Текст книги "Сердечная тайна королевы"
Автор книги: Жаклин Санд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 9
Особенности монастырской архитектуры
Утро наступило подозрительно быстро. Особенно для Эме, который все же сумел задремать, невзирая на соседство нещадно храпящих подчиненных. Проснулся он около восьми утра и почувствовал себя вполне отдохнувшим.
Бодрости ему добавил принесенный монахами завтрак. Пусть он был совсем не изысканным, но зато продуктов вдоволь. А бобы, тушенные с приправами и зеленью, оказались даже вкусными. О вине к утренней трапезе позаботился лично викарий – три бутылки из темного стекла принесли в келью гвардейцев отдельно.
Де Фобер умылся и отправился узнать, сможет ли его принять преподобный де Билодо. Оказалось, что нет: в аббатство приехали важные гости и настоятель был занят беседой с ними.
Тогда лейтенант спустился во внутренний двор и задумчиво принялся оглядывать окружающие его постройки. Солнце как раз поднялось из-за стен, день занимался пронзительно ясный. Де Фобер с удивлением понял, что зиме пришел конец. Сегодня весна решила показать, кто здесь отныне хозяин: солнечные лучи давали не только свет, но и тепло.
– Свежий воздух полезен для здоровья, господин лейтенант! – послышался за спиной знакомый голос. – Доброе утро.
– И вам того же, господин викарий! – отозвался Эме.
При ярком свете аббат выглядел утомленным, под глазами угадывались темные тени. Де Фобер сообразил, что разошлись они часа в три ночи, а в шесть начиналась утренняя служба. Вот и прикидывай, сколько сегодня удалось поспать де Линю… Однако голос Андре звучал ясно и бодро.
– Шевалье, вы подумали над тем, что хотите узнать?
– Для начала можно попросить вас провести меня по аббатству и показать, что есть что? – поинтересовался де Фобер. – Кстати, спасибо за вино.
Синие глаза лукаво сверкнули.
– К обеду будет еще. Господ гвардейцев лучше поддерживать в благодушном расположении! Но до обеда еще далеко. Желаете начать осмотр прямо сейчас? Это было бы весьма кстати, потому что я как раз собираюсь заняться тем же самым.
– Это входит в ваши обязанности, викарий?
– Мне самому спокойней, если я в курсе дела. Мало ли что…
Эме вспомнил про подмену дуба на каштан и понимающе кивнул. Де Линь спустился с высокого крыльца священнического дома, и мужчины неторопливо пошли вдоль стены.
– Эта часть аббатства – самая старая, – начал свой рассказ Андре. – Я нашел в чертежах дату: 1234 год. Была заложена вон та церковь – Троицына. На самом деле стена слева от нас еще древнее. Начало двенадцатого века. Посмотрите на кладку. Вы военный человек, и вам ничего не надо объяснять…
Эме видел: дикие камни, намертво спаянные строительным раствором, были покрыты мхом и навеки въевшейся копотью. Такая остается после страшных пожаров. Стена была мощной и явно строилась не только для того, чтобы ограждать братию от мирской суеты.
– Здесь немало порушили англичане во время Столетней войны, – де Линь, щурясь, смотрел на край стены. – Дважды осаждали и отступали. На третий раз аббатство удалось взять. Потом англичан прогнали, и настоятелем стал Тибо де Марли, будущий святой Тибо… Та часть зданий, которая сейчас справа от нас, сооружена при нем. И стены уже тринадцатого века.
– Я вчера понял так, что план аббатства есть только у вас? – задал мучающий его вопрос де Фобер. – Как это могло получиться?
Андре улыбнулся.
– План аббатства есть и у преподобного де Билодо, и у моего помощника, и у начальника строительных работ… Много у кого. При желании легко достать копию. Но полный план – да, он только у меня. Знаете почему? Ни у кого не хватило терпения и навыков соединить семь планов разных лет в один. Тот, что у известного вам господина де Лекура на руках, вполне отвечает всему, что вы видите вокруг. В нем есть и планировка монастырских корпусов. И моя комната, разумеется, тоже. Только господин де Лекур забывает, что наш корпус неоднократно перестраивался. Видите, какое высокое крыльцо? Первый этаж – нежилой, да еще добротный подвал… Когда делали второй этаж, руководствовались планом 1600 года. Копия с него – самая ходовая. А я в библиотеке во второй же день обнаружил план 1553 года. И там ясно указано, что при строительстве учитывался рельеф местности. Здесь скалы, неровно. Священнический корпус примыкает к стене, плавно переходя в нее. Моя комната – крайняя, в угловой башне постройки как раз 1553 года. Фундамент башни глубже на добрый десяток футов, чем в других местах.
– Пол ровняли, и осталось пространство? – догадался Эме.
– Вот именно! Мартин де Вису, тогдашний настоятель, слыл большим любителем тайных утех с окрестными красотками. И потому в стене по его приказу был сделан ход, выводивший в соседний лесок. Он и сейчас вполне в приличном состоянии, а в «неучтенном» пространстве – милая комнатка, единственный недостаток которой – отсутствие окон. Однако вентиляция там прекрасная, сами могли убедиться нынче ночью…
– И как вы ее обнаружили? – лейтенанту стало по-настоящему интересно. Ай да тихое аббатство!
– Я люблю иногда совать нос не в свои дела! – опустив глаза долу, признался викарий. – К тому же умею читать планы глазами военного человека. Я понял, что комната должна находиться там, где и прежде, притом вход в нее едва ли заделали при ремонте: план-то составляляся новый, и весьма небрежно. Обшивки на стенах во времена преподобного Мартина не было, значит, старик придумал что-то, чтобы дверь никто не мог заметить. Зная, где примерно нужно искать, я обнаружил скрытый механизм. Часть стены отодвигается в сторону совершенно бесшумно, это вы тоже видели…
– А про ход откуда знаете? – Эме кусал губы, чтобы не хохотать открыто.
– О, это! – Андре небрежно махнул рукой. – Обнаружив комнатку, я легко догадался о дальнейшем ходе мыслей господина де Вису. Ведь дамы как-то должны были беспрепятственно попадать на тайные свидания и так же свободно возвращаться, не компрометируя себя… Крытая галерея на плане 1553 года не обозначена. Зато она есть на плане 1488 года, и преподобный действовал наверняка. Он, как и я, умел читать планы и живо интересовался стариной. Потому быстро смекнул, что достаточно восстановить рухнувшие подпорки, заново разгрести землю и прорыть ход. Эта галерея вообще-то вела к источнику. Не надо объяснять, почему именно туда?
Объяснять было не нужно. Аббатство в пятнадцатом веке однозначно расценивается как военный, хорошо укрепленный объект. При осаде нужна вода. Источник достаточно далеко от стен, не замерзает и исправно поставляет чистейшую воду. Недурно придумано. Эме вспомнил про восторженные отзывы парижских дам, исцеленных от бесплодия и женских болезней, представил, как происходила часть этих «исцелений» – и все же расхохотался. Андре кинул на него быстрый пытливый взгляд – и вдруг зарделся отчаянным румянцем.
– Вы сами видели, что я пользуюсь веревочной лестницей! – сказал он, отвернувшись, чтобы без помех согнать предательскую краску с лица. – Я не дама и не люблю лишних церемоний…
Лейтенант отметил, что голос аббата чуть напрягся. Де Линь не лгал, но почему-то решил оправдаться. Не иначе как у него в мыслях мелькнуло желание использовать тайный ход по назначению. Кстати, вполне оправданное: при таких-то дивных синих глазах легче легкого найти жаждущую «исцелиться».
Развить мысль дальше, на счастье Андре, де Фобер не успел. К ним подошел мрачный рыжеволосый органист.
– Господин викарий, я могу сделать заявку на листовое железо? – спросил он, отвешивая почтительный поклон, предназначенный скорее гостю, чем приятелю.
– Что случилось, Блез? – не на шутку встревожился де Линь. – Извините, господин де Фобер, мы сейчас продолжим разговор…
– Я проверил басы, – расстроенным тоном произнес рыжий. – И обнаружил, что пять нот безбожно фальшивят.
«Безбожно фальшивить» в церкви – это был неплохой каламбур.
– Я сам все сделаю, только мне нужны медные пластины вот такого размера, – Блез развел руками, – и пять листов тонкого железа. Чем скорее, тем лучше.
– А что там такое? – Андре был не на шутку заинтересован и встревожен. Конечно. До Пасхи осталось не так много времени. Наверняка у господина викария тонкий музыкальный слух, и он не сможет допустить, чтобы фальшивил главный монастырский орган.
– Пойдемте, покажу! – органист пылал праведным гневом. – Как они вообще следили за инструментом!
– Господин де Фобер, вы составите нам компанию? Это недолго и довольно интересно. Ручаюсь, вам не случалось еще видеть внутренности органа! – предложил Андре.
Эме подумал… и согласился. Все равно делать нечего.
Они вошли в церковь, где сейчас было тихо и прохладно.
– Нам сюда! – Блез указал рукой на незаметный узкий проход вдоль стены, закрытый декоративной решеткой.
Эме с любопытством стал подниматься вслед за органистом по шаткой лестнице. Замыкал шествие Андре.
То, что предстало взору Эме, ошеломляло и впечатляло своей грандиозностью. Не менее ста труб различного диаметра, сделанных из разного материала. Совсем крошечных. Широких и длинных. Они не переплетались и в то же время производили впечатление единого целого. Во всем этом была мощь, точность и необъяснимая гармония.
– Средний регистр! – почему-то шепотом пояснил Блез. – Осторожно, не споткнитесь! Опирайтесь на перила, не на трубы!
Эме шел по деревянному настилу в полумраке, и у него кружилась голова. Еще сильнее она закружилась, когда выяснилось, на какой высоте они находятся. Место органиста было почти неразличимо на фоне алтаря. Над клавиатурой висел образ Мадонны, теплились чахлые огоньки свечей, едва освещавшие черные и белые клавиши.
– Вот, попробуйте сами и убедитесь! – предложил Блез.
Эме испугался было, что сесть за клавиатуру предлагают ему, но тут же сообразил, что за его спиной по-прежнему находится де Линь.
Андре не пришлось просить дважды. Он кивнул и бестрепетно сел на стул, который мог поворачиваться вправо и влево. Блез зажег еще несколько свечей, стало светлее, и лейтенант увидел, что клавиши есть и внизу.
– На органе играют и ногами тоже! – Андре успел ответить раньше, чем Эме раскрыл рот. – Сейчас покажу…
Тонкие гибкие пальцы привычно легли на первый ряд клавиш. Первый – потому что ручных клавиатур было несколько. Де Линь, видимо, умел играть, но сейчас ограничился банальной гаммой. Над пустым залом поплыли мощные тягучие звуки. До, ре, ми, фа, соль… И потом та же самая последовательность, но уже раскатисто, грозно, в басовом регистре. В самом деле, аббат добился нового звучания, переступая по неуклюжим на первый взгляд напольным клавишам узкими изящными ступнями в белоснежных шелковых чулках, башмаки с модными пряжками в виде бабочек Андре аккуратно отставил в сторону.
До, ре, ми…
– Ужасно… – пробормотал Эме.
– Вы тоже слышите, шевалье? Действительно, пять из семи…
– Что, простите? – мысли де Фобера были более чем далеки от органной музыки.
Андре улыбнулся.
– Орган. Как, по-вашему, инструмент фальшивит?
– Понятия не имею. Как давно вы получили это место, аббат?
Де Линь неторопливо убрал руки с клавиатуры, свободно опустив их на колени. Длинные, тренированные пальцы музыканта. И хорошего фехтовальщика. Эме почему-то подумалось, что этот человек наверняка превосходно фехтует «по-французски», когда рукоять шпаги держат тремя пальцами, а стремительность и силу движений определяет тренированность и подвижность кисти. Хорошо. Или, наоборот, плохо. Зависит от того, кто на чьей стороне.
– В конце января. Двадцать шестого числа, если не ошибаюсь. Почему вы спрашиваете?
Де Фобер задумчиво облокотился на перила. Андре, отвернувшись от него, продолжал терзать инструмент – сила звука у церковного органа была такова, что настил под ногами лейтенанта слегка вибрировал при каждом новом аккорде. Двадцать шестое, двадцать шестое… Шифрованная записка составлена примерно в то же время, возможно, чуть раньше. Что ж, хоть что-то утешительное – осведомитель де Лонгвиля и аббат де Линь, скорее всего, разные люди. Хотя, по правде говоря, шпион из господина викария вышел бы превосходный. Любознательность Андре де Линя произвела на Эме впечатление. Уж не она ли является причиной его «неугодности»?..
– Да, звук ужасный, – наконец с сожалением признал Андре. – Пожалуй, Блез, нам с тобой стоит взглянуть на трубы поближе.
– Надеюсь, меня вы избавите от сего удовольствия? – очнувшись от размышлений, забеспокоился де Фобер.
Возможно, ему показалось, но на лице аббата промелькнула тень облегчения. Едва заметная. Эме не знал причины этого выражения. А она была чертовски проста. Андре откровенно страдал от мысли, что ему придется провести в обществе лейтенанта гвардейцев весь день. Не то чтоб аббату был неприятен сам де Фобер. Но… Проще говоря, господину де Линю отчаянно хотелось хотя бы на час-другой вырваться в Беруар. Кажется, сама судьба давала ему такой шанс.
– Если вы сможете спуститься с хоров без провожатого, лейтенант…
– Уж постараюсь.
Вскоре шаги Эме затихли в темноте.
– Милый Блез, – прошептал Андре почти умоляюще, – боюсь, сегодня с трубами тебе придется разбираться самому.
Хоть де Фоберу и повезло сегодня избежать осмотра органа изнутри, покинуть церковь вовсе без приключений лейтенанту не удалось. Темная фигура на клиросе была настолько увлечена созерцанием происходящего возле инструмента, что появление Эме заметила тогда, когда прятаться было уже слишком поздно.
– А у вас, оказывается, плохо со зрением, господин де Лекур, – недобро ухмыльнулся Эме, заслышав тихий возглас человека в монашеском одеянии. – Не скромничайте, снимайте капюшон.
– Что там происходит? – торопливо поинтересовался бывший помощник второго викария хриплым шепотом. – Отсюда плохо слышно.
Де Фобер, признаться, слегка опешил от подобной бесцеремонности.
– Это вы меня спрашиваете, сударь?!
– Разумеется, – Николя послушно стянул с головы грубую ткань. Руки его дрожали.
«Да он, похоже, напуган. И отнюдь не моим появлением. Занятно».
– Мне кажется, вам самое время подышать свежим воздухом, господин де Лекур. Еще, чего доброго, грохнетесь в обморок.
Эме решительно обхватил Николя за плечи и потащил к выходу. Тот не сопротивлялся. После полумрака храма и чадящей желтизны свечей солнце показалось лейтенанту ослепительным.
– Я заметил, что вы шпионите за аббатом де Линем, сударь, – ласково начал он, заботливо усаживая своего спутника на каменные ступени. – Но зачем же так волноваться?! Даже я, поверьте, нервничал меньше, когда тип в маске явился проколоть меня шпагой. А вдруг вас хватит удар? И я лишусь удовольствия вас прикончить. Представляете, как мне будет обидно?!
– Это не моя вина, – тихо простонал господин Николя.
– В чем?
– Человек в маске. Я этого не хотел… Но аббат де Линь. От него надо избавиться!
– Почему?
Бывший помощник викария неожиданно злобно уставился на лейтенанта.
– Если вас не проинформировал Мазарини, чего вы ждете от меня?
Эме тяжело вздохнул и уселся рядом. Чертов мерзавец был прав. Джулио Мазарини, кардинал и первый министр, действительно, мягко говоря, «не проинформировал» своего лейтенанта о том, что за тайны роятся под сводами мирного аббатства Нуази. Де Фобер постоянно чувствовал себя слепым кутенком, который беспомощно тычется в стены в поисках выхода. И это постепенно начинало его раздражать. О чем, скажите на милость, бормочет господин де Лекур?
«Ты хочешь, чтобы я угадывал? Тем хуже для тебя. Если я угадаю неверно и сболтну что-нибудь из того, что тебе не стоит знать, ты поплатишься за это жизнью».
– Если вы имеете в виду Мазарини и королеву…
Похоже, Эме с первой попытки попал в цель. Де Лекур изумленно раскрыл глаза.
– Стало быть, вы знаете?
– Причем тут аббат?
– Он сует свой нос везде! – с чувством прошипел Николя. – Что он делает с органом? Чего хочет этот висельник Блез?
– Да при чем тут орган?!
Де Лекур зачастил так, словно плотину прорвало.
– Ее величество приезжает в аббатство тайно. Я впускаю ее через маленькую дверь в западной стене, дальше по хорам монастырской внутренней церкви, к трубам органа. Одна из больших труб – тайная дверца. Вниз ведет винтовая лестница…
– И потому басы «безбожно фальшивят»… – пробормотал де Фобер.
– Откуда вам это известно? – напрягся де Лекур.
– Так говорит органист.
– Вот пройдоха! Мы всегда держали на этой должности пьяниц, которым наплевать на чистоту басов. Но этот Блез, чума на его голову! Он приехал вместе с новым викарием и уже пытался жаловаться на звучание труб. К счастью, предыдущий викарий стоял одной ногой в могиле, и всеми хозяйственными делами заведовал я.
– А Филипп д’Исси-Белльер?
– Для него это место было спасением от бесчестья. Он знал, что ему придется держать язык за зубами и при необходимости «ничего не видеть и не слышать».
– А господин де Линь не знает?
– Он свалился к нам как снег на голову. Речь, как вы понимаете, идет о слишком высокопоставленных особах, чтобы рисковать. Если этот красавчик наткнется на тайный ход…
– То Мазарини и Анна найдут себе другое место для свиданий, – невозмутимо пожал плечами лейтенант.
Николя стиснул зубы. Де Фобер вопросительно поднял бровь.
– А, понимаю. Похоже, вы не бесплатно отпираете калитку в западной стене, не так ли, господин де Лекур?
– Разве вас послали сюда не для того, чтобы избавиться от де Линя, лейтенант? – голос монаха был полон желчи. – Разве жизнь одного никчемного аббатишки что-то значит по сравнению с честью королевы и планами вашего господина? Это надежное место. Никто не знает…
«Тут ты ошибаешься, де Лекур. Знают. Или просто лжешь. Ты ведь так «удачно» знаком с мастером-кукольником. Может быть, это просто совпадение. А может… Только этого я не узнаю до тех пор, пока Мазарини не решится на новое свидание с Анной. А они, в том ты, Николя, не ошибаешься, явно опасаются чужака в должности викария…»
Эме кивнул.
– Вопрос с де Линем нужно уладить. Вы правы, господин де Лекур. Только пока все не так просто. У меня нет причин арестовать аббата. Из Филиппа д’Исси-Белльера вышел никудышный убийца, и даже умер он без толку. Вы не пробовали яд?
Честно говоря, де Фоберу очень не хотелось услышать положительный ответ. С Николя станется, а он, Эме, все же вчера ужинал с викарием.
– Я думал об этом, – де Лекур устало потер запястья. – И даже, вы не поверите, раздобыл снадобье. Но это непростое дело. У аббатишки «слабое здоровье». И папское разрешение питаться отдельно. Монастырская пища, видите ли, слишком груба для нежного викария де Линя. А уж вина он заказывает из Парижа, словно какой-нибудь герцог.
– Думаю, я сумею вам помочь, – заметил лейтенант. – А заодно и себе.
– Вы правда хотите это сделать? – глаза господина де Лекура загорелись. – Вам будет нетрудно. Я передам яд…
– Надеюсь, он не убивает сразу? – уточнил Эме. – Это будет слишком подозрительно.
– Нет, что вы. Симптомы в точности, как при лихорадке: озноб, жар, беспамятство. Человек умирает медленно, но верно.
– Вы настоящий волшебник, господин де Лекур, – кисло скривился лейтенант.
Интересно, согласится ли Андре де Линь изображать озноб, жар и беспамятство. Или проще его пристукнуть по-настоящему?
Глава 10
Почему фальшивят басы
Он поднялся, давая понять, что разговор окончен, и отправился обратно в церковь.
– Куда вы, лейтенант? – тут же забеспокоился де Лекур.
– Как куда? Защищать нашу тайну, то есть ваш хрипящий в басах орган, от посягательств господ с тонким слухом.
Бывший помощник викария облегченно вздохнул. И засеменил прочь. Не иначе как за ядом.
– Господин де Линь! – крик Эме многократным эхом заметался под сводами храма. – Андре, вы меня слышите?
Такой ор, по прикидкам де Фобера, должен был впечатлить не только обладающего прекрасным слухом викария, но и любого полуглухого звонаря. Однако вместо аббата на вопли лейтенанта откликнулся органист.
– Господин де Линь занят, – в голосе рыжего Эме, обладающий по нужде не менее чутким слухом к интонациям, чем музыкант к фальшивым нотам, почему-то не почувствовал уверенности.
– Я запамятовал… У меня к нему еще одно срочное дело. Попросите аббата спуститься вниз.
– Я… Я не могу.
Де Фобер пожал плечами.
– В таком случае, мне придется подняться наверх.
Настил опасно раскачивался под его шагами. «Не держаться за трубы, держаться за перила», – машинально напомнил себе лейтенант. Он не боялся высоты, но шаткие доски в сочетании с темнотой вызывали какое-то подсознательное беспокойство.
Блез неуверенно отвел взгляд.
– Ну, и где де Линь? – осведомился Эме, обнаружив, что возле клавиатуры Андре нет. – В какую из труб вы уже успели его засунуть, милейший?
Де Фобер презрительно пнул ближайшую.
– Умоляю, осторожнее! – взмолился органист.
– Я спрашиваю, где он?
– Господом клянусь, не знаю! Ушел.
– Что значит ушел? Я сам не ушел дальше церковного крыльца. И никакого де Линя не видел, так что из церкви аббат не выходил. Хотите, для убедительности тоже Господом поклянусь?
– Тут много других… дверей… – чуть слышно прошептал Блез.
– Понятно. Тайных дверей, вы хотите сказать?
Рыжий попятился к перилам, испуганно поглядел с высоты вниз, в полутемный зал. Тон гвардейца Блезу не нравился.
– Я думаю, органиста в церкви держат для того, – невозмутимо продолжал Эме, – чтобы он молча жал на свои педальки лапками, а не совал нос в потайные двери. Вам никогда не приходило подобное в голову, сударь?
Лейтенант сделал шаг вперед, рыжий еще сильнее прижался к ограждению. Их разделяло расстояние не более вытянутой руки. Если этого обладателя тонкого слуха как следует толкнуть…
Недаром говорят, Господь читает наши сокровенные мысли.
Старые сосновые доски, не выдержав напора перепуганного человека, предательски хрустнули. Органист, вскрикнув, взмахнул руками, теряя за спиной опору. Эме инстинктивно ухватил пошатнувшегося Блеза за рубаху.
– Какого черта?!
– Перила… – рыжего била дрожь. – Они не выдержали…
– Да? Я сейчас тоже не выдержу. А ну, пшел вон! То есть вниз!
Он был зол на себя за то, что пожелал. На Создателя, за то, что тот «услышал», а особенно на Блеза, который, как говорится, ввел в искушение.
– Но… басы… – пробормотал упрямый органист. – Нужно их настроить! Скоро Пасха!
– Вы никогда не сидели в Бастилии, милейший? Впрочем, она не по вашу честь. Достаточно любого тюремного подвала. Там холодно, сыро, цепи звенят, голодные крысы…
– Почти как в монастырской кладовке, – органист громко сглотнул.
– Намного хуже, – заверил его де Фобер. – А теперь вниз, вам сказано! Встретите де Линя, передайте, что я срочно хотел его видеть.
Куда же подевался Андре?
Блез не мог ответить на этот вопрос точно, потому что из старой церкви вело как минимум четыре выхода. Можно было пройти через алтарную часть и оказаться на улице сбоку от храма. По хорам можно пробраться внутрь западной стены и очутиться в кельях. Наконец, главный выход устраивал большинство посетителей церкви.
Но там стоял де Фобер и – вот черти принесли! – вор Николя. Андре ни секунды не сомневался, что этот пройдоха установил за ним плотную слежку. Стало быть, уходить следовало так, чтобы ничьи слишком любопытные глаза ничего крамольного не заметили. Блез своими действиями производил достаточно шума, чтобы убедить шпионов в том, что у инструмента и внутри него могут работать два человека.
Аббат де Линь торопливо шагнул в тень, чтобы даже его силуэт не просматривался с крыльца. Пальцы нащупали во внутреннем кармане сутаны маленький ключ с затейливой резьбой. Ключ от решетки, закрывавшей вентиляционную шахту. А заодно – вход в крытую галерею к источнику. Исчезая в непроглядной черноте, пахнущей сыростью и мокрыми камнями, Андре захватил с собой толстую свечу. Как бы сердце ни умоляло его быстрее ехать в Беруар, о правилах предосторожности аббат не забывал. Решетка вернулась на прежнее место и была затворена.
Галерея выводила путника не прямо к источнику, а несколько левее – туда, где посреди не слишком густого леса стояла статуя святого Тибо. В ее постаменте была устроена потайная дверь.
Андре повезло – никто не видел, как он буквально выскользнул из целого, казалось бы, камня, на котором возвышалась фигура святого. До ближайшей деревушки было не более четверти лье, там можно взять лошадь.
В аббатство Андре возвратился только вечером; заботливо предупрежденный Блезом о недовольстве лейтенанта его «таинственным» исчезновением из Нуази. Де Линь отыскал Эме во внутренней галерее – тот философски созерцал острый шпиль внутренней церкви.
– Вы спрашивали обо мне, сударь? – в выразительных синих глазах Андре явно читалось беспокойство.
Из сбивчивого рассказа рыжего органиста викарий мало что понял. Зато твердо уяснил главное – в его отсутствие тут произошло что-то важное. Не считая того, что Блез чуть не сорвался с хоров, де Фобер его вроде как спас, но при этом умудрился запугать парня до полусмерти страшилками о тюремных казематах. И в результате строго-настрого запретил чинить орган. Последнее казалось необъяснимым – что за дело лейтенанту гвардейцев до состояния старого инструмента? Андре надеялся, что объяснения будут ему даны. Но какой ценой? Достаточно было недолго пообщаться с лейтенантом де Фобером, чтобы понять: этот человек предпочитает держать свои секреты при себе (хотя, как он утверждает, это вовсе не его секреты), а вот чужие тайны раскладывать по полочкам совсем не прочь. И весьма преуспел в сем деле.
Аббат де Линь чувствовал, что разговор ему предстоит непростой. Эме не примет неубедительного ответа на вопрос «Куда угораздило запропаститься викария де Линя через несколько минут после того, как он был полностью поглощен проблемой фальшивых басов?» А Андре в свою очередь сейчас предпочел бы пытку на дыбе разговору про Беруар.
Де Фобер с ходу решил оправдать все самые мрачные ожидания аббата.
– Как дела в Беруаре? – последовал встречный вопрос вместо ответа.
Андре стиснул зубы.
– Вы можете не кричать про Беруар на весь двор, сударь? – процедил он.
– Могу, – понизив голос, согласился Эме. – Если вы пригласите меня отужинать.
– С удовольствием.
– Можно и без удовольствия, только не надо так сверкать глазами.
В комнате аббата мало что изменилось со вчерашней ночи.
– Чем вас угостить, лейтенант? Овощи? Фаршированная рыба?
– Не имеет значения, – де Фобер уже почти привычно устроился в кресле у камина. – Говорят, у вас слабое здоровье, господин де Линь. И разрешение Синода на особое питание. То-то я думаю…
Синеглазый викарий многозначительно присвистнул.
– А вы не теряете времени даром, шевалье. Скажите, существует вообще что-то, чего вы обо мне не знаете?
– Что вы делали в Беруаре, – любезно напомнил Эме.
Андре раздраженно скомкал салфетку и швырнул ее в огонь.
– Если я скажу, что это не ваше дело…
В обычно ровном и спокойном голосе мужчины прорезались гортанные вибрирующие нотки.
– То будете неправы, – тихо, но настойчиво закончил лейтенант.
– Вот как? – Андре постарался взять себя в руки и успокоиться. – Круг ваших интересов впечатляет, господин де Фобер. От моего меню до состояния церковного органа. Зачем вы напугали Блеза?
– Одно связано с другим, аббат. То, что вы пока не улавливаете этой связи, не означает, что ее нет.
– Окажите любезность, раскройте мне глаза. Возможно, после этого мы прекратим обмениваться колкостями и сможем просто поговорить.
И де Линь решительно уселся в кресло напротив. Вид у него был самый выжидательный.
– Вы даже не представляете, о каком одолжении просите, – де Фобер задумчиво потер подбородок. – Попробую. Допустим, есть некоторые люди, которых не устраиваете вы в должности викария аббатства Нуази. Они полагают, что ваше присутствие может повредить… ммм… чести королевы.
– Чести королевы? Что за сумасшедшее подозрение.
– Вы сами виноваты, милый Андре. Вы тщательно скрываете свое прошлое. Если бы я мог сказать Мазарини: «Что вы, монсеньор, это же тот самый Андре де Линь, пылкий возлюбленный герцогини де Шеврез, лучшей подруги и наперсницы Анны Австрийской…» Вероятно, после того наемные убийцы и прочие недоброжелатели резко потеряли бы к вам интерес. Но это ведь ваш скелет, не так ли? И вы предпочитаете держать его в шкафу. К тому же вы наведываетесь в Беруар, где гостит Анна-Женевьева Конде, сиятельная герцогиня де Лонгвиль…
Скулы Андре вспыхнули при упоминании имени Анны-Женевьевы, но Эме предпочел этого румянца «не заметить».
– …А не менее сиятельный герцог де Лонгвиль, ее супруг, лезет из кожи вон, чтобы скомпрометировать королеву Анну, первого министра Мазарини, да и вообще они на пару с отцом герцогини, принцем Конде, не прочь примерить французскую корону. И шпионы Лонгвиля, поверьте, не теряют времени даром. Надеюсь, вы не из их числа?
– Конечно, нет!
– Допустим. Хотя не все так доверчивы, как я. И вы не знаете, почему фальшивит орган, Андре?
– Там что-то с трубами… Тайник? – внезапно осенило де Линя.
– Вы отвратительно догадливы, аббат. Тайная дверца и лестница в секретную комнату. Ваш Мартин де Вису был чрезвычайно любвеобилен, я полагаю.
– Подождите, постойте… Вы говорите, честь королевы… И Мазарини… Конечно, встречаться в Лувре – это самоубийство. Там у каждой стены есть глаза и уши. Неужели Нуази?!
– Одно удовольствие наблюдать за вами, господин де Линь, – уныло пробормотал Эме. – В сообразительности вам не откажешь. Надеюсь, вы больше не собираетесь ремонтировать орган? Ну, и в качестве последней капли… Дуб и каштан, аббат. Дуб и каштан. Вы имели неосторожность устранить Филиппа д`Исси-Белльера от дел. Вы не представляете, какие порой случались важные у этого господина дела. И помощник ему под стать. На то, что д`Исси-Белльер и дальше будет оставаться верным, рассчитывали определенные люди.
– Значит, вас прислали в Нуази, чтобы от меня избавиться, – тихо и размеренно подытожил Андре, в голове которого, наконец, все встало на свои места.
– Видимо, да. Но на этот раз хитрецы сами себя перехитрили. Если бы Мазарини изволил откровенно объясниться, сказать, чего он от меня хочет, мне бы не пришлось с вами знакомиться, пить вино, проникаться к вам дружеским расположением и под занавес испытывать угрызения совести.
– А у вас она есть?
– Полагаю, что да. Иначе я позволил бы вашему Блезу упасть.
– И что же вы намерены делать со мной и собственной совестью? – мрачно осведомился Андре, мысленно прикидывая диспозицию. Кроме лейтенанта в аббатстве еще шестеро гвардейцев. Где они могут быть сейчас? Под окнами? За дверью?
– Предложить вам принять яд.
Де Фобер неторопливо поставил на каминную полку небольшой пузырек.
– Очень любезно с вашей стороны, – де Линь криво усмехнулся. – Надеюсь, яд хотя бы быстродействующий?
– Ни в коем случае. Убивает жертву долго и мучительно.
– Вы издеваетесь, лейтенант? Или мне так только кажется?
– У вас специальное питание, аббат. Именно поэтому господину де Лекуру никак не удавалось угостить вас заботливо припасенной отравой. Он утверждает, что симптомы ее в точности повторяют симптомы лихорадки. Озноб, жар и беспамятство. Агония длится несколько дней, иногда больше недели.
