355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жан-Кристоф Гранже » Пассажир » Текст книги (страница 10)
Пассажир
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:48

Текст книги "Пассажир"


Автор книги: Жан-Кристоф Гранже


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Девушка прикусила нижнюю губу. Как и при первой встрече, он вдруг интуитивно почувствовал, что Анаис Шатле когда-то была пациенткой психиатрического отделения. Или, во всяком случае, имела серьезные психологические проблемы.

Подтверждение своей догадки он получил несколько минут спустя. Она наливала ему в бокал вино, и он обратил внимание на ее запястья, исчерченные кривыми и узловатыми полосами шрамов. Ему хватило даже беглого взгляда, чтобы определить их природу. Это не были следы попытки самоубийства. Напротив. Шрамы свидетельствовали о стремлении к выживанию.

Матиас в своей практике нередко сталкивался с подобным психическим расстройством. Подростки сами себе наносят раны, надеясь избавиться от ощущения безысходной тоски. Они чувствуют потребность выпустить из души наружу то, что не дает им дышать. Они не боятся вида крови. Физическая боль вытесняет моральные страдания и приносит облегчение. А зияющая рана дарит иллюзию того, что яд, отравлявший душу, вытек вместе с кровью…

Когда Анаис впервые появилась у него в кабинете, Фрер инстинктивно понял, что перед ним – сильная женщина. Из тех, кто оставляет свой след в мире. Она была сильной, потому что пережила страдание. Но одновременно она была хрупкой и уязвимой. И по той же самой причине. Конец XX века до полного износа затрепал банальную истину, суть которой лучше всех сформулировал Ницше в «Сумерках идолов»: «Что не убивает меня, то делает меня сильнее». Но это полная чушь. Во всяком случае, в примитивном современном толковании. Каждодневное страдание никого не закаляет. Оно изматывает человека. Делает его слабым. Ранимым. Кому, как не Фреру, это знать! Человеческая душа – не шкура животного, которая от дубления становится качественнее. Человеческая душа – это сверхчувствительная, трепещущая, хрупкая мембрана. От ударов она мертвеет и покрывается шрамами. И начинает бояться мира.

Вот тогда страдание оборачивается болезнью. Обретает нечто вроде собственной жизни. Со своими ритмами и колебаниями. Эта болезнь пробуждается без предупреждения, но, что самое ужасное, она подпитывает сама себя. Множатся приступы, и уже невозможно установить их связь с настоящим окружающего мира. Но даже если эта связь существует, она загнана так глубоко и так надежно спрятана, что никто, даже самый опытный психиатр, не в состоянии вытащить ее наружу.

Над Анаис Шатле висела подобная угроза. И кризис мог грянуть в любую минуту. Без всякой видимой причины. Без какого бы то ни было мотива. Просто потому, что боль станет невыносимой и душа захочет освободиться от яда. Пусть с кровью. Страдание приходит не извне, оно рождается внутри. Можно назвать его неврозом. Дисфункцией. Тревожным синдромом. Слов десятки, и Фрер знал их все. Для него они служили рабочим инструментом.

Но тайна оставалась тайной. Согласно легенде – потому что это не более чем легенда, – истоки нервных срывов следует искать в детстве человека. Зло прокладывает себе русло в первые годы формирования психики. Сексуальные извращения. Недостаток любви. Заброшенность. С этим Фрер не спорил. Он разделял убеждения фрейдистов. Но никто еще не дал ответа на самый главный вопрос: почему у одних мозг реагирует на детские травмы и фрустрации болезненнее, чем у других?

Ему приходилось встречать девочек-подростков, переживших групповое изнасилование, инцест, голод, грязь и побои, но он чувствовал, что, несмотря ни на что, они выкарабкаются. Встречал он и других, выросших в благополучных семьях, которые слетали с катушек из-за какой-нибудь ерунды, намека или подозрения на намек. Некоторые дети, которых в детстве бьют, сходят с ума. Другие – нет. И никто не в состоянии объяснить почему. Может быть, души людей отличаются разной проницаемостью? И в одни из них боль, страх и зло просачиваются легче, чем в другие?

Что же случилось с Анаис Шатле? Действительно трагическое событие? Или что-то малозначительное, из-за повышенной чувствительности воспринятое ею как трагедия?

Мелькнувшее на указателе название «Биарриц» вырвало его из этих размышлений. Он уже ехал вдоль побережья. Миновал Бидар и приближался к Гетари. Пересек небольшую площадь, увидел стену для игры в пелоту и свернул к причалу. Припарковался в нескольких метрах от пристани и пешком пошел вниз по цементному спуску.

Был прилив. Океан обрушивал на темный песчаный берег вал за валом. Пенное кипение волн наводило на мысли о серой слюне смертельно больного существа. Вода переливалась всеми оттенками черного и коричневато-зеленого цвета. Ее поверхность напоминала вздувшуюся, лакированную, складчатую кожу земноводного.

Лодка стояла на приколе, но великана в стетсоновской шляпе видно не было. Фрер бросил взгляд на часы. Десять утра. Рыбачьи суденышки с наклоненными к причалу мачтами и свернутыми сетями были на месте, но вокруг царило полное безлюдье. Работала только лавчонка, торговавшая рыбацкими снастями. Фрер расспросил продавца, и тот посоветовал ему поискать Бонфиса дома. Он жил в хибарке за пляжем, примерно в километре отсюда.

Матиас снова сел за руль. Его охватило смутное беспокойство. Вспомнились вчерашние преследователи. Они появились в его жизни одновременно с Патриком Бонфисом. И явно интересовались тем, что мог ему рассказать ковбой. Из этого он вывел, что ему грозит опасность. Но упустил из виду главное: если опасность грозила ему, то в ничуть не меньшей степени она грозила и Патрику. Зачем только он отпустил его из больницы? В клинике Пьера Жане, в своей палате, пассажир тумана ничем не рисковал.

Впереди показался белый домишко. Сооружение из бетонных плит, на котором владельцы укрепили деревянную вывеску в форме тунца. Фрер оставил машину возле кустарника и двинулся к дому, подняв воротник и сунув руки в карманы. Начал накрапывать дождь. Слева протянулась железная дорога, отделявшая остальные дома от океанского побережья. Справа к морю сбегали небольшие рощицы. Корабельные сосны, покрытый желтенькими цветочками утесник, ярко-лиловые заросли вереска – все это стонало и качалось под ветром.

Он постучал в дверь. В ответ – тишина. Он еще раз постучал. Снова ничего. Беспокойство переросло в тревогу. Он обошел вокруг домишки и посмотрел в сторону моря. И сейчас же его лицо осветилось улыбкой. Парочка сидела внизу откоса. Патрик Бонфис, устроившийся на скале по-турецки, чинил сеть. Сильви, все в той же куртке, вышагивала своей расхлябанной походкой туда-сюда вдоль берега.

Через пару минут Фрер окликнул Сильви.

– Чего вам надо?

Его здесь не ждали. Внезапно ему открылась истина. Женщина все знала. Знала давно. Бегство, случившееся 13 февраля, было всего лишь одним из многих.

– Почему вчера вы не сказали мне правду?

– Какую правду?

– Патрик – никакой не Патрик. Это выдуманный персонаж. Первая жена, отец, упавший в кислоту, Иностранный легион – все это чушь собачья. И вам это прекрасно известно.

– Ну и что? – Сильви набычилась. – Вам-то какое дело? Нам с ним хорошо, и нечего лезть в нашу жизнь.

Фрер понимал, что не имеет права давить на Сильви. Без ее поддержки он ничего не добьется. И правда никогда не выплывет наружу, если эта маленькая, но упрямая тетка откажется ему помогать.

– Все это не так просто, – спокойно начал он. – Патрик болен. Вы же не станете это отрицать. И он никогда не выздоровеет, если мы позволим ему и дальше жить фальшивой жизнью.

– Не понимаю, о чем вы.

Матиас читал на лице Сильви страх. Она боялась правды. Боялась узнать, кем на самом деле был ее Патрик. Почему? Может, у ковбоя были дети, жены, долги? Или преступное прошлое?

– Пройдемся немного?

Сильви молча обошла его и двинулась вдоль извилистой линии прибоя. Фрер глянул на Патрика, который, чуть приподняв капюшон куртки, только что заметил его. Рыбак дружески помахал ему рукой, но сеть не бросил. Нет, не может он быть преступником.

Фрер догнал Сильви. Ноги его проваливались в темный песок. Несмотря на дождь, над ними носились птицы. Чайки, поморники, бакланы… Во всяком случае, ему на ум пришли именно эти имена морских птиц. Их хриплые крики сливались с рокотом океана.

– Я не желаю, чтобы вы лезли к Патрику.

– Я должен его расспросить. Исследовать его память. Он не обретет покоя, пока не восстановит свою подлинную личность. Подсознание обманывает его. Он живет в плену иллюзий, во власти лжи, и эта ложь разъедает его разум и лишает его жизненной опоры. Вам нечего бояться. Вспомнив себя, он не изменит своего отношения к вам. Напротив, сможет наконец оценить вас по достоинству.

– Да что вы говорите! А если он вспомнит, что у него есть другая? Что у него…

Сильви не договорила. Она вдруг резко дернула головой, словно что-то ее оглушило. Фрер удивился: он не слышал никакого шума. Она покачнулась сначала в одну сторону, потом в другую. Фрер по-прежнему ничего не понимал:

– Сильви?

Женщина упала на колени. Матиас вгляделся и с ужасом обнаружил, что ей снесло половину черепа. От обнажившегося мозга в холодный воздух поднимался пар. В следующий миг из ее груди обильно хлынула кровь. Фрер рефлекторно обернулся к скале, на которой сидел Патрик. Великан скорчился, словно защищаясь от укусов невидимого зверя. Голова у него была разбита, дождевик заляпан красными пятнами. Тут же на глазах у Фрера от тела ковбоя вверх поднялся фонтан брызг, на фоне ненастного неба казавшихся черными.

В долю секунды, не разумом, а скорее подсознанием Фрер понял, что ему напоминает вся эта сцена – убийство президента Кеннеди. И лишь затем пришла мысль: в них стреляют. Из бесшумного оружия.

Опустив глаза, он увидел, что песок возле его ног вздымается фонтанчиками, каких не могут поднимать дождевые капли. Это пули. А стреляют с глушителем. Сквозь ливень и туман на него падал металлический дождь – свистящий, безжалостный, смертоносный.

Фрер больше не задавал себе вопросов.

Он уже бежал по тропинке к своей машине.

* * *

Убийца был не один. Второй, судя по всему, поджидал его на насыпи, там, где Фрер оставил свой «вольво». Продираясь между кустами, Матиас поднял глаза. Никого. Он быстро оглянулся через плечо. С противоположного холма, метрах в трехстах с лишним, по песчаной тропе спускался вниз мужчина, раздвигая телом густые заросли. В руках он держал что-то черное. По всей видимости, автоматический пистолет. Снайпер? Или его подручный? В тот же миг с кустарника рядом с Фрером посыпались листья и ветки. Это был ответ на его вопрос.

Стрелок засек его и взял на мушку.

Фрер упал на землю и на четвереньках пополз между соснами, можжевельником и колючими кустами ежевики. Надо отползти подальше от тропинки и попытаться подняться выше, понимал он. У него горели ободранные руки, но пока он продвигался вперед. В голове царил полный сумбур. Перед глазами стояли только что виденные картины. Развороченный череп Сильви. Расстрелянное в упор тело великана.

Фрер выбрался из зарослей напротив дома Бонфисов. От «вольво» его отделяло примерно пятьдесят метров. Он побежал к машине вдоль железнодорожного полотна, спотыкаясь и подворачивая ноги на насыпи. Мужчины с пистолетом он больше не видел, как не видел и второго – снайпера. Ему оставалось проделать всего несколько метров, когда ветровое стекло его автомобиля вдруг пошло мелкими трещинами, словно посыпанное сахарным песком. Со стоном лопнула покрышка. Вылетело боковое стекло.

Фрер бросился под укрытие нескольких стоящих рядом сосен. Ему казалось, что легкие его сейчас разорвутся. Он не соображал, что делает. Пули свистели – он явственно слышал их свист – вокруг машины. До руля ему не добраться. Может, перебежать через пути? За ними идет асфальтовая дорога. Нет, он станет отличной мишенью для стрелка. Вернуться на пляж? Еще хуже. Выхода не было. У него не было никакого выхода. Только дождь, с силой колотивший по земле, листве и его измученному мозгу.

Повинуясь рефлексу, он повернул голову. Мужчина с пистолетом только что вынырнул из кустарника и бежал вдоль рельсов в его направлении, не обращая внимания на хлеставшие потоки дождя. Да, это точно он. Один из людей в черном. Чиновник с густыми бровями и плешивой головой. Он держал пистолет перед собой и беспрестанно озирался по сторонам. Фрер догадался, что пока он его не засек.

Он присел на корточки. Что же делать? Вода струилась по его лицу. Вокруг трепетала листва. В воздухе пахло мокрой землей. Если б только он мог раствориться в пейзаже. Слиться с раскисшей почвой, спрятаться между древесных корней…

Вдалеке послышался гул. Земля под ногами задрожала. На миг ему подумалось, что сейчас его пронзит молнией. Или что мир разверзнется бездной, чтобы поглотить его. Он насторожился, как чуткое животное, и прислушался. Это приближался поезд. Он шел, и его движение сопровождалось металлическим лязгом и вибрацией. Региональный экспресс, понял он.

Состав проходил справа от него на малой скорости. Желто-красный локомотив тянул за собой выводок вагонов, как заключенный таскает за собой свои цепи. Фрер быстро глянул налево: убийца сократил разделявшее их расстояние, но его по-прежнему не замечал. Если бы каким-нибудь чудом ему удалось оказаться по ту сторону путей, он был бы спасен. Пока поезд будет ползти, он сумеет убежать. Грохот сделался оглушительным. Состав был уже в нескольких метрах и еще немного замедлил ход. Фрер отступил за сосновый ствол, но успел увидеть, как убийца пятится назад.

На ту сторону пути.

Теперь, когда между ними катился поезд, Фрер резко поднялся на ноги. Вагон… Второй… Секунды тянулись бесконечно, словно отлитые из свинца. Всего несколько метров… Третий вагон… Четвертый… Колеса громыхали по рельсам, высекая снопы искр. Когда пятый – последний – вагон поравнялся с Фрером, он выскочил из своего укрытия.

Вытянув вперед руку, он ухватился за ручку вагонной двери. Ноги оскальзывались на щебенке, он едва не упал, но удержался и дотянулся до ручки второй рукой. Его пальцы обхватили холодный металл. Несколько метров его просто волокло вслед за поездом, но потом он собрался с силами, сделал рывок и вскочил на подножку.

Не раздумывая, повернул ручку. Заперто. Он попробовал еще раз. Струи дождя нещадно секли его. Ветер притиснул его к вагонной стенке. Фрер упорно дергал ручку. Она должна открыться. Он обязан выбраться из этой…

В этот миг сквозь слипшиеся от воды ресницы он их увидел. Двое вооруженных мужчин, стоящих чуть поодаль железнодорожных путей. У одного в руках был черный контейнер с хромированными уголками, какие носят музыканты и диджеи. Второй спрятал ствол под плащ. Фрер прижался к двери.

Он был теперь как на ладони. Убийцам достаточно повернуть голову, и они его увидят. Но чудо все-таки случилось. Когда он, набравшись смелости, позволил себе посмотреть в их сторону, то увидел, что они уже бегут к брошенному им «вольво». Наверное, решили, что он прячется за машиной. Пока они поймут, что он выбрал иной путь спасения, он будет уже далеко.

Впрочем, может быть, не так уж и далеко. Состав замедлил ход. Они подъезжали к станции Гетари. Фрер еще раз потряс ручку двери. И она поддалась. Он скользнул в вагон.

Поезд остановился.

* * *

На него уставились десятки изумленных глаз. Мокрый, расхристанный, весь в налипших листьях, песке и колючках можжевельника. Он жалко улыбнулся, пытаясь счистить с одежды мусор. Пассажиры как по команде стали смотреть в другую сторону. Матиас бессильно опустился на сиденье и вжал голову в плечи.

– Эй, с вами все в порядке?

К нему обращался раздраженный мужчина лет шестидесяти, сидевший в нескольких метрах от него.

– Я видел, как вы бежали. У вас что, не все дома?

Фрер не нашелся с ответом. От пожилого пассажира веяло неприкрытой ненавистью.

– Вы хоть понимаете, что творите? Вы подвергаете опасности не только свою жизнь, но и жизнь других людей! А если бы вы свалились? Сначала плюют на законы, а потом удивляются, что все кругом в дерьме!

Фрер вымученно улыбнулся, словно приносил извинения.

– Ну-ну, давай посмейся! – Старик уже тыкал ему. – Таких, как ты, надо за решеткой держать!

Выдав эту тираду, он встал и решительно направился к выходу. Фрер перевел дух. С колотящимся сердцем он исподтишка оглядывал перрон. Убийцы могли появиться в любую секунду. Что им стоит обойти вагоны и осмотреть пассажиров? Это были самые долгие секунды в его жизни. Наконец двери закрылись. Поезд медленно покатил вперед.

Его немного отпустило.

Он даже испугался, как бы не расслабились сфинктеры – естественная реакция организма на стресс.

– Не надо на него обижаться…

Еще один пассажир поднялся со своего места и пересел на скамью напротив Фрера. Господи боже ты мой. Чего им всем от меня надо?Фрер молча смотрел на мужчину, который широко и дружелюбно улыбался ему.

– Не каждый в состоянии понять чужие трудности.

Фрер по-прежнему не отрывал взгляда от прохода за спиной мужчины, заканчивавшегося дверью в тамбур, соединявший пятый вагон с четвертым. Они ведь могли сесть в любой вагон… И сейчас прочесывают поезд…

– Ты что, меня не узнаешь?

Фрер вздрогнул. Почему мужчина говорит ему «ты»? Он уставился ему в лицо. Совершенно незнакомый человек. Бывший пациент? Или сосед из квартала Флеминг?

– Марсель. Год назад, – тихим голосом продолжил тот. – Пуэнт-Руж. Общежитие «Эммаус».

Матиас понял, что стал жертвой недоразумения. Мужчина спутал его с каким-то бомжем, которого, очевидно, знавал по Марселю. Учитывая его внешний вид, удивляться этому не приходилось.

– Даниель Ле-Гуэн, – представился мужчина, пожимая ему руку. – В «Эммаусе» я отвечал за продажи. Меня прозвали «Лаки-Страйк», потому что я дымлю как паровоз. – Он подмигнул Фреру. – Ну, теперь вспомнил?

Фрер с трудом разлепил губы и выдавил:

– Простите. Вы ошибаетесь. Я никогда не был в Марселе.

– Разве ты не Виктор? – Он наклонился ниже и доверительным шепотом повторил: – Разве ты не Виктор Януш?

Матиас не ответил. Это имя о чем-то ему говорило, но он никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах слышал его.

– Ничего похожего. Меня зовут Фрер. Матиас Фрер.

– Ну, тогда извините!

Фрер по-прежнему изучал лицо мужчины. То, что он прочитал в его взгляде, совсем ему не понравилось. Смесь сострадания и хитрости. Должно быть, добрый самаритянин обратил внимание, хоть и с опозданием, на качество его одежды. И сделал вывод, что Виктор Януш сумел подняться из грязи, а потому не желает, чтобы ему напоминали о его позорном прошлом. Но где же он слышал это имя?

Фрер встал. Мужчина схватил его за руку и протянул ему визитку:

– Вот, возьмите. На всякий случай. Я пробуду здесь еще несколько дней.

Фрер перевел взгляд на карточку и прочитал:

Даниель Ле-Гуэн

Компаньон «Эммауса»

06 1735 44 20

Он сунул визитку в карман, не сочтя нужным поблагодарить того, кто ему ее дал, и пересел на другое место, через несколько рядов. В голове метались беспорядочные мысли. Об убийцах. О Патрике и Сильви, только что погибших у него на глазах. И вот теперь его приняли за кого-то другого…

Он сидел, уткнувшись лицом в стекло, и смотрел на море, размытое струями дождя. Вдоль позвоночника полз влажный и одновременно обжигающий страх. Но напряжение постепенно ослабевало. Поезд мчался вперед на всех парах. Пассажиры дремали, что не могло не действовать на него успокаивающе. Скоро он будет в Бордо. Первым делом отправится в комиссариат. Все расскажет Анаис. Возможно, ей уже удалось установить, кому принадлежит «ауди» модели Q7. Она проведет расследование. Найдет всему объяснение. Поймает убийц. И жизнь вернется в нормальную колею…

Но тут его мозг пронзила мысль о Викторе Януше, заставив вздрогнуть всем телом. Кто такой этот Януш? Он задумался о событиях последних дней. Его терзали смутные сомнения. Почему он с такой страстью, если не сказать одержимостью, бросился изучать случай пациента по имени Бонфис? Почему впал в такую ярость, узнав, что он не тот, за кого себя выдает? Почему задался целью во что бы то ни стало выяснить, кто он такой на самом деле? Ведь он дал себе слово, что больше никогда не нарушит дистанцию между собой и пациентами! Что заставило его тратить столько сил и энергии на то, чтобы разобраться в причинах психического расстройства ковбоя?

Постепенно сомнение в нем перерастало в уверенность. А что, если и он сам – не тот, кем себя считает? Что, если он тоже – «пассажир без багажа»?

Человек, находящийся в состоянии психотического бегства?

Он пожал плечами и потер лицо тем же жестом, каким сминают черновик письма, прежде чем отправить его в мусорную корзину. Абсурд, полный абсурд! Его зовут Матиас Фрер. Он психиатр. Работал в Вильжюифе. Преподавал в Париже, в клинике Святой Анны. Усомниться в собственном здравомыслии только потому, что совершенно незнакомый человек, ошибившись, принял его за другого?

Он поднял голову. Даниель Ле-Гуэн подмигнул ему. Что он себе позволяет? На что намекает? И ведь выглядит таким уверенным в своей правоте! В том, что встретился с Виктором Янушем. Матиас вздрогнул. Он вспомнил, где слышал это имя. Так звали бомжа, чьи отпечатки пальцев обнаружили в ремонтной яме на вокзале Сен-Жан. Подозреваемого номер один в деле об убийстве Минотавра.

По лицу у него текли струйки пота. Тело сотрясалось с ног до головы. А если парень из «Эммауса» прав? Если он и в самом деле Виктор Януш, в состоянии психотического бегства потерявший память?

– Не может быть, – пробормотал он себе под нос. – Я Матиас Фрер. У меня диплом медицинского факультета. Я больше двадцати лет занимаюсь психиатрией. Преподавал на кафедре при клинике Святой Анны. Был главным врачом психиатрического отделения больницы в Вильжюифе. Руковожу отделением Анри Эя в клинике Пьера Жане в Бордо…

Он замолчал, когда заметил, что шепчет вслух, раскачиваясь взад-вперед, как мусульманин на молитве. Или как шизофреник в разгар приступа. Он и правда вел себя как помешанный, и пассажиры вагона уже косились на него с подозрением.

С ним явно что-то не так. Патрик Бонфис тоже не мог внятно изложить подробности своей прошлой жизни. А разве у него самого не возникало странного ощущения, что он не помнит почти ничего из событий последних лет? И почему он так одинок? Ни друзей, ни родственников? Что занимало его мысли? В основном какие-то общие темы, абстрактные рассуждения. Ничего конкретного, никаких эмоций…

Он потряс головой. Нет. У него были воспоминания. Например, он помнил Анну Марию Штрауб. Такую историю нельзя выдумать. Фрер застыл изваянием. Что они все на него пялятся? Он снова уткнулся лицом в стекло. Диссоциативное бегство. Обман и самообман. Разве он не предчувствовал…

Поезд остановился. Вокзал Биаррица. Пассажиры вставали с мест и тянулись к выходу.

– Вы не знаете, куда дальше идет этот поезд? – спросил он.

– В Бордо. До вокзала Сен-Жан.

Даниель Ле-Гуэн тоже вышел в Биаррице. Это пустяковое обстоятельство немного успокоило Фрера. Существовал простейший способ проверить, кто он такой на самом деле. У него же есть документы. Дипломы. Вещи в коробках. Его прошлое. Он посмотрит, что там лежит, и убедится, что он не кто иной, как Матиас Фрер. Не имеющий ничего общего с человеком по имени Виктор Януш – бомжем, подозреваемым в убийстве.

* * *

Впервые в жизни он радовался, шагая по кварталу Флеминг. А вот и «Опал». Его дом. Он толкнул калитку. Повернул ключ в замке.

Его встретили все те же пустые, практически без мебели, комнаты с голыми стенами. Тепла, на которое он рассчитывал, здесь не было и в помине. Безликий дом. Дом без истории. Без прошлого. Он поднялся на второй этаж, где находилась его спальня. Нашел картонную папку, в которой хранил важные документы. Удостоверение личности. Паспорт. Карточка медицинского страхования. Дипломы об образовании. Банковские уведомления. Бланк налоговой декларации, отправленный по старому адресу: Париж, улица Тюрен, 22.

Все в полном порядке. В полном ажуре. Фрер облегченно вздохнул. Еще раз перелистал бумаги, и в душе снова зашевелились сомнения. Насчет удостоверения личности, паспорта и медицинской страховки он ничего не мог сказать: он же не специалист. Но все остальные документы были представлены в виде ксерокопий. А где оригиналы?

Фрер скинул плащ. Ему было жарко. Сердце гулко бухало в груди. Если допустить, что он не тот, кем себя мнит, если он такой же, как Патрик Бонфис, психотический беглец, то это значит, что он пережил период амнезии, после которой подсознание создало для него новую личность. Но вот вопрос: кто же тогда изготовил ему все эти бумаги? И на какие деньги?

Он снова потряс головой. Бред. Полный бред. И вообще, сейчас у него есть дела поважнее.

Надо срочно ехать в комиссариат. Найти Анаис Шатле и рассказать ей об убийстве Патрика и Сильви и покушении на его собственную жизнь. Он взял плащ, выключил свет и спустился на первый этаж.

Возле двери он остановился. Посмотрел на составленные у стены картонные коробки. В них – вся его жизнь. Вещи, фотографии… Конкретные детали прошлого. Он открыл первую коробку и чуть не закричал в голос. Она была пуста. Он схватил вторую. По легкости, с какой он ее поднял, ему все стало ясно. Пустышка.

И третья.

Пусто.

Четвертая.

Пусто. Пусто. Пусто.

Он упал на колени. Уставился на коробки, на протяжении двух последних месяцев служившие убранством его жилища. Чистейшая бутафория. Театральная декорация, призванная пустить пыль в глаза. Создать иллюзию, что у него было прошлое, были корни. Обмануть других и себя.

Он закрыл лицо руками и разрыдался. Истина обрушилась на него всей своей безжалостной мощью. Он – человек-матрешка. Путешественник без багажа. Пассажир тумана…

Неужели он в самом деле бомжевал? Убил человека? А кем еще он успел побывать? Вопросы беспорядочным роем кружили в голове. Как совместить образ жизни бомжа с занятием психиатрией? Каким путем он раздобыл все эти дипломы? Ему вспомнилось знаменитое изречение Эжена Ионеско: «Разум – это безумие сильнейшего». Писатель прав. Достаточно верить в себя, чтобы и другие в тебя поверили. И тогда любой бред оборачивается истиной. Он утер слезы, вскочил на ноги и достал из кармана мобильник. Ему нужно доказательство. Всего одно. Пусть горькая, но правда.

Он позвонил в справочную и попросил соединить его с больницей Поля Гиро в Вильжюифе. Примерно через минуту его переключили на приемное отделение. Еще минута – и трубку сняла секретарь администрации. Он попросил к телефону доктора Матиаса Фрера.

– Кого, простите?

Он не позволил себе перейти на крик:

– Возможно, он больше у вас не работает. Но в прошлом году он состоял в штате психиатрического отделения.

– Знаете, я уже шесть лет работаю здесь секретарем. И я никогда не слышала этого имени. Ни в одном отделении нашей больницы нет и никогда не было никого по имени Матиас Фрер.

– Спасибо, мадам.

Он захлопнул крышку телефона. Итак, у него тот же синдром, что и у ковбоя в стетсоновской шляпе. Просто его легенда сложнее и лучше продумана. Он – матрешка. Откройте первую, обнаружите вторую. И так далее. Пока не доберетесь до самой маленькой. Единственной существующей реально.

Но это было еще не самое худшее.

Виктор Януш. Бездомный бродяга, арестованный в Марселе за драку, объявлен в розыск как подозреваемый в убийстве, совершенном в Бордо. Что произошло на вокзале Сен-Жан в ночь с 12 на 13 февраля? И что в это время делал он сам? Кажется, спал у себя в кабинете в клинике. В ту ночь он дежурил. У него есть свидетели. Он выписывал рецепты. Здоровался с охранником, когда приходил и уходил. А что, если он незаметно для всех выскользнул из здания и, невидимый в тумане, пробрался на вокзал? Может, он даже столкнулся с Бонфисом на путях? Все это было бы смешно… Два психа с амнезией встречаются и не узнают друг друга…

Он сунул документы в рюкзак. Прихватил ноутбук, в котором на протяжении почти двух месяцев вел записи о состоянии пациентов. Побросал в рюкзак кое-что из вещей и покинул дом, не потрудившись даже запереть за собой дверь.

Метров через пятьсот, не доходя до университетского городка, он поймал такси. Дал шоферу адрес центрального комиссариата полиции. Пора платить по счетам. Полтора месяца лжи и обмана. Он не хотел думать, что с ним будет дальше. Пока его занимало одно. Надо все рассказать Анаис Шатле. Потом попросить, чтобы его госпитализировали. Положили в его собственное отделение. И там он наконец заснет.

Провалится в сон, чтобы проснуться другим человеком, то есть самим собой. Пусть в наручниках. Он не возражает.

* * *

– Капитана Шатле нет на месте.

Перед ним стоял лощеный хлыщ в безупречно скроенном костюме.

– Можно я ее подожду?

– А вы по какому вопросу?

Фрер заколебался. Объяснять слишком долго. И решил разыграть медицинскую карту:

– Я психиатр. Занимаюсь мужчиной с вокзала Сен-Жан, потерявшим память. У меня для капитана есть кое-какая информация. Конфиденциального характера.

Полицейский недоверчиво смерил Фрера глазами. Промокший плащ, весь в каких-то листьях и травинках. Грязные ботинки.

– Она скоро будет, – все же сказал он. – Присаживайтесь.

Фрер уселся на стул в коридоре. Он находился на втором этаже главного полицейского управления Бордо, на улице Франсуа-де-Сурди. Огромное, недавно выстроенное белое здание напоминало айсберг, плывущий по городским кварталам. Насколько он понял, на этом этаже располагались кабинеты офицеров полиции.

В помещении было пусто, хотя со всех сторон доносились звуки, свидетельствующие о присутствии людей. У сыщиков разгар рабочего дня. Матиас сидел напротив двери в кабинет Анаис, над которой висела табличка с ее именем. Это был отдельный кабинет с остекленной стеной, в эту минуту не закрытой жалюзи.

Он огляделся. Его посетила безумная идея. А что, если проскользнуть в кабинет и сунуть нос в папку с делом Минотавра? Прочитать, что именно полиции известно про Виктора Януша. Совершенно дикая идея, но, раз возникнув, она не желала уходить.

Фрер снова внимательно огляделся по сторонам. В коридоре по-прежнему – ни души. Он встал, словно просто решил размять ноги, и небрежным жестом повернул дверную ручку.

Открыто.

Он вошел в кабинет и аккуратно притворил за собой дверь. Первым делом опустил жалюзи. Посмотрел на часы. 15.10. Он дал себе на обыск кабинета ровно пять минут. Ни минутой больше. Несмотря на дождь и ранние сумерки, света хватало, чтобы не зажигать лампу.

Он быстро окинул взглядом помещение. Типовая офисная мебель. Ни на стенах, ни на столе – ничего, что говорило бы о личности хозяйки кабинета. Фрер подумал, что его собственный кабинет в клинике выглядит точно таким же холодным и безликим. Так, где тут могут храниться папки с делами? Справа металлический стеллаж. Напротив – шкаф с раздвижными дверцами. Ну и конечно, сам стол, заваленный бумагами и снабженный ящиками.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю