Текст книги "Путник. Легенда о забывчивом попаданце (СИ)"

Автор книги: Жан Даровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

   Я узнал эту нову. Она напугала Адьку в утонувшей церкви. Я не знал, что мне делать, но что-то делать было более чем нужно – необходимо. Я спешился и подошел осторожно приблизился к распростертому на пути существу. В голове мелькнула опасная мысль: если в приступе паники нова вцепится в меня, вырваться вряд ли получится, и мы вместе станем невозвращенцами.

   – Ты меня слышишь? – спросил я, отступая на пару шагов, – я хочу помочь.

   – Тяжело... – голос новы был едва слышен, наверное, она держалась из последних сил.

   – Ты в сознании? Понимаешь, что я говорю?

   Нова подняла на меня измученные глаза. Из них стекали по щекам

   кровавые ручейки. Тонкая струйка сочилась и изо рта.

   – Тяжело... – повторила она еще тише.

   Выдохнув, я вернулся к коню. Снял с седла веревку из кожуры своего первого змеехвата. Я сделал ее сам давным-давно, когда только начал бродить по дорогам, и никогда не проверял на деле. Теперь этот момент мне представился...

   Нову пришлось привязать за руки и крылья, она уже больше не говорила, только инстинктивно напрягала мускулы, продолжая вцепляться в дорогу. Один конец веревки я привязал к коню, за другой ухватился сам. Мы разом потянули. Ничего. Ни полсантиметра. Дернули снова – опять ничего, лишь веревка предательски затрещала. Я остановил коня, вытер рукой пот со лба. Ничего не выходило. Лес и дорога не терпели ослушаний и брали свое.

   – Жила! – раздалось из-за спины

   Я обернулся на голос. Позади стоял волк с вещевым мешком на спине. Вернее не волк, а адьяг.

   – Адька! Ты-то что здесь делаешь? – искренне удивился я, не чая встретить знакомца в таком глухом и злокозненном месте.

   – Я из дома ушел, за тобой следом, – виновато прижав уши и опустив хвост, он встал подле коня, – Я тебе потом все подробно расскажу, а сейчас, привязывай! Привязывай скорее – я вам подсоблю!

   Мощная звериная шея подставилась к моим рукам. Я снял с себя широкий кожаный пояс и надел Адьке вместо хомута, потом приспособил веревку. Конь и зверь встали плечом к плечу, я вцепился в крыло новы руками, и мы потянули.

   Потом потянули еще раз, и лес ослабил хватку, выпуская плененную нову. От того, что сопротивление неожиданно исчезло, я полетел на камни и чуть не сшиб Адьку. Нова выползла на середину дороги и замерла, не подавая более признаков жизни.

   – Здесь не стоит оставаться, – сказал я Адьке, глядя, как по ветвям окрестных деревьев пошли волны сердитого ропота, – надо уходить, и нову как-то забрать надо...

   – Как же мы ее потащим? – спросил Адька, глядя на распростертое по всей дороге крылатое тело, – тежелючая она, наверное, ужас какая!

   – На коня погрузим, – решил я

   Конь смерил меня обиженным взглядом и злобно оскалил острые зубы. Я ухватил его за повод и подвел к нове. Адька тяжко вздохнув перекинулся в человека. Процесс этот занял пару минут и выглядел не слишком приятно: хрустели кости, щелкали суставы и позвонки, провисала и стягивалась кожа, уходил в нее, словно рос обратно, мех.

   Когда преобразование закончилось, Адька достал из вещевого мешка одежду и поскорее натянул ее, не желая торчать голышом посреди неизвестной и полной опасностей дороги. Вдвоем мы подошли к недвижной нове, но не смогли поднять ее с земли, как ни пытались.

   – Нет, – выдохнул, наконец, Адька, – нам не поднять, да и коню не увезти. А знаешь что, давай, снимем с нее доспехи! – осенило его в конце.

   – Хорошая мысль, – согласился я.

   Мы сняли с новы поножи и наручи: они были невероятно тяжелы, но еще тяжелее оказалась неподъемная кираса, которую мы вообще с трудом отстегнули. Доспех новы пришлось бросить на дороге – унести его было не под силу. Только огромный меч, спрятанный в расписные увешанные кистями ножны, мы бросать не стали.

   Теперь наше путешествие тянулось медленно. Конь, весь в мыле, словно после долгой скачки, приседал на задние ноги и устало дышал. Мы с Адькой по очереди волокли огромный меч. Понимая, что долго такая прогулка продолжаться не может, я изо всех сил прислушивался и принюхивался, старательно пытаясь уловить ветер от какого-нибудь близлежащего Дома...

   – Похоже, заплутали, – подумал я вслух.

   – Не должны бы, – помотал головой Адька и высунул язык.

   Я посмотрел на него – интересно, каков его лик? Вряд ли слишком высокий. Чудо, что в такой небогатой деревне вообще оказался Умеющий...

   Я припоминал, что все Умеющие бывают трех ликов: Зверь, Полузверь и Великий Зверь. Зверь – самый низкий лик, позволяет обладателю перекидываться в хищника – обычно волка или пса, Полузверь сильнее и возможностей у него больше – этот обладает утроенной силой, может наводить морок и обладает некоторой магией, а вот Великий Зверь, самый высокий лик, дает обладателю и вовсе невиданные возможности: умение летать, перемещаться в пространстве и дышать под водой, не говоря уже о прочих магических мелочах. Вряд ли Адькин отец мог купить сыну даже лик Полуволка. На Волка то они наверняка всей деревней копили деньги, а этот дурак убежал на поиски приключений. А ведь должен был защищать жителей от всяких маньяков...

   Отрывая меня от мыслей, громко заржал конь – нова на его спине пошевелилась и тяжко застонала.

   – Эй, ты в порядке? – Адька бросил гигантский меч на камни и поспешил к раненой.

   Тяжелые веки новы открылись, по спрятанным под кожей усилителям пробежали искры. Она дернулась, как от удара током, и непонимающе подняла голову.

   – Кто вы? – иссохшие, растрескавшиеся кровавыми щелками губы с трудом разомкнулись. – Где мое оружие?

   – Оружие здесь, а броню, уж извини, пришлось бросить, – отчитался я и кивнул на лежащий у ног коня меч.

   – Главное – меч, в нем вся сила... – прошептала нова, склоняя тяжелую голову к лошадиной холке. – Кто вы?

   – Я – Жила, – представился я, – а это – Адька.

   Мы почувствовали, как странное, неземное существо осматривает нас своими глазами-рентгенами, просвечивает до самых костей, до дальних, потаенных глубин сознания.

   – И правда – Умеющий, – нова спокойно посмотрела на Адьку, – но для того, чтобы полностью овладеть умением, тебе придется еще многому научиться, – потом обернулась на меня.

   – А ты нездешний.

   Я вздрогнул от неожиданности и тут же выпалил, не понимая, в чем таком подозревает меня нова:

   – Я просто путник, хожу по дорогам от Дома к Дому – это всякий подтвердит!

   – Ты не тот, кем себя считаешь, – фраза, прозвучавшая в мою сторону, заставила вздрогнуть от неожиданности.

   – Я же сказал, что просто путник, – еще раз убедительно повторил я, но нова лишь нахмурилась.

   – И откуда же ты начал свой путь? Где родился? Где вырос и куда отправился?

   – Я родился... – раньше меня как-то не особо волновал этот вопрос, поэтому я замялся и почесал в затылке, – в одном из Домов, как и все.

   – В каком из Домов? – нова прожгла меня глазами, вглядываясь требовательно и строго.

   – Какая разница, да мало ли в каком? – я переглянулся с Адькой, который выглядел крайне удивленным.

   – Ты правда не помнишь? – сказал он с укоризной. – Серьезно? Все помнят свой Дом, ведь Дом – это самое главное. Как ходить по дорогам, не зная, где твой Дом? Тут что-то не так, Жила.

   Я уже и сам понял, что что-то не так... Чем сильнее я ворошил воспоминания, тем яснее осознавал, что они выглядели примерно одинаково: дорога или чужой Дом, в который я зашел мимоходом. Монотонные отрывки, похожие друг на друга, как близнецы и больше ничего.

   – Ох, Жила, ну и темный ты оказывается человек! – подметил Адька и на всякий случай обнюхал меня. – Пахнешь ты, вроде, как местный. Но ведь не помнишь ничего! Наверное, тебе кто-то память отшиб.

   – Как это так – отшиб? – возмутился я, но на всякий случай ощупал голову, надеясь отыскать там следы сокрушительного удара. – Нет, никто мне память не отшибал.

   – Тогда вспоминай все, что произошло с тобой.

   Я напряг память – снова дорога, путь, змеехваты, Дома.... А потом на миг, словно из другой, параллельной памяти мне явилась картинка.

Глава 3. Дурь

   Начало лета я привык проводить в компании друзей.

   Лето для меня обычно начиналось в июле, именно тогда я получал долгожданный отпуск на работе и сдавал сессию в универе. Июнь приходилось проводить в праведных трудах: экзамены, практика, отчеты на учебе и параллельно жуткий завал на работе. Но каждый раз кажущиеся непреодолимыми трудности чудесным образом заканчивались, и начинался долгожданный отдых.

   Итак, начало июля, первый день, а вернее вечер, свободный от забот и осточертевшего компа; покосившаяся остановка, а также Пашка, Витек и Влад – мои боевые товарищи, тобишь одногруппники.

   Затарившись в городе мясом для шашлыка, кетчупом, пивом, чипсами и сушеной рыбой мы отправились на дачу Сеньки Зорина, нашего старосты, так сказать духовного лидера и зачинщика всевозможных тусовок и пьянок. Сообщив нам координаты нужной остановки, на которой мы добросовестно выгрузились некоторое время назад, Сенька велел о жидать его у дороги, но сам почему-то не появлялся. Не помогали даже ежеминутные звонки на мобилу – монотонный женский голос доходчиво объяснял, что абонент, дескать, находится в зоне и далее по тексту...

   – Ну, Зорька! – выругался в молчащую трубку Влад. – Вечно от тебя одни проблемы! Организатор хренов.

   – Точно, хреновый организатор. Староста, блин! – согласился с ним Витек.

   Естественно, Пашка тоже добавил свое веское слово. Промолчал я один. У меня с Зориным были не самые лучшие отношения. Старый раздор хоть и утратил давно свою актуальность, но, как говорится в одном бородатом анекдоте, – «Осадок-то остался!»

   Поссорились мы с Зорькой еще на первом курсе, как водится из-за девушки. Ленка Скоробогатова была в нашей группе первой красавицей. Зорин, с присущим ему энтузиазмом, взялся охмурять ее с первого дня учебы. Ленка, оказавшаяся весьма прагматичной и расчетливой особой, стала встречаться с новоизбранным старостой, что весьма благожелательно отразилось на ее успеваемости. Через полгода Зорька ей надоел, и они поссорились. И надо было так случиться, что мы с этой самой Ленкой пересеклись в одной компании...

   Провстречались мы дня четыре, но оскорбленный староста это подметил и запомнил. Я не параноик, но с тех пор мне казалось, что Сенька затаил на меня глубокую обиду. Периодически я ловил на себе его взгляд, мутный и недобрый. Прошло время, и разногласия забылись, да и Ленка, ведь, того не стоила – уже на втором курсе она нашла себе богатого папика и бросила универ.

   Я вздохнул, выбрасывая из головы неприятные воспоминания.

   – Я примерно помню, где Зорькина дача находится. Пошли! – закинул на плечо рюкзак с мясом и кетчупом.

   Развернувшись спиной к остановке, я собрался идти на тропу, ведущую вдоль внешнего забора дачного кооператива «Огородник-3», но, бросив взгляд под ноги, увидел черный камень. Такие мне никогда не попадались: на фоне белесо-серой пыльной гальки, этот камень оказался первозданно чистым, блестящим и гладким, будто зеркальным. Невероятный, неземной, он пригвоздил взгляд, затянул в свою бездонную, живую черноту. Завороженный, я наклонился, чтобы разглядеть находку внимательнее, и почувствовал легкое головокружение, потом в глазах потемнело и все пошло кругами...

   Наваждение исчезло – я очнулся. Бррр. Влад, Зорька, Ленка... Прокрутил в мыслях незнакомые имена. Зорька... два других имени уже не вспомнил – память стремительно уничтожала странные воспоминания или фантазии. Имена... Какие имена? Ничего уже не помню – только камень.

   Я посмотрел под ноги. Да вот они – камни дороги, и ничего в них нет необычного. Все, как один, гладкие и черные. Какими они еще могут быть?

   - Эй, Жила! Ты чего отстал? – окликнул меня Адька.

   – Иду, – ответил я, нагоняя и обгоняя попутчиков. – Надо спешить, не нравится мне эта дорога....

   Дальше мы с Адькой шли впереди, а нова ехала верхом, слегка отстав. Под ее тяжестью конь сбавил ход до медленного шага. Нова еще не пришла в себя окончательно, поэтому идти пешком не могла. Правда, чувствовать себя она стала существенно лучше: выпрямилась в седле, подняла голову, а огромные крылья, как плащ, накрыли проседающий лошадиный круп.

   Путь начал петлять. Каждый новый поворот таил опасность – деревья подступали к обочинам вплотную – еще дюйм, и выйдут прямо на дорогу. Пришлось останавливаться и по очереди отправляться в разведку. Сначала вперед, вновь перекинувшись зверюгой, убежал Адька, после пошел я.

   Дорога снова круто вильнула, и моему взгляду открылась большая деревня – огромный Дом, в котором, должно быть, обитало не менее сотни семей. Только нехороший это был Дом, недобрый и негостеприимный, такие здесь обычно называют Дурью.

   Когда дорога влилась в главную улицу, нас сразу окружил холод. Осенний промозглый ветер метался между покосившихся черных заборов и уходящих в землю мрачных хибар. Нигде не нашлось ни души. Однако за некоторыми из черных окон я уловил движение. Похоже, местные жители прятались, не желая встречаться нос к носу с незваными гостями.

   – Ох, и место! Дурь, а не место! – проворчал Адька, настороженно оглядываясь по сторонам. – Точно, Дурь. Надо поскорее уходить отсюда.

   – Я это поселение знаю, – тут же отозвалась нова, – раньше оно таким не было.

   Сказав это, она спешилась. Конь сразу встрепенулся, с великой радостью избавившись от нелегкого груза. Нова подхватила его за повод и медленно двинулась в сторону одного из жилищ.

   – Собираешься зайти в гости? – недоверчиво поинтересовался я. – Думаешь, нас тут ждут?

   – Вас нет, а меня ждут, – уклончиво ответила нова, прикладываясь ухом к дубовой двери, обитой стальными полосами.

   – Нам от этого не легче, – вздохнул Адька, скидывая на землю свой вещмешок. – Вы б, ребята, отвернулись. Мне перекинуться надо и одеться.

   Я уже видел процесс перевоплощения человека в зверя и обратно однажды, поэтому, если честно, не горел особым желанием наблюдать подобное снова.

   Дождавшись, пока Адька закончит свои сборы, наша спасенная тихо постучала в дверь. Стук получился едва уловимым, но его все же услышали. Дверь медленно отворилась – в темном проеме застыла девушка. Она стояла, не двигаясь ни одним мускулом, нереальная, жилистая, вся увитая мышцами, но какая-то обескровленная, болезненная, вся иссохшаяся, будто чернослив. Светлые волосы, падающие на лоб густой челкой искрили сединой, под глазами стояли черные круги, а в лице стояла такая тоска, что сперва я решил, что у нее что-то случилось, или какая-то неизлечимая хворь донимает ее... В руке у девушки был меч, опущенный лезвием вниз – напади кто сейчас, она не успеет его даже поднять.

   – Стефания, – наша спутница склонила голову в коротком приветствии

   – Здравствуй Азия-нова, – прозвучало в ответ, – какой тайной дорогой привело тебя сюда?

   – Дорогой судьбы. Как видишь, я не одна. Впусти нас.

   – Входите, – голос изморенной девушки был ровным и беспристрастным. Она отстранилась во мрак помещения, и мы прошли внутрь темного коридора. Я снова взглянул на странную незнакомку и кое-что понял. Она оказалась новой, лишенной крыльев. Ошибиться невозможно: слишком явно выделяются загривок и грудные мышцы, а также блестят под кожей проводки усилителей.... Так вот что случается с этими ангелами, когда их лишают возможности летать.

   В бесконечно длинном, неосвещенном коридоре стоял затхлый воздух. Пахло трухлявой древесиной, плесенью и копченым мясом. Приглядевшись, я увидел подвешенные на крюках куски свиной туши. Пока мы брели в этом неприветливом сумраке, я поинтересовался:

   – Значит, твое имя – Азия?

   – Азия-нова, – прозвучало в ответ.

   – Я запомню.

   В конце коридора обнаружилась комната. Совсем небольшая, с темными стенами, по которым размытыми узорами расходились подтеки воды.

   В дальнем углу у зарешеченного окна стояло плетеное кресло в котором сидела старуха, укрытая пледом. Ее седые, тонкие волосы выбивались из-под кружевного чепца, а костлявые узловатые пальцы перебирали деревянные четки. У ног старухи на овечьей шкуре сидела девушка, совсем юная зеленоглазая с длинной русой косой. Перед ней были разложены карты.

   – Давно у нас не было гостей, – улыбнулась старуха, показав ровный ряд золотых зубов с узорчатыми гравировками. Друзья Азии – мои друзья. Я – Рябина, а это, – она кивнула на девочку, – Люта, моя внучка.

   – Адьяг, Умеющий, – важно и медленно произнес Адька.

   – Жила, путник, – привычно представился я, но Стефания тут же метнула в меня всепроникающий взгляд, похоже, она, как и Азия, видела людей насквозь.

   – Здравствуй, бабка Рябина, – почтительно склонилась Азия, – давненько я не была в этих местах. Уж больно сильно они помрачнели.

   – Такие времена, – тяжело вздохнула старуха. – Садитесь за стол. Не пристало держать гостей голодными с дороги.

   Она поднялась с кресла и чуть не уперлась головой в потолок. Старуха оказалась невероятно высокой и широкоплечей. Да что там говорить – она обладала просто богатырской фигурой. Неужели тоже бескрылая нова? Я пригляделся, пытаясь рассмотреть усилители, но руки Рябины были скрыты рукавами длинного платья. Поймав мой любопытный взгляд, хозяйка мрачного жилища строго взглянула на меня и, указав на дверь, сказала:

   – Заведи коня в дом, здесь никого не оставляют за дверью.

   Конь уселся на полу в коридоре и принялся вылизывать шкуру длинным синим языком. Его изумрудные обычно глаза светились в темноте алыми огоньками, и в мои размышления стали закрадываться очередные сомнения. Как будто бы где-то я видел и других коней – они не сидели на заду и не вылизывались подобно кошкам. Боррр.... Я замотал головой, стряхивая остатки наваждения.

   Тем временем Рябина усадила нас за стол и выставила на него нехитрые угощения. Пара газовых фонарей осветила черный крепкий чай, разлитый по стальным кружкам, миску с кубиками сахара и большую корзину со свежеиспеченным хлебом. Аппетитный аромат теплой сдобы тут же заполнил небольшое помещение.

   – Что у вас тут происходит?– Азия обвела присутствующих серьезным взглядом. – Дом Дурью стал, скверной зарос, а вы по хибарам сидите, будто темноты боитесь?

   – Нет, – бабка Рябина вздохнула, – не темноты. Сияния. Стало там и тут по нашему Дому странное зарево появляться. Сначала вроде как точка или огонек над землей забрезжит, потом разрастется до размеров двери, ярким светом исполнится, а из этого света всякие чудища лезут: демоны, черти, нечисть. Они людей утаскивают, прямо в это свое сияние. И никто не знает, что с теми людьми потом приключается.

   – Прямо-таки демоны? Настоящие? – искренне удивился Алька.

   – Демоны, – без тени улыбки подтвердила Рябина, а молчаливая Люта часто закивала, – самые что ни на есть. Мы к нашему Управителю обратились, а он сперва только отмахивался – мерещится, мол, вам все. Только потом демоны в открытую ходить стали, и Управитель придумал народное ополчение собрать. Нас же туда и организовал, велел в дозор ходить и с нечистью воевать. Мы все здесь бойцы хорошие, но только разве народное это дело? У Управителя целый рыцарский отряд есть, но своих людей он в дозор не отсылает.

   – Да, дела... – я не верил ушам, что же это за место такое, дурное. Одно слово – Дурь....

   – Демоны, они из сияния выходят, – повторилась Рябина, – и в сияние прячутся. Сияние – это будто портал. С ним чудища неуловимы.

   – Понятно, – Азия поджала губы, – только зачем они людей таскают?

   – Самим бы знать, – пожала плечами Рябина, а молчавшая все это время мрачная Стефания тихо добавила:

   – Они души забирают...

   От ее жуткого, шипящего шепота я поежился. Души забирают. Не слишком приятная перспектива. Но кто сказал, что мы так вот запросто отдадим им свои души.

   – Если у них порталы, значит, где-то есть и Дом, – предположил Адька.

   – Есть, – медленно произнесла Стефания, наклоняя голову, отчего глаза ее скрылись в темных провалах, – но он чужд нашему лесу, нашим дорогам и нашей земле. Дороги, что идут к демоническому Дому, созданы из белого матового камня, а под ними проложены шахты с....

   – Молчи, Стефания, – вдруг резко оборвала ее Рябина, – нечего болтать лишнее. Твои домыслы уже лишили тебя крыльев. Не обрекай на это других?

   Все замолчали, недоверчиво глядя друг на друга. Адька по-собачьи склонил голову набок, я задумался, о каких шахтах шла речь, Азия тоже напряглась, промолчала некоторое время, но потом приняла решение не продолжать поднятую тему.

   Демоны. Существа из старых легенд, согласно которым, Высший Механик, создавший этот мир, собрал из дорожной пыли людей и дал им веру. Он всегда любил людей и благоволил им, а они, неблагодарные вдруг перестали верить в него. И тогда Высший Механик обиделся и ушел, и тут же появились демоны, которые стали досаждать людям. Наблюдая за страданиями собственных созданий, Высший Механик сжалился и сделал механических ангелов – нов. Новы сразились с демонами и повергли тех в невозвращение...

   От мыслей меня оторвал голос Азии, решительный и приглушенный:

   – Моя миссия – сражаться с демонами, значит, я останусь с вами и выйду на битву, когда это потребуется.

   – Какой толк в битвах, – Стефания дернула плечами, хотела по старой памяти повести крыльями, – ночь за ночью мы уничтожаем прибывающих тварей, но они всегда возвращаются.

   – Надо найти их Дом, – предположил я, Стефания кивнула.

   – Что верно, то верно, – поддержала идею бабка Рябина, – но Управитель заставляет нас отправляться в дозор каждую ночь и все время проверяет, чтобы никто не ушел отсюда. Он закрыл дороги, словно решил похоронить нас в этом проклятом месте.

   – Что же вы не надавали ему по загривку за подобное самоуправство? – возмутился Адька, ударив кулаком по столу, отчего со звоном подпрыгнула лежащая рядом вилка.

   – Он слишком силен – Умеющий высокого лика, плюс армия с магами и воинами. Мы – простые селяне, что противопоставим ему?

   – Он – Великий Зверь? – полюбопытствовал я.

   – Нет, пока Полузверь, но денег у него куры не клюют. Он должность свою купил, лик, так что и за Великим дело не станет, – подвела итог Рябина, переглядываясь с Лютой и Стефанией, – а еще, Управитель обещал мешок золота тому, кто сумеет одолеть Воина Дорог.

   – Неужто Бегущего во Тьме? – удивился я.

   – Нет, другого – Перепадаля. Того, что по кривым тропам бродит и пути узлами завязывает, – пояснила Рябина, снижая голос до шепота и бросая тревожные взгляды на окна.

   – Для чего ему это нужно? – я тоже стал говорить тише и даже перегнулся через стол.

   – Никто не знает, но последнее время в наших краях творятся странные вещи...

   Наверное, Рябина хотела рассказать что-то еще, но Стефания вдруг резко вскинулась и уставилась на дверь...

   Гости ввалились через минуту, без стука и приглашения. Двое рослых, закованных в стальную броню охранников и какой-то расфуфыренный, богато одетый господин. На его холеном и сытом лице читалось выражение высокомерного самодовольства и неуемного властолюбия. Мы для него были всего лишь подданными, слугами, на которых он с ходу начал орать:

   – Почему не в дозоре? – взгляд пришельца сфокусировался на морщинистом лице старухи Рябины, потом переметнулся на Люту, девушка тут же испуганно спряталась за бабушкину спину.

   – Некому идти, – бабка Рябина спокойно посмотрела на незваного гостя, – Люта не умеет сражаться, а Стефания нездорова.

   – А эти? Пусть идут они, – грубый незнакомец недовольно оглядел меня и остальных.

   – А ты сам-то кто? – как назло ляпнул ему Адька.

   Лицо гостя помрачнело, губы сжались в тонкую нитку и нервно задергались. Охранники недвусмысленно положили руки на притороченные у бедер мечи, но, совладав с гневом, их предводитель сдержанно представился:

   – Я Управитель этого Дома и еще трех Домов в округе – Клиффорд Смелый, – пафосная речь явно доставляла говорящему удовольствие. – В моем Доме для военных действий мобилизуются все.

   – Но тут живут старушка, молодая девица и покалеченная нова. Несправедливо заставлять их сражаться с чудищами... – снова встрял Адька, и Управитель грубо прервал его:

   – Молчать. Таков мой приказ – трое из этой хибары должны отправиться в дозор этой ночью.

   – Мы пойдем, – холодным и спокойным голосом ответила Азия, поднимаясь из-за стола и демонстрируя Управителю и его охране внушительность своей фигуры и огромных крыльев. – Можете отдыхать спокойно.

   Услышав в голосе новы нотки злого сарказма, Клиффорд поспешил удалиться, решив далее не накалять обстановку.

Глава 4. Сияние

   Когда на Дом опустилась ночь, мы вышли из жилища Рябины. Я, Азия, Адька и Люта, вызвавшаяся проводить нас до места.

   Проходя мимо угрюмых, покосившихся строений, я спиной почувствовал тревожные взгляды тех, кто скрывался в непроглядном мраке за немытыми окнами, крест-накрест оклеенными бумажными лентами.

   – Мутный он, этот Клиффорд ваш, – обращаясь к Люте, выдал вдруг Адька. – Если Дом Дурью стал, зачем его беречь? Бежать надо – мало ли других Домов кругом?

   От неожиданно громкой фразы девушка вздрогнула и тут же шикнула на него, – не шуми, мол. Потом, решив все же пояснить ситуацию, зашептала:

   – Кто ж нас в другие Дома пустит? Народ сейчас ушлый пошел – никто нахлебников к себе не возьмет, хоть и на родне родня приедет. Места всем мало.

   Адька, который еще при выходе перекинулся зверем, болтал без умолку. Люту это явно беспокоило, но втолковать начинающему Умеющему о тот, что следует вести себя потише, она не могла.

   – Так толку-то с демонюгами бодаться, если все у вас тут хилые да убогие, – не стесняясь в выражениях, продолжил размышления Адька, – а рыцарей своих этот ваш Управитель бережет. Разве справятся с нечистью местные инвалиды?

   – А что остается? – вмешался в беседу я. – Беженцев из Дури никто в свои Дома не пустит – побоятся. Вот и сражаются, бедолаги, как могут.

   – Непонятно все с этим Клиффордом, – Азия присоединилась к общему разговору последней, – Стефания сказала, что демоны приходят из собственного Дома по белым дорогам. Так зачем этот бессмысленный дозор? Не проще ли разрушить вражеские дороги, а потом добить остатки чудищ?

   Логичное предложение, как я сам не додумался до подобного. Я с уважением взглянул на нову, потом перевел взгляд на Люту – что скажет в ответ? Та пояснила:

   – Управитель считает, что ломать дороги нецелесообразно, а новые пути и Дома необходимы всем. Он говорит, что, одолев демонов, мы сможем занять их территорию, и тогда у нас будет два Дома, а, значит, будет в два раза больше земли.

   Ясно – сделал я мысленный вывод. Перенаселение – вот главное зло этого мира, представляющего собой паутину дорог с нанизанными на нее горошинами-Домами, разнообразными по размеру участками обитаемой и безопасной земли, вырванной древними Механиками у беспощадного, смертоносного леса и дарованной немногочисленному когда-то человечеству.

   Внутреннему взгляду предстала карта, виденная мной лишь однажды, во время пребывания в одном из Домов Изначальных, тех, где до сих пор еще сохранились высокие башни Механиков, на улицах горели газовые фонари, а паровые эскалаторы поднимали людей на оторванные от земли улицы второго яруса.

   В Изначальном Доме я был давно. Последнее время жизненная хронология постоянно сбивалась в моей памяти, но я не сильно из-за этого переживал – настойчивый внутренний голос уверял в том, что забывать давнее и несущественное прошлое – это нормально. К тому же я прекрасно помнил, точно знал, что хождение по дорогам – это моя жизнь, ведь я путник. Цель любого путника – выискивать и проверять новые пути и незаселенные Дома, которых в наше время почти не осталось. Судьба любого путника – вечное движение по удивительным дорогам из черного камня, послушного человеку и недоступного хищным тварям леса. Эти слова придумал не я – так мне говорили в Изначальном Доме, где на огромной площади Великий Управитель Плего собирал всех путников и благословлял на бесконечное путешествие...

   И зачем я об этом думаю, размышляю, вспоминаю и раскладываю все по полочкам? Зачем пытаюсь выстроить в голове утерянную хронологию прошлых событий? Ответ напросился сам собой – Азия и ее нелепое заявление о моей "нездешности". Что она имела в виду? Нездешний! Каждого можно называть нездешним, когда он из своего Дома ушел и в другой попал. Вон, Адька, например, если попадет в какой-нибудь из Изначальных Домов, так и его тоже нездешним назовут. При такой логике, все мы, где-то нездешние, а где-то свои. По-другому никак.

   А память! Ну что память? В Изначальном Доме говорили, что память путнику не нужна. Где-то я родился, как-то вырос, родители у меня есть, уверен, что есть...

   Вот тут-то мое почти утихомиренное душевное спокойствие и взволновалось новым вопросом. Семья. Родители. Я точно помнил, что они имеются, на миг даже четко представил их лица, вспомнил во всех деталях. Словно изображенные на картине, передо мной предстали мужчина и женщина. Их одежда не очень-то походила на ту, которую я привык видеть вокруг себя. Память напряглась, вписывая родные фигуры в странный интерьер, тоже знакомый, но, как и одежда, никак не состыковывающийся с привычным.

   Потом, как ластик по карандашу, по мимолетным всполохам вновь прошла волна забвения. И, будто сон, который помнил, только что проснувшись, через минуту становится тусклой тенью, а потом и вовсе исчезает, стерлись из моей памяти скудные воспоминания о прошлом.

   – Жила, глянь! Видел когда-нибудь подобное? – Адька удивленно приподнялся.

   Это выглядело комично – здоровенный клыкастый зверь замер в позе суслика, встав на задние лапы и вытянув передние по швам. Поймав его взгляд, я и сам мгновенно замер, пораженный увиденным.

   На самом краю Дома, там, где убогие жилища заканчивались, словно заслон, поднималась узкая полоса фруктовых деревьев, за которыми до кромки обступившего жилую территорию леса простирался луг с высокой травой. На границе травы и леса, извиваясь цветными световыми лентами, полыхало зарево. Его свет пульсировал, расходился и сжимался, вздрагивая яркими всполохами и покрываясь рябью.

   – Оно! Сияние! – восхитился Адька, не в силах оторваться от невероятного зрелища.

   Люта снова одернула его за излишний шум. Повернулась к нам с Азией, прижала палец к губам – ни звука, потом кивнула на сияние.

   – Уходи, дальше мы сами справимся, – едва слышно произнесла нова, обращаясь к рябининой внучке.

   Послушно кивнув, Люта пустилась в обратный путь, а мы залегли под большой яблоней, наблюдая за происходящим.