Текст книги "Нежные сумерки"

Автор книги: Жаклин Филлипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

7

Полная, радостного воодушевления, Дороти вывела машину со двора. Кто бы мог подумать, что она будет взволнована поездкой в магазин за мукой, сахаром, новой сковородой и щеткой?

Уинтон оказался одной-единственной широкой пыльной улицей посреди пустого места, непонятно как появившейся в такой глуши. Судя по надписи на указателе, до ближайшего города было, с одной стороны двести шестьдесят, а с другой – четыреста семьдесят шесть километров. В деревушке имелся бар с крытой верандой, медпункт, станция техобслуживания и крохотный полутемный магазинчик, полки которого были заполнены весьма странным ассортиментом товаров. Консервированные фрукты соседство-кали тут с тюбиками с пеной для бритья, чернослив – с тушенкой в банках, а печенье – с кремом от солнца. Там же имелось холодильное помещение, а также прозрачный шкаф со свежими овощами и фруктами, окруженный пластмассовыми стульчиками, и стенд с поздравительными открытками.

Разговорчивый мужчина за прилавком поведал ей, что грузовик с товаром приезжал только вчера и что теперь его не будет две недели, так что она очень даже удачно выбрала время для посещения. После недолгой беседы он узнал, кто такая Дороти и откуда она взялась. В это время в магазинчике находился только одни посетитель – худощавый, приятный на вид мужчина в кожаных брюках и модной долгополой шляпе. Он внимательно слушал их разговор, а когда узнал, что Дороти приехала из Биндабурры, подошел к ним.

– Боб Фибре, – представился он с чарующей улыбкой. – Так вы, значит, и есть та самая знаменитая племянница Стивена Маккуина?

Дороти обнаружила, что улыбается ему в ответ. Безусловно, он был привлекателен и обладал утонченными манерами, которые выглядели несколько неуместно в этом беспорядочно заваленном товарами магазинчике. При ближайшем рассмотрении она заметила, что сапоги его были тщательно начищены, он был одет в рубашку, сшитую на заказ, а ногти его были очень чистыми, и она удивилась, что он делает в такой дыре. Уж, во всяком случае, не работает, как Гатри!

Но чем бы он ни занимался, он определенно владел искусством обольщения. Прежде чем Дороти смогла понять, что происходит, она обнаружила, что завершила свои покупки и получила приглашение выпить пива в баре.

– Племянница Стива достойна еще не такого приема, – настаивал он, когда Дороти попыталась отказаться.

И она дала себя уговорить. В конце концов, Гатри сказал, что ей нужно побольше общаться с людьми, а трудно было представить кого-нибудь более приветливого и дружелюбно настроенного, чем Боб Фиоре. К тому же, похоже, он был хорошим другом дяди Стива, и она сразу почувствовала расположение к нему, хотя ее и смущало странное чувство, словно она уже где-то виделась с ним раньше.

– Гатри все это время, видно, держал вас при себе, – сказал Боб, когда они уселись за стойкой с кружками в руках. – Это ведь ваше первое появление здесь?

– Мы были заняты все это время, – ответила Дороти, немного смутившись.

– А Гатри постоянно занят!

Это замечание, весьма безобидное на первый взгляд, сопровождалось едва заметной гримасой неприязни, и Дороти удивленно посмотрела на Боба, пытаясь понять, в чем дело. Однако заметив, как она нахмурилась, он тут же улыбнулся открытой обаятельной улыбкой.

– Но скоро мы сможем это исправить. На следующей неделе в субботу у моей жены день рождения, и мы собираемся устроить небольшой барбекю у себя. Почему бы вам не приехать? С Гатри, разумеется… – добавил он после секундной паузы.

– Что ж… – Дороти сама не могла понять, почему колеблется. Ведь Гатри, несомненно, имел в виду нечто подобное, когда говорил, что ей надо общаться с людьми. Боб был обворожителен, и с его стороны было очень любезно пригласить почти незнакомую девушку, пусть она и была племянницей дяди Стива.

– Благодарю, – ответила она, решившись наконец. – Я с удовольствием буду у вас и уверена, что Гатри тоже.

Однако Гатри сразу же развеял ее уверенность на этот счет.

– Что ты ему сказала? – воскликнул он, когда Дороти рассказала ему о приглашении.

– Я сказала, что мы с удовольствием приедем, – повторила она удивленно.

– Никуда мы не поедем, – твердо оборвал ее он, поднялся со стула и подошел к перилам веранды, наблюдая, как над протокой резвятся попугайчики.

Дороти в замешательстве смотрела его спину.

– Да почему? Ты же сам хотел, чтобы я побольше виделась с людьми.

– Я не хотел, чтобы ты виделась с такими людьми, как Боб Фиоре.

– Но он такой милый! – возразила она.

– Ну конечно, милый! – Гатри резко обернулся к ней. – Я бы сказал, что он, пожалуй, слишком милый.

– Это просто смешно! – вспылила Дороти, начиная терять терпение. Всю дорогу обратно домой она мечтала о том, чтобы поехать на барбекю с Гатри и представиться в обществе как его будущая жена. А теперь он решил все испортить! – Ты не справедлив к нему! Он был приветлив и дружелюбен – а вспомни, каким ты был, когда я только что появилась здесь! – и я не вижу причины, почему нам нельзя принять его щедрое приглашение.

– Я не верю ему, вот почему! – проговорил Гатри сквозь сжатые зубы.

– Ты не можешь просто так без причины говорить, что не веришь ему!

Глаза Гатри сузились.

– Мои причины – это мое дело, – сказал он ровно.

– Прекрасно! – Дороти вскочила со своего места, сердитая и уязвленная тем, как Гатри просто-напросто заткнул ей рот. Ей казалось, что они доверяют друг другу гораздо больше. – Не важно, что я мечтала об этой вечеринке! Нет, я должна торчать дома, пока ты не созреешь для выхода в свет!

– Если ты так отчаянно рвешься из дома, можешь идти. Никто тебя не держит, – резко ответил Гатри.

– И пойду!

С минуту они молча глядели друг на друга.

– Я мог бы предвидеть, что ты попадешься на удочку Боба, – сказал он с укором. – Тебе же нравятся холеные и утонченные мужчины. Готов поспорить, что Ральф был именно таким.

Гатри был абсолютно прав: Боб именно Ральфа напомнил ей тогда, в магазинчике. Но Дороти вовсе не собиралась признаваться в этом.

– Если бы мне нравилась холеность и утонченность, я не была бы с тобой, – отозвалась она неприязненно. – К тому же я не могу понять, каким образом приглашение на день рождения жены может быть «удочкой»! А также я не могу понять, почему должна отказываться от возможности пообщаться с людьми лишь только потому, что ты глуп и твердолоб, что не можешь составить мне компанию.

Повернувшись, она направилась на кухню, гневно хлопнув дверью у него перед носом. Глаза ее, наполненные слезами, метали молнии. Она не могла понять, с чего это вдруг Гатри занял такую несносную позицию, и была оскорблена его нежеланием что-либо объяснить ей. Неужели они были недостаточно близки, чтобы не иметь друг от друга секретов?

За ужином обстановка была напряженной, по крайней мере для Дороти. У Гатри вокруг рта легли маленькие складки, однако ничто другое не выдавало его, и он был в состоянии вести неторопливую беседу о племенных быках. Дороти чувствовала, что вот-вот взорвется. Как он мог делать вид, что ничего не произошло! Она была потрясена и шокирована тем, как внезапно вспыхнула между ними ссора, и если бы Гатри имел хотя бы немного совести, он бы тоже переживал это.

Но его безразличие лишь еще больше злило Дороти, и когда Гатри заявил после ужина, что намерен более возвращаться к этому вопросу, она отправилась в свою старую спальню. Комната показалась ей тусклой и невеселой.

Дороти ворочалась с боку на бок, изнывая от тоски и одиночества, но гордость не позволяла ей первой сделать шаг к примирению. Почему он не мог прийти и извиниться перед ней? Она напряженно вслушивалась, не раздаются ли за дверью его шаги, не до ее ушей донесся лишь звук закрываемой двери и щелчок выключателя.

И на следующим день было не лучше. Гатри холодно пожелал ей доброго утра и продолжал обсуждать работу, которую предстояло сделать за день. После такого обращения Дороти сжала зубы и подумала, что напрасно она была так глупа, пролежав всю ночь без сна, гадая, страдает ли Гатри без нее. Конечно же нет, достаточно посмотреть На него, свежего, прекрасно выспавшегося, а теперь ему еще не терпится побыстрее отправиться на работу.

Все краски дня поблекли в глазах Дороти. Неужели она просто нафантазировала, что Гатри любит ее? Почему он никогда ей этого не говорил? Мрачное подозрение закралось в сердце Дороти. Она жалела, что вообще поехала в этот Уинтон и встретила Боба Фиоре, пригласившего ее на барбекю. Ей вообще ничего не хотелось делать без Гатри. Просто глупо ссориться из-за такой ерунды, решила она. Ну и что, что он не захотел рассказывать ей про Боба? Что это значило по сравнению с их счастьем? И почему она должна ждать, пока он первый признается ей в любви? Она может сама признаться ему. Какой смысл проявлять гордость, если это только делает ее несчастной? Дороти смотрела, как над водой пролетает пеликан, но мысли ее были заняты совсем другим. Как только Гатри вернется, она скажет ему, что он для нее дороже всех вечеринок, вместе взятых.

Она ждала его на веранде, он вернулся позже обычного, небо было освещено лишь полоской красного зарева над горизонтом.

Гатри остановился, увидев, как Дороти поднялась ему навстречу из темноты, и несколько мгновений они просто стояли и смотрели друг на друга. Он казался уставшим, и сердце Дороти сжалось при мысли, что, может быть, и он не спал этой ночью.

– Привет, – проговорил он осторожно.

– Привет. – Ее решимость пропала, уступив место какой-то глупой, нелепой застенчивости. – Ты поздно сегодня!

– Мы чинили забор, – сказал он. – Обратная дорога заняла у меня час; другие тоже опоздают. Обед может подождать?

Дороти кивнула. Эта подчеркнутая вежливость была еще хуже, чем ссора. Как можно признаться в любви этому холодному отчужденному человеку?

Последовала неловкая пауза.

– Гатри, – произнесла наконец Дороти, набравшись духу, но так и не смогла продолжить. Звук быстро приближающейся машины заставил их обоих обернуться. Машина остановилась, и из нее вышла Сьюзен Стоун в сопровождении двух старших детей, которые плакали.

Даже в темноте было видно, что на Сьюзен лица нет; Дороти бросилась вниз к ней навстречу, опередив Гатри.

– Сьюзен, что случилось? – спросила она взволнованно, обняв одной рукой ребят, а другой – бедную женщину. Та так дрожала, что не могла вымолвить ни слова.

– Бен, – проговорила она, наконец.

– Маленький? – Дороти почувствовала, как холодеет от испуга, припоминая малыша, который так доверчиво держал ее за руку, когда они отправились за яичками. – Что с ним? Он болен?

Сьюзен покачала головой.

– Он потерялся… Умоляю, помогите! Мы везде искали, но уже темно, а батарейки в нашем фонарике на исходе… Элвин все еще ищет… Бену всего четыре годика. Я думала, что он спит в палатке… О Господи, вдруг с ним что-нибудь случилось? – Она разрыдалась, охваченная отчаянием.

Побледнев, Дороти посмотрела на Гатри, веря, что он сделает что-нибудь. Он взял Сьюзен за плечи и повернул лицом к себе.

– Послушай, Сьюзен, я сейчас пойду, соберу мужчин, мы возьмем фонари и сразу же отправимся на помощь Элвину, но ты должна успокоиться и рассказать, где находится ваш лагерь.

Дороти смотрела, как под влиянием Гатри Сьюзен потихоньку стала приходить в себя. Она взяла себя в руки и рассказала, где у них был разбит лагерь, и он по-дружески похлопал ее по плечу.

– Молодец! А теперь я хочу, чтобы вы остались с Дороти. Я не стану говорить, чтобы вы не волновались, но мы с ребятами знаем это место лучше, чем кто бы то ни было, и мы отыщем Бена, уверен. Ты позаботишься о них, правда, Дороти? – добавил он, посмотрев на девушку поверх головы Сьюзен, и она кивнула, забыв перед лицом беды об их ссоре.

– Конечно!

Гатри побежал в направлении домиков работников, и две машины на скорости выехали за ворота.

Испуганные и подавленные, дети жались теперь к Дороти, и она обнимала их ободряюще.

– Они скоро найдут Бена, – сказала она им ласково, в то время как сердце ее сжималось от тревоги. Она помнила, как легко потеряться в этой местности, и если с ней это случилось при свете дня, то каково же маленькому мальчику ночью! Однако она оставила эти мысли, при себе. Сьюзен все время только тихо всхлипывала, и Дороти предложила всем пойти в теплый дом. Там она дала Сьюзен большую чашку горячего сладкого чая, а ребятам кусок шоколадного пирога, прежде чем выяснить, как все произошло.

Сьюзен оставила малыша спать в палатке, пока дети постарше играли у воды. Элвин собирал хворост для костра, а сама она оставалась все время возле палатки.

– Не могу представить, как он смог выбраться оттуда незамеченным, – проговорила она сквозь слезы, обхватив руками чашку. – Помню, я пошла разок взглянуть, как там ребята, но это было всего в нескольких метрах, так что меня не было самое большее две минуты.

Они обнаружили исчезновение Бена не сразу. Сьюзен удивилась, что он так долго спит, и пошла будить его. С тех пор они все охрипли от крика, прочесывая местность вокруг лагеря. Когда стало совсем темно, они поняли, что им требуется помощь.

– И т-тогда я приехала сюда, – закончила Сьюзен. – Я помню, что мы обещали не доставлять вам никаких хлопот, но так уж случилось…

– Вы поступили именно так, как нужно, – твердо уверила ее Дороти.

– Ваш муж был просто великолепен, – сказала женщина, вытирая глаза скомканным платком. – Он сказал немного слов, но я действительно поверила, что он найдет Бена. От него веет таким спокойствием, вы понимаете, о чем я говорю?

Дороти понимала. Ее лицо невольно помягчело.

– Вы чувствуете, что пока он рядом, ничего плохого не может случиться, да?

– Да, именно так. Я надеюсь… – Сьюзен замолкла, и рот ее снова задрожал, когда она подумала о сыне.

Рассудив, что встревоженной женщине и ее детям станет легче, если они займут себя чем-нибудь, Дороти усадила их делать бутерброды для спасателей. И действительно, щеки Сьюзен чуть-чуть порозовели, и дети тоже взбодрились на глазах, хотя ко времени, когда все было закончено, они уже валились с ног от усталости и нервного напряжения.

– Я принесу простыни, так что вы сможете сделать им постели тут, – предложила Дороти. – А пока вы будете готовить постели, я отвезу бутерброды мужчинам и вернусь с новостями как можно быстрее.

Она отчаянно надеялась встретить их, возвращающихся обратно, но машины по-прежнему стояли кольцом вокруг лагеря, и первое, что она увидела, открыв дверцу, было изможденное лицо Элвина Стоуна. Дороти была едва с ним знакома, но подошла к нему и обняла по-дружески, желая подбодрить.

– Я знаю, что вам сейчас не до этого, но попытайтесь немного поесть, – сказала она, наливая ему дымящегося кофе из термоса. В этот момент появился Гатри. Он выглядел бледным, но лицо его немного оживилось, когда он увидел Дороти с кофе.

– Спасибо, – сказал он, и, несмотря на весь ужас ситуации, Дороти почувствовала, как ее сердце потеплело, когда она увидела одобрение в его глазах.

Гатри свистнул остальным людям, когда все принялись за еду, обсуждая дальнейшие действия, Дороти взяла фонарь и отправилась вниз вдоль протоки. Она предполагала, что это место должны были обыскать в первую очередь, однако что-то ей подсказывало, что она на верном пути. Когда луч фонаря упал на зловещие силуэты камней, Дороти вздрогнула: она слишком хорошо помнила эти валуны.

– Бен! – позвала она тихо и, пробираясь между камней, повторила громче: – Бен!

Странное эхо повторило ее слова. Дороти никогда не смогла бы объяснить, что заставило ее посветить фонариком в расщелину между двумя валунами. Там, в черном углублении спал, свернувшись калачиком, маленький Бен.

Где-то вдалеке она слышала голоса, выкрикивающие ее имя, но ей не хотелось пугать спящего ребенка криком. Вместо этого она завернула его в теплый свитер Гатри и взяла на руки. Он оказался не таким, уж легким, но радость придала Дороти сил и ловкости, и она кое-как миновала валуны, выйдя к самому краешку берега протоки.

– Дороти! – услышала она голос Гатри, полный страха. Когда приближающийся лучик его фонаря замер прямо на ней, она остановилась и стала ждать. Ноги ее подкашивались от изнеможения.

Гатри подбежал к ней.

– Дороти, что, черт подери, ты… – Он резко остановился, увидев Бена у нее на руках, быстро подошел и забрал у нее ношу. Бен лежал так неподвижно, что Гатри со страхом посмотрел на Дороти. – Он не…

Она покачала головой.

– Он просто очень крепко спит, – сказала она, ее голос почему-то дрогнул.

Гатри пристально посмотрел ей в лицо.

– Пойдем, я отвезу вас обоих домой – хрипло проговорил он. – И ты расскажешь нам все…

Дороти так устала, что с трудом держалась на ногах, пока они шли к лагерю. Однако она хорошо запомнила лицо Элвина Стоуна, когда Гатри передал ему сына, и отчаянный взгляд Сьюзен, вышедшей на веранду навстречу им. Дороти приготовила еще чаю и бутербродов для всех, комнату для Сьюзен и Элвина. Бена закутали потеплее в одеяло – с ним было, похоже, все в порядке, если не считать того, что он замерз и был сильно напуган.

Наконец все успокоились и разошлись по своим местам. Дороти принялась собирать грязные чашки, но Гатри отнял их у нее.

– Ты уже достаточно сделала сегодня, – произнес он и раскрыл перед ней свои объятия.

Дороти прильнула к нему, уткнувшись лицом в его плечо, и Гатри нежно обнял ее.

– Ты героиня, – прошептал он. – Но не вздумай больше так исчезать! Когда я обернулся и увидел, что тебя нет… – Он сжал ее почти до боли, но Дороти не обращала на это внимания. – Похоже, я в первый раз в жизни так испугался.

– И я тоже, – проговорила Дороти, с ужасом вспоминая валуны. – Не знаю, что подсказало мне искать его там. Это такое место, там сколько расщелин и впадин, что ничего не стоило пройти мимо, не заметив ребенка.

– Если бы ты не догадалась заглянуть туда, мы, может быть, до сих пор искали его. – Гатри слегка отстранил Дороти от себя, чтобы заглянуть ей в лицо. – Я очень горжусь тобой сегодня, – тихо проговорил он. – Сьюзен сказала, что ты была восхитительно спокойна и рассудительна все время, и даже на ребят произвело впечатление, как ты уверенно и без суеты готовила кофе и бутерброды. Ты заслужила больше, чем их симпатии, ты заслужила их уважение, а это очень даже неплохо для девушки, которая не умеет ездить верхом!

– Наверно, они думали, что я вообще ни на что не жалуюсь, если на них произвело такое впечатление приготовление кофе и нескольких сэндвичей, – сказала Дороти лукаво.

– Дело не только в этом. Они восхищались тем, как ты сохраняла присутствие духа в трудной ситуации. – Гатри сделал небольшую паузу. – Они, как и я, поняли, что ты можешь справиться со всем ничуть не хуже, чем все мы.

Дороти почувствовала, как слезы навернулись на глаза.

– Ты действительно так думаешь?

– Да, – спокойно ответил Гатри. – А кроме того, я думаю, что ты ужасно устала. И я тоже устал. Сегодня был длинный день. Я почему-то не мог уснуть сегодня ночью.

– Я тоже, – призналась она.

– Это был глупый спор, правда? – Его руки сжали ее еще крепче. – Я знаю, я вел себя как осел, прости меня.

– Я могла бы послушать тебя, – сказала Дороти тихо, не отрывая головы от его плеча. – Я прекрасно могу обойтись без этой вечеринки на самом деле.

– Дороти… – Гатри нахмурился. – Давай поговорим об этом после. Сейчас тебе нужно поспать.

Каким блаженством было забраться снова на его большую удобную кровать, горкнуть между прохладными белыми простынями и смотреть, как Гатри движется по комнате, снимает с себя одежду, улыбается ей. Глядя на его тело, Дороти чувствовала прилив нежности к нему, и когда Гатри лег рядом с ней, она повернулась к нему и нежно провела ладонью по его груди. Он вздохнул, и Дороти прижалась к нему. Он обвил ее рукой и принялся нежно поглаживать ее и целовать волосы. Однако прикосновения, которые должны были убаюкивать ее, произвели обратный эффект. Тело его было таким теплым и крепким, что Дороти почувствовала, как желание шевельнулось в глубине ее. Его неторопливые ласковые, руки так возбуждали ее!

– Я думал, что ты спишь. – Гатри старался придать голосу оттенок серьезности, но Дороти услышала в нем веселую нотку. Воодушевленная, она извернулась и поцеловала его.

– Я уже проснулась, – прошептала она. Гатри запустил пальцы в ее чистые волосы, притянул к себе ее голову и ответил таким же нежным поцелуем.

– Ты же была очень усталой, – удивился он, увидев, что от ее сонливости не осталось и следа. Затем Гатри засмеялся и добавил: – И я тоже.

8

– Мы всю жизнь будем вам обязаны. – Элвин Стоун энергично пожимал руку Гатри, пока Дороти целовала на прощание ребятишек. Бен, похоже, уже забыл о неприятном приключении, однако его родители решили вернуться в Сидней на пару дней раньше.

В глазах Сьюзен стояли слезы, когда она обняла сначала Гатри, потом Дороти.

– Нам так хочется подарить вам что-нибудь в знак благодарности.

Дороти улыбнулась.

– Что вы! Мы очень рады, что с Беном все в порядке!

– Я надеюсь, что эта история не отпугнет вас от наших мест? – сказал Гатри.

Она постоянно говорила «мы», «нас», а Гатри повторял «я». Не слишком ли она старалась выглядеть его женой, как, по всей видимости, считали Элвин и Сьюзен? Не принимала ли она желаемое за действительное? И сомнение закралось в сознание Дороти, когда она стояла рядом с ним, махая на прощание Стоунам. Их занятия любовью прошлой ночью были так же восхитительны, как и всегда, но Гатри ни словом не обмолвился о супружестве. А что, если он до сих пор ждет, что она продаст ему Биндабурру?

Но тут Гатри обернулся к ней с улыбкой, и ее, сомнения рассеялись.

– Я тоже хотел бы подарить тебе что-нибудь. – В его голосе было столько нежности.

– Я бы предпочла вечер вдали от плиты, – легко ответила Дороти.

– Решено, – ни секунды не медля, сказал он. – Ты хотела бы снова провести ночь под звездами?

Глаза Дороти загорелись от восторга.

– Еще бы!

– Тогда пообещай мне не бродить ночью одна!

– Я ни на шаг не отойду от тебя, – заверила Дороти.

День уже клонился к закату, когда Гатри остановил трактор у тихого пруда, окруженного тенистыми деревьями; воздух был пронизан каким-то неземным золотым светом. Гатри расстелил на земле прорезиненный матрас; Дороти уселась на него и стала наблюдать, как Гатри неторопливо готовил чай в помятом закопченном котелке.

Попугайчики безмятежно щебетали в ветвях, их звонкие голоса оттеняли царившую кругом тишину.

Дороти чувствовала тепло заходящего солнца. Его лучи отражались золотым огнем в ее рыжих волосах. Покой разливался по ее жилам. Она увидела пару симпатичных розово-серых попугаев-неразлучников и поднесла руку к глазам, защищаясь от ярких лучей, чтобы получше рассмотреть их. Не обращая внимания на крики попугайчиков-корелла, они обхаживали друг друга, чистили друг другу перышки и терлись головками. Зрелище было столь умилительно, что Дороти улыбнулась.

С этой улыбкой она обернулась к Гатри, чтобы показать ему неразлучников, но он сидел и смотрел на нее с таким выражением, что улыбка ее поблекла. Он, видимо, собирался передать ей чашку чая, но потом поставил ее на землю.

– Ты согласишься выйти за меня замуж? – произнес он дрогнувшим голосом.

Все сразу удивительным образом затихло, даже кореллы, казалось, замолкли. Захваченная врасплох этим вопросом, Дороти беспомощно уставилась на Гатри, замершего возле костра. Неужели она не ослышалась?

– Дороти, – взмолился он нетерпеливо. – Скажи что-нибудь.

– Почему ты спрашиваешь меня об этом?

– Потому что я люблю тебя, – проговорил он, не отрывая глаз от ее лица. – Потому что ты нужна мне. Потому что я не могу представить свою жизнь без тебя.

Дороти показалось, что сердце ее раскрывается, наполняя все ее существо нежностью и любовью.

– Ты никогда не говорил раньше, что любишь меня, – сказала она медленно, наслаждаясь новым чувством.

– Ты должна была знать!

– Я догадывалась, – призналась она. – Но не была уверена. Почему ты никогда не говорил мне этого раньше?

– Потому что я не знал, любишь ли ты меня.

Улыбка затеплилась на губах Дороти.

– Ты должен был знать, – повторила она его же фразу, и в ответ услышала свою:

– Я не был уверен.

– Это… это так.

Тогда Гатри поднялся со своего места, приблизился к ней и взял ее руки в свои. Дороти почувствовала, как они дрожат.

– Ты любишь меня? – произнес он, словно не веря.

Глаза Дороти излучали тепло. Она пожала его руки в ответ.

– Да.

– Правда?

– Правда!

– Тогда ты выйдешь за меня?

– О да, – сказала Дороти, и оба они рассмеялись от счастья. – Да, да, выйду!

Целуясь и смеясь, они упали на матрас, страсть бурлила в их крови, кружила им голову, а потом смех их затих, когда они соединились в сладостном и долгом поцелуе. Завитки сухой коры впились Дороти в спину, но она не замечала этого. Она чувствовала только его ласковые руки и губы, силу, исходящую от его тела.

Свет постепенно превратился из золотого в оранжевый, а затем в огненно-красный; он скользил по двум красивым обнаженным телам, распластавшимся на резиновом матрасе, а они в это время открывали друг друга с неистовой страстью, познавая новые ощущения, новые радости. Наконец наступила кульминация, захватившая их бешеным ураганом чувств, что вынес их в тихую гавань успокоения…

Позже они сидели рядышком, обнявшись, и смотрели, как языки пламени пляшут в костре; вокруг них поднимались светлые стволы эвкалиптов.

– Когда мы поженимся? – спросил он.

– Скоро, – ответила Дороти. – Только сначала я должна рассказать об этом родителям.

– А они не будут против?

– Будут, пока не познакомятся с тобой, – согласилась она. – Мне придется поехать домой и убедить их, что я не совершаю ужасную ошибку.

– Мы поедем вместе, – сказал Гатри. – Тогда я смогу убедить твоего отца, что буду присматривать за тобой как следует.

Дороти положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

– Он, пожалуй, будет рад переложить эту ношу на кого-нибудь другого! Кажется, все эти двадцать четыре года он не переставал беспокоиться обо мне. А ты уверен, что сможешь выделить время на поездку в Англию?

– Ну, если ты согласна подождать несколько недель…

– Я согласна ждать, – Дороти счастливо вздохнула, – если я буду с тобой все это время.

Неожиданно Гатри сжал ее крепче.

– А ты уверена? – спросил он внезапно взволнованно.

– В чем? Что смогу ждать? – Она удивленно обернулась к нему.

– В том, что хочешь провести здесь свою жизнь, – проговорил он. – Конечно, ты освоилась здесь быстрее, чем я мог себе представить, но ведь прошло всего несколько недель. Ты же будешь вдали от семьи, от друзей, от своей актерской жизни, а будут дни, когда мне придется все время посвящать работе. А в Биндабурре может быть очень тоскливо, когда весь день сидишь один, а летом стоит такая жара, что трудно выйти из дома.

– Ты так говоришь, словно стараешься отговорить меня, – промолвила Дороти неопределенно.

– Нет, нет, что ты, – тут же ответил Гатри. – Я просто хочу убедиться, что ты обдумала свое решение и отдаешь себе отчет, как тяжело здесь может быть. Сейчас погода чудесная. Дни теплые и солнечные, а ночи прохладные, и трудно себе представить, когда жара под пятьдесят градусов и невозможно заснуть. – Он остановился, подыскивая нужные слова. – Я клянусь, что сделаю все от меня зависящее, чтобы тебе было хорошо, но ты должна знать, что порой тебе придется нелегко.

– В любом браке бывают такие периоды, разве нет?

– Конечно, – Гатри ласково погладил ее по щеке. – Из меня не Бог весть какой оратор, да?

– Да, нет, я все поняла, – сказала Дороти. – По крайней мере, мне так кажется. Ты боишься, что я смогу разочароваться в Биндабурре?

– Я не хотел бы, – ответил он, – чтобы ты приняла поспешное решение, о котором потом бы жалела. – Ты знаешь, моему отцу ты определенно придешься по душе, – призналась Дороти с полувздохом-полуусмешкой, глаза ее горели озорством. – Ты сделаешь из меня в конце концов самую практичную и рассудительную женщину на свете. Если так пойдет, то скоро я буду накидывать лассо на быков.

Гатри засмеялся, обняв ее еще крепче.

– А ты уверена, что ты не против?

– Да, пока я с тобой, – ответила она и получила поцелуй.

– Я начинаю склоняться к мысли, что нам все-таки можно сходить на ту вечеринку, – объявил Гатри, освобождая ее из своих объятий.

– Я не против, если мы и не пойдем. – Рядом с ним Дороти была на все согласна.

– Нет, ты была права. Тебе следует почаще встречаться с местными жителями. К тому же, – продолжал он, – думаю, пора мне снова увидеться с Бобом Фиоре и его женой.

Дороти резко поднялась, чувствуя, как холодок пробежал по ее спине.

– С его женой?

– С Шейлой. – Голос Гатри был полон горечи, и она вдруг поняла, кто вселил в него такое недоверие к женщинам.

– Так это в нее ты был влюблен? – проговорила Дороти спокойно.

Гатри подбросил в огонь еще одно полено.

– Мы собирались пожениться. – По лицу его, освещенному мерцающими отблесками костра, ничего нельзя было прочесть.

Дороти не хотелось ничего слышать про прежнюю его возлюбленную, но любопытство взяло над ней верх.

– Какая она была? – спросила она, отчаянно стараясь побороть в себе ревнивые чувства.

– Она была очень красивой, утонченной. – Гатри устремил свой взгляд на огонь, словно вспоминая. – Она была дочерью владельца небольшого имения неподалеку. Он и его жена боготворили Шейлу. Она была их единственным ребенком, и они души в ней не чаяли, балуя ее как принцессу, оберегая от всех возможных трудностей сельской жизни. Шейла никогда не ездила верхом и не работала в имении. Вместо этого она читала и мечтала. – Он помолчал и поправил палкой поленья в костре, стараясь не смотреть в сторону Дороти, которая сидела, обхватив руками колени, глядя на огонь. – Шейла всегда была не такой, как другие, – продолжил он после небольшой паузы. – Когда она была молоденькой девушкой, она была как фея, полная таинственной силы, которая просто завораживала. – Рот его перекосился. – Я не мог понять, что делало ее такой неземной. Однако позднее я узнал, что вся ее таинственность происходит от полного равнодушия к окружающему миру. Шейлу ничто не интересовало, кроме ее собственной персоны.

– Должно быть, ее заинтересовал ты, раз она согласилась выйти за тебя замуж, – тихо сказала Дороти.

– Ее заинтересовал не я, а мое состояние, – проговорил Гатри. – После того как мой прадед потерял Биндабурру, мой отец много трудился, построил новое имение, и мы процветали. Шейла видела в богатстве О'Нилов свой счастливый билет. Она была невероятно корыстна и внушила себе, что непременно должна стать богатой. Вначале она рассчитывала на меня, а потом подвернулся другой, получше.

– Боб Фиоре?

– Именно. Он был тогда удачливым городским торговцем недвижимостью, который каким-то образом сумел получить приглашение пожить у нас. Я в то время занимался другим имением, но как-то решил привезти Шейлу домой на уик-энд вскоре после того, как мы условились о помолвке. – Гатри взглянул на Дороти. – Она уехала с Бобом в тот же день, и с тех пор я больше ее не видел.