на имя Матиаса Фрера. И зачем-то добавил, что родился в Бордо.

Сотрудник за стойкой поднял на него глаза:

– Новенький?

– Ага. Только прибыл.

Сотрудник просунул под окошко талончик с цифрами:

– Сначала пойдешь в камеру хранения, сдашь вещи. Это налево от входа. Потом тебе в здание справа, напротив душевой. Первый этаж. Номер на талоне – это номер твоей комнаты.

Бомж, стоявший в очереди за ним, дружески хлопнул его по плечу:

– Там самые крутые парни, чувак! Элита, блин!

Януш прошел до камеры хранения. Возле дверей толкались постояльцы, сдавая свои нагруженные барахлом тележки, отвратительно вонявшие сумки и детские коляски с какими-то железяками. Он объяснил, что у него вещей нет. Дежурный окинул его косым взглядом:

– Оружие? Деньги?

– Ничего.

– В душ пойдешь?

– Да.

Дежурный посмотрел на него с еще большим недоверием:

– В соседнем корпусе.

В проходе, разделявшем санитарный корпус и корпус «крутых парней», было теплее, чем на остальном дворе, потому что из окон душевой вырывались клубы горячего пара. Януш подошел к еще одному дежурному. Ему выдали полотенце и одноразовый туалетный набор: мыло, зубная щетка, станок для бритья.

– Сначала зайди в гардероб.

Гардеробом именовалась комната, в которой хранились сложенные аккуратными стопками сухие и чистые вещи. Большинство их прежних владельцев, подумалось ему, скорее всего, умерли. Что может быть лучше для зомби, в которого он превратился? Очередной сотрудник помог ему подобрать одежду по размеру. Рубашку лесоруба. Плотные брюки садовника. Дедушкин жилет. Черное пальто. Но главное, пару кроссовок – заскорузлых конверсов, на которые он бросился, едва их завидев, без сожаления расставшись с раздолбанными башмаками, весь день нещадно натиравшими ему ноги.

Затем он перешел в следующее здание и от неожиданности замер на пороге. Помещение, наполненное паром, напоминало турецкие бани. Красные двери, белый кафель на полу и на стенах. Слева от душевых кабин располагался туалет, справа – умывальники.

Обитатели ночлежки успели и здесь оставить свои следы. В лужах мочи валялись рулоны туалетной бумаги. Плитка была заляпана блевотиной. Стены украшали надписи на неизвестном науке языке, выполненные дерьмом. Ничего удивительного: контакт с водой вызывает расслабление сфинктеров.

В облаках пара раздевались, ругались, орали и стонали бомжи. Готовились к пытке водой…За ними приглядывали дежурные в резиновых сапогах.

Крепко прижимая к груди полотенце, мыло и новую одежду, Януш пошел искать свободную кабину. Впервые за весь день окружавшая его вонь чуть отступила под напором запаха моющих средств. Но жуткие картины никуда не делись. Избавившись от накрученного на них тряпья, бомжи вдвое уменьшились в размерах. Глазам Януша предстали живые скелеты серого, красного или синюшного цвета, густо покрытые узором синяков и ссадин.

Ни одной свободной кабины. Дежурный остановил его возле умывальников и велел раздеться. Януш отказался. Как он мог разоблачаться перед всеми, ведь на нем по-прежнему были надеты противоблошиные ошейники? Кроме того, он опасался демонстрировать свое вполне здоровое и упитанное тело – семьдесят восемь килограммов при росте метр восемьдесят. Его обман мгновенно раскроется. К тому же при нем был нож и деньги…

Остальным посетителям душевой раздеваться помогали сотрудники приюта, действовавшие с привычной осторожностью. Кое у кого одежда слезала вместе с лоскутами кожи. Многие из этих людей не снимали с себя заношенного тряпья неделями, месяцами, а то и годами. Теперь под ним открывались чудовищные язвы. Старик медленно стягивал с ног распадающиеся на волокна носки. На щиколотках у него рубцами горели намертво впечатавшиеся в плоть следы резинок.

– Эй ты! Вон кабина освободилась!

Януш двинулся в указанном направлении, но остановился, заслышав громкие крики. Возле умывальников стоял на коленях санитар, поддерживая безжизненное тело постояльца. К нему на помощь уже спешил второй, хлюпая сапогами по лужам.

– Надо срочно переправить его в больницу.

– А что с ним?

Вместо ответа первый показал коллеге почерневшую от гангрены руку бомжа.

– Чем дольше тянуть, тем выше ее придется отнимать.

Януш рванулся было предложить санитарам свою помощь, но его остановил голос дежурного по душевой:

– Ты идешь или как? Тебе ясно сказано: шестая освободилась.

Он послушно поплелся куда велено, мимо инвалида, стоящего под струями воды на костылях, мимо еще одного, валявшегося бревном, пока санитар тер его щеткой на длинной палке.

– Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь! – закричал дежурный, стуча в дверцы. – Вы что тут, ночевать собрались?

Януш проник в кабину и запер за собой дверь. Разделся, спрятал деньги, снял с себя собачьи ошейники. Пустил воду и только тут почувствовал себя в тепле и безопасности. Он яростно скреб свое тело и отмывался, не жалея мыла. Затем вытерся и натянул на себя новую одежду, переложив в карманы нож и деньги. Чистота. Наконец-то. Он словно заново родился.